Текст книги "Там, где не светит солнце (СИ)"

Автор книги: bestbest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

 ========== Часть 1 ========== Солнце палит так, что, кажется, еще немного – и в мире не останется ничего, кроме раскаленного марева, опускающегося на землю. Поглощающего все на своем пути. Выжигающего мысли, чувства, сам рассудок. Джон Ватсон, капитан 5-ого Нортумберлендского стрелкового полка, ненавидит это солнце больше всего на свете. Он даже не думал, что способен на ненависть такой силы к небесному светилу. Он мечтает о зеленых деревьях и прудах. О Лондоне, с его прохладой, дождями и вечной сыростью. Черт, даже сырость теперь воспринимается как обязательный компонент счастья. «По крайней мере, мы запасемся витамином D на всю жизнь», - и он в очередной раз выдает мазь от солнечных ожогов, которые появляются, несмотря на длинные рукава, максимально длительное нахождение в тени и прочие меры предосторожности. Армия приучает к одной простой вещи: цени момент. Потому что завтра убьют тебя. Или его. Или всех. Вот сейчас – короткая передышка. Батальон расквартирован в маленькой деревушке, и они, находясь в изматывающем душу ожидании основного полка, осуществляют постоянные вылазки в стан врага, пытаясь уточнить возможные планы противника. И раз за разом терпят неудачи. Джон только надеется, что их подключат к активным действиям раньше, чем уставшие от безделья солдаты начнут предпринимать что-то опасное. Или глупое. Или и то, и другое одновременно. А сегодня – спокойный день. Единственный пациент, Джеймс Кларк, пострадавший в последней стычке, крепко спит, обнимая подушку, прижимает ее к себе, как ребенок любимую игрушку. Он вообще уникальный, этот Джеймс Кларк. На самом деле, это даже смешно: когда за спиной у тебя вся огневая мощь армии Ее Величества Королевы, получить удар в бок ржавым и тупым ножом. И даже не ножом, так, заточкой какой-то. И Джеймс хохотал, когда его доставили в госпиталь, несмотря на то, что, из-за смеха, края раны расходились, обнажая кость, вызывая очередную волну боли, хохотал, когда его зашивали, все порываясь рассказать, как именно все произошло. Но Кларк всегда был такой – невезучий и крайне смешливый. Как он сохранил оба эти качества и до сих пор жив – загадка для всех его сослуживцев. *** Солнце повсюду. Оно вокруг, оно внутри, опаляет до боли, оставляя выжженную землю и пустоту. Было ли что-то до постоянной, изматывающей, невыносимой жары? Он не помнит. Он уже почти ничего не помнит. Кроме одного. Шепота, звучащего в голове. «Молчи». «Молчи, чтобы ни случилось, молчи». «Ты забудешь все. Так надо. Так всегда происходит. Помни одно - молчи». И он молчит. Не издает ни звука, когда плеть опускается на нежную кожу, оставляя багровые рубцы. Ни тем более, когда, забавы ради, его не кормят три дня, ожидая, что он начнет умолять. Он молчит. Он жив только благодаря молчанию. Это очевидно. Неожиданное слово, пришедшее из какой-то другой жизни. *** - Капитан Ватсон! Джон! Скорее! Джон явственно слышит в голосе ужас. Капрал Генри Берк – самый здравый и трезвомыслящий из них всех. Он никогда не кричит. А значит – все действительно серьезно. - В чем дело? Что случилось? – Он выбегает из палатки, служащей им санчастью, оправляет рубашку, приглаживает волосы, ожидая чего угодно, вплоть до сообщения о ядерной атаке на их маленькую деревушку, столько страха плещется в голосе военного. Тот молча показывает рукой на маленький пятачок, где стоит клетка, накрытая тканью. Два солдата, явно потратившие все силы на то, чтобы дотащить ее сюда, отдыхают в тени, отфыркиваясь, пьют воду, вытирают со лба пот. - Ты из-за этого так кричал? Что там? Какая-то контрабанда? - Не совсем, - капрал поджимает губы и, словно бы нехотя, роняет, - там человек. - Почему он до сих пор в клетке? Что с ним? – Джон задает вопросы уже на ходу, практически подбегая к непонятному предмету, протягивает руку и сдергивает ткань. *** Они думают, что перехитрили меня. Но это не так. Пытаются показаться дружелюбными. Но это не так. И самый опасный из них – голубоглазый. «Несущий смерть» - так его звали предыдущие. Он протягивает ко мне руку и я не могу отказать себе в удовольствии крепко впиться в нее зубами. *** Джон хмуро смотрит то на перебинтованную руку, то на привязанного к койке и успокоенного транквилизаторами пленника. Белый мужчина, лет тридцати. Следует особенно тщательно обследовать гематомы на ребрах (может быть перелом) и вспухшие рубцы на спине (может быть инфекция). Истощение. Остальные повреждения должен показать детальный осмотр. Многое удивляет его в этом человеке. На всем теле буквально нет живого места, но лицо – не тронуто. Он явно европеец, не военный. Что он делает здесь? Как сюда попал? И главное – почему его до сих пор не убили? Когда Джон впервые видит его, забившимся в ужасе в самый дальний угол клетки, он решает выбрать тактику приручения диких животных, которой его учил отец: демонстрирует обе руки, показывая, что он не опасен, а потом, очень осторожно, медленно, протягивает одну сквозь прутья. Неожиданно, затравленный взгляд сменяется на яростный, хитрый, злобный. И Джон так удивляется, что не успевает вытащить руку, завороженно следя за фантастическим, для человека в таком состоянии, прыжком. За что и расплачивается. Боль в руке противная, дергающая. Похоже, задеты сухожилия. А значит, случись что – Джон не сможет провести нормальную операцию. Возможно, не сможет спасти чью-то жизнь. Но он не может сердиться на этого человека. Он хочет ему помочь. - Джон? – в проеме палатки сначала появляется вихрастая голова, а потом уже и весь сержант Ричард Торрес. У него испанские корни, которыми он очень гордится, и он – рыжий, чем гордится ничуть не меньше. Ему, единственному из всех, к лицу цвет формы, и когда он в ней, ярко-зеленые глаза кажутся еще выразительнее, а цвет волос – еще заметнее. Балагур, весельчак, обожает выпить в хорошей компании и он здесь – самый близкий друг Джона. - Заходи. Он спит. Ричард протискивается в палатку и возникает ощущение, что он занимает все свободное пространство: все время в движении, не может ни минуты простоять на одном месте, все время что-то вертит в руках, а если в руках ничего нет – активно жестикулирует. Даже удивительно, что Ричард – лучший снайпер, которого Джону доводилось видеть. Он способен пролежать в засаде весь день, прижимая винтовку, ожидая цель, и не шелохнуться, не издать ни звука. Чего, конечно, не скажешь сейчас, когда он, только войдя, умудряется ощупать куртку в поисках сигарет, подергать за веревки, обматывающие руки пленника («Пациента» - поправил себя Джон) и, наконец, усесться верхом на стул и задать вопрос, ради которого он, собственно, пришел. - Что скажешь? Как он? - Не знаю. Сложно сказать. Я все думаю о том, что мы ведь пока даже не можем сказать, какой язык он понимает… - Не волнуйся на этот счет, - радостно перебил его Ричард, - ребята уже готовятся. - Что ты имеешь в виду? - Мы решили вспомнить все языки, что знаем и попытаться с ним поговорить. Может, угадаем? - А разве ты знаешь по-испански что-нибудь, кроме habla espanol? - Нет, но вот Джек еще знает пару ругательств. - Этого определенно хватит, чтобы сломать языковой барьер. - Я, честно говоря, не думаю, что он вообще захочет с нами говорить, - задумчиво протянул Ричард, - ходят слухи, что за время пути он не проронил ни слова, как бы его не расспрашивали. Не кричал. Вообще не произнес ни звука. - А еще мы не знаем его имени. - И тут мы тебя опередили. - Вы придумали ему имя? - Ну, не совсем имя, - Ричард почему-то смутился, - Сфинкс. Мы назвали его Сфинкс. - И почему? - Его обнаружение – одна сплошная загадка. ========== Часть 2 ========== Ограниченный доступ CR-27/B1 Для служебного пользования Отрывки из медицинского журнала Д.Х.Ватсона. «…транквилизаторы перестали действовать в 3.45. Он проснулся и попытался развязать веревки. Я постарался успокоить его, но мой голос испугал его еще больше и он удвоил усилия. Заметив, что веревки сильно впиваются в кожу, я помог их развязать, уговаривая довериться мне и не бояться…» «…обладает удивительной силой, учитывая степень истощения. Я с трудом справился с его попытками вырваться. Он пытался снова покусать меня, дрался, но не как солдат, а как раненное животное, сильно, активно размахивая руками, но впустую тратя много сил…» «…не составило труда. Наконец, мне удалось повалить его на кровать, в чем мне помог рядовой Джеймс Кларк, удерживающий пациента № 56/1В, в то время как я вколол ему 20мг диазепама внутримышечно…» «…в течение тридцати минут. Во избежание травматизма пациента № 56/1В, было принято решение вновь его привязать и в следующий раз освободить только при наличии в палате нескольких лиц, способных обеспечить его нахождение в санчасти…» Джон заканчивает отчет, подпирает голову рукой и на какое-то время проваливается в темный омут без сновидений. *** Кларк, в качестве пациента, был мечтой любого врача. Он ел все, что давали, принимал лекарства без единой жалобы и, словно работающая от завода механическая игрушка, выключался, как только голова касалась подушки, просыпаясь исключительно на перевязки и посещения. И сейчас организм, который за неделю соблюдения режима работал как часы, потребовал или еды, или воды, или хотя бы просто уточнить месторасположение тела в пространстве. Джеймс открыл глаза, пошевелил затекшей рукой и с превеликим изумлением воззрился на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Он должен был позавтракать еще час назад! Осторожно встал, шипя из-за боли, чувствуя, как швы горят, будто на его бедном боку каленым железом писали послания на пушту, встал с кровати и, стараясь соблюдать хоть какие-то приличия, обернулся в простыню, служащую ему одеялом, и направился на поиски лечащего врача. Завернутый в сероватую ткань, бледный, с лихорадочно-горящими глазами, он, подобно крайне голодному привидению, появился из-за ширмы, отделяющей его сторону палатки от кровати того странного пациента, что не давал всю ночь спать капитану, буйствуя и пытаясь вырваться на свободу, хотя боялся даже собственной тени. И сразу понял, что этот самый пациент очень сильно поменялся за ночь. Потому что в данный момент он смотрел на Джеймса крайне насмешливо, кривя губы в жалком подобии улыбки. А уж насмешливость рядовой Кларк мог вполне отличить от крайней степени ужаса, которую он видел на этом самом лице ранее. Подтянув одеяло, он развернулся в поисках Джона, и замер, глядя как капитан спит, обхватив руками ноутбук, замечая осунувшееся лицо, тени, залегшие под глазами и даже во сне нахмуренный лоб. Боль дала о себе знать вспышкой сверхновой звезды в сознании, и Джеймс схватился за стену, стараясь дышать неглубоко, делая вдох на каждый, болезненно отдающийся в голове, удар сердца, чувствуя, что еще немного, и он упадет прямо тут, потеряет сознание на глазах у пленника. Прохладные руки подхватили его уже почти у самого пола. Он оперся на так вовремя пришедшую помощь, перенеся весь своей вес, стыдясь собственной слабости, но не видя никакой иной возможности, потому что темный туман уже клубился в глазах, засасывая его все сильнее, сужая весь мир в один длинный коридор, с одной единственной целью: дойти до кровати и умереть там с достоинством. Еще пара шагов и его бережно положили, помогли закинуть ноги и оставили. А он сжался в комок сплошной боли, думая только о том, что если он пропустил завтрак, то и, как минимум, два приема обезболивающих и антибиотиков точно. Последнее, что он услышал, прежде чем все-таки потерять сознание, это удивленный вскрик Джона. *** - Посттравматическое стрессовое расстройство - говорит Джон, глядя на маленький экран ноутбука. - Откуда вы его вообще выкопали, - полковник устало трет переносицу и возмущенно смотрит на Джона, как будто он один виноват в случившейся неразберихе. - Спасли во время очередного рейда, сэр. Он был доставлен в крайне тяжелом состоянии, следы пыток… - Я все это помню, я читал ваш отчет, капитан Ватсон, - раздраженно перебивает полковник, - но все же, кто он такой? Что он помнит? - Сэр, представляется затруднительным понять, что он помнит, помимо некоторых универсальных знаний. Включая, очевидно, умение развязывать узлы несколькими разными способами. - Но согласно вашему отчету, ночью он был не таким смышленым? - Так точно, сэр, ночью он был в крайне плачевном состоянии, пытался развязать узлы зубами, вел себя крайне агрессивно. - А сейчас? - Он самостоятельно поел, спокоен и, похоже, готов к сотрудничеству. Он даже помог одному нашему пациенту, когда увидел, что тот теряет сознание, и довел его до кровати. Так что сегодня я проведу ряд тестов, чтобы понять его интеллектуальный уровень, степень эмоционального развития, что поможет мне выявить… - Джон, - полковник машет рукой, - занимайтесь всем, что необходимо, я даю вам разрешение поработать с нашим примечательным пациентом, пока мы не сможем его эвакуировать и обследовать с помощью психиатра. И все же. Как его зовут? - Не могу знать, сэр. Он молчит. Так и не сказал ни слова. *** Ненависть к ним растет во мне, подобно ядовитому цветку на благодатной почве. Они считают, что приручили меня? Они думают, что, сменив тактику, смогут добиться того, чего не добились пытками? Идиоты. Мне нужно только добраться до условленного места встречи. И вспомнить… Время и дату, когда я должен быть там. Что они сделали с моим разумом? Бесчисленное множество вопросов, обгоняя друг друга, хлынули лавиной. Теперь, когда у меня есть возможность думать… *** Вечер стал любимым временем суток в их части. Невыносимое солнце скрывается за горизонтом, оставляя после себя прохладу практически дотла выжженной земли, ужин приводит всех в благостное настроение, а полковника с любимыми заданиями по строевой подготовке, сбором и разбором оружия на скорость и выборочными проверками личного состава нет рядом. Остальная часть полка застряла в неведомых глубинах страны и прибудет, в лучшем случае, через неделю. А сержант Торрес, способный, наверняка, даже в аду достать две вещи: алкоголь и карты, смог их раздобыть и в сердце мусульманской страны у враждебно настроенного населения. Спирт был немедленно конфискован Джоном для медицинских нужд, несмотря на громкие протесты Ричарда, что кое-кто просто не хочет делиться, а вот карты были одобрены. Часть батальона, пользуясь такой редкой возможностью отдыха, отправилась спать, часть участвовала в вылазке, а шесть человек играли в покер. Палатка была наполнена сигаретным дымом, громкими криками, хохотом и разгоряченными телами. После неудачи с психологическим тестом, когда Сфинкс смахивал все со стола и отказывался хоть как-то идти на контакт, Джон посчитал, что для одного дня событий будет достаточно, все равно, его главная задача (если не обращать внимания на зуд любопытства, не дающий никакого покоя) состоит в том, чтобы дождаться высшее руководство и передать пациента дипломированному психиатру. Поэтому он позволил Сфинксу присутствовать при их маленькой игре, а сам наблюдал за ним, надеясь, что его поведение поможет определиться с дальнейшей стратегией общения. Сначала тот ушел в самый дальний и темный угол палатки, забился за стоящие там ящики, и исключительно наблюдал, ожидая, видимо, какого-то подвоха. Затем, поняв, что на него никто внимания не обращает, все увлечены игрой и вряд ли бы заметили даже танк, появившийся в дверях, сделал два шага в направлении стола, готовый в любой момент сорваться и спрятаться. Еще шаг и он стоит почти вплотную к одному из игроков, с любопытством заглядывая через плечо, как бесплотный дух, интересующийся миром живых. Ричард откидывается на спинку стула, задумчиво глядя в свои карты, стучит пальцами по столу, принимая решение, и громогласно кричит: «Ва-банк» и торжествующе оглядывает партнеров по игре. И только тут понимает, что головой во что-то упирается. Чего не должно быть за спинкой его стула. Еще две секунды и он, не переставая улыбаться, вскакивает, разворачивается и приставляет нож к горлу непрошеного гостя. И слышит хриплое: - Не думаю, что мне что-то грозит, если ты дерешься также плохо, как и блефуешь. ========== Часть 3 ========== Несмотря на все предпринимаемые попытки наладить общение, Сфинкс больше не произнес ни слова. Он снова забивается в угол и кажется потрясенным собственной неожиданной вспышкой куда сильнее, чем все остальные. Он сидит на корточках, обхватив себя руками, уткнув лицо в колени, и молчит. Какое-то время его еще пытаются тормошить, но Джон еле заметно качает головой, и все возвращаются обратно к игре. Выдержка им почти не изменяет. Всего-то один или два любопытных взгляда в сторону Сфинкса, несколько неуловимых усмешек, пара кивков друг другу и они успокаиваются.