Текст книги "Гризли выходит на охоту... (СИ)"

Автор книги: БольшаяМедведица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Все прекрасно, – делюсь радостью с другом, – хотел предупредить, чтобы сегодня меня на работе не ждали.

– В четверг? – все же выдает он свое удивление. – Что все-таки случилось? Может, подождешь до пятницы…

– Лис, мне этот день нужен. Потом все объясню. Не теряйте.

– Ясно, – сомневаться в проницательности Андрея было бы нелепо. – Женька?

– Да! – пищу от удовольствия. – Ну все, Андрюх, пока! До завтра!

О-о-о! Этот чудесный, сказочный выходной день, который я проведу с Зайкой.

Мечтая обо всех тех безобразиях, которыми я сегодня хотел заняться, и с головой зарывшись в холодильник в поисках чего-нибудь вкусненького, я пропустил появление в дверях кухни сонного Женьки.

– Доброе утро!

– Доброе! Что хочешь на завтрак? – я вылез из холодильника, подошел к парню и мазнул легким поцелуем по его виску. – Есть драники. Или бутербродами обойдемся?

– Драники, со сметаной, – загораются предвкушением Зайкины глазки. – Мама их часто готовила.

– Отлично. Чай или кофе?

– Кофе. Ты варишь очень вкусный кофе. И сливки.

Вроде и комплимент простенький, а так приятно!

– Беги, умывайся. Жду тебя за столом, – ласково шлепаю по попе, удаляющейся в сторону ванной.

Минут через пять мы с удовольствием наворачивали завтрак. Женька до сих пор так и не разучился краснеть и стесняться, и мне постоянно приходилось отводить от него взгляд, чтобы парень хотя бы не давился едой.

Но вскоре его смущение сменилось сосредоточенностью и задумчивостью.

– Стас, а можно тебя спросить? Только ответь честно!

По спине побежал колючий холодный ветерок. Кажется, кто-то все-таки начал упорно и ненавязчиво выталкивать меня из моего рая. На вопросы, которые он обычно задает, у меня, как правило, ответов нет.

– Это же ты помог нам в больнице? – пристальный взрослый взгляд без следа слез и печали. – Почему?

– Вот же эскулап очкастый, сдал все-таки, – шиплю я себе под нос, даже не зная, радоваться мне или огорчаться.

– Нет, мне никто ничего не говорил. Но это же и так понятно. С нами лет пять даже разговаривать об операции не хотели, денег же у нас не было, а благотворительные организации помогают только детям, это более престижно. Да и лекарства, уколы, отдельная палата, похороны и совсем не больничная еда. Мне сперва некогда было об этом думать, а потом я все понял.

– Да, – сейчас соврать или промолчать у меня бы просто не получилось, – только я не один помогал, мне пришлось в командировку уехать, так что в основном за ситуацией следили Максим и Андрей.

– Почему? – голос Женьки начинает дрожать, но в глазах все также блестит холодная сталь. – Я не понимаю, зачем это нужно было тебе, а тут еще и твои друзья…

– Ну, наверное, потому что они мои друзья. Жень, давай забудем об этом. Пожалуйста.

– Я не могу. Забыть – не могу, – Женька выскочил из-за стола, такой серьезный и взволнованный, и замер у окна, тяжело облокотившись о подоконник. – Почему ты это делал? Мне надо знать.

Я подошел к нему сзади, обнял и положил подбородок на его плечо.

– Может быть, потому, что ТЫ мне не безразличен. И не безразлично то, что происходит с тобой, вокруг тебя, с дорогими тебе людьми, – терся я щекой о вспотевший висок парня, вдыхая его теплый запах, смешанный с ароматом кофе. Зайка же только глубоко дышал и легонько вздрагивал, когда мои пальцы касались его кожи под футболкой.

– Жень, а ты ответишь честно на мой вопрос?

– Какой?

Зайка снова начинает смущаться и нервно сглатывать.

– Что? Это? Вчера было? – шептал я в краснеющее ушко и, целуя пылающие румянцем щеки, – Скажи. Мне тоже надо знать.

– Я хотел поблагодарить и…

– Поблагодарить?! – задохнулся я от нахлынувшей вдруг ярости.

Из рая меня выставили грубым и безжалостным пинком. Сердце моментально сжало тисками и заморозило. Как же больно. Больно, холодно и обидно. А что ты хотел, Гризли – любви до гроба? Скажи спасибо, что хотя бы на благодарность раскошелились.

– Поблагодарить?!

– Стас, ты меня не дослушал… – развернулся ко мне Женька, пытаясь заглянуть в глаза и поймать мою руку.

– А зачем мне слушать дальше, зачем? – меня просто колотило от злости и унижения. – Действительно, что может еще хотеть озабоченный эгоист! Только секса! Так? Женя! Да?!

– Что я должен сделать, чтобы ты меня выслушал? – Зайка смотрел на меня, сжав зубы и гневно сверкая глазами.

– Делай, что хочешь, – резко сдувшись, равнодушно отвечаю я. – Только больше никогда не благодари меня ТАК.

– Не безразличен, значит… – горько прошептал себе под нос парень и отвернулся к окну, пряча слезы.

А я сбежал. Позорно и трусливо. В ванну.

Когда через час, немного успокоившись, я вышел из «сумрака», Женьки в квартире не было, не было и его вещей. Только плюшевый медведь сиротливо и грустно сидел на диване в гостиной.

Вот и поговорили.

Вот такой вот он – чудесный и сказочный выходной день, который я проведу… один.

========== Глава 8 ==========

В выходные Андрей и Макс угрозами и шантажом вывезли меня на дачу, подышать свежим воздухом. Я же мечтал побыть один, чтобы спокойно упиваться своим горем, обидой и одиночеством. Но нет! Меня ждали баня, березовый веник, холодная бутылка водки (и не одна), овощи с огорода, шашлычок, а также задушевная беседа на троих.

Дача встретила нас буйной зеленью, чистым, сладким воздухом, горячим солнцем, веселым визгом дочек-двойняшек Андрея и теплой улыбкой его жены Наты. Да, да! Вот уже лет шесть, как Андрей был счастливо женат на рыжей веселой толстушке, которая подарила ему двух очаровательных девчонок – вечная мужская гордость и безумный отцовский восторг. Маленькая, пухленькая, как пупсик, Наташа была старше Андрея почти на пять лет, но любил он ее самозабвенно и преданно. Мы с Максом до сих пор не могли понять, как после бесконечной череды длинноногих и брюнетистых молодых кобылок он женился на этой простенькой взрослой женщине. Но… Андрей был счастлив, и все остальное для нас было уже не важно.

Ночь за городом: черная, непроглядная, с яркими звездами и сияющей луной, песнями сверчков и комариным писком, и я – исхлестанный веником, отмытый до скрипа, пьяный и грустный, в гордом одиночестве вдыхаю ночную прохладу на веранде. Мужики уже спят, убаюканные баней и алкоголем, а мне не до сна. Тяжелые невеселые мысли бродят в голове, сталкиваясь и причиняя боль, не только физическую.

Мимо бесшумной тенью скользит Ната, собирая грязную посуду.

– Нат, посиди со мной, – с женой Андрея мы практически не общались, но сейчас одиночество давило и выкручивало.

Женщина присела рядом со мной на диванчик.

– Не спится тебе, Стас? – мягкий приятный голос дарил покой и тепло. – Может, поделишься проблемами, вдруг легче станет.

И я поделился. С пьяной откровенностью и уже неконтролируемым желанием высказать все, что так долго копил в себе. Рассказал. Ничего не утаивая, не выгораживая себя и никого не обвиняя в случившемся. О том, как познакомился с Зайкой, как издевался над парнем, пытаясь заставить подчиниться, как с удовольствием принял его поражение. Как потом преследовал, как сам пытался понять, что со мной происходит. О поцелуи под рябиной и о смерти Зайкиной мамы, о том, как чуть не сошел с ума вместе с ним от горя. О нашей ночи и о моей дурацкой утренней выходке, которая перечеркнула все, чего с таким трудом я успел добиться.

Ната слушала и молчала, давая мне, возможность выговориться и только иногда ласково и как-то по-матерински сжимала мои дрожащие пальцы. А потом мы долго молчали уже вместе. Мне было стыдно.

– Знаешь, Стас, мне очень трудно понять и принять твои чувства к… парню. Как-то по-другому меня воспитывали, – медленно произнесла женщина.

– Да, я сам долго не мог в это поверить. И до сих пор не верю. Но… получилось так. Только вот оказалось, что Женьке моя любовь не нужна? Для него это не любовь, а проклятье. Я ужасный человек, бездушная сволочь, я приношу людям, которых люблю, только проблемы и сложности… – закончил я свою отповедь.

– Нет, Стас, – пухлые пальчики гладили мою руку, – ты ошибаешься. У плохих людей хороших друзей не бывает. А у тебя они есть.

– Есть. Вот только друзья у меня и остались…

Наташа встала с диванчика, ласково улыбнулась и сказала:

– Идем уже спать, утро вечера мудренее. Вы еще завтра обещали мне старую яблоню выкорчевать. А у тебя, Стас – все будет хорошо! Вернется твой Женька.

И звонко хлопнула меня по лбу, размазав настырного комара.

– А если не вернется? – ошарашенно стирал я ладонью кровавый след, наблюдая, как она уходит в дом. – Я опять его обидел, даже и не заметив.

– А если не вернется он, тогда его вернешь ты, – мягко ответила мне Ната, одарив надеждой и вернув мне веру. – Я же права?!

– Права! Спасибо, Наташ!

– И все-таки зря ты не дослушал тогда своего Женьку…

Я знаю! Теперь – знаю!

*

Новая рабочая неделя закрутилась калейдоскопом, не давай расслабиться и унывать. Понедельник – день безумный. После обеда, пока я релаксировал над чашкой кофе и новым договором, меня вызвонил Макс.

– Женька на тренировку пришел, – бодро отрапортовал мне хозяин спортзала.

– Ну и что, – играю в равнодушие и пытаюсь унять скачущий бешеным кроликом пульс.

– Да так просто, – включается в игру Максим, – хотел тебя, как тренера, в известность поставить, но если ты отказываешься от подопечного, то я могу взять над ним шефство. Мальчик–то перспективный…

– Макс, а смерти ты совсем не боишься?! – разъяренным медведем реву я.

Да, с безразличием – это я лоханулся… Мальчик?! Перспективный?!

– Да ну! – смеется этот паразит. – Вали уже в зал, Отелло!

Чуть не сбив с ног девочек из бухгалтерии, я на крейсерской скорости летел по коридору в сторону спортзала, расстегивая на ходу рубашку и срывая галстук. На входе меня поймал Макс и отправил переодеваться и успокаиваться.

Из раздевалки я вышел, излучая космическое спокойствие, вот только внутри меня не по-детски трясло от возбуждения и бешенства. Оглядев подозрительно опустевший в середине рабочего дня зал, подхожу к своему ученику.

– Не ожидал тебя здесь увидеть.

– У меня сегодня тренировка, – отстраненно отвечает мне Женька, разминаясь на матах. А в глазах – вечный лед.

– А не боишься? Тренер не в духе, вдруг покалечит? – начинаю закипать, злость просто рвется наружу. Встаю напротив него в стойку.

– Мне все равно… – да, его голосом можно заморозить Байкал, до самого дна.

Боевая стойка. Отличная, надо сказать, стойка. Хороший у тебя, Зайка, тренер.

Мы пару минут кружим по татами. Первый захват мне не удался, Женька увернулся. Второй захват, с обманкой и… парень звездочкой лежит на матах, а я, навалившись сверху и удерживая его руки, шепчу:

– Что так?

– Это личное. Вам не интересно, – слабо рыпаясь, пытается он вылезти из-под меня.

Ага, сейчас! В моих венах уже бушует адреналин, выжигая злость и превращая обиду в страсть.

– Ну почему же, мне очень даже интересно, – бедром прижимаюсь к его паху и в безмерном удивлении замираю, выпустив добычу из рук.

Вот это сюрприз! А ученик-то возбужден не меньше тренера.

Женька, воспользовавшись моим смятением, все-таки выворачивается и на карачках пытается от меня сбежать. А у меня уже черные кляксы перед глазами расплываются от его близости и зашкаливающего желания.

– Куда-то собрался, Зайка? – ловлю за бедра и притягиваю обратно, краем глаза замечая, как еще недавно стоящий у входа статуей Макс, плотненько прикрывает за собой дверь, оставляя нас с Женькой один на один.

– Домой, – ворчит ученик, выпрямившись на коленях и пытаясь отодрать от себя мои пальцы. – Тренер сегодня какой-то неадекватный, обещал покалечить.

– А трахнуть тебя тренер не обещал? – принимаю правила игры и закусываю так удачно попавшуюся мне на зуб мочку уха.

– Нет, не обещал, – притворно вздыхает и ёжится Женька, уже сам подставляя под мои губы шею. – Сказал вообще к нему с такими глупостями не подходить.

– Когда это я такое говорил? – от удивления выпадаю из образа.

– …больше никогда не благодари меня ТАК… – ехидно процитировали мне меня.

– Да-а-а! И ты поверил?! – одной рукой притягиваю его за плечи, прижимая напрягшейся спиной к своей груди, а второй изучаю степень готовности чужого члена. О, да! Готов – как пионэр!

– Стас, отпусти, – хрипло шепчет «пионэр», все откровеннее и настойчивей вжимаясь задницей в мой пах.

– Уверен? – глажу подрагивающий живот, нетерпеливыми пальцами пробираясь под резинку спортивных штанов и боксеров. – Ты уж реши, отпустить мне тебя или…

– Или… – запрокидывая мне на плечо голову, сдается Зайка.

Как выстрел – взрывающий мозг. Как электрический разряд – вновь запустивший застывшее сердце.

И я, судорожно думая, чем же можно сейчас заменить смазку, спускаюсь ладонью все ниже, и дальше, и глубже, пока не добираюсь до…

Вот же черт! Пальцы словно обожгло, а ошалевшее сердце чуть не расплющило о ребра: Зайка был девственно чист, гладко выбрит – везде. Растянут и обильно смазан. Непредсказуемый, невозможный, невероятный… Провокатор и игрок… Любимый, сумасшедший и сумасводящий… Мой!

– Ты… ты знал?! – севшим голосом, буквально хриплю я. – Знал, что я не сдержусь?

– Не знал, – Женька осторожно прикоснулся губами к моей скуле, согрел дыханием и ласково лизнул. – Просто надеялся и очень хотел. Тебя хотел!

И сдернув с себя футболку, опустился на локти, широко разведя бедра, прогнувшись в пояснице и блеснув бездонным озером возбуждения в глазах. А я опять цепенею от вида широких плеч, плавных линий спины, ямочек на поясницы и розовых половинок.

– Ну, давай же, Гризли…

Всё! Меня порвало на сотню маленьких медвежат, каждый из которых самозабвенно пытался поцеловать, укусить, облизать и приласкать «бедного» Зайку. Сорванные футболки и штаны неопрятной кучкой валяются на матах, я кусачими поцелуями практически рву кожу на спине любимого мальчика, оставляя синяки и царапины на гладких мышцах. А мне выгибаются навстречу, подставляют шею и плечи, что-то тихо шепчут и трутся ягодицами о мой железный стояк. Наши негромкие стоны звонким эхом множатся в гулкой тишине зала, окончательно разнося на куски самообладание и выдержку. Со своим рассудком я давно попрощался, сейчас моим телом владели похоть и страсть.

Ну, Зайка, теперь держись!

Вцепившись в Женькины плечи, я практически ворвался в его тело, прижимаясь грудью к моментально вспотевшей спине и вцепивший зубами в холку. Потерявшись во времени и пространстве, забыв обо всем, кроме так щедро доверенного мне тела, я просто умирал от счастья. Остановиться – невозможно, молчать – невыносимо, а думать – просто не получается. Сумасшедшие и рваные, медленные и тягучие, размашистые и глубокие движения тел навстречу друг другу, уносили обоих за грань реальности, до вакуума в голове, до огненных всполохов перед глазами и шквальных волн кайфа и экстаза, топящих наши тела. Мы горели, задыхались и тонули друг в друге, сорвавшись в пропасть сумасшедшего физического оргазма и, взлетев на горячих, безумных крыльях оргазма ментального.

Мокрые, уставшие и затраханные, мы приходили в себя в тишине спортивного зала, еще не до конца веря в то, что произошло.

– Жень, а почему ты медведя не забрал? – задал я какой-то странный вопрос, скользя пальцами по его пояснице.

– А чтобы был повод вернуться… – сухие искусанные губы прикоснулись к моему плечу, даря мягкое тепло.

*

Потом я увез Женьку к себе домой, рыча и огрызаясь на его робкие протесты. А вечером, сытые, расслабленные и довольные, мы валялись на диване, лениво поглядывая на проделки героев нового диснеевского шедевра. Женька – полулежа, откинувшись на подушки, и я – в любимой позе, примостив голову на его коленях.

– Стас, ты же научишь меня всему? – тихонько поглаживал меня по голове Зайка.

– Всему? – открываю глаза, медленно выплывая из сладкого омута блаженства.

– Ну, сексу… И тому, что сам знаешь и умеешь… – Ой! Мальчик опять смутился и нервно заерзал.

– Боюсь, нам придется учиться вместе. Я вот, например, не умею и никогда не делал так… – поворачиваюсь лицом к Женькиному животу, приспускаю его штаны и целую головку мгновенно отреагировавшего на ласку члена.

Зайка рвано выдыхает и мертвой хваткой цепляется в мои волосы.

– А еще – я не умею делать так… – языком провожу по всей длине, наслаждаясь сбившимся дыханием и движением его бедер мне навстречу. – Ну, что, будем учиться вместе?!

И мы учились. Вместе. Почти каждый день и каждую ночь. Зайка учился доверять и принимать заботу. Я – считаться с желаниями, возможностями и мнением других. Учились – любить! Вот кто бы знал, что дарить себя гораздо приятнее, чем получать удовольствие. Что на любимом теле просто нет точек и местечек, к которым не хотелось бы прикоснуться пальцами или ладонью, поцеловать или пройтись по ним влажным ласковым языком. Что за простое слово «люблю» ты готов умереть самой мучительной и страшной смертью. А за косой взгляд, брошенный в сторону твоего парня – убить.

Учились и спорили. Яростно и неистово. По поводу и без. А потом также яростно мирились, до томной слабости в теле, до разноцветных искр в глаза и пересохших, опухших от поцелуев губ.

Уговорить Женьку переехать ко мне я смог только после угрозы, что сам перееду к нему жить, и тогда уже через пару дней все его соседи во главе с бабой Томой будут знать подробности нашей «суровой мужской дружбы». Скрипя зубами, Зайка согласился, но еще долго дулся на меня, а я совершенствовал свое искусство минета, вымаливая и вылизывая у него прощение. На коленях.

*

Через месяц, в выходные на дачу к Андрею я приехал уже с Зайкой. Парень моментально завоевал женское внимание и любовь. Ната, под тяжелыми взглядами двух ревнивых идиотов – меня и Андрея – накладывала парню в тарелку самые вкусные кусочки, а четырехлетние дублированные кокетки обезьянками висели на нем, постоянно утаскивая куда-то поиграть. Вернуть себе свое я смог только вечером, уведя Женьку в баню, под дружный рев малолетних красоток.

Когда все страсти улеглись вместе с уснувшими детками, пришел черед пьяных мужских разговоров о… работе.

– Женя, ты же учишься в медицинском? – подперев рукой тяжелую голову, вопрошал Андрей. – Кем будешь после окончания учебы? Куда работать потом пойдешь?

– Фельдшером, – отвечает парень, теребя край скатерти. – Могу на «Скорой» работать или в медпункте на каком-нибудь предприятии.

– В медпункте… – самоназначенный следователь трет пальцами виски. – А дальше учиться будешь?

– Хочу. Очень. Если получится, то через год буду поступать в ВУЗ, – косится на меня Зайка и улыбается.

– Молодец! А давай мы у нас в агентстве медпункт организуем, – загорается новой идеей «Могучий мозг агентства «Гризли», – будешь вывихи парням вправлять, синяки выводить и таблетки от головы… тьфу, ты… для головы в бухгалтерию таскать. А? Как идейка?

– Ну, я не знаю. Я же еще не закончил учиться…

– Вот как раз и закончишь, и практика у тебя сразу будет, – радовался, как ребенок, Андрей, пытаясь оторвать нам с Максом руки. – Ну, ребята, скажите, что я гений!

Да, сейчас я Андрюху готов признать даже богом и расцеловать в уста сахарные, ведь легким вывертом своего нетрезвого мозга он практически решил наш спор с Зайкой о его работе в ресторане и больнице.

– Хорошая идея! – в разговор вмешался Макс. – Собственный доктор в агентстве – мечта! Соглашайся, Жень.

– Я…

– Откажешься – обижусь! И Стаса уволю к чертям собачьим… – пьяному Лису сейчас даже море было по колено.

– Да, решили уже все! Медицинскому кабинету быть, – Макс сказал свое веское слово, поставив жирную точку в переговорах. – И это будут твои владения, Евгений… как там тебя по батюшке… Александрович.

Разошлись далеко за полночь – довольные друг другом, пьяные и горя желанием побыстрее приступить к воплощению общей мечты. Нас с Женькой положили спать на диване в кухне, аккуратно намекнув на тонкие стены и перегородки, чуткий хозяйский сон и ранимую детскую психику. Зайка знакомо залился румянцем, опустил глаза, пообещав вести себя тихо, как мышки, и… под утро утащил меня проверить «не остыла ли за ночь баня». Когда я отказывался? Никогда. Баня не остыла…

Еще через месяц Женька стал хозяином двух небольших комнат, оборудованных под медицинские надобности. Надо было видеть, с каким восторгом он ходил по своему кабинету, перебирал пузырьки, блистеры с таблетками, разные склянки и инструменты. Поправлял на себе нежно-зеленый рабочий костюмчик; переставлял с места на место ширму; томно вздыхал, глядя на табличку со своим именем. Я просто умилялся, стоя в дверях и подпирая плечом косяк.

Жизнь наладилась, повернувшись наконец-то ко мне улыбающейся в хищном оскале морд… лицом. Засыпая по ночам, я сжимал в объятьях свое сокровище, по утрам – млел и таял под прицелом серых глаз и от прикосновения любимых губ. Андрей, взяв с Зайки торжественную клятву получить в самое ближайшее время высшее медицинское образование – нянчил мечту о реабилитационном центре травматологии на базе нашего спортзала. Медпункт исправно работал. Доктор замазывал ссадины, останавливая кровотечения из носа, купировал мигрени и головные боли. Все вокруг были счастливы и условно здоровы, кроме меня – появление в агентстве медпункта просто чудовищно подорвало мое «хрупкое» здоровье. И Зайке приходилось регулярно «лечить» меня: то от острого спермотоксикоза – выгибаясь под ударами моего ненасытного члена; то от аномальной нехватки в организме белков и протеинов – дурея от моих губ и языка.

Только одно не давало мне покоя и порой превращало мои сладкие сны в неприятные кошмары. Зайка так ни разу и не сказал мне заветное и долгожданное – люблю…

========== Эпилог ==========

Прошло три года.

Два месяца, два бесконечных одиноких месяца я не видел серых лукавых глаз, не обнимал обожаемое тело и не «любил» до беспамятства своего Зайку. Почти на все лето парень уехал в Сибирь на учебную практику, спасать от вымирания какие-то малочисленные северные народы. Площадь железнодорожного вокзала плавилась под лучами раскаленного солнца. Август выдался знойным и жарким, не спасали даже кондиционеры. Салон автомобиля провонял сигаретным дымом и горячим пластиком; любимая музыка – бесила; а шоколадный торт, купленный специально для «блудного сына», медленно, но верно превращался в безобразную сладкую кучку. Поезд, который сегодня должен вернуть мое сокровище, задерживался. Прислушиваюсь к противному металлическому голосу вокзального объявления и с облегчением выдыхаю. Ну, наконец-то – состав прибывает на третий путь. Еще немножко, еще пятнадцать минут, может быть – десять, пять – и я увижу своего Зайку.

Женька подлетел к автомобилю, сверкая глазами и светясь радостной улыбкой, не стесняясь спешащих мимо граждан-товарищей, бросил под ноги сумку, с разбега запрыгивая на меня. Если бы не капот автомобиля, остановивший мое падение, валяться бы нам обоим в горячей пыли. За три года парень заматерел, тело обвили сухие гладкие мускулы, вечный короткий ежик сменила стильная удлиненная стрижка. И как я только отпустил от себя на целых два месяца этот ходячий соблазн и сексуальную провокацию?

– Стас, привет! – целовал мои скулы, глаза и губы счастливый парень. – Как же я соскучился!

Господи! А как соскучился я?! Меня аж трясло от нетерпения и возбуждения. С неохотой выпускаю из рук любимую тушку и, пока еще могу трезво мыслить, говорю:

– Жень, давай в машину. Я дома тебе расскажу и покажу то, что чувствовал все эти месяцы.

– Хорошо, я тоже хочу домой. Очень! – Зайка кинул сумку в багажник и, сев на заднее сиденье, хитро захихикал. – От греха подальше…

О, да! Грех рвался их моих штанов настойчиво и целеустремленно, и мне пришлось признать, что так, наверное, действительно будет лучше. Создавать на дороге аварийную ситуацию в мои планы не входило. Планировалось что-то более развратно-глобальное и ну очень приятное. Дома. В уютной спаленке. На просторной кроватке. В душе. И на… Ох! Надо срочно добраться хотя бы до кровати.

До дома доехали быстро, целоваться и тискаться начали еще в лифте, но когда я прижал его в прихожей к стене и стянул с него рубашку, парень начал вырываться.

– Стас, ну подожди. Пожалуйста, – он ужом вертелся в моих руках. – Я почти неделю в душном, грязном плацкарте потел. Я в душ хочу. И сок. Апельсиновый.

Вывернулся. И ускакал в ванную, хлопнув дверью перед моим любопытным носом.

– Женечка, – тоскливо скулил я и царапал закрытую дверь. – Зайка, ну давай я тебе помогу, потру спинку, попку…

Ответом мне был лишь шум падающей воды и мягкий смех.

Ладно, пусть будет так! И по устоявшейся традиции тоже отправляюсь в душ, охладить голову, ну и еще вторую голову, а также немножко успокоиться и освежиться.

В спальню мы вернулись одновременно, я – абсолютно голый, со стаканом сока и выдающимся (во всех смыслах) стояком, и Женька – почему-то в боксерах. Поиграть мальчик решил?! Так я только “за”! Затащив Зайку на кровать и навалившись сверху, только уже собрался претворить в жизнь все свои самые смелые и распутные желания и мечты, но этот маленький сексуальный изверг опять меня остановил.

– Стас, а можно я тебе подарок на день рождения сейчас подарю? – уворачиваясь от моих настойчивых губ, упирался ладонями мне в грудь Зайка. – Не смогу я еще целых два дня ждать. Ну, Ста-а-ас!

Нет, он издевается, что ли?

– Что с тобой делать, – заваливаюсь рядом, пытаясь расслабиться и унять сумасшедшее сердце. – Дари! Вот только я бы предпочел сейчас тебя – как самый лучший в мире подарок.

Женька, сбегал к сумке и, забравшись коленями на кровать, торжественно протянул мне на ладони медвежий коготь, подвешенный на плетеном кожаном шнурке. Ух ты! Я таких украшений даже не видел никогда.

– Вот! Самый настоящий. От хозяина тайги, – радовался он, как ребенок. – Стас, а можно я его тебе сам надену?

Да все что угодно!

Кожаный шнурок обвил шею, жесткие шерстинки царапнули кожу, глухо застучали деревянные бусины, и коготь удобно лег в выемку между ключицами.

– Ты, такой… – восхищенно рассматривал меня Зайка.

– Спасибо, родной! Подарок просто невероятный! – ловлю парня за руку, целую в висок и подминаю под себя. – Но теперь я хочу то, чего ты лишил меня на целых два месяца.

– Нет, Стас! Подожди! У меня для тебя еще один подарок есть.

Да я сейчас сдохну от перевозбуждения! Не надо мне ничего.

– С Днем рождения, Гризли! – Женька медленно переворачивается ко мне спиной, приспускает боксеры и с опаской оглядывается из-за плеча, ожидая моей реакции.

Меня же просто выключило из реальности. Я и так каждый раз зависал и искрил на его «вид сзади», а тут такое! На правой ягодице Зайки, мягко переходя на поясницу и бедро, ровно на том месте, где во сне обычно лежит моя рука, красовался вытатуированный след медвежьей лапы.

О, Господи! Ну, нельзя так издеваться над моей психикой, нельзя!

От нахлынувших каких-то еще незнакомых мне чувств и нереально острого восторга замерло сердце и сбилось дыхание. Я накрыл татуировку ладонью, которая так идеально вписалась в размер и контуры рисунка. Дрожащими, непослушными пальцами очертил линии искусного узора, ласково обвел каждый завиток, штришок, черточку.

И вдруг очень четко понял – это было Зайкино признание. Признание, которое я так ждал и мечтал услышать от него больше трех лет. Признание, которое Женька не смог сказать словами и показал мне вот так! Признание – клеймом горящее на его шелковой коже и на моем сердце, которое так сладко сжималось от счастья, а мозг рвало на куски от переизбытка эмоций и выворачивало наизнанку душу.

– Жень… – сглатываю шипастый комок в горле.

– Тебе нравится? – хриплый бархатный шепот в ответ.

– Я. Тебя. Люблю!

Уже потом я снова и снова рисовал узор татуировки на его теле – кончиками пальцев, языком и губами. Зацеловывал, вылизывал и нежил ягодицы, бедра… каждую клеточку любимого тела, каждый изгиб, ложбинку, ямочку, каждую подрагивающую мышцу, не пряча счастливых слез и не сдерживая потока нежных глупостей, срывающихся с языка. И любил, любил и опять любил своего Зайку. Долго. Жарко. Страстно. Нежно. Медленно и горячо.

*

А еще через неделю, бессовестно украв идею Зайки, я тоже с гордостью щеголял татуировкой, выбитой на груди,в области сердца – милой мордочкой зайчика, с хитрыми глазками, потешными ушками и черным носиком. Правда, ухаживать за подживающей татушкой пришлось моему доктору. Вот и сейчас я сидел на кушетке в Женькиных владениях, а он накладывал мне на грудь повязку с мазью. Ну как накладывал – пытался, нервно хихикая и извиваясь в попытке избежать моих бесстыжих губ и наглых пальцев.

– Стас, прекрати! – шипел Женька, в очередной раз скидывая мои руки со своей задницы. – Я не могу так работать. И не хочу, чтобы мой лучший пациент умер от заражения крови прямо у меня в медпункте.

– Ах, дохтур не хочет лишиться своего самого преданного больного, – опять ловлю Женькины губы и уютно размещая ладони на упругих ягодицах. – А я вот готов умереть в медпункте. Прямо сейчас. От удовольствия.

– Стас! – взвыл доктор, отдирая от себя и удерживая мои разведенные ладони. – Я же хочу…

Поперхнувшись, горячим воздухом, натыкаюсь на абсолютно серьезный и внимательный серый взгляд. Дурачиться и шалить почему-то мгновенно расхотелось.

– Так чего же так хочет мой Зайка? – шепчу в зацелованные губы.

И Женька уже сам, обнимая себя моими руками и прижимаясь губами к моему виску, медленно и тихо выдохнул:

– Тебя. На всю жизнь.

КОНЕЦ