Текст книги "Богиня мудрости и стратегии (СИ)"

Автор книги: Asmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Это из-за этого сопляка? – удивился Хеймдалль. – Если твой братец сует нос туда, куда не следует, то этот нос можно и укоротить…

Она сжила губы в плотную линию, хмурясь.

– За что ты взъелся на него?

– В данном случае за то, что ты интересуешься моим отношением к нему, а не к тебе, – парень уже потянулся за новым поцелуем, считая, что конфликт исчерпан, однако девушка отодвинулась от него, складывая руки на груди и ожидая ответ. Хеймдалль закатил глаза, вздыхая: – Он меня раздражает на каком-то подсознательном уровне. Его эта наивность и желание показать себя, да еще и прикрывается светлой целью остановить войну, хотя на самом деле ведет себя и поступает, как шпион… Еще и возомнил себя каким-то героем…

– Он еще молод…

– А потому глуп и наивен! – злился Хеймдалль. – К чему это всё?

– Да потому что норны сказали дяде, что ты хочешь его убить! – она раздраженно вскочила, начиная нервно ходить из стороны в сторону. – Я уж не знаю, что это за магия и как это все провернул Брок, но то копье… Оно было сделано специально, чтобы тебя убить…

– Интересно, – хмыкнул он, поднимаясь. – Нет такого оружия, которое смогло бы меня остановить…

– Это ты так думаешь, но оно есть! – она гневно тыкнула пальчиком ему в грудь.

– Тогда будет интересно опробывать его в битве, – надвигался на нее Хеймдалль, задетый тем, что она считает, будто он не справиться. – Я справлялся и не с таким оружием. Если ты забыла, то я тебе напомню: я вижу соперника насквозь!

– У Призрака Спарты, убийцы богов, оружие, которым он может убить тебя! – в ее глазах отражались слезы. – И зная дядю, он сделает все, чтобы защитить свою семью! Он будет убивать каждого! Он ставит себе цели, ищет средства для ее достижения и достигает! Так было всегда! Только ему в руки попадалось оружие, способное убить бога, он шел и убивал этого бога!

– Но он не сражался со мной!

– То есть добрая половина сильнейших богов Греции, бессмертный Бальдр, Моди и Магни не сравнятся с таким невероятным Хеймдаллем!

– Да, – рычал он. – Если что-то сказали норны, это не значит, что это произойдет!

– Только вы два упертых барана! – крикнула она, утирая слезы. – Вы сами шагаете навстречу судьбе, свято веря, что пытаетесь ее избежать! Один упорно пытается убежать от прошлого, но постоянно наступает на одни и те же грабли, а второй самоуверенный глупец! Так ты кажется назвал Локи? Что собственное отражение глаз колит?

– Вспомни с кем ты говоришь! – прорычал он, хватая Софию за шею и прижимая к дереву. – Никто не смеет оскорблять меня, стража Асгарда, сына Одина!

– Я говорю с тем, кого люблю! И хочу уберечь, но как я и предполагала: вы все слушаете только себя и не собираетесь решать проблему, готовые головы свои положить, лишь бы доказать, что правы! – хрипела она. – Ты думаешь только о себе! А обо мне ты подумал? О нашем будущем?

– Я каждый день об этом думаю, – опустил он руку. – В мои планы не входит убийство твоих родственников, но если они встанут между нами…

– Если ты это сделаешь, то и меня потеряешь, – гневно смотрела она. – Я не прошу тебя отрекаться от семьи, хоть я и не поддерживаю политику твоего отца, но никогда не подниму на него руку, потому что он тебе дорог. Локи и Кратос – все что у меня осталось… Я не позволю…

– Я… я… – он запутался, конкретно погряз в ее и своих мыслях.

– Ты не будешь избегать битвы, потому что это будет выглядеть, как трусость. Ты не сможешь остановиться, потому что будешь уверен, что сможешь переломить битву в свою пользу. Ты не примешь его пощады, потому что подумаешь, что это проявление слабости и жалости. А дядя… Кратос будет использовать свое новое копье. Кратос сделает все, чтобы ты не смог навредить его сыну, даже если придется убить тебя. Дядя сделает это, как делал и раньше… – она устало опустилась по дереву вниз, хватаясь за голову. – Если он узнает о нас, то будет еще больше тебя жалеть, что будет тебя злить, и в итоге он погрязнет в сожалении… А я останусь одна…

Хеймдалль устало вздохнул. Конечно же он не верил, что какое-то копье сможет его победить. Но это так сильно волновало ее, чего он не понимал, но как-то успокаивать ее надо было. Голова начинала пульсировать от ее эмоций, а весь вид такой разбитой горем любимой девушки задевал доселе неизвестные струны души.

– София… – позвал он ее, присаживаясь на корточки напротив. – Рагнарёк тоже предсказали, и он неуклонно надвигается, – пожал он плечами. – Никто не знает, выживет ли он. Всеотец пытается остановить войну… Но я думаю, что этого не избежать. Ты права, – кивнул Хеймдалль, беря ее руки в свои, – то, что предрешено, сложно миновать… Но ведь можно жить здесь и сейчас? Будущее будет в будущем…

– Это точно ты? – улыбнулась София, швыркая носом. – Как-то слишком мудро для тебя…

– Ах так! – наигранно возмутился он, радуясь, что смог отвлечь ее. – Ну держись! Я знаю, что тебя страшит больше всего!

Хеймдалль ловко подхватил ее на руки, отодвигая от дерева и опрокидывая на траву. Устроившись сверху, он опустил руки на ребра, начиная водить ими, щекоча. София удивленно моргала глазами, смотря на него снизу.

– В смысле? – не понял он, снова играясь пальцами с ее кожей.

– Ну… Я вроде прошла спартанскую подготовку, – пожала плечами она. – Щекотка мне не страшна…

– Серьезно? – выгнул брови Хеймдалль. – Прям совсем?

– Прям совсем, – кивнула девушка, застенчиво улыбаясь.

Пока он думал, что еще сделать и как выйти из этой странно-неловкой ситуации, что-то привлекло ее внимание. София протянула руку к его лицу, и он поддался ее ласке, довольный возможным раскладом, однако она провела рукой по его щеке и остановилась прямо напротив правой брови. Аккуратно подцепив что-то пальцами, она отняла руку от его лица, показывая на указательном пальце божью коровку. Улыбнувшись этому открытию, она повернула голову в сторону, протягивая туда руку и отпуская насекомое на ближайший листок.

– Думаю тебе больше понравиться здесь, а не на лице этого аса, – любовно проговорила она… разговаривая с божьей коровкой? – Он был бы зол, ведь его прекрасное лицо не для того, чтобы на нем сидели всякие букашки, – сложила она губы, видимо парадируя его голос.

– Не похоже, – хмыкнул он, наблюдая за ней.

В голове родился план действий, и он коварно улыбнулся, сталкиваясь с ней взглядами. Переместив руки на ее бедра, он подцепил ткань рубахи, радуясь, что она сняла после возвращения свою стальную броню, в которой сверкала на тренировке. София удивленно выдохнула, распахивая глаза.

– Хеймдалль…

– Мое лицо и правда не для сидения букашек… Но вот ты…

Девушка замерла, не особо понимая, что он имеет ввиду. Хеймдалль победно улыбнулся ее наивности и такой милой непонятливости. Его куколка была такой невинной, такой скованной во многих смыслах, почти что целомудренной. Что возбуждало его еще больше.

– Я не понимаю… – выдохнула она, когда он задрал рубаху, проводя пальцами по ее коже и снова сталкиваясь с этими бинтами на груди. – Хеймдалль… А если кто-то…

– Обнаружит нас здесь? – закончил он за нее. – Что ж… – парень хитро улыбнулся. – Ему придется краснеть от того, что он увидит…

– Но… – он не дал ей сказать, затыкая рот поцелуем.

– А еще кому-то надо быть потише… – прошептал он в самое ее ушко, кусая за мочку. – Подними-ка попку, куколка, с тебя надо стянуть эти жутко неудобные бриджи… – она беспрекословно выполняла его приказы, завороженная его голосом. – Может быть тебе стоит почаще ходить в платьях? Тогда у меня бы был постоянный доступ к тебе… Я бы мог брать тебя в разного рода закутках, чуланах…

– Ах! – простонала она, краснея и сжимая ножки, когда он провел руко по ее промежности.

– Раздвинь ножки, дорогая, – шептал он, целуя шею девушки. – И ты должна быть тише, помнишь? – спроисл хитро он, поднимая взгляд на ее лицо.

Красная София, с затуманенными серыми глазами, открытыми пухлыми губками и такой мольбой во взгляде. Кажется, он готов видеть это всю оставшуюся жизнь, сколько бы ему не было предначертано. Он оставил мимолетный поцелуй на ее губах, ловя выдохи и запуская руки к ее нежному и уже мокрому бутону.

Он не разрывал зрительного контакта, когда мягко опускался ниже, оставляя поцелую на груди сквозь все эти бинты, на животе, после на косточках таза. Она задыхалась, возмущенная его действиями. В голове слышались глухие отзвуки ее мыслей: «Что он делает? Это неправильно! Нет!».

– Не сдвигай ножки, – настаивал он, останавливаясь прямо напротив выбритого лобка и упираясь руками в ее колени, разводя их сильнее.

– Хеймдалль! Это… так не… – он не обращал внимание на ее несвязные слова и мысли, увлеченный ее терпким запахом.

В голове пульсировала одна единственная такая собственническая мысль, что ее никто до него не пробовал, что она только его, что только ему позволяет такое делать, что несмотря на всю серьезность и подготовку в плане тренировок и боя, она остается такой для него, такой невероятно застенчивой, невинной, нежной…

Оставив первый поцелуй на ее половых губках, он ощутил, как содрогнулось ее тело, и она постаралась отодвинуться, закрываясь. Однако он просунул руку под ее тело, удерживая за попку и притягивая к себе ближе, начиная атаку языком. Девушка под его ласками изгибалась и сладко стонала, пытаясь сопротивляться, но в конечном итоге иногда толкаясь к нему ближе. Хеймдалль победно улыбался, наслаждаясь вакуумом ее мыслей в своей голове и невероятным спектром эмоций. Сам он исправно вылизывал ее складочки, задевая чувственный бугорок, слыша одобрительные стоны сверху.

– Детка, – говорил он прямо в ее промежность, обдувая дыханием и вибрируя тембром голоса, – не забывай о тишине…

Однако она его наверное не слышала, либо же не могла себя контролировать, потому что продолжала также стонать и вздыхать. Он решил, что и сам так долго не выдержит, и приставил палец к колечку ее мышц. Ее опять тряхнуло, и она вспомнила о сопротивлении, но уже таком слабом, продиктованным ее моральными нормами, а после снова расслабилась, поддаваясь его ласкам и выдыхая его имя.

Завороженный ее видом, Хеймдалль прекрасно понимал, что долго не выдержит. Продолжая круговые движения языка по клитору и поступательные хлюпающие проникновения уже двух пальцев в ее лоне, он потянулся второй рукой к собственному поясу, задирая рубаху, от которой сейчас просто не было времени избавляться, и приспуская собственные штаны.

Оторвавшись от вылизывания ее складочек, он довольно услышал слегка разочарованный стон.

– Куколке понравилось? – хмыкнул он, устраиваясь между ее ножек, отчего она даже сама быстрее готова была прижаться к нему. – А еще возмущалась… – коварно оскалился Хеймдалль. – Софи… – позвал он ее, замечая, как она стыдливо отвела глаза, краснея. – Смотри на меня.

И он толкнулся вперед, погружаясь в горячее и влажное лоно. Довольно выдохнув, он не сводил глаз с ее лица, замечая, как чернеют серые глаза, как увеличивается в них зрачок, как она вытягивает ротик, как тянется ручками к его рукам, хватаясь за рубаху, притягивая ближе. Он толкнулся еще и еще, пока наклонялся к ней для долгого страстного поцелуя. София не отводила взгляда, кажется даже не моргая, только смотря из-за опущенных ресниц, краснея и закусывая губу, а он, не сдерживаясь, рычал и ускорялся.

Как же было невероятно в ней. Какая-то эйфория пробивала все тело, как молнии Тора, как магия Бивреста, текущая в жилах. Только тут было остро необходимо продолжать движения, толкаться глубже в податливое тело, ловить губами стоны. Хеймдалль мог бы назвать себя самым счастливым асом, самым счастливым богом, самым счастливым во всех девяти мирах, потому что только ему принадлежала эта красота и полное право входить и выходить, дразниться, медленно и нежно или грубо и быстро.

– Хеймдалль…

– Я чувствую, крошка… – новое прозвище для нее, его куколка, его детка, его крошка, его София. – Я вижу твои намерения…

Он постарался сфокусировать взгляд на ее серых омутах. И без чтения мыслей, без видения намерений и желаний, он читал ее. Читал, что она любит его, что готова принимать, что хочет, чтобы он не останавливался, чтобы он был с ней так близко. Еще где-то на задворках ее мозга мелькала мысль, что она не знает, сколько у них времени, не знает, что будет делать без него. Но он лишь ускорился, стараясь вытрахать из нее эти глупые мысли.

– Хейм…далль! Ах! – она вцепилась в его руку, подрагивая под ним и выстанывая его имя.

Эта картина не могла пройти мимо него, не задев ничего внутри. Это было самое сексуальное, самое невероятно пошлое и правильное зрелище, что это не просто хотелось видеть каждый день, всю жизнь рядом, а это хотелось навсегда запечатлеть в голове… Прикрыв глаза, он поднял голову вверх, издавая громкий рык на весь лес. Напряжение прокатилось по каждой клеточке тела, изливаясь спермой в ее лоно, а после наступила блаженная нега, усталость и счастье. Он толкнулся еще пару раз, удостовериваясь, что все до самой последней капельки было в ней. Отчего-то ему это было невероятно важно, на каком-то животном уровне, он хотел, чтобы все его семя было в ней, хоть потом и пошло наблюдал, как оно вытекает на ее бедра.

– Кажется, мы переполошили весь лес, – прохрипел он спустя какое-то время, откашлявшись, он добавил: – Не будешь отрицать, что тебе понравилось?

– Да… – застенчиво кивнула она, будто не она каких-то пять минут назад издавала самые развратные звуки на его памяти. – Но это…как-то…

– Неправильно? Аморально? Пошло и грязно? – хмыкнул он, выходя из нее и опуская глаза, чтобы узреть любимую картину. – Это лишь одна из возможных поз и поверхностей… – довольно улыбнулся он. – Посмотри, – приказал он, указывая взглядом вниз.

София снова красная неуверенно отрицательно кивала головой, но он серьезно на нее взглянул:

– Посмотри. Тебе же интересно…

И она опустила взгляд, слегка приподнимаясь на локтях. Теперь он уже не спешил наблюдать за прекрасным состоянием их итога соития, он смотрел не нее. И это было невероятно, она так завороженно наблюдала, снова прерывисто вздыхая и облизывая губки, что у него бы встал…

– Детка, ты невероятна, – почти что простонал он, соприкасаясь с ней лбами. – Не забивай себе голову пророчествами и словами дяди… Я буду с тобой. Всегда буду. Веришь мне?

Она с готовностью кивнула. В серых глазах читалась признательность и любовь.

– Конечно же я буду рядом, – кивнул Хеймдалль на свои слова. – Такую развратную куколку надо держать рядом… – он нахально улыбнулся, встречаясь с ее смущенным взглядом. – Люблю тебя, – прошептал он, целуя ее и опрокидывая на траву.

========== Часть 9 ==========

– Почему ты хочешь пойти со мной? Думаешь, я не справлюсь? – задавал вопросы Атрей, подходя к кабинету Одина.

– Я слишком долго не выходила в бой, – пожала плечами София. – И мне надо подумать. Нет ничего лучше хорошего приключения, чтобы расставить все по местам…

– Тебе здесь не особо нравится… – брат толкнул двери кабинета. – Его здесь нет. Наверное, он в библиотеке.

– Спустимся, – кивнула девушка. – Да, мне здесь не особо нравится… Здесь слишком спокойно, в отличие от другие миров.

– Всеотец хочет защитить свой дом, разве это плохо?

– Но не ценой других миров…

Издалека послышался разговор Одина и Тора. Они о чем-то спорили, а старик постоянно давил на громовержца. София нахмурилась. Она не знала своего отца, не могла судить о правильности воспитания, которое дает Кратос своему сыну, но то, как Один относился к Тору… Она не понимала, чем мог провиниться собственный сын, который только и делает, что исполняет приказы?

– Локи. София, – заметил их Всеотец. – Подходите!

Тор исчез в стае воронов, а брат достал из-за пояса маску. Надписи на ней начали светиться возле разлома. София больше не слышала мамин голос, но спокойнее от этого не стало. Чувство опасности пульсировало где-то внутри, и еще непонятное доселе чувство неправильности. Будто сама маска против того, чтобы кто-то искал и собирал ее, как и этот временное зеленый разрыв.

– Я наконец-то понял, – Атрей задрал голову, осматриваясь. – Здесь ты убил Имира…первого…великана.

«Имир. О нем что-то рассказывал Мимир» – вспоминала София. Впрочем, истории Мимира иногда даже не помещались ей в голову. Ее представление о мире накладывалось на представление скандинавцев, а потому она мало что понимала в их укладе жизни, да и в их странных историях. Но зато это давало ей преимущество. Она знала две истории и могла их сравнивать. «Что ж видимо миры были созданы и правда великанами, только для одних они были титанами, а для других – йотунами. Интересно, они были родственниками?». София не могла не отметить схожесть историй. Ее дед, Зевс, в свое время тоже убил своего отца – титана, то же сделал и Один. «И по итогу они оба оказались паршивыми лгунами и ужасными богами».

– Скажи, можно ли убить оползень? – Всеотец поднялся из-за стола, подходя к Атрею. – Задушить бурю? Он ведь был ходячей стихией, вместилищем силы. Я был молод. И глуп. Я увидел шанс сотворить что-то новое. По-твоему это жестоко, но мне пришлось это сделать…для защиты рода.

– Чтобы построить что-то новое, надо разрушить что-то старое? – спросила София.

– Иногда нет иного выбора…

– Или мы не хотим его видеть, – пожала она плечами. – Вы знаете, как было на моей родине… Не мне судить вас за ваши поступки… Возможно, его смерть и правда дала толчок к чему-то лучшему, главное же это не потерять и не испортить приобретенное, ибо тогда его жертва будет напрасной…

– Жертва, принесенная твоим дедом, была напрасна? – спросил Один.

– Нет, – после недолгого молчания ответила девушка. – Смерть и пленение титанов и правда дали толчок к развитию. Только вот в какой-то момент миру был необходим новый толчок… И никто не умел делать его иначе, чем смерть…

– И поэтому я хочу знать больше, – подхватил мысль Всеотец. – Видишь ли, я не знаю, что ждет меня за гранью. Уж точно не Вальгалла. Грянет Рагнарек – и что дальше? Я должен знать, что это не все! Я должен знать, что будет со мной! И это правда. Клянусь своим глазом.

«Кажется, я говорила немного о другом… Но он здорово все закрутил, подстроив под себя мои слова» – хмыкнула София, отходя к столу. На жерди сидел ворон. Она не любила их, так как всегда считала, что они следят за ней и ее семьей. Но здесь, в Асгарде, они были не так докучливы, как на свободе. Она протянула к нему руку, желая погладить. Однако ворон проворно щелкнул клювом совсем рядом с ее рукой, отчего она поспешала отдернуть руку и отвернуться от злобной птицы.

– Здесь говорится… – Атрей достал маску, рассматривая узоры на ней, – о неких «холодных вздохах». Вздохи, ветер… Это про Хельхейм.

– Хельхейм, значит? Это хорошо, – кивнул Один, разворачиваясь к птице. – Позови Труд. И я знаю, кого позвать тебе в помощь…

– И я тоже пойду с ним, – вызвалась София.

– Ты? С чего бы вдруг? – удивился Всеотец.

– Скучаю по морозам, – ответила она. – У вас тут жарковато…

К ним подошла Труд. Она кивнула Софии и улыбнулась Атрею. За последние время они подружились с братом. Молодая валькирия даже иногда подтрунивала над Локи. Впрочем, кажется это делали почти все, кого они встречали. Даже Брок и Синдри часто в шутку его задевали, не говоря уже о Хеймдалле, который и дня не мог прожить без оскорблений Атрея.

– Я надеюсь, вы справитесь с ответственным делом, – наставлял их Один. – А, забыл сказать… С вами пойдет Хеймдалль…

Страж Асгарда оказался у них за спинами и коварно улыбнулся на их вытянутые в удивлении лица. София постаралась подавить в себе улыбку. Они не так давно виделись, каких-то пару часов, но девушка уже скучала по его язвительному тону и фиолетовым глазам. За последние дни они не упускали момента побыть вдвоем. Иногда она совершенно случайно оказывалась на стене во время его дежурств, а иногда он вполне обыденно посещал тренировки, где была и она, хоть почти все валькирии говорили, что обычно он бывал на тренировочных площадках редко. Они проводили вместе вечера: каждый за своей книгой в той самой скрытой библиотеке, иногда он точил оружие или рассматривал картины, а она пыталась изучать магию. Ночи они тоже проводили вместе, находя себе тайные уголки по всему Асгарду. Кажется, за эти несколько дней никто из них ни разу не ночевал в своих покоях, но им нравилось.

Они на время забыли разговор с Кратосом, боясь поднимать эту тему и рушить слишком хрупкое счастье. Однако София начинала все больше понимать стремление Одина и Атрея изменить судьбу. Она вчитывалась в тексты, собранные Всеотцом о сестрах судеб, видимо он пытался разобраться в их силе и магии, чтобы использовать ее против пророчества Гроа, но про них было слишком мало известно. Даже про магию не было четких разъяснений. София колдовала наобум, просто на каких-то инстинктах, не было техник, специальных слов, жестов. И она совсем не понимала источник всех ее магических способностей.

– Какая честь, – хмыкнул Хеймдалль, переводя взгляд на Атрея. – Для всех нас.

– Эй-эй…погоди! – крикнул Один, когда вокруг них начала кружиться стая воронов. – Нельзя отправляться в студеный Хельхейм без вот этого… – он взмахнул руками, произнося какое-то слово, и вокруг них заискрилась магия, создавая устойчивость к морозу.

«Неплохой прием» – взяла себе на заметку София. Атрей удивленно рассматривал свои руки:

– Хм… Мимир сказал, что даже Один не выдержит стужу Хельхейма…

– Вы верите всему, что говорит старый хрыч? – язвительно спросил Хеймдалль.

– Смотря о каком хрыче ты говоришь, – хмыкнула София, в ответ улыбаясь парню, тот тоже выгнул губы в саркастичной усмешке.

Их стандартная игра: кто победит в словесной перепалке. Софии невероятно нравилось загонять Хеймдалля в логические ловушки, или же заводить его рассуждения в тупик, а отвечать на его дерзости в такой же дерзкой манере – стало для нее практически смыслом жизни, особенно, когда он с таким азартом и фиолетовым блеском смотрел на нее сверху вниз и также довольно скалился.

– Труд, мне жаль, что в свою первую вылазку ты оказалась в Хельхейме… – решил проигнорировать их перепалку брат.

– Ничего! Мы и тут повеселимся! – не унывала девушка, на что София одобрительно хмыкнула, отворачиваясь от Хеймдалля, все-таки так пристально разглядывать его и любовно смотреть было бы слишком очевидным для чужих глаз.

– Как бы мне не хотелось вас понянчить, – тоже отвернулся парень, – мне нужно сделать кое-что для Всеотца. Если попадете в беду, покричите. Чтобы я знал, где искать ваши тела… – он напоследок столкнулся взглядом с Софией.

«Помощь нужна?» – мысленно взволновано спросила она. Он виновато улыбнулся, отрицательно качая головой, как-то грустно и обреченно смотря на девушку. И исчез. «Здесь что-то не так» – поняла она, хмурясь, а сердце сжалось от плохого предчувствия.

– Ну и придурок, – буркнула Труд, вырывая Софию из недобрых мыслей.

– Пойдемте, – кивнула София брату.

– Наконец-то я увижу, на что способен знаток валькирий, – хмыкнула дочь Тора.

– Братец, только не говори, что ты хвастался…

– Нет! – спохватился Атрей. – Ну…я просто рассказывал…

– М-м-м…

– Он сказал, что вы сражались с проклятыми валькириями, и что проклял их мой дед…

– Думаю, нашей заслуги там немного, – пожала плечами София, перепрыгивая препятствие. – В основном всю славу можно присудить Кратосу – отцу Локи…

– Да и здесь мы встретим скитальцев, а не валькирий, – заметил Атрей. – Кстати, о них… Это твой шанс!

София никогда не понимала, почему души простых смертных не могут найти покоя и превращаются то в драугров, то в скитальцев. Даже в Греции были свои мертвецы, которые восставали по приказу богов. Кто руководил этими не понятно, но они, казалось, не убывали, а только еще больше и больше вылазили наружу из своих укрытий.

Брат неплохо научился управлять своим мечом, хотя ему в этом помогало то, что управлять им и не надо было. Ингрид сама атаковала и летала рядом, защищая своего владельца. Труд тоже прекрасно справлялась со своим мечом и иногда проскакивающими молниями. София же, как обычно это бывает, погрузилась с головой в битву. Раньше ей нравилось сражаться. Отдать тело во власть натренированных мышц, поддаться общему настрою боя и отключить разум. Спартанские тренировки нельзя было выбить не одним оружием из головы, а они учили слушаться командира и выполнять приказы. Только после многих битв София поняла, что иногда полезно и включать голову, ставя под сомнение слова старших.

У нее был какой-то врожденный дар видеть битву под иным углом. Для нее это была партия в петтею{?}[Настольная игра древних греков, чем-то напоминающая шашки], она также искала ходы и предугадывала поступки врага. Для нее место битвы было полем, где каждый участок отображался в голове опасными или благоприятными для атаки зонами. Оттого она была лучшим воином в своем отряде, когда проходила подготовку. После она уступала по силе, но уж точно не по уму своим противникам.

Сражаться с нежитью было не так сложно. Их удары были предсказуемы, а в глазах не отображалось понимание ситуации – лишь ярость. Когда противник не отдает себе отчет в своих действиях, он совершает ошибки, а значит победить его легче. София легко уворачивалась от их атак, нанося свои копьем и щитом. Помогали оглушающие стрелы брата и конечно же его умение превращаться в хищников, что он мог бы использовать и почаще. Девушка не имела таких способностей, но ей обычно хватало и простой ловкости и надежности маминого копья.

Они продвигались дальше. София была погружена в своих мысли о странностях с Хеймдаллем. Последнее время он был задумчив и удивительно молчалив. Казалось, он решал какую-то сложную задачу и не был рад ее решению. Это огорчало девушку. Она любила заносчивого стража Асгарда, понимала, что во многом он не прав, что где-то ошибается и путается, но она любила и принимала. А оттого смотреть на то, как он терзает себя, было больно и ей. Она боялась, что его одолевают сомнения по поводу правильности решений Одина. Нет, это определенно было хорошо. Но может быть не сейчас, когда одноглазый старик уязвим и тороплив в своих поисках знания. Если Хеймдалль попытается пойти на попятную сейчас, то Всеотец этого не простит.

Этого София боялась даже больше того копья дяди. Все-таки Кратос старался быть не таким богом, каким был раньше. Да, он с такой же остервенелостью защищает то, что любит, но старается делать это мирным путем. Он не хочет войны. Один же не хочет своей смерти. Он заинтересован не в том, чтобы остановить Рагнарек, а в том, чтобы выжить самому. Именно это он ищет в том разломе: что будет после смерти? Это он сказал сам. Но София прекрасно понимала, что он не договаривает. Он не просто хочет узнать, что за гранью, но и как оттуда вернуться назад.

Атрей пытался дальше переубедить Труд в том, что ее дед не такой белый и пушистый, каким хочет казаться, особенно в этой нелепой шапке! Но молодая валькирия не обращала на него внимание, ставя под сомнение каждое его слово. Что не могло не радовать Софию. Да, Труд не принимала их сторону, но готова была слушать, хоть и не соглашаясь, но она это делала потому что не верила, а не потому что была уверена в своем деде.

Девушка не лезла в их разговор, просто помогая брату разгадывать загадки и искать путь вперед, иногда она вместе с Труд раздвигала тяжелые двери, хотя в этом она была не сильна. Наверное, даже Атрей был сильнее нее. Но не могла же она спокойно стоять в сторонке, когда все чем-то заняты.

Атрей использовал маску, чтобы определить путь, София даже устала удивляться простоте этого мира. И почему Один просто сам не мог погулять с ней по мирам, она же явно засветилась бы в нужном месте? Или именно для этого ему нужен был последний из йотунов? Неужели только Локи мог это видеть? Только он мог собрать маску и воспользоваться ей?

Труд порой нагнетала атмосферу, поторапливая брата, чтобы он искал быстрее и лучше, мол за ней наблюдает вся семья, и она не должна их подвести. Сам Атрей видимо тоже желал показать себя и самое главное обратить строгий взор отца на себя. София не могла их понять. Ее командиры и учителя не приучали ее к восхищению ее достижения, не хвалили, не развивали в ней желание выказать себя перед кем-то. Из нее делали солдата, воина, который будет воевать, а не красоваться. И поэтому ей было сложно понять стремление детей. Может когда-то и она была такой? Только вот перед кем ей нужно было показывать свои умения? Отец умер, мать бросила, строгие военноначальники не должны были догадаться, кто она такая, а потому сильно выделяться было нельзя.

Медленно, но верно, они продвигались вперед, по пути как обычно что-то разрушая. Софию удивляло убранство Хельхейма. Кто понастроил все эти сооружения? И зачем, если тут невозможно жить из-за мороза?

– Ну? Я много рассказала про маму, – сказала Труд. – А ты про отца?

– Он… – Атрей пытался подобрать слова, – строгий. Как будто давно решил за меня, кем мне стать…

– Ну… мне это хорошо известно, – вздохнула рыжая девушка.

– Скорее всего ваши родители лишь хотят, чтобы вы не повторили их ошибок, – заговорила София. – Для детей всегда стараются сделать все лучше… Их хотят направить и наставить…

– Но почему они не дают нам самим сделать выбор? – удивилась Труд.

– Потому что они любят вас, – улыбнулась девушка. – Любовь застилает глаза, скрывает истину, затуманивает разум… Когда ты полюбишь – поймешь…

– А ты любила?

– Да.

– И как?

– Больно… Но приятно.

– Ты не особо разговорчива, да?

– Иногда мне кажется на их родине все не много говорили, – вздохнул Атрей.

– На родине? – удивилась Труд.

– Мы не из этих краёв, – кивнула София. – И у нас были поэты и певцы, которые покрывали наше немногословие в бою…

– Ты скучаешь? – спросил Атрей. – Иногда вы с отцом придаетесь каким-то воспоминаниям, думая, что я не вижу…

– Так же, как и ты скачаешь по матери… Родина – часть нас. Там прошла часть нашей жизни, а потому скучать – это нормально. Но нужно двигаться вперед, – напомнила девушка. – В данный момент наш путь указывает маска…

– Да, конечно, – улыбнулся Атрей.

Еще через несколько побежденных врагов и сломанных проходов они, кажется, подошли к нужному месту, потому что маска Атрея затряслась и засветилась.

– Что это? – удивленно спросил он.

– А я почем знаю? – возмутилась Труд. – Это вы здесь уже бывали!

– В прошлый раз мы были слегка заняты и не успели осмотреть все здешние особенности, – хмыкнула София.

Они пробежали немного вперед по коридору и оказались перед огромным спящим волком.

– Да. – кивнула Труд. – Пойдем-ка отсюда.

– Что с маской?

– Мы близко к цели, – кивнул брат. – И он, мне кажется, не опасен.

– Мы смотрим на одно и тоже? Небось, его не просто так заперли, – бурчала дочь Тора.