Текст книги "Тайны Ники (СИ)"

Автор книги: Белый Ирис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– А как же десерт? – улыбнулся он и покинул меня, отчего я разочарованно застонала.

– А разве мой десерт это не ты? – спросила я, видя, как он встает и идет в сторону кухни.

А он лишь рассмеялся, выходя из комнаты. Когда он вернулся, у него в руках была блюдо с маленькими заварными, которые я просто обожала, но взяв один из них я, поняла, что они только что из духовки и внимательно посмотрела на него.

– Это рецепт моей матери, – улыбнулся он мне, а когда я попробовала нежнейшее пирожное, от которого слюнки текли, он спросил – ты все хочешь остаться без первого десерта и перейти ко второму?

Я посмотрела на него, а потом на пирожное и, улыбнувшись хитрой улыбкой, спросила.

– А если они постоят пару часов они испортятся?

Он встал и развернул стул так, чтобы я была перед ним.

– Не знаю, мы всегда сразу их съедали, а ты хочешь попробовать подождать? – спросил он и тут же поцеловал мою грудь сквозь блузку, чем вырвал стон желания.

– Я не знаю! – шепнула я, постанывая, от удовольствия, чувствуя, как его пальцы ласкают мое тело сквозь ткань, при этом расстегивая пуговицы блузки – вы оба одинаково соблазнительны!

– Значит, одинаково? – спросил он, отстранившись и задрав мою юбку, припал к моим нижним губкам.

Я закричала от нахлынувших ощущений. А я когда пришла в себя, то смогла лишь шепнуть.

– Нет, ты лучше!

Рассмеявшись, он подхватил меня на руки и вынес из гостиной, но до спальни он меня не донес, я оказалась лежащей на столе в кухне и тут же почувствовала, как он стягивает с меня трусики и проникает в меня.

– О господи! – мое тело извивалось под ним, из горла рвались крики, а моя голова металась по столу, при каждом толчке, не чувствуя и не замечая твердой поверхности.

Когда все закончилось, и он лежал на мне, потому что не смог устоять и теперь не мог пошевелиться, я почувствовала себя такой счастливой, что все мои страхи отступили, и мне безумно захотелось ему поверить, что все будет хорошо, и никто не сможет нас разлучить.

– Ну, что расслабилась? – спросил он, пытаясь подняться с меня, но я его не отпустила, обхватив его талию ногами.

– Да, не уходи! – попросила я, гладя его по волосам.

– А тебе не жестко на этом столе? – улыбнулся он, облокотившись локтями о стол так, чтобы не давить на меня слишком сильно и тут же повернув голову и поймав мой палец ртом, начав его сосать, чем снова вызвал волну желания во мне.

– Жестко, но так хорошо чувствовать тебя на себе, что просто становится все равно – призналась я, чуть меняя позу, и стараясь вобрать его глубже, чувствуя, как он снова возбуждается.

– А ты ненасытная женщина! – покачал он головой, начиная двигаться – Я разбудил монстра!

Застонав, я притянула его губы к своим губам, а когда наши губы разъединились, чтобы втянуть воздух, шепнула.

–Только не говори, что тебе это не нравится!

Рассмеявшись в ответ, он подхватил меня и, не выходя из меня, перенес меня в спальню, где на мягких простынях продолжил наш танец любви.

Заварные мы все же съели ближе к утру, было безумно вкусно слизывать вкуснейший крем с его кожи, а потом сходить сума от того, что он делал это же со мной.

А утром пришла реальность. Антона вызвали на работу, а я, взяв поддельный паспорт и захватив с собой парик, поехала в первое попавшуюся женскую клинику, где через два часа смотрела на гинеколога и не верила ее словам.

– Срок примерно два месяца – но увидев мое лицо, женщина сказала – если вы хотите сделать аборт, то я бы не рекомендовала этого, у вас первая беременность и срок уже такой, что эту процедуру уже лучше не делать.

– Мне надо идти – наконец придя в себя, сказала я и быстро встала.

Врач лишь покачала головой, но удерживать не стала. Я вышла из больницы и пошла в парк, который был рядом с больницей. Сев на скамейку я уставилась прямо перед собой, а у меня в голове был полный каламбур.

'Беременна! Господи, только не это! Что же теперь делать? Я ведь знаю, чем кончается беременность в отделении! Или смерть женщины, или вербовка малыша и я на такое обреку своего малыша? Нет! Только не это! А ведь я когда-то клялась не делать этого, а что теперь! Что же делать и как сказать Антону, его ведь это тоже касается, а если прекратить наши отношения и постараться выносить, а потом отказаться, отдав детдом. Нет, не смогу! Господи, что же делать!'

Слезы текли по моим щекам, и я понимала, что попала в ловушку и теперь надо спасать хотя бы Антона, коли не могу спасти себя. Наконец я приняла тяжелое решение.

Вернувшись домой, я приготовила себе ужин и села ужинать, надеясь, что он не придет сегодня и этот разговор можно будет отложить на завтра.

'У меня нет другого выбора! Я должна спасти его любой ценой!'

И тут раздался скрежет ключа, и я услышала, как открывается и закрывается дверь.

– Ника, это я – услышала я его какой-то счастливый голос и мое сердце защемило.

– Чего такой счастливый? – спросила я, пряча слезы готовые потечь из глаз.

– Да так, просто хорошее настроение – улыбнулся он, подходя ко мне, и накрывая мои губы своими, а я сдалась, решив, что сделаю это завтра. Весь вечер и всю эту ночь я прощалась с ним, понимая, что, скорее всего, больше уже не буду в его объятьях.

А ближе к утру я все же расплакалась лежа на его плече, и когда он спросил, что случилось, сказала, что плачу от счастья.

Поговорить нам не удалось, нас обоих вызвали на операцию. Он координировал, я вела группу.

Задача была проста. Проникнуть на склад, заложить детонаторы и взорвать склад боеприпасов. Обычная операция, немного пострелять, немного побегать, немного повозиться с детонаторами. Нас было четверо, и у каждого был свой детонатор, и свое место, где он должен был его заложить и завести на пятнадцать минут, чтобы все успели уйти.

Все шло как по маслу, мы легко сняли охрану и каждый побежал в свой сектор. Добежав до своего места, я присела, чтобы установить детонатор в нужном мне месте и замерла.

Передо мной тикал маленький детонатор, который отсчитывал минуты. До взрыва оставалось пять минут.

Перед моим взглядом встал еще не родившийся малыш, и я поняла, что это ликвидационная операция, а меня решили убрать. 'Я не хочу так умирать! – пронеслось в моей голове – Я должна жить! Должна действовать'

Я подскочила, и быстро достав нож из сапога, сделала себе аккуратный разрез на левом плече, там, где был датчик отслеживающий температуру и движение моей крови. Подошла к крану и, настроив воду на нужную температуру, и скорость течения я вытащила датчик и быстро положила в воду.

А потом, зажав ранку тканью одежды и взглянув на таймер, где оставалось две минуты до взрыва, и побежала, крича на ходу.

– Антон тут бомба выводи нас! – А потом добавила – Антон я люблю тебя!

Он что-то говорил, но я его уже не слышала, так как выбросила микрофон и бежала к выходу. В моей голове была только одна мысль 'Бежать-бежать-бежать'.

А через минуту сорок пять секунд раздался взрыв, который смел этот склад с лица земли со всеми, кто в нем находился.

Два месяца спустя.

Я поднимался на крышу, а на улице начинался закат. Я оказался прав он тут.

– Ты нужен группе – сказал я, останавливаясь рядом с ним.

– Ты можешь и сам все закончить – ответил мне уже знакомый пусто голос.

– Антон, ты должен закончить то, что начал! – я еле сдерживаю себя

– Зачем? – он даже не оглянулся на меня, глядя на садящееся солнце – мне уже незачем жить и некого спасать, я всех потерял, да и жив я только потому, что должен был закончить начатое, но теперь ты можешь справиться и сам так, что я свободен.

– Нет уж друг! – я резко развернул его к себе и отшатнулся от пустоты его глаз, а еще два месяца назад в них была жизнь, и горел свет – Ты не закончил! Но ты должен закончить, не ради себя, так ради Ники!

– Ники! – оттолкнул он меня, а в глазах на миг появилась вспышка острой боли и снова пустота – ее больше нет! Они ее убили!

– Так мсти, а не бросай все на полпути! – вскричал я, видя эту пустоту.

Он снова отвернулся и уставился на закат.

– Она привела меня на эту крышу, когда мне было очень плохо. В тот момент, я думал, что все зря и эту махину нам не свалить. Она показала рассвет и сказала, что он дает ей надежду, на то, что завтра все будет хорошо. И знаешь, я смотрел на этот рассвет и понимал, что она права. С тех пор я приходил сюда постоянно, это место стало моим убежищем! – он покачал головой – Я даже попытался привести сюда Регину, когда она начала сдаваться, но Ника поймала нас, и это причинило ей боль, я видел это в ее глазах. Я только и делал, что причинял ей боль! А теперь ее нет!

– Антон, ты должен закончить все ради нее, чтобы она была в безопасности ...

– Ты не понимаешь! – рассмеялся он – я пришел сюда насовсем. Этот закат последний и я просто спущу курок, я не могу без нее и не хочу. Она считала рассвет началом жизни, тогда пусть закат будет концом. А ты сам справишься с этим, там остался только захват.

И тут я увидел пистолет на перилах и понял, что он пытается мне сказать.

– А о Нике и о сыне ты подумал! – взревел я, резко оттаскивая его от края и прижимая к стене будки – ты нужен им, и им нужна безопасность от отделения!

– Что ты несешь! Ее больше нет! – вскричал он, и я увидел, как слезы потекли из его глаз – ее больше нет и нет никакого сына! Она знала! Знала и плакала в ту ночь, а я не понял и не защитил ее!

– Она жива и беременна! – встряхнул я его, а потом достал из кармана распечатанный мной лист бумаги.

– Это сообщение, пришедшее на твой ящик три дня назад. Но так как ты забросил проверку почты, этим приходится заниматься мне! – я протянул ему лист бумаги – Смотри, это твой сын! Я показал снимок врачам, и они подтвердили, плод четырех месяцев развития, мальчик и внешне здоровый!

На листе была фотография УЗИ с изображенным на нем маленьким мальчиком и всего четыре слова. 'Прости, Я люблю тебя'

Он долго смотрел на этот лист и на этот снимок, а потом тихо сказал.

– Она жива!

– Да, и именно это я говорю тебе уже два месяца! – почты рычал я на него.

И вдруг он выпрямился, а в его лазах появилась робкая надежда и первый огонек жизни.

– Мы должны ее найти! – сказал он, направляясь к лестнице, но я поймал его за руку.

– Сначала, мы должны сделать все, чтобы ей было безопасно вернуться! – бросил я, удерживая его

Он долго молчал, а потом кивнул и тихо сказал.

– Ты прав мы найдем ее когда станет безопасно, а значит, нам пора браться за работу!

И вырвав руку, он ушел. А я еще долго смотрел на садящееся солнце и думал о том, что же он сейчас чувствует и как же он ее любит, что решился на такое, но вспомнив, что дома меня ждет жена и мне надо быстрее закончить работу, я быстро покинул крышу.

Глава 14

Полтора года спустя.

В доме стояла идеальная тишина и темнота. И только мой еле слышный голос, нарушал это спокойствие ночи.

Баю-баю, мой малыш,

Сладко спи, родной!

Буду я, пока ты спишь,

Твой беречь покой.

Буду песенкой своей

Горе отгонять,

От печалей и скорбей

Зорко охранять.

Злого времени рука

Сон похитит твой.

А сейчас усни пока,

Баю-бай, род...

Я замолчала на полуслове, услышав звук останавливающейся машины под моими окнами. Став с кресла качалки, где укачивала сына и пела колыбельную подошла к окну.

Возле моего домика стояла машина, а рядом с ней стоял человек, глядя пряма на мой домик.

'Они меня нашли!'

Мой малыш завозился у меня на руках, и я перевела взгляд на него. Маленький Антошка спал у меня на руках, его темненькие волосики вились вокруг миленького пухленького личика, А ладошки сжимали пуговку на моей блузке.

'Меня они точно убьют, а что они сделают с ним? В любом случае у меня нет выбора, мне надо защитить его от этой жизни. Надо бежать!'

Я снова посмотрела в окно и поняла, что мужчины уже нет возле машины, но машина все еще стоит, а значит он здесь. И тут я услышала еле слышный щелчок открывающегося замка.

'Поздно! Мне уже не сбежать! Значит, выбора нет!'

Я быстро, насколько это возможно со спящим ребенком на руках, бросилась в свою спальню, а там достала уже давно заряженный пистолет, и направила его на сына, спустив с предохранителя. Из моих глаз потекли слезы.

'Я не могу обречь его на эту жизнь. Я должна это сделать! Сначала он потом я!'

И тут я услышала до боли родной и любимый голос.

– Ника, это я Антон, только не делай того, что ты задумала! – говорил он откуда-то снизу – Я знаю, что ты меня слышишь и знаю, что ты задумала, но прошу, выслушай меня и не торопись. – голос приближался с каждым словом – Ему никто не угрожает! Отделения, которого ты знала – больше нет. Умоляю, выслушай меня, и я все тебе объясню!

'Что они с ним сделали? Отделение нельзя уничтожить! Неужели он теперь с ними?'

Я быстро спряталась за кроватью и забилась в угол спальни, прекрасно понимая, что надо стрелять и кончать с этим, но я не могла, не могла убить сына, не могла, пока он говорил со мной так спокойно, но при этом нежно будто любит и знает, что я сейчас чувствую. Я могла только молчать и слушать, а из моих глаз текли слезы и попадали прямо на малыша. Во мне оставался только страх и боль. Страх, что я не смогу этого сделать. Страх, что они найдут меня раньше. Страх, что малыш проснется и заплачет. А Антон тем временем продолжал говорить.

– Эта история началась еще до моего прихода в отделение, пожалуйста, родная выслушай меня, молю.

'Что он говорит, какая история?'

– Отделение существует уже около сорока лет, ты это знаешь, но ты не знаешь, что оно не всегда было таким, каким мы его знали. Таким оно стало тридцать лет назад, когда в руках бывшего шефа отделения появился компромат на правительство, и он решил шантажировать его. Совершив революционный переворот, он прижал правительство компроматом и стал руководителем отделения прикрывая свои грязные порой делишки нуждами страны. Так отделение стало правительственным подразделением, захваченным и измененным шефом для своих нужд, а фактически и практически террористической организацией работающей то на правительство, то на себя в зависимости от воли шефа. Правительство не могло ни повлиять на шефа, ни уничтожить его из-за компромата который постоянно нарастал и вынуждено было просто молчать!

'Что он такое говорит? Этого быть не может!'

– Но правительство понимало, что чем дальше, тем хуже и тогда, оно решило добыть компромат и уничтожить шефа – его голос был совсем близко, он явно стоял за дверью, но он не входил, прекрасно понимая, что если откроет дверь, я сорвусь и выстрелю.

– Тогда правительство нашло человека внутри отделения, человека который мог помочь, но к несчастью он не мог работать в одиночку, поэтому было решено заслать в отделение еще одного агента из другого равного по навыкам отделения. Им оказался я, вызвался добровольцем из-за смерти брата и начал действовать совместно с этим агентом.

Он замолчал, а я пыталась переварить то, что он говорил.

'Он агент, другого отделения правительства? Но разве такое возможно?'

И тут я вспомнила, как меня поразили его навыки на первом занятии, я думала, что его подготовил Ник, но они были слишком хорошо отточены, так можно отточить, только если занимаешься этим годами.

– Я родился в военной семье – снова заговорил он – родители никогда не требовали, чтобы я работал в нашем отделении, более того, они этого не хотели, но я захотел этого сам и к пятнадцати годам уже был профессионалом, хорошо знающим свое дело. Но операция в вашем отделении была первая моя крупная операция. Первая и самая трудная, она потребовала от меня полной выкладки всех моих способностей, и были моменты, когда я думал, что не справлюсь и тогда меня спасала девушка, которую все вокруг считали монстром, а она стала смыслом моей жизни.

И снова тишина. Я прижимаю к себе ребенка, только теперь осознавая, что все, чем я жила все эти долгие восемь лет было обманом.

– Нет, не сердись – будто слыша, о чем я думаю, сказал он – выслушай меня и если потом ты меня возненавидишь я пойму и уйду.

Но я молчала, боясь пошевелиться, и только гнев поднимался во мне. Он лгал мне, с самого начала, с первого дня нашего знакомства лгал и притворялся!

– Когда решено было запустить в отделение крота, было решено найти человека внутри отделения, который мог бы помочь кроту, и он был найден притом на верхушке пирамиды власти. Шеф думал, что убив ваших родителей и вырастив вас в отделе, он подчинил вас, но он ошибся, и ты и твой брат не были бездушными машинами способными только убивать, вы сохранили человечность, спрятав ее за панцирь безразличия. Но мое начальство этого не знало и когда запуская крючок выловило твоего брата оно сильно испугалось, что шеф уже знает об их плане, но Ник смог доказать лояльность и тогда мы начали действовать.

'Ник? Причем здесь мой брат?'

Я еле сдерживалась чтобы не спросить об этом, но где-то внутри меня все еще зрела надежда, что он меня не найдет и мы останемся живы хотя разум уже давно понял, что нас нашли и поймали.

– Перед нами встал вопрос, как попасть в отделение так, чтобы никто не догадался, что это намеренное попадание. Был выбран один из вариантов, а именно создать группировку и действовать внутри нее. Когда же придет время попасться в отделение одному. Но Ник не мог игнорировать этот процесс, поэтому зная, что ты будешь защищать нас, Ник подключает тебя и тебе почти удалось вывести меня из игры, ведь я не знал кто ты. А Ник мне не сказал, так как он тогда еще не до конца доверял мне, а твоя защита стала первостепенной задачей его жизни. Но при этом Ник часто говорил о тебе, рассказывал о тебе, особенно, когда мы поняли, что в отделение попал еще один крот и этот крот пытается, устранись Ника.

Он снова замолчал, а потом его голос стал нежным и ласковым.

– Тот наш поцелуй был для меня эликсиром жизни. Я готовился к аду, а тут милая нежная девочка, вызывающая во мне огонь и я просто не смог удержаться и не сорвать ее поцелуя. И это была моя ошибка, я понял, что мне будет очень тяжело продолжать это задание. Но я должен был, это сделать ради брата ведь если бы отделение работало правильно, первая его задача была бы спасение людей, а не захват террориста. И глубоко спрятав эмоции, я продолжил свою работу, а тут ты еще показала мне лик отделения, когда поймала нас с младшей Олиной сестрой. Начальство тогда поняло, что если попадусь я, то попадутся и остальные, и я начал медленно распускать группу, при этом ища другой вариант решения проблемы.

И снова тишина, а потом я услышала телефонный звонок и его голос.

– Да! Я не могу, разбираюсь с семейными проблемами. Свяжитесь с Ником! Я же сказал, что сегодня меня не трогать я дома с будущей женой и сыном и отстаньте до завтра! Свяжитесь с Ником, он проведет!

И снова тишина.

– Прости, но у отделения теперь новое начальство, а жить по-новому сложно, особенно если все еще помнишь, как было раньше. На чем я остановился? Ах да Денис! Сволочь еще та! Когда мы собирали группу, мы поверхностно проверили всех, тогда мы и предположить не могли, кто может в нее попасть, а когда поняли, что натворили, было уже поздно. Хотя чего я удивляюсь, если я использую кого-то, то кто сказал, что кто-то не может использовать меня!

Он грустно рассмеялся, а потом продолжил.

– Ник уже ничего не мог изменить, поэтому нам оставалось только наблюдать как из-за нашей ошибки и невнимательности четверо попали в отделение и надеяться, что мы закончим раньше чем их превратят в монстров.

Опять звонок.

– Да! Ник, я с твоей сестрой и если мне еще хоть кто-нибудь позвонит, я вырублю связь! Да нашел! Пытаюсь вытянуть ее успокоить, а вы мне все мешаете! Передам, конечно, если оружие отпустит. Да ты не ослышался у нее пистолет и угрожает она в первую очередь твоему племяннику! А ты что думал, она воспринимает меня как отделение, а значит надо спасать ребенка, а ее все равно убьют. Я рад, что до тебя дошло! Позвоню, куда денусь.

И снова тишина.

– Ник передает тебе привет и сообщает, что ты стала тетей маленькой девочки. Вес 3 кг 250 граммов – сказал он вдруг.

И тут я не выдержала.

– Ник? – мой голос прозвучал еле слышно, но он все равно услышал

– Да, солнышко, Ник. А теперь слушай. Почти сразу как мы попали в отдел Ник засек передачу информации с его почты. Первая его мысль была, что это я и он устроил мне головомойку, но я тут же объяснил ему, что не связан с этим. Нам тогда ничего не оставалось, как искать кто же это. И когда мы поняли, что это Денис, перед нами стала другая задача, как раскрыть Дениса так, чтобы при этом не раскрыть себя. Только когда мы уже нашли решение, Денис заказал Ника, и моему начальству пришлось выводить его из игры, если мы хотим сохранить его в живых. А мы хотели, мы не рискуем и не бросаемся агентами почем зря. Так был разработан план под кодовым названием 'Убийство'. А в качестве места выбрана одна из подбаз 'Лиги Смерти'. План был просто, твой брат получает пулю, в которой находится раствор замедляющий работу сердца до раза в час и 'умирает' на глазах у коллег, после чего его забирают на базу и там 'сжигают', как и положено по правилам отделения. Все получилось четко по плану, а в крематории были давно подкупленные люди, которые сожгли тело из морга предложенное нами, представив его как останки Ника. Единственное, что могло сорвать операцию это ты, ведь вы чувствовали друг друга, а потом ты еще и лежала на его груди, и я просто боялся, что этот единственный удар сердца будет именно в эту минуту, но к счастью пронесло. Я думал, мне будет сложно сыграть изумление, ведь Ник перед самой операцией рассказал мне кто его сестра и что мы уже знакомы, он просил приглядеть за тобой и позаботиться о тебе. Однако когда я увидел твой холод и безразличие, я не смог не удивиться я ожидал всех печали как это бывало, если погибал кто-то из наших в моем отделении. Но в вашем отделении я увидел, как люди собираются, чтобы увидеть зрелище. Они его увидели в виде холодного равнодушия. И только то, что ты легла на его грудь, показало, что это действительно был твой брат, и ты скорбишь о нем. Уже намного позже, узнав тебя, я понял, чего тебе стоила та сцена, но тогда, я подумал, что Ник любя тебя, просто не понимает, кто перед ним. А вечером ты подтвердила мои опасения, когда пришла спальню и устроила там разбор полетов, не забыв при этом вывернуть Денису руку. Я понимал, что эта жестокость была вызвано старыми счетами, но в тот момент, я злорадно порадовался, ведь из-за этого выродка я остался в отделении один и теперь должен сам справляться со всем этим.

Я слушала его рассказ и вдруг вспомнила, что дня через три пустота исчезла, а потом вернулась, но она была какой-то другой. Тогда я подумала, что Антон занял место Ника в моей душе, а теперь поняла, у Антона было свое место в ней. Смена состояния же, это было возвращение брата из 'царства смерти' и тотчас же закрытие от меня. Он закрылся, чтобы я не поняла, что он жив. Как же чувствовал себя он, ведь перед этим, я почти три года держала его в таком состоянии! И тут я спросила.

– А Оля знала?

'Нельзя так сыграть боль и отчаянье!'

– Нет, никто не знал, кроме меня и Ника. Даже Оля, хотя он ее очень любил и это отчасти, очень осложняло нашу работу. – ответил он мне – Теперь все было иначе. Я стал защитником этих детей, всех кроме одного, но его я защищать не мог, ведь человек, который помогает тем, кто взрывает невинных людей, не может быть другом законнику. Я продолжал притворяться и, слава богу, Ник оказался прав, к нам поставили тебя, но радовался я такой 'удаче' не долго. Ты на следующее же утро показала, что опасна не меньше чем шеф, ведь ты поставила своей целью, как я тогда подумал, сломать нас. Тогда я еще не понимал, что все твои действия носили только одну цель, научить и спасти нас – он замолчал, а потом вдруг спросил – Ника можно я войду, просто войду я один и без оружия прошу, разреши! Я так хочу вас увидеть!

Я замерев смотрела на дверь и не знала, что мне ответить, я хотела видеть его глаза, хотя эти глаза постоянно мне лгали, кто сказал, что они и сейчас не солгут мне! Но та часть меня, которая его любила, безумно хотела его видеть, а не только слышать. И я не выдержала, эта часть меня победила. Я встала, отошла к креслу у стены села в него, а потом сказала.

– Заходи.

Это была ошибка и я это знала, но часть меня верила ему, и очень хотела его увидеть и я просто не выдержала. Только пистолет у виска малыша и надежда, что я все же успею выстрелить, если будет нужно оставались у меня. Дверь медленно открылась, и темная тень зашла в комнату.

– Можно я включу свет, пожалуйста? – попросил он.

– Включатель справа от тебя – ответила я, сжимая ребенка сильнее. Опять ошибка, но я так хотела его увидеть.

Секунду спустя зажегся свет, и я на секунду ослепла. Ту секунду, которая могла стоить мне жизни, но он действительно был безоружен и просто смотрел на меня и на сына. Это был он и не он. Я не сразу его узнала, но потом все же поняла, что это он и, что он сильно изменился. Он все так же красив и аккуратен, но его лицо стало суровым, а вокруг глаз появились первые морщинки, которые бывают у людей, когда они постоянно сдерживают свои чувства и о чем-то переживают, или пережили сильное потрясение и так и не отошли от него. Его глаза были старческие и усталые, а еще у него была седина! Ему было двадцать пять, а на его висках была седина и это меня потрясло!

– Что с тобой случилось? – не выдержав, спросила я

– Что со мной случилось? – грустно рассмеялся он – я два месяца думал, что женщина, которую я любил и без которой жить не могу, умерла, и даже чуть не отправился следом за ней. Меня спас ее брат в последний момент, когда принес фотографию УЗИ моего еще не рожденного ребенка и смог докричаться до меня, сказав, что ты жива.

Я смотрела на него во все глаза. 'Что он говорит, он меня любит? Этого быть не может!'

– Не веришь, тогда дай хотя бы закончить мою историю.

– Ты медленно, но четко находила слабые места и била, по ним, заставляя нас чувствовать себя с все хуже и хуже, а твое поведение с Олей просто сума сводило. Да еще и та операция ликвидации, на которую ты меня пустила, выбила почву у меня из под ног, но последней каплей для меня все же стала смерть Дениса. Я работал уже несколько лет, но до того дня убивать мне не приходилось и даже то, что он был врагом мне не помогло спокойно перенести его смерть. А ты вела себя так, будто так и надо, да еще и требовало продолжать в том же духе. Потом ты стала давать мне легкие задания как координатора. Я старался сохранять хоть какую-то человечность, но я уже понимал, что это утопия и если я не найду то зачем меня прислали, я тут пропаду. Однажды я спросил у Ника во время нашей связи, как он это сделал, как выдержал и сохранил человечность, а он ответил, что его человечность была в тебе. Он сказал, что черпал ее из тебя, тогда я его не понял, а потом намного позже до меня дошло, что же он имел ввиду, когда говорил это.

Он снова замолк и присев на кровать посмотрел на нашего спящего сына. 'Как же хорошо, что он еще не проснулся' – пронеслось у меня в голове. И тут же малыш завозился, и я на автомате запела колыбельную, надеясь, что он не проснется.

Баю-баю, мой малыш,

Сладко спи, родной!

Буду я, пока ты спишь,

Твой беречь покой.

Мы оба смотрели, как успокаивается наш ребенок и снова погружается в крепкий сон, а потом он тихо сказал.

– Весьма подходящая колыбельная, не находишь?

– Да нахожу, но он под нее хорошо спит, а ты отвлекаешься – ответила я ему

– Ты права, – кивнул он и продолжил свой рассказ – потом меня выпустили на первую операцию и в тот день я впервые увидел тебя настоящую. Более того, тяга, которую я испытывал к тебе все это время, вырвалась наружу и если бы ты меня не остановила, то я бы взял тебя на том деревянном полу в спортзале. Уже потом лежа в своей кровати, я признался себе, что безумно хочу тебя. И что бы я себе не говорил, если будет возможность, я тебя возьму, так как не смогу сдержаться, – он усмехнулся – поэтому я стал держаться от тебя подальше и видел, что и ты придерживаешься той же тактики поведения, только нам это не помогло. То задание было как, ох даже и не знаю, как это назвать! – он покачал головой – Я будто дорвался до тебя, мог прикасаться обнимать, а потом, забыв обо всем занялся с тобой любовью прямо перед камерой и мне было все равно кто нас увидит. Главное в тот момент было то, что подо мной была ты, и я просто сходил сума от счастья! Те выстрелы вывели меня из этого состояния, и пришлось взять себя в руки.

Он замолчал и уставился на меня, а потом его глаза посмотрели на мои губы, и я увидела, как в них появился знакомый мне огонь, и тут же ощутила тот же огонь в себе.

– Ты стала наваждением для меня, я не мог сосредоточиться, не мог делать свою работу, думая как я хочу оказаться в твоей постели – такой откровенности я не ожидала, и мое лицо стало ярко алого света, а он продолжал, будто ничего не замечая – и в результате я ошибся и потерял группу. И это лишило меня надежды. То ради чего я был в отделении, ускользало из рук, и я ничего не мог с этим поделать, а тут еще мое неадекватная потребность в тебе, – он покачал головой – тогда я просто сходил сума, не зная, что и думать! А потом ты позвала меня на ту крышу и я, просто сдавшись, поплыл по течению. В тот период был двояким для меня, одновременно с нашими отношениями сдвинулся с мертвой точки поиски компромата и я переживал, не зная, не ловушка ли это. А по ночам, когда ты была в моих объятьях, я чувствовал, что все нормально и все будет хорошо, а еще был безумно счастлив и это пугало меня.

Он отвел взгляд и посмотрел в окно, а потом снова заговорил.

– Но все хорошее имеет свойство исчезать, так и в нашей истории, была операция и выбираю между мной и девочками ты выбрала девочек. Ник был рядом, он всегда был там, где Оля и ему удалось отстреляться и вытащить ее, но Нора погибла. А я не смог тебе этого простить, и снова рядом было отчаянье и пустота, а тут мне еще и навязали новичка из моего отделения якобы в 'помощь'. Девчонка совсем не подготовленная к тому, что ее ждало в отделении и, когда я понял, что она на грани, попробовал вытащить ее на ту крышу и тут ты нас поймала. Та боль, которая была в тот момент в твоих глазах, просто убила меня. Я просто не знал, что делать и как тебя успокоить, но я не успел принять какое-то решение, ты включила равнодушие и жестокость, а я ответил тем же. В результате я видел, как ты медленно сходишь сума, и никак не мог помочь, моя ненависть и обида давно сменились тревогой и страхом за тебя. Мне так хотелось прижать тебя к груди сказать, что все хорошо, но я молча проходил мимо, и ненавидел себя за это. В тот период я понял только одну вещь, я безумно люблю тебя и жить без тебя не смогу, но я молча терпел. Ведь теперь игра стала куда опаснее, чем была. Компромат шеф поделил на четыре части и спрятал в разных частях мира, периодически меняя место его хранение Как раз тогда, я вырвал кусок компромата у шефа, заменив этот кусок на 'мыло' и все ждал, когда же он поймет, что один из кусков компромата превратился в 'липу'.