Текст книги "Большие и страшные"

Автор книги: Борис Росвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Борис Росвет
Большие и страшные

Слухи и предсказания

В этой главе читатель тайком заглянет в покои виконта и узнает о его необычном увлечении. А после заката всех желающих пригласят к вечернему костру, прямиком в пучины Верхнего леса, где цыганка верным предсказанием попытается выкупить свою жизнь.

По сонным коридорам фамильного замка рода Демонмера́ев шагал, бряцая доспехами, хмурый командир гарнизона. Если бы не тревожные новости, он не решился бы в столь ранний час нарушать покой хозяина чертогов. Но обстановка в суверенных землях требовала скорейшего разрешения.

Короткий стук по этикету, и утренний гость вошёл в покои виконта. Через небрежно откинутую штору мягкий свет заполнял комнату, стелился белой вуалью по меховому ковру и по огромной кровати. Робкие солнечные полосы касались стен, украшенных чучелами свирепых зверей, каких не встретишь во время прогулки по диким местам. И даже будучи вооружённым и находясь в компании храбрых и сильных друзей, лучше бы ни одному доброму человеку никогда не встретить ни одной из этих жутких тварей.

Головы опаснейших хищников и всяческой лесной нечисти, развешанные по стенам покоев, отражали только малую часть коллекции одного из величайших охотников королевства – молодого, но искушённого в ловчем деле, виконта Демонмерая.

Сам виконт, опровергая слухи об изнеженных особах голубых кровей, несмотря на недавний рассвет, уже покинул ложе. Разоблачённый по пояс, он сидел в кресле у дремлющего камина и водил правильным камнем по лезвию меча. На вошедшего он не посмотрел, потому что только одному человеку было дозволено входить без вызова в опочивальню к хозяину замка.

– Что случилось, Рой? – по-деловому спросил виконт, не отрываясь от своего занятия.

– Ваша милость, к нам снова прибыли посланники из деревень, что стоят близ Верхнего леса. Делегация человек двадцать. По-прежнему твердят о пропажах: дети, женщины, охотники. Любой в опасности, кроме, как вы знаете, стариков, – сухо отчитался Рой. Новости о пропаже людей стали уже нормой в стенах замка.

Виконт отложил клинок и уставился себе под ноги.

– Верхний лес… – выдохнул он. – Везде спокойствие, только там творится какая-то чертовщина. Теперь я понимаю, почему батюшка сослал меня в эту дыру на краю королевства. Наверно, никто, кроме нас, Рой, не сможет здесь навести порядок.

– Что прикажете делать, ваша милость? – Рой не был склонен к домыслам и, как человек сугубо военный, ждал конкретных указаний.

– Ладно, деревенских я успокою, – нехотя решился молодой хозяин замка. Он встал и подошёл к чучелу разъярённого медведя, замершего в полный рост у камина, и снял с когтистой лапы, будто с вешалки, небрежно накинутую рубашку. – Пока время терпит, подбери кого-нибудь из своих людей, кого-нибудь толкового. Пусть отправится с делегацией к Верхнему лесу и разберётся, что там к чему. А то знаю я этих простолюдинов, ночью их страшит даже собственная тень. Ты сам-то что думаешь, Рой?

Командир гарнизона, пока собирался с мыслями, поправил на плече серебряную брошь в виде разъярённой медвежьей головы, скреплявшей жутким оскалом воротник плаща. Такими брошами король лично награждал ветеранов Фрестольдовской компании. Было это ещё до рождения виконта, но королевскую брошь Рой никогда не оставлял в шкатулке с другими наградами, коих за его долгую карьеру скопилось порядком.

– Ваша милость, через лес проходит важный тракт. Там вполне могла обосноваться банда разбойников. До нас уже доходили слухи о разграбленных купеческих обозах.

Демонмерай с задумчивым видом надевал камзол.

– Припоминаю. Виновные так и не были найдены… Что ж, значит, необходимо оторвать от тракта всех пиявок. Я не хочу из-за шайки оборванцев лишать свой край важных поставок, – виконт поморщился и вздохнул: – Опять непредвиденные расходы. Но лучше уж так, чем если недобрые слухи доберутся до ушей отца. Тогда я могу лишиться даже этого жалкого надела.

* * *

– Расскажи-ка мне гадалка, когда ж я стану королём! – в ожидании скорейшего ответа Корявый Бак изогнул рассечённую шрамом бровь.

Подле лесной пещеры, вокруг костра коротали вечер трое разбойников. В поисках убежища от виселицы бессердечный лиходей Бак, бывший палач Сэм и портовая девка Машка нашли тихий уголок, сокрытый от любых посторонних глаз и, главное, от глаз королевских сыщиков. За каждым из маленькой банды тянулся кровавый след, с каким обычно спокойно не живут.

Едва троица успела осесть, как им подвернулась первая возможность подзаработать. В одной из ближайших деревень раскинула пёстрые шатры цыганская ярмарка. Более шумного и подходящего места для грабежа не сыскать. Едва загорелись вечерние огни, а трое опытных бандитов уже волокли в своё логово самый ценный груз, какой только можно добыть там, где денег и драгоценностей никогда не бывает много. Они украли человека. Но пока не знали, что с ним делать.

Пленённая женщина сидела рядом с костром, но не потому что бандиты сжалились и решили зябкой ночью дать ей согреться. Просто на свету у неё было меньше возможностей для цыганских трюков. На разбойников пленница смотрела без страха. Руки и ноги стягивали надёжные путы, но даже безвыходное положение не мешало пленнице сохранять достоинство во взгляде и в прямой осанке.

– Думаешь, если я цыганка, то обязательно умею гадать? – с неприязнью скривила губы пленница.

Баку не понравился заносчивый тон черноволосой тётки, как не нравилось и её бесстрашие. Главарю новоиспечённой банды требовался страх, потому что именно на страхе зиждется уважение – самый важный ресурс в разбойничьей среде.

– Я думаю, – начал он, буравя женщину хмельным взглядом, – что если человек хочет дожить до рассвета, то лучше бы ему уметь и гадать, и танцевать, и мясо жарить на вертеле. Я прав, Большой Сэм?

Лысый детина со свирепой рожей сидел на земле у входа в пещеру и точил камнем потёртый свинорез. Здоровяк медленно перевёл тяжёлый взгляд на женщину и сказал:

– По мне, лучше бы она ничего не умела. Не люблю долгих прелюдий, – и Сэм выразительно провёл лезвием, словно бритвой, по своей щеке. Многолетний опыт игры главной роли на эшафоте – роли палача – подсказывал, что долгие беседы с приговорёнными – до добра не доводят.

– Погадай нам, милая, будь любезна, – теперь Бак чувствовал себя спокойней, потому что прямой контакт глаз с Большим Сэмом произвёл на цыганку нужное впечатление, та заёрзала на месте, а плечи её поникли. – Ты ведь не хочешь, чтобы наш Сэм занялся тобой прямо сейчас?

Цыганка не торопилась отвечать. Вечернее небо над лесом медленно темнело, а вместе с ним таяла надежда на спасение. Никто не ходит ночью на поиски пропавших в Верхнем лесу. Никто не сунется сюда даже днём. Цыганка слишком хорошо это знала, но вера в спасение не поддавалась ни опыту, ни знаниям. Неважно, что будет утром, шанс на побег может подвернуться в любую минуту. Придушив цыганскую гордость и запрятав поглубже в сердце достойный ответ, пленница заговорила:

– Будь по-твоему, поведаю, что вас ждёт. Прошу лишь развязать мне руки. Образы будущего я ощущаю ладонями.

Бак покачал головой:

– Так не пойдёт. Давай-ка напрягись без рук.

– Не смею спорить, – с наигранной покорностью произнесла цыганка, – но предупреждаю тебя, красавчик с большой дороги, что без рук я не сумею увидеть ясные образы. Может статься, что услышав моё пророчество, вы будете ждать того, чего никогда не случится. И потом начнёте говорить о цыганах, что они жулики. Да и, сам рассуди, куда я от вас, молодых и сильных, денусь ночью в лесу.

За тридцать лет разбойничьей жизни ни разу Бака не называли красавчиком. Наверное, именно эти слова заставили его поступиться врождённой осторожностью и отдать приказ.

– Машка, развяжи ей руки!

Третья сообщница Корявого Бака нехотя поднялась с налёжанного у костра места. Решение главаря оспаривать она, конечно, не стала, но всем своим видом показал, что ей не по душе капризы с гаданиями.

Сэм украдкой покосился на сообщницу. Его всегда привлекала женщина Бака, и хоть внешне она мало чем отличалась от мужика, но её отвязный характер компенсировал все недостатки. Такую малышку днём с огнём не сыщешь.

– Сдались тебе пророчества этой оборванки, – с неприязнью сказала Машка, закончив с путами.

Бак пропустил её недовольство мимо ушей и обратился к цыганке:

– Твои руки свободны. Приступай, мы с ребятами жаждем узнать хорошие вести из будущего.

Пленница посмотрела на каждого из разбойников и заговорила:

– Скоро вы все попадёте на пир.

Машка тут же перебила:

– Ох и бред! Какой на хрен пир! Говорила же, она гадалка, как я многодетная мать.

– Заткнись! – осёк Бак. – Нас в этих краях ещё никто не знает. Может, на свадьбу случайно пригласят.

– Или на похороны, – серьёзно сказал Сэм.

– Случайностей не бывает, – подхватила цыганка. – Вас пригласят так, что вы не сможете отказаться и будете на пиру до конца…

– Чёрт с ним, с пиром, ты давай, про перспективы рассказывай! – оборвал Бак. – Когда мы уже разбогатеем и выберемся из этой дыры?

– Вижу, скоро вы действительно покинете это место! – нараспев произнесла цыганка и указала на Сэма: – Ты уйдёшь первым. Не выдержишь. Всё бросишь и налегке отправишься навстречу новой судьбе.

Сэм смотрел на гадалку, как на сумасшедшую. Чтобы он бросил главаря и Машку и попытался жить сам по себе? Такого вздора он ещё не слышал.

– Ого, Сэм, ты что, побег замыслил, – засмеялась Машка. – И куда это ты собрался от нас? Расскажи, может, мы тоже туда захотим.

– Дура бредит, – буркнул Сэм и вернулся к заточке свинореза.

– Ты, – цыганка указала пальцем на Бака, – уйдёшь вторым. Но против своей воли. Вижу, прижмут крепко, и лучше бы тебе уйти с достоинством. Но ты не сможешь.

И вновь Бак смотрел на цыганку с угрозой. Он слышал не то, что хотел, и если б не любопытство, то заставил её замолчать. Машка заметила потяжелевший взгляд любовничка и поспешила его остудить:

– Говорила же, не слушай ты эту бабу. Давай лучше подумаем, как за неё получить выкуп у цыганских торгашей.

– О выкупе подумаем позже, – огрызнулся Бак. – Я хочу дослушать, что она скажет. Продолжай, гадалка. Что ещё ты видишь?

– Твоя подруга уйдёт последней, – невозмутимо продолжила пленница. – Вижу, внимания мужского будет столько, что даже ей покажется много.

– Если вырвать язык, цена несильно упадёт, – Машке не понравилось, как главарь на неё посмотрел. Она старательно скрыла волнение, изобразив готовность действовать. – Только скажи, и я сама этим займусь.

– Странно, что именно твоё будущее прозвучало убедительней всего, – скривился Бак.

– Да мало ли, что будет городить эта шарлатанка! Ты всему готов верить?

Неожиданно к цыганке обратился Большой Сэм:

– Посмотри-ка там, в будущем, с чего вдруг мы отсюда соберёмся уходить.

Трое разбойников с интересом уставились на пленницу, но та не растерялась:

– Вижу конкурентов. Это они вас вынудят.

Корявый Бак с облегчением выдохнул:

– Ну и горазда ты сочинять, чернявая. Какая же конкуренция в этой лесной глуши?

– А это вы скоро узнаете, – сказала цыганка, и то, как она это произнесла, заставило разбойников проглотить насмешки. – Подробности сокрыты туманом.

– Туман так туман. Руки ей свяжите, – распорядился Бак.

– Нет, постойте, есть ещё кое-что! – забеспокоилась гадалка и зажмурилась. – Сейчас…

В лесу, сразу с нескольких сторон от пещеры, захрустели ветки. Шум нарастал, будто к костру через бурелом рвалось стадо кабанов, пока не затихло почти у самой кромки света. Разбойники повскакивали на ноги, похватали нехитрое оружие, да только ничто более не нарушало вечерней тишины.

– Это что ещё такое? – пробасил Сэм и уставился на гадалку, как если бы это она была причастна к переполоху.

– Ваша судьба.

– Заткни пасть! – рявкнул Бак. – Сэм, пойди взгляни, кто там бродит.

– Не ча там смотреть. Знамо дело, зверьё. Это ж лес! – огрызнулся здоровяк.

– Иди и взгляни, – с угрозой надвинулся Бак.

– Ладно-ладно. Щас.

Здоровяк нырнул в дебри.

– Ведьму связать, – распорядился Бак. – И кляп в рот, чтоб беду не накликала.

Машка шагнула к гадалке, но тут из леса донёсся удивлённый голос Сэма:

– Ты ещё кто такой?

А потом здоровяк пронзительно заорал. И был это такой отчаянный вопль, какой никак не ждёшь услышать от палача, отправившего на тот свет добрую сотню людей. Вновь затрещали ветви, послышались глухие удары и рычание. Бак с подельницей устремились на шум. Цыганка не теряла драгоценных секунд: ловко стряхнула верёвку с ног и бросилась наутёк в чащу.

Из-за деревьев навстречу разбойникам выступил некто покрытый плащом из густой тени, и настолько огромный, что даже Большой Сэм смотрел бы на него снизу вверх. В толстой, как бревно, ручище сверкнул в отблесках догорающего костра знакомый свинорез.

– Ну чё, ужо в штаны наложили? – заговорил незнакомец низким рычащим голосом. – Ща я вас успокою!

Затерянная в лесу полянка

Как и предвидела гадалка, разбойников пригласили на пир. И они не смогли отказаться. Четверо любезных жителей чащи приготовили для гостей тёплый приём.

В котле весело булькала мутная жижа. Душистые листья и корешки вращались в мерном водовороте, наполняя похлёбку ароматными соками. Источаемые жижей запахи расползались облаками пара и будоражили чуткие носы бродивших по округе диких зверей.

Ответственным за помешивание сегодня назначили Рыгуна. Подставив замёрзшие ступни костру, Рыгун довольно закатывал глаза и громко вздыхал от удовольствия, но важный процесс помешивания не прекращал.

Иногда Рыгун выхватывал из груды веток одну или две коряги, с громким хрустом переламывал и подкармливал щепками жадный огнь.

Так он и сидел на почерневшем от времени куске поваленного дерева, то и дело доставая из котла палку-мешалку и ловя открытой пастью россыпи капель. Если вкус его не устраивал, готовка продолжалась.

Любитель набить брюхо, юный тролль – высокий, худой и вечно голодный – подходил с душой только к процессу готовки, остальные же занятия из богатого арсенала ежедневных бытовых поручений выполнял лишь под пристальным присмотром кого-то из более опытных братьев.

– Ну как там? Когда ужо? – на поляну вышел рыжий и огромный даже по меркам троллей Валяй, старший семейства. На могучем плече громила нёс пень. В нетерпеливом тоне угадывалось, что если прямо сейчас не будет дан положительный ответ, то кто-то получит по хребту.

В очередной раз выудив палку-мешалку из котла, Рыгун поймал языком град горячих капелек.

– Мням-мням. Вроде ничё. Корешки разварились, сок дали. Пора мяско забрасывать.

– То-то, – довольно осклабился Валяй, подходя к костру и сбрасывая тяжёлую ношу. – Где рубило? Надо б кочерягу разделить. Э! Кусок! Где рубило, говорю?

Поворочавшись на шкурах, небрежно разбросанных у кромки поляны, Кусок приподнялся на локте. Спутавшиеся космы спадали на морду, и сонный тролль раздражённо отбросил их назад.

– Ну что тебе? – прорычал диковатый, второй по старшинству братец.

– Рубило где, говорю? – Валяй подставил костру огромные ладони.

Кусок ткнул волосатой ручищей груду чёрных шкур. Там что-то недовольно хрюкнуло, и неожиданно «груда» поднялась и неуверенным шагом потопала к кустам. Огромный чёрный хряк, любимец Куска по кличке Смрад, предпочитал спать вместе с хозяином.

– На! Под Смрадом было́! – Кусок швырнул к костру самый обыкновенный топор лесоруба.

Подхватив миниатюрный по тролльим меркам топор, Валяй замахнулся на пень и что есть сил рубанул. С глухим стуком топорище застряло в древесной сердцевине.

– Рррр! Железяка!

– Без пня твоего обойдёмся. Есть ещё, чем костерок подкормить. Давай лучше мяска добавим, – Рыгун подкинул дров и раскатисто рыгнул. – О! Кушать пора.

– Эу! Мордун, тащи мяско́ сюды! – окликнул рыжий Валяй одного из братьев.

Сидевший спиной к костру Мордун встрепенулся. В жилистой, покрытой чёрной шерстью ручище возник потёртый жизнью трофейный свинорез.

Со стороны дерева, где привязанные вверх ногами болтались трое несчастных, жалобно заскулили.

– Не надо! Пожалуйста! – по испачканному лицу пленной тётки пролегли грязные дорожки.

– Цыц! – брызгая слюной, рыкнул Валяй, – Давай-ка нам, Мордуша, вон того, худющего.

– А может, лучше тихого сварим, а то к утру протухнет, – вставил робкое слово юный Рыгун.

Толстый, лысый детина висел не шевелясь, умиротворённо закрыв глаза. На посиневшем лице замерло мертвецкое спокойствие. Пленник слишком долго болтался кверху ногами и недавно испустил дух.

– Не протухнет. Наоборот, будет самое то, – ухмыльнулся со шкур Валяй и протянул к костру босые ножищи.

Молчаливый, вечно мрачный Мордун подошёл к худому пленнику, ухватил того за локоть, чтобы не болтался. Человек застонал, что-то неразборчиво залепетал, а когда увидел знакомый свинорез, то забился в страхе. Зато женщина затихла, вытаращенными глазами наблюдая за происходящим.

– Ща визжать будет, – зажмурился Рыгун и даже перестал мешать похлёбку. – Глушани, а, Мордуш?

– Ну-кась сам! Пора ужо учиться! – тут же подоспел старший Валяй, всегда бравший на себя бремя воспитания. – Давай-давай! А то мы помрём, останешься один-одинёшенек, что делать будешь?

– Дык я в радость заглушу! – Рыгун подхватил дубину и с довольным оскалом направился к беспомощной жертве.

Только-только зародившийся вопль оборвался с первым ударом. Тело мотнулось на верёвке и замерло, ухваченное крепкой рукой Мордуна. Рыгун удовлетворённо облизнул выпирающие из-под нижней губы клыки. Но взглянув на протянутый ему нож, округлил глаза и вопросительно уставился на старшего брата.

– Чёй-то? И разделывать мне?

Валяй отвлёкся от возни с застрявшим топором.

– Не, пусть Мордун разделает. Ты до утра будешь потеть, а жрать щас охота! Завтра бабу разделаешь.

– Это… Валяй, – робко начал Рыгун, – а мы её сначала, это… ну…

– Тока не сегодня, – кивнул старший брат. – Не хватало нам ещё, чтобы эта дура на ночь накликала охотников.

– Каких охотников? – неожиданно подал голос косматый Кусок. – По что мы в такую глухоту забурились? Зуб даю, охочих до нас тут нету. Пусть хоть глотку сорвёт – никого не накличет.

– Спи уж, – отмахнулся Валяй. – Сказал – завтра, значит, завтра.

– Невтерпёж мне, – глупо лыбясь, почесал промежность Рыгун, но старший остался непреклонен.

– Мордун, режь ужо!

Мрачный тролль по рукоять вонзил свинорез в пах затихшему пленнику и резкими, короткими движениям располосовал тощее брюхо до самой грудины. Кровь, заливая шею и лицо «добычи», обильно полилась на землю. В горле мужика медленно затихал предсмертный хрип. А Мордун уже запустил в разверстое пузо другую руку и потянул наружу кишки.

Наблюдая за разделкой безумными от страха глазами, пленница тихонько заплакала.

– Тихо, рёва! – зло рявкнул Валяй. – А ну, Рыгуша, дубиной её притуши

– Нет! Не надо! Я всё! Я молчу! – взмолилась бедняжка, потрясая связанными за спиной руками.

– Сними её, да к дереву привяж. А то к утру тоже копыта откинет.

Рыгун поспешил выполнить приказ старшего. С женщиной он обращался бережно. Пока.

Когда кровь слилась из располосованного тела, Мордун подрезал верёвку и принялся орудовать ножом на земле. И так у него ловко получалось, что первые кусочки мяса скоро погрузились в ароматную похлёбку.

– Дай-ка пару шматей на палку насажу. Пожарю, – подошёл вспотевший Валяй, топор ему так и не поддался. – Кусь, нутро будешь? Мордун ужо выскреб.

– А то! – стряхнув с плеч листву, Кусок поднялся со шкур за гостинцами.

– Сырое – дрянь! Фу! – подметил Рыгун, помешивая варево. Он всегда это подмечал и всегда получал один и тот же ответ – чавканье и хруст сухожилий. Диковатого Куска не волновало чужое мнение.

* * *

Ещё долго накрепко связанная Машка наблюдала, как три покрытых шерстью спины, тряслись от хохота. Сидевшие у костра тролли-людоеды мало говорили, но постоянно то порыкивали друг на друга, то смеялись, будто не они совсем недавно разделали человека и сожрали его с потрохами. Голосили косматые твари будь здоров, из чего Машка заключила, что никаких охотников они не боятся, да и вообще, чувствуют себя в этой проклятой чаще по-хозяйски.

Фоном к невнятной беседе гремел храп четвёртого тролля, уснувшего на шкурах в обнимку с жирным хряком. Кости Корявого Бака остались лежать прямо там, где с них соскоблили мясо, а не доживший до этого момента счастливчик Сэм так и болтался на ветке, похожий на перезрелую грушу.

Ночной ужин закончился, когда тролли дружно помочились на костёр и разлеглись по поляне. Самый здоровый, что постоянно раздавал приказы, заснул прямо на земле у сваленного дерева. Молчаливый убийца, разделывавший Бака, улёгся в кустах папоротника, а тот, что занимался готовкой, вытащил из-под хряка одну из шкур и лёг рядом с кострищем.

Машка внимательно наблюдала за лесными тварями. Тролли были жестоки, ещё более жестоки, чем Бак и Сэм, но кровожадность людоедов виделась Машке настоящей, будто всё, что они делали – лишь естественная часть их существования. За свою недолгую жизнь Машка повидала немало жестоких людей, все они были больными ублюдками, прятавшими свою жалкую природу за личиной убийц и насильников. Тролли отличались от них, они ничего не прятали, их жестокость не была ширмой для ничтожной натуры, а скорее выступала их истинным лицом.

И ещё одно Машка знала наверняка. Если она не сбежит, то смерть её не будет лёгкой. Только сейчас в воспалённом уме бывшей портовой шлюхи возникала связь между туманным цыганским пророчеством и её нынешним положением. Сэм стал первым, кто ушёл, Бак за ним. Она будет следующей.

Луна взобралась высоко над елями. Бледный свет наполнил лес призрачными тенями. В глубине чащи тоскливо завыл волк. Пленнице причудилось сочувствие в ночной волчьей песне, будто невидимый хищник знал всё, что происходит в лесу, знал даже её, Машкино, будущее.

Спали тролли так, как если бы весь день занимались тяжёлым трудом: не ворочались, не храпели. Тишину леса нарушало лишь сопение кабана. Пленница сочла это подозрительным и продолжила наблюдать.

Она следила внимательно, напрягая все свои чувства, и лишь окончательно убедившись, что людоеды беззаботно дрыхнут, Машка попыталась отползти подальше. Сместившись к самому краю поляны, она заметила, что её, как собачонку, привязали к дереву, а она так была напугана, что даже не заметила. «Ну, ничего, теперь-то вы мне не страшны, гадкие твари! Только бы перетереть узел на руках и тогда… – от подобной мысли у неё закружилась голова. – Неужели удастся освободиться? Главное – быть аккуратной, не шуметь».

Она прислонилась спиной к дереву и принялась тереть связанными запястьями об кору. При каждом шорохе замирала, подолгу вглядывалась в мрачные силуэты спящих троллей, но те лишь дружно посапывали, да поочерёдно чесались во сне.

Ей показалось, что минула вечность, когда руки почувствовали робкую свободу. Ноги она высвободила играючи. Пленница даже испугалась мысли о том, что жуткое пророчество её не коснётся.

Оставался последний узел – на талии, верёвка от него тянулась к дереву, где множеством колец обвивала ствол.

Машка пробовала снять путы через голову и через ноги, но тролли знали толк в узлах. Широкие бёдра и пышная грудь впервые превратились для Машки из преимущества в помеху.

Раскрасневшись от бесплотных потуг, она снова осмотрелась. Ухватила первую попавшуюся под руку ветку и переломила надвое. Заострённым концом попыталась перерезать один из витков на талии. Ветка всячески гнулась и норовила переломиться. Сколько Машка ни билась, но всё же отбросила бесполезный инструмент и закрыла лицо перепачканными ладонями. Слёзы текли из глаз против её воли.

«Так близка к спасению, и так далека одновременно! – думала она. – Вот бы, как в сказке, мимо прошёл охотник или лесоруб… Лесоруб!»

Дрожащими руками разбойница размазала слёзы по лицу и поползла к кострищу, ведь именно там затерялась среди хлама единственная надежда на спасение – топор. Самому огромному троллю всё же удалось перед ужином вытащить топорище из трухлявого пня, и с тех пор орудие дровосеков бесхозно лежало где-то рядом с котелком.

Почти не дыша, Машка проползла мимо одного из троллей и сразу разглядела рядом с дровами полированную рукоять. Потянулась за ней, как вдруг её что-то одёрнуло сзади. Верёвка натянулась и дальше не пускала.

Распластавшись на животе, Машка потянулась за топором. Коснулась кончиками пальцев рукояти, не боясь шуршания, подгребла к себе. Ладонь плотно сжала тёплое древко, а сердце ликующе заколотилось.

«Вот и всё, грязные животные! Машка ещё никому задаром не доставалась!» Разбойница прижала топор к груди и зверовато осмотрелась по сторонам – не услышал ли кто-нибудь её мыслей.

Увиденное, пригвоздило её к земле. Сначала пленнице показалось, что виной всему ночные тени. И тогда она для верности помотала головой и вновь взглянула на ближайшего к ней тролля: мерцающие в ночи глаза смотрели прямо на неё, а зубастая пасть раскрылась в гадкой ухмылке.

Машка забыла про дыхание, превратившись в мышку, окаменевшую перед змеиной мордой. Казалось, сердце замерло вместе с ней. Мгновение, два, три. Взгляд людоеда остекленел.

До конца не понимая, наблюдает ли тролль или просто спит с открытыми буркалами, Машка поползла назад, не сводя взгляда с громадной туши. Она судорожно сглотнула, когда заметила, что зрачки людоеда двигаются следом за ней.

– Ну всё, Валяй! Тебя раскусили! – с громоподобным рыком поднялся со шкур волосатый Кусок. – Говорил же, топор ближе класть!

– Вот и положил бы! – вскочил на ноги и сам рыжий Валяй.

– Да это бабьё все как одна, – пробасил Кусок: – канат перережут, да бежать. Надоело.

– Дык хоть погонялись бы, – резонно заметил Валяй. – А просто жрать ужо неинтересно. Ну-ка, дай-кась сюды!

Тролль выдернул у окаменевшей Машки топор из рук и отшвырнул в сторону. Бедняжка сидела на коленях и с мольбой смотрела на лесных громадин.

– Ладно, хорош трёп разводить, – почесал промежность Кусок, – сдирай с неё тряпьё, и за дело. Всё чин по чину, закон старшинства блюдём. Тока не забивай сильно, а то я люблю, когда сопротивляются.

– Не боись, я так, для затравки мальца пошлёпаю!

И с этими словами Валяй поднял Машку за одну ногу и с треском разорвал её рубаху.

– А мне вялые нравятся, – поскрёб затылок Рыгун, глядя куда-то в небо.

Далеко в лесу снова завыл волк.