Текст книги "Расправлю крылья в зарослях терновника (СИ)"

Автор книги: beeksu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Его ласки медленно рушили защиту Уилла, заставляли того плавиться под заботливыми прикосновениями рта. Но когда Ганнибал вторгся внутрь, Уилл забился в крепких объятьях.

Тянуть с ласками Ганнибал не стал, освободил руки Уилла, но только для того, чтобы самому стало удобнее схватить свою жертву, распластать на чистых простынях и вбиться как можно глубже в горячее тело.

Уилл судорожно вцепился в подушку, впился в неё пальцами, когда Ганнибал начал двигаться, медленно вторгаясь внутрь и так же осторожно выходя почти полностью. Ему нравились эти ощущения, эта небольшая сладкая пытка – в первую очередь для него самого.

Ганнибал задрал на Уилле рубашку, скользнул плотоядным взглядом по прогнутой пояснице, по робким крыльям лопаток, по хрупкой змейке позвоночника.

Уилл вдруг всхлипнул. Громко и обиженно, и для Ганнибала этот звук стал последней преградой, сдерживающей его жажду.

Он, подхватив Уилла под живот, с трудом поставил его на коленки, но тот все равно цеплялся за подушку, пряча в ней лицо. Он вздрагивал всем телом, всхлипывал все громче, когда движения Ганнибала стали сильнее, агрессивнее. Тот, вцепившись в покрасневшие ягодицы Уилла, развел их в стороны и шумно облизнулся.

– Очень вкусно, – прохрипел Ганнибал, с силой дергая Уилла на себя, входя полностью и громко зарычав, когда тело под ним вдруг дернулось, крупно задрожало и инстинктивно сжалось.

Ганнибал почувствовал, как семя толчками выплескивалось в ненормально горячее нутро Уилла, оставаясь там его властью и запахом. Он, скользнув рукой с живота к паху Уилла, был несказанно удивлен, почувствовав липкую влагу чужого семени. Того было так много, что несчастный Уилл испачкал не только живот, но и простыни, на которые тянулись липкие нити.

– Я удивлен, – признался Ганнибал ему в затылок, лизнул влажную кожу шеи и чуть прикусил, вырвав из глотки Уилла новый задушенный стон. – А удивляюсь я редко.

Уилл кивнул головой, как болванчик, то ли подтверждая его слова, то ли соглашаясь с какими-то своими мыслями. Он попытался было выбраться из-под тяжелого тела, но Ганнибал быстро перехватил его, низко усмехнулся Уиллу в ухо, взметнув влажный локон, и прошептал:

– Тебе понравилось.

Уилл вновь непроизвольно вздрогнул, чуть сжался на члене, и Ганнибал сладко прорычал:

– Я с тобой только начал.

***

Эбигейл чистила яблоки, когда на кухню, со стороны внутреннего двора, с охапкой дров в руках зашел Уилл.

– Привет, – пропыхтел Уилл, бросая дрова у печи.

– Привет, – ответила она, едва заметно принюхиваясь.

– Что? – удивился он. – Я потный.

– Ты пахнешь папой.

Уилл покраснел, на лице расцвели яркие пунцовые пятна.

– Ты вчера был такой смешной, – поделилась она, счищая кожуру с очередного яблока и бросая плод в корзину. – Не удивительно, что папа не сдержался.

– Не надо. Не говори больше ни слова, – взмолился Уилл, вытирая потный лоб.

Картины прошедшей ночи преследовали Уилла все утро и день, за которые он тщетно пытался заставить себя встать и спуститься к завтраку или обеду. У него болело все тело, ныла поясница, снизу вообще горело адским огнем, к тому же он вынужден был постоянно сползать с кровати, чтобы сходить облегчиться. Стараниями Ганнибала, живот у него болел несколько часов кряду. Только когда виновник его состояния вдруг показался на пороге спальни и мягко улыбнулся, Уилл вспылил и едва не запустил в него стулом. Но Ганнибал молча подхватил его на руки и унес в купальню.

– Извини, в следующий раз я не буду так увлекаться, – заверил его Ганнибал.

– Следующего раза не будет! – в бешенстве прошипел Уилл, сгорая со стыда, когда в животе вновь предательски забурлило.

– Не переживай. Я дам тебе лекарство, а ты пока помойся.

– Я бы сам дошел.

– Ты сам смог бы только доползти, и то не факт.

Уилл громко засопел, уязвленный этими словами, нахохлился, когда Ганнибал внес его в просторную светлую купальню, передал склянку с какой-то мутной жижей и ушел, оставив в гордом одиночестве.

От лекарства ему действительно стало легче, живот перестало крутить, а горячая вода в купальне расслабила тело. Около часа Уилл измучился бездельем, не зная, куда себя деть, а потом ушел во двор, где нашел недорубленные поленья.

– Но это правда, – шепнула Эбигейл, возвращая Уилла в настоящее. – Ты не перестал пахнуть также приятно, нет, но из-за запаха отца ты стал менее… соблазнительным. Ненамного….

Он усмехнулся, и Эбигейл с облегчением улыбнулась в ответ, радуясь, что её слова не задели Уилла.

– Что ты делаешь? – Уилл ловко перехватил тяжелый охотничий нож, который ему кинула Эбигейл.

– Скоро зима. Она не такая холодная, как в других землях, но деревья плодоносить перестанут. Отец сейчас коптит баранину и замораживает… другое мясо.

Уилл, счищая с поленьев небольшие щепки для розжига, рассеянно кивнул, не заостряя внимания на словах Эбигейл.

– Я занимаюсь заготовкой овощей и фруктов, а папа готовит мясо и лекарства, пока травы в самом цвету, – она, заправив темный локон за ухо, взглянула в корзину, прикидывая, сколько ещё ей понадобится яблок. – На охоту отец больше не пойдет. Может, один-два раза выйдет в зиму. В холодной много….

– Еды, – подсказал Уилл, заканчивая со щепками. – А ты не боишься оставаться одна? Ведь вы же можете охотиться друг на друга.

– Можем, – кивнула она. – Но с папой никто не станет связываться. Убив меня, они добровольно подпишут себе смертный приговор.

– Почему? – Уилл перетащил поленья к печи, бросил на них щепки.

– Потому что отец страшный противник, – Эбигейл почесала кончиком ножа подбородок. – Его все боятся, даже мама боялась, поэтому и ушла от него.

При упоминании о красивой охотнице, бросившей вызов Ганнибалу, Уиллу стало не по себе. Тот убил мать собственного ребенка.

– Не переживай, – успокоила она его. – Мама не питала ко мне особых чувств. До сих пор не понимаю, зачем она тогда пришла и уговаривала уйти вместе.

Уилл глубоко вздохнул:

– Ты знаешь?

– Что отец убил её? – переспросила она. – Знаю. Иначе нельзя было. Папа не допустит, чтобы у него кто-то что-то отнял. Тем более, семью. Даже без мамы мы все равно были семьей. – Эбигейл закончила с яблоками, подхватила корзинку. – А сейчас у нас есть ещё ты.

Она засмеялась, увидев, каким ошарашенным стало лицо Уилла, ласково потрепала его за плечо.

– Я ошибался.

– В чем?

– Ты действительно похожа на своего отца, – признал Уилл. – Очень похожа.

Эбигейл польщено рассмеялась, чуть раскраснелась от комплимента:

– Ты сейчас чем-нибудь будешь занят?

– Что? Ох, нет. Наоборот, я от безделья не знаю, чем заняться. Уже все дрова переколол и сложил в дровяник.

– Может, поможешь мне сварить свечи? – робко спросила она.

Уилла передернуло.

– Нет-нет, – поспешила заверить Эбигейл. – Мы варим свечи из животного жира. Человеческий же папа… использует в приготовлении пищи.

– Тогда нам нужно наварить на зиму как можно больше свечей.

Эбигейл облегченно перевела дыхание и широко улыбнулась. В тот момент Уилл подумал, что эта улыбка, дополненная острыми клыками, очень красивая.

Глубоким вечером, закончив с приготовлением мяса и быстро осмотрев свои владения на предмет возможных врагов, Ганнибал вернулся в дом. На кухне уже вовсю горела печь. На столе в ряд стояли банки и горшки с разноцветным конфитюром, рядом в формах остывали свечи.

В гостиной оказался зажженным камин; жар от вылизываемых огнем поленьев расползался по брошенной на полу шкуре, врезался рыжими и красными осколками в стены и потолок.

Ганнибал прислушался, но кроме тихого потрескивания дров, на первом этаже больше никто и ничто звуков не издавали.

Эбигейл и Уилл обнаружились на втором этаже. Его дочь зачарованно слушала Уилла, а тот глубоким, ласковым голосом рассказывал о том, как люди жили до большого взрыва и долгой зимы, когда охотники ещё являлись неотъемлемой частью человеческой цивилизации.

– Эби, это не так, – смеялся Уилл, когда его дочь задала какой-то очередной наивный вопрос. Эбигейл важно закивала и приготовилась слушать дальше.

Ганнибал, подглядывая за ними, заинтересованно приподнял бровь, услышав, с какой мягкостью Уилл разговаривал с его дочерью, называя её нежно и просто «Эби». Та смеялась, лезла поближе и едва ли не в рот Уиллу заглядывала, с жадностью слушая каждую новую историю или легенду.

– Я хочу, чтобы ты остался с нами, – вдруг выдала Эбигейл, и Ганнибал застыл на пороге, так и не нажав на ручку двери, чтобы открыть ту и войти в спальню. – Я видела, как ты осматривал территорию, как делал какие-то подсчеты. Ты готовишь план побега, да?

Ганнибал напрягся, ожидая ответа Уилла.

– Отец не сделает тебе больно, – зачастила Эбигейл, подскочила к Уиллу и схватила его за руки, крепко сжала в ладошках его сильные большие ладони. – Никогда не сделает. Ты же… его теперь. Да, он будет охотиться. Так будет, но не на тебя! Или… ты не можешь принять нашу природу?

Уилл молчал.

– Прости, – шепнула она, отпуская его руки. Уилл хмурился и смотрел на дрожащие пальцы Эбигейл. – Я слишком многого прошу.

– Чего ты боишься? – задал он вопрос в лоб. – Кого ты боишься? Отца?

– Что?.. Нет! – вспылила она, нервно потерла лоб. – Это не так.

– Эби, – Уилл повысил тон, и Ганнибал с интересом прислушался, не стал вмешиваться, ведь тема оказалась весьма щекотливой. Эбигейл редко рассказывала ему о своих проблемах и переживаниях.

– Не отца. Меня тревожит… тот охотник, – прошептала она. – Он… меня пугает.

– Чем же? – Уилл коснулся её тонкой ручки.

– Он… смотрел, – едва слышно шепнула она.

Теперь настала очередь Ганнибала хмуриться и осмысливать слова дочери. Хорошо, что его маленькая девочка ещё плохо справлялась со своими охотничьими инстинктами, а он так хорошо научился маскировать свой запах – Эбигейл даже не подозревала, что он притаился за дверью, впитывая каждое её испуганное слово.

– Мне казалось, что он хотел залезть мне под кожу, – прошептала она. – Он смотрел, а взглядом уже тысячи раз душил меня, резал на куски и поедал.

– А ты не преувеличиваешь? – судя по интонациям, Уилл улыбался.

– Нет, – заверила его Эбигейл.

– Не забывай, твой отец ушел на охоту, оставив тебя совершенно одну….

– Нет, – вновь произнесла она. – Он не посмел бы напасть, не будь отца рядом. Тот….

Эбигейл тихо засмеялась, напряжение слегка отпустило её.

– Ты не понимаешь, – улыбалась она. – Можно почувствовать боль и страдания тысячью способами, так и не приняв смерть. Папа достал бы его из-под земли и заставил испытать это.

Ганнибал едва заметно улыбнулся, польщенный словами дочери. Видимо, настало время изменить интенсивность тренировок Эбигейл; его девочка подросла для того, чтобы он сделал все возможное, чтобы она превзошла его.

– Ведь он, – продолжила тем временем Эбигейл, – был первым среди них.

– Среди кого? – переспросил Уилл.

– Среди охотников, – Эбигейл вздохнула. – Тот, другой, не напал бы на меня. Ни за что, пока отец жив. Поэтому мне и не страшно оставаться одной.

– Но твоя мать….

– Не знаю, ради чего она это сделала. Это стало ошибкой. Роковой. – Эбигейл вздохнула. – Расскажешь мне что-нибудь ещё? Какое-нибудь предание?

Уилл хмыкнул:

– Страшное?

– Очень, – жарко заверила его Эбигейл. – И ещё одно….

– Что такое?

– Не думай о побеге. Папа все равно тебя вернет. В любом случае, – она помялась. – И накажет. Он будет наказывать тебя до тех пор, пока ты не поймешь, что рядом с ним безопаснее всего. И лучше. Там, за пределами нашей земли, ты не выживешь. Не сможешь добраться до людей, просто не успеешь.

Внутри что-то оборвалось от слов дочери. Ганнибал вынужден был признать, что она права.

Уилл склонил голову. Поморщившись, вцепился в свои непослушные кудри, взъерошив их.

– Ты, кажется, хотела придание? – ласково поинтересовался он.

– Что?.. Ох! Да! Да! – обрадовалась Эбигейл, юркнула рыбкой на постель. Усевшись, поджала под себя ноги и уставилась на Уилла, как на новое прекрасное божество, только-только спустившееся с небес. – Расскажи!

Ганнибал отошел от двери. Коридор уводил его все дальше от спальни, где Уилл своим мягким проникновенным голосом рассказывал Эбигейл о становлении охотников, как господствующего вида на земле, о жестокой травле людей, о бесконечных войнах и стычках.

Ганнибал спустился на первый этаж, бросил рассеянный взгляд в окно, за которым раскинула крылья глубокая ночь: непроглядная, тихая и беспощадная.

Эбигейл, пожелав Уиллу доброй ночи, ушла только через несколько час. Она, улыбаясь, добралась до своей комнаты, быстро переоделась и юркнула в постель. Уже через пару минут она крепко спала, закутавшись в одеяло. А Ганнибал в это время закрывал дверь в спальню Уилла.

– Я хотел с тобой поговорить, – Уилл изумленно наблюдал за тем, как Ганнибал закрывал дверь на ключ. – Что ты делаешь?

– Думаю, вчера я был очень нежен с тобой, – задумчиво произнес Ганнибал. – Видимо, это стоит исправить.

Уилл с трудом сглотнул, заметив, что Ганнибал сжимал в руке ремень.

– Ложись на кровать.

– Н…. Нет. Я.… Я…, – Уилл, заикаясь, спешно искал выход в замкнутом пространстве. – Эби….

– Закрой рот. И ложись на кровать. Живо.

Уилл сделал единственно неправильный вывод, поступил именно так, как и предполагал Ганнибал – бросился на него. Но инстинкты хищника оказались быстрее заторможенной реакции слабого человека.

– Зря, – процедил Ганнибал, схватив Уилла за шею. Тот хрипел, карябал короткими ногтями его пальцы, но Ганнибал, будто не почувствовав боли, потащил свою добычу к кровати.

Пихнул Уилла, и тот, распластавшись, завозился среди смятого белья. Его трепыхания продлились всего несколько злосчастных мгновений, которых хватило Ганнибалу, чтобы опуститься рядом, перехватить руки Уилла и крепко-накрепко стянуть их ремнем.

– Стой! Остановись же! – прошептал Уилл, вскинул на Ганнибала молящие влажные глаза. – Пожалуйста….

Губы Ганнибала растянул безжалостный оскал:

– Правильно. Начинай умолять, – и перевернул добычу на живот.

Уже через пятнадцать минут Уилл стонал, капал слюной на свои сцепленные руки и шумно дышал, пока Ганнибал растягивал его.

Приготовившись заранее, оказалось, что он принес не только ремень, но и какую-то маслянистую жидкость, которая сейчас щедро лилась на поясницу Уилла, стекала по копчику и между ягодиц.

Влажные пальцы беспощадно проникали внутрь, разминали и выскальзывали обратно, чтобы помять мошонку, оттягивая и чуть сжимая её, вырывая у Уилла полные муки и удовольствия стоны.

Шея, плечи, даже спина Уилла были изрисованы яркими следами засосов и укусов.

Ганнибал провел ребром ладони по промежности Уилла, чуть надавил кончиками пальцев, рассматривая, как легко поддалась покрасневшая растянутая дырка. Вцепившись в ягодицы Уилла, подтащил, точь-в-точь хищник свою жертву, его к себе и прижался. Потерся между ягодиц, проехавшись несколько раз членом.

Вид расхристанного, связанного и раскрасневшегося Уилла настолько возбудил, что Ганнибалу стало невыносимо больно; с члена постоянно капало, пачкало бедра.

– Прогнись в пояснице! – хрипло приказал Ганнибал. В глотке скреблось рваное рычание, прокатывалось выше, щекоча небо, срываясь с губ злобным шипением.

И Уилл послушался, прогнулся, выставляя нежно-розовые ягодицы, яркую алую дырку, подрагивающую в ожидании, слегка раскрытую.

– Ближе! – очередной приказ сопровождался хлестким шлепком по ягодице.

Уилл вдруг задрожал, задышал чаше, прерывистее. Застонал жалобнее и исполнил новое распоряжение.

Ганнибал шумно облизнулся, схватил его за бок одной рукой, а второй, обхватив свой член, направил на подрагивающие мышцы, мягко раздвигая их, проникая внутрь.

Уилл охнул под ним, и тут же завопил, когда Ганнибал подхватил такой темп, что его протащило по кровати. Ему оставалось только жадно хватать воздух, пока Ганнибал вбивался сзади.

От громких шлепков тела о тело, ягодицы Уилла заалели; смазка растекалась по коже, налипла на бедра и яйца.

– И все? – захрипел Ганнибал, вытаскивая член и быстро переворачивая Уилла на спину. У того стояло, и стояло так крепко, что тяжелый член прижимался к животу, оголенная алая головка сверкала влагой. – Я замараю тебя сильнее, – пообещал Ганнибал, заставляя Уилла закинуть одну ногу себе на плечо, а второй обнять за талию. – Вот так. Громче, Уилл.

Уилл, прикусив пальцы, хрипел, стонал, мотал головой и старался вести себя как можно тише, пока Ганнибал бесчинствовал с его телом. Тот, криво усмехнувшись, опустил глаза, наблюдая за тем, как его член проникал полностью, а потом быстро выходил. И вновь. Сильнее. Горячее. Глубже. До сладких судорог, до дрожи в бедрах, пока Уилл, сдавшись, не стал подмахивать в ответ.

– Умница, – хрипло похвалили его. Ганнибал перехватил его связанные руки, завел их Уиллу над головой. Тот не сопротивлялся, устал бороться против того, кто все равно сильнее. Держать баланс стало сложнее, ноги уже давно разъехались в стороны, делая его абсолютно открытым и доступным.

Когда Ганнибал застыл над ним, а внутрь вновь брызнуло горячим семенем, Уилл захныкал, попытался вырвать свои руки из цепкой хватки, но Ганнибал не дал, продолжал удерживать, впиваясь черным взглядом ему в лицо.

Прищурив глаза, он накрыл ладонью член Уилла, скользнул рукой по всей длине ствола, чувствуя вздутые вены. А потом грубо царапнул ногтем по липкой головке, надавливая на узкую алую дырочку. Уилла подбросило на кровати, но Ганнибал быстро прижал его, вернув обратно.

На подгаживающий живот брызнуло белоснежными струйками, залило лунку пупка жемчужными каплями. Семя, медленно стекая, стыло, пачкая паховые волоски жертвы.

– Ещё, – поделился своими планами Ганнибал, рассматривая разморенное влажное лицо Уилла.

И вновь толкнулся, по своему же семени, которое только-только начало вытекать из раскрытой дырки.

Ганнибалу хотелось ещё больше, почувствовать все это острее и дольше. Не сдержавшись, он склонился и укусил Уилла за плечо.

– Хва… тит! – взмолился Уилл, а Ганнибал, облизывая окровавленные губы, вновь накинулся на неглубокую ранку, втянул ещё немного крови, и тут же впился первым жадным поцелуем в губы Уилла.

Губы у человека оказались едва ли не горячее, чем у него самого, отдавали ароматом яблок и корицы, жгли сладкой слюной.

Ганнибал поделился с ним его же кровью, заставив сглотнуть, и, оторвавшись, взглянул на испачканный рот.

Яркий след, очень яркий, от которого потемнело в глазах, и Ганнибал, не в силах справиться с собственными желаниями и инстинктами, вновь накинулся на манящие, окровавленные губы. Коснулся пальцами ранки, размазывая кровь по плечу Уилла, скользнул к соскам. Место укуса уже начало наливаться, обещая к утру превратиться в шикарный кровоподтек.

– Ещё, – шепнул Ганнибал. И вдруг тяжелые руки легли ему на шею, обнимая, а упрямые неуступчивые губы сами потянулись за поцелуями. И в этих поцелуях было отчаяние и признание в собственном поражении. Капитуляция.

Уилл целовался жарко. Уколол язык о клык, но обхватил Ганнибала ещё крепче. Обнимая за талию ногами, скрестил лодыжки за его спиной, не отпуская от себя ни на дюйм.

***

Естественно, он попытался сбежать. И, конечно же, был пойман.

Какое-то время Ганнибал наблюдал за копошением Уилла, его бесполезными попытками освободиться из сети, что на него накинули, а потом спокойно приблизился и опустился на корточки.

Уилл моментально затих, задышал, как загнанная лошадь. Огромные светлые глаза потемнели, в них читалась настороженность и… вина.

– Всего миля, Уилл, – подсказал Ганнибал.– Ты умудрился убежать всего на милю.

Он некоторое время всматривался в его бледное лицо, отмечая, что тот умудрился поцарапать щеку.

– Какая бессмысленная погоня, – заметил Ганнибал. – Или нам стоит сделать её осмысленной? А, Уилл?

Он мягко коснулся щеки своей добычи, стер несколько капель крови и тут же облизнул палец, смакуя невероятной остроты вкус.

Уилл быстро замотал головой. От быстрых движений порванный ворот рубахи съехал на сторону, оголяя плечо и шею, во всей красе демонстрируя укус, которым его наградили несколько дней назад. Ранка ещё не затянулась, вокруг неё расцвели алые и синие следы чужой страсти.

– Эбигейл готовит ужин, – словно, между прочим, сообщил Ганнибал. – Как считаешь, следует расширить рацион и дать нашей девочке поколдовать над свежими органами или же вернуться, попробовать плоды её стараний, а потом подняться в спальню и заняться твоим воспитанием?

Уилл, перестав лихорадочно соображать, вскинул на Ганнибала глаза. Изумленно приоткрыл рот, но так и не смог ничего сказать, только нелепо двигал губами.

– Специально для тебя она готовит фазана, – Ганнибал говорил спокойно, но его высокомерный вид пугал Уилла. – А я, между прочим, ушел за два часа до рассвета, чтобы поймать его.

Именно в этот момент Уилл понял, о чем говорил Ганнибал в пещере. Все это время истинной опасностью был сам Ганнибал, а не безликие охотники.

– Прости меня, – шепнул он.

– Что? – переспросил Ганнибал, освобождая Уилла из цепких объятий сетки. – Я тебя не слышу.

– Прости. Я… ошибся.

– Я все равно не расслышал.

– Прости меня! – заорал Уилл, с силой сжимая кулаки. – Прости! Я не знал,… как рисковал. И… я подвел вас. Тебя и Эбигейл.

Ганнибал сдержанно кивнул, и у Уилла оборвалось сердце.

– Поднимайся. Нам нужно успеть до того, как Эбигейл поймет, что произошло, – Ганнибал протянул ему руку. Уилл осторожно вложил свою ладонь, чтобы мгновением позже почувствовать крепкое и уверенное рукопожатие.

Ганнибал был разочарован. Это читалось во всем его облике, в напряженной позе, в развороте плеч.

Уилл, опустив голову, плелся следом за охотником. Тот не стал его связывать, хотя мог притащить домой, как вшивую дворнягу, крепко удерживая на поводке. Лучше бы так и сделал, чем в полном молчании вернул в дом, и пока Уилл копался с одеждой, ушел прятать сеть подальше от любопытных глаз Эбигейл.

Усаживаясь за стол, он мучительно думал о том, что если бы действительно хотел сбежать, то сделал это уже давно. А сегодня вечером он мог запросто ударить Ганнибала каким-нибудь камнем по затылку и вместо того, чтобы рассиживаться в ожидании ужина, уже карабкался в сторону лабиринта подводных пещер. Возможно, он успел бы незаметно пересечь город охотников, но, подобравшись к границе, где в поисках легкой добычи бродили группы хищников, погиб.

Эбигейл, улыбаясь, что-то щебетала, раскладывала по тарелкам ужин и изредка робко прикасалась к шелковому платку, повязанному на шее.

– Ты расскажешь мне сегодня какую-нибудь легенду? – спросила она, усаживаясь за стол. Глянула на Уилла с надеждой.

– Конечно, расскажу, – быстро отозвался он, улыбнулся немного нервно, когда в столовую зашел Ганнибал. – У тебя очень красивый платок, Эби.

– Правда? – обрадовалась она, стрельнула яркими глазами в сторону отца. – Папа купил в городе. Правда, уже давно, а я все не могла выбрать момент, чтобы повязать его.

– Тебе идет, Эбигейл, – Ганнибал потянулся за бокалом с водой, отпил глоток. – Под цвет глаз.

Девчушка засмущалась, схватила столовые приборы, и ужин потек в привычном направлении: в атмосфере спокойствия, с легкими непринужденными беседами, словно менее часа назад один из участников не пытался сбежать, едва не ломая себе ноги.

Эбигейл заснула под боком у Уилла. Прижавшись как можно теснее, уткнулась ему в плечо и засопела под его тихий говор.

Огонь в камине перестал пылать миниатюрным пожаром. Поленья тихо потрескивали, нашептывая ведомые только им одним сказки, осыпались почерневшим золотом и медленно тлели.

– Она крепко спит, – нервно прошептал Уилл, стараясь не смотреть на Ганнибала, остановившегося в дверном проеме. Тот кивнул, рассматривая идеальную на его взгляд картинку: сидящий перед камином Уилл и его дочь, прильнувшая к нему рядышком.

– Отнесешь её наверх? – Ганнибал приподнял брови. – Мне нужно будет закрыть виноград. Погода портится.

– Конечно, отнесу, – кивнул он, осторожно подыскивая правильные слова. – Может, мне тебе помочь?

– Нет, – получилось немного резко, и Ганнибал поморщился, увидев, как побелело лицо Уилла, как он судорожно поджал изумительные губы. – Это займет несколько часов. Не вздумай натворить глупостей, ты отвечаешь не только за себя, но и за Эбигейл.

Уилл кивнул и невольно крепче прижал к себе девушку. Ганнибал, заметив это движение, одобрительно кивнул и, не сказав больше ни слова, ушел.

За пару часов, что Ганнибал отсутствовал, Уилл успел обследовать весь дом, наткнуться на подвал, в который так и не сунулся, но, судя по замогильному холоду, что он почувствовал ещё со ступенек, там была та самая холодная, где хранились мясные запасы.

Оружейная Ганнибала произвела на Уилла неизгладимое впечатление: начищенные до блеска мечи и кинжалы, ножи и кортики, были любовно выложены на бархате. Наконечники стрел оказались настолько острыми, что Уилл моментально укололся, едва прикоснувшись к ним. Сунул палец в рот и слизнул кровь.

За окнами поднялся ветер, накинулся на деревья, заставляя те стучать ветками в стекло. От царапающего тихого звука Уилл подскочил, осмотрелся и буквально кожей почувствовал, что за домом наблюдают.

Стремительно подойдя к столу, он схватил подсвечник и задул огонь, оставшись в кромешной тьме.

Чужие внимательные глаза продолжали блуждать по заснувшему особняку, скользили по крыше, дымоходу, второму этажу, всматриваясь в темные окна спален.

Уилл плотнее сжал губы, осторожно приблизился к окну и выглянул. Темнота продолжала липнуть к стеклам, скрывая угрозу непроницаемой завесой.

Когда ударил первый раскат грома, а черный небосклон прочертила полоска молнии, Уилл отпрянул в сторону. Он был уверен, что среди деревьев скользнула черная гибкая фигура.

Очередной щелчок молнии отрезвил Уилла. Он выскочил из оружейной, взлетел по лестнице и почти ворвался в спальню Эбигейл. Девушка, обняв подушку, мирно спала, досматривая, скорее всего, десятый сон.

Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди Уилла. Подойдя к окнам, он проверил, закрыты ли те, бегло осмотрелся и едва не налетел на Ганнибала, выросшего посреди спальни, словно каменный исполин.

– Тихо, – шепнул он, быстро и крепко зажимая рукой Уиллу рот. – Не кричи.

Тот распахнул полные возмущения глаза и позволил выволочить себя из комнаты; Эбигейл недовольно завертелась, накрылась одеялом с головой, но так и не проснулась.

– Ты меня до смерти напугал! – зашипел на него Уилл, едва Ганнибал отпустил его и обернулся, чтобы осторожно закрыть дверь в спальню дочери. – Зачем так подкрадываться?!

– Ты был невероятно очарователен, когда обеспокоенно бегал и проверял окна и двери. Я ничего не смог с собой поделать, – тонко усмехнулся Ганнибал, обхватил Уилла за горло и подтащил к себе. Прижался раскрытым ртом к его подбородку и чуть прикусил, не оставляя явных следов.

– Ты совсем стыд потерял, – слабо отбиваясь, поморщился Уилл.

На губах Ганнибала расцвела настолько нахальная, какая-то несвойственная ему, совсем мальчишечья ухмылка, что Уилл забыл о своих страхах, о подозрительной тени, мельтешащей у дома.

– Это ты, кажется, – Ганнибал провел рукой по своим волосам, зачесывая мокрые от дождя пряди назад, – забыл о небольшой детали.

Схватив Уилла за отвороты рубашки, Ганнибал резко дернул его на себя, а затем тихо прошептал в заалевшее ухо, обжигая дыханием:

– Я ещё не наказал тебя.

Провел языком по ушной раковине, куснул за мочку:

– Наверное, в детстве тебя не шлепали. Как считаешь, может, исправим это сейчас?

Уилл задрожал всем телом, неосознанно прижался ещё ближе, ловя сладость искушающего шепота, почти невесомые прикосновения губ.

– Раздеть тебя, – продолжал делиться своими идеями Ганнибал. – Связать руки и уложить себе на колени. Ты же будешь плакать? Или, может, станешь кусать губы и терпеть, пока я буду награждать тебя щедрыми шлепками?

Уилл дернулся, впился в плечи Ганнибала и сжал пальцы, подобно маленькой хищной птичке, вцепившейся когтями в тело своей добычи.

– Ты же заплачешь? – Ганнибал коснулся затылка Уилла, потрепал его по волосам, нарочно дернув за темные прядки, а потом освободил из цепкой хватки.

Уилл видя, как его мучитель – это воплощение вселенского зла – повернулся к нему спиной, намереваясь уйти, протянул руку и схватил его за край рубашки.

– Хочешь мне что-то сказать? – Ганнибал ухмыльнулся, услышав громкое сопение. Уилл не был дураком, все отлично понимал, но продолжал показывать характер и сопротивляться, хотя быть с ним в одной постели ему понравилось с первого раза.

– Пошли, – смилостивился Ганнибал.

Уилл медленно плелся следом, лениво думал о том, что привык к Ганнибалу, а к Эбигейл привязался так, словно та была его собственной дочерью. Да и побег перестал казаться заманчивым и мудрым решением.

***

Время потянулось последними жаркими деньками. Ганнибал, снисходительно посматривая на крутящуюся вокруг Уилла дочь, снимал остатки винограда и наполнял им корзины. Уилл подхватывал их, забирал те, что Эбигейл решалась осилить самостоятельно, и уносил в дом.

Ганнибалу импонировала суматоха, которую внес в их привычный уклад жизни этот человек. Желание разделать и подать Уилла к столу медленно угасло, зато распалились страсти за закрытой дверью спальни.

Руки все ещё помнили, как дрожало горячее и очень отзывчивое тело, когда он раз за разом награждал вскинутую задницу довольно ощутимыми шлепками. Кожа раскраснелась после первого же удара, загорелась соблазнительным алым цветом.

Ганнибал прикрыл глаза, воскресая в памяти самые яркие моменты той ночи. От любого прикосновения Уилл вскидывался, кусал пальцы, стараясь не кричать громко, и всхлипывал. Ганнибал заметил, как на связанные руки упало несколько слезинок. И это возбудило сильнее, чем порка, чем исхлестанные малиновые ягодицы, поджатые яйца и искусанные окровавленные губы.

Перед глазами расплылся кровавый туман; Ганнибал даже не запомнил, как резко и довольно грубо сбросил с себя Уилла, уткнул его зареванным лицом в ласковый мех шкуры, брошенной на полу, и бесцеремонно вторгся внутрь. Хорошо, что за последние дни Уилл немного растянулся, да и перед тем, как начать его шлепать, Ганнибал вылил щедрую порцию ароматного масла в ложбинку между вздернутых аппетитных ягодиц.

Ганнибал безжалостно, с нарочной жестокостью, оставлял на нем метки. И теперь губы Уилла были в постоянно запекшихся коростах крови. Шея и плечи в неуспевающих сходить царапинах, соски вечно припухшие, а на ягодицах проступали отчетливые, собственнические следы зубов.

В ту ночь он позволил себе вольность, и укусил Уилла больнее, пустив кровь. Но тот в ответ сладко застонал, выгнулся, закатив глаза, и развел ноги ещё шире, едва не падая на пол животом.

Ганнибал быстро выскользнул из него, подхватил за бока и перевернул к себе лицом. Уилл, прижав связанные руки к лицу, поспешно вытер лицо, и уставился на него огромными шалыми глазами.