Текст книги "Уходи и дверь закрой! (СИ)"

Автор книги: Белый Ирис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Он усмехнулся.

– Ну попробуй, только вряд ли у тебя получится.

Я трясла сестру минут пять, но максимум чего добилась это мычание.

– Видно, – усмехнулся он, подхватывая Лару на руки – придется тебе терпеть меня, дорогая!

Едва мы вошли в квартиру, я услышала шум попойки. К отцу пришли гости.

'Опять запираться!' – обреченно подумала я – 'А мама придет и разгонит их только после полуночи. Конечно, поесть ничего не останется!'

Тяжело вздохнув, я встретилась с взглядом незнакомца и прочитала в нем сочувствие. Он все понял. Отвела взгляд. Не люблю когда меня жалеют, особенно чужие. Они думают, что что-то знают, но это чушь. Такое нельзя понять или знать, только если ты сам через это прошел.

– Дочка это ты? Ты нам водку принесла? – раздался голос отца.

– Нет, пап, не принесла – ответила я, заранее вжимаясь в стену и смотря на дверь моей спальни с замком, который нельзя вскрыть. Мама позаботилась.

– Тогда вали за выпивкой и быстро!

Я знала, что если сейчас не сбегаю в магазин, потом будет только хуже, поэтому посмотрела на незнакомца извиняющимся взглядом и повернулась к двери, но он меня поймал и не дал уйти.

Спокойно держа меня за руку и удерживая сестру на руках, он прошел мимо кухни, вошел в комнату сестры и уложил сестру на кровать. Потом провел меня в мою комнату и только после этого, не обращая внимания на мой протест, вошел в кухню.

– Всем добрый вечер, попойка закончена – услышала я из кухни его голос.

– Ты кто такой, чтобы распоряжаться в моем доме? – голос пьяного отца.

– Сиди старик и помалкивай, с тобой я потом поговорю. А сейчас все вон. Выметайтесь быстро!

Уж и не знаю, что у него было на лице. Но не прошло и минуты как папины друзья один за другим быстро покинули кухню и квартиру. А потом он закрыл дверь и что-то долго втолковывал отцу. Только я не слышала что. Меня он в кухню не пустил.

Ко мне мой незнакомец зашел через час. При этом я видела, как отец, как побитая собака брел в свою комнату. Я сидела в своей комнате и смотрела единственный телевизор, который еще сохранился в этом доме.

– Дружков больше не будет – сказал он мне, прислонившись к косяку двери.

– Ты его плохо знаешь – пожала я плечами. Как сказать, что этот скажет все, что ты хочешь знать, лишь бы его не трогали и дали его любимой водки.

– Его не знаю, но его тип знаю хорошо – сказал он, и я услышала в его голосе боль.

Посмотрев на него, я увидела боль в его глазах. Но мой опыт говорил, что нельзя брать на себя чужих проблем, поэтому я сказала всего одно слово.

– Спасибо!

– Пожалуйста! – ответил он и, развернувшись, пошел в сторону двери.

– Подожди! – я и сама не понимала, что на меня нашло. Просто не сдержалась – Я даже твоего имени не знаю.

– А зачем тебе? – удивился он, а потом отвернулся и пошел прочь, но все же замер в дверях и тихо сказал – Меня Анатолием зовут.

– А я Аня – ответила я.

– Здравствуй, Аня, и до свидания. Я очень надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

И он ушел, а я заперла сестру, а потом и сама легла на кровать. Голова болела безумно, поэтому я сразу уснула. Точнее вырубилась. Сны были тревожными и болезненными, а из них меня вывел стук в дверь.

– Аня, Анечка, открой! – услышала я встревоженный голос матери.

Подскочив с кровати, и чуть не упав от головокружения и головной боли, я побежала отпирать дверь.

Мама вошла и, прикрыв дверь, включила свет. Она была в деловом костюме, работала юристом, получала хорошие деньги, была влиятельным человеком. Но это была лишь верхушка айсберга. Она приходила домой и своей волей держала свою семью на плаву. Вот и сейчас, посмотрев на меня, мама вскрикнула, а потом спросила:

– Кто это сделал?

– Мам, все в порядке, правда! – попыталась я ее успокоить, но она молча подвела меня к зеркалу и заставила посмотреть в него.

Вся правая часть моего лица была черного цвета. Глаз затек и было ясно, что не все в порядке.

– Рассказывай!

И я рассказала. В какой-то момент, не заботясь о своем костюме, мама подвела меня к кровати. Присев на нее она предложила мне лечь к себе на колени и стала, как в детстве поглаживать мои волосы. А когда я закончила она только спросила.

– Он тебе нравится?

Я никогда не лгала маме и сейчас не собиралась.

– Да.

– Тогда будь очень аккуратной. Иначе можешь попасть в беду. И ничего у него не пробуй, что бы он тебе не предложил, поняла?

– Да!

– Вот и умница! Больше не ходи туда, даже ради сестры, поняла?

– Да!

Мама прижала меня к себе и мы так и сидели. Я не понимала, почему она еще с нами. Ей всего тридцать шесть, еще может наладить свою жизнь. Но вместо этого она сидит тут и смотрит на меня печальным взглядом.

– Все будет хорошо! – вдруг сказала она, а потом добавила – Вылечим вашего отца, и все наладится. Он ведь раньше другим был!

– Я знаю, мам! – ответила я, впервые солгав ей. Я не помню другого отца. Только там, в глубине памяти из раннего детства что-то мелькает. Но это было так давно. Зачем говорить это маме. Пусть живет в своей иллюзии. Ей и так очень плохо.

– Я живу тобой солнышко и очень тебя люблю, будь осторожна! – я посмотрела ей в глаза и поняла, что эти слова для меня. В ее же мире иллюзий уже нет.

– Буду! – вот тут я не лгала. А себе поклялась, что действительно буду осторожна.

Знала бы я, что меня ждет....

Из воспоминаний меня вывел визжащий голос сестры.

– Я ничего не делала! Аня, скажи им! Я не хочу в тюрьму!

– Лара, замолчи! – бросила я. А потом сказала уже ему – Чего ты хочешь добиться? Поднимая старые, даже еще на начатые, дела?

– А ты сама не догадываешься? Мы с тобой уже как-то говорили на эту тему.

– И я тебе еще тогда ответила, что я об этом думаю.

– Ответила, только это не имеет значения. Тогда я ее пожалел, а сейчас какой прок жалеть ее.

– Ты сначала докажи ее вину! – зашипела я, теряя над собой контроль – А прежде чем попробуешь, вспомни, какую роль ты играл в тех событиях!

Он был равнодушен будто мои слова его и не задели.

– А ты можешь доказать, что это был я?

– Толя! – услышала я спокойный, но уверенный в себе голос. В нем было предупреждение, но моему собеседнику было уже явно все равно.

– Она на игле и давно, пора тебе уже смириться. Может тюрьма поможет ей. Да и с чего тебе защищать ту, которая даже не понимает того, что ты для нее делаешь? Обзывает того с кем ты живешь ублюдком.

Я побелела, наверное, потому что он осекся. Меня больше задело не то, как она назвала моего сына, а то, что она сказала о нем. Хотя чего я удивляюсь и чего от нее жду!

– И что же ты им сказала? – поинтересовалась я у сестры, забывая обо всех.

– Правду. Он же ублюдок. Как и его папаша. Только тот тебя беременной бросил, а этот родился таким.

– Слушай ты кукла, потерявшая человеческий вид! – я еле сдерживалась, чтобы не прибить ее – если ты еще раз вякнешь что-то о моем сыне, я тебя сама прибью.

И тут я поняла, что сказала, но уже было поздно.

– Сыне? – переспросил Анатолий, прожигая меня взглядом в котором читался шок.

– Да сыне, а что есть проблемы, папаша? – издевательски произнесла Лара – А когда ты ее беременной бросил, проблем не было!

– Слушай ты, шлюшка накуренная...

Договорить ему не дали.

– Анатолий хватит! – тот же голос и на этот раз двое мужчин подошли к нам. Один взял Толю за плечо и оттянул назад – Костик уведи его отсюда, пусть выбьет свой пыл в спортзале, пока дров не наломал! Иди уже, завтра во все спокойно разберешься!

Я смотрела на второго мужчину, который говорил эти слова. От него веяло силой, и было ясно, он тут командует. Потом я видела, как второй парень почти вытолкал Толю из комнаты и как тот пытался вырваться.

– Анна Николаевна, прошу прощения за моего подчиненного, у него был тяжелый период в жизни и он еще не отошел. Давайте разберемся с формальностями, и вы сможете поехать домой.

Я только кивнула, боясь глянуть в сторону двери куда вытолкали Анатолия. А еще через два часа я подъезжала к очередной клинике.

– Опять! – возмутилась сестра.

– Да опять! – бросила я и вышла из машины.

Минут через тридцать, когда сопротивляющуюся сестру утащили, врач мне сказал.

– Я надеюсь, вы понимаете, что мы не сможем помочь тому, кто этого не хочет.

– Понимаю, но у меня четырехлетний сын и я не хочу, чтобы он это видел. Поэтому я готова платить любые деньги лишь бы она была подальше от нас.

Я встала и ушла. Жестокие слова, я это знала, но мне было уже все равно. Сейчас все, что меня волновало, это сын и его безопасность.

Сев машину я подумала о том, чтобы поехать домой, но у меня было заседание суда, поэтому и вместо дома перенаправив боль в гнев, я поехала работать.

Я бил по груше уже наверное с час, пытаясь выбить свое отчаянье, но легче мне не становилось. Наоборот только хуже.

Перед глазами стояло ее лицо, когда она поняла, что проговорилась. В нем был страх. Она боялась меня. Моя Анютка боялась меня!

Как же я мог так с ней поступить! Я хотел защитить ее, но вместо этого обрек на жизнь, которую вела моя мать. Стал похож на того гада, который бросил нас.

И вдруг меня по спине что-то ударило, я резко обернулся и увидел Костика, а на полу у моих ног лежали перчатки. Как всегда улыбается и смотрит своим фирменным взглядом ' А мне все пофиг!' Клоун! Мне вдруг захотелось ему врезать.

– Я вызываю тебя на дуэль, братишка – бросил он мне.

– Кость, отвали! – ответил я, понимая, что сейчас я его искалечу.

– Я жду тебя или ты трус и боишься!

'Ну что же, сам напросился!'

Наклонившись, я поднимаю перчатки и иду к рингу. Следующие часа три я прыгал вокруг него, нанося сильные удары, а он только защищался, блокируя удары и не пропустив ни одного, при этом сам он ни разу не ударил. Не забывая меня раззадоривать своими жалящими фразами. Когда я, наконец, выдохся, он сделал резкое движение, и я оказался на мате, чувствуя, как звенит в ушах.

– Все? – поинтересовался он, и от его веселости не осталось и следа. Я впервые видел его таким серьезным.

– Да – согласился я.

Он лег рядом, и мы просто лежали и смотрели в потолок, а потом он вдруг спросил:

– Что делать будешь?

Мы оба знали, о чем он спрашивает. Перед моими глазами снова стало ее напуганное лицо. И как она клиентов защищает с такой мимикой?

– Не знаю – был мой ответ другу.

Почему то сейчас этот клоун, которого никто и никогда не воспринимал всерьез, был мне лучшим другом и советчиком.

– Может, стоит попробовать и рискнуть? – предложил он мне.

– Может, только она меня ненавидит.

– Карина Рому тоже ненавидела. Забыл?

Мы оба молчали, вспоминая историю друга, а потом я тихо сказал.

– Я попробую.

– Молодец – усмехнулся друг, и маска снова заняла свое место.

Только теперь ему уже было меня не обмануть. Это был образ. Я друг понял, что настоящего Костика не знал никто из нас. А он ведь знал, что Ромка в его Карину влюблен и молчал, а мы все глупцы думали... Взглянув на друга внимательно, я заметил брешь в его маске. Глаза. В них была грусть и печаль.

– Оля? – это все, что я у него спросил.

Он только грустно усмехнулся и снова лег рядом.

– И что ты собираешься делать? – спросил я.

– Не знаю пока, – горько усмехнулся он – ее жизнь это месть и чего-то другого она не хочет замечать.

Мы оба молчали. Жалко девчонку, многое прошла и жалко его, много с ней пройдет. Она быстро превратит эту маску в воспоминание и сменит ее стальным выражением лица. Или возможно....

– Может, попробуешь? – спросил я его.

– Может – кивнул он.

А ведь действительно влюбился, только сам еще не осознал до конца, что без нее уже не сможет. Я таким же был, до Аниного ухода из моей жизни. Думал справлюсь, а потом понял....

Мои мысли прервал голос Романа.

– Прошу прощения, что прерываю ваш междусобойчик, но мне нужен Толик и в рабочей форме.

– Что надо? – жестко бросил я, даже не пытаясь подняться.

– Лариса Лимонова знает, где он. – ответил он.

Я замер будто меня ударили. Хотелось убить Романа, но я сдержался. Медленно сел посмотрел на друга, а потом тихо сказал.

– Хорошо, я займусь этим.

После чего встал с мата и ушел из спортзала.

3

Я стоял в подъезде и смотрел на закрытую дверь.

Надо было позвонить, но перед глазами стояло ее лицо, и я не мог ее так использовать. Это слишком жестоко, поиски Греченко не стоят того. Не могу действовать через нее.

Зачем все это? Что я с этого получу? Я занимаюсь этим не один год и не вижу никакого результата. Они как сорняки – выкорчевываешь один, и на его месте тут же появляется другой. Мне вспомнился грустный взгляд матери. Нужно ли мне это? Хочу ли я еще и Анютиком с сыном рисковать? Нет!

Я не могу рисковать ими из-за этой свиньи, но должен.

Глубоко вздохнув и мысленно попросив у нее прощения, я позвонил в дверь.

Не прошло и минуты, как я услышал детский голос и звук открывающейся двери.

– Миша, стой! – воскликнул старческий женский голос, но было уже поздно, ребенок открыл дверь.

'Надо сказать ей, чтобы научила сына не открывать дверь, не спрашивая кто там' – пронеслась в голове мысль, а потом я забыл обо всем.

Передо мной, глядя на меня, стоял малыш лет четырех. Его черные волосы, как и мои, вились вокруг ушек, глаза, такие же как и у меня, смотрели чуть насторожено, а губки сложились в неуверенную улыбку так похожую на улыбку его матери в тот день.

Пять лет и пять месяцев назад.

Я и сам не знал, почему поехал в то утро к ее дому. Просто сел в машину и уверенный, что я ей нужен, завел мотор. При этом я был зол на весь свет и в первую очередь на себя самого, но просто не смог не проверить ее. Меня тянуло к ней и я ничего не мог с этим поделать. Я вспоминал ее весь месяц. А вчера, увидев снова, испытал одновременно и ужас и радость.

Едва я подъехал к ее дому, дверь подъезда открылась и оттуда вышли две женщины. Одна совсем юная в очках и шляпе скрывающей лицо. Я знал что это Аня, но если бы меня спросили откуда, сказал бы что просто знаю. Вторая уже в зрелом возрасте очень похожая на Аню, но с потускневшим взглядом и явными признаками глубокой душевной усталости.

'Ее можно понять, с такими мужем и дочерью' – подумалось мне.

– Ладно, мам, я пошла! – бросила Аня, направляясь к выходу со двора.

– Может, я тебя подвезу? – предложила женщина, которую Аня назвала мамой – Да и в больницу отвезу. Не нравится мне твое лицо, надо бы врачу показать.

– Не, мам, не надо, мне еще и к Лесе Константиновне зайти надо. Я вчера пару пропустила из-за всего этого, теперь отрабатывать. А к врачу я не пойду, а то вдруг шум поднимут. Еще не дай бог отца обвинят.

– Ну как хочешь!

Мать только покачала головой и села за руль. Потом завела мотор и уехала, а я поехал за Аней.

Я ехал следом минут пять, а потом решился.

– Девушка, а девушка, вас подвезти? – спросил я, притормаживая возле нее и выглядывая из-за машины, чтобы она меня узнала.

Я видел как она вздрогнула, а потом, увидев мое лицо расслабилась.

– Спасибо вам за предложение, но нет – сказала она и пошла дальше.

Я поехал следом, а потом спокойно велел.

– Ань, садись в машину.

Она замерла как испуганный кролик. Я видел, как галопом несутся мысли в ее голове и как она не знает, что мне ответить. Но вот она взяла себя в руки и тихо произнесла.

– Мне в институт надо!

– В машину! – потерял терпение я.

Я был готов к тому, что она побежит, ведь прорвался мой гнев и злость. Но она, удивив меня, села в машину и отвернулась к окну, чтобы я не увидел ее лицо.

Чертыхнувшись, я резко развернул ее лицо к себе и снял очки и шляпу.

Мать твою!

Вся правая сторона лица была ярко черного цвета и опухшая. Глаз затек и почти не открывался.

'Это как же, наверное, у нее голова-то болит!' – ужаснулся я.

Выругавшись так, что даже у меня уши завяли, я завел мотор.

– Я везу тебя больницу, к черту институт! – я и сам не узнал свой голос. Он больше напоминал рык.

– Мне нужно в институт! – заупрямилась девочка.

– Ты себя в зеркало видела? Какой к черту институт! – зарычал я на нее – У тебя же сотрясение мозга как минимум! В больницу и не спорь!

Я ехал быстро, направляясь в госпиталь, где частенько лечился сам. Там работали доверенные люди. Подъехав к месту, я остановился и вытащил ключи из замка зажигания.

– Пошли! – бросил я ей, открывая дверь.

– Я не пойду! – отрезала она.

Я замер глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки и тихо сказал.

– Ань, хватит вести себя как ребенок! Мы оба знаем, что тебе сейчас плохо. Тебя никуда не положат, просто осмотрят и выпишут таблетки. Я обещаю, что это никак не отразится на твоей семье.

Она долго молчала и смотрела на меня, а потом, кивнув головой в знак согласия, отстегнула ремень.

В отделении нас встретил знакомый врач. Взглянув на Аню, он быстро увел ее в смотровую, а когда вышел тихо сказал.

– У нее сотрясение мозга хоть и не сильное. Она сильная девочка, справится, я выписал ей обезболивающее и лекарство, но если что – сразу ко мне.

– Хорошо док! – кивнул я, видя, как Аня выходит из смотрового кабинета.

– И на будущее, ты лучше по лицу не бей, не у всех есть такие крепкие кости как у твоей подружки.

Я видел, как она побледнела и как открыла рот, чтобы что-то сказать, но я ее опередил.

– Это не я ее так разукрасил, – сказал я врачу глядя на нее, а потом тихо, чтобы слышал только врач добавил – но этот парень еще свое получит!

– Не ты, значит не ты! – пожал он плечами, а потом тихо добавил – Только не убей, а то еще загремишь. Ладно, мне пора, передавай привет Корсару.

– Передам – кивнул я.

Потом я подошел к ней и протянул руку.

– Пошли?

Она только кивнула, но на выходе вдруг спросила.

– Куда мы теперь?

– Сначала в аптеку, а потом я отвезу тебя домой. Тебе отлежаться надо.

– Нет, мне в институт надо! – вскрикнула она останавливаясь и замирая на месте, а потом повернулась и пошла в сторону остановки. Черт!

– Садись в машину! – рявкнул я, заводя мотор.

Она снова замерла, обернулась на меня с испугом, а потом вдруг зло ответила.

– Нет!

Чертыхнувшись еще раз, я вышел из машины, подхватил ее на руки и посадил в автомобиль, не забыв при этом ее пристегнуть. А потом сказал.

– Скажи мне, голова кружится, болит, а ты можешь вспомнить, что думала минуту назад? Если да, то я отвезу тебя в институт. Только давай честно!

Она промолчала. Мы оба знали, что я выиграл этот поединок. Поэтому я просто сел в машину и завел мотор. Пока мы ехали до аптеки она молчала. А возле аптеки я остановился и посмотрев на нее велел:

– Дай мне рецепты.

– Зачем? – удивилась она.

– Ты же не будешь их покупать так? – улыбнулся я, прекрасно зная, что так и будет.

Она только кивнула. Покачав головой, я протянул руку. Я видел, как в ней боролись гордость и желание довериться. Победило второе, и она отдала мне рецепты.

– Умница! – улыбнулся я.

Я вышел из машины и зашел в аптеку, где купил лекарства и бутылку воды. Вернувшись в машину, я отдал мешок с покупками ей.

– Выпей прямо сейчас чтобы я видел.

Она нахмурилась, но спорить не стала. И выполнила мое распоряжение. Я же завел мотор и повез ее домой. У меня был еще час до встречи, но ехать на нее почему то не хотелось. Мне хотелось остаться с Аней и убедиться, что у нее все будет хорошо.

Краем глаза я наблюдал за ней пока ехал и почти сразу уловил момент, когда она стала расслабляться, а потом и уснула. Остановив машину около ее подъезда, я еще минут тридцать наблюдал за спящей девушкой. В эти минуты она была очень красивая и нежная. Ее личико расслабилось, мягкие губки чуть приоткрылись, вызывая желание поцеловать ее. И только легкая складочка над верхней губой выдавала, что ей больно. Откуда я это знал, да я и сам не знаю. Просто в тот момент, видя эту складку, я хотел убить ту мразь которая ее ударила. Но время начало поджимать и мне пришлось ее разбудить.

Она открыла свои глазки, огляделась вокруг, не понимая где она. А потом, вспомнив все, посмотрела на меня. В ее глазах появилась неуверенность и даже страх. Я же просто улыбнулся и сказал.

– Мы приехали Анютик.

– Спасибо, что подвез – ответила она, мило покраснев при этом.

– Пожалуйста.

Она развернулась и уже открыла дверцу, когда вдруг повернулась ко мне и сказала.

– Ты прости за то, что было в больнице, я не хотела, чтобы кто-то подумал, что это ты сделал!

– Я знаю – нежно улыбнулся я и погладил ее по здоровой стороне лица – ты ни в чем не виновата. А мне все равно, кто и что думает. Иди домой, поспи.

И тогда я увидел это. Легкая почти незаметная улыбка коснулась ее губ. В этой улыбке было столько благодарности и нежности, восхищения и чего-то еще, что я даже и не знал, как реагировать, а в следующий миг она выскользнула из машины и исчезла.

И вот я стою сейчас и смотрю на точно такую же полуулыбку. В ней сквозит неуверенность, тревога и в то же время любопытство. Понимая, что надо что-то делать я сажусь на корточки, протягиваю руку и говорю.

– Привет, я Анатолий!

Я не рискнул сказать, что я его папа, не зная, как на это отреагирует он и его мама. Но сейчас видя, как лицо мальчика стало серьезным и как он пожимает мою руку, испытал что-то похожее на нежность и гордость за мальчика. За сына, которого вижу впервые.

– Михаил – серьезно ответил мне мальчик.

– Хорошее имя! – улыбнулся ему я – У меня отца так звали. А мама дома?

– Нет, она сегодня допоздна! – грустно ответил малыш, а потом с гордостью добавил – Она у меня адвокат! Только очень много работает.

– Я знаю, а ты что же совсем один сегодня? – спросил я, ища новую тему для разговора.

– Нет, с няней! – и малыш обернулся, посмотрев на кого-то за спиной.

И только в этот момент я заметил за спиной мальчика пожилую женщину, которая смотрела на меня с внимательной настороженностью.

– Добрый день! – обратился я к ней – Мне бы Анну Николаевну увидеть.

– Ее еще нет, она поздно будет – ответила женщина, подходя к нам и как бы закрывая ребенка собой.

– Понятно, значит, мне придется ее подождать – улыбнулся я женщине.

Ответить она не успела, вмешался малыш.

– Тогда, может ты со мной поиграешь? – спросил он с мольбой в голосе.

Я нежно осмотрел на сына.

– Это только если твоя няня разрешит.

–Нянь, пожалуйста!!!! – в голосе, в жестах, в глазах было столько мольбы, что насупившаяся было няня, не смогла ему противостоять.

– Ладно, но только если дядя сам захочет.

Я захотел.

Я провел замечательный вечер и, пожалуй, впервые за пять лет смеялся по-настоящему. А когда малыш начал засыпать, взяв его на руки, я просто укачивал его, пока он не уснул. Последними его словами в тот вечер было:

– Как жалко, что ты не мой папа!

Я на эти слова мог только горько улыбнуться, ведь я сам лишил себя его общества. Уложив его в кроватку, я вышел на кухню, где меня ждала его няня. Сел за стол и стал ждать Аню. Мы оба молчали. О чем думала она, я не знал. Сам же я думал о том, что иногда жизнь та еще зараза и как же порой бывает непросто разобраться в ее хитросплетениях.

– Он очень похож на вас. Наверное, она поэтому и держится все эти годы, вы оставили ей его – вдруг сказала мне женщина.

Я внимательно посмотрел на нее и понял, что она тщательно изучает меня.

– От нее в нем тоже очень много – улыбнулся при мысли о сыне я.

– Да, – кивнула она – но от вас больше. Только вопрос в другом. Зачем вы вернулись в ее жизнь? С какой целью?

– Я не желаю им вреда – я говорил честно и откровенно – Я люблю их обоих и сделаю все для них!

– Тогда где же ты был все эти годы, мальчик? – неожиданно перешла на 'ты' женщина.

– В аду, где не было ее – честно ответил я.

Она только кивнула и поставила чайник.

Аня приехала через час. Усталая, измотанная и мне ее даже видеть не надо было, чтобы понимать это. Почти неслышные движения выражали все, что она думает и чувствует.

– Клавдия Михайловна, вы где? – голос был тихим, но в нем отражалась тревога.

– Ну что парень иди, твой выход! – улыбнулась женщина и, взяв свой платок, пошла в коридор – Анечка, совсем измотана! Выглядишь не очень.

– Тяжелый день! Не люблю суды, все силы вытягивают. Что-то случилось? – в голосе была тревога – У вас лицо, будто вы не знаете, как что-то сказать?

Клавдия Михайловна молчала, а потом, явно собравшись с силами, ответила.

– Прости девонька, я старалась, но не смогла отказать Мишке. У нас гость и он ждет тебя с шести вечера.

– Кто? – напряглась Анна, а в голосе зазвучал страх.

– Я – ответил я, выходя в коридор.

День был просто ужасным. Дело я, конечно, выиграла, но это не радовало меня. Перед глазами стоял он. Он почти тот же, а мое сердце все так же болит и любит его, как бы я не гнала это от себя. Только теперь у него власть, возможности и связи. А все, что я могу это ждать, ждать его возвращения, ведь когда он появится в моей жизни, наступит конец света. Вот я и ждала, только не думала, что это произойдет так быстро и у меня дома.

– Что тебе надо? – зло спросила я, боясь услышать ответ.

– Поговорить! – отрезал он и вернулся на кухню.

– Прости девонька, я наверное пойду! – виновато произнесла няня сына.

Оглянулась на няню. А ведь она не виновата. Она просто не понимает, не знает, кого впустила в дом.

– Ничего страшного, Клавдия Михайловна, вы просто больше никогда не впускайте этого человека в дом и все.

Она только внимательно на меня посмотрела и вышла за дверь. Заперев за ней, я сначала зашла в детскую и убедилась, что сын жив, и в полном порядке. И только потом я вошла на кухню и прикрыла дверь, чтобы не дай бог не разбудить ребенка.

– Говори и убирайся из моего дома – это все, что я ему сказала.

Я знала, что если попытаюсь его выгнать, то ничего не выйдет, но если выслушаю и выгоню, он уйдет. Я поняла это еще тогда, будучи наивной девчонкой влюбленной в него.

– Ань, я просто хочу участвовать в жизни сына – сказал он мне глядя в мои глаза.

Эти слова причиняли боль, как и те его последние слова. Как он смеет после пяти лет отсутствия появляться и что-то хотеть!

– С чего это вдруг? Что, совесть проснулась, или решил что тебе в твоем бизнесе нужен наследник?

Я видела, как побелело его лицо. Мне вдруг показалось, что он сейчас меня ударит, но вместо этого он просто отвернулся и тихо сказал.

– Я никогда не причиню нашему сыну вред!

– Уже причинил, когда бросил его мать беременную! Когда ради денег использовал наивную девчонку!

– Прости!

Я молчала, не зная, что ответить, а потом сказала тихо, но решительно.

– Я не позволю тебе общаться с сыном. Я не желаю, чтобы и он пошел по тому же пути. Уходи! И никогда больше не возвращайся!

– Анютик!

Мне было нечем дышать. Обращение нежное, ласковое, такое как я любила. Только он так меня называл.

– Уходи! И не хлопай дверью, сына разбудишь!

Наши взгляды встретились. Я думала, проиграю, но я выстояла и он ушел. Выйдя минуты через полторы, я непослушными руками заперла дверь на все замки. Потом ушла в спальню и, упав прямо в одежде на кровать, разрыдалась, зарывшись лицом в подушку. Я не плакала пять лет. Пять долгих лет я терпела и глотала слезы и неудачи, но сегодня я больше не могла сдерживаться. И я рыдала, жалея себя и оплакивая все хорошее чего в моей жизни никогда не было.

4

Неделя. Ровно столько прошло с того момента как он ушел. А я уже готова на стену лезть. Пришел, напугал, привлек внимание Мишки и исчез! А самое страшное то, что я не знаю, что он затеял.

Именно с такими мыслями я выхожу с сыном из дома в этот день. У меня выходной и я решила провести день с сыном. Мы идем в зоопарк, потом на аттракционы, а потом в кинотеатр смотреть мультики. Обычно я радуюсь такой программе не меньше сына, потому что это возможность побыть с ним, но не сегодня.

Последние дни я ненавижу сама себя, думая только о его отце. А самое страшное, что это отражается на моей жизни. Я чуть не проиграла процесс – вовремя смогла сосредоточиться. А еще почти не слышу, что мне рассказывает мой малыш и это плохо. Он многое рассказывает и мне как матери надо это знать.

– Мам, а когда дядя Толя приедет? – выводит меня из задумчивости голос сына.

Опять! Ненавижу! Как же хочется сказать, что он больше никогда его не увидит, но стоит взглянуть полное надежды лицо сына и я просто не могу, поэтому отвечаю одно и тоже.

– Я не знаю, малыш, он приходил по делам и все решил.

– Но вы же работаете вместе? Ты же можешь его пригласить? – проявляет упрямство мой ребенок.

Как ему объяснить, что я не хочу его видеть? Как сказать, что это плохой человек, ребенку, который проникся к нему доверием. Он мне просто не поверит!

– Я поговорю с ним. – выдавливаю из себя с трудом.

На лице Мишки появляется радостная улыбка, отчего мне становится только хуже, и мы идем дальше.

День прошел великолепно! Я даже смогла отвлечься от мыслей об Анатолие, и теперь мы возвращались домой. Только начало темнеть, а мой мальчик уже засыпал от избытка эмоций, поэтому я взяла его на руки и несла. Увидев знакомый проулок, ведущий прямо к дому я решила сократить путь и забежала туда. А пройдя половину переулка, поняла, что совершила ошибку. Их было четверо, и они окружили проулок. Черт!

– Какая красотка, и совсем одна. – облизнулся их предводитель – Не хочешь повеселиться?

– Нет! – ответила я, чувствуя, как просыпается только уснувший сын.

– А жаль, но придется. У тебя есть друг, который нам нужен, поэтому тебе придется проехать с нами.

– Правда? – раздался откуда-то сзади ледяной и такой знакомый голос, я слышала его таким только дважды, и в оба раза он спасал мою жизнь. Вот и сегодня спасает, время идет, а мы все те же – а мне кажется, что она поедет с моими людьми, а вот вы поедете со мной.

Они возникли из ниоткуда. Вооруженные и спокойные. Окружили нападающих и направили на них оружие. Анатолий же спокойно подошел ко мне, обнял за плечи и тихо шепнул:

– Только не спорь! Пошли! – а потом громко добавил – Надеюсь, вы не возражаете мальчики?

Возражать ему никто не стал, им всем было не до того. Ребята мерились взглядами и решали что им делать.

А я подчинилась, испытывая страх за ребенка и считая, что ради него должна уйти с поля боя.

Он вывел меня из переулка и подошел к одной из машин.

– Дядя Толя! – проснулся окончательно мой сынок.

– Привет, кроха? – улыбнулся Анатолий и на миг я его не узнала. Я никогда не видела на его лице такого выражения. Смесь боли, грусти, любви и отчаянья, но это быстро сменилось равнодушным выражением. К нам шли люди и вели в наручниках нападающих.

– Все, работа сделана. – сказал Корсаров, обращаясь к Анатолию – Осталось их шефа выманить.

Анатолий только кивнул, а потом вдруг сказал.

– Юль, можешь кое-что сделать для меня?

Единственная женщина обернулась и взглянула на нас.

– Отвези их в убежище и побудь с ними. Я закончу допрос и заберу их.

Она согласилась, и пошла к одной из пустых машин. Открыв для нас дверцу, посмотрела на меня и тогда я поняла, что он имел в виду меня и сына.

– Я никуда не поеду! Мне нужно домой. – возмутилась я.

Тяжело вздохнув, он тихо сказал.