Текст книги "Как сложно быть ангелом (СИ)"

Автор книги: Astery

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Гранде! – окликнул меня голос директора. – Где твоя подружка? Она на три часа опаздывает, хочешь сказать, что она всё ещё по пробкам прётся?

– Д-два с половиной.

– Что «два с половиной»?

– Не на три часа, а на два с половиной. Й-я не знаю, где она, я п-просто предположил, – мямлил я, тихо молясь, чтобы Софочка пришла наконец.

– Тестом пол не заляпай. – он кивнул на мякиш в моих руках. – Если в течение получаса не явится, передай ей, что я с нетерпением жду объяснительных.

– Хорошо, – сглотнул я. – Н-но я надеюсь, она всё-таки придёт.

– Надейся.

Директор ушёл. Я же резко вытер руки и потянулся к телефону, продолжив названивать Софи. Абонент недоступен. Да какого ж Фигаро происходит?! Тут ко мне завалился официант.

– Раф, тебя зовут. – сказал мальчик лет 17-ти.

– Кто? – растерялся я.

– Какой-то коп. Он тебя знает.

Какой… какого… вытерев муку на ладонях о свой животик, я нервно поплёлся к прилавку. Я подошёл и обомлел.

– Бонжур, мон шер!

– Ты чё здесь делаешь?! – вырвалось у меня.

Бафомет стоял и помахивал мне лапкой. Он был в полицейской форме, ремень которой, судя по виду, туго впивался ему в жирок.

– Я работаю.

– Но ты… но здесь… тебя начальник ищет!

– Именно поэтому я на второй работе, а не на этой, – улыбнулся рыжий. – У тебя булочек с брусникой не завалялось, а? Я правда голодный.

– Почему твоя вторая работа – в полиции?

– А что такого? Мне нравится орать на людей и брать у них деньги.

– Ты взяточник?!

– Я демон.

– И ты взяточник!

– Ну а как мне ещё склонять людей к греху, если сам я буду добрым и хорошим?

– Ты… ты… ты мог бы мне сказать, – я ощутил себя обманутым. – Я тебя ещё и отмазывал, как дурак.

– Ну ладно, ангелочек, прости меня. Я не хотел тебя подставлять, я как-то не рассчитал, что в один день будут две смены на работах.

– Как можно о самом очевидном не подумать? – спросил я со скепсисом.

– Легко и непринуждённо. Раф, ну дай покушать, ну пожалуйста.

– Зачем тебе вообще на двух работах пахать?

– В полиции весело. А здесь, с тобой, вкусно. Клятвенно обещаю уйти из участка через неделю, чтобы больше тебя не подставлять, теперь ты меня простишь?

– Прощаю, – слабо улыбнулся я. – Что ты там хотел?

– Булочки с брусникой. О, и пончики есть? И ещё круассаны, ватрушки с творогом, булочки с маком, а ещё… – он заметил, что я пялюсь на его нещадно стянутый ремнём живот, и прикрыл глаза. – Назовёшь меня толстым, накажу.

– Й-я и не собирался! Мне просто показалось, что тебе форма… эм… что размер не твой.

– Тебе показалось. – буркнул Бафомет. – Чё ты так пялишься?

– Всё-всё, прости, сейчас накормлю!

Я сгрёб все только испечённые вкусности и сложил в пакетик, который довольно забрал демон. Он начал облизываться, едва учуял запах. Затем улыбнулся, на пару секунд приняв личико Софы.

– Обожаю тебя, ангелочек.

Я слегка покраснел и собрался что-то сказать, но она уже ушла. Приятного аппетита, пышечка.

Вечером, когда я возвращался домой, я решил свернуть во дворы и срезать. Уже через десять минут я об этом пожалел, ибо я услышал за собой шаги и тень. Тот, кто шёл следом, старался держаться в тени, но я хорошо его слышал. Тихое дыхание, шорохи куртки, лёгкая походка. Так, ладно, спокойно, я в любом случае крупнее и сильнее, надо просто предугадать момент, когда на меня кинутся. Дышим глубже и не паникуем, мы не умрём, мы будем жить. Я не могу умереть вот так, ночью, в пустом дворике, порезанный каким-то мелким вором. Я ускорился. Тут передо мной выскочил преследователь. Он оказался почти с меня ростом и довольно крепкого, спортивного телосложения. Всё ясно, мне конец. На нём был капюшон, скрывающий лицо. Я остановился и уставился на его голову, стараясь разглядеть хотя бы глаза. Это был парень. Он резко шагнул ко мне и сорвал капюшон. Я аж пошатнулся.

– Уриил? – вырвалось у меня.

– Наконец-то нашёл, – забурчал он. – Ну и разжирел же ты. Всего два месяца прошло.

– Где Гавриил? – спросил я, пытаясь не обидеться его словами. – Что там, на небе?

– Когда тебя и того демона затянуло в портал, он перегорел и напрочь сломался. Второго демона поймали и допрашивают, генерал Гавриил разослал сотни солдат, чтобы тебя найти. Где твои крылья и нимб?

– Они… понимаешь, у меня очень мало магии, она тяжело восстанавливается, я не могу толком колдовать.

– Да ты что? – как-то странно прокомментировал он.

– Да, и мне кажется, я сейчас смертен. А того демона, который был со мной, тоже ищут?

– Его поймают и пленят на небе, но мне кажется, раньше нас его поймают свои же собратья. Но это не так важно, как ты.

– Разве? – растерялся я.

– Именно, – Уриил стал наступать на меня, как-то страшновато ухмыляясь. Я начал пятиться, пока не упёрся спиной в стену дома.

– Уриил, т-ты чего?

– Правда не понимаешь, или тебе нравится дебилом прикидываться? – он прижал меня к холодным кирпичам за живот и плечо. – Ты смертен. Ты совсем как человек. Я даже слышу, как у тебя сердце бьётся. Тук-тук, тук-тук.

– Ч-что ты хочешь? – начал паниковать я.

– Демона, с которой ты сдружился, ищут ад и небеса. Представь, что станет, если твой труп увидит Гавриил, и я укажу на неё, назвав убийцей?

– Ч… чт… т-т-ты убьёшь меня?!

– Ты умрёшь не зря. Во-первых, ты станешь катализатором в исполнении нашего долга – истребления демонов. Гавриил сметёт с лица Земли всю их свору, когда я скажу, что тебя убила их сучка. Ну а во-вторых, в благодарность за возвращение твоей туши на небеса и за ценные сведения я стану одним из правящей верхушки Рая. Стану генералом.

– Пусти! – я начал вырываться, как он с размаху ударил меня по челюсти. От боли у меня потемнело в глазах. Меня никогда раньше не били так сильно.

– Только пискни ещё раз, я тебе глотку вырву. Ой, ты что, плачешь? Хах, изнеженного братика архангела Гавриила сильно ударили по личику? Ох, бедняжка, подуть на синячок? – он вдарил мне по животу. Я согнулся пополам, и получил по скуле. Уриил взял меня за волосы и посмотрел мне в лицо. – Знал бы ты, как бы тебя ненавижу. Кто ты такой вообще? Твой брат герой и великий благородный архангел, так почему тебя, жирного тряпку собирались сделать полководцем? Почему в мою сторону даже не посмотрели? Ты трус и неженка, мямля и неповоротливый жиртрест, почему выбрали тебя вместо меня?!!

Удар в живот. Я ощутил вкус железа во рту. Когда я сплюнул, меня затрясло. Кровь. Я не могу исцелиться, я ничего не могу. Мне хотелось просто дать ему себя избить и убить, настолько мерзко я себя чувствовал. Он прав. Во всём прав.

– Я не хотел там быть, – прохрипел я, роняя слёзы.

– Как же я хотел скормить тебя какому-нибудь адскому монстру, – шипел Уриил. – Любой из них был бы в восторге, закинь к ним такого раскормленного ангела. Ты ведь и отбиваться не будешь, ты просто сожмёшься комком и заплачешь, разве нет?

– Я не хотел становиться полководцем, – всхлипнул я, сплюнув кровью. – Я правда не хотел. Хватит… я скажу Гавриилу, чтобы он взял тебя на моё место, только хватит уже…

– Да щас, – он сжал руку в кулак. Я ощутил, как на шее будто сжимается кольцо, и как заканчивается воздух. Он душил меня. От страха и ужаса меня сильно трясло, я старался высвободиться магией, но её почти не было, в сравнении с его силой сейчас. Уриил улыбался, смотря, как я сползаю на землю. – Как же долго я мечтал, что убью тебя, но не думал, что ты будешь в слезах. Ты жалок. И ты сдохнешь, как трусливая сука.

В следующий миг на него с воплем: «Сгиньте нахуй!» кто-то рухнул с крыши. Моя шея стала свободна, и я жадно задышал, стараясь сбежать и распонять, кто сейчас свалился.

– Сука! – орал мужской голос с проблесками женского. – Ааааа, мать твою!

– С-Софа?! – вырвалось у меня.

– Убери от меня свою жирную жопу! – выкрикнул Уриил.

– Моя жопа не жирная, пидор!

С Уриила сползла Софа в женском облике. На лице её блестели слёзы, она держалась за левую ногу и шмыгала носом.

– Фак… сука-сука-сука, больно…

– Бежим! – я схватил её на руки и рванул от Уриила.

Он что-то выкрикнул, но я уже выбежал на свет фонарей, под которым носилась толпа людей. Оторвался. Я тяжело дышал, прижимая к себе Софу. Как же я рад, что она на него упала.

– Раф, машина! – взвизгнула она.

Я резко замер. В сантиметре от нас пронесся автомобиль. Я унёсся подальше от двора, в котором чуть не умер, руки дрожали от страха, возбуждения и тяжести. Вскоре мы были дома. Дженни оставила записку о том, чтобы есть мы готовили сами, она поехала к отцу.

– Аккуратней! Стой, не трожь, ай! Да не так же, бляха, как больно! – выкрикивала Флейм, пока я укладывал её на диван и обнимал. – Ты чего плачешь? Откуда на тебе кровь? Кто этот чёрт, на которого я приземлилась?

– Я… он… там…. Это… вот.

– Понятно, вы обсуждали разведение тюльпанов и герани, а я нагло прервала ваш диалог. – она шмыгнула носом и вытерла слёзки, но они настойчиво скатывались из её глаз.

– Д-да нет же! А ты почему плачешь? Ты как вообще на крыше оказалась?

– Меня нашли два демона и попытались убить за то, что я с тобой дружусь. Я рванула убегать, случайным образом забралась на крыши, и в режиме спайдермена помчалась так, попутно отбив себе обе почки, лёгкое и по-моему из меня вышел обед после трёх неудачных сальтух. На последней мне резко стало больно бежать, и кое-как доковыляв до относительно невысоких зданий…

– Двадцатиэтажка!

– Я попыталась спуститься по внешней лестнице, но нога вышла из чата и я стремительно полетела вниз, отбив её окончательно.

– Ногу, или лестницу?

– Да. А потом я увидела тебя, ты меня, а нас двоих тот пидор с геранью.

– Никакой он не пидор с геранью, он хотел меня убить!

– Нет, в моих глазах он точно пидор с геранью. Я цветы просто не люблю. Стой… убить?!

– Я потом расскажу, дай ногу осмотреть, ты её наверняка сломала.

– Только не трогай.

– Как я тогда пойму, сломана кость или нет?

– У тебя в глазах рентгена нету, да? – с безнадёгой спросила она.

– Я очень аккуратно, честное слово.

Прошло две минуты.

– Ай! Ай-ай-ай, не трогай меня! Не надо! Помогите, меня трогают! Убивают!

– Я тебе ещё даже штанину не закатал, хватит капризничать!

– Больно мне, ясно?! – навзрыд сказала она. – Мне блять пиздец как больно, понял?!

– Бедняжка, мне правда очень жаль, – я поцеловал её в лоб. Она замолчала и покраснела. Я закатал штанину джинсов и аккуратно, стараясь действовать только кончиками пальцев, пальпировал её ногу. И оказался прав. Софа её сломала. – Перелом. Надо идти в больницу.

– Больно, – хныкала она. – Ты не можешь хоть что-то сделать?

– Я… хорошо, я очень постараюсь. – я взял её за руку. – Потерпи немножко. Если срастить не смогу, то хотя бы уберу боль.

Софа закивала и стала мять мою ладонь обеими лапками. Я принялся пытаться её исцелить. С меня скатывался пот, голова кружилась. Перелом – не такая уж сложная вещь, с которой я управлялся ещё в пять лет, неужели же я не смогу избавить от боли любимую женщину? А впрочем… Уриил ведь был прав, я тряпка и трус. Зачем ей парень, который не то, что за неё, а даже за себя постоять не может? Но пусть мне и не светит с ней, но ведь ей сейчас очень больно. Софа мне жизнь спасла, я обязан её отблагодарить, и вылечить перелом – меньшее, что я могу сделать.

====== О любви и пончиках ======

Комментарий к О любви и пончиках Кинк. И только кинк. И в следующей части будет то же.

Я кое-как срастил её кости, чуть не потеряв сознание.

– Они очень хрупкие, постарайся не бегать и не перегружать ногу ближайший месяц, – тяжело дыша сказал я.

– Спасибо, – она обняла меня.

– Не за что. Это ведь ТЫ меня спасла, – неловко улыбнулся я.

Софа посмотрела мне в лицо.

– Ты в порядке?

– Я немного устал…

– Я вижу, но я не о том. Ты очень грустный. – я опустил глаза. – Тот ангел… Уриил тебе что-то сказал?

– Только правду.

– Правду в вашем общем понимании?

– Вроде того.

– Я могу что-нибудь сделать? Например принести попить и выслушать. Что я и сделаю.

Она напоила меня чаем, вытерла кровь с подбородка и шеи и приложила лёд к синяку на скуле. Я рассказал ей абсолютно всё. Я был слишком разбитым, чтобы фильтровать свои мысли. Софа приобняла меня за бок.

– Давай его на бутылку посадим?

– А смысл? Он ведь прав. Я изнеженный жирный трусливый мямля, которому просто повезло быть братом народного героя.

– Рафи, – Софа взяла меня за руку, – ты всего-навсего чувствительный и ранимый мальчик. Ты добрый, милый, заботливый, открытый, ты прелесть. Ну пухленький немножко, что тут ужасного?

– Множко. Я не пухленький, Софа, пухленькая ты. Я толстый, жирный, я огромный.

– Я уже говорила, это очень деликатная тема для многих таких же стеснительных пончиков, как ты. Этим очень легко задеть, и люди, и как выяснилось, ангелы тоже, этим пользуются. На деле все мы любим еду, потому что это вкусно, просто кто-то набирает на зиму жирок, а кто-то не особо.

– Я не знаю, как реагировать.

– ЭТО правда, Рафи. А не оскорбления и упрёки. Если честно, то когда парень плачет, это… – она нежно улыбнулась. – Это так… не знаю, трогательно что ли. Так и хочется подойти, обнять, чмокнуть и утешить.

– Я могу хоть по десять раз на дню рыдать, раз тебе так нравится.

– Ты впечатлительный и открытый миру мальчик, Раф, почему ты не любишь себя за это? ты не тряпка, ты просто чувствительный.

Я пискнул и шмыгнул носом. Всхлипнул. Софа умилительно засмеялась и обняла меня плотнее.

– Пончик настоящий.

– Ты такая… т-ты мне жизнь спасла… ты самая хорошая… – скулил я, прижимая девушку к себе.

Она взяла моё лицо в руки, вытирая мне слёзы. Мы были так близко друг к другу. Я слышал, как бьётся её сердце, как она тихо дышит, и я чувствовал её. Совсем рядом, со мной, здесь. В моих руках.

– У тебя глаза такие красивые, – сказала она, поглаживая мою щёку.

– Как у тебя, – ответил я, пялясь ей в лицо.

Она слегка засмущалась. Она с виду такая уверенная, нагловатая, даже немножко опасная, а на самом деле такая же, как я. её так же легко смутить, или подкупить сладкой булочкой.

– Мне кажется, я… я…

– Я тоже, – прошептал я, подавшись вперёд.

Я закрыл глаза. Мне всегда казалось, что они должны быть закрыты в этот момент. В следующий миг я почувствовал вкус брусники, сметанного крема, молока и отдалённо чипсов. Ясно, чем она там в участке занимается. Мягкие и тёплые ладони гладили меня по щеке и шее. Когда я открыл глаза, на меня смотрели гетерохромные гляделки, хозяйка которых смущённо облизывалась.

– Ты на вкус как шоколадка, – тихо призналась она.

– А ты как булочка с брусникой.

– Мы… а что теперь?

– Я не знаю. Не всё ли равно?

– Возможно, – она прильнула ко мне. – Я… я тебя это… люблю немножко.

– Немножко? – невольно усмехнулся я.

– Вот столечко, – Софа показала малюсенькое пространство между указательным и большим пальцами.

– Тогда я тебя ещё меньше.

– Это в смысле?!

– А всё!

– Ах ты, разбойник!

Я засмеялся и уложил её себе на колени. Софа улыбалась и ласкала мою щёку.

– Мой пельмешек.

– Моя булочка.

– Мне кажется, твой брат меня нагнёт.

– Я ему не дам.

– Я тебе верю, мой милый лейтенант. – я слегка засмущался. – А можно мне кое-что сделать?

– Что именно?

– Я понимаю, что ты сильно стесняешься… но он такой миленький и мягонький.

– Кто?

– Он, – Софа положила ладошку мне на живот. – Ох, дрожит. Тебе неприятно?

– Я… я растерялся… можешь ещё?

Она ненавязчиво описала ладонью кружок мне по животику.

– Ещё, – пробубнил я в её макушку.

– Ты ж мой пончик! – счастливо улыбнулась Софа и трепетно меня поцеловала, продолжая ласкать пузцо. – я не могу, он мне со дня нашего знакомства покоя не даёт.

– Разве? – раскраснелся я.

– Да, да. Такой кругленький, тёпленький, как подушечка. Так бы и съела тебя всего вместе с этим сладким животиком. Ещё и жирок такой мягонький, я бы тебя жамкала и жамкала.

– Жамкай, сколько влезет. Но тебе правда не неприятно? Всё-таки ты ведь права, это всё жир.

– Да хоть вата. Рафи, – она взяла меня за большой живот. – Мне нравится, как ты выглядишь. Правда, очень нравится. Я считаю тебя красивым.

– И я не тряпка? – промямлил я, прильнув к ней пузечком. Мне так понравилось быть в её объятиях, она так приятно мнёт животик. Я ошибался, я вовсе не ненавижу, когда мне брюшко щупают. Зависит от того, как и кто это делает. Мне нравится, когда меня ласкают. Особенно, когда ласкают животик.

– Вовсе не тряпка. Тряпки пол моют, а не булочки пекут. Ути батюшки, что ты делаешь?

– Погладь животик, пожалуйста, – пробухтел я ей в ладошку, которую стал целовать, пока выдвигал пузо и упирался им ей в бочок.

– Иди ко мне, мой сладенький кругленький пухленький мягонький эклерчик!

Софа повалила меня на диван и стала мять живот. Боже, неужели я не сплю? Её ручки поглаживали, покачивали, похлопывали жирок и нежно его массировали, убирая остаток неприятных ощущений от ударов Уриила. Я буквально чуть ли не лужицей растекался перед ней. Как же мне хорошо в её руках.

– Рафи, милый.

О боже, я её «милый»!

– Да, дорогая?

Она умилительно улыбнулась.

– Я как-то не подумала, тебе не обидно, когда я тебя пухленьким назвала, мягоньким или кругленьким?

– Мне понравилось, – чуть зарделся я. – Можешь… можешь ещё раз так назвать?

– Пухленький. Как пирожок с яблоком и корицей.

– Мне правда нравится, но я немного смущаюсь… это нормально?

– Вполне, мой кругленький. Можешь тоже меня как-нибудь так называть.

– Боже, моя сладкая пампушечка, спасибо! – я сильно чмокнул её в щёку и трепетно обнял. – Моя пышечка, плюшечка, моя самая вкусная мармеладка, моя… моя… моя Пасха с цукатами и с фундуком!

– Так меня ещё никто не называл.

– Такая, знаешь, сладенькая и из творога.

– Без изюма?

– Конечно ты без изюма.

– Тогда ладно, – она чмокнула меня в нос. – Мой большой и вкусный трёхэтажный сметанный тортик с ванильными и шоколадными коржами.

– С орешками?

– Хорошо, с орешками.

– И с завитками наверху?

– Да, с такими, – она накрутила себе на палец прядь моих волос, сделав мне кудряху на чёлке.

– Есть захотелось.

– Пошли кушать, моя радость. У нас был стресс, надо его унять.

– А сладеньким тоже?

– Ну естественно, кругленький!

– Люблю тебя, пышечка.

– А я тебя, пончик. Нет, когда-нибудь я точно не удержусь и съем твой большой сочный животик.

– Или я твой.

– Эй!

– Я любя, тыковка.

– Ну-ну, помидорка.

На кухне Софочка быстро разложила на столе найденные вкусняшки: пончики, нарезку из ветчины, конфеты, гуляш и сок. Но на пару мы всё смели довольно быстро, поэтому заказали две пиццы. Спустя двадцать минут аппетитный запах сыра, салями и приправ стоял во всей квартире. Я накинулся на первую пиццу, вторую ела Софа. После того, как я в одно лицо умял половину, в животе уже было очень тяжело и туго. Я откинулся на спинку стула и протяжно вздохнул, поглаживая животик.

– Уже наелся? – спросила Софа, доедая всего четвёртый кусочек.

– Да… уф, боже, как тяжело.

– Бедняжка, – она придвинулась ко мне и погладила живот. – Ох, он такой напряжённый… такой тугой и округлый… тебя не тошнит?

 – Нет, мне просто тяжело. Я вроде наелся, но пицца так вкусно пахнет… – я вздохнул.

Софа улыбнулась и взяла один кусок.

– Может, попробуем доесть? Утром она будет не очень вкусной.

– Попробуем, – я укусил.

Флейм кормила меня, вытирая щёки и массируя и расслабляя мне брюшко. Я стонал, льнул к ней, тяжело дышал, и ел. Ел и ел. Живот округлялся и расширялся, вскоре он был таким тугим, что едва ли не трещал по швам. У меня мелькнула мысль, что если кольнуть его иглой, он просто лопнет.

– Нет, я не могу, – жалобно захныкал я, выпячивая к ладоням девушки пузцо. – Ох… больше не лезет…

– Мой маленький, мой толстенький, – она целовала меня в щёку. – Всего два кусочка осталось. Постарайся, кругленький, ты справишься, я в тебя верю.

– Нет, я устал, – ныл и жаловался я. – Я больше не могу… нгх, я заполнен до краёв…

– Неправда, милый, ещё немножко местечка должно быть. Ну пожалуйста, мой сладенький, мой аппетитный, открой ротик. Мы совсем тихонечко, медленно, помаленьку.

– Очень медленно? – уточнил я, откинув голову назад. Жарковато.

– Очень-очень, – кивнула Софа. – Масенькими кусочечками.

– Тогда ладно, – я укусил совсем немножко. Потом ещё и ещё. Ел я полулёжа на диване в кухне, и даже так чувствовал, как переполненный желудок давит на диафрагму и мешает дышать. Живот напоминал большой идеально круглый шар, ну или последние месяцы беременности. Еле-еле я съел полтора кусочка. – Нгх, Соф… Софа…

– Да? Что такое, толстенький?

– Мне… меня сейчас стошнит… я правда больше не смогу…

– Всё-всё, больше не будем, дыши, любимый, – она убрала мне с глаз волосы и потрогала щёки и лоб. – Ох, аж упрел весь, так активно кушал.

– Погладь… погладь, Софа, умоляю… мф, мне больно…

– Глажу-глажу, мой дорогой, – она очень аккуратно ласкала мне бока и брюшко, легонечко массировала и покачивала. – Я тебя тронуть как-то не так боюсь, вдруг тебя вырвет, моя бедняжка.

– Скоро полегче станет… уф… не дашь водички попить?

– Сейчас, плюшечка, – она чмокнула меня в лоб и набрала ледяной воды. Стакан девушка держала сама, ибо я не мог убрать руку от живота, которой немного его придерживал, чтобы сильно не давило, а второй держал ладошку Софочки. – Ещё, или напился?

– Я всё… мф… спать хочу…

– Засыпай, кругленький. Ты так хорошо покушал, отдохни.

– Я хочу с тобой…нгх, ты не уйдёшь?

– Я здесь, с тобой, мой пончик. Сейчас, – она поёрзала и пристроилась у подлокотника так, чтобы я лежал на её бёдрах головой. – О, всё. Тебе удобно? Подушку подложить?

– Ты сама как подушка, – я упёрся щекой ей в выпирающий животик и закрыл глаза. – Спокойной ночи.

– Спокойной, мой толстенький и сладкий ангелочек, – она поцеловала меня в лоб и принялась массировать пузо. – С самым аппетитным солидным животом.

====== Кошмар ======

Комментарий к Кошмар Кхм, слабонервным лучше отойти от экрана. Здесь кровь, вскрытие, расчленение, а милота только в конце. Я не знаю, с чего меня так плющило, когда мой мозг выдал вот это. Если вам не нравится кинк, или вы сейчас едите, то лучше либо доешьте, либо забейте на эту главу. Я серьёзно.

– Ты наелся, Рафи? – спросила Лиана, сидя рядом со мной и поглаживая меня по волосам.

Я проглотил большой кусок торта и кивнул. Живот был очень тугим и тяжёлым, хотелось поскорее оказаться дома и отдаться в руки Софочки. Я представлял, как она меня ласкает, как массирует животик, как целует, легонько похлопывает и растирает мне брюшко, убирая боль.

– Ох, какой животик большой, – улыбнулась Лиана, взяв меня за живот и похлопав по нему. – Какой тугой и круглый… какая прелесть. Какой ты обжорка, Рафи. Не боишься лопнуть? Как будто арбуз проглотил, – она с энтузиазмом похлопала меня по животику. – Не устал кушать?

– Устал, – раскраснелся я. – Ох… мне не стоило так много есть… – я взялся за тугой круглый животик обеими руками.

– Ничего, главное, что ты сыт, – Лиана улыбнулась и вновь похлопала мне по брюшку.

– Я наверное… я пойду, спасибо за ужин. Меня точно Софа уже заждалась.

– Хоть чай допей.

Я допил. Затем решил посидеть несколько минут, пока тяжесть в круглом животе хоть немного ослабнет. Я не заметил, как заснул. Проснулся я привязанный к столу. Руки и ноги были пристёгнуты наручниками, а по талии меня оковали железным поясом, который был явно мало после того, как я объелся и сильно давил, мешая дышать. Мне стало страшно. Что за хрень? Тут надо мной возникла Лиана.

– Проснулся, – протянула она, улыбнувшись и смотря на меня. – Ох, давит? Сейчас помогу, – она убрала пояс. Живот округлился и выпер. Лиана облизнула губу, когда это увидела. – Я даже представить боюсь, сколько в тебе жирка, Рафаил.

– Г-где я? Что ты делать собралась? – запаниковал я. – Отпусти меня!

– Ну куда ты пойдёшь? Ты же так хорошо покушал, куда ты собрался? Тебе бы полежать, переварить это всё, а потом ещё раз поужинать. Поспать, ещё жирок набрать.

– Что ты хочешь? Почему я здесь?

– Ты очень аппетитный. Я с каждой нашей встречей видела, как у тебя растёт животик, как на нём натягивается одежда, как ты толстеешь… чёрт, так бы и съела тебя. Такой мягкий, большой, толстый, такой аппетитный… на котлетки пойдёшь, Рафи. Думаю, отбивная из тебя тоже прекрасная выйдет.

– Т-ты шутишь?

– Конечно нет. Как я могу шутить о таком толстеньком кругленьком ангелочке как ты? Но я заболталась. Сейчас будем кушать.

Я боялся. Я рыдал. Она впихивала мне в рот кексы, булки, а затем мясные вещи, ингредиентами которых были такие же доверчивые дебилы, как я. Меня тошнило, я не хотел глотать, и всё же проглотил ангельское мясо. Желудок урчал и отказывался переваривать, к тому же там и так не было места. Слыша урчание, Лиана закрыла мне рот, чтобы я не выплюнул ничего, и прильнула к моему животу. Она восторженно улыбалась и посмеивалась, держа меня за брюхо.

– Урчит! Животик ругается, что ты плохо кушаешь, – она поглаживала, а затем активно похлопала мне по животу, приспустив брюки и подняв рубаху. Залезла мне в пупок и надавила. Стало больно. Я вскрикнул. – Ну-ну-ну, потерпи. Сейчас станет полегче, – я икнул. Она посмеялась, наживая мне на раскормленное пузо. – Вот так. Теперь давай ещё кусочек, – Лиана затолкала в меня большой шмат мяса ангела. По щекам катились слёзы, я не хотел есть и умолял больше не кормить меня, живот уже трещал по швам. Меня почти вырвало, но она закрыла мне рот. Пришлось проглотить то, что усердно отвергал мой бедный желудок. Я еле-еле дышал. Дикая боль пронзала всё тело, я старался не двигаться и вдыхать как можно меньше. Лиана приподняла стол. Я был под наклоном. Она встала надо мной и вновь взяла за огромное толстое пузо. – Ох, какое же огромное брюхо… сколько лишнего в нём, если только лишний не весь твой большой живот… какой же ты толстый… что у нас тут? – она наклонилась и восторженно улыбнулась. – Растяжечки! Ты прямо сейчас толстеешь, Рафи, что за прелесть! Ну-ка, давай-ка пощупаем твой прекрасный животик, – она стала ощупывать и продавливать, проверяя, насколько я толстый. – Я аккуратно. Ты у нас особенный, толстячок. И животик особенный. Нежный, толстеющий, большой и идеально круглый. Знаешь, я решила, я стану потрошить тебя живьём, – она стянула с небольшого стола скальпель. Я и вскрикнуть не успел, как она вогнала его мне в брюхо и резким движением распорола. Боль и кровь. Я орал и умолял меня не трогать. Я дёргался и извивался, от этого было только больнее. Лиана раскрыла мой живот и с безумием в глазах запустила в меня руки. Я чувствовал, как она роется у меня в брюхе. Как поглаживает внутри живота по стенкам, как щупает желудок и надавливает. Меня душили слёзы и боль. Она вскрыла меня сильнее и запустила руки глубже в живот. Я чувствовал себя таким незащищённым, уязвимым, я мечтал умереть. Я ненавидел себя за то, что такой толстый. За каждый съеденный тортик, каждое пирожное, за каждую булочку, перед тем, как съесть которую, я опускал взгляд к своему пузу, похлопывал его, и думал: «ну ладно, это будет последняя» и никогда она последней не была. За складки, щёки, второй подбородок, за все ночные перекусы. Мне говорил брат, что пора бы прекращать, когда смотрел на то, как я пытаюсь застегнуть ремень на внушительном брюшке. И только Софа, моя любимая Софа, которую я уже не увижу, всегда ласкала меня и нежно поглаживала мне по животу, никогда не осуждая за то, что я так часто налегаю на сладенькое и жирное. Она была так добра, нежна, так ласково целовала, и никогда не упрекала за моё обжорство, а мягко опускала руку мне на брюшко и массировала область желудка, усиливая удовольствие от трапезы. Софа, моя дорогая, спасибо, что ты так терпимо и понимающе относилась к моему лишнему жиру, аппетиту и огромному весу. Я вскрикнул. Лиана сильно сжала складочку на моём боку. Я чувствовал, как она щупает мои органы, как сжимает печень, постукивает по диафрагме, скребёт ногтями по внутренним стенкам животика. Я плакал и просил себя убить. Лиана посмотрела на меня и резко вырвала у меня из живота часть кишок. Я откинул голову назад и стал орать от адской боли. Она вырвала из моего брюха почку и часть жира. Затем она вынула желудок. Очень большой и растянутый. Я дрожал и проклинал себя за то, что ещё жив. Лиана взяла ножницы и отрезала от меня желудок. Она разрезала его, выпотрошила, а затем положила назад в мой живот. Холодный, ледяной, неприятный, меня люто трясло и наверное вырвало бы. Я звал Гавриила, Софу, кого угодно, лишь бы меня забрали. Лиана похлопала меня по щеке, не давая терять сознание, и затем влезла мне в бедный животик головой, держа меня за пухлые бока. Она ела меня. Изнутри. Я рыдал и дрожал от боли, а Лиана всё смаковала мой живот. Я орал и орал. И затем я… проснулся.

Я вскочил и схватил себя за живот. Я… я цел? Это был сон?! Господи, что за ужас! Я осматривал и ощупывал себя. Животик цел, органы в брюшке, швов нету, я целый. Никто меня не ест, не закармливает и не копается в моих органах.

– Рафи, ты чего? – спросил голос Софы.

Я обернулся. Она сидела рядом со мной на диване с книгой в руках. Я зарыдал, обнял её и прижался к ней животиком. Беззащитным и самым выпирающим, который она любила и ласкала.

– Милый, пирожочек, мой пончик, что случилось? – волновалась она, гладя меня по голове. – Почему ты плачешь?

– Я тебя люблю, – всхлипнул я, стараясь забыть о кошмаре. – Сильно-сильно люблю.

– Я тебя тоже люблю, мой сладенький. Только не нервничай пожалуйста. Тебе кошмар приснился? Мой бедненький, это из-за меня, не нужно было просить тебя так плотно ужинать, да ещё и перед сном. Да и день был длинным, ты и так устал и испугался, извини меня. Моя сдобная булочка, пожалуйста, успокойся, я с тобой. Хочешь немного покушать, чтобы успокоиться?

– Хочу, – я сильно её поцеловал, зная, что после ужина она станет ласкать и целовать меня. И никто не вспорет мне живот. И никто не съест. – Только с тобой, моя Софочка, моя ватрушечка, пышечка, моя сладкая-сладкая плюшечка.

– Рафи, милый, ты чего вдруг… ах! – я повалил её на диван, целуя и обнимая. – Ну Рафи, ну пожалуйста, остановись.

– Никогда, – я жадно её поцеловал, гладя по мягкому рыхлому животику. – Пойдём.

Я подхватил её на руки и понёс к холодильнику, не слушая её просьбы спустить. Перекус был устроен печеньками, бананами и несколькими кусочками бекона. Я прижимался к Софочке животиком, который она обнимала и поглаживала.

– Я похудею, только никогда-никогда от меня не уходи, – скулил я, лаская свою пышечку.

– Я и так никогда не уйду, не истязай себя, мой сладенький пончик.

Я посмеялся и сильно поцеловал её в живот.

– Я тебя обожаю, Софочка. И он тоже, – я похлопал себя по животу.

– Я вас обоих люблю. Со сладеньким жирочком, – улыбнулась девушка и стала гладить меня по животику, слушая мои стоны и признания в любви.

====== Травма на производстве ======

Утром вернулась Дженни, которая застала нас с Софочкой на кухне. Мы тёрлись носиками во время завтрака.