Текст книги "Why so serious? (СИ)"

Автор книги: AttaTroll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Я тебя не-на-ви-жу! – Одри неистово закричала и ударила трубкой по таксофону.

Из динамика доносился мужской голос: «Одри, скажи мне, где ты? Я приеду за тобой».

Приедет он, посмотрите-ка на него, нашёлся тоже рыцарь без страха и упрёка. Одри уткнулась носом в пыльное стекло будки и скривилась от обиды и душащих слёз. Вот так значит всё, да? Вот так просто? Будто не пропасть пролегала между ней и отцом, а маленькое недопонимание. Вернись, я всё прощу. Вот только почему он её должен был прощать, а не она его? «Одри!» – слова смешивались с шуршанием и звучали искажённо, будто не с соседней улицы, а из параллельной вселенной. Одри многое бы отдала за то, чтобы увидеть лицо отца, когда ему скажут, что звонок его умницы дочки не отслеживался. Вот так, папочка, вот так. Шах и мат.

– На этот раз, папочка, – Одри произнесла «папочка» сквозь зубы, – ты меня не найдёшь.

«Одри, погоди, не клади трубку. Давай поговорим».

Поговорим. Сколько раз она это слышала? Но погодите, это только начало плохой шутки, потому что когда Одри приходила заключать шаткое перемирие, то в ответ она получала одну из коронных фраз: «Милая, давай завтра, меня вызывают на совещание» или «Твой отец срочно уехал по делам, не сказал, куда». Неизменным оставалось одно: всюду за ней следовали шпионы и телохранители, которых папочка так старательно подсылал.

Но Одри как никто знала отца, его уловки, поэтому в очередной раз обмануть его шестёрок получилось почти что сразу. Правда, не обошлось без ложки дёгтя: дорогой родитель закрыл все её счета, лишил всех средств к существованию, и всё это с одной благой целью: вернуть блудную дочь домой.

Папа! Кого ты обманывал? Ты же знаешь характер своей дочери: если ты развязываешь с ней войну, то белый флаг – это не для Одри. Она не привыкла жить, как чванливое папино окружение, многие из этих людей даже зад сами себе подтереть не могли. Отдельный лакей для задницы, отдельный для ковыряния в носу. Поэтому Одри никогда не сдавалась, чтобы не попадать в ту среду, которая была для неё чужой.

«Одри!»

Она повесила трубку и вышла из будки. Ну, что дальше? А дальше её ждал Мэт, парень из тех, что «оторви и выбрось», но с ним не пропадёшь. Особой надежды на него, конечно, не было, но на безрыбье, как говорится, не повыпендриваешься.

Перво-наперво надо было перекусить, а то голодный желудок не очень располагал к бунтарству. Одри похлопала себя по карманам. Пусто. Ну ладно, не впервой находить пути из лабиринтов безденежья. Одри она или нет? На другом конце улицы удачно расположилось кафе «Энигма», которое с особым трепетом облюбовали интроверты, поэты и просто творческие люди. Весь уличный бомонд собирался тут, чтобы умаслить музу. Что их так привлекало? А то, что все столики были поделены на два или четыре сектора, отделённых друг от друга синей, расписанной под ночное небо, плотной тканью. Да и сами столики находились внутри своеобразных шатров, картину дополняли персональные светильники. Интроверты тут просто пищали от удовольствия.

Одри вошла в кафе и огляделась. Да, кажется, народу многовато, и это для послеобеденного-то времени! Видать, тут собирались не только сливки общества, как, например, поэты, художники, но и психи, которым дома не сиделось. Одри проходила между рядами и бесцеремонно заглядывала внутрь шатров. И когда надежда почти растаяла и хотелось просто ругаться и сетовать на судьбу-злодейку, удача подмигнула Одри. Во всём зале нашлось одно свободное местечко в двухместном шатре.

Что тут у нас? Вроде чисто, последний посетитель ушёл давненько, потому что официанты успели прибраться. Одри проскользнула внутрь, плюхнулась на мягкий стул и сгрузила на стол рюкзак. Кнопка вызова отозвалась тихим щелчком, и загорелось табло над входом: «Официант скоро подойдёт к вам».

– Здесь занято, – послышался мужской голос с той половины шатра.

– Нет, не занято, – несколько грубо ответила Одри.

– За-аня-ято, – дружелюбно протянул мужчина, но дружелюбием в его голосе и не пахло. Ишь ты какой.

– Слушайте, отвалите, а? У меня был хреновый день.

– И что же такого произошло у юной леди? – вот оно, вот, в голосе прозвучала еле уловимая угроза, припудренная вроде бы вполне безобидным вопросом.

– Я сбежала из дома и собираюсь отпраздновать это.

– Неужели? И в чём причина побе-ега?

Одри глянула на табличку, успев десять раз пожалеть, что пошла в это злосчастное кафе и сунулась в шатёр. Она не понравилась соседу, а сосед не понравился ей. Какая ирония!

– Ну ладно, вы сами спросили, я не виновата. Мой милый папочка, – Одри сделала ударение на последнем слове, – упёк меня в шесть лет в пансионат в Тауншипе. И мотала я там срок… А вот до нынешнего года и мотала. Пока не сбежала. И типа жила дома четыре месяца, а отцу до меня и дела не было. Ну… я и сбежала из очередной тюрьмы.

Сосед помолчал немного, обдумывая, наверное, что же ему теперь делать со столь ценной информацией о незнакомой ему девушке, но всё-таки спросил:

– И… куда дальше?

Одри снова посмотрела на табличку.

– Подальше от Готэма. Меня тут больше ничто не держит.

– Па-апочка-а бу-удет волнова-аться, – он нараспев тянул слова, и Одри покосилась на загородку.

– Очень в этом сомневаюсь.

Сосед что-то ел, и Одри возненавидела его ещё больше. Официант словно чуял, что у девчонки из этого шатра денег что снега в пустыне.

– Как тебя зовут? – справившись с чем-то наверняка вкусным, спросил мужчина.

– О-одри-и, – скучающим голосом протянула она.

– И всё? Просто Одри?

– Одри Уэйн, – она уронила голову на стол и простонала.

Сдохни, официант. Сдохни, сосед.

– Ага, – ответил мужчина.

Одри всплеснула руками и беззвучно крикнула в пустоту: «Ага? Что за нахрен?»

– А папочку как зовут?

– Вы всё равно не поверите.

– А ты попробуй.

Одри вновь включила скучающий голос:

– Брюс Уэ-эйн. Полегчало?

Сосед захихикал, и Одри в очередной раз покосилась на перегородку. Псих. Что ж, раз кормить сегодня не будут, то не пора ли нам делать ноги? Она стянула рюкзак со стола и уже собиралась выйти из шатра, как полы его распахнулись и внутрь заглянул мужчина.

– Привет, Одри, – он облизнул губы и пригладил неаккуратно спадавшие волосы.

Одри вжалась в стул, оторопело разглядывая незваного гостя. Он глядел на неё безумными глазами, густо обведёнными чёрной краской, а лица было не разглядеть под белым гримом, картину дополняла красная нарисованная улыбка. И шрамы. Страшные, словно улыбка дьявола.

– А ты чо такая серьёзная, Одри?

Комментарий к

На эту историю меня вдохновило вот это видео :))

https://www.tiktok.com/@adhilabs/video/6653796513786891526?langCountry=es&enter_from=h5_m

Начать новый впроцессник? Умею. Люблю. Практикую.

========== Часть 2 ==========

Спасибо всем, кто читает и ждёт эту историю ♥

_______________________________________

Одри подхватила рюкзак и бочком-бочком протиснулась мимо… Все газеты наперебой кричали о великом и ужасном Джокере, психе с большой буквы. Ни один журналист не забывал упомянуть, насколько опасен Джокер: как только ни смаковали эти затёртые до дыр слова, обсасывали их, будто карамельку в шоколаде.

– Не останешься?

Одри не понравился этот тон, так и сквозило между строк: «А ты куда собралась?» И у Одри созрел план, чертовски банальный, но всё же: сбежать. Пнуть дверь, и нестись как всадник апокалипсиса. Вот только когда она поправила лямку рюкзака, врезавшуюся в плечо, со своих мест неторопливо один за другим поднялись мужчины. С первого взгляда невзрачные, люди и люди, каких полно на улицах Готэма, вот почему Одри не обратила на них никакого внимания, когда вошла в кафе. Столики возле окна и барная стойка её не интересовали, и подвоха Одри никак не ожидала.

Что ту началось! Шум, гам, суматоха! Ужасная толкотня: всего нескольким счастливчикам удалось сразу же выбежать на улицу, прочие же посетители жались друг к другу, согнанные наёмниками.

Папочкины прихвостни? Не очень похожи. Его охрана холёная, будто не караул при благородном сэре, а аристократы не хуже остальных. А тут поднялись будто простые горожане, таких в городе увидишь и не скажешь сразу, что что-то с ними не так.

– Это плохо, – сама себе сказала Одри.

И она метнулась в кухню, на ходу расталкивая официантов и поваров. И те как назло словно специально оказывались на пути, мешались, кричали, и всему виной был Джокер с его приятелями. Одри протискивалась между работниками кухни, сюда же успели забежать некоторые из посетителей в надежде на спасение.

Ну что, допрыгалась? Ох не так Одри себе представляла вольную жизнь! В планах маячило совсем другое: сытая Европа, флиртующий Нью-Йорк, дикая, пряная Индия, степенный Тибет и пахнущая хвоей русская Сибирь. Одри хотела сесть на первый попавшийся поезд и ехать, слушать стук колёс, мечтать, смотреть в окно на проносящиеся мимо суетливые города и одинокие поля. Деревья бы качались в сумерках, желая Одри счастливого пути. «Я хочу на море!» И другой поезд повёз бы её к тёплым берегам, к крикливым чайкам и сутулым угрюмым горам. Только тогда Одри написала бы отцу первое письмо, что-то вроде: «Тут ласковые закаты и приветливые рассветы, я пью молодое вино и пьянею, наконец-то я могу тебя простить». Одри насыпала бы в конверт жёлтого горячего песка – кусочек её новой жизни, вольной, беззаботной.

Но романтические мечты Одри рассыпались под топотом ботинок. Она даже не понимала пока, в спешке улепётывая от головорезов, чего она испугалась больше. Плена? Или что не увидит моря?

Она бежала наугад, попав из душной кухни в не менее душный коридор. Стучала во все двери. Заперто. Одри запыхалась, рюкзак постоянно соскальзывал, наспех накинутый на одно плечо, и мысль поправить его и надеть правильно ускользнула ещё там, в зале.

Одри толкнула последнюю дверь и – слава богам, открыто! – выскочила на улицу. Парковка, мусорные баки, и из-за поворота с визгом колёс выскочил микроавтобус и резко вырулил наперерез. Одри бы смогла, наверное, успеть добежать до забора и перелезть через него, но планы рушились, как карточный домик. Когда она толкнула дверь, выскочила на улицу, навстречу ей уже шёл Джокер, тот самый, которого Одри любила разглядывать в утренних газетах. Не торопясь, чуть покачивая головой и ухмыляясь. Глаза так и горели от предвкушения, в них читалось: «Никуда ты не денешься».

– Здравствуй, красавица!

Одри попятилась, глядя на Джокера: их разделяли всего несколько метров, но ведь попытка не пытка, Одри бы и рада была метнуться в сторону, к забору, но её больно схватил за локоть один из головорезов в маске клоуна.

А Джокер на ходу поправлял волосы и ни на миг не сводил с Одри глаз.

Море явно откладывалось на неопределённый срок.

– Неве-ежливо вот так убегать, не попрощавшись. Где твои мане-еры?

– Отпустите меня! Или…

– Или что? Пожалуешься на меня па-апо-очке? – последнее слово Джокер прорычал.

«Отпустите!» – Одри извернулась и укусила негодяя, слишком больно сжимавшего её руку. И секунды хватило, чтобы он разжал пальцы и дал сдачи, отвесив Одри звонкую пощёчину. На мгновение всё вокруг вспыхнуло, заискрилось, словно сотни огней праздничных фейерверков выстрелили в небо, но так же быстро всё померкло. Щека горела. Одри приложила ладонь, удивляясь, отчего же она не ощущает тот жар.

– Э-эй! Мы же негодяи, – голос Джокера был насквозь пропитан сарказмом, – но не такие, мы не бьём девушек, особенно таких хор-р-рошеньких.

Одри покосилась сначала на того, что в маске, а после на Джокера.

– Я тебя напугал, куколка? Ты боишься? Это из-за шрамов, да?

Одри попятилась, когда в руке Джокера блеснул небольшой нож. О нет, совсем не этого она ожидала от сегодняшнего дня. А может и правда не следовало сбегать из дома? Не сегодня, по крайней мере. Джокер вытянул руки и поманил Одри, глядя на неё ласково, но за этой обманчивой теплотой скрывался взгляд хищника.

– Иди сюда, куколка.

Он схватил её за шею и притянул к себе. Погладил нежную кожу, аккуратно провёл лезвием по щеке, не оставляя ни следа, но демонстрируя, на что способен. Рука легла удобнее на затылок, и Одри ойкнула.

– Хочешь историю? У меня была дочь, непослу-ушная, стропти-ивая! Как ты. Она вечно запиралась в своей комнате и обвиняла меня в том, что я слишком серьёзный папочка, никогда не улыба-аюсь. И я старался, улыбался ради неё, и мне казалось, что этого мало, что моя дочь всё ещё думает, что я слишком хмурый. И тогда… – Он приподнял лицо, демонстрируя шрамы. – Я вставил лезвие себе в рот и….

Джокер отпустил Одри и отступил на шаг, улыбнувшись широко, радостно, глаза его искрились.

– …теперь я всегда улыбаюсь!

Одри, не помня себя от страха, не глядя пнула Джокера, развернулась на сто восемьдесят градусов и понеслась со всех ног с парковки. Она бежала и слушала громкий, заливистый смех, полный удовольствия и оттого ещё больше подстёгивающий бежать и не оглядываться.

Она не успела. Одри не пробежала и половины пути до чёртового забора. И почему туда,а не в обратную сторону? Один из преступников быстро догнал её – куда уж девчонке тягаться с теми, у кого в венах течёт страсть к погоням и убийствам? – резко рванул на себя и подхватил, чтобы Одри не свалилась. Она закричала, но он встряхнул её как следует, как мешочек с бочонками для игры в лото, и Одри сдалась. Наёмник привёл её к Джокеру, и он усмехнулся, грозя ей пальцем:

– Строптивая и дикая. Мне нравится.

Он подцепил небольшой непослушный локон, тёмный, цвета горького шоколада и отрезал. Похлопал себя по карманам, выудил зелёный платок и завернул в него волосы.

– У нас ведь есть ДНК Брюса Уэйна? Да? Посмотрим, не наврала ли ты нам, птичка.

– Что если наврала? Что тогда?

Джокер причмокнул, пожал плечами и улыбнулся:

– Тогда я отправлю тебя полета-ать.

– А если я с вами не пойду?

Он вздохнул и знаком попросил у одного из наёмников верёвку.

– А выбора у тебя нет, красавица.

Одри посмотрела в его безумные глаза. Она не видела злобы или ненависти, она видела интерес. Кто такой Джокер? Шутник масштабов Готэма. Может, Одри – повод для его очередной шутки? Можно строить из себя жертву, биться в истерике и лить слёзы, которые не проймут ни Джокера, ни его головорезов, а можно посмотреть, что будет дальше. Прости, море, никак не получается встретиться.

Одри изобразила наивность и послушно протянула руки. Верёвки плотно легли на её запястья, обнимая, словно змея жертву.

***

Одри сидела на стуле и покачивала ногой. Совсем не так она себе представляла плен. Хотя до этого дня, надо признать, она вообще не думала, что с ней такое может произойти. А ведь мечты о вольной жизни были так близки, рукой подать, и вот они: манящая Франция, жизнерадостная Италия, ласковое и неспокойное море Греции. Но грёзы разбились о скалы действительности. Наверное, если бы Одри жила у отца, рядом с ним, она бы лучше понимала весь масштаб грохочущего имени Брюса Уэйна. Она знала отца по его звонкам, по видеосвязи, изредка он прилетал к ней в Тауншип, в основном на рождество и на день рождения, плюс-минус десяток дней в году. Он думал, что заменил ей отца, подсунув взамен лакеев, гувернанток, нянек, учителей, по поводу и без присылал дорогие подарки, дарил сертификаты в лучшие дома моды. Всё это было для неё безделушками. Как новое платье от Диор заменит отца?

А гувернантка? Она целовала Одри перед сном не потому, что любила её, а потому, что ей за это платили.

Так кто из них заигрался больше? Одри, которая мечтала утром выходного дня увидеть живую улыбку отца, а не по видеосвязи? Настоящую, сияющую, только для неё. Или папочка заигрался, забыв, что детей надо любить не на расстоянии?

Она огляделась. Полупустая комната, ничего лишнего: стол, стул. Минимализм во всей своей красе, папе бы понравилось. Разве что свисавшая с потолка лампочка не произвела бы должного впечатления, а так очень даже. Почти уютно, если не считать связанных рук. И наручников, которыми Одри приковали к стулу. И только она представила себе, как сбежала бы со стулом наперевес, щёлкнул замок.

В комнату вошёл Джокер, для него принесли ещё один стул, и он сел напротив Одри. Улыбнулся уголками губ и причмокнул.

– А птичка нас не обманула. Уэйн и впрямь твой папочка, а ты его единственная наследница. Так в чём же дело? Мало давал на карманные расходы?

Одри мотнула головой, стряхивая с лица непослушные волосы. Выглядела она, наверное, так себе: как пить дать, от аккуратно уложенного с утра каре не осталось и следа.

– На жизнь хватало, – Одри разглядывала Джокера, его грим, костюм – с иголочки. Смыть краску, так и не подумаешь, что преступник. Джентльмен с чувством стиля. Но…

– Тогда почему Брюс Уэйн отпустил своё сокровище?

– Он не отпускал. Я же говорила: я сбежала из дома.

– А дальше? Вот ты сбежала, и что ты чувствуешь теперь?

Одри смутилась, всего на миг, и тут же взяла себя в руки:

– У меня был план…

– Пла-ан? У тебя был план, красавица? А ну-ка поделись им со мной.

Джокер поставил стул вплотную к Одри и сел напротив неё. Он разглядывал её, не скрывая интереса. А ведь мог убить в любую минуту, лишить «Уэйн корпорейшн» будущего, отнять у сильнейшего человека всё. Наверное, это шутка в духе Джокера, но почему-то он не убивал Одри. Она ещё жива. Почему?

Он осторожно, что-то напевая себе под нос, убрал с её лица волосы за уши. Внимательно посмотрел на Одри, прищурившись в ожидании ответа.

– Я хотела уехать в Европу, а потом на море, подальше ото всех, кто меня знает. По плану…

– План!

Джокер хлопнул в ладоши, и Одри вздрогнула. Он приблизился к ней и втянул воздух. Улыбнулся.

– Сейчас я тебе расскажу, что такое план.

Он почти касался губами её ушка, обжигая дыханием и словами. А пальцы касались плеча Одри, тихонько опускались до её ладони и поднимались обратно. Медленно. По коже бежали мурашки. Одри сцепила пальцы в замок, она хотела заглянуть в глаза Джокера, прочитать безумие в них, но он перехватил её за подбородок. Дотронулся до губ, стирая с них розовую помаду. «Красивая», – прошептал он.

– Пла-ан, – небрежно протянул Джокер, – это фиаско. Это как если бы ты ставила на семь, а выпадало восемь. Чувствуешь иронию? Если ты что-то планируешь, то готовься проиграть. Ты сбежала от папочки в поисках себя, а нашла меня. А ведь у меня не было плана разузнать что-нибудь эдакое о Брюсе Уэйне. Жизнь посмеялась над тобой. И знаешь, что важно?

Одри внимательно слушала.

Джокер тихонько, почти любя чмокнул её в щёку и заглянул в её глаза.

– Страх. В нём весь смысл.

– Но… я вас не боюсь, – соврала Одри.

Джокер покачал головой:

– О нет, сегодня гвоздь программы не твой страх, красавица. Уже хочешь обратно к папочке?

– Хочу сделать что-нибудь безрассудное, чтобы сделать ему больно, как он мне, – Одри не чувствовала себя настолько уверенно, как хотелось бы, но она пыталась хорошо сыграть роль бесстрашной пленницы.

***

– Мистер Уэйн!

– Майкл, я занят, – Брюс обвёл взглядом зал. – У меня совещание.

– Это важно…

– Майкл, это подождёт. Я закончу через час и…

Майкл приподнял руку и помахал диском:

– Нет, не подождёт. Это касается Одри.

– Вы нашли её? – Брюс поднялся с места.

Майкл, его помощник, покачал головой:

– Не совсем.

Из соседнего кабинета выгнали всех, кто там был, и Брюс приказал включить видео. С ним остались только Майкл и Люциус.

Камера сфокусировалась на Джокере, и он приветливо махнул рукой.

– Уйэн! Давненько не виделись. Как поживаешь? Как бизнес? Как дочка? Оу! – Джокер щёлкнул пальцами. – Постой-ка, она же у меня.

Он подал знак, и один из наёмников подвёл Одри.

Брюс пригляделся: видео снимали на крыше одного из небоскрёбов. «Узнайте, где это место», – отдал он приказ Майклу, и тот кивнул.

– Так вот… О чём это я? Ах да. Хочешь увидеть свою дочурку? Хочешь ведь, да? Предлагаю заключить небольшой союз, выгодный нам обоим: ты найдёшь Бэтмена и передашь его мне – ты сам придумаешь как, неглупый, я полагаю. А я…

– Вы записываете видео для моего отца? – Одри перебила Джокера, неуверенно глядя на камеру.

Джокер усмехнулся.

– У твоей дочки отвратительные манеры. Красавица, тебя никто не учил, что старших перебивать нельзя? А? И да, это видео для твоего папочки. Можешь ему помахать. Давай, смелее.

Одри выглядела растерянной.

– И… он это увидит?

– Безусловно! Сегодня же, обещаю.

Одри в нерешительности шагнула к Джокеру, и тут же наёмники направили на неё пистолеты.

– Спокойнее, парни. Давайте-ка посмотрим, что птичка задумала. Отправить её в полёт мы всегда успеем, дайте девочке шанс показать, какая она бесстрашная.

Одри хмуро глянула в камеру. Верёвка всё ещё сковывала её руки, но всё-таки она чуть поёрзала запястьями и показала фак камере.

Затем закрыла глаза и глубоко вдохнула, будто собиралась залпом выпить полбутылки хмельного зелья. Собравшись с духом, она сделала шаг к Джокеру, ухватила его за лацканы пиджака, насколько позволяли это сделать верёвки, и, привстав на носочки, поцеловала его в губы. Один из наёмников схватил её за ворот куртки и рванул на себя, а Джокер захлопал в ладоши, хохоча от души.

– Твоя девочка быстро учится!*

***

Одри ещё раз перечитала написанное на листке бумаги, вырванном из тетради. В комнате тихо. Ни тиканья часов, ни сводящих с ума падающих – слишком громко – капель воды. Только тишина.

У папочки волосы цвета ночи, цвета Готэма, который Одри помнит лишь по отголоскам детских воспоминаний. «Одри, нельзя дружить с плохими мальчиками», и маленькая Одри слушается, ведь папочка самый лучший, у него добрый голос, живой и такой родной.

А потом Одри отправляют в Тауншип. Ей говорят, что так надо, так лучше для всех и в первую очередь для Одри. В шесть лет Одри узнаёт, что у одиночества вкус мёртвого моря. Оно омывает лицо маленькой девочки и приносит много печали.

Одри двенадцать, и папочка впервые говорит:

– Нельзя влюбляться в плохих мальчиков.

Да, пап. Его голос такой далёкий, совсем чужой, звучит как из другой галактики, и Одри лишь закатывает глаза. Ей кажется, что её посадили в клетку и заперли на семь замков. Её оберегают и во все глаза следят, чтобы плохие мальчики не украли её девичье сердечко, такое наивное и нежное.

Одиночество уже не такое солёное, у него привкус обиды.

Одри девятнадцать, и уже поздно говорить о плохих мальчиках, пап. У тебя глаза цвета Готэма, бездонные и слишком чужие. Наверное, ты прятал своё сокровище от этого ужасного города, чтобы он не пророс в ней, не пустил корни и не сделал своей. Но это как зов луны, и волк ничего не может с собой поделать, он ищет ночную странницу в глубоких колодцах и в глухих дворах, ему не нужны обещания и сытая жизнь.

Папочка умный и всемогущий, но он не учёл кое-чего: чтобы плохой мальчик не украл сердце единственной дочки, её нужно было любить. Любить в Готэме, любить Готэм в ней, оберегать рядом, рассказывать о хороших мальчиках по вечерам.

Одри девятнадцать, и плохой мальчик украл её сердце.

Она сложила из листа самолётик, просунула его в форточку и запустила. Лети, бумажный странник. Быть может, попутный ветер принесёт тебя прямо папочке в руки. Одри прислонилась к зарешёченному окну, глядя, как самолётик летел над городом.

Комментарий к Часть 2

Нашли ошибку? ПБ к вашим услугам :)

Великолепный Джокер. Залипнуть и пропасть _ https://www.tiktok.com/@adhilabs/video/6653796513786891526?langCountry=es&enter_from=h5_m

*Джокер понял, что у Одри не было в планах его целовать и это была импровизация.

Музыкальная тема главы: Andy Black “We Don’t Have To Dance” https://www.youtube.com/watch?v=8fEoWA9Vz3A

========== Часть 3 ==========

– С добрым утром! Пора вставать! Кто долго спит, тот пропускает всё веселье.

Одри натянула на голову покрывало, прячась от ворвавшихся солнечных лучей, слишком ярких и слишком ранних, чтобы начинать утро с дурных вестей. Будьте прокляты все, кто придумал вставать спозаранку. А для Джокера и его подельников за это должен быть приготовлен отдельный котёл в аду. Хотя он их и без того там ждёт не дождётся.

– Отвалите, – сонно протянула Одри, не желая выныривать из сновидений.

– Где твоё воспитание, красавица?

Джокер сорвал покрывало и бросил его рядом с кроватью.

– Эй!

Одри обиженно посмотрела на Джокера и села, прислонившись спиной к стене, выкрашенной в зелёный цвет. Утренняя прохлада бодрила, но в сонных мечтах пока плавал кофе. Чёрный, как ночь, горький, как жизнь, беспросветный, как новый день. И вишенка на торте – хрустящий тост, что готовила Ребекка, гувернантка из недавнего сытого прошлого. Кофе с золотистым тостом не помешали бы стать этому утру чуточку добрее.

Джокер подхватил стул и подставил его поближе к кровати, сел напротив Одри, облокотившись на спинку.

– Сколько тебе лет, птичка?

Одри поёрзала. Руки затекли и теперь ныли, не давая как следует сосредоточиться на мыслях, собрать их во что-то более или менее понятное.

– Девятнадцать. Исполнилось четыре месяца назад.

– И что папочка подарил тебе на день рождения?

– Яхту, —буднично ответила Одри, будто каждая девушка получала на свои девятнадцать что-то подобное.

– Ух ты-ы! И где-е она?

Одри пожала плечами.

– Нечаянно утонула.

«Пшшш», – Одри изобразила скованными руками тонущий корабль, идущий на дно. И прошептала:

– Как Титаник.

– Сколько же миллионов ты утопила?

– Почему сразу утопила? – возмутилась Одри, будто отчитывалась перед отцом. – Она сама.

– Ну конечно! Яхты же тонут каждый день, ма-аленькие де-авочки топят их как розовые мечты в суровой реальности. Та-ак?

Одри насупилась. Взбучку ей тогда устроили такую, что мама не горюй. Головомойка была просто крышевыносящая, а Одри закатывала глаза и держала оборону: «Это не я!» Может быть, папочка и поверил ей или сделал вид, что поверил, но уж кого не обмануть, так это Альфреда. Он лишь спросил: «Зачем ты так с ним?» Затем.

А через месяц она сняла кругленькую сумму со счёта и сбежала, не встретив на пути особых сложностей. Всё как всегда: Одри отвезли в университет, но уже днём она сбежала с занятий прямиком в банк. Её не сразу хватились, потому что до этого она ни разу не сбегала. Комнатная домашняя девочка, привыкшая получать всё по каждому капризу. Наверное, так всё и было, но Готэм перевернул её мировосприятие. Оказывается, здесь нельзя просто выйти и отправиться гулять, проехаться на метро и заявиться на работу к отцу. Всё было под какими-то сумасшедшими запретами. Не дыши, не живи, не ходи туда, не езди сюда, не делай того, не смотри так. Кошмар, а не жизнь.

Одри хватило на три месяца. Она откровенно скучала на званых вечерах в чью-нибудь честь. Очередной старпёр или очередная богатенькая кошёлка. Ску-учно. Одри подменяла шампанское на воду, но самый шик – разлить по бокалам водку вместо игристого вина и наблюдать за реакцией снобов. При этом она делала невозмутимое лицо. «Водка? У вас в бокале? Да вы что?» Какая прелесть.

Папочка сердился. Альфред закатывал глаза, а Одри сбегала к гостям, в самую толпу, от долгих нудных разговоров. Она ненавидела эти званые ужины. И чтобы побесить всемогущего Брюса Уэйна, приходила на них в кедах, в старых потёртых джинсах или драных лосинах, в вытянутых майках, а в уши втыкала музыку, и «Guns N’ Roses» скрашивали её одиночество.

– И с кем ты жила в Тауншипе? С мамочкой?

– Мама умерла, когда я была совсем маленькой. А в ссылке я жила с Ребеккой, гувернанткой, и с Тодом.

– То-од? Кто такой То-од? – Джокер всплеснул руками.

– Это долгая история.

Он исподлобья посмотрел на Одри и улыбнулся уголком губ.

– А мы с тобой никуда не торопимся, красавица.

Одри поджала под себя ноги и зачесала непослушные волосы назад.

– У папы был компаньон, давно, я ещё была маленькой, и мистер Бойер ввязался в какую-то мутную авантюру. Он очень подвёл папу, кажется, в этих разборках потом даже Бэтмен фигурировал. Видимо, настолько всё было плохо, и когда мистера Бойера посадили в тюрьму, мой отец принял решение забрать его сына к себе на воспитание. Как во времена викингов, я об этом читала. В Англии, кстати, такое тоже практиковали. Это такие гостевые заложники. Мы росли вместе, папа готовил его к какой-то должности в своей компании.

– Какая печальная история, – наигранно удивился Джокер. – То есть па-поч-ка хотел тебя выдать замуж за этого… как его… Тода.

Одри скривилась.

– Что? Нет! Нет! Тод ужасно скучный, он как папино окружение, такой же весь правильный. Просто обожал ходить в оперу, ни одного сезона не пропускал и меня таскал с собой, – Одри закатила глаза и процедила сквозь зубы: – Отец настаивал, чтобы я ходила.

Одри смолкла, вспоминая те долгие часы, растянутые на целые века. Как она не могла дождаться, когда уже Отелло задушит Дездемону, когда они все друг друга передушат и можно будет спокойно уехать домой. Какие-то истеричные мамзели даже умудрялись пустить слезу, чуть громче, чем требовалось, чтобы окружающие их мужчины тут же бросились утирать фиалкам слёзы, целовать их руки и вообще вести себя как полные болваны.

– Пришлось ходить, но при условии, что будем сидеть на балконе в первом ряду. Я покупала попкорн в соседнем кинотеатре и стреляла им по головам внизу. Представьте себе: сидят эти хлыщи, на сцене душераздирающее пение очередной актрисы, и тут – бах! – меткий удар сверху, – Одри кусала пальцы, уносясь всё глубже в воспоминания. – Тод… Папа не мог так со мной поступить. Это же… Ужас. Фу.

Джокер вызвал одного из своих помощников, и тот скрылся за дверями. Долго ждать его не пришлось, уже совсем скоро он ввалился в комнату с телефоном подмышкой, и за ним тощей змейкой тянулся длинный провод. Мужчина в маске поставил телефон на кровать и смахнул с него пыль. Одри было спросила, не проще ли обзавестись сотовым телефоном, двадцать первый век как-никак, на что Джокер усмехнулся и облизнул губы. Всё оказалось куда прозаичней: в простенький телефон вставлен блокировщик сигнала, поэтому отследить сигнал невозможно, тогда как сотовые с их электроникой куда сложнее перепрограммировать. Одри не поверила, но тип в клоунской маске протянул карточку, и Джокер вставил её в боковую прорезь аппарата.

– Хочешь позвонить па-а-апочке? Он не узнает, где мы, – Джокер кивнул на карточку и протянул Одри трубку.

Одри с недоверием посмотрела сначала на телефон, потом на Джокера.

– Вы мне помогаете?

– Неа. У каждого из нас есть своя выгода. Я могу утолить жажду твоих вопросов, потом и ты немного поработаешь на благо нашей маленькой, но очень перспективной компании.

Одри написала на листочке номер телефона, и помощник не торопясь набрал его. Гудки ворвались в тишину, растягивая ожидание и проверяя выдержку ждущих.

– «Уэйн корпорейшн», меня зовут Карла Мину. Чем могу вам помочь?

Одри кашлянула. Карлу она не знала, но в огромном механизме корпорации кого только не было.