Текст книги "Как сложно быть ангелом (СИ)"

Автор книги: Astery

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Я люблю тебя, – шептал я.

– А я тебя больше.

– А я тебя ещё больше.

– Я что-то пропустила? – спросила Адамс. – Вы вроде говорили, что ангелы и демоны враждуют и ненавидят друг друга.

– Не эти конкретные ангел и демон. – улыбался я, прижимая к себе Софу. – Правда, Софочка?

– Правда, Рафаэллочка.

– Фэээ, мерзость, – наигранно поморщилась Дженнифер. – Вы мне аппетит отбили напрочь. Спагетти остались?

– Остались, – усмехнулась Флейм, прижимая к себе мои руки и кивая в сторону холодильника. – Сейчас согрею.

– Лады. Вы вчера долго не возвращались, я до девяти вечера ждала. Требую объяснений.

Переглянувшись, мы всё ей рассказали. И про Уриила, и про почти убийство, и про перелом. Адамс выслушала, невозмутимо поглощая вермишель и фрикадельки.

– Ну, получается, вам надо получше прятаться, – констатировала она. – А давайте вы оба смените пол? Софит останется Бафометом, а ты из Рафаила превратишься в Рафаэль.

– Это фиговая затея, потому что меня в аду и парнем и девушкой видели. – вздохнула Софа. – Рафи?

– Меня нет, – замялся я. – Но я не уверен, что мне удастся измениться, после вчерашнего я сильно устал. И… не сочтите за сексизм, но мужчиной мне быть больше нравится.

Демон обняла меня, поместив ладошку мне на круглый живот.

– Может, хотя бы на пару минут покажешься? Мне интересно, как ты выглядишь, – она чмокнула меня в щёку. – Пожалуйста. Если сил совсем не будет, то ладно.

– Мф, хорошо, – вздохнул я протяжно, накрыв на брюшке руку любимой. – Постараюсь.

Девочки с ожиданием уставились на меня. Я закрыл глаза и сосредоточился. Через несколько секунд почувствовал, что пузо становится меньше, а в груди тяжелее. И вот, я стою перед ними в виде женщины.

– Ах… и ох… – выдала Софочка.

– Шикарно выглядишь, Раф, – улыбнулась Дженни. – Будь я парнем, я бы…

– Хэй, ты веришь в любовь с первого взгляда, или мне пройти мимо тебя ещё раз? – Софа резко стала парнем и приобняла меня.

– Можешь не проходить, – улыбнулся я, обняв демона за плечи. Я глянул в зеркало. Я был… была выше него, пухлая, округлая девушка с короткими светлыми волнистыми волосами и пышной грудью. – Мы забавно смотримся.

– А мне нравится.

Он резко подхватил меня на руки.

– Спусти живо! – я спрыгнул с Бафомета. – У тебя нога еле живая, выделывается он!

– И я тебя очень люблю, мой милый ангел.

Я стал превращаться обратно. Когда магии всего ничего, ангел или демон очень быстро возвращаются в первоначальный облик. Вновь животик круглишком нависал над моими брюками, а рубаха спокойно лежала и не натягивалась на груди. Софа тоже стала собой и обняла мне пузо.

– Моя красавица.

– Твоя красавица, – вздохнул я, усадив её на стул и ощупывая ногу. – Не болит?

– Ноет чуточку.

– Поднимай меня больше, точно болеть не будет, – заворчал я, поглаживая и растирая место вчерашнего перелома. Оно было под коленом, ещё остался небольшой синяк.

– Ну не ругайся, я больше не буду, пончик.

– А что будет, если про ваши шашни узнают другие ангелы и демоны? – поинтересовалась Дженни, указывая на нас вилкой с фрикаделькой. – Вас как-то накажут, или типа того?

– Меня, наверное, казнят, – предположила Софа.

– А меня запрут в карцере до тех пор, пока я не возненавижу весь их род.

– Вы как-то слишком спокойно об этом говорите.

– Ты тоже.

– На работу пойдёшь? – спросил я у Софочки. – Мне кажется, тебе лучше дома отлежаться пару дней.

– Я в порядке. Пойдём вместе.

Вскоре мы вышли на улицу и поплелись в сторону пекарни. Софа задумалась и взяла меня за руку.

– Пухленький.

– Да, пышечка?

– Уриил тебе не сказал, что именно сейчас происходит с демоном, который был со мной во время вторжения?

– Только то, что он в плену. – она поникла. – Дорогая, мне жаль, вы были друзьями?

– Вроде того. – Софа грустно усмехнулась. – Он… его Киро зовут. Он не хотел, чтобы меня закидывали на небо. Я не архидемон, не князь любого из колец и даже не их придворный.

– Но почему отправили тогда тебя, а не кого-нибудь… эм… ну, другого.

– Я говорила, что моя магия заключается в разрушении? Всего, чего бы я ни коснулась. Тектонические плиты, кости, техника, здания, я даже иногда могу опухоли вызывать и развивать. Под рукой не было кого-нибудь более подходящего, так что отправили меня, чтобы я напрочь разломала ваш портал. Но план пошёл не по плану.

– Михаил говорил мне, что с помощью портала можно будет напасть на вас внезапно, но он не достроен. Если нас забросило на Землю и заключило в смертные тела, то как он должен был работать правильно?

– Мне кажется, он должен был добрасывать до ада и сохранять вам силы. Под землёй ведь ангелы долго находиться не могут, магия кончается и тяжело дышать. Плюс часть сил уходит на то, чтобы держать врата между нашими мирами. А с порталом вы бы неожиданно нагрянули в Преисподнюю и не потратили магию на открытие врат.

– Но я не понимаю, если это правда, зачем Михаилу нападать первым?

– Не знаю, – задумчиво вздохнула девушка. – Ох.

– Что такое?

– Ты идёшь быстро, можешь помедленней? Нога побаливает, я за тобой не успеваю.

– Конечно, моя пухленькая, – я чмокнул её в лоб и стал придерживаться её шага. – Я разве быстро иду?

– У тебя шаг как два моих.

– Софа, это не я хожу быстро. Это тебе больно.

– Нет, это ты несёшься, – со знанием дела упиралась ватрушка.

– Как я могу нестись, когда меня вот это тормозит? – я похлопал свой живот.

– У тебя там ускоритель волшебный, который ты утром проглотил, – она обняла мне брюшко и погладила. – Урчит. Ты не наелся?

– На кухне поем. Ой, вспомнил, шеф ждёт от тебя объяснительную.

– Ну пусть ждёт, – Софа превратилась в парня, жамкающего моё пузцо. – Как Хатико.

– Мы выглядим как нетрадиционная пара, – промямлил я, замечая косившиеся на нас взгляды.

– Мы и есть нетрадиционная пара. Ангел и демон. А какого мы там пола – это уже другой вопрос. Или тебе некомфортно?

– Немного, – признался я, теребя край куртки. – Ты милый, правда, но мне… у меня и девушки-то не было никогда, что уж о парнях говорить?

– Никогда? – изумился Бафомет. – Прямо совсем-совсем?

– В отношениях, – пояснил я.

– Стоп, а что насчёт штуки, которую вы называете блудом?

Я раскраснелся.

– Я… я был подростком… а она не совсем трезва… и я тоже…

– Понятно, – усмехнулся демон. – Давай договоримся, когда кому-то дискомфортно, сразу об этом говорим, чтобы не играть в терпил.

– Хорошо, – кивнул я, наблюдая, как животик Бафомета уменьшается и вырастает грудь.

Она потянулась и размяла плечи, немного выпятив грудь и отклонившись назад.

– Мф, рёбра болят. И спина тоже.

– Сейчас, – я встал сзади и немножко помял и помассировал ей плечики.

– Ах, – вырвалось у девушки.

– Вечером помну как следует, ты очень напряжена.

– Я так тебя люблю, – она полезла ластиться и обниматься.

– Немножечко?

– Да вообще немножечко, – Софа чмокнула мои губы. – Кажется, мы пришли.

В пекарне на демона накинулся директор, обещая лишить премии и сослать в Сибирь в наказание. Следующие несколько часов я пёк, врубив все духовки. На самом деле, я хотел испечь всё побольше и побыстрее, чтобы проведать Софочку, но люди словно сошли с ума. Я метался по кухне, мысленно обещая высказать всё завтра второму пекарю, который сегодня не пришёл. Нет, шеф конечно пообещал, а он слово держит, что за свои старания сегодня я получу премию вдвое больше, чем обычно, но это ничуть не поднимало настроения, когда ты весь красный и вспотевший от духоты и жара шарахаешься от духовки к духовке. И ладно бы это, так я умудрился травмировать самую нежную и выпуклую часть тела. Всё было так: я вынул два противня и стал выкладывать с них булочки. С одного я всё убрал, и оставил немножко остыть, и приступил ко второму. Здесь рулеты немного пригорели, и пока я их аккуратно отдирал, я не заметил, как сдвинул к краю стола первый противень. Ко мне вошёл один из работников, Фил.

– Господи, как здесь душно, – прокомментировал он, в секунду краснея.

– Не упоминай имя Господа всуе, – как-то механически выдал я, двигая к нему выпечку. – Там ещё много людей?

– Они расходятся. Какой ты красный.

– Я знаю. Забирай, что ещё нужно?

– Так, сейчас, – он взял лотки с выпечкой и вынул из кармана чёрного фартука бумажку. – Булочки с корицей, яблочный штрудель, ягодные пирожки, булочки с брусникой и шоколадные эклеры.

Я протяжно простонал, откинув голову назад, и повернулся, стремительно направляясь к муке. Ну и так как я не видел, куда иду, я налетел животом прямо на раскалённый противень, что был на самом краю стола. Жар прошёл через тонкий фартук и рубаху, обжигая кожу и жирок. Я взвизгнул и отскочил назад, хватаясь за пузо.

– Ты чё?! – перепугано выкрикнул парень, чуть не опрокинув многострадальные булки.

– Обжёгся! – я рванул к крану, засунул руку под ледяную воду, и приложил к пузечку. – Ммьфь, боже… а-а-ай, больно…

– Я сейчас, – сказал Фил и шустро выскочил.

Я же стоял и горел от жара и стыда. Какой же я жирный. Это как надо разъесться, чтобы обжечь не руку или хотя бы бок, а пузо? Через три минуты ко мне ворвалась Софа.

– Где обжёгся?! – выпалила она, метнувшись ко мне. – Ну-ка, покажи… ах ты, в самый животик? Мой бедняжка, тебе очень больно? Мой маленький, мой кругленький, мой сладенький, потерпи чуточку, сейчас лёд найду и принесу.

Потом шеф отправил меня в комнату отдыха, а Софу – со мной, как ухаживающую. Я уселся на диванчик, стянув фартук и выпятив живот, а девушка прикладывала ко мне пакет со льдом.

– Как ты, малыш? – она погладила меня по животу. – Больно?

– Да, – всхлипнул я. – Господи, как стыдно.

– За что?

– Софа, я блин настолько жирный, что обжёг не что-нибудь, а брюхо!

– То, что ты упитанный, автоматически лишает тебя чувства боли, и заботиться о тебе после ожога не надо? – прикрыла она глаза.

– Ну… я… н-нет, но…

– Рафи, тебе же больно, ты пострадал, почему ты так стыдишься?

– Потому что я не хочу выглядеть толстым и неповоротливым нюней в твоих глазах.

Тут она нежно и ласково улыбнулась, лаская мне животик. Потом немного приподнялась и поцеловала меня. Я смотрел на неё с недопониманием и смущением. Я попробовал втянуть пузцо, но боль от ожога была слишком сильной и напоминала о себе при любом движении живота.

– Чшш, не надо, всё хорошо, – Софа тихонечко похлопала брюшко повыше от ожога, в области желудка. – Я люблю тебя. Люблю, понимаешь? Люблю вот такого, толстенького, кругленького, с животиком, который немного великоват и о котором тоже нужно заботиться, гладить и ласкать. Чувствительного, стеснительного, милого и доброго. Рафи, – она взяла меня за руку, – ты мне веришь?

– Верю, – тихо ответил я, льня к ней животом и обнимая.

– Я не стану смеяться над тобой из-за того, что ты немножко толстоват. Не стану издеваться и обижать тебя, я обещаю. Поэтому пожалуйста, не стесняйся своего животика. – Флейм наклонилась и нежно чмокнула меня в пузо. – Расслабь, пожалуйста. У меня мазь от ожогов завалялась, сейчас намажу.

– Софа.

– Да, пончик?

– Я… я очень сильно тебя люблю, – я притянул её к себе и поцеловал.

– Мой ты кругленький любимый мальчик, – умилилась она, гладя мне живот и щёку.

Она сходила за тюбиком мази. Затем опустилась рядом со мной, расстегнула рубаху и осмотрела брюхо.

– Гм. Красный очень, великоват, тебе внутри не больно?

– Не-а. Болит только жир.

– Бедный жир, – улыбнулась Флейм. – Я очень аккуратно, обещаю.

– Мгм.

– Так, сейчас, – она выдавила себе на кончики указательного и среднего пальца бледно-жёлтую мазь. Софа осторожно коснулась живота, от жжения и резкой прохлады я, как и моё брюшко, сильно вздрогнули. – Ох ты, чш-чш-чш, всё-всё, не трогаю! Больно?

– Жжётся сильно. Неприятно, – промямлил я.

– Мой кругленький, мой толстенький и вкусненький, потерпи немножко, ладно? Вот, смотри, я тихонечко мажу, – она вновь приложила пальчики к моему пузечку и стала нежно размазывать бледную со странным запахом субстанцию. – Я аккуратно, видишь?

– Мгм, – буркнул я, отведя взгляд в сторону. Щёки подёрнулись румянцем. На самом деле я врал. Ожога я не видел. Живот слишком большой.

– Ты чего?

– Ничего.

– Ты не туда смотришь… тебе не видно? – я раскраснелся и удержался от ответа. Софа снова умилительно улыбнулась, продолжая покрывать слоем мази ожог на солидном пузе. – Мой ты толстенький. Совсем не видишь?

– Совсем, – тихо пробубнил я. – Ожог слишком низко.

– Конечно он очень низко.

И это вовсе не я разожрался. И вообще, это всё люди! Зачем было такой толпой врываться? Обжёгся я низом круглого живота, где-то неподалёку от лобковой области. В общем, чтобы мне рассмотреть ожог, мне нужно было либо похудеть килограмм на двадцать, либо кое-как подобрать пузо, но сейчас делать этого нельзя, ибо мне слишком больно.

– Показать? – спросила Софа без тени упрёка.

– Ну давай.

Она принесла небольшое зеркало, поднесла к животу и немного наклонила назад. Я аж пискнул. На брюшке было большое алое пятно, блестевшее от мази, но это бы ладно, так ведь на коже были заметные растяжки! Я вздохнул.

– Всё плохо.

– Почему?

– Там всё в растяжках.

– Ох, Рафаил!

– Ну стыдно мне! Я понимаю, что ты не упрекаешь меня, но мне сложно просто взять и перестать стесняться.

– Хорошо, – она вздохнула, гладя мне бока. – Я могу что-нибудь сделать?

– Просто… просто… Софочка, сладенькая, – я взял её за руки. – Называй меня так и дальше, мне нравится, но я стесняюсь себя… может, это со временем пройдёт.

– Мой толстенький робкий мальчик. С самым аппетитным животиком. Тебя наверное часто им попрекали, раз ты так стесняешься? – она погладила мне брюхо.

– Часто… всегда, – признался я. – Если честно, я очень старался похудеть. Как видишь, безуспешно.

– Ты срывался, пухленький?

– Срывался. Иногда просто забивал. И когда за месяц диеты ушло всего пять килограмм, я сдался. И вот, – я провёл вдоль тела руками.

– Гм. Но ты довольно… – она осеклась.

– Я не обижусь.

– Довольно… как бы… пышненький. Чем больше вес, тем легче он скидывается. Как так получилось, что за месяц диеты ты скинул всего пять?

– Я весил тогда меньше. Сто семь, по-моему. Но не больше ста десяти. Ты чего так смотришь?

– Сто… семь? – её глаза поблёскивали. – А… а сейчас?

– Ну… честно? – она закивала. – Я в последний раз дома взвешивался где-то за пару месяцев до того, как меня потащили на обучение. Я был тогда сто тридцать шесть. А сейчас… я не знаю. Но Уриил вчера сказал, что я разжирел.

Софа сильно обняла меня за плечи и крепко поцеловала щёку.

– Софочка? – растерялся я.

– Моё аппетитное и вкусное чудо.

– Ты радуешься что ли?

– Да. Тебя так много, мой хороший, сладенький, мой толстенький эклерчик.

– Я думал… ох… я тебя люблю, – улыбнулся я ей в висок и поцеловал.

– И я тебя, толстячок. Ой, знаешь что? если тебе станет полегче, можешь тоже меня жамкать.

– Спасибо, – я обнял её пухленький животик. – Софочкаааа.

– Мм?

– Если мы сейчас откровенные… только не обижайся, я тоже не собираюсь тебя упрекать и подкалывать… а сколько ТЫ весишь?

Она смутилась и отвела взгляд.

– Ну… кхм… меньше сотни.

– А конкретнее?

– Я точно не знаю, – она опустила голову. – Я взвешивалась-то три месяца назад… сам как думаешь?

– Гм, – я присмотрелся к девушке. – Семьдесят… пять?

– Вхах!

– Семьдесят девять? Восемьдесят? Я в ту сторону двигаюсь, или нет?

– В ту, – довольно посмеивалась Флейм. – Последняя попытка.

– Восемьдесят пять и не больше.

– Девяносто четыре. – я округлил глаза, рассматривая Софочку. – Я мелкая и толстая, я знаю, и не…

– Ты булочка, – я обнял её и крепко поцеловал. – Милая мягкая ласковая булочка.

– С брусникой? – засмущалась она.

– И сметанным сладким кремом.

– Я люблю тебя, толстячок.

– А я тебя, пампушечка.

====== Увольнение ======

Дальше мне работать было сложно, ибо живот ныл, кожу жгло, было не то, чтобы очень больно, это было терпимо, но я был больше сосредоточен на том, чтобы случайно не упираться пузом в край стола, или чтобы не двигаться слишком быстро, дабы чрево не колыхалось, ну или просто оттягивал от себя тесную рубаху. В конце концов, меня отправили домой, а на моё место поставили Софочку.

– Шеф, я же вроде была официантом-кассиром-старшим-менеджером-одновременно, а не пекарем? – заметила булочка.

– Теперь ты назначаешься главным пекарем до конца дня. Рафаил, можешь идти домой и болеть. София, вперёд.

– Но я мог бы помочь немножко, – несмело предложил я.

– Нет. Травма на производстве – дело серьёзное, поэтому иди домой, отдыхай, поправляйся, и…

Его прервал грохот упавших ложек, мисок и кастрюль. Рядом с этим стояла Софа.

– Ой… а это не я! Оно само!

– Шеф! Булочки с корицей закончились, а там наплыв! – ворвался Фил с перепуганным видом.

– Шевели поршнями! – крикнул директор на Софит.

– Чё вы орёте? – захныкала она, доставая муку из шкафчика. – Чё вы все такие сразу?

– Софа, – робко позвал я.

– А?

– Фартук…

– В см… – она поставила пакет муки и посмотрела на себя. Форма была в белом порошке. – Вот бл…

– Реще!!! – рявкнул шеф.

Меня вытолкали в зал к гостям, дабы я не мешался. Здесь правда прибывало народу. Бедная Софочка. Но с другой стороны, шеф ведь не допустит какого-нибудь погрома на кухне, скорее всего он ей поможет. Мне говорили, что он иногда сам печёт. Я сделал себе чай и сел за столик, решив попить и уже потом пойти домой. Ну и заодно удостовериться, что на кухне всё нормально. Но не прошло и десяти минут, как я услышал грохот и визг. По залу разнёсся запах гари. Так и запишем: демон разрушений. Разрушает всё. От материков, до невинных булочек. Фил стоял у прилавка и нервно объяснял покупателям, что всё на самом деле нормально, и что булочки будут через пару часов, и тому подобное. А на улице творился эпик: Софа выскочила из служебного входа, а за ней мчался директор и кидался в неё сгоревшими булками. Я рванул было всё разруливать, но там всё решилось и без меня:

– Шеф, не бейте!

– А ну стой, мышь мелкая!

– Я, между прочим, уважающее себя оккультное существо, и если вы снова кинете в меня булкой, я возьму и нашлю на вас порчу!

– Я те щас нашлю, я тебе так нашлю, не смоешь!

– Порча не смывается… ай! – она резко извернулась, чтобы летевшая булка не попала ей в бок. – Спина!

– Ты уволена! – психанул шеф, кинул на землю противень со сгоревшей выпечкой и пошёл обратно.

Софа остановилась и тяжело задышала, хватаясь за бок и грудь. Я направился к ней. Она посмотрела на меня.

– Ты видел?

– Видел. Давай, пойдём тихонечко, после бега резко останавливаться нельзя.

– Я ему порчу на понос нашлю, – бурчала девушка, стянув с себя фартук и кинув его на землю. Пнула. – Ай!

– Что такое? – перепугался я.

– Нога… ай-ай-ай, мамочки! – она резко осела на землю.

– Я же говорил, тебе бегать ближайшее время нельзя!

– Больно, – хныкала Софит.

Я опустился и стал пальпировать колено.

– Гм. Всё целое. Ноет?

– Ноет. Очень сильно.

– Давай подняться попробуем? Аккуратненько, давай.

Скуля и попискивая, Софа встала, хватаясь за меня. После первых десяти шагов она остановила меня и стала пытаться отдышаться. Щёчки покраснели, лоб был влажный.

– Совсем тяжело?

– Да.

– Тогда давай так.

Я подхватил её на руки, стараясь не трогать больную ногу.

– Стой! Стой, куда?! У тебя же живот болит, спусти меня!

– Я держу тебя выше ожога, так что пока нормально. – сказал я, шагая в сторону дома.

– Я тяжёлая, а ты сам говорил, что тебе тоже больно!

– Донесу. Не дёргайся, дома я получше осмотрю твою ногу, и не напрягай её сейчас. Чем быстрее мы вернёмся, тем быстрее я тебя спущу.

Софа вздохнула и прижалась щёчкой мне к предплечью. Дома я уложил её на кровать, и уже собрался было осматривать, как она послала меня переодеваться и освобождать живот от гнёта тесной формы. Я натянул широкие футболку и пижамные штаны, а потом вернулся и аккуратно устроился рядом с Софочкой. Обмацав ногу я пришёл к выводу, что кость целая, просто Софа перенапрягла её, когда решила побегать и пнуть несчастный фартук. Я стал растирать место недавнего перелома.

– Ты колдуешь? – спросила демон.

– Пока нет. Нечем колдовать.

– Дай животик, – она жалобно на меня посмотрела. – Хоть ожог проверю.

– Нет, не дам. Подожди немножко. – я аккуратно массировал колено. Судя по вздрагиваниям и пискам Софы, ей было больно либо неприятно. – Потерпи, сейчас пройдёт.

– Сссс… нгх… когда она заживёт? – прошипела Флейм.

– Без магии – через два месяца.

– А с магией?

– Будь у меня её достаточно, я бы тебе ещё вчера всё нормально срастил и заживил.

– А если тебя рядом не будет, но с ней что-то случится? – обеспокоенно спросила она.

Я поджал край губ и взял её за руку. Я не хотел думать о том, что с ней может статься, когда меня не будет рядом и я не смогу помочь.

– Позвони мне, и я тут же примчусь, – улыбнулся я, продолжая массировать колено.

– Я могу не успеть, – тихо сказала она, опустив глаза.

Я знаю. Если тебя найдут другие демоны, или хуже – ангелы, и если нога откажет в неподходящий момент… ты не то, что позвонить, ты взвизгнуть не успеешь. Я наклонился и поцеловал её.

– Когда станет очень больно, когда ты будешь одна, позови меня три раза. Я услышу и найду тебя, где бы ты ни была.

– Как ангел-хранитель?

– Как ангел-хранитель. ТВОЙ ангел-хранитель.

Софа сглотнула и обняла меня, целовала щёки и губы.

– Что тебе будет за то, что ты хранишь меня?

– Меня не убьют. Гавриил не даст.

– Ты говорил, что тебя запрут в карцере. И это всё?

– Наверное, будут держать на воде и хлебе, и будут читать нотации о том, что демоны заслуживают смерти.

– Я их всех натяну, если твой животик усохнет хоть на килограмм. Как можно такого пончика на воде и хлебе держать?

Я слегка покраснел.

– Ангелам положено быть статными и благородными.

– Тогда откуда взялись образы милых пухленьких ангелочков?

– Если честно, я не знаю. Возможно, когда-то там к человеку явился ребёнок ангелов, и он решил, что все мы – маленькие, милые и пухленькие.

– И очевидно очень добрые, и ни разу не убивающие братьев вышестоящих из зависти.

– Знаешь, большинство ангелов правда очень добрые, просто… просто немного… ну… мф, ладно, среди ангелов тоже есть мудачьё, я признаю, ты рада?

– Мне достаточно моего доброго пухленького ангела-хранителя, – улыбнулась Софа, поглаживая мне объёмный живот. – Знаешь, почему толстенькие – добрые, а тощие злые?

– По-моему это слишком обобщённо, но допустим не знаю, – усмехнулся я.

– Потому что злоба душит, а от радости распирает, – со знанием дела констатировала Софочка, жамкая моё брюшко.

– Гениально.

– Ну а то. Софочка фигни не скажет.

– Это точно. Та-дам! – я согнул её ногу в колене. – Больно?

– Не-а. Мой самый лучший врач на свете, иди ко мне! – Софа повалила меня на спину и, склонившись надо мной, сильно поцеловала. – Ты чего так засмущался?

– Меня никогда врачом не называли. Только целителем. Гавриил уверен, что слово «врач» примитивное, его простительно людям говорить, но не мне.

– Ты извини, но по-моему твой старший брат – душнила.

– Не говори так. Он просто серьёзный и ответственный. Он ведь не всегда был таким. Когда мы были детьми, Гавриил всегда был улыбчивым и постоянно тащил меня играться.

– А ты?

– А я ел.

Она засмеялась.

– Так ты с детства плюшечка?

– Я был младшеньким, меня любили тискать, – засмущался я. – Там ещё и Гавриил со мной часто оставался, и много сладенького давал.

– Я думала, детям его много нельзя.

– Но он-то этого не знал. В общем, плюшечка я лет с четырёх. Или даже с трёх, не помню.

– И тебя с детства за животик упрекали? – с сочувствием сказала Софочка, гладя мне живот.

– Мгм. Со школы. В старших классах был просто пипец. Я был самым пухлым стеснительным пареньком. С пузом и веснушками.

– Веснушками?! – умилительно пискнула Софа. – Ути мамочки, какая прелесть!

– Да конечно.

– Ну почему мы не учились вместе?

– Если бы мы учились вместе, то я бы пялился на тебя днями и ночами, а потом огребал за это.

– А я бы защищала тебя от упырей, которые бы тебя гнобили. Так, теперь полежи, я ещё раз тебе ожог обработаю.

Я кивнул и остался лежать. Софа аккуратно помазала низ внушительного живота, а потом поцеловала повыше и прошлась ладошкой по области пищеварительных органов. Она улеглась рядом и обняла меня, а я обнял её. В такие моменты я чувствовал себя так необычно. Я как-то расслаблялся, чувствовал себя в безопасности, я был уверен в своих чувствах. В самой Софе. Я доверял ей, мне было так приятно и комфортно, когда её руки касались меня, будь то лицо или живот. Так спокойно я себя не чувствовал даже с Гавриилом. Всё-таки я стеснялся своего веса перед братом, стеснялся есть при нём столько, сколько бы мне хватало, чтобы наесться. А я никогда не наедался одной порцией. Я дожидался его ухода, и потом хозяйничал на кухне, делая себе бутерброды, перекусывая булочками или пончиками, или просто сметая кастрюлю супа или всё жаркое. Я улыбнулся и поцеловал Софию в мягкую щёчку. Та улыбнулась в ответ и прильнула ко мне. На небесах мне определённо влетит. Но как же приятно осознавать, что есть существо, которому ты доверяешь, которого можно не стесняться, и которое не станет осуждать за лишний вес. Софа права, эта тема очень деликатная. И если только с ней я могу её обсуждать, то это ли не показатель того, как я ей доверяю? Я никогда раньше и подумать не мог о том, чтобы разговаривать с кем-то о своей внешности, и не чувствовать стыда или вины и ненависти к себе. Уж тем более я не представлял, что кто-то будет называть меня «кругленьким» или «толстячком», а мне будет не обидно, а наоборот, как-то приятно. Мне нравилось быть её толстеньким мальчиком, нравилось чувствовать её ладошки на своём теле, нравилось, когда она меня кормит и ласкает.

– Если вдруг я похудею, ты меня бросишь? – спросил я зачем-то.

– С чего бы? Всегда можно незаметно откормить тебя обратно, – улыбнулась Софа.

– Люблю тебя, пышечка.

– И я тебя, пирожок.

Не помню, чтобы когда-нибудь чувствовал подобное. Я верил ей. Безгранично верил. Демону, с которым мне на роду написано быть врагами. Я осознал, что никогда не смогу навредить ей, даже если меня заставят. Я люблю её так нежно, так искренно, мне было невыносимо даже от мимолётных мыслей о том, что с нами может случиться. Я не храбрец, не воин, но я не позволю навредить ей. Будь то Уриил, брат, или сам архангел Михаил.

====== О детских страхах и пирожках ======

Прошло несколько недель. Мой ожог зажил, а Софочка уже могла бегать и не взвизгивать от боли в ноге. Она, кстати, осталась работать в полиции, и в мужском облике каждый день заходила ко мне в пекарню. Там уже перешёптывались о том, что я приглянулся стражу порядка, раз он каждый раз просил меня позвать. Правда, как-то раз его увидел директор, который не мог не заметить схожих черт лица с уволенной Софит.

– Да, мы с ней близняшки, – улыбчиво ответил Бафомет на слова мужчины о том, кого он ему напоминает. – В детстве даже стриглись одинаково, чтобы было сложнее различить.

– Хех, удивительно, вы прямо как она, даже рост тот же, – усмехнулся шеф. – Но видимо, я должен благодарить богов за то, что София не работает в полиции.

– Бог один, и он тут ни причём. Раф, что там с пончиками? – Бафомет опёрся подбородком на ладонь и уставился на меня с выражением лица «афф, какой сладкий».

– А, да, сейчас. – закивал я и пошёл за пончиками.

Сегодня же у меня был выходной. С утра пораньше я накормил девочек оладушками, яичницей с беконом и тостами с бананом и шоколадом, проводил Дженну до двери, а потом вдруг ощутил, как мой живот лапают пухленькие, но сильные руки.

– Софа, я даже не… – я обернулся и осёкся. – А.

– Ага, – кивнула Софа, будучи мужчиной. – Ой, тебе неприятно?

– Мне… – я закрыл дверь. – Можешь ещё немножко?

Бафомет аккуратно погладил и легонечко помял мне брюшко. Я же стоял и рассматривал его.

– Можешь отвернуться? – попросил я.

– Ладно, – он отвернулся.

Я упёрся ему в спину и обнял его живот. Демон резко вздрогнул и попробовал вырваться, но я его удержал.

– Ты чё?!

– А что не так?

– П-пусти! Раф, я серьёзно!

– Ты говорила, что я тоже могу тебя жамкать.

– ГовориЛА, а не говориЛ! В женском виде трогай сколько влезет, а сейчас сию секунду отпусти!

– Тебе больно? Тебе не нравится?

– Убери руки! – он вырвался и отпихнул меня.

Бафомет стоял взъерошенный, часто дышал, и пялился на меня. Я же почувствовал обиду, потирая бок, в который он меня толкнул. Ему так противно? Я такой мерзкий?

– Извини пожалуйста, – тихо сказал я, опустив взгляд.

– Нет, я… ты извини… я ударил?

– Мне не больно.

Демон сдул с глаз взлохмаченные патлы и одёрнул на животе жилет.

– Я… понимаешь, я… я не могу…

– Я больше не буду тебя трогать.

– Нет-нет, ты не понял, это не из-за тебя. Я только… – он опустил глаза. – Это как рефлекс.

– Какой?

Он сжался в комочек и сполз на пол по стене, смотря перед собой пустым взглядом.

– Софа? Ты побледнел, ты в порядке? Что такое?

– Я был маленьким… мы играли… он сотворил несколько зомби и велел им притащить меня… я прятался, мне было страшно… они обхватили меня со всех сторон, они вышли из-под контроля и хотели меня съесть… их гниющие руки держали меня за шею и за живот… они гладили меня по нему, – его сильно передёрнуло. – Они хотели меня убить… съесть...

Я придвинулся и аккуратно его обнял. Бафомет резко уткнулся в меня лицом и глубоко вздохнул.

– Извини, – сказал он, погладив мне бок. – Я только в настоящем теле нормально на твои прикосновения реагирую. Когда меня трогают за живот или шею в мужском теле я чувствую себя беззащитным толстым мальчиком.

 – Почему ты раньше мне не сказал? – спросил я, поглаживая его по макушке.

– Не знаю. Момента как-то не представлялось. Ты хочешь меня потрогать? Хорошо, трогай, я потерплю.

– Не ты ли говорил, чтобы мы в терпил не играли?

– Я, – робко согласился демон.

– Я хочу попробовать тебе помочь. Можно?

– И как? – грустно усмехнулся Флейм.

– Соф… Бафомет, – я медленно опустил ладонь ему на животик. Парень сильно вздрогнул и сжался. – Чшш, я здесь, с тобой. Тебя никто не тронет, тебя никто не съест, пирожок. Здесь только мы с тобой, вдвоём. Я никому не дам причинить тебе вред, слышишь? Я твой ангел-хранитель, я никогда тебя не оставлю.

– Точно?

– Точно, дорогой. – странно как-то говорить ласки в мужском роде. Небольшое пухленькое мягкое тельце в моих руках понемногу расслаблялось. Я медленно и неспеша погладил Софе округлый животик. Парень поджал губы и зажмурился. Его слегка тряхнуло. – Всё хорошо, это я, Рафи. Я никогда не сделаю тебе больно, пожалуйста, поверь мне.

Он посмотрел на меня своими сине-ореховыми испуганными глазами. Странно. Почему-то в мужском теле у неё ресницы длиннее и гуще, чем в женском. Я продолжал тихонечко поглаживать ему животик. И чувство было такое, что я обнимаю не демона, а маленького запуганного зверька, которого только вынули из клетки. Бафомет перевёл взгляд вниз и стал смотреть на мою руку, которая плавно скользила по его круглому брюшку.