Текст книги "Red hands (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Драко, – неверяще выдохнула она, широко раскрыв глаза. – Как… Что ты…

– Тебе не нужно было сюда приходить, – прямо сказал Малфой. – Ты не в состоянии драться.

– Но я…

– Ты наделала больше вреда, чем пользы.

Рука, обвивавшая ее талию, двинулась вверх, погрузившись под воротник рубашки, чтобы снять ожерелье. Ее портключ. Прежде, чем она успела даже подумать, чтобы возразить, Драко активировал его, и она закружилась в воздухе, пока не приземлилась на спину в убежище, всё еще тяжело дыша. Всё еще потрясена. И дыхание Драко всё еще пульсировало у неё в ушах.

•••

Драко испытал потрясение, когда зашел на кухню после полуночи.

Да, он определённо ожидал, что Грейнджер появится здесь ночью, но она никогда не была здесь до его прихода. Очевидно, она ждала его. Ее рука была перевязана бинтами, кровоподтёк украшал левый глаз, и она выглядела более уязвимой, чем когда-либо, но выражение ее лица было решительным и суровым, будто неосознанно бросая вызов. И это было хорошо. Уязвимость не подходила Грейнджер.

На столе перед ней стоял стакан с огневиски, ещё один стакан с прозрачной жидкостью она сжимала в руке. Приподняв бровь и задаваясь вопросом, почему она наливает ему его любимый напиток после бесчисленных упреков в адрес его привычки, он осторожно занял свое обычное место, внимательно изучая её и пытаясь определить ее настроение или намерения.

– Сегодня без чая? – спросил Малфой.

– У нас закончился чай.

Она не смотрела на него. Она смотрела на свой стакан, и это его беспокоило.

– Что ты пьешь?

– Просто воду.

– Черт побери, Грейнджер, угости себя хоть раз алкоголем.

– Я не пью.

– Конечно, нет.

Она подняла на него взгляд, и он осознал, что никогда раньше не замечал, насколько… карие они были. Они были как осень. Как октябрь. Гермиона слегка наклонилась вперед, упираясь здоровым локтем в стол и подпирая подбородок тыльной стороной ладони. Она подняла голову, и Драко подумал, что она посмотрит на него, но этого не произошло.

– Я… – тихо начала Гермиона, откашлявшись. – Спасибо… за сегодня. За то, что спас меня.

Почему она не смотрит на него? Он стиснул челюсть. – О чем, черт возьми, ты думала? Ты вообще не должна была там быть.

– Смотри, я…

– МакГонагалл сказала тебе оставаться здесь, а ты это проигнорировала. Ты не в состоянии драться и была только помехой.

– Малфой…

– Тебя могли убить, и… Грейнджер, какого хрена ты не смотришь на меня?– крикнул он. – Посмотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Вздохнув, она медленно перевела на него свой усталый, угрюмый взгляд.

– Мне очень жаль, – пробормотала она. – Я сбита с толку.

– Не удивлён.

– Учавствовать в сражении сегодня было неверным решением с моей стороны, – признала Гермиона. – Но, я просто… Я…

– Нуждалась в этом, – закончил он.

Грейнджер лишь кивнула, и между ними возникла приятная тишина. Выпив стакан за один присест, Драко понял, что сейчас самое подходящее время, чтобы уйти. Она сказала свое слово, а он сказал свое. Но Малфой еще не был готов отказаться от ее присутствия. Напротив, он хотел, чтобы она продолжала говорить. Ее голос успокаивал его лучше огневиски.

– Драко, – мягко сказала она, – Спасибо. Я действительно благодарна… бесконечно благодарна за то, что ты спас мне жизнь.

– Я знаю.

– Я все еще растеряна. Это произошло так быстро.

– Ты бы предпочла, чтобы я не торопился?

– Нет, конечно, нет, – нахмурилась она. – Я имею в виду, ты просто появился из ниоткуда и схватил меня, а потом ты… Ты…

Он озадаченно сузил глаза. – Убил Кэрроу?

– Да.

– Ты никогда раньше не видела, чтобы я кого-то убивал?

– Видела, конечно. Только не так близко, – пробормотала Грейнджер, прикусив губу. – Ты произносил Смертельное заклинание прямо у меня над ухом и говорил его так… так спокойно.

– Так спокойно? – он пожал плечами. – Как ты говоришь, когда ты…

– Можно вопрос? – перебила его Гермиона. – Скольких людей ты убил?

Ее вопрос шокировал Драко, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Годы тренировок научили его сохранять самообладание в любой ситуации. Но все же она определенно сбила его с толку, и он налил себе еще стакан виски, думая, что это поможет ему расслабиться. Он знал количество убитых им людей лучше, чем свой возраст, но колебался, прежде чем ответить. Драко не знал почему.

– Вместе с Кэрроу четырнадцать, – сказал он. – И они не люди, Грейнджер. Они Пожиратели смерти.

– Четырнадцать, – повторила она. – Четырнадцать.

Малфой сделал глоток. – Скольких убила ты?

Гермиона перевела взгляд на стол. Он поперхнулся виски, потому что каким-то образом узнал, о чем она умалчивает. Очевидно, он недостаточно хорошо натренировал свое лицо, чтобы оставаться равнодушным. Но это не имело значения – она снова отводила от него взгляд. В очередной раз.

– Ты никогда никого не убивала? – почти обвиняя, спросил Малфой. – Так ты никогда… Это невозможно!

– По всей видимости, в этом нет ничего невозможного, – ответила она, неохотно поднимая на него глаза. – Я не убила ни одного Пожирателя Смерти.

– Как, черт возьми, тебе удалось оставаться в живых все это время, никого не убив?

– Я не знаю, – Грейнджер только пожала плечами. – Я просто всегда их оглушаю. Это инстинкт…

– Нет, – прервал Малфой. – Оглушать их – не инстинкт. Убивать их – вот это инстинкт. Это сама суть инстинкта. Каждый человек рождён с инстинктом убивать, но общество и мораль подчиняют его. Война выманивает из оболочки, в которую мы его загоняем. Война освобождает инстинкт убивать.

Гермиона смотрела на него большими удивлёнными глазами, слегка приоткрыв рот. – Но… где грань между убийцей и солдатом?

– Выживание. Если я их не убью, они убьют меня.

– А если этого можно избежать… Не похоже, что все используют этот инстинкт постоянно. И ты оглушаешь Пожирателей, я видела.

– Это не так просто. Никто не может бросить Смертельное заклинание просто так, за исключением ёбнутых и одержимых на всю голову людей, вроде Волан-де-Морта или Беллатрисы. – пробормотал Драко.

– Тогда… что заставляет тебя его использовать?

– Это смесь разочарования и ненависти. То, что заставляет что-то в себе… ломаться. У большинства людей спусковым крючком является Пожиратель Смерти, угрожающий их жизни, или убийство знакомых людей. Иногда это происходит, когда достигаешь определенной точки в бою; когда устаёшь сражаться, и терпение покидает тебя. Я не верю, что ты никогда не испытывала подобного.

– Я испытывала все это.

– Тогда как, черт возьми, ты избежала убийства?

Массируя переносицу, Гермиона тяжело вздохнула. Виновато. – Знаешь, однажды я попробовала использовать Смертельное заклятье. Рона чуть не убил Сивый. Я попыталась убить его, но ничего не вышло.

– Этим ты позволяешь своей совести остановить себя, – сухо сказал он. – Научись оставлять совесть дома, Грейнджер.

– Но… как я буду тогда жить с собой? – тихо пробормотала она.

– В этой войне есть два варианта, Грейнджер: стать трупом или убийцей. Я выбираю последнее. Опять же, это инстинкт.

– Заклятие неспроста называется непростительным. Это противозаконно.

– Закона больше нет.

Постучав ногтем по стеклу, Гермиона скривилась. – Ты прав.

Драко наблюдал за ней еще какое-то время, хмурясь, глядя на ее опущенные плечи и слегка поджатые губы. Она казалась разочарованной и задумчивой. На этот раз тишина, царившая над их головами, была неуютной. Допив последний глоток, он поднялся со своего места и вздрогнул, когда его стул проскрежетал по полу. Этот пронзительный звук, похоже, никак не подействовал на неё. Он подумывал пожелать спокойной ночи или что-то в этом роде, но то, что он сказал, удивило даже его самого.

– Когда это значит для тебя достаточно – ты убьешь. Когда это важно и ты боишься, что ты или кто-то, кто тебе дорог, умрет, ты игнорируешь свою совесть. Просто ждёшь спускового крючка.

Сказав это, он решил покинуть комнату.

– Драко, – позвала Гермиона, прежде чем он успел потянутся к дверной ручке. – На что это похоже? Когда впервые используешь Смертельное заклинание?

Он напрягся и сжал кулаки. Его беспокоил не сам вопрос – он, Блейз и Тео неоднократно обсуждали Смертельное заклинание. Дело в том, что он должен объяснять это Грейнджер, и это было… труднее, чем он полагал. Он видел, как невинно она на него смотрит. Издевается над ним. Не имело значения, насколько она искусна в дуэли, или какие зверства видела – на ее руках не было крови. Ни капли. Она была единственным человеком, которого он знал без окровавленных рук. Его же руки были по локоть в крови.

Для сравнения, он был волком, а она воробьем.

– Это похоже на рвоту, – сказал он, не оборачиваясь. – Ты потеешь, дыхание прерывается. Лицо становится горячим, но все остальное замерзает. Это отвратительно и унизительно. А затем возникает… тревожное чувство спокойствия и удовлетворения. Но ты никогда не избавляешься от привкуса. Он остается во рту и ноздрях ещё несколько дней. – Малфой сделал паузу, чтобы облизнуть зубы. – Только так я могу описать это.

Драко знал, что за его спиной она с тревогой покусывает губу.

– Хорошо, – пробормотала Грейнджер.

Сделав шаг вперед, Драко потянулся к двери, но её голос снова остановил его.

– Малфой… Кто был твоим первым убитым?

– Мой отец.

– О. Ты… ты сожалеешь об этом?

Он щелкнул челюстью. – Ни капли.

Это было правдой: он не жалел об этом. И если это не самая грустная новость, когда-либо сказанная им, тогда он не знал таковой.

•••

Спустя два месяца, с тех пор, как Драко спас Гермионе жизнь, они ни единожды не упоминали об этом. Как будто между ними было заключено негласное решение, чтобы никогда не вспоминать этот день, а если быть точнее – эту ночь, и их разговор о Смертельном заклинании. Пытаясь избежать разговора о той ночи, они говорили о чём угодно, безобидно насмехаясь друг над другом по поводу школьных времён. Особенно любили упоминать те моменты, когда Гермиона ударила его на третьем курсе, или как Драко оскорбил её из-за кривых зубов на четвёртом.

Большую часть времени они проводили в читальном зале, листая книги и статьи или расшифровывая руны, пререкаясь при этом между собой. Казалось, их общение не сильно отличалось от того, что было в Хогвартсе, но сейчас вся злоба и враждебность исчезли, оставив после себя здоровые и приятные подшучивания. Теперь им было комфортно, настолько, что Грейнджер, видимо, решила, что для неё приемлемо стащить его чипсы.

Когда она взяла сразу несколько, Драко взглянул на нее.

– Спустись на кухню и возьми свои чипсы.

– Я хочу только парочку.

– Ты взяла семь.

Она оторвалась от книги и выгнула бровь, глядя на него. – Я не знала, что ты такой наблюдательный.

– Я слежу за всем, – сказал он, вставая со своего места и направляясь к книжному шкафу. – Где эта книга об Эрнесте Фэнгсвелле? О том странном отшельнике, который испортил свой крестраж?

– Она рядом с книгой об истории Министерства Магии, потому что он родился в год его основания.

Драко моргнул. – Эрнест Фэнгсвелл родился в 1632 году.

– Да, я в курсе.

– Министерство было основано в 1623 году, Грейнджер.

Она бросила на него острый взгляд. – Нет, оно было основано в 1632 году.

– Ты не права.

Если и было что-то, что Драко знал о Гермионе Грейнджер, так это то, что она терпеть не могла, когда её исправляли. В свою защиту, она была права в девяноста девяти процентах случаев, но в данном случае он знал, что она ошиблась. Он был в этом уверен, и детское самодовольство заставило его ухмыльнуться.

– Я не ошибаюсь! – возразила она, вставая на ноги. – Это ты не прав! Министерство было основано в 1632 году!

– Это был 1623 год.

– 1632!

– Чтоб меня, Грейнджер, – дерзко усмехнулся Драко. – Не могу поверить, что ты в чем-то ошиблась

– Потворяю ещё раз – я не ошибаюсь!

– Что ж, ответ мы найдём здесь, – сказал он, снимая с полки книгу об истории Министерства. – Но прежде, чем мы узнаём ответ, давай сделаем ставки?

Гермиона надменно положила руки на бедра. – Тебе что, тринадцать лет?

– Нет, мне двадцать пять. Ты не очень хорошо справляешься с числами этим вечером, не так ли? Ты ошиблась дважды, менее чем за пять минут.

– Я не ошиблась!

– Если ты настолько уверена в своей правоте, у тебя не должно возникнуть проблем с условиями, – ответил он. – Допустим, проигравший будет стирать вещи победителя в течение месяца. По рукам?

– Да что угодно! – фыркнула Гермиона. – Просто открой чертову книгу.

– Предоставлю эту честь тебе.

Бросив книгу на стол перед ней, его ухмылка стала шире, когда от громкого удара она вздрогнула. Он отступил на несколько шагов, скрестив руки на груди и высокомерно склонив голову. Грейнджер выглядел так же уверенно, как и он. Когда она взволнованно листала страницы, он внимательно следил за её лицом. Наблюдать за ней действительно было очень интересно. Когда она дошла до части с ответом, его еще больше привлекло выражение её лица, особенно когда ее лоб сморщился, а рот приоткрылся от досады. Закрыв глаза и склонив голову, Гермиона прошептала одно слово, подтвердившее ее поражение.

– Дерьмо.

Драко ухмыльнулся. – Что такое, Грейнджер?

– Ничего.

– И что говорится в источнике? Когда было основано Министерство?

Поджав губы и закрыв книгу, она начала рассматривать свои ногти, пробормотав себе под нос. – В 1623.

– Итак, – начал он, – я все-таки был прав.

– Я просто хочу отметить…

– Ты, Гермиона Грейнджер, ходячая энциклопедия, ошиблась.

Драко показалось, что он услышал её рычание. От ухмылки у него уже начинали болеть щеки. Сделав шаг назад, он специально чрезмерно заинтересованно осмотрел комнату, ожидая, пока она заметит.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – спросила Гермиона.

– Я только что доказал, что Гермиона Грейнджер ошибается, – ответил он. – Разве единорог не должен сейчас прискакать в комнату, чтобы дать мне пять, или что-то в этом роде? По крайней мере, я жду взрыва конфетти и пения хора.

– Ты просто смешной.

– Возможно. Зато прав.

– Ты серьезно собираешься злорадствовать по этому поводу? Так по-детски?

– Абсолютно.

Грейнджер с красным, взволнованным лицом и расставленными по бокам руками, выглядела очень похожей на капризного ребенка, что веселило Драко ещё больше. Ему нравилось дразнить её – не так, как он насмехался над ней в Хогвартсе – а безобидным способом. И, на самом деле, ему было бы так легко вернуться к этим старым привычкам и заставить её чувствовать себя неполноценной, но теперь он изменился. Она тоже стала другой. Их изменения пошли им на пользу. И тем не менее, она всё же оставалась той самой Грейнджер, и это было хорошо.

– Ты в порядке, Грейнджер? – спросил Драко. – Это с тобой впервые? Может, тебе стоит присесть? Или прилечь? Только не стой на пути у моего победного единорога.

– Ты… ты… – Щеки Гермионы пылали. – Ты такой… мерзавец!

Он не мог сдержаться. Из него вырвался смех, громкий и искренний – один из тех взрывов смеха, которые снимают напряжение в плечах и успокаивают. Тот смех, который заставляет закрыть глаза. Но когда Малфой остыл и открыл веки, он увидел, как взволнованное выражение лица Грейнджер сменилось на задумчивое.

– Что? – спросил он, все еще посмеиваясь. – Почему ты так пялишься, Грейнджер?

– Просто я… – она заколебалась. – Я никогда не видела, чтобы ты так смеялся или… или даже улыбался. По-настоящему.

Он буквально почувствовал, как все веселые нотки утекают из него. И не потому, что его раздражал её комментарий, а потому, что его содержание вызывала беспокойство. Его лицо автоматически застыло, хоть на деле он этого не хотел. Когда так долго скрываешься под маской, становишься «маской» даже среди людей, которым доверяешь. Особенно среди тех, кому доверяешь. Потому что, если они видят тебя настоящего, и решают, что ты недостаточно хорош, то, возможно, ты действительно недостаточно хорош. Если ты доверяешь их мнению, почему бы не доверится их мнению о тебе самом?

Но маска, видимо, упала с его лица. Или Грейнджер просто сорвала ее, когда он не видел.

В мире есть три типа людей: люди, которых ты не желаешь видеть у себя на пути, люди, которые тебе действительно нужны, и люди, которые просто присутствуют в твоей жизни, независимо от обстоятельств, расстояния или любого другого возможного фактора. Каким-то образом, и он не знал каким именно, Грейнджер скатилась в последнюю категорию. Она была константой, как дыхание и моргание. Постоянно. Всегда.

– Знаешь, – продолжала она. – Я соврала. Я видела, как ты улыбаешься и смеёшься, но это было так давно. Много лет назад. Возможно, четвертый курс… а может, пятый. В любом случае, прошло уже больше десяти лет.

– Возможно, так и есть.

– Ты не смеялся больше десяти лет?

Его горло сжималось, в то время как он пристально наблюдал за ней, оглядывая ее сверху вниз. Когда он встретился с ней взглядом, его кадык тяжело качнулся в горле. – Не было на то причин.

Она выглядела такой грустной, ее нижняя губа была выставлена, а брови опущены. Драко подумал, что должен почувствовать сильное раздражение из-за ее сочувствия, но этого не произошло. Это не было снисходительным сочувствием, из-за которого ты чувствуешь себя ребёнком – это было тепло и искренне – как сама Грейнджер. Если быть полностью честным с самим собой – это было просто… нормально, в то время как всем остальным было плевать на него.

– Тебе стоит почаще улыбаться, – сказала Гермиона, заправляя выбившийся локон за ухо. – Тебе идет. Выглядишь моложе, и довольно… эм… привлекательно, на самом деле.

Он не ответил. Ему и не нужно было. Их разговор перешёл в ожидание – тот неловкий, но в какой-то мере стимулирующий момент умирающего разговора, когда слова устаревают и становятся бесполезными. Нет ничего, кроме тишины. Тишина и ожидание. Ожидание того, что что-то вот-вот произойдёт. Что-то значимое. Драко чувствовал это. Сидя в комнате и ожидая, пока один из них что-то предпримет. Судя по тревожному выражению лица Грейнджер, она тоже это почувствовала. Дело было в том, кто сделает первый ход.

После полных тридцати секунд нескромных взглядов на занятые жеванием губы Грейнджер, Драко решил, что с него достаточно.

Его тело дернулось вперед так резко, что Гермиона, казалось, слегка испугалась этого внезапного порыва, но быстро оправилась. Они находились на расстоянии нескольких футов друг от друга, но Драко сокращал расстояние своими быстрыми, длинными шагами, совершенно не зная, что намеревался сделать, когда достигнет её.

Когда он находился примерно в двух шагах от Гермионы, свеча, освещавшая комнату, замерцала и погасла, и Малфой резко замер. Он не знал почему. Возможно, эта перемена сбила его с толку, а может, его глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть, но в любом случае это прервало его движение.

Единственным светом, освещавшим комнату теперь, было сияние зимней луны. Лучи, казалось, растягивались по Грейнджер, скользили по контурам ее лица, и, отражались ещё ярче. В лунном свете она была бледной и слегка светящейся, как привидение. Из них двоих только она освещалась луной.

Такая невинная.

Драко сделал еще один шаг к ней. Достаточное, чтобы почувствовать ее холодное дыхание на своем подбородке. Он заслонил лунный свет, и Грейнджер окутала его тень. Ему это не нравилось. Совсем не нравилось. Но она была так близко. Её губы были близко. Малфою показалось, что она немного склонилась к нему, а он едва мог видеть её, и его здравый смысл внезапно решил проснуться.

Сделав шаг назад, он знал, что это уже не произойдёт – все, что могло случиться, исчезло. Момент упущен.

Странно, как люди могут тосковать по тому, чего никогда не было. Как они могут физически болеть из-за ничего, что могло бы стать чем-то.

Он наблюдал, как Грейнджер моргнула, покачав головой, а затем осторожно прошла мимо него, опустив глаза. Сопротивляясь желанию схватить ее за запястье, Драко почувствовал, как ногти впиваются в его ладони, и это было чертовски больно.

– Уже поздно, – пробормотала Гермиона, складывая книги в стопку. Её руки заметно дрожали. – Я пойду спать.

– Хорошо, – кивнул он. – Спокойной ночи, Гре…

Она ушла до того, как он успел закончить. Облако окутало луну, оставив его в темноте.

•••

Точно так же, как они избегали разговора о Смертельном заклинание, Гермиона и Драко больше не упоминали ночь в читальном зале. Ночь, в которую ничего не произошло.

Они оба были упрямы, и на этот раз это им помогло. Они были настолько пытались забыть ту ночь, что заставили себя вернуться к своему прежнему распорядку: встречаться на кухне после полуночи и вместе читать по вечерам, делая вид, что ничего не произошло.

Вообще ничего.

Спустя месяц после «ничего ночи» они сидели на своих обычных местах на кухне, – Драко со своим огневиски и Гермиона со своим чаем. Как и должно быть. Единственная разница между временами заключалась в том, что кухня была завалена самодельными рождественскими украшениями: несоответствующей мишурой, самодельными открытками и полумертвой ёлкой, украшенной безделушками. Драко закатил глаза, доставая из бокала еще один кусок мишуры.

– Это дерьмо повсюду, – сказал он.

– Хватит так выражаться о ёлочных игрушках.

Он закатил глаза и отпил напиток. – Я бы никогда не подумал, что МакГонагалл любит всю эту праздничную суету.

– Она не особо. Мы с Луной были инициаторами этого всего. Полумна хороша в создании праздничных вещей.

– Единственное, в чем хороша Лавгуд, – это в создании головной боли.

– Ой, тише.

– И ты только посмотри на эти рождественские украшения, – он указал на хрупкую потертую безделушку и потрепанное украшение в виде оленей, – они жалкие

– Большинство из них мои! – огрызнулась Гермиона.

– Они твои?

– Ну… – она вздохнула, опустив глаза. – Моих родителей. Мой дом недалеко… недалеко отсюда; менее тридцати минут полёта на метле. Я приходила туда несколько лет назад, и нашла их на чердаке.

Драко потер подбородок. – Что случилось с твоим домом?

– Как и многие другие, – он был разрушен.

– Твои родители были убиты?

Он сказал это сурово даже для его собственных ушей, и Малфой мог только представить, как это звучало для нее.

– Нет, – сказала Гермиона, ее руки ерзали на столе. – Я отослала своих родителей за несколько месяцев до битвы за Хогвартсе. Я использовала Обливиэйт, чтобы они забыли меня.

– Для чего?

– Чтобы они были в безопасности. Многие маглорожденные и их родители были убиты в то время. Сейчас они в Австралии. По крайней мере, были в Австралии. Я не уверена, где они сейчас.

Драко хотел сделать глоток из своего стакана, но, похоже, не смог заставить себя. Он хотел помнить все, что она ему говорила. Трезво.

– Ты не знаешь где они?

Она печально покачала головой. – Нет, я… у меня был контакт с австралийским министерством, которое следило за ними, но мои родители, очевидно, переехали год назад. Я не знаю, где они сейчас, и я потеряла связь со своими знакомыми в Министерстве.

Тон ее голоса был спокойным, и если бы Драко не стал экспертом в чтении тонкостей Гермионы Грейнджер, он мог бы не заметить, как трудно ей было обсуждать эту тему. Он подумал, что она заплачет, но она этого не случилось. Во всяком случае, не полностью. Ее глаза на мгновение блеснули, но когда она моргнула, все было в порядке. У него появилось больше вопросов, и он был удивлен тем, насколько искренне любопытно относился к Грейнджер. Но она его опередила. Когда дело касалось любопытства, она всегда побеждала его.

– Можно вопрос? – тихо спросила Гермиона. Даже нервно. – Что случилось с твоими родителями?

Его бдительность вновь поднялась, и он сел на свое место. – Ты знаешь, что случилось с моими родителями.

– Я знаю, что ты убил своего отца…

– И я уверен, что ты слышала о том, что случилось с моей матерью. Люди говорили об этом, будто это гребаные сплетни. Это было отвратительно.

Гермиона сделала медленный глоток теплого чая. – Ты прав, об этом говорили. Но правда всегда затмевается в сплетнях. Я слышала разные версии того, что случилось с твоей матерью. Я бы хотела услышать от тебя правду, но если тебе неприятно говорить об этом, я пойму.

Малфой опустил голову и выдохнул, отчего на поверхности висков пошла рябь. Он никогда ни с кем не обсуждал детали того, что случилось с его матерью. Блейз и Тео задавали вопросы, и он отвечал односложно, никогда не раскрывая деталей, потому что было легче запереть эти события в уголке его разума и оставить их там, собирая паутину. Точно так же, как рождественские украшения Грейнджер собрали паутину на ее чердаке. И точно так же, как эти рождественские украшения Грейнджер, она вытаскивала из чердака, он собирался вытащить на явь своё прошлое.

Наконец ему удалось собраться с силами, чтобы сделать глоток огневиски.

На самом деле, Грейнджер сможет понять. В конце концов, она страдала так же, как и его мать. Да, Грейнджер может понять. И действительно, разве не этого все хотят? Чтобы кто-то понял?

– Хорошо, – сказал он. – Помнишь, что Беллатриса сделала с тобой в моем доме?

Гермиона поморщилась. – Такое не забудешь.

– И сколько это длилось? Полчаса? – Он нахмурился, когда она отвела взгляд. – Я не пытаюсь преуменьшать то, что с тобой случилось, Грейнджер. Это был искренний вопрос.

– Да… думаю, это было около получаса. Время… тогда сильно искажается.

– И как это было?

– Худшее, что когда-либо случалось со мной, – без колебаний ответила она. – Боль… её невозможно сравнить ни с чем другим. Будто меня сжигали изнутри.

Драко залил остаток напитка себе в горло. – Представь, что ты живешь с этой болью две недели. С утра до ночи ты сгораешь изнутри, в течение четырнадцати-гребаных-дней. Вот что они сделали с моей матерью.

Глаза Гермионы расширились. – Четырнадцать…

– Да, – кивнул он. – Когда Волан-Де-Морт узнал, что моя мать солгала о смерти Поттера, он заставил ее заплатить. Волан-де-Морт, Беллатриса, Рудольфус, Фенрир и другие по очереди пытали ее.

– Где был ты, когда это происходило?

– Связанный в подземелье.

– Тогда откуда ты знаешь…

– Ее крики, – прошипел Малфой. Ему не нравилось, как болезненно звучал его голос. – Пару раз они приводили меня наверх, чтобы я посмотрел на это. И они заставили меня смотреть, как Беллатриса убивала её.

– Ох, Драко…

– Знаешь, чем все это время занимался мой отец? – сплюнул он, стиснув зубы. – Ничем. Он просто позволил им погубить ее. Он позволил им убить мою мать. Его жену. Он не сделал ничего, чтобы вытащить меня из подземелья или принести мне еду или… или, блять, хоть что-то! Он позволил чтобы Пожиратели уничтожили нас, и поэтому я убил его. Потому что я его чертовски ненавидел.

– Драко…

– Все стараются не превращаться в своих родителей, но всегда внутри нас есть частицы них, не так ли? Когда ненавидишь одного из своих родителей, ты ненавидишь часть себя. Когда ты убиваешь одного из них… Я бы убил его снова. Я без колебаний убил бы его.

Сделав резкий вдох после своей тирады и наполняя стакан, он пристально посмотрел на свои слегка дрожащие руки, мысленно заставляя их успокоиться. Он ещё не был готов смотреть на Грейнджер. На Грейнджер и ее большие карие глаза. Большие, карие, невинные глаза. Он мог в них потеряться.

– Как ты сбежал? – спросила она.

– Блейз, – сказал он. – Когда Пожиратели смерти разрывали Ливерпуль на части, Блейз пришел с одним из своих старых домашних эльфов, чтобы вытащить меня. Блейз пришел за мной. Он вытащил меня, и когда убежище Грюма сгорело дотла, я не смог. Я не смог спасти Блейза!

С ревом ярости Драко вскочил со своего места и швырнул стакан в стену. Его грудь вздымалась, когда осколки рухнули на пол.

– Я ничего не сделал! Так же, как не сделал гребаный Люциус Малфой!

Он рухнул обратно на стул и обхватил лицо руками. Он не хотел, чтобы Грейнджер видела его таким. Не хотел, чтобы кто-то видел его таким. Чувствуя себя беззащитным и глупым, часть его хотела, чтобы она оставила его в покое, но другая часть думала, что ему, возможно, необходимо, чтобы она осталась. Слыша как ее стул отодвигается, он почувствовал облегчение и разочарование, но затем ее легкие шаги направились в его сторону. Он ощутил её маленькие ручки на своих плечах. Гермиона наклонилась к нему, ее грудь прижалась к пространству между его лопатками, а подбородок уперся в его макушку. Она была похожа на одеяло – всегда тёплое.

– Ты – не твой отец, – прошептала она, склонив голову так, чтобы ее губы коснулись его уха. – Ты один из самых храбрых людей, которых я знаю…

Он усмехнулся в ладони. – Это херня…

– Нет, это не так. Я клянусь тебе.

Ладошками она поглаживая его руки, опускаясь к локтям, проведя кончиками пальцев успокаивающими кругами по его коже. Ему понравилось это чувство. Слишком понравилось. Она подняла руки к его плечам и начала массировать их. Массируя его напряженные мышцы достаточно сильно, чтобы было эффективно, но достаточно нежно, чтобы было приятно. Стон сорвался с его губ, прежде чем он смог его остановить. Драко откинулся назад, чтобы коснуться её, убрав руки с лица. Ему это тоже понравилось. Гнев медленно выходил из него, как дым, и он закрыл глаза. Возможно, это действовали те несколько стаканов виски, которые он выпил за последние пару часов, или, может, это были прикосновения Грейнджер. Он чувствовал себя расслабленным, впервые за долгое время. Очень долгое время.

– Я хочу… – пробормотала Гермиона неуверенно. – Я бы хотела, чтобы ты видел в себе то, что я вижу в тебе.

– Твоё восприятие омрачено оптимизмом.

– А твоё огромным пессимизмом.

Он прошептал себе под нос. – Ты хорошо держишься, Грейнджер.

– Спасибо.

Его глаза открылись. В ее тоне произошел сдвиг. Небольшая нервная заминка, как будто она забыла проглотить. Он снова вернулся в комнату; то самое что-то. Эта почти осязаемая масса момента, ожидающего своего часа. Она снова оказалась между ним и Грейнджер, ожидая, пока один из них признает это, что-то сделает. Затаив дыхание, черт возьми, он вскочил со своего места и развернулся к ней лицом. Его взгляд скользнул по ее слегка испуганному лицу, задержался на ее покрасневших щеках, обсыпанных веснушками, а затем упал на ее приоткрытые губы.

Теперь она была намного ближе, чем месяц назад в читальном зале. Достаточно сделать один шаг вперед, и ее нос будет упираться в его подбородок, а затем, если он немного наклонит голову… Веки Грейнджер опустились, ее ресницы мягко трепетали, как будто она ждала, что что-то произойдет. Ждала, когда это произойдет. Также, как и он. Драко действительно хотел сделать этот шаг к ней, наклонить голову и просто… сделать это.

Но на этот раз Гермиона остановила его прежде, чем что-то могло произойти.

Внезапно отстранившись и почти споткнувшись, она посмотрела на него долгим размеренным взглядом, а Драко не осмелился двинуться с места. И снова он почувствовал нечто среднее между облегчением и разочарованием из-за того, что еще один, почти инцидент, ускользнул из его пальцев. Грейнджер потерла губы и взглянула на бутылку огневиски на столе, прежде чем снова взглянуть на него.