Текст книги "Алонофобия и её последствия (СИ)"

Автор книги: Baal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть 1 ==========

Этот человек не нравился Маринетт практически до панической атаки.

Каждый раз, когда Алон Дюпре оказывался рядом, у девушки перехватывало дыхание. Не так, как это было рядом с Адрианом. И не так, как рядом с Джаггедом Стоуном.

Нет, это было совершенно другое ощущение: воздух вокруг Маринетт становился вязким, противно-кислым, с ярким сладким душком. Заталкивать эту массу в лёгкие было невыносимо. Ладони и стопы потели, а в голове начинался тоненький звон, как бывало во время боёв с акумами.

Вот только Алон Дюпре не был акуманизированным. Он совершенно точно был обычным человеком, без капли магии – Маринетт спрашивала об этом у Тикки, и квами была непреклонна в своём вердикте.

Человек. Просто. Человек.

Так почему же тогда она, всесильная Ледибаг, так боялась простого человека?

Она старалась избегать Алона Дюпре всеми возможными способами, что было довольно сложно: чёртов красавчик работал в семейной пекарне Дюпэн-Чэн всё лето, и студенческие каникулы Маринетт проводила в его неприятной компании.

Вот даже сегодня, к примеру: родителям понадобилась помощь в пекарне, – они не справлялись с потоком вечноголодных праздных школьников, несмотря на привлечённую дополнительную рабочую силу, – и Алон, конечно же, был здесь же во всём своём великолепии.

Маринетт старалась находиться от Дюпре как можно дальше. Она протирала подносы, если Алон был занят посетителями; помогала на кухне, если он выходил в зал; разговаривала с гостями, если Дюпре ворковал с Сабин или шутил с Томом. Она изо всех сил старалась не сталкиваться с ним и уходить, едва он приближался.

Выходило, к сожалению, не всегда.

– Маринетт, осторожно!

Алон оказался рядом очень быстро, Маринетт даже не успела моргнуть. Он по-джентльменски подхватил поднос, который Дюпэн-Чэн едва не выронила: споткнулась, задумавшись слишком сильно. Как всегда.

От нежно-заботливого прикосновения горячей руки к спине Маринетт едва не передёрнулась. Выдавив откровенно жалкую улыбку, девушка неестественно рассмеялась.

– А, мсье Дюпре, спасибо за помощь, – сказала она, даже не запнувшись.

Какой прогресс.

– Просто Алон, Маринетт, просто Алон, почти целое лето вместе работаем. Ты не ушиблась?

– Не успела.

– Отличные новости! – он залихватски подмигнул девушке и широко ухмыльнулся. – Будь аккуратнее! Я отнесу поднос мадам Чэн вместо тебя.

Он отошёл, и девушка тихонько выдохнула. Когда она вообще успела задержать дыхание?

По спине Маринетт скатилась холодная капля пота. В кондитерской было душно, лето давило солнечным жаром на крыши домов, тепло проникало сквозь щели, заходило через распахнутые окна и открытую дверь.

Рядом с Алоном Дюпре Маринетт мёрзла, как зимой.

«Он просто. Человек. Просто. Человек. Соберись, Маринетт!»

Руки подрагивали, и девушка решила устроить перерыв. Небольшой, просто чтобы немного прийти в себя и отойти от слишком близкого контакта с пугающим человеком.

А может быть и большой, потому что пиковое время кондитерская уже пережила, и с оставшимися гостями родители справятся самостоятельно.

В Алоне Дюпре не было ничего пугающего. Говоря откровенно, он был очень красивым: спортивная фигура, яркие зелёные глаза, пшеничные растрёпанные волосы, правильные черты лица и идеальная, отрепетированная улыбка белых ровных зубов. В одежде он предпочитал чёрный цвет, джинсы и футболки. Шутил. Много говорил. Был галантен до головной боли и всегда приходил Маринетт на помощь, если девушка спотыкалась или падала. И он флиртовал. Много, откровенно, но при этом достаточно аккуратно, чтобы Том Дюпэн не посчитал такие подкаты к своей дочурке «излишними».

Он напоминал Маринетт то Кота Нуара, то Адриана, и от этого было только хуже.

У неё не было ни единой причины, чтобы так реагировать на «приятного молодого человека», как характеризовала Алона мадам Чэн. Маринетт понимала это, но ничего не могла поделать с собственным организмом. Стоило ей заметить Дюпре на горизонте, как ладони становились мокрыми и липкими от пота, дыхание учащалось, а ноги превращались в два кусочка льда.

Мадам Чэн считала, что так проявляется вторая влюблённость её дорогой дочурки. Мол, она вела себя очень похожим образом рядом с Адрианом – который теперь «просто друг».

Маринетт была не согласна с матерью. Рядом с Адрианом, – он-всё-ещё-не-просто-друг-для-неё, – она чувствовала жар. Мягкое обволакивающее тепло, радость, текущую по венам. Счастье, раздувающее голову, как воздушный шарик. У неё тоже потели ладони и стучало сердце, но всё это было напитано жаром любви, а не липким холодным ужасом.

Маринетт радовало только одно: меньше чем через десять дней Алон Дюпре должен был исчезнуть из её жизни так, будто его не было вовсе. Помощь в пекарне требовалась только в летнее время, когда вечно голодные детишки шатались по улицам целыми днями. Осенью сезонный наплыв клиентов проходил, и с семейной кондитерской Дюпэн-Чэны могли справиться самостоятельно.

Так что… оставалось десять дней. Это меньше, чем две недели. Маринетт точно справится.

Дрожь не проходила, так что Маринетт сказала родителям, что плохо себя чувствует и поднялась в квартиру. В безопасности девушка себя ощутила только тогда, когда закрыла в своей комнате люк на щеколду и устало опустилась сверху. Закрыв лицо руками, Маринетт позволила себе несколько минут бездействия. Ей было нужно просто посидеть, переводя дыхание.

Когда она успела запыхаться? Она не задыхалась во время патрулей с Котом, не уставала на физкультуре в университете, весной бегала благотворительный марафон и даже заняла третье место. А теперь одна мысль о симпатичном, «приятном молодом человеке» мешала ей нормально дышать.

– Эй… ты в порядке?

Маринетт не отняла рук от лица, только немного раздвинула пальцы, чтобы увидеть говорившего. Конечно – Кот Нуар. Кто ещё может забраться к ней в комнату без предупреждения? Тем более, она давно уже оставляла балконный люк незапертым, чтобы Нуар мог завалиться в любое время. А если и закрывала, то у Кота были ключи – она отдала их герою месяца три назад, как жест доверия.

Кот поднялся с кушетки и осторожно подошёл к девушке. Маринетт, не шевелясь, следила за его аккуратными и плавными движениями. Когда Нуар присел рядом с ней на корточки, Маринетт качнулась вперёд, позволяя Коту обнять себя.

– Так, ты явно не в порядке.

Кот легко поднял девушку на руки и отнёс на кушетку. Уселся, не выпуская Маринетт и позволяя ей прижаться к себе.

Девушка зажмурилась и подтянула колени, практически сворачиваясь в клубок на руках у Нуара. Напряжение рядом с Котом схлынуло, оставив после себя звенящую пустоту и гул в голове.

– Тише, тише, Принцесса. Давай, дыши. Сейчас ты успокоишься и скажешь мне, что произошло. Ну? Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Маринетт послушно дышала, внимательно прислушиваясь к словам Кота. Это был не первый раз, когда Нуар успокаивал её таким образом, так что следовать инструкции «вдох-выдох» было просто. К тому же, низкий рычащий голос Кота пробирался прямиком под кожу, отдаваясь вибрацией под ней.

Ну, или Кот просто начал мурчать. Он частенько так делал, чтобы успокоить Маринетт.

Почувствовав, как в ноги хлынуло тепло, а дыхание восстановилось, Маринетт осторожно положила руку на грудь Нуару.

– Я вроде успокоилась.

– Хорошо.

Объятий Кот не разорвал, чему Маринетт, если честно, была рада. Несмотря на то, что неконтролируемая паника прошла, девушка всё ещё не чувствовала себя в полной безопасности. Конечно, люк закрыт, рядом с ней супергерой, Алон где-то внизу занят работой в пекарне, и бояться, в общем-то, нечего.

Вот только у Маринетт всё равно от одной мысли о Дюпре прошлась нервная дрожь по спине. Почувствовав её, Нуар прижал девушку к себе ещё крепче.

– Так что произошло, Принцесса?

– Алон Дюпре родился.

– Печальная новость, да.

Больше Нуар ничего не стал спрашивать. Об антипатии Маринетт ко временному работнику пекарни Кот знал больше, чем Алья. Почему-то вышло так, что только напарнику Маринетт могла рассказать про Алона Дюпре, не стесняясь в выражениях и не боясь оказаться непонятой.

Что самое паршивое: Нуар по просьбе Маринетт следил за Дюпре почти две недели, и ничего противозаконного не нашёл. Обычный. Человек. Ходит на работу, гуляет по берегам Сены, ест мороженое и смотрит по вечерам порно. Ничего необычного.

Ничего такого, из-за чего Маринетт могла бы нервничать. А потому Дюпэн-Чэн была особенно благодарна Нуару за то, что тот никак не комментировал её реакцию на безобидного парня и позволял хотя бы выговариваться насчёт него.

– Он меня трогал, – с отвращением сказала Маринетт куда-то в нуарову ключицу.

Кот стал твёрдым, как камень, и Маринетт легонько похлопала напарника по груди.

– Ничего такого. Просто поддержал, когда я чуть не упала с подносом.

– Ты бы предпочла упасть?

– Да.

Больше они к этой теме не возвращались. Кот просидел у Маринетт до глубокого вечера: они играли в карты, читали (Нуар предпочитал детективы), просмотрели пару серий довольно невыразительного аниме. Разошлись только из-за того, что Коту, – да и Ледибаг, вообще-то, тоже, – нужно было обязательно явиться на ночной патруль Парижа. Так бы Нуар и на ночь остался, как это частенько бывало.

Ничего такого. Они просто спали.

После того, как Нуар выскользнул из окна в темноту, Маринетт подкормила Тикки печеньем и сама провела трансформацию. Но отправиться вслед за напарником не успела: в люк просительно поскреблись. Затем Маринетт услышала тот голос, который хотела бы забыть:

– Маринетт, всё в порядке? – спросил Алон Дюпре совсем рядом с её люком. – Твои родители попросили проверить, как ты себя чувствуешь.

Несмотря на то, что костюм Ледибаг придавал Маринетт смелости, голос у девушки всё равно дрогнул:

– Н-нормально. Думаю, это был тепловой удар. Сегодня днём было жарко, да.

Алон молчал секунд десять.

– Ты разрешишь мне войти?

Голос у него был мягкий, урчащий. Если бы Маринетт не знала точно, что Нуар весь день провёл у неё под боком, то могла бы принять Дюпре за своего напарника. Если Кот, конечно, вёл бы себя в гражданской жизни так же, как в супергеройской.

Она была счастлива, что Алон Дюпре – всего лишь очередной Копикот и не имеет ничего общего с её Котёнком.

– Н-нет, мсье Дюпре, простите, я не одета, – Маринетт прикусила язык практически до крови. – Т-то есть, я уже ложусь спать.

Снова молчание.

– Хорошо. Спокойной ночи, Маринетт. И зови меня Алон, сколько раз говорить.

– Спокойной ночи. Мсье Дюпре.

Она отслеживала его удаляющиеся шаги до тех пор, пока не щёлкнул замок входной двери – Дюпре покинул квартиру. Только после этого Маринетт выбралась на балкон и сняла йо-йо с пояса. Во рту было сухо, в голове снова раздавался едва заметный нервный гул.

Сделав глубокий вдох, Маринетт встряхнулась. К чёрту Дюпре. У неё бывали противники и похуже.

К месту, с которого Нуар и Ледибаг обычно начинали патруль, Маринетт добиралась дольше обычного. Йо-йо, чувствуя раздрай хозяйки, вело себя как своевольная собачонка: леска путалась, а сама игрушка пролетала мимо нужных столбов. Тикки говорила, что такое бывает. В бою-то всё нормально, так что не было причин по-настоящему волноваться о подобных мелочах.

В конце концов, всё пройдёт, как только Алон Дюпре уберётся с горизонта.

Кота на месте не было. Проверив время, Ледибаг досадливо цыкнула: из-за барахлившего йо-йо она опоздала на патруль на добрых двадцать минут. Естественно, Кот уже начал без неё! Хорошо ещё, что маршрут у них был устоявшийся и круговой, так что Ледибаг просто могла начать проверять другую часть города. Встретиться с напарником можно и на середине пути.

Ледибаг не любила разделяться. Патрули в одиночестве напоминали тягучую смолу: секунды текли, едва цепляясь одна за другую, из-за чего минуты в сознании Маринетт превращались в часы. К тому моменту, когда Ледибаг наконец заметила фигуру напарника на дальних крышах, героиня практически сошла с ума от этой резиновой тягости.

Кот не выглядел воодушевлённым, когда они оказались на одной и той же крыше. Он вяло махнул рукой, настолько глубоко уйдя в собственные размышления, что даже забыл поздороваться.

Он отреагировал только после того, как Маринетт аккуратно коснулась его руки.

– О, Ледибаг. Рад видеть.

– Я тоже рада, Нуар. Что-то произошло?

Кот смерил напарницу долгим задумчивым взглядом, словно решаясь, достойна ли она тайны, что так заняла его мысли.

Придя к какому-то выводу, Нуар кивнул и поинтересовался:

– Ты когда-нибудь думала о том, что будет, если применить Катаклизм к человеку?

Она усмехнулась и устало потёрла глаза.

– О, да, Котёнок. Ты даже не представляешь, насколько часто.

========== Часть 2 ==========

Оставалось пять дней. Всего пять – и Маринетт будет свободна.

В преддверии скорой, – долгожданной для Дюпэн-Чэн, – разлуки Алон Дюпре, казалось, раздвоился. Или растроился. Потому что как иначе объяснить вездесущность этого неприятного человека, Маринетт не знала.

Он действительно был практически везде: около Маринетт, когда она падала или спотыкалась; около посетителей пекарни, чтобы помочь им с заказами; на кухне, помогая Тому и Сабин со свежей выпечкой. И даже в квартире, где Маринетт раньше пряталась.

Домой его пустила сердобольная Сабин в тот день, когда Дюпре чуть было не прервал своим появлением вечерний патруль Ледибаг. Затем он заявился под люк Маринетт на следующее утро, и родители вновь пустили этого Копикота без нареканий. Просто потому, что он был «милым молодым человеком» и якобы беспокоился о самочувствии девушки, которая «явно ему нравится».

Он остался на завтрак, и всё время, пока Алон Дюпре был в квартире, Маринетт провела в своей комнате. Чувствовала она себя при этом отвратительно, будто какая-то принцесса, заточённая в башне. И даже то, что она могла в любой момент стать супер-сильной супер-Ледибаг, не помогало. Она просто была Ледибаг, заточённой в башне, пока злобный вражеский колдун поглощал круассаны на семейной кухне.

В следующий раз Алон Дюпре оказался в квартире Дюпэн-Чэн за семь дней до своего предполагаемого увольнения. Том попросил парня занести Маринетт, – да, она опять пряталась дома, – рабочие бумаги, чтобы дочь рассортировала их, пока родители заняты в кондитерской.

Всё время, что Маринетт разбиралась с бумагами, яркие и хищные зелёные глаза следили за её действиями. От этого у девушки тряслись руки и нервно поджимались губы, что, определённо нравилось Дюпре. Маринетт была уверена, что Алон наблюдал за её метаниями с расчётливостью, которая больше подошла бы варану.

И, тем не менее, он всё ещё был просто человеком. Просто. Человек.

От нервного срыва в тот день её спасло только то, что Кот Нуар сидел в её комнате, настороженно, – она была уверена, что именно настороженно, будто перед атакой, – вслушиваясь в происходящее внизу. Мысль о напарнике, переживающем за её гражданскую личность, придавала сил и уверенности. У Маринетт даже не дрожал голос, когда она выпроваживала Дюпре из квартиры.

– Может, по чашечке кофе? – обезоруживающе улыбнулся Алон, стоя на пороге. – Можно в Старбаксе или в какой-нибудь кофейне, если не хочешь здесь или в кондитерской родителей. Окей?

От этого предложения Маринет замерла, как суслик. Но затем наверху что-то грохнулось, и оцепенение спало.

– Не люблю кофе, – сказала она, открывая дверь.

Намёк был прозрачнее воздуха, но Алон его, казалось, просто не замечал. Молодой мужчина соблазнительно привалился к дверному косяку и призывно откинул голову – совсем немного, чтобы привлечь внимание к мощной шее и выпирающему кадыку.

Наверное, это было сексуально. Должно было быть. Маринет ощутила только липкое отвращение и уже привычный ледяной страх, сворачивающийся у неё в ногах.

Самое ужасное – Кот тоже так делал. Запрокидывал голову и смотрел на всех магической зеленью из-под полуопущенных ресниц. Ему нравилось, когда люди глазели на его ребяческий колокольчик. И наверняка Дюпре насмотрелся на видео на Ледиблоге, прежде чем скопировать действия Нуара.

– Я тоже не особенно, – сказал Алон, прикрыв глаза. – Чай? Сок? Смузи? Любой напиток на выбор, Принцесса.

Наверху снова громыхнуло. Маринетт побледнела – на этот раз от злости и раздражения, а не от страха.

– Не называйте меня так, – она ткнула немного растерянному мужчине в грудь пальцем, прежде чем вытолкнуть из квартиры; Алон едва не упал от силы этого толчка. – До нескорой встречи!

Она хлопнула дверью, вложив в это весь скопившийся негатив. Щёлкнул замок, тихонечко затрещала штукатурка.

– До чего неприятный тип, – заметил Нуар, подходя к Маринетт сзади.

Дюпэн-Чэн позволила Коту обнять себя со спины и устало привалилась к другу. Нуар шумно выдохнул ей на ухо, заставив поморщиться от неожиданной щекотки.

– Знаешь, что самое ужасное?

– Что он назвал тебя Принцессой?

– Что он до сих пор не отошёл от двери.

Кот перегнулся через Маринетт, припадая к дверному глазку, и раздражённо уркнул.

– Действительно. Пошли наверх, Принцесса. В башне очень одиноко без тебя.

Алон Дюпре вернулся на следующий день. Каким-то магическим образом мужчине удалось убедить Сабин впустить его в квартиру, хотя прошлым вечером Маринетт довольно долго убеждала мать больше не совершать подобных недальновидных поступков.

Маринетт даже не пошевелилась, когда услышала стук в люк. Кот, на котором она сидела, – у них было время чтения, когда Нуар разваливался на кушетке, а Маринетт пристраивалась между ног напарника, – напротив, завозился.

– Сиди и делай вид, что тебя тут нет, – шепнула Дюпэн-Чэн.

– Это уже ни в какие ворота, – проворчал в ответ Нуар, откладывая книгу и в защитном жесте обнимая Маринетт. – Вообще никаких приличий у парня в голове!

– Маринетт? Твои родители сказали, что ты дома. Я принёс кофе. Чтобы извиниться за вчерашнее.

Кот фыркнул. Маринетт пришлось также отложить книгу: вряд ли она смогла бы насладиться сюжетом, когда Дюпре был рядом. Она и так не слишком любила читать, – как бы Нуар ни пытался привить ей любовь к беллетристике, – чтобы портить и без того сложные отношения с литературой плохими ассоциациями.

В люк ещё раз постучали.

– Маринетт?

Нуар наклонился к уху девушки, и, опаляя его дыханием, предложил:

– Хочешь, я вышвырну его? Скажу, что Принцесса уже занята, и всё такое.

Маринетт пихнула Кота назад, подальше от себя.

– Кем занята-то? Супергероем? Он не поверит.

– Почему это?

– Потому что вряд ли супергероя заинтересовала бы настолько обычная девушка, как Маринетт Дюпэн-Чэн, – Маринетт обернулась к другу и шутливо ткнула того в нос.

Нуар скосил глаза к девичьему пальцу и широко ухмыльнулся.

– Ну не знаю, не знаю. Если бы моё сердечко не было отдано Ледибаг, то я бы точно заинтересовался бы совершенно обычной девушкой Маринетт Дюпэн-Чэн, знаешь ли.

Стук повторился, и Маринетт закатила глаза.

– Он совершенно не умеет сдаваться, знаешь? – одними губами спросила она.

– Отличное качество. Было бы, если бы оно не касалось тебя и твоей алонофобии.

Маринетт поджала губы и отвернулась от Нуара.

– По крайней мере, – заметила она, – рядом с тобой эта фобия практически никак себя не проявляет.

– Отрадно слышать, Принцесса. Как насчёт Катаклизма?

Она снова пихнула его.

– Не сегодня.

Алон стучался ещё дважды. Затем он тяжело вздохнул, – Маринетт слышала скорее злость, чем усталость или грусть, – и уныло произнёс:

– Я оставлю кофе на вашей кухне, хорошо? Если что, ты можешь найти меня в пекарне, я сегодня отработаю две смены. До встречи, Маринетт.

– Гори в аду, – пробормотала на это девушка.

Нуар хмыкнул.

И вот теперь, когда до чудесного исчезновения Алона Дюпре из жизни Маринетт оставалось не больше пяти дней, Сабин Чэн внезапно решила провести с дочерью «очень важный» разговор.

Говоря откровенно, Маринетт этого разговора втайне опасалась. Просто потому, что её мать была воспитана в Китае, и считала, что стоит быть вежливой с людьми, которые были как минимум полезны. Алон Дюпре для Сабин был не просто «полезен», он внезапно оказался практически идеалом любой китайской девушки: светлоглазый, золотоволосый, стройный, с хорошим чувством юмора, добрый и явно при деньгах. При этом он не боялся работы, потому что в пекарне трудился наравне с самой Сабин и Томом. И он ухаживал за Маринетт!

Ну, пытался ухаживать.

Идеальный потенциальный жених.

– Детка, я всё понимаю, – говорила Сабин, мечась по кухне, как трудолюбивая пчёлка, – но почему бы тебе не дать этому молодому человеку шанс? Я принимаю твои чувства к Адриану, но, вроде бы, это уже пройденный этап, нет? Ты даже убрала его плакаты, и это расписание, и говоришь с ним нормально…

Маринетт, сидящая за столом, закатила глаза. Хорошо, что Кота не было: с его гиперчувствительным слухом Нуар точно расслышал бы каждое слово Сабин, даже если бы люк в комнату Маринетт был бы закрыт. А обсуждать свою любовь ко всё-ещё-не-просто-другу Адриану она точно не хотела.

Ведь с этим кошаком как: только заикнёшься про чувства – потом не остановишь. Нуар был заядлым романтиком, пересмотревшим все слезливо-счастливые фильмы и аниме по нескольку раз. И он точно попытался бы помочь подруге в делах амурных, хотя купидон из него был так себе. Слишком много чёрного.

– Мсье Дюпре мне не нравится, мама. Я думала, что я имею право на личную жизнь. Или это не так?

Сабин вытерла руки полотенцем и решительно осмотрела выложенные на стол продукты – она собиралась готовить на неделю. Ну, зная аппетиты Тома, как минимум на пять дней. Или на три.

– Детка, конечно же имеешь. Просто… присмотрись к этому молодому человеку, хорошо?

– Ничего не могу обещать.

– Обещать мне ничего и не надо. Лучше сходи с Алоном на свидание.

Маринетт перекосило так, что ей показалось, будто губы переместились под чёлку. Левое веко дёрнулось, крылья носа расправились, подбородок задрожал. Наверное, выражение её лица было то ещё, потому что Сабин вдруг зачастила:

– Всего одно свидание, милая. Походите по парку, можно даже недалеко от дома. Он угостит тебя кофе, ты присмотришься к нему, может быть, из этого что-то выйдет. Может быть, не выйдет – это не важно, на самом деле. Просто сходи с ним куда-нибудь, и всё.

– Я не люблю кофе, – выдавила из себя Маринетт.

В каком-то смысле она ощущала, что мать её предала. Всё это сводничество стояло у Маринетт поперёк горла; девушка понимала, что Сабин хочет для неё только самого лучшего, и что мать давно считала, будто бы Маринетт пора уже отказаться от своих бесполезных чувств к Адриану. Но она всё равно не понимала, почему же ни Том, ни Алья, ни Сабин не прислушиваются к тому, что Маринетт говорит!

Не-ет, они все, как один, заладили: Алон Дюпре – достойный молодой человек, попробуй с ним! Погуляй с ним! Сходи с ним, ты же так ему нравишься!

Да мало ли кому кто нравился! Сама Маринетт несла в себе чувства к Адриану практически четыре года, но это же не значит, что она должна схватить предмет своего обожания за руку и потащить куда-нибудь гулять. В кафе, к мороженщику, в кино. Под венец, в конце концов!

– Милая, – Сабин присела рядом с дочерью и аккуратно погладила напряжённые плечи. – Просто попробуй. Если ничего не выйдет, то я, так и быть, больше вообще не стану пытаться устроить твою личную жизнь, по рукам? Ну что, стоит одно недосвидание того, чтобы твоя старая мама прекратила к тебе приставать?

Маринетт практически захныкала, как ребёнок, у которого отобрали игрушку.

– Мне не нравится Алон Дюпре.

– Очень жаль, он прекрасный молодой человек. У нас с Томом ещё не было такого замечательного, аккуратного и приятного работника. За те два с лишним месяца, что он у нас работает, мы неплохо его узнали. Так что мешает тебе?

– Он жуткий.

Сабин любящим жестом взъерошила волосы Маринетт, прежде чем вернуться к готовке. Девушка обняла себя руками, задавливая нервную дрожь, и устало посмотрела на мать.

Что ж, эта битва проиграна.

– Ты уже договорилась с ним от моего имени, верно?

– Да, милая. Сегодня на семь вечера, после его смены.

Маринетт сглотнула вязкую слюну и тихо вышла из-за стола.

Отвратительные новости. Потому что именно сегодня верный рыцарь-Нуар не пришёл к своей принцессе.

========== Часть 3 ==========

На вынужденное свидание Маринетт собиралась как на войну.

Она натянула самые неудобные и узкие джинсы, которые было практически невозможно снять без ножниц. Нашила дополнительную пуговицу и выбрала максимально сложно открывающийся ремень. Чтобы сходить в туалет, требовалось пройти настоящий квест: зажать определённые выступы на бляшке, открывая ту, вытащить тяжёлый кусок кожи из пяти петель, затем расстегнуть две жутко тугие пуговицы и справиться с заедающей молнией; в конце концов нужно было со всей силой потянуть джинсы, чтобы хоть немного приспустить ткань с бёдер.

О, да, Маринетт, как дизайнер, знала, как усложнить жизнь потенциально опасному мужчине. И даже если Алон Дюпре на самом деле окажется обычным и хорошим парнем, Маринетт будет чувствовать себя спокойнее в этих неснимаемых джинсах.

Сверху она надела грязно-серую водолазку, выглядевшую так, будто её использовали вместо половой тряпки. Это, кстати, было недалеко от правды: Маринетт на этой водолазке предпочитала сидеть, чтобы задница не прилипала к стулу во время жары. Теперь же пришла пора поносить верную страшненькую одёжку.

Поверх водолазки – жилетка, также застёгнутая на все пуговицы. Смотрелась чёрная кожа на грязно-серой ткани просто ужасно, Маринетт сама никогда не простила бы себе такого лука, если бы не обстоятельства.

Лифчик тоже был особенным, со сложной двухуровневой застёжкой.

Но главной любовью Маринетт оказались кроссовки: чёрные, жаркие, тяжёлые, они за пару ударов по корпусу могли довести человека до больницы. Отличная штука, особенно если учитывать, что подошва у них была твёрдой, но гибкой. В таких и бегать, и прыгать удобно. И бить кого-нибудь – тоже.

Волосы… Маринетт оставила любимые хвосты. Во-первых, они были привычны. Во-вторых, они хоть немного напоминали девушке о том, что она, вообще-то, является Ледибаг – непобедимой парижской супергероиней, пинающей акум, как футбольный мяч. И что бояться какого-то человека для неё просто смешно.

Хвосты она, кстати, завязала совершенно детскими розовыми резинками с большими пластиковыми цветами. Для полного образа не хватало только огромных круглых очков, как в каком-нибудь аниме, но их у Маринетт уже не было. Увы.

И, будто бы этого было мало, Маринетт перед зеркалом уже в который раз пыталась нарисовать себе то ли усики над губой, то ли огромный жирный прыщ на носу. Не выходило ни первое, ни второе; Маринетт очень жалела, что Нуара нет рядом, чтобы ей помочь. Вот уж у кого был огромный визажистский опыт. Кот мог нарисовать хоть прыщ, хоть огромную открытую рану. Были бы материалы для грима.

В семь-десять Маринетт, следуя окрику матери, спустилась из своей комнаты. Алон Дюпре, заявившийся в квартиру Дюпэн-Чэнов полчаса назад, мило переговаривался с Сабиной, сидя за столом и попивая кофе. Увидев Маринетт, парень сразу же вскочил и сделал несколько шагов к девушке, обезоруживающе улыбаясь.

– Ты отлично выглядишь, Маринетт!

У девушки от его сахарной улыбки мгновенно началась изжога. Горячий тошнотный ком поднялся из желудка и оставил на языке Маринетт кислый привкус рвоты. Девушка едва затолкнула всё это обратно, сглотнув пересохшей глоткой.

– Благодарю, мсье Дюпре. Идём. У нас не так много времени.

– Ты куда-то торопишься? – удивлённо округлил глаза Дюпре.

– Комендантский час. В десять я должна быть дома.

Слава всем существующим богам, духам, акумам, квами и даже терпению Бражника: мадам Чэн, хоть и покачала печально головой, не стала опровергать слова собственной дочери. Видимо, хоть немного уважает мнение Маринетт насчёт её личной жизни. Удивительно!

На мать Маринетт была зла, и довольно сильно. Похоже, Сабина совсем не знала, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Хорошо, значит, в десять я приведу тебя домой. Идём?

Маринетт промычала что-то нечленораздельное и поспешила выйти из дома: секундного промедления хватило бы Дюпре, чтобы схватить её за руку или сделать ещё что-то столь же неприятное.

Об оставленной дома сумке с Тикки, деньгами и ключами Маринетт вспомнила только через несколько кварталов уворачивания от нежелательных прикосновений. Тотчас Дюпэн-Чэн остановилась как вкопанная, и ощутила волну удушающего ужаса, поглотившую всё её сознание.

Естественно, Дюпре также заметил её переменившееся настроение. Он подобрался ближе, как хищник, и нежно обхватил локоть Маринетт своими отвратительно-горячими пальцами.

Маринетт тотчас захотелось отстегнуть собственную руку от плеча и выкинуть конечность куда-нибудь на помойку.

– Что-то не так, Маринетт?

– Нет. Нет. Всё нормально. Мне немного нехорошо, может, вернёшь меня домой? Мне надо посидеть…

В зелёных глазах мелькнуло что-то неприятное, и Маринетт поняла: не отпустит. Слишком долго Дюпре шатался вокруг девушки, чтобы теперь позволить ей сорваться с крючка.

– Посидеть можно и в кофейне, – заметил Алон, утягивая Маринетт за собой. – Я тут недалеко видел неплохое заведение, идём.

Естественно, «неплохое» заведение оказалось до жути располагающим и романтичным: приглушённый свет, широко расставленные друг от друга столики, много бордового, цветочных горшков и картин. Клишировано аж до тошноты, если бы Маринетт выбирала место для идеального киношного свидания, она бы не нашла лучше.

Алон усадил Маринетт, не дав девушке и слова сказать. Сам он болтал, не переставая, и, кажется, успел пересказать половину своей жизни. Естественно, в монологе фигурировали его положительные качества: какой он умница, красавец, обаятельный, как его все любят и как хотят с ним дружить-и-не-только. Если бы у Маринетт не было бы прививки от Лайлы и лжи в любой степени, она бы, возможно, даже купилась бы на мягкие речи.

Он заказал кофе себе и что-то сладко-молочное Маринетт.

– Может, у тебя глюкоза упала, – обворожительно улыбался Алон. – Знаешь, мой дядя чувствовал себя просто ужасно, если это происходило, и поднять ему настроение мог только клубничный молочный коктейль. Но, поскольку я не знаю, любишь ли ты клубнику, то пусть будет обычный. Окей?

Это «окей» выбесило Маринетт до трясучки. Не окей. Совсем.

Она бы предпочла быть дома, под защитой родных стен. С Котом или хотя бы одна. С Тикки, в конце концов!

Вместо этого она вынуждена сидеть в душном ресторане с плохим освещением напротив неприятного её человека. В неудобных, прилипших к ногам джинсах и передавливающем живот ремне, чья бляшка врезалась Маринетт, кажется, прямиком в матку. Больно было – неописуемо.

– Я в туалет, – буркнула Дюпэн-Чэн, поднимаясь. – Умоюсь, может станет лучше.