Текст книги "Honeycomb (СИ)"
Автор книги: betty days
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Он подумал, что, наверное, кричит.
– УХОДИ УХОДИ УХОДИ УХОДИ…
Она пыталась поговорить с ним, успокоить так же, как и всегда. Когда он был маленьким, она усаживала его на колени и обнимала, пока он ревел, кричал и бился, но сейчас он стал слишком взрослым для этого. И больше никто не мог его успокоить.
Он начал бросать тарелки, которые мать только что помыла, в ее направлении, но не пытаясь попасть непосредственно в нее. Вместо этого они попадали в стену и разбивались. Потом в ход пошли стаканы, пивные бутылки, все, что можно было разбить. И сломать. Он смутно осознавал, что делает, целясь кулаком в гипсокартоновую стену и пробивая в ней дыру. Он подумал, что, наверное, сломал еще и лампу.
Лея заплакала, Рей выбежала из своей комнаты, умоляя его остановиться. Она плакала тоже. Бен, возможно, тоже плакал, но с уверенностью он не мог сказать. Может, он просто истекал кровью. Он надеялся, что это так. Лучше уж истекать кровью, чем плакать.
Он всегда говорил врачам, что в приступах ярости теряет над собой контроль. Но это не было правдой, контроль был полностью при нем. Он осознанно выбирал, что взять и кинуть, что сломать. Насколько больно он делает себе и остальным. Но все же было кое-что, что он терял в пылу этой ярости. То, о чем он не говорил ни единой живой душе. Он терял способность переживать о ком-то, заботиться.
Стук в дверь зазвучал громче выстрелов. Рей открыла ее, и в квартиру ввалились Финн и По. Все начали кричать на Бена, но это лишь раззадоривало, заставляло его самого кричать громче. Он замахнулся на По, но прежде, чем он успел его ударить, Финн толкнул его на пол. Осколки стекла впились в спину Бена и порвали его дорогую футболку. Но он даже не обратил на это внимания. Горло болело. Он хотел бы остановиться, но уже было поздно.
Весь происходящий хаос разрезало одно единственное слово, сказанное тем самым властным голосом, который был так хорошо знаком Бену, и который казался чем-то невозможным в этом квартире. Этот голос принадлежал другой жизни Бена, не этой.
– Бен!
Он остановился где-то посередине борьбы с Финном и По. В этом оглушенном состоянии Бен пропустил удар кулаком, но едва это заметил. Весь его взор загородила возвышающаяся и довольно угрожающая фигура Хакса.
========== Глава 8 ==========
– Поднимайтесь, – сказал Хакс.
Финн и По встали на ноги, последний пробормотал:
– О боже, ну наконец-то.
Бен все делал медленнее остальных, все-таки осколки в спине не помогали лучше двигаться. Хакс не отводил от него взгляда, как будто в комнате вообще никого больше не было, но, тем не менее, обращался он как раз к остальным.
– Мистер и мистер Дэмерон, всегда рад вас видеть. Мисс Скайуокер и сенатор Органа, рад познакомиться, хоть и обстоятельства этого события немного неудачные. Прошу меня простить, но я должен попросить вас всех уйти.
– Послушайте, я не знаю, кем вы себя считаете и с чего решили, что у вас есть какие-то права… – начала Лея, но По схватил ее за плечо и подтолкнул к двери.
– Да ладно вам, миссис О. Я думаю, нам все-таки следует уйти.
Рей помогала тоже, одной рукой она выталкивала сенатора за дверь, а рукавом другой вытирала лицо после череды всхлипов.
– Тут недалеко есть отличное кафе. Может, мы перекусим и немного поболтаем, а?
– Я не брошу своего сына! – крикнула Лея.
– При всем уважении, сенатор, – начал Финн, – ваше присутствие лишь еще больше его провоцирует, поэтому я думаю, что лучшим способом все исправить будет наш уход.
Лея перестала сопротивляться, чувствуя себя преданной этими тремя, которые теперь словно закрывали сына от нее стеной.
– Поверьте, – сказал По. – Между ними кое-что есть. Давайте просто оставим их наедине.
– Пожалуйста, – попросила Рей.
Глаза Леи встретились с глазами Бена, и гнев в них медленно сменился на разочарование, а потом и на поражение. Сенатор вышла, По, Финн и Рей вслед за ней.
Теперь Бен остался наедине с Хаксом, который смотрел на него так, словно парень был чем-то прилипшим к его подошве.
– На колени. Сейчас же.
Бен опустился на колени без раздумий.
– Можешь говорить, – монотонно сказал Хакс, будто бы он говорил не с человеком, а с озлобленным и неприрученным животным.
Бен почувствовал себя маленьким и слабым, когда задал вопрос:
– Как ты тут оказался?
Хакс ответил спокойно, так, как и в тот раз, на банкете, словно он сейчас стоял не посреди разрушенной в хлам квартиры.
– Сначала меня уведомила мисс Скайуокер с твоего телефона, которая переживала из-за твоего благополучия, несколько минут позже то же самое сделал и мистер Дэмерон, услышавший шум из твоей квартиры, – впервые за все время Хакс осмотрелся, и Бен ощутил новую волну накрывающего его стыда. Он вообще не хотел бы, чтобы Хакс видел его квартиру, тем более в таком состоянии. – Но к тому времени я уже выехал.
– Ты не выглядишь удивленным.
Хакс засмеялся и язвительно ответил:
– Я работаю со взрывчаткой, Бен. Я различу бомбу, если увижу.
До раскаяния было еще далеко, обычно оно появлялось чуть позже. Бен подумал о Рей, о том, что, может быть, мог бы с ней сделать. Он не заслуживал ее любви. Он не заслуживал ее саму.
– Скажи, что тебе нужно, – уже мягче добавил Хакс, да так, что Бену захотелось растечься лужей на полу и больше никогда не двигаться.
Но вместо этого он посмотрел на Хакса, на его огромную тень. Он никогда еще не чувствовал себя таким маленьким. Ни разу в жизни. Потихоньку начала просачиваться боль: заболели порезы на спине, синяки по всему телу, щека, пропустившая удар кулаком. Их глаза встретились, и Бен сказал единственное, что ему было нужно в этот момент:
– Сломай меня.
Губы Хакса на секунду искривились, темное желание затуманило его взор. Он снял пиджак, повесил его на стул и закатал рукава до локтей.
– Ты скажешь, если мне нужно будет остановиться, да?
Бен кивнул.
– Скажи это.
– Да, с… Папочка, – произносить это было все легче и легче. Как будто с каждой фразой какая-то тяжелая часть откалывалась от него, и теперь он вовсе был похож на груду обломков. По крайней мере, это помогало ему чувствовать себя немного лучше, но понятия о добре и зле все еще находились где-то за гранью понимания.
– Хорошо, – сказал Хакс, поднимая руку. И еще до того, как Бен успел собраться, он ударил его по щеке.
Голова дернулась в сторону, в ушах зазвенело. Комната завертелась. Бен потряс головой, чтобы остановить этот круговорот.
– Ты что-то сказал? – спросил Хакс.
Бен почувствовал, как тяжело вылезают из него эти слова, словно выдираемый зуб.
– Спасибо, Папочка.
Хакс снова поднял руку, но теперь ударил Бена по другой щеке. У него было кольцо, которое тут же рассекло парню губу. Кровь начала заполнять рот, потекла по подбородку.
– Спасибо, Папочка, – он сказал снова, но в этот раз более разбито.
Пощечины продолжались. Хакс хлопал по ушам, дезориентируя его, бил до тех пор, пока каждая мышца на шее и плечах Бена не начала болеть, до тех пор, пока глаза не опухли от слез и легких ран, пока лицо не начало колоть, чувствуя на нем следы тонких пальцев и единственного кольца.
«Спасибо, Папочка» вообще потеряло свое значение, стало безобидной фразой, пустой молитвой. У кого-то была «Славься, Богородица», а у Бена была только «спасибо, Папочка», и он понятия не имел, сколько раз ему еще придется это сказать, чтобы искупить все свои грехи.
Боль прогоняла все оставшиеся в нем мысли и эмоции; то, что осталось, было больше похоже на путеводную звезду света – благодарность. Благодарность за поражение. Благодарность за наказание. Благодарность Хаксу.
Хакс вытащил платок и вытер руки от крови и пота Бена. Все, о чем Бен мог в этот момент думать, наблюдая размытую картину перед собой, это надежда на то, что его лицо никак не повредило руки Хакса.
– Вставай, – сказал Хакс. Бен попытался, но сильно закачался, едва поднявшись на ноги. Хакс даже не пытался ему помочь. – На диван, – указал Хакс, и Бен прошаркал к дивану, чувствуя, как подгибаются колени, и бедра горят от напряжения и попытки удержать себя в равновесии. – Через подлокотник, лоб на подушку, руки за шею.
Бен перегнулся через подлокотник, как и было сказано. Обивка дивана приятно холодила его разгоряченное лицо. Он подумал было, что лучше бы не пачкать его кровью, но, по сути, это не имело никакого значения, все равно он купил его за двадцатку на гаражной распродаже. Обивка была отвратительной в цветочек, место этому добру было только на свалке.
Бен знал, что будет дальше, но особо по этому поводу не переживал. Мысли и эмоции больше ему не принадлежали. Они были чьими-то, но не его.
Хакс встал позади и ударил по стопам изнутри. Бен раздвинул ноги и почувствовал рывок, когда мужчина спустил его штаны вниз, а потом задрал футболку до самых подмышек. Теперь он был куда более открытым, чем во время встреч по Скайпу, поза была унизительной и неудобной. Бен услышал громкий звон пряжки, а потом и звук вытаскиваемого из петель ремня.
Бена никто еще ремнем не бил. Отец, конечно, угрожал несколько раз, дед угрожал тоже, даже еще больше, но никто еще не поднимал на него руки, за исключением, разве что, людей, которые пытались от него защититься.
Хакс медлил, и Бен выдавил из себя, не сдержавшись:
– Ты собираешься это делать или нет?
– Я давал разрешение говорить?
– Нет, но…
– Ты решил, что так сможешь подбить меня что-то сделать?
– Нет…
– Тебе есть что сказать относительно твоих поступков?
Вопрос застал Бена врасплох.
– Я не знаю.
– Очень хорошо. Скоро будет, что сказать, – теплая ладонь легла на задницу Бена. Наверное, это был первый раз, когда Хакс касался его вот так – трепетно, заботливо, перемещаясь к бедру и обхватывая его пальцами. Это прикосновение вернуло Бену все его чувства обратно. Он не хотел, чтобы его так трогали. Он не заслуживал этого. – Скажи, что тебе нужно.
– У меня есть выбор?
– У тебя всегда есть выбор. Без него просто не существовало бы настоящего раскаяния. И твое наказание должно быть твоим собственным желанием.
Бен не ответил, а Хакс ласково провел большим пальцем по его коже, и это сделало парню даже больнее, чем предыдущие побои.
– Доброта и непорочность – разные понятия, Бен. У непорочного человека нет никакого контроля. Он раб желаний, скрывающихся у него внутри. А доброта, стало быть, это притворство.
– Что насчет зла?
Ногти Хакса впились Бену в кожу. А потом он ощутил прикосновение ткани его брюк и задрожал всем телом.
– Нет никакого зла. Есть лишь люди, которые не поняли значения сострадания.
– А ты понял? – спросил Бен, хотя едва мог себя расслышать из-за шума в ушах.
– Нет.
Хакс отошел на шаг и без предупреждения ударил ремнем по заднице Бена.
Бен закричал от боли и едва не убрал руки с шеи, чтобы вцепиться ими в диван. Но вместо этого он лишь скорчился, ощущая, как жгучая пульсация распространяется повсюду от места удара.
– Я замечу, если ты попытаешься найти спокойствие где-то у себя внутри, – сказал Хакс. – Внимание нужно приучать действовать по поставленной задаче. Считай удары.
Бен слабо ответил:
– Один.
Следующий удар оказался на том же месте, но вместо того, чтобы заорать, Бен лишь сдавленно вскрикнул и сказал:
– Два.
Третий удар был по ногам. Четвертый и пятый чуть выше. Хакс несколько раз менял плоскость ударов с горизонтальной на вертикальную, бил то справа, то слева, поэтому давление не было постоянным. Где-то на счете одиннадцать Бен начал плакать. Это было какое-то чужеродное чувство. Обычно он стискивал зубы и позволял раскаянию перерасти в гнев или ярость, но ничего из этого не было, пока он лежал перед Хаксом, позволяя ломать себя, измываться, унижать.
Каждый раз, когда Бен собирался встать и отобрать этот дурацкий ремень, чтобы избить им Хакса, он вспоминал, что выбрал это сам. Он просил об этом. Ему это было нужно.
Поэтому он кричал, всхлипывая где-то между числами. Ногти впились в кожу на шее, тело находилось в постоянном напряжении от ожидания нового удара вперемешку с невозможностью быстро восстановиться после предыдущего.
Бен думал о подобном очень много раз, но теперь, когда это происходило на самом деле, оно растеряло всю свою сексуальность, зато приобрело какую-то особенную глубокую интимность. Он едва знал Хакса, но все равно доверял ему во всем, в его лишениях, его прощении. Хакс стал для него открытой дверью на пути к чему-то великому, высшей цели, которая могла быть достигнута только через полное растворение в страдании и муках.
Хакс не издавал ни звука, даже сбитого дыхания не было слышно, несмотря на силу его ударов. Периодически Бен чувствовал все те же прикосновения ткани брюк Хакса о его поврежденную кожу. Этого было достаточно, чтобы все тело накрыли волны огня.
На последнем ударе Бен почувствовал себя, как перевернутая чашка с рассыпавшимся содержимым. Он прошептал:
– Тридцать.
Собственный голос звучал словно издалека, а звук от упавшего на пол ремня – еще дальше.
– Не двигайся, – сказал Хакс все так же самоуверенно, как и раньше, будто бы это не он только что избил Бена до невменяемости. Он куда-то отошел, Бен не знал, куда именно. Ему и дела-то до этого не было. Все, что он мог осознать, это блаженный внутренний покой, сладкая тишина в голове после целой длинной жизни в соседстве с яростью.
Он услышал шум включенной воды, а потом Хакс вернулся.
– Хочу, чтобы ты встал, – сказал Хакс, а потом, увидев попытки Бена, добавил: – Медленно.
Бен убрал руки с шеи и положил их на диван, теперь пропитанный кровью и потом. Каждый миллиметр тела противился движениям, но нужно было встать. Хакс уже стоял перед ним, поднимая подол футболки вверх и помогая выбраться из штанов. Ни за что не касаясь его. Не смотря ему в глаза.
– Чт… – начал Бен.
– Ничего не говори, – прервал его Хакс.
Бен отлично знал, что будь это любая другая ситуация, он бы уже начал закипать, если бы ему сказали заткнуться, но теперь это ощущалось тяжелым бременем, наконец упавшим с его плеч. Не нужно беспокоиться о том, что сказать, как сказать, как построить фразу, как сказать так, чтобы быть правильно понятым, а ведь это все происходило каждый день. Он до сих пор не осознавал, как много сил и энергии тратил на этот контроль себя и своего окружения.
Но с Хаксом он мог просто… отпустить все это.
– Идем, – сказал Хакс, а Бен запнулся о свои же подрагивающие ноги по пути в ванную. Ванна была наполнена водой, от нее шел пар, и Хакс кивнул на нее, направляя парня: – Шагай. Садись.
Бен забрался в ванную и начал медленно опускаться, представляя, что он сейчас почувствует. Когда бедра и задница встретились с водой, Бен зажмурился и судорожно выдохнул, стиснул зубы и опустился полностью вниз.
– Вот так, – сказал Хакс ласковее, чем раньше. – Очень хорошо.
После того, как Бен полностью оказался в воде, удивительное ошеломляющее облегчение окутало его со всех сторон. Он тихо застонал.
Сначала Хакс занялся лицом Бена, мочалкой вытирая кровь с его губ и подбородка, стирая следы слез с щек и пот со лба.
– Наклонись вперед, – сказал Хакс все тем же тоном.
Бен прижался грудью к коленям и опустил между ними подбородок. Он чувствовал легкие приступы боли каждый раз, когда Хакс вытаскивал новый осколок из поврежденной кожи спины и складывал на небольшой кусок туалетной бумаги на раковине. Чуть после он осмотрел и ноги Бена. В пятке застрял один из осколков, и Хакс вытащил его тоже. В воде поднялось небольшое облачко крови.
После этого Хакс осмотрел руки Бена, мягко проводя пальцами по костяшкам. Бен с облегчением заметил, что на них не было содранной кожи, даже синяков не было, значит, в этот раз он не успел никого ударить. Пятна белой пыли на руках напомнили, что он, кажется, проломил стену. Пальцы Хакса по сравнению с большими и неуклюжими пальцами Бена были тонкими и длинными, бледными и с веснушками, а ладони – грубыми и мозолистыми. Кольцо, которое рассекло Бену губу, было на безымянном пальце левой руки. Бен подумал, что это важно, но никак не мог сообразить, почему.
Когда он закончил осмотр, то намылил губку и принялся мыть спину Бена. Ее тут же закололо, но это было не так уж болезненно.
Хакс продолжал мыть его легкими, успокаивающими, словно медитативными движениями. Он смотрел на Бена так, как обычно смотрят на любимое дело – полируют машину, чистят ружье, натачивают нож. Бесстрастно, но заботливо.
Он очистил ногти Бена самыми последними. Каждый по очереди. Парень заметил пятно крови на рубашке Хакса, на закатанном рукаве. Раскаяние затопило Бена полностью, вдох застрял где-то в горле.
Он выпалил, даже не задумываясь:
– Прости, я испачкал твою рубашку.
Хакс удивленно на него посмотрел, словно уже успел начисто забыть о его присутствии.
– Что?
– Твоя рубашка. На ней кровь.
Хакс посмотрел на рукав.
– О.
Бен старался дышать ровно, но рыдания все равно прорвались наружу.
– Мне жаль, мне так жаль… – он уперся лбом в колени и закачался из стороны в сторону, бормоча: – Мне так жаль, я не хотел, я не хотел быть таким. Я больше не хочу себя бояться.
– Бен, – Хакс приподнял его лицо за подбородок. Их лица были так близко, что Бену нужно было лишь чуть наклониться вперед, чтобы поцеловать мужчину.
Но вместо этого он прошептал:
– Я больше не хочу, чтобы меня боялись.
Хакс улыбнулся – едва заметное движение губ с толикой нежности.
– Я не боюсь тебя.
***
Когда с ванной было покончено, Хакс сказал:
– Вставай.
Бен поднялся на ноги, хоть мышцы усиленно протестовали. Хакс вытащил из ванной пробку и достал полотенце, начиная вытирать парня с ног до головы, особенно осторожно обходясь с его ранами на заднице и бедрах.
– Выходи. Идем за мной, – сказал Хакс, бросив полотенце на пол.
Хакс зашел в спальню Бена, как будто точно знал, где она находится, но парню не хотелось об этом думать, апатия и усталость опустились ему на плечи.
Если не обращать внимания на эти истерики, Бен не считал себя каким-то фриком-чистюлей, скорее, просто минималистом. У него в спальне было не так уж много вещей: стол, кровать, куча ящиков рядом с ней и лампа сверху. Хакс открыл шкаф и, конечно, обнаружил там одежду, которую дарил Бену. То, с какой простотой Хакс осматривал его вещи, не высказывая каких-то своих суждений и не критикуя, показалось почти таким же интимным, как и предыдущее избиение.
Хакс открыл ящик небольшого комода и вытащил оттуда чистые трусы, а потом опустился перед Беном на колени, помогая надеть их. Бен зашипел, когда ткань неприятно прошлась по его заду, но в целом было терпимо.
Мужчина позволил себе задержаться чуть дольше на бедрах Бена ладонями, а потом рассеянно оценить все его тело, наклонив голову вбок. И только чуть позже он оторвался и сказал:
– Ложись.
Бен забрался под одеяло, пока Хакс придерживал его. Простыни были прохладными и очень мягкими, в самый раз для его разгоряченного тела. Боль ощущалась каждой клеточкой. Хакс прикрыл его одеялом и уже собирался уходить.
Бен поймал его за запястье.
– Подожди.
Хакс в замешательстве уставился на его руку.
– Что?
– Останься. Пожалуйста.
– Зачем?
Мозг Бена думать быстро не желал, придумывать остроумный ответ времени не было, поэтому он решился сказать суровую, но глупую правду, единственную вещь, которая, возможно, могла заставить Хакса остаться.
– Ты мне нужен.
Может, это все отчаяние в голосе Бена, может, его искренность, но Хакс, тем не менее, сел на край кровати и повернулся к парню лицом.
– Я не могу надолго остаться.
– Знаю. Просто… пока я не засну.
Хакс немного заколебался, но все же сказал:
– Хорошо.
Бен все еще держал его за запястье, а потом спустился чуть ниже и взял его за руку. Хакс не сжал пальцы в ответ, но и не стал противиться. И Бен принял это как маленькую победу.
========== Глава 9 ==========
Перед тем, как открыть глаза, Бен приготовился, что на него свалится весь груз раскаяния, как обычно и бывало после подобных истерик. Он никогда не сожалел о своих действиях так уж сильно, больше о том, что делали другие вовлеченные в это люди, как человек с похмелья винит бармена за то, что тот не налил ему своевременно воды вместо алкоголя.
Когда он наконец открыл глаза, то понял, что он, как и ожидалось, один. А еще было такое ощущение, что его сбил грузовик, что, в общем-то, тоже было ожидаемо. Но в остальном ожидаемое раскаяние просто… отсутствовало. Оно заменилось на легкость, мир и спокойствие.
Только тишина вокруг расстраивала. Обычно по утрам Рей или пела в душе, или готовила завтрак и пела, или убиралась в квартире (и, конечно же, пела). Для такого маленького человечка она производила удивительно много шума.
Бен стянул одеяло и сел, поморщившись от тупой боли в заднице, от того, как застыли мышцы. Он вышел в гостиную, готовясь увидеть весь беспорядок, что он сотворил прошлым вечером. Бен даже глаза зажмурил, чтобы не видеть всего сразу. Придерживаясь рукой за стену, он все же нашел в себе силы открыть их и увидеть… ничего.
Никаких осколков стекла. Вся мебель на своих местах. Дыры в стене замазаны. Сломанная лампа заменена другой, более симпатичной. Мусор выброшен. Видны даже ровные линии на ковре от пылесоса.
Да у него его даже нет. К тому же, как он мог не проснуться от его звука?
Бен медленно добрался до кухни, которая была такой же безупречно чистой. Он вспомнил, что разбил почти все тарелки, но, открыв шкаф, заметил, что вся разбитая посуда заменена на новую. Раньше они пользовались чем попало, всем, что можно было найти в благотворительных магазинах, а теперь перед Беном стояли совершенно одинаковые тарелки и стаканы.
Он нерешительно взял одну кружку с простым цветочным принтом и открыл другой ящик, где обычно лежал его дешевый кофе. Но его не было, вместо этого на полке стоял дорогой кофе «Keurig», хотя у Бена даже не было специальной кофеварки для него. Он обернулся, чтобы взять привычную старую кофеварку, которую он купил на какой-то дворовой распродаже, но вместо нее стояла та самая чертова кофеварка от «Keurig».
Бен просто не мог себе представить Хакса в костюме и галстуке, заходящего поздно ночью в Уоллмарт со списком всего, что необходимо заменить в квартире. Так же, как и не мог представить его, перетаскивающего все покупки в несколько подходов, а потом вычищающего всю квартиру и заменяя старые разбитые вещи на новые. И потом еще и выносящего мусор. Да Бен не мог его представить даже за рулем своей собственной машины.
Но другого объяснения просто не было. Это должно было занять очень много времени.
Бен осмотрелся в поисках своего телефона. Все вокруг было идеально чистым, а вот цветы на удивление совсем не пострадали. Он вспомнил, что телефон забрала Рей, и пошел в ее комнату. Одежда, книги, какие-то бумаги как обычно валялись повсюду, и Бен облегченно выдохнул от осознания того, что Хакс не стал трогать вещи Рей.
Телефон валялся посреди скатанных розовых простыней на кровати девушки, Бен поднял его и нашел там два сообщения. Первое было от самой Рей почти сразу же после того, как пришел Хакс.
Останусь у По и Финна.
Никаких «люблю тебя» или xoxoxo или сердечек. Она могла бы просто сказать «я ненавижу тебя и больше никогда не хочу с тобой разговаривать».
Второе сообщение было от По.
Никто не пострадал, но тебе лучше позвонить матери. Рей здесь.
Ничего от Хакса, ничего от Леи, значит, Рей все-таки не дала ей его номер. Бен открыл историю сообщений с Хаксом и нашел кое-что, чего не отправлял.
Это кузина Бена – Рей. У Бена сейчас проблемы, и когда он становится таким, то его почти невозможно остановить. Я знаю, что вы вроде как встречаетесь, или что-то в этом роде, и я очень не хочу вас в это втягивать, но нам сейчас необходима любая помощь. Если вы не очень заняты, пожалуйста, не могли бы вы зайти. Может, вам удастся его успокоить.
На которое Хакс ответит тут же:
Я скоро буду.
Бен сел на кровать Рей и написал Хаксу.
Мне жаль. Я никогда бы не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии.
После он открыл сообщение Рей, чтобы написать ответ, и уже приготовил длинное объяснение своим действиям, а также извинения, но все-таки решил промолчать, чтобы дать ей немного времени все обдумать.
Хакс ответил.
Какие планы на вечер?
Ничего запланированного.
Хорошо. Надень костюм. Я пришлю за тобой машину в восемь.
***
Бену нечем было заняться. Впервые с момента поступления в колледж ему было так бесконечно скучно. И это был не тот вид скуки, когда ты вообще ничего не хочешь делать. Это скорее тот вид, когда ты хочешь, но желаемое просто невозможно осуществить.
Поэтому он просто снова заснул.
Он открыл глаза, услышав какую-то возню в квартире, и увидел Рей, которая была уже на полпути к двери с рюкзаком на одном плече и сумкой с вещами на другом.
– Эй, постой, – Бен сел. Резкий прилив адреналина в крови заставил его тут же полностью проснуться.
Она остановилась, но выглядела так, словно ее поймали на каком-то преступлении.
– Что, – сказала Рей, и это даже не было вопросом.
– Может, мы, ну, не знаю, поговорим об этом всем?
– Здесь не о чем говорить. Я на время останусь у тети Леи.
Гнев тут же решил податься наружу, Бен с трудом его подавил и вместо этого спросил:
– Почему?
Рей поставила сумки на пол и села на диван. Обычно, садясь рядом, она всегда его так или иначе касалась – сворачивалась рядышком и дотрагивалась ногами до его бедра, клала руку на колено, убирала волосы с лица, но теперь… теперь она была так далеко. С тем же успехом она могла быть на другом конце каньона.
– Я люблю тебя, – начала она. Бен немного расслабился. – Я доверяю тебе. И почти всегда принимаю твою сторону.
– Но?
– Твое отношение к матери зашло слишком далеко. Она бесконечно пытается наладить с тобой общение. Она заботится о тебе. Она одинока, ей больно, а ты совершенно ей не сочувствуешь. Это просто… – Рей посмотрела на руки, сложенные на коленях. – Это пугает меня. И я боюсь, что однажды я чем-то тебя обижу и даже не замечу этого, а ты, вместо того, чтобы позволить мне все исправить, ты… – она прервалась, наклоняя голову и избегая взгляда Бена.
– Я что? – он спросил, не особенно желая узнать ответ.
– Я боюсь, что ты сделаешь мне больно.
– Я бы никогда…
Она посмотрела на него снова остекленевшими глазами.
– Но ты можешь. Я боюсь этого, боюсь каждый день. После аварии я больше не знаю, кому и в чем верить, и… – она сглотнула, челюсть затряслась.
Бен сообразил, что она еще ни разу не видела его во время подобных припадков. Обычно он был спокоен рядом с ней, и все, что Рей знала, ей рассказал кто-то, кто уже участвовал в подобном. Даже та проблема с санитарами была в другом конце больницы. Остальные его вспышки ярости происходили в то время, пока ее не было рядом.
Он пододвинулся к ней, чтобы взять ее за руку, сделать хоть что-то из того, что она обычно делала для него, когда он был расстроен, но она отодвинулась еще дальше.
– Это временно, – заверила она, вытирая глаза и делая глубокий вдох. – На неделю, может. Она так расстроена, я не хочу оставлять ее в одиночестве сейчас.
Бен кивнул.
– Я понимаю.
– Правда?
– Если бы все было наоборот, ты бы сделала то же самое для меня.
Она устало улыбнулась, так, как не улыбалась с самой аварии. То, какой яркой, какой позитивной она всегда была, было ее сознательным выбором против наивности. Под красивой оболочкой лежали глубокие тени боли и раскаяния.
– Вот в чем разница между тобой и твоей матерью, Бен, – Рей встала и снова подняла сумки. – Это все никогда не случилось бы наоборот.
***
За Беном приехал еще один чертов лимузин. Сначала он думал, что это просто показатель его статуса, но теперь он начал подозревать, что, может, Хакс просто пытается произвести на него впечатление.
Водитель вышел и открыл перед ним дверь, и Бен залез внутрь. Он наблюдал, как меняются виды студенческого городка на пригород, а потом и на сам город, и пытался не думать ни о чем, чтобы не нервничать, а еще стараться поменьше смотреть на себя в отражение. На скуле был небольшой синяк, а губа была разбита, но несмотря на все это он выглядел более молодым и здоровым, чем за все время до этого.
Хакс больше не писал, а Бен был слишком подавлен, чтобы думать еще и об этом. Он провел весь день, балансируя на грани ожидания и печали.
Они остановились в оживленном городском квартале. Водитель открыл дверь перед Беном, и он вышел, сомневаясь, стоит ли ему дать мужчине чаевых, хотя, по-хорошему, у него и наличных-то с собой не было. Поэтому он лишь кивнул в знак благодарности и пошел ко входу в здание.
На гравюрной вывеске на двери было написано «Pomme», что говорило о том, что это ресторан, где люди едят при свечах. Все переживания Бена из-за того, что он будет слишком выделяться, исчезли: там все, скорее всего, одеты в шикарные дорогие платья и костюмы, ювелирные украшения и запонки.
Бен вошел внутрь с зудящей внутри нервозностью и сразу же принялся искать Хакса глазами. Но его внимание привлекла администратор, которая спросила:
– Сколько вас человек ожидается?
– Я кое с кем встречаюсь. Хакс?
– А, вам сюда.
Она провела его через весь ресторан в небольшую нишу, где сидел Хакс, уткнувшись в телефон. Он не поднял головы ни когда Бен подошел, ни когда администратор подвинула для него стул, ни когда Бен сел.
Для него уже был налит стакан воды, для Хакса – вина. Теперь Бен открыто смотрел на него, они будто бы поменялись местами. Свет от свечей заставлял его выглядеть почти бесплотным, золотые ресницы, острые скулы, веснушки на каждом миллиметре фарфоровой кожи. Ни единого выбитого из прически волоска. На нем был светло-серый костюм и тонкий темный галстук, подчеркивающий его худобу.
Всю свою жизнь Бен старался избегать прикосновений к другим людям, но сейчас ему хотелось протянуть руку и взъерошить эти волосы, ткнуть в нос, сделать хоть что-то, чтобы Хакс его заметил. Но вместо этого он открыл меню и принялся читать длинный список французских названий. Нервозность только усилилась, потому что он точно был уверен в том, что ему это все не понравится. Он выбрал первое блюдо, название которого хотя бы мог выговорить, и понадеялся, что Хакс не заметит, как он потом будет размазывать еду по тарелке вместо того, чтобы есть, как он обычно делал в подобных местах.
Подошел официант, и Хакс положил телефон экраном на стол, все еще игнорируя Бена.
– Вы готовы сделать заказ?
– Да, – ответил Хакс с улыбкой и протянул меню. – Я буду утку в апельсиновом соусе. А моему гостю – макароны с сыром.
– Мне жаль, сэр, но у нас нет макарон с сыром.
Улыбка Хакса не дрогнула.
– Сколько вы работаете здесь, два месяца? Три?
Официанта явно взяли врасплох.
– Почти шесть.
– А, – сказал Хакс и вытащил из нагрудного кармана карточку. – Сделайте мне одолжение. Попросите шефа дю Понт сделать тарелку макарон с сыром. И когда она скажет вам свалить, отдайте ей это.
