Текст книги "Лепестки под каблуками (СИ)"
Автор книги: Awelina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Все было ужасно… Чувствовала себя точно в дурном сне, где приходится выполнять ограниченные функции, есть, отдыхать и ходить в туалет строго по часам, ощущала, как необходимость улыбаться и занимать то место, которое ни в коей мере не привлекало меня, давит так, что задыхаюсь и умираю. Бесило все: коллеги, то обсуждающие своих мужчин, то завидующие друг другу, сплетничающие за спиной, начальство с вечно брезгливой физиономией и непомерными требованиями.
Но больше бесили клиенты. Анализ не занял много времени, я быстро поняла: покупатели – это такое отражение многомиллиардного населения Земли, преломленное в небольшом магазине. Скучающие, тупые, закостенелые в привычках, обиженные на весь белый свет, мнящие себя королями и первым сортом, восторженные идиоты, мечтатели, ханжи, воры – я довольно быстро научилась различать эти типы по выражению лица, манере говорить и двигаться, даже по одежде в некоторых случаях. И все они вызывали у меня презрение. Все, будто надзиратели в той тюрьме, в которой очутилась, даже если не осмеют, притворятся сочувствующими, все равно унизят тем или иным способом.
Нет, сфера торговли абсолютно не мое. И то, что нужно терпеть, медленно уничтожает меня…
Все это вывалила на Лекса где-то спустя полторы недели, как устроилась на работу. В тот день мы вместе вышли из торгового центра (друг дождался, когда закончу) и спонтанно решили не сразу ехать домой, а прежде прогуляться. Все же переоценила свои силы, ноги гудели, поэтому получилось только неспешно дойти до сквера, сесть на скамейку и продолжить разговор.
– Это нормальная реакция. Для человека, который вынужден делать то, что делает, – объяснил Лекс, глядя на меня с улыбкой. Была в ней доля снисходительности, кажется…
– Рин, я прекрасно знаю, что подкатил тебе работу, которую с любовью способны выполнять единицы. Остальные ненавидят. Поверь, пройдет время и ты или начнешь относиться к людям с изрядной долей юмора, или тебе будет начихать на них. А еще поймешь: в мире все-таки больше хороших людей.
Не осуждает, значит… Вот что за святой человек…
Я фыркнула со смехом, уложила голову на плечо парня. Не удержалась и тихо рассмеялась:
– Боже, ты неисправимый энтузиаст и романтик. Сколько мы там с тобой знакомы? Больше пяти лет точно.
– Шесть лет и восемь месяцев, – поправил он, мягко щелкнув меня по носу, в ответ пихнула его в бок.
– Да неважно! Короче, за все это время я не слышала от тебя никаких черных прогнозов и циничных заявлений. Даже когда, помнишь, сидел без денег, а Лысов всем растрепал, что ты якобы мошенник, ты говорил, что это ерунда и все образуется.
– Ну так образовалось же!
– Лекс, – выпрямившись, я проникновенно посмотрела на друга. – Мир грязен и ужасен. И если не выгрызешь из него хотя бы мизерную часть благ, а будешь воображать, что все закончится хорошо, тебя закопают нищим, больным и ни на что не годным.
– Лысов как раз и предложил это, имею в виду выгрызть себе благо, но был послан, поэтому взялся портить фейс моей репутации. Именно тогда я понял: такие схемы не для меня, а жизнь, может, и стог сена, но предпочитаю прогуливаться мимо него, чтобы быть спокойным и счастливым.
– Да? Ты про это не рассказывал…
Интересно, сколько еще неприятных эпизодов своей жизни он хранит от меня в тайне? И интригует, и совершенно очевидно (и даже обидно): это не тот случай, когда стоит лезть в душу.
Лекс многозначительно хмыкнул:
– Я много чего тебе не рассказывал. – Он поднялся, снял свитшот и накинул его мне на плечи, закутав.
Приятная забота: день выдался прохладным, но я, привыкшая, что тем, у кого есть собственные колеса, не нужно одеваться по погоде, выскочила сегодня в джинсах, легкой футболке и сандалиях.
– Пойдем к машине. Ты устала и замерзла. Вот сейчас приедем домой, ты поешь и подобреешь, – усмехнулся, явно пытаясь поддеть.
– Я не заедаю стресс, – огрызнулась беззлобно.
Второе открытие было более приятным. Однажды я обнаружила, что живу в тесной квартирке с мужчиной. И он привлекателен…
Романова очень давно воспринимала как друга, по сути, бесполое существо. За исключением тех первых недель знакомства, когда мне казалось, что влюблена в него, все остальное время он был едва ли не единственным самым близким для меня человеком. Родное существо… В таких случаях никакой сексуальной подоплеки быть не может, а дружба между мужчиной и женщиной и вовсе представляется идеальным видом связи.
Фикцией и самообманом эти представления оказались в тот прекрасный-непрекрасный день, когда нос к носу столкнулась с Лексом на выходе из ванной. Парень был в одном небольшом полотенце, обернутом вокруг бедер.
– Извини, – буркнула, отступив.
Никак не могла оторвать взгляда от грудных мышц с порослью темных волосков, капелек воды, стекавших по коже, от широких и крепких плеч, ключиц… Сглотнула. Черт, он действительно горяч. Повезло его девицам.
Мысль о подружках Лекса почему-то неприятно кольнула. Но зато привела в чувства и удержала от того, чтобы опустить взгляд вниз и оценить еще и пресс парня. Впрочем, я ведь отлично знаю Романова наощупь, и все у него великолепно, надежно и воодушевляюще… Уже месяца три мы с ним танцуем, а в аргентинском танго контакт иногда такой тесный, что для экзальтированных девушек способен и секс заменить.
Минут через десять мы встретились на кухне за завтраком, Романов (слава всевышнему) был одет, влажными оставались только взлохмаченные волосы. Пока готовила кофе «Кон лече», мысль о девушках все никак не отпускала. А еще удивлялась самой себе: почему, когда согласилась пожить у него, не обговорила этот вопрос…
– Лекс, – задумчиво протянула я, следя за напитком. – Я что хочу сказать… Тебе не обязательно все время возиться со мной. И если вдруг надо… отлучиться… Ну, к примеру, на свидание. Или… Ну, побыть наедине с кем-то…
Я ощущала, что щеки начинают гореть. С чего бы? Уж мне ли не знать, что секс – дело весьма и весьма обычное для мужчин, оно всегда их живо интересует, и в нем нет места для скромности или стыда. Так что нечего заикаться, мы взрослые люди.
– В общем, я могу вполне и погулять где-нибудь весь день, – закончила более уверенным и твердым тоном.
Романов молчал, поэтому повернулась к нему. Выражение лица друга было… непонятным. Каким-то нечитаемым. Взгляд серых глаз долго не отпускал мой, словно пытая.
– У меня нет таких планов, – ответил он наконец.
Облегчение было ощутимым. И оттого невероятным. Что это вообще за эмоции? Уж не присвоила ли я Романова себе? Так не пойдет, он не моя собственность, а просто друг, имеющий право на личную жизнь.
– Пока, – подчеркнула я, ставя на стол две чашки кофе. Присела на табурет напротив Лекса.
– На сердечном фронте у меня капитальное затишье, можно сказать, пустыня, так что не переживай, – выдал Романов, разглядывая меня с мрачной серьезностью.
Я хохотнула:
– Ну перестань. Не кажись лучше, чем ты есть. Еще заяви: мол, сплю с девушкой только по любви. Симпатия тоже отличная почва для того, чтобы закончить встречу в постели.
– Заявлять такое не буду, спал и без любви. Но еще раз повторю: таких планов нет. А что насчет тебя? Может, это мне потребуется погулять где-нибудь весь день?
Я удивленно уставилась на него, едва не поперхнувшись кофе.
– Нет! Офигел?
– То есть к нему поедешь?
Настрой Лекса тревожил, крайне редко видела его таким напряженным и даже воинственным.
– Я только что рассталась с мужчиной и пока совсем не тянет заводить даже кратковременные отношения, – с расстановкой призналась Романову.
Ни в чем не соврала. Да, списалась с Илоной, и та прислала мне «резюме» на трех потенциальных кандидатов, но почему-то совсем не тянуло встречаться с ними, флиртовать, стать объектом их внимания. И причина даже не в отсутствии подходящих нарядов и образа и не в том, что ни один из них не показался мне привлекательным. Макс не просто напугал меня тогда… Из души будто так и не вышла вся эта грязь, в которую он щедро макнул меня… Вероятно, потребуется какое-то время, чтобы это переварилось и ушло. Пусть оно будет недолгим.
Лекс немного расслабился, хотя продолжал сверлить меня недобрым взглядом.
– Что? – спросила с вызовом, чувствуя дискомфорт.
Что я такого натворила? Почему он так пристально смотрит?
– Рина, скажи честно, ты ведь не сойдешься с ним снова? – тихо и угрожающе поинтересовался Романов.
Да дался ему этот проклятый Решетников!
– Обалдел? Ни за что! И хватит уже на эту тему. Пей кофе, а то остынет, – отрезала я и поднялась, чтобы достать из холодильника птифуры, которые сделала вчера вечером.
Чуть позже, обдумывая этот разговор, осознала: Лекс замечательно успокоил меня, не грозит делить его внимание с… не понятно кем.
Вывод, от которого веяло позитивом.
А вот равновесие, прежняя безмятежность были утеряны. Напрашивалось сравнение с Адамом и Евой. Они поживали себе в Эдеме, и между ними ни одна искра не проскакивала, и мысли не закрадывалось, что взаимодействие может быть иным, пока однажды не явился некий змей-искуситель… И вот теперь этот змей-искуситель подзуживал меня присматриваться к парню, с которым вынуждена делить жилплощадь, оценивать его не как друга, а как мужчину.
А в этом плане Лекс был хорош. Из дурных привычек в быту – склонность создавать легкий бардак, грязная посуда в раковине (привык мыть только раз в день – вечером, мол, зачем, все равно же испачкается), лужа на полу в ванной (прости, снова забыл задернуть шторку). Впрочем, потихоньку удавалось «перевоспитать» его. Что касается характера, то он действительно был у Романова золотым: не ворчит, не ноет, никогда не жалуется на усталость, в большинстве случаев на подъеме, но может быть молчалив, уважает личное пространство, добр и снисходителен, опытен и мудр, но предпочитает скрывать это, не выпячивает себя. Никакого тщеславия, никакого эгоизма. Очень и по-хорошему простой, чем сильно отличается от мужчин, с которыми приучала себя иметь дело.
И, увы, никаких амбиций. Даже в музыке, где так блистал. Спросила его прямо, почему, но так и не поняла причину.
– Риш, если начну делать это исключительно из соображений коммерческой выгоды, это уже будет не музыка, а бизнес.
– Слушай, так сотни музыкантов превратили хобби в бизнес…
– Это все равно что продать душу дьяволу. Ты вроде как занимаешься любимым делом, но это уже работа, а не способ самовыражения. Себе ты больше не принадлежишь.
Такая позиция злила, и на какое-то время помогла мне вернуться во времена той самой нейтральности. Недостатки друга всегда воспринимаешь философски, другое дело, если это недостатки… Не друга.
Впрочем, во время занятий танцами нейтральностью и не пахло. И мне это нравилось. Нравилось чувствовать его тело как свое, подчиняться и подчинять. Нравилось дразнить и прикасаться, отвечать улыбкой и смехом на его улыбку и смех. Нравилось чувствовать его так близко: силу, нежность, спокойствие и страстность, настойчивость. Ритм бурлил в нашей крови, срывал покровы запретов, заставлял быть смелее, более жадными, отзывчивыми.
Тамара, скептически кривясь и будто не веря глазам своим, заявляла, что у нашей пары открылось второе дыхание или же мы все-таки неожиданно нашли друг друга.
Конечно, я знала, куда это ведет. И чувствовала: подсаживаюсь на аргентинское танго с Лексом, как на наркотик, потакаю своей тяге. Так не пойдет. Поэтому, когда абонемент истек, поставила Романова перед фактом.
– Я тут подумала, просчитала бюджет. В общем, приоритеты придется пересмотреть, от чего-то отказаться. Решила отказаться от танцев.
Лекс, подсушивавший на сковороде чиабатту для нашего завтрака, на который решила сделать брускетты, неприятно удивленный, оглянулся на меня:
– Не надо. Ты же сама говорила, что это держит тебя в тонусе не хуже фитнеса, который ненавидишь.
Пожала плечами.
– Ну знаешь, не до жиру…
– Я заплачу за нас обоих, – резко выдал он, выкладывая хлеб на разделочную доску.
– Романов, – прикрикнула я, забросив возню с авокадо. – Прекрати немедленно! Не заставляй меня чувствовать себя еще более жалкой. Я все решила. А танцы вполне можно и велосипедными прогулками заменить, выйдет дешевле.
С минуту мы сверлили друг другу непримиримыми взглядами. Как и всегда, через минуту Лекс смягчился.
– Ладно, уговорила.
После этого запал ушел и у меня, потупившись, я продолжила:
– Отказываюсь я, тебе вовсе не обязательно. Ты сможешь продолжить, там вон Оксана без партнера осталась…
– Я ходил туда ради тебя, – отрезал недовольный друг.
Мои брови взлетели вверх. Никогда он и слова об этом не говорил. Я всегда считала, что, пусть и притащила его в студию, он стал настолько вовлеченным, что уже не имело значения, как все начиналось. Выходит, ошибалась. Его двигателем была я, а теперь жестоко «заглохла».
Что ж, похоже, вполне смогла бы победить в двух номинациях одновременно: мисс Разочарование и мисс Разочарованность.
Третьим открытием стала кулинария. Оказалось, что приготовление блюд разной сложности – замечательная отдушина для того, чей мир рухнул в одночасье. Чуть позже я где-то вычитала, что воплощение в жизнь рецептов и придумывание новых в некоторых случаях дарит человеку иллюзию контроля над ситуацией. Мол, ты потеряла себя и понятия не имеешь, как выбраться из выгребной ямы, тогда вперед – на кухню, к ножам, кастрюлькам, специям и ингредиентам.
Ответа на вопросы почему и что дальше в утвари и рецептах я не получила, зато замечательно отвлекалась, адаптируя блюда высокой и не очень кухонь к реалиям быта среднестатистической российской пары. Случалось, мы возились вместе с Лексом. Под моим чутким руководством он пассировал овощи, помешивал соусы, месил тесто. В большинстве «сеансов» совместное пребывание на кухне превращалось в анекдот, мы шутили, поддразнивали друг друга, смеялись, болтали о всяких глупостях, спорили, вспоминали что-то из прошлого (общего и раздельного). Потом садились пробовать приготовленное.
Для этого я накрывала стол в большой комнате и доставала плотные салфетки из запасов родственницы Романова. Вот такой своеобразный поход в ресторан… В выходные такие «посиделки» завершались тем, что Лекс играл мои любимые песни из репертуара «Чайфа» и «Сплин», потом я в шутку отбирала у него гитару, воспроизводила единственный выученный в далеком детстве аккорд и покорно соглашалась получить урок музыки.
Любой из этих вечеров почему-то казался в сотни раз лучше, чем все вместе взятые из той моей жизни, что хотела вернуть. Без сомнения, после буду очень скучать по ним. По их теплу, беззаботности, по искренности, мягкой и дразнящей улыбке Лекса, прикосновениям его пальцев, обучающих мои, по лукавому блеску в серых глазах.
– Определенно, такую дружбу, как наша, следовало бы запатентовать, разливать в бутылочки и предлагать как эталон, – шутливо заявила я и проказливо взъерошила волосы парня, убиравшего гитару.
– Думаешь? – закончив, Лекс поймал мои расхулиганившиеся руки, пристально всмотрелся в глаза. – По-моему, за рамки дружбы мы вышли.
Нарочито покачала головой, ощущая: каким-то образом разговор свернул в опасное русло. Вытащила свои руки из его больших ладоней.
– А по-моему, нет. Дружба, она вполне способна развиваться и расширяться. Или иссыхать и сходить на нет.
Лекс прищурился, лукаво улыбнулся:
– Время покажет.
Глава 3
На первую велосипедную прогулку мы отправились накануне праздника. 12-го оба работали, поэтому воспользовались выходным и отличной погодой.
Я любила это время. Первые дни лета, когда оно еще только начинало свой путь, словно познавало себя, любовалось отражением в холодно-голубом небе. Солнце скорее ласкало, чем томило до изнеможения, а его тепло было больше материнским и нежным, чем опаляющим и безжалостным. Дорожки в парке опутало кружево тени деревьев, трепетное и дарящее приятную прохладу. Час был достаточно ранний, часто встречались любители аутворка, бегуны. Мы изредка переговаривались, выстраивая маршрут, в голове наконец царил восхитительный вакуум… Хорошо…
Около полудня мы перекусили в стрит-кафе и покатили по центральной аллее на пляж. После многочасовой езды с непривычки я устала и хотела посидеть и отдохнуть. Лекс, как обычно, держался и подшучивал надо мной.
– Ты хоть доберешься до пункта проката? Или предпочтешь на своих двоих? – спросил, когда мы уселись на скамью. Он даже подложил мне под попу свою сложенную толстовку, чтобы помягче было.
– Даже не знаю… – притворилась задумчивой и обессиленной. – Предпочту на твоих двоих.
Мы рассмеялись.
– Рина! Эй, Марина! Королева! – услышала я голос справа.
Оглянувшись, напряглась. Шансов встретить Дашку в «Солнечном острове» был один на миллион, а в день, когда и я в этом парке оказалась, – вообще ноль целых одна сотая. Но тем не менее… Хвостова, в симпатичной широкополой шляпе и сарафане в стиле Шанель, активно махала мне рукой, подзывая.
– Это кто? – Лекс с явной неприязнью разглядывал Дарью.
– Моя подруга. Я отойду. Подожди меня минуту, ладно?
Романов неодобрительно нахмурился, но кивнул.
Шла неторопясь, собираясь с духом и мыслями, оценивая и жадно вбирая взглядом наряд Хвостовой, туфли, сумочку явно из последней коллекции… Шикарно. Дарья обладала вкусом в той самой нужной пропорции, когда умело подбираешь простые образы, стоимость которых превышает сотню тысяч. Сама я нет-нет, да склонялась в сторону вычурности и помпезности, чем вызывала у Дашки недовольство и поток замечаний.
Обязательно вернусь к работе над собой, продолжу вывозить деревню из девушки.
Интересно, она уже простила мне Решетникова? Или стоит приготовиться к издевкам и скрытой злости?
– Привет, – Хвостова улыбнулась так, как обычно. Равнодушно рассматривала меня: дешевую белую футболку, леггинсы, кроссовки, собранные в высокий хвост волосы, лицо практически без макияжа. – Выглядишь… замухрышкой. И даже вызываешь у меня сострадание.
Она усмехнулась одним уголком накрашенного нюдовой помадой рта.
– Ты как здесь вообще оказалась?
«Комплимент» заставил меня скривиться, но решила быть дружелюбной, если уж ко мне сострадание проявляют. Может, даже удастся воспользоваться…
Дашка махнула рукой вправо, в сторону веранды скрывавшегося в густой тени деревьев ресторана, пока заполненной лишь наполовину.
– Да выбралась со старой знакомой прогуляться, а она меня в эту дыру привела. Ты как вообще? С Максом точно все кончено?
Поджав губы, я кивнула.
– А кто этот милашка с тобой?
Дарья перевела взгляд за мою спину, разглядывая Лекса с явным интересом, в темных глазах мелькнул непонятный огонек. Почему-то захотелось отвесить ей оплеуху и предупредить, чтобы и не думала смотреть на Романова как на кусок стейка на тарелке в дорогом ресторане, восхищаясь мастерством шефа.
– Мой друг, – обронила прохладным тоном.
Брови Хвостовой взлетели на лоб в удивлении. Зараза! Догадалась, что все непросто…
– Хорошее определение, – хитро улыбнулась. – Ты мне скажи, сколько удалось поиметь с Решетникова? – перешла на деловой тон.
Я отвела взгляд, вздохнула.
– Бля! – выпалила Дарья, стиснув сумочку. – Королева, только не говори, что ничего! Что ушла голой! И это после двух лет, что эту сволочь ублажала!
Не буду говорить, раз так просит. И не расскажу о том, почему так случилось… Напоминания о бывшем вызывали тошноту и неприятие. По коже поползли мурашки, а солнечный свет будто потускнел, в висках заколотилась боль. Невыносимо захотелось помыться, до красноты натирая кожу грубым скрабом, снимая слой, в который будто впитались страх, бессилие и отвращение.
– И где ты теперь обитаешь? – спросила Даша, когда успокоилась. На это потребовалась долгая минута.
Я усмехнулась:
– Нашелся добрый человек, который меня приютил.
И вроде нейтрально заявила, ничем себя не выдала, но взгляд Дашки снова метнулся к Лексу.
– Твою ж мать, – хохотнула она. – Ты живешь у него!
– Слушай, Рин, – Дарья обхватив мой локоть, заставила сделать шаг вперед, встать так, чтобы ей удобно было изливать какие-то секреты мне на ухо. – Я все понимаю, он красавчик, вы еще и друзья, но, если продолжите спать вместе, ты запутаешься в этом, застрянешь. Прилипнешь, как муха, подсядешь на его член и чувства, как на наркоту, и так и останешься никчемной молью, матерью и домохозяйкой. Поэтому мой тебе совет: съезжай, перерубай все нахрен. В этом парнише ноль амбиций, по нему видно, что он так и будет жить на гроши в каморке на окраине. Бесперспективно, дорогая. Оставить можно лишь для перепихона для души, если уж ты в этом нуждаешься.
Я изумленно уставилась на нее, хлопая глазами.
– Мы не спим вместе и не собираемся, – выпалила зло.
Хвостова осуждающе покачала головой:
– Собираетесь, моя дорогая. Этот взгляд у парня я ни с чем не спутаю. Да и за тобой наблюдала, когда вы только примостились на этих лавочках. Ты хочешь его, он хочет тебя, это ясно как божий день.
– Господи, мы просто друзья, – отрезала я, вырывая руку и отступая от Хвостовой, улыбавшейся будто всезнающий дьявол. – Мы дружим с универа, считай как брат и сестра уже!
Дашка выразительно закатила глаза. Еще пару минут мы с ней боролись взглядами, я скрипела зубами, Хвостова будто мысленно иронизировала надо мной (ухмылочка выдавала).
– Ладно, тебе виднее, – пожала она плечами с нарочитым равнодушием. – Кроме того, предупреждена, значит, вооружена. Я тут подумала, что слишком жестоко поступила, когда послала тебя и обижалась… Короче. Протягиваю руку помощи, подруга.
Я замерла, едва веря своим ушам.
– В эту субботу Рафик собирается с друзьями. Парочка уже занята, но будут те, кто в поиске. Я тебе напишу, кто именно. Ну и общие сведения, чтобы ты знала, как действовать. В целом, мужики как мужики, со своими загонами, но подход найти можно. Вероятно, не сразу. Сначала придется, как говорится, за просто так покрутить любовь.
Предложение, на первый взгляд, действительно являлось моим шансом. Даже неслыханной щедростью со стороны Дарьи, непонятным доверием… Своего Рафика она рьяно охраняла от хищниц, в число которых и я, по ее мнению, входила (даром, что существовал негласный кодекс не отбивать мужчин у своих наставниц). А тут я не только его впервые увижу, но и получу доступ к его друзьям. Насколько сильно мне радоваться? Или озадачиваться? Судя по рассказам Хвостовой, этот круг – как кубик Рубика, чтобы собрать за энное количество минут, требуются сотни тренировок. Для этих мужчин женщины были как предметы мебели, игрушки. Дашку спасало только одно: она сквозь пальцы смотрела на то, что у Рафика не единственная любовница, что есть еще жена, дети… У меня же были совершенно другие цели. Их я не собиралась менять.
– Мы подстроим все так, будто случайно встретились в том клубе, – продолжала Хвостова, на ходу продумывая план. – Типа столкнемся где-нибудь на входе, я тебе обрадуюсь, мол, сто лет не виделись, представлю, попрошу, чтобы ты с нами время провела, а дальше уже ты сама знаешь, как действовать. На двух перспективных я тебе накануне укажу. Оденься во что-нибудь красное. Макияж лучше смоки, а помада кармин. Волосы чуть подкрути и распусти.
Я поморщилась:
– По-моему, буду выглядеть слишком развратно, как в стриптиз-клубе. Останется только бирочку прикрутить с суммой.
Даша рассмеялась, похлопала меня по плечу:
– Риночка, именно там они и ищут себе красоток.
– Девок, – брезгливо поправила я. – Я не из таких.
– Нет. Но это еще придется им доказать. Так ты принимаешь мое предложение?
Принимать не хотелось. Тошнота снова вернулась, под ложечкой холодило отторжение, какое-то неясное предчувствие. Не для меня такие мужчины… Но то, что предложила Дарья… Словом, отказ станет равносилен предательству и точкой в нашем общении. Терять такой контакт я не была готова. Хвостова мне сейчас нужна даже больше, чем обычно, пусть и есть Илона.
– Принимаю.
– Вот и умничка, – Дашка на секунду обняла меня, чмокнула воздух рядом с моей щекой. – Напишу тебе потом. Все, я побегу, подружка заждалась. Пока-пока!
И, быстро развернувшись на высоких шпильках, буквально упорхнула в ресторан. Я несколько секунд растерянно смотрела ей вслед, затем, устало выдохнув, зашагала к Лексу.
– Кто это? – спросил хмурый Романов, не переставая инспектировать меня взором.
– Старая подруга, – улыбнулась я успокаивающе.
Разумеется, говорить ему, куда собралась в субботу, нельзя. Но и уйти, не уведомив, – идея плохая. Вот же черт! Такое впечатление, будто мы с ним пара и имеем обязательства друг перед другом.
– Не похожа она на старую подругу, – мрачно констатировал Лекс. – Что она хотела?
– Она позвала на день рождения и, знаешь, я решила пойти. – Опустив глаза, я ладонью разгладила его футболку на груди, вздохнула. – А что такое? Что не так? – и пытливо заглянула в его лицо.
Хмуриться Романов перестал, но то, что напрягся от моих прикосновений, – факт. Права ли Дарья? Действительно ли испытываемые им чувства далеки от дружбы?
Чушь! Мы столько лет общаемся. И мы оставались, остаемся и останемся только в этих рамках.
– Она мне не нравится, – объяснил Лекс.
Поразительно: не то Романов хронически не переваривает «охотниц» и глух к их чарам, не то интуиция у него так отлично развита, что чувствует двойное дно.
– Но и запретить тебе не могу, ты уже большая девочка и понимаешь все прекрасно. Когда этот день рождения?
– В эту субботу.
– Черт! У нас выступление, думал, ты придешь…
Он расстроенно потер лицо руками, потом повернулся и пошел к нашим велосипедам.
– Ну не расстраивайся. – Положила руку на крепкое плечо, когда приблизилась. Было приятно ощущать горячую кожу под тканью, а если преграду убрать, наверное, стало бы приятнее в тысячу раз…
Сбросив наваждение, отошла, схватилась за руль своего велосипеда. Пообещала, глядя в серые погрустневшие глаза:
– Я обязательно буду в следующий раз. И в следующий! И во все другие.
Романов криво усмехнулся.
– Врушка. Знаешь же, что иногда жизнь сильнее наших планов.
***
Этот сон приснился утром в субботу. Не кошмар, но и приятным его не назвать. В нем было что-то тревожащее, пугающее, противоречивое и темное.
Я танцевала. На какой-то погруженной во тьму сцене или, может, подиуме… Лишь вдали одинокий прожектор прорезал мрак резким лучом, выхватывая пустоту, в которой плавали пылинки. Шаги, повороты, поддержка, изгибы, ритмичное дыхание, рваные движения, символизирующие сдерживаемую страсть. Шуршало легкое красное платье, короткое спереди, волочащееся по полу воланами сзади, чуть пружинили старые доски под туфлями на шпильке.
Кто-то был рядом. Лицо всегда оставалось в тени. Лозой обвивалась вокруг этого мужчины, ощущала крепкую хватку, сильные плечи, бедра, горячую кожу и дыхание, испытующий и жадный взгляд. А потом он вдруг исчез и я, кружась, полетела вниз, упала. Долго неподвижно лежала, и вдруг сверху из темноты на меня посыпались красные, как кровь, лепестки роз. Цветочный запах забил ноздри, я начала задыхаться и в этот момент проснулась.
Было около шести утра и, как ни пыталась, заснуть снова не смогла, поэтому поднялась и отправилась на кухню. Занялась круассанами.
– Ты чего так рано подорвалась? У тебя же выходной, – спросил Лекс, заходя на кухню и почесывая подбородок.
Небритый, заспанный, лохматый и слегка помятый после сна, парень заставил меня улыбнуться. Мысли о непонятном сне наконец-то оставили сознание. Отвлеклась от раскладывания ветчины на тесто, оглядывая обнаженный торс Романова, залипла взглядом на животе с дорожкой темных волос, убегающей под резинку пижамных штанов, которые сидели на бедрах неприлично низко.
– Да так. Не спится, – отрывисто пояснила, отворачиваясь.
Прокатившийся по телу жар тут же вытащил воспоминания о разговоре с Хвостовой тогда в парке. После той встречи я тщательно проанализировала ситуацию, свои чувства… Да, бессмысленно отрицать эту тягу к Лексу, но мы прежде всего друзья и, скорее всего, все пройдет, когда для меня начнется новый этап жизни, я перееду и приступлю к реализации «проекта» с другим мужчиной.
– Какие планы на день? – поинтересовался Романов, поставив на плиту чайник.
– Потратить аванс, – улыбнулась я.
Буквально вчера выпросила у начальницы аванс, разжалобив ту «семейными обстоятельствами». Требовалось купить подходящее платье, сделать прическу, привести в порядок лицо, ногти… Вряд ли полученной суммы хватит на все.
Задумавшись, я сворачивала треугольнички будущих круассанов. На душе вновь стало… муторно. Предчувствие? Растерянность? Злость? Страх? В любом случае, это не лучшие эмоции в данный момент, когда нужно собраться, чтобы вернуть себе свою жизнь.
– Давай пообедаем вместе, – предложил Лекс, усаживаясь за стол с чашкой растворимого кофе. Я поморщилась, глядя, как друг размешивает сахар, надула губы. Как ни пыталась приучить его к нормальному кофе, который готовила по пяти разным рецептам, его все равно тянет к этой жуткой дешевой бурде.
– Можно, – согласилась, переворошив в уме планы и маршруты. – Буду около двух ждать тебя на нашей лавочке.
Мы часто обедали вместе последние две недели. Меня как раз перестали воспринимать как бесправную рабыню, и старший менеджер любезно признала: я достойна поесть не в закутке подсобки за четверть часа, а уйти на сорок минут в кафе. Романов, узнав об этом, тут же набился в компанию, впрочем, была совсем не против. Мы ели в одном и том же месте на первом этаже центра, и всегда Лекс поднимал настроение, которое портилось уже в первые минуты рабочего дня, шутками, подколками, забавно таская еду из моей тарелки или подкладывая мне куски из своей.
– Пахнет вкусно, – довольно протянул Лекс, когда намывала сковороду. – Когда будут готовы?
Обернувшись, я коварно усмехнулась:
– Через двадцать минут. Но! Романов, обмен!
Темные брови нарочито сердито сошлись на переносице, но парня выдавали смешинки в серых глазах.
– Какой обмен?
– Давай сюда свою бурду, – протянула руку в перчатке, требуя кружку. – Иди-ка в душ, одевайся, а я пока сварю нормальный кофе. Будет тебе достойный завтрак.
– Риш, – Романов, простонав, закатил глаза, – это тоже нормальный кофе, он классный, ничего ты не понимаешь.
– Кружку, – предупреждающе улыбаясь, вновь потребовала я.
– Вот язва.
– Я блондинка. Мы все стервы, – парировала в ответ.
Покачав головой, больше разыгрывая недовольство, чем реально испытывая его, Лекс встал, приблизился. Вручив мне наполовину опустошенную кружку, он неожиданно притиснул меня к мойке, положил обе ладони на ее край, «запирая». Зашептал в ухо, тревожа щеку дыханием, вызывая приятные мурашки и волнение:
– Клянусь, что перестану пить эту бурду, как ты выражаешься, если ты поклянешься каждый день варить мне кофе. Ну или не каждый, я ж все-таки не тиран. Разрешаю и чай заваривать.
