сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
«Как школьники, которые изо всех сил пытаются не замечать новенького в классе» - устало думает Джон.
Спустя некоторое время он выразительно смотрит на часы, обводит взглядом веселое сборище и командует отбой. Большинство расходиться явно не хочет, но подчиняются они беспрекословно и без малейших колебаний.
«Есть, капитан» - и как будто в самом воздухе что-то неуловимо меняется, и из-за стола встают не разбитные игроки в покер, а профессиональные солдаты армии Ее Величества Королевы.
Можно подумать, это не они пять минут назад громко хохотали над анекдотами, пытались спеть несколько крайне неприличных песенок, сплетничали про оставленных дома жен, подруг, любовниц и, не переставая, дымили самокрутками, набитыми единственным подобием табака, который можно было достать в этой местности. Здесь даже Ричард оказался бессилен. Сигарет в округе не было. И этот факт, как он честно признавался сам себе, печалил его даже больше, чем такое же полное отсутствие женщин в радиусе ближайших ста миль.
Сфинкс появляется на свету, только когда их шаги замолкают вдали. И осторожно кивает Джону, показывая, что готов вернуться в санчасть.
Джон выходит из палатки первым. Он глубоко вдыхает прохладный свежий воздух и запрокидывает голову. Что может быть прекраснее бездонной глубины ночного неба. Бесконечного множества звезд. Огромной яркой луны, заливающей призрачным светом все, на что падает взгляд, превращая обычные вещи во что-то потустороннее и неземное.
Джон вслушивается в невероятную тишину ночи, окутавшую его. Сфинкс безмолвной тенью вырастает рядом, и Джон заглядывает ему в глаза. Темнота скрывает их цвет, но Джон прекрасно его помнит. Мох и талый лед. Буквально вчера в них отражались только безумие и страх умирающего животного, а сейчас - спокойствие и умиротворение буддийского монаха. Сфинкс смотрит наверх и у Джона возникает ощущение, что звезды гипнотизируют этого странного человека, зовут к недостижимым вершинам, манят невыполненными обещаниями. Он протягивает руку, будто пытаясь дотронуться до них, ощутить реальность того, что он видит. Но встречает лишь пустоту.
Рука безвольно падает и опускается вдоль тела. Сфинкс на секунду закрывает глаза, а когда он вновь смотрит на Джона, тот больше не видит поэзии и гармонии. Он видит пустоту и боль.
Именно в этот момент он принимает решение помочь. Во что бы то ни стало. Помочь стать самим собой.
Каким он видел его в эти несколько мгновений.
***
Маленькая комната, залитая ярким светом.
Пустая комната, где негде спрятаться.
Дверь открывается и заходит мужчина. Он смотрит на съеживающееся в углу тело и выражение его лица не понять, не уловить. То ли издевается, то ли жалеет.
Его взгляд полон арктического холода и обещает вечные муки. А затем он протягивает руку и дотрагивается.
Дотрагивается до меня.
***
Когда ты делишь небольшое помещение, пусть и разделенное тонкой ширмой, с потенциальным врагом государства, хочется верить, что существуют, пусть и незначительные, шансы, что он всего лишь жертва обстоятельств. Ну, или, по крайней мере, достаточно любезен, чтобы не прирезать тебя во сне.
И Джеймс Кларк почти себя в этом убедил.
Да, он все еще валяется в санчасти, несмотря на отчаянные попытки убедить окружающих в своей полной боевой готовности. Но рана загноилась, общее состояние ухудшилось, ему усилили дозы лекарств и велели даже не думать о том, чтобы бродить, где бы то ни было, без посторонней помощи.
Проблема в том, что он уже выспался на десять лет вперед. И начал задаваться вопросом, чем можно занять себя при большом количестве свободного времени, высокой температуре и болевых ощущениях, находящихся на тонкой грани между терпимым и невозможным, принимая во внимание ограниченность ресурсов? И вот уже три часа, как он сидит со словарем, пополняя свой скромный запас ругательств на пушту. На всякий случай.
И тут блаженную тишину палатки нарушают странные звуки. Очень странные звуки. Честно говоря, ему никакие бы звуки не понравились в этом месте и в это время суток. Он понимает, что, в общем-то, совершенно беспомощен перед лицом любой надвигающейся опасности, но решает встретить ее как солдат. Осторожным движением вывинчивает ножку табуретки, чувствуя, как бьется сердце, выбрасывая все больше доз адреналина, притупляющего боль, возвращающего, пусть и ненадолго, в строй. И тихо встает, готовясь дорого продать свою жизнь, если потребуется.
Сфинкс выгибается дугой на узкой койке. Руки бьются как птицы, сжимаются в кулаки, царапают бледную кожу груди, впиваются в жесткий матрац с такой силой, что, кажется, тонкая материя вот-вот не выдержит и рассыплется на части. Голова запрокинута, вены на шее напоминают перекрученные канаты. Мгновение – и челюсти смыкаются в пароксизме боли, не позволяя крику прорваться сквозь плотно сжатые губы.
Кларка эта картина пугает до чертиков.
Ему хочется как-то остановить пытку. Сделать хоть что-нибудь.
Он протягивает руку и дотрагивается до Сфинкса.
***
- Не нравится мне этот парень, капитан. Очень не нравится. – Берк стоит в проеме двери и сосредоточенно смотрит на Джона, готовящего очередное медицинское заключение для полковника, уведомляя об изменениях в состоянии их главного пациента и, не дожидаясь ответа, продолжает. – Что мы вообще о нем знаем?
- Почти ничего. А ведь одно только имя сильно упростило бы нам жизнь. – Джон отрывается от ноутбука и криво усмехается. – Потому что пока я просматриваю информацию обо всех белых мужчинах, без особых примет, пропавших без вести на территории Афганистана. Оказывается, у нас тут гражданские пропадают чуть ли не чаще, чем в Лондоне.
- А знаете, что самое странное, капитан? – Берк, несмотря на долгое время совместной службы и изрядное количество совместных передряг, предпочитает соблюдать субординацию и обращаться к Джону исключительно по званию. Даже, когда они одни.
- Во всей этой истории столько странного, что мне не выбрать…
- Я никак не могу понять, - капрал неспешно заходит и садится около Джона, с веселым любопытством смотрящего на обычно неразговорчивого товарища - кто он? В смысле, он не военный, это очевидно, вспомнить, хотя бы, с каким отвращением он поглощал сухой паек. Уверен, если бы он не был таким голодным, мы его вовек бы не заставили это проглотить, - они переглядываются и фыркают, вспоминая пантомиму, которую разыграл Сфинкс, пытаясь уверить всех вокруг, что то, что ему дали – совершенно несъедобно. – Может, журналист? Хотя, не похож. Да и вокруг пропажи акулы пера подняли бы столько шумихи, что даже мы были бы в курсе. Тогда кто?
- Не знаю. – Джон снова возвращается к ноутбуку, показывая, что разговор можно считать оконченным. – Но я должен это выяснить.
***
Джон возвращается в санчасть, не найдя ничего, что бы продвинуло их в разгадке личности Сфинкса. Ему надо совершить последний за эти сутки обход своих двух пациентов, дать Кларку лекарства и можно идти спать. До зари всего несколько часов.
Ему остается всего какая-то пара шагов, когда раздается вопль.
========== Часть 4 ==========
Первый удар приходится в челюсть. Джеймс подается назад, в немом удивлении глядя в глаза, полыхающие яростью. И ему кажется, что это просто легко объяснимое недоразумение. Сейчас Сфинкс придет в себя…
Второй удар приходится в бок. Джеймса обжигает болью, из никак не заживающей раны начинает снова сочиться кровь. Он делает шаг назад и принимает решение срочно пересмотреть ранее сформированное твердое убеждение не бить женщин, детей и сумасшедших.
Поэтому он блокирует следующий удар, перехватывает руку, делает подсечку. Но не учитывает, что сам он еле стоит на ногах и на пол они падают вместе. Джеймс на пару секунд теряет сознание от боли, придавливая Сфинкса весом собственного тела.
Что, судя по всему, пугает того до чертиков. Он замирает, вцепившись руками в плечи Джеймса, и издает леденящий душу вопль.
Когда Джон вбегает в палатку, орут они уже оба, отползая друг от друга в разные стороны.
***
Джон с трудом дотаскивает полуживого от пережитых потрясений, но продолжающего ехидно шутить на тему солдата, который не смог справиться с безумным лунатиком, Джеймса до койки, осматривает и садится рядом, с беспокойством смотря на, казалось бы, еще недавно идущего на поправку Кларка. Разошедшиеся швы, усиливающийся жар. Его срочно нужно доставить в нормальную больницу. Хочется надеяться, что полковник выполнит обещание и вертолет, чтобы вывезти Сфинкса, пришлют в самое ближайшее время.
Осталось решить, что делать со вторым участником потасовки.
***
- Ты уверен, что это хорошая идея? – Джон с сомнением смотрит на Ричарда.
- Послушай, ты же сам сказал, этих двоих нужно как-то расселить, пока один не придушил другого во сне подушкой.
- Я не спорю. Но все равно…
- Можно подумать, я когда-либо ошибался! – Ричард тут же серьезнеет и, пристально глядя на Джона, сообщает самым строгим голосом, на который он в принципе способен. - И не смей напоминать мне про Кабул.
Джон с непроницаемым выражением лица смотрит куда-то поверх головы Ричарда. А потом не выдерживает и весело смеется. – Про Кабул не буду. Хоть я и готов предаваться этим прекрасным воспоминаниям вечно… Ладно, фигура была замотана, согласен, так и не поймешь… Но усы, Ричард! У него же были усы! – И, глядя на стремительно мрачнеющего Ричарда, поднимает вверх руки и примирительно говорит. – Хорошо, сделаем, как ты предлагаешь. Перетаскивай вещи в санчасть, пусть Сфинкс теперь спит в нашей палатке. Надеюсь, это ненадолго.
***
Воспоминания отрывочны и нечетки.
Как пожелтевший дагерротип, который расползается от пролитой на него кислоты.
Их захватили в отеле. Из обрывков разговоров понятно, что убивать не собираются. Им нужны заложники.
Песок, скрипящий под ботинками. Удар по лицу. Чьи-то ярко-голубые глаза, следящие за их конвоированием.
Наемники. Шесть человек. Лица замотаны. Пуштуны. И один европеец.
Они считают, что захватили правительственную делегацию.
Ошибаются.
Следующий кадр.
Он не спит уже двое или трое суток. Сбился со счету. Периодически обливают водой. Начинает пропадать память.
Должно быть кратковременным явлением. Должно быть.
Он не может ошибаться.
Следующий кадр.
На его глазах убивают очередного заложника, за которого не прислали выкуп. Требуют, чтобы он еще раз на камеру сообщил о том, что жив.
Поэтому они не бьют по лицу. Чтобы не было видно следов на послании родственникам. Говорят, что он особенно ценен. Что он занимает важный правительственный пост.
Ошибаются?
Он не помнит.
***
Джон сразу понимает, что ничего хорошего от вновь прибывшего майора ждать не приходится.
Он стоит вместе со своими ребятами, построившимися в шеренгу, и передает командование старшему по званию.
Майор, обливаясь потом, постоянно обтирая лоб платком, сообщает, что их «сладкая жизнь» закончилась, и он им покажет, как нужно приносить пользу родине.
Почему-то Джону кажется, что майор обращается к нему. Персонально. И совершенно не удивляется, когда в следующий рейд назначают именно его. Несмотря на то, что он единственный врач. Несмотря на Сфинкса, который, казалось, начал приходить постепенно в себя и теперь практически не отходит от Джона, доверяя только ему. Он заговорил, сначала с Джоном, потом с остальными. Поначалу неуверенно, замолкая на полуслове, а затем – все больше и больше. Теперь его было практически не остановить. Он умудрялся выдавать оценочные суждения обо всем, что видел и слышал, заставляя некоторых с ностальгией вспоминать время молчания.
И что-то вспоминал. Пусть отрывочно, пусть чаще всего во сне, просыпаясь покрытым холодным потом, вцепившимся в одеяло и заходящемся в безмолвном крике.
Но даже так – это гигантский шаг вперед. А теперь вся работа будет загублена. Потому что майор возненавидел Сфинкса с первого взгляда.
Он запер его на краю деревни, в заброшенном доме, оставив только необходимый запас еды и воды, поставив рядового на охрану. С немыслимым самодовольством сообщив Джону, что вертолет уже в пути и эта «повинность» с капитана Ватсона снимается.
Напоследок, перед отправкой в деревню, где, по информации разведки, появилась группировка талибов, Джон, сопровождаемый понимающими взглядами товарищей, отпускает рядового покурить. Прижимается и тихонько гладит косяк двери, за которой остался Сфинкс, слышит, как тот бьет кулаками в прочное дерево и требует, чтобы его выпустили. Громко, настойчиво, постоянным лейтмотивом крича имя Джона.
А потом не выдерживает, распахивает дверь, крепко прижимает к себе его, охрипшего и обессилевшего. Гладит по дрожащей спине, тихо шепчет что-то успокаивающее. Отстраняет от себя и, серьезно вглядываясь в глаза, объясняет. Что он вернется. Он на задание. Это важно. Но он обязательно вернется.
И чувствует прерывистое жаркое дыхание на своей щеке, а затем, словно бы в качестве последнего знака доверия, к его губам прижимаются другие. На секунду.
Но ему и этого достаточно.
***
Кисмет.
Предопределенность.
Джону никогда не нравилась мысль, что все, что происходит с ним в жизни – заранее известно, решено и скреплено восковой печатью.
Но сейчас, когда он стоит в пыли, прижав к себе раскаленную винтовку, собираясь повести свою группу на практически верную смерть, он начинает думать, что, возможно, доверить свою судьбу какой-то высшей силе – лучшее, что можно сделать.
Делай, что должен и будь, что будет.
Может, взять в качестве девиза?
Перехватывает поудобнее оружие и выглядывает из-за угла полуразрушенного здания. На соседней крыше ждет снайпер. И пусть афганские снайперы не славятся меткостью, обзор оттуда прекрасный и он все равно представляет большую опасность. И на соседней улице их поджидают талибы. Пятнадцать человек. А их – осталось всего пятеро.
Берк ранен в ногу и не способен передвигаться. Он сидит, сжимая побелевшие губы, и хмуро смотрит на импровизированный жгут, обвивающий ногу чуть выше колена.
Двое убиты. Один лежит совсем рядом, недоуменно распахнув глаза, с укором смотря в небо. Второй – дальше по улице. Совсем еще мальчишка. Нарушил приказ, выскочил под огонь, чтобы снять снайпера. Не успел.
Джон вдыхает поглубже раскаленный воздух, поправляет форму и командует атаку.
Выстрелы, крики, перебежка, укрытие. Перебежка, снайпер убит. Выстрелы. Перебежка. Джон на секунду останавливается, чтобы сгруппировать поредевшую группу, краем глаза отмечая, что еще один точно убит, а второй серьезно ранен.
Поворачивается лицом к врагу и чувствует обжигающую боль, словно разрывающую его пополам. Он делает по инерции еще несколько шагов.
И падает в пыль.
«Боже, не дай мне умереть».
И бездонная тьма затягивает его в свои объятья.
***
Высокий худощавый мужчина, сопровождаемый полковником, подходит к импровизированной тюрьме для, как охарактеризовал его старающийся угодить майор, «буйнопомешанного».
Рядовой отдает честь и распахивает дверь.
Мужчина заходит, вглядывается в полумрак комнаты, окидывает взглядом замершую фигуру, и, чуть дрогнувшим голосом, зовет.
- Шерлок?
- Наконец-то, Майкрофт! – раздраженным тоном отвечает ему тот, кто еще полчаса назад обращался к самому себе исключительно как «Сфинкс».
И в ту же секунду понимает, что он все вспомнил.
========== Часть 5 ==========
На лестничной клетке стоит мужчина, облаченный в больничный халат и стоптанные тапочки. Он жадно курит вот уже вторую сигарету, выглядя как усталый путник, обретший, наконец-то, благословенный дом, любуясь витиеватыми струйками дыма, уходящими под потолок. Курить здесь категорически нельзя, но сил выходить на улицу нет совершенно, а возможность поимки на месте преступления только добавляет остроты ощущениям.
Тлеющий огонек сигареты освещает улыбку, затаившуюся где-то в уголках губ, и искрящиеся весельем карие глаза. Мужчина слегка морщится, переступая с ноги на ногу, запахивает свое одеяние поплотнее, ежится, прижимая руку к поврежденному боку, и прислоняется к стене.
Пролетом ниже громко хлопает дверь. Он осторожно выглядывает, ожидая увидеть санитаров, рыщущих в поисках несанкционированно покинувших палаты. Но видит гражданских. Один из которых на ходу торопливо достает пачку сигарет, почти сминая ее. Наконец, ему удается справиться с непослушными руками, он вытаскивает зажигалку, прикуривает и нервно затягивается. Надсадно кашляет.
- Шерлок, осторожнее. – Попытку похлопать по спине отстраняют неловким движением руки.
- Все в порядке. – Еще одна глубокая затяжка, на этот раз обошедшаяся без последствий.
- Тебе необязательно было приходить. Твой врач считает, что это вредно…
