Текст книги "Уходи и дверь закрой! (СИ)"

Автор книги: Белый Ирис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Конечно! Надеюсь у тебя все нормально?

– Да, все хорошо. Прости мне пора.

Отключив телефон, я посмотрела на мужчину. Кивнув, он взял у меня телефон, набрал номер и велел прекратить поиски ребенка. Но его лицо не расслабилось и оставалось все таким же напряженным и грустным.

– Это ведь не все? Что-то еще случилось? – теперь уже я испугалась.

– Аня, сядь пожалуйста.

Я села, чувствуя, что ноги меня не держат. Он тяжело вздохнул потом выдохнул, открыл рот и тут же закрыл явно не зная как сказать.

– Да говори уже! – не выдержала я ожидания.

– Лары больше нет. Я сожалею. – сказал он вдруг. Я встретилась с ним взглядом и поняла, что это правда, но не хотела в это верить.

– Как нет? – вскрикнула я. – Она в больнице лечится от зависимости.

– Аня она сбежала, и у нее был передоз. Ее не смогли спасти. Мне жаль.

– Нет! – отталкиваю его и направляюсь в сторону двери. Но он быстро прижимает меня к себе и из моих глаз потоком льются слезы.

Я знала, что рано или поздно она умрет. Готовила себя к этому, но к такому нельзя подготовиться. Ее нет, а я этого никак не ожидала. Как же больно. Перед глазами проносится картинки из прошлого. Вот младенец на руках у мамы. Вот она бегает по дому и путается под ногами, а вот идет в первый класс. Я плакала и вспоминала свою сестренку, стараясь обойти стороной то, что причиняло боль и помнить только хорошее. Но в последние годы этого было так мало.

Сколько я так проплакала – не знаю. Просто в какой-то момент я поняла, что сижу прижимаясь к Толе, а слез больше нет.

– Куда ты нас втянул? – спросила я его, понимая, что теперь у меня есть только сын и больше никого.

– Ань, может тебе поспать? А утром я все расскажу.

– Нет! – покачала головой. – Утром ты уйдешь и вернешься неизвестно когда. Рассказывай!

– Это не я, это Лара. – после долгого молчания сказал мужчина.

– Причем тут моя сестра, расскажи мне все! – потребовала я.

Тяжелый вздох и он сказал.

– Ты знаешь историю моей семьи. Но ты не знаешь, что брат сидел на игле, а подсадил его один торговец. Его взяли, но вот поставщика поймать не смогли. Тогда я поклялся, что сделаю это сам. И охочусь за ним десять лет. В тот день когда мы встретились на базе СТРИЖей, пришло сообщение, что твоя сестра владеет информацией которая может погубить его. Поэтому было решено, что ты нуждаешься в защите как ее сестра и опекун...

– Значит, ты пришел ко мне не потому что хотел видеться с сыном, а потому что выискивал информацию? – перебив его, спросила я. Чувствуя себя грязной.

– Нет! Ты не понимаешь! Я действительно хочу быть с вами! Я не знал, что мое появление спровоцирует их!...

Но я его уже не слышала. В моих глазах потемнело. Он снова меня предал.

– Уходи! – прошептала я.

– Аня, прошу, выслушай меня!

– Уйди же, наконец! – не выдержала я – Ты уже убил мою сестру, хочешь и нас с сыном убить? У меня на роду наверное написано верить тебе и быть тобою преданной. Но сыну ты больно не сделаешь. Пока он еще тебя не знает, убирайся из нашей жизни! Я буду тут, когда все закончится, сбрось эсемеску что я могу уйти и никогда не возвращайся!

– Анна, прошу!

– Вон! – указала я на дверь.

И он ушел. А я повалилась на диван и разрыдалась.

Потерять ее во второй раз страшнее. Я не могу без нее. Мне плохо.

Проверяю оружие в последний раз. Все готово. Жду команды Корсара, еще немного и она будет в безопасности.

– Пошли!

Врываемся в здание. Они все там. Вся верхушка, а шестерок мы возьмем позже, там все готово.

Пролет за пролетом. Медленно подбираемся к заветной двери.

Наконец-то я посмотрю ему в глаза. А не хочется. Я бы все отдал, чтобы быть с ней. Чего я добился? Да ничего! Ее нет, а я так и остался с памятью. Я только сейчас понял, насколько бесполезна жизнь без нее. А прошлое не вернуть. Брата, маму не вернуть. Я отдал все за прошлое и потерял настоящее. Почему я раньше не понял, что месть это потеря реальности.

Резким движением открываю дверь и врываюсь внутрь.

– Это полиция! Руки вверх! – кричу я.

Шум, гам, выстрелы, а уже через пять минут мы выводим выживших преступников, включая и главаря. Вокруг пресса. Пофиг. Хочу ехать к ней. Хочу увидеть, встать на колени и молить о прощении, но нет. Я и так причинил ей слишком много боли. Не хочу причинять еще больше. Надо защитить их любой ценой. Я им приношу лишь несчастья.

Машина срывается с места. Сижу и смотрю в глаза этому гаду. Он лишил меня всего. Нет, не так. Я сам лишил себя всего. И теперь буду платить за это до конца своей жизни. А жить мне недолго осталось.

– Толь, ты как? – спрашивает Костик.

– Нормально!

В последнее время ребята не оставляют меня одного. Даже Костик оторвался от своей Олечки ради меня. Только зря время тратят. Устал. Сил нет. И откуда они только знают? Неужели по глазам читают?

Выходим из машины заводим преступников в камеры и снова в машины. Операция заняла ночь. А утром я взял сотовый и набрал сообщение.

Прошло две недели, а от Толи ни слуху ни духу. Я медленно сходила с ума. Сестру похоронили без какого либо отпевания, просто зарыли и все. Сын был далеко, и я безумно скучала по нему. Сил больше не было. Мне было плохо и я уже хотела плюнуть на безопасность и рвануть к сыну, когда пришла эсемеска.

'Включи новости' – просил меня в ней Анатолий.

Пожав плечами, я так и сделала.

– Сегодня подразделением СТРИЖ был арестован влиятельный бизнесмен нашего города. Согласно информацией предоставленной нам Серегин Игнат Николаевич в течении пятнадцати лет занимался поставкой наркотических веществ в Эн-ск. Так же его подозревают в нескольких заказных убийствах...

Диктор говорил дальше, а я смотрела на мужчин в масках ведущих пожилого мужчину в машину. В одном из них я узнала Толю. Он поймал его, а значит, получил желаемое. Как и тогда...

Пять лет назад.

Мы были вместе два месяца. Счастливейшее время в моей жизни. Он меня на руках таскал, цветы дарил, и я была счастлива. В этот день мы должны были отмечать годовщину. Только он изменился в последние дни. Стал замкнутый, перестал со мной разговаривать, а сегодня просто не пришел. Я ходила по квартире и думала что с ним что-то случилось. Может он просто занят? Или лежит где-то на улице и умирает?

Кончилось тем, что я решила пробежаться по все местам, где его видела. Пробежалась. Оставалось последнее, а мой страх рос с каждой секундой.

И вот знакомый подвал. Идти не хочется. Свежи воспоминания. Но я упрямо шла вперед и уже подходила к двери, когда меня схватили за руку и потянули назад. Попыталась кричать но рот тут же закрыли. После чего услышала знакомый голос.

– Какого черта ты тут делаешь? – шипел мне на ухо Толик.

– Ты не пришел, я испугалась. – я не узнаю его. Он злой и недовольный. Со мной он таким никогда не был. Заталкивает в какой-то подвал и мне становится не по себе.

– А чего это ты пугаешься? Я тебе ничего не должен! – ехидно сообщает он.

– Но разве мы не встречаемся? – окончательно растерялась я.

– Мы? – в его глазах недоумение и презрение. – У нас с тобой только приятный секс, когда мне хочется. Чего ты там еще себе навыдумывала?

– Но...

– Аня, прекрати. У тебя нет права голоса. И вообще ты мне надоела, уходи.

– Ты лжешь! – шепчу я. Он просто не может такое говорить. Не верю.

– А зачем мне это? Я думал, что ты уже поняла, что я ничего не делаю просто так. Я хотел тебя подсадить, но знаешь, с твоей семьи уже ничего не возьмешь – твоя сестра уже все вытаскала. А так ты мне не нужна. Я не люблю тебя. Уходи и не забудь закрыть дверь за собой! – слышу я жесткий ответ. Сердце будто разрывается на куски. Больно, безумно больно. Хочется согнутся пополам, но не при нем. А я еще хотела сегодня сообщить о ребенке. Ненавижу!

Не могу скрыть слезы, ну и пусть, а не пошел бы он куда подальше!

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – разворачиваюсь и убегаю прочь.

Ту ночь я плакала на маминых руках, слушая ее слова утешения, а утром решила, что буду жить для ребенка которого ношу и больше никто не причинит мне такой боли, которую причинил его отец. Только в то время это решение не сильно мне помогало. Хотелось умереть и только дитя спасало меня.

Думая о тех днях, я вдруг вспомнила, когда и где раньше видела Корсарова. В те дни он приезжал к моему дому, но я не захотела разговаривать, а мама и на порог не пустила.

Из состояния задумчивости меня вывело сообщение.

'Теперь ты в безопасности. Можешь ехать домой. Прости!'

Стало больно. Он даже не захотел разговаривать. Слова сказанные со зла оказались реальностью. Ненавижу.

– Или любишь? – вспомнились мне слова Карины.

Она приходила ко мне три дня назад. Оказывается это ее квартира, и она разрешила мужчинам поселить в ней меня. Помню, когда щелкнул замок и я вышла в коридор чтобы поприветствовать Толю и узнать какого черта ему надо, была в шоке при виде незнакомой женщины с младенцем в переносном кресле и двумя мешками.

Тремя днями ранее.

– Привет, а я тебе продукты привезла. – весело прочирикала она. И прошла на кухню. А я в недоумении последовала за ней.

– Так, солнышко, полежи пока тут, а мама пока разложит тете Ане продукты. – прочирикала она ребенку, ставя переносную люльку на стул, после чего занялась мешками.

Я ошарашено смотрела на незнакомую женщину, быстро заполняющую холодильник. Черные волосы, кончики которых едва достигают плеч, курносый носик, сама невысокая, но мускулистая. Ее нельзя назвать красавицей, но и страшненькой она не была.

– Ну что ты стоишь как не родная? Проходи, садись! – весело прощебетала она. – Волосы у тебя красивые. Не вздумай обстригать, а то потом отращивать придется. У мальчиков бзик на длинные волосы. Честное слово достали. Мало того что Ромка дома жалуется, так гости приходят и они начинают. 'Мол, длинные волосы это достоинство женщины!' И твой Толик первый среди них! Так что мой тебе совет – не трогай волосы.

Она щебетала, а я в недоумении смотрела на нее. И как-то так получилось, что прервав ее, спросила:

– А кто вы? – и тут же покраснела, понимая свою невоспитанность.

– Меня зовут Карина Корсарова. Я жена руководителя СТРИЖей. – улыбнулась она, даже не обидевшись – И судя по всему, у них какая-то мания обижать своих женщин.

Я удивленно посмотрела на нее.

– А что ты так смотришь. У меня Ромка полгода прощение выпрашивал. Тоже решил по геройствовать. Вот не понимают они, что мы сильные и нам нужна правда и их любовь, а не глупая защита.

И тут я поняла, о чем она говорит.

– Он мне не нужен. Я и сама могу вырастить сына. А купаться в его лжи я не хочу. – и почему я вдруг разоткровенничалась? Наверное, просто некому выговориться, вот и решилась с ней.

– Фик, ты мои слова и мысли пятилетней давности повторила. Ох, мальчики. Сами похожи и женщин похожих выбирают. Это внешне они разные, а души...

Она примолкла, внимательно глядя на меня.

– Мне плевать на его душу. – вспылила я – Он использовал меня тогда и использовал сейчас, зачем мне снова рисковать. Я ненавижу его!

– Или любишь? – вдруг спросила она.

Я только рассмеялась, а она, пожав плечами, продолжила разгружать мешки.

Когда она закончила, то положила лист бумаги и сказала.

– Здесь мой телефон и адрес. Если тебе что понадобиться звони или приезжай, всегда помогу. Только Ань, хочу чтобы ты знала. Парни из группы они защищают странно. Их любовь сама по себе странная вещь. Толика я знаю пять лет. Он был со мной в самые тяжелые для нас обоих времена. Тогда мы сошлись на общей боли. Я была ссоре с Ромкой, а он пытался забыться работой. Не получилось. Он никогда не говорил о тебе, но я всегда знала, что где-то есть любимая и он не с ней. Знаешь. У него есть медальон. Он никогда его не снимает. Однажды он раскрылся на тренировке, а из него выпал свернутый лист. Я случайно его развернула. Это была фотография – твоя фотография. Он любит тебя больше жизни, но он не Роман. Если Ромка боролся и всегда в лепешку разобьется чтобы добиться своего, то Толик сделает, как ты хочешь. Он сдаться и даст тебе свободу. Оставит тебя в покое и сделает вид что так и было. Только долго он не проживет. Не сможет. Я видела его вчера и очень испугалась. Даже тогда в его глазах не было столько боли и желания умереть. Он живет мыслью обеспечить твою безопасность, а потом... Потом думай сама, Ань. Вы две половинки и нуждаетесь в друг друге. Поговорите и выясните все пока не поздно. Иначе всю оставшуюся жизнь будешь жалеть что потеряла его.

Потом она взяла люльку с ребенком и ушла. А я осталась сидеть и пытаться осознать ею сказанное.

Выйдя из подъезда, я установила кресло в машине и села на место пассажира.

– Привет! – улыбнулась я, целуя мужа и радуясь, что он снова рядом. Сегодня я вдруг поняла, что со мной могло бы быть, не прости я Ромку. В глазах этой женщины столько боли и печали, что хочется выть от тоски.

– Привет! – Ромка прижал меня к себе и не отпускал, пока у меня не кончился воздух, а из головы не вылетели все мысли. Но мне все равно не хотелось прекращать поцелуй, более того, я хотела большего. – Как она?

– Так же как и он. Скучает, страдает, но гнев сильнее любви. Пока.

– Думаешь, у них есть шанс? – поглаживая по щеке, интересуется Рома.

– Если она сможет простить – да. Анна безумно его любит.

– Как и он ее. – задумчиво сказал супруг – И что теперь делать?

– Ждать.

На заднем сидении заплакала дочка и дальше разговор сошел на нет. Но все равно мы оба думали о друге и понимали, что рано или поздно придется спасать их обоих.

Так прошло еще два месяца. Я вернулась к прежней жизни и старалась забыть об Толе и пережить смерть сестры. Только жизнь раскладывает свой пасьянс и не дает мне забыть мужчину, в то время как сестра потихоньку забывалась и на смену боли пришла мысль, что она в лучшем мире, где будет счастлива. Это успокаивало меня. А еще как-то так получалось, что все, чего я бы не касалась, затрагивает Толю. Например, та ночь оказалась с последствиями. И теперь я решаю, как быть. Смогу ли я потянуть двух детей, или нет? А тут еще одна проблема.

– Мам, а когда дядя Толя приедет?

Нож замирает над картофелиной, которую я режу в салат. Он постоянно задает этот вопрос, а я не знаю, как отвечать.

– Не знаю, родной. Он много работает.

Сегодня сын какой-то странный и сосредоточенный. Он садится на стул и вдруг просит.

– Мам, положи нож, пожалуйста.

Я впервые слышу у него такой тон. Это тон мужчины, взрослого человека и я понимаю, что меня ждет серьезный разговор. Поэтому кладу нож и сажусь на корточки перед сыном.

– Мам, вы с папой опять поругались? – спрашивает ребенок, и я вижу по глазам, что он все знает.

– Давно ты знаешь? – спросила я сына.

– Да, с первой встречи.

– Прости, что не сказала. – виновато опустила голову я.

Он обнимает меня, гладит по голове, а потом шепчет:

– Мам, дай папе шанс.

Я удивленно смотрю на своего ребенка.

– Не ради себя, а ради нас с малышом дай папе шанс! – зачастил мой сын, глядя на меня взрослым умоляющим взглядом. – Если он нас обидет, я сам его выгоню, но папа нужен нам, мам, пожалуйста!

– Ты и о ребенке знаешь? – удивляюсь я, не желая реагировать на его просьбу.

– Знаю! – кивнул малыш, а по его взгляду я поняла, что он не отступит. – Мамочка, пожалуйста. Хотя бы ради малыша. Я не хочу, чтобы у братика или сестрички не было отца. Это так грустно и неприятно. Прошу. Дай папе шанс.

И тут я вспомнила, где видела этот взгляд. Фотография. Там мама обнимает Толю и его брата. Мальчики держатся за руки и у Толи такой же взгляд. Защитник и старший брат. Сейчас мой сын смотрит так же. А ведь Толе на фото лет десять. Боже, что же я делаю. Я не хочу, чтобы мой сын взрослел раньше времени. Может Карина права, и он любит нас? Я должна защитить своих детей, но не так как я делаю это сейчас.

– Ладно, давай мы попробуем пообщаться с папой. И если он будет хорошо себя вести я дам ему шанс.

И вот улыбка. Такая счастливая и радостная детская улыбка, которую я так редко вижу на лице сына.

– Давай! – радостно соглашается он.

Облегчение затопило меня. Я и сама не знала, отчего оно. Просто мне вдруг стало так спокойно и светло, что жизнь показалась куда ярче чем была.

– Тогда я прямо сейчас позвоню ему и приглашу на обед. – предлагаю я, боясь что могу передумать и разочаровать Мишку.

Он радостно прыгает вокруг, а я беру телефон и набираю номер.

Звонок застал меня в фургоне. Мы гнали в центр города. У Костиной Оли проблемы, надо спасать. Сегодня мы окончательно заперли двери за бандитами угрожающими моей Ане и теперь все. Можно и заканчивать этот фарс. Я хотел отключить телефон, но увидев, кто звонит замер, а потом поднес трубку к уху.

– Аня? Что-то случилось? Что-то с Мишей? – неужели мы не всех взяли?

– Нет, у нас все в порядке. Просто мы подумали... – она на миг замялась. Я слышал голос сына на заднем фоне, но не понимал слов – Толь, может, ты придешь к нам на обед?

Я в шоке уставился на трубку. Это сон? Она просто не может предлагать мне это. Ущипнул себя. Нет не сон.

– Ань, ты хочешь чтобы я... – как спросить. Я боюсь услышать ответ. Но господи как же хочется чтобы она сказала да.

– Толь, сын просит дать тебе шанс и я готова это сделать. – слышу в ответ, а потом она спрашивает – Так что, придешь?

Черт! Смотрю на друга. Ему помощь нужна и я не могу сейчас уйти. Я снова теряю ее. Как же несправедлива жизнь.

– Я сейчас не могу. У меня дела в центре города. Прости.

Вот и все. Я ее потерял.

– Тогда может вечером? – слышу я ее предложение и не верю своим ушам. Неужели...? Может меня подстрелили, и я в коме? Тогда этим можно объяснить ее перемены, а иначе. Неужели мне может повезти?

– Это было бы хорошо.

– Тогда до вечера.

– До вечера.

Отключаю телефон и только сейчас понимаю, что мы уже приехали и все ждут меня. В их глазах вопрос и тревога. Они не знаю чего ждать и даже Костик на миг отвлекся о мысли о своей Оли ради меня.

– Ну что, давайте вытащим Ольгу и побыстрее. У меня вечером свидание с Аней и сыном и я не хочу терять время. – улыбаюсь я Костику и ребятам, видя облегчение на их лицах. А потом мы выскакиваем из машины и мчимся в здание с оружием на изготовке.

Отключив телефон и порадовав сына, я пошла готовить ужин. Только сердце почему-то ныло плохим предчувствием, но я старалась подавить это ощущение. А через два часа, когда я вытаскивала курицу, в кухню вбежал испуганный сын и закричал.

– Мама, мама, в центре города прогремел взрыв. Есть пострадавшие и погибшие.

Мое сердце сжалось, а единственная мысль, которая осталась в моей голове была мысль о Толе.

9

Противень выпал из рук, а я бросилась к телевизору. Дикторы всех каналов говорили о том, что в одном из домов в центре города произошел взрыв и здание рухнуло. Уже вытащили несколько пострадавших и погибших. А в моей голове звучали слова Толи

– Я сейчас не могу. У меня дела в центре города. Прости.

Неужели...? Нет, не верю. Он не мог оказаться там. Хватаю телефон и звоню ему. Вне зоны. Господи только не это! Бегу в коридор и нахожу случайно оставшийся там номер Корсарова. Вне зоны! Пытаюсь вспомнить хоть чей-то номер. Ищу справочник и звоню в справочные службы, но все номера, которые нахожу или мне говорят – молчат. Я в отчаянье. Смотрю на сына. Думаю о втором своем ребенке, который возможно никогда не увидит своего отца. Девочка с глазами Толи. Девочка, маленькая в розовеньком платьице, дергающая ножками. Прямо как малышка Карины. Стоп! Карина!

Трясущимися руками лезу в сумку в поисках ее карточки. Кое-как найдя тот кусочек картонки, я набрала ее номер. Занято!

Господи, да что же это такое!

– Мамочка? – сын выглядит напуганным, надо взять себя в руки. Не могу. Одна мысль, что Толя лежит под теми плитами сводит с ума.

– Одевайся быстро! – велю я.

А сама уже хватаю сумку, но вспомнив, что на мне халат быстро бегу в спальню и одеваю первое, что попадается в шкафу.

Набираю номер Карины. Занято! Да с кем же ты болтаешь!

– Ты оделся?

– Куда мы едем? – спрашивает ребенок, с испугом глядя на меня.

– В гости, пошли! – хватаю его на руки и выбегаю из квартиры.

– Мама, тебе нельзя сейчас за руль! – сын смотрит с отчаяньем. – Ты не в себе! Мы разобьемся!

– Садись в машину. – срываюсь на крик. Я и сама не знаю, куда собираюсь ехать. Знаю только одно, я должна быть там. Но надо подумать о сыне. Сначала к Карине. Может, это я паникую, а у них задание и они отключили телефон. Завожу мотор и машина срывается с места. Бабушки, сидящие на лавочке, потом оттянутся, но мне плевать.

На ходу снова достаю телефон, набираю все последние номера. Все так же. Вне зоны, тишина и занято. Как я доехала не знаю. Перед глазами стояло его лицо. Слезы текли по щекам, а в голове была только одна мысль.

'Господи, умоляю! Я люблю его! Я все прощу, жизнь за него отдам, только пусть он будет жить, молю!'

Но вот незнакомый дом и я останавливаю машину.

– Мамочка, где мы?

– Мы приехали в гости к коллеге твоего папы. Пошли.

Снова беру сына на руки. Он тяжелый, но я не чувствую его веса. Надо быстрее дойти, быстрее узнать. Звоню по домофону.

– Да! – голос Карины, и в нем такая же паника, как и в моей голове.

– Карина, это Аня. Ты слышала про взрыв?

– Входи! Пятый этаж.

Дверь открывается, и я вбегаю внутрь. Лифт – какой же он медленный! Но вот створки раскрываются, и я вижу ее. Глаза на мокром месте и в них паника и отчаянье. На руках плачущая дочь, которую мать пытается успокоить, но из-за своих нервов не может.

– Скажи мне, что он жив! – взмолилась я сходу, все же не теряя надежды.

– Ань, прости, я не могу. Они направились на операцию в то самое здание, и теперь ни один из них не выходит на связь.

Я начинаю медленно сползать по стене. Я всегда была одна. Всегда отвечала за всех и за все. За пьяного отца, чтобы он не поджег квартиру или еще чего не натворил, за младшую сестру, чтобы не убили в подворотне и не искалечили, за дом и хозяйство. Мама взвалила на меня все, и я так и жила, пока не появился он. Он подарил мне чувство защищенности и надежности. Я была счастлива рядом с ним. Я любила его, но в один прекрасный момент он предал меня. Что я тогда чувствовала? Этому нет слов и описания. Боль это слишком слабое выражение этих ощущений и я нашла защиту от этого чувства и от своей любви. Я убедила себя, что ненавижу его. Ненавижу, презираю и не хочу видеть. Но даже в самые страшные моменты я выживала мыслью, что он жив, что где-то есть и ходит по этой земле. Сама не знаю почему, но именно это всегда спасало меня. А что теперь? Теперь я вдруг поняла, что его возможно уже нет, и я осталась совсем одна. Мне вдруг вспомнились мои жестокие и несправедливые слова. Он никогда не желал мне вреда, всегда защищал и оберегал. А я? Что сделала я, чтобы помочь ему? Только спорила и ругалась по каждому поводу и это страшнее всего.

– Аня, Анечка, не сдавайся! Они сильные мы сейчас соберемся и поедем туда, а они там живые и невредимые помогают спасателям. Они живы, не раскисай раньше времени! – взмолилась Карина, обнимая меня.

– Я люблю его Карина. Любила всегда даже когда предал, а теперь возможно даже сказать это не смогу!

– Сможешь! – ее тон резко изменился, в нем появилась сталь. – Ты все сможешь! Поняла! Не для себя так ради Толи и сына, но ты должна быть сильной!

Огляделась вокруг. Мой сынишка стоял рядом и с отчаяньем смотрел на меня. Глаза отца, глаза которые я обожала и боготворила. Глаза, которые помогали мне, когда было тяжело. Ведь именно к сыну я бежала, когда все рушилось. Именно к сыну я пришла, когда Лара под кайфом села за руль и в результате родители погибли. Почему мама позволила ей везти? Этот вопрос до сих пор звучит в голове, но ту ночь я прижимала к себе спящего сына и держалась ради него. В тот день я поняла, что Лару надо убрать как можно дальше от малыша, чтобы она не могла превратить его жизнь в ад или убить. И вот эти глаза смотрят с отчаяньем и страхом за меня, а я тут раскисаю, забыв о нем. Имею ли я на это права. Нет!

– Ты права, поехали! – встаю я гордо подняв голову.

– Сначала дождемся няню, и тебя переоденем. – покачала головой женщина. Я удивленно посмотрела на нее – О как все запущено, а ну-ка пошли.

Карина провела меня в квартиру и повернула к огромному зеркалу.

– Смотри!

И я пораженно уставилась на себя. На мне были штаны от ночного костюма, который я никогда не одеваю с зайчиками и мячиками и блузка, которую я ношу дома из-за пятна на груди. И в таком виде я сюда приехала? Захотелось рассмеяться, и я не смогла себя сдержать. Хохоча, я смотрела на Карину и вдруг поняла, что и она не может сдержать смех. Так мы и смеялись, на глазах у напуганных детей, пока не раздался звонок домофона.

– Иди в спальню, сейчас дам что-нибудь взамен, не так же тебе ехать.– все еще посмеиваясь, велела Карина указав на дверь, а сама пошла открывать няне.

Через час мы вдвоем стояли у оцепления. Место трагедии окружили полицейские, на попытки прорваться нам отвечали отказом, и все, что мы могли это смотреть на руины и молиться чтобы произошло чудо. Ближе к утру стало известно, что взрыв это следствие утечки газа на верхних этажах. Еще через несколько часов выяснилось, что подвал не пострадал, а просто был завален. Более того вроде как там есть живые люди. Теперь оставалось ждать и надеяться на чудо.

К середине дня у Карины сдали нервы, и уже мне пришлось успокаивать и говорить железным тоном.

Взорвавшийся дом был жилым. И к моменту, когда я прижала к стене Карину заставляя взять себя в руки, число погибших насчитывало больше пятидесяти человек, но мужчин похожих на Романа, Костика, как выяснилось он брат Карины, и Толю пока не было и это успокаивало.

Мы понимали, что через столько времени маловероятно вытащить живых из под обвала, но мы надеялись, что те люди, которые были в подвале это наши ребята. Мы ждали и верили, наблюдая, как спасатели и мужчины добровольцы, женщин почему-то не пускали, медленно разгребаю проход к подвалу и вот раздались крики. Люди побежали, в том числе и врачи, а потом я увидела их.

Роман шел в капюшоне усталый, грязный, но его сложно было не узнать, уж больно примечательным для меня он был. Он вел явно арестованного им, и что-то говоря какому-то полицейскому. Следом выходили и другие. Все в пыли они выглядели усталыми, но живыми и это было главное.

– Рома! – не выдержав конспирации, закричала Карина и рванулась к мужу.

Офицер, охранявший периметр, даже пошевелиться не успел, настолько быстро она промчалась. Краем глаза я видела, как тот передал арестованного и пошел ей на встречу. Потом прижал к себе, а она тем временем клялась, что сама его прибьет, если он так еще раз поступит. На что он отвечал поцелуем, оголив часть лица. Но это меня уже мало волновала. Я засмотрелась на своего героя.

Лицо было скрыто, но его глаз я узнала бы везде. Наши взгляды встретились, и я сделала шаг к нему. Потом рванулась, но на этот раз охранник был порасторопнее и я была поймана. Пытаясь вырваться я видела как он передал того кого вел и направился к нам.

– Отпусти. – это все что он сказал державшему меня человеку и вот я свободна.

Подхожу к нему и смотрю на него. Весь в пыли мокрый от пота, но живой и здоровый. А я от счастья видеть его потеряла голос, позабыв все, что хотела сказать.

– Почему ты тут? – спросил он.

– А ты не знаешь? – его вопрос разбудил злость и раздражение. Мой страх за него и любовь к нему резко сменились яростью.

– Нет.– покачал он головой.

Пальцы сами сложились в кулаки, и я сама не поняла когда бросилась на него, колотя по груди.

– Не понимаешь, значит? Да ты хоть знаешь, что я пережила за это время? – кричала я, захлебываясь словами и слезами и колотя его, а он просто стоял и смотрел на меня. – Я думала, что потеряла тебя! Боялась, что так и не успею сказать как люблю и что ты мне нужен, а ты! Не успею сообщить о малыше! Я так хочу, чтобы ты был рядом когда она родится! Так хочу, чтобы ты первый ее взял! А ты! Не понимаешь!

Рыдая, я прижалась к нему, ища такого знакомого ощущения его близости, а в следующий миг стоило его рукам обнять меня и оно будто потоком воды хлынуло в меня.

– Прости! – шептал он, прижимая все сильнее. Я же зарывалась носом в его плечо, пытаясь уловить сквозь пыль и грязь такой родной запах.

– Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой. – прошептала я, ощущая, как исчезает адреналин, а на его место приходит странная тяжесть во всем теле.

– Я тоже тебя люблю! – Улыбнулся он, приподнимая капюшон и накрывая мой рот своим.

Его нежный поцелуй захватил меня. В этот миг мне было плевать, кто на нас смотрит и что думают. Главное, что он был рядом, а потом на меня обрушилась непосильная усталость, и стало тяжело дышать. Отстранившись, я посмотрела ему в глаза и потеряла сознание.

Я поймал ее, чувствуя, как обмякло тело.

– Аня? – меня охватила паника, и я прижал ее к себе, с ужасом глядя вокруг. К нам бросились люди. И с большим трудом забрали Анютку у меня. Ромке с Костиком и Юркой пришлось держать меня, пока ее осматривали.

– Я не вижу причины обморока, но лучше отвезти ее в больницу. – наконец сказал врач.

И поехало. Шум мигалок и моя бледная девочка на носилках. Смотрю на нее и безумно боюсь потерять. В душе хаос. Еще сутки назад, когда вдруг стало жарко и затрясся потолок, а мы не смогли выбраться я не боялся, только безумно жалел, что не смогу приехать к ним и пытался вырваться, злясь на судьбу. А теперь, глядя на бледную Аню, на меня напал такой ужас, что я не мог пошевелиться. И вот больница. Ее перекладывают на носилки и увозят. А меня держит охрана, не пуская дальше приемной. Приезжают друзья, а все что говорит медперсонал.

– Подождите! Дайте хоть осмотреть ее нормально!

И уходят. А я остаюсь ждать и молиться, чтобы Бог забрал меня, но только оставил жизнь ей.

10

В себя я пришла больничной палате. Оглядев зеленые стены и капельницу, стоящую у койки, я попыталась вспомнить, как сюда попала, но меня прервали:

– Ну наконец-то очнулась! Давно пора! – раздался веселый старческий голос. Повернув голову к окну, я увидела мужчину в халате лет этак шестидесяти с седыми волосами и умными добрыми глазами вызывающими доверие – Это что же ты девонька себя не бережешь, да еще и в твоем положении! Переутомление, совсем о ребеночке не думаешь! А мы тут все изводимся потом. Мужчина вон твой чуть больницу не разгромил.

И тут я все вспомнила. Страх, беспокойство и радость что живой, а еще его слова.

– Он тут? – спросила я.

– Тут он, тут. – улыбнулся старик – Но домой я тебя не пущу. Мог бы признаюсь, и должен пожалуй, но не пущу. Полежишь пару дней, витаминки тебе поколют. Чтобы ребенку с такой мамашей помочь.

– Спасибо! – улыбнулась я прекрасно понимая, что ворчит врач чисто по отцовски. – А могу я Толю увидеть?

– Не положено! – подмигнул мне врач. – Но минуты на три пущу!