Текст книги "Богиня мудрости и стратегии (СИ)"

Автор книги: Asmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Я считаю, что надо попробовать сначала узнать, что нас там ждет перед тем, как искать способы туда попасть или заглянуть, – она кивнула в сторону маски. – Вы позволите?

Старец хмуро смерил ее глазом, переводя взгляд на Атрея и назад. София знала, что он захочет найти более быстрый способ узнать правду, чем поиски частей маски, которые не зависят от него. А еще она знала, что он не способен открывать свое сердце, что оно погрязло во лжи и обрасло налетом не только старости, но и чужой крови. Она была удивлена, когда это смог сделать Хеймдалль. Приятно удивлена.

– Хорошо, что от меня требуется?

– От вас ничего, Всеотец, – кивнула она. – Может быть только тишины…

– Ты предлагаешь мне уйти отсюда? – удивился он.

– Нет, просто не мешать первое время…

– А потом?

– Потом мешать уже будет бесполезно… Локи, – улыбнулась она, обращаясь к брату. – Труд ждет тебя наверху. Ты наверное голоден?

– Есть такое, – кивнул тот.

Атрей недовольно осмотрелся вокруг, несколько долгих секунд посверлил взглядом сестру, а после вздохнув, направился к выходу. София понимала его переживания, она с таким же нежеланием отпускала его всякий раз в этот кабинет, а теперь ей самой предстоит провести непонятное количество времени возле Всеотца и говорящей маминым голосом щели.

– И что же ты собираешься делать? – спросил Один.

«Нетерпелив, как Атрей» – заметила она. – «Или как Хеймдалль».

С фиолетовым взглядом этого парня она не встречалась уже добрые два дня, и хоть раньше она была бы рада такому исходу, сейчас ее сердце тянулось к источнику большинства проблем. Да и его такое исчезновение навевало на недобрые мысли. Что если Один узнал о том, что он начал сомневаться в нем, как в отце и короле? Если отправил его на какую-то очередную войну или подальше от Софии, просто потому что они нашли общий язык? Или сам Хеймдалль что-то натворил, это тоже исключать нельзя. Вдруг он начал докапываться до Всеотца и сам вызвал его гнев? Или (самое страшное для Софии) если все, что было между ними для него и правда ничего не значило, и он, добившись чего хотел, просто не ищет с ней больше встреч.

– Я собираюсь сидеть с закрытыми глазами, – улыбнулась она, вспоминая тот момент, когда увидела Хеймдалля таким сосредоточенным и серьезным там, у небольшой расщелины в стене, из которой капала вода. – Не переживайте, Всеотец, я вам не помешаю.

– Да-да, хорошо, – спохватился он, пододвигая к себе какие-то свитки.

София чувствовала его взгляд, когда садилась на пол пещеры напротив щели, когда складывала руки на коленях, стараясь унять отчего-то сбившееся дыхание, когда закрывала глаза, окунаясь полностью в какофонию звуков когда-то такого желанного голоса. Больше София ничего не чувствовала, только видела с закрытыми глазами, где-то там, по ту сторону зеленого разрыва, или далеко в прошлом, или далеко в будущем.

***

– Я ждала тебя раньше…

– М-мама? – удивилась София.

Это было непохоже на то, что она испытывала раньше. Даже тот день с Хеймдаллем в лесу был привычным. Она настраивалась на шум вокруг себя, после переходя на свой собственный внутренний шум. Она могла заглянуть в свое прошлое, вспомнить ошибки и радостные моменты, проанализировать неудачи, вынести вывод и настроиться на будущее. Внутри себя она могла нарыть много интересного. Могла определить собственные чувства, отношение к другим, возможные исходы будущего. Там, глубоко в своей голове, София выстраивала собственную школу для себя, где могла проводить часы, вспоминая разговоры и складывая информацию из них по полочкам или же наоборот предполагать и строить теории. И мир вокруг помогал ей в этом. Безмолвное участие природы, магии, воды, животных, даже Хеймдалля направляли ее, связывали с тем, что осталось в реальности.

Сейчас же она не ощущала этой связи. Не ощущала, что существует в своей собственной голове, скорее в чужой, или даже в другом мире. Здесь она могла не просто слышать и вспоминать, здесь она могла смотреть, могла видеть мягкий зеленый силуэт стройной высокой женщины в свободном платье с копьем и щитом… Такой она знала свою маму по множеству статуй, такой она себе ее представляла все эти годы, но был ли этот зеленый дымок ей, или это лишь игра воображения?

Мир вокруг был тьмой при первом взгляде, но присмотревшись, София заметила, что тьма не так проста, она изменчива, движима, и не так темна и черна, как должна была. Она зеленая. Здесь все зеленое. Что ж похоже она поняла, какой цвет теперь ее будет отталкивать всю оставшуюся жизнь. А еще этот мир был будто взамен ее настоящего. Она не понимала, закрыты ли ее глаза в реальности или это и есть новая реальность. Страх сковал ее тело зелеными щупальцами (она была уверена, что они зеленые).

– Почему ты боишься, дитя? – удивился силуэт.

Это не ее мама. Это что-то, что принимает ее облик.

– Что это за место? – спросила София.

Ах да, а еще она может говорить, не открывая рта. Что подтверждало ее теорию, что это все происходит лишь в ее голове. Как выбраться из ловушки собственного разума, София не знала.

– Это знания, которые ищет твой двоюродный брат. Это оружие, которое надеется здесь найти Один. Это опасность, которую ты боялась трогать… И не зря…

– Я ничего не понимаю…

– Все ты понимаешь, – улыбнулся зеленый силуэт, мамина улыбка казалась не такой родной, как в их последнюю встречу, а зловещей и угрожающей. – Ты давно знаешь ответ, но боишься его признавать…

– Один и Атрей чувствуют от разрыва энергию знаний, они хотят знать, что было и что будет… Все ответы, что могут дать лишь прошлое и будущее… Разрыв связывает или перемещает в будущее или прошлое? Зачем нужна маска?

– Ты не хотела знаний, – напомнила Афина, поворачиваясь боком, в профиль она больше напоминала маму: та же прическа, странное украшение на голове, мужественное, но по-женственному прекрасное лицо. Такая мама всегда была для Софии идеалом, настоящей богиней.

– Я считаю, что мы получаем знания, нужные нам для этой жизни в том размере, который необходим… Знать все невозможно. И мне это и правда не нужно… Я лишь хочу знать, что ты?

– Я твоя мама…

– Нет, – София желала покачать головой, но не смогла этого сделать. Ее тело и правда было каменным, только сдерживали ее не зеленые тиски страха, а какое-то онемение. – Моя мама другая…

– А какой ты помнишь меня? Доброй?

София задумалась. Можно ли считать добрым родителя, который отправил тебя в одиннадцать лет в образе мальчика в Спарту ради тренировок?

– Может быть мудрой?

Можно ли считать мудрой богиню, которая защитила собой Зевса? Которая желала распорядиться по-своему надеждой из ящика Пандоры?

– Или любящей?

Можно ли считать любящей женщину, которая по-настоящему не любила того, кого выбрала?

– Ты права, – кивнула Афина? – Это место лишь временной разрыв… И на Олимпе есть свои способы путешествий в прошлое… Я многие годы искала ответы на свои вопросы. И что я получила? Свою собственную дочь из будущего, которая якшается со скандинавскими богами…

– Ты не должна тут находиться…

– Ха-ха-ха, – заливисто рассмеялась богиня. – Из-за того, что я из твоего прошлого, ты боишься, что что-то не случиться в будущем, если ты со мной поговоришь?

– У будущего нет определенного сценария, мы сами определяем его своими поступками, но это не значит, что мы имеем право изменять прошлое…

– Твои друзья иного мнения…

– Ты… Зачем ты со мной говорила?

– Я была ужасной матерью? – сменила тему Афина.

– Ты была… Но откуда ты знаешь, что была?

– По твоим скучающим глазам и страхам, – склонила она голову. – Только вот какой бы я не была тебе матерью, ты все равно меня любила?

София почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Она хотела бы кивнуть, чтобы не выдавать голоса, чтобы не разочаровывать ее еще больше, но голова была не подвижна.

– Д-да, – ответила она. – А ты… ты знаешь моего отца?

– Ты правда хочешь знать правду? – сомневалась Афина.

– Я думаю, что эта правда поможет сделать мне самой выбор… – Хеймдалль. София хотела знать, что делать с ним, и…надо ли вообще что-то делать?

– Ты знала, что боги…боги не умеют любить? – призналась мать, присаживаясь возле дочери. – Боги спускаются с Олимпа к смертным ради похоти и исполнения собственных желаний. Смертные женщины красивы, и они быстро живут, а значит рядом не будет той, которая вечно будет тебя пилить… Немногие выживают вынашивая полубогов, но… Ты прекрасно знаешь, что есть и хорошие примеры…

– А богини? – с опаской спросила София.

– Богини тоже не любят… Но в эгоистичном желании быть для кого-то центром мира, или же для банального продолжения рода, мы выбираем достойнейшего смертного… Мужчины обычно только этого и жаждят, а потому не задумываются, что их использовали…

– То есть…

– Не было никакой красивой истории любви, дитя, – зеленый силуэт смотрел на нее уже как-то грустно и понимающе. – Но ты получеловек… Ты можешь любить…

«Может ли любить Хеймдалль? Стоит ли это спрашивать?» – только это ее волнует, только это заставляет сжиматься сердце. Нет, София и так прекрасно понимала, что ничего не выйдет. Наступит Рагнарёк, и фиолетовый взгляд парня останется для нее лишь воспоминанием. Только вот он уже забрал ее сердце, уже приковал к себе, а она и правда воспитана спартанской девой, и не собирается отдавать свое сердце еще кому-то. Оно будет растоптано и разбито лишь одной ногой, второго такого у нее нет…

– Почему ты именно здесь? Почему появился этот разлом и как его закрыть?

– Не мне отвечать тебе на вопросы мироздания и судьбы… – покачала головой Афина. – Но я точно ощущаю что-то родное… Не только тебя, как носителя моей крови, но и артефакты…

– Из Греции? – удивилась София.

– Да, – кивнула мать. – Тебе стоит знать и многое другое, чтобы противостоять тому, что тебя ждет, и тому, как закрыть эту щель…

– Но я не хочу, – отказалась девушка. – Разве я не должна сама все узнать?

– Есть то, что ты не узнаешь из книг и разговоров, не найдешь в своей голове и в мире вокруг тебя… Это магия.

– Но… я думала…

– Ты найдешь ее, – силуэт стал отдаляться.

София поняла, что возможно больше никогда ее не увидит. Глаза снова заволокли слезы…

– Не уходи… Только не опять, – просила она.

– Я лишь пережиток прошлого, – уверял ее голос. – И я ведь никогда тебя и не покидала, ведь так?

– Так… – ей хотелось что-то сообщить еще, хотя София прекрасно знала, что ни к чему хорошему это ее не приведет, – Брасид. Так зовут моего отца, и он правда был достойнейшим из смертных.

– Ты справишься, Зофия…

– София, – слезы текли по ее щекам. Мать хотела назвать ее по-другому, неужели именно сегодняшней день стал для нее определяющим?

Афина задумалась, а после на ее лице появилась та самая улыбка. Улыбка мамы, когда она радовалась первым успехам дочери, когда наблюдала, как маленькая София грызет прорезавшимися зубками древко ее копья, когда помогала дочери делать свои первые шаги, когда смотрела, как она тренируется, когда укладывала спать, целуя в лобик. Силуэт пропадал, размывался зеленой дымкой и пеленой слез, которые застилали обзор.

– София, – повторила мама. – Красиво звучит… Мудрая… София…

***

– София! София! – ее кто-то тряс за плечи, а ей было так душевно больно…

«Мама, это все-таки была она! Она была так близко, такая родная, такая настоящая…»

– София посмотри на меня! – настаивал голос.

Она не хотела, не хотела ничего. Она чувствовала горячие слезы, слышала как они капают вниз, чувствовала запах все той же пещеры. Только хотела она назад, туда, где мама все еще была жива. Атрей же так хочет спасти своего отца, так почему бы ей не спати собственную мать? Почему ей не предупредить о смерти, о том дне, предупредить, уберечь, как делала она? Почему ей тоже нельзя быть счастливой? Почему нельзя изменить прошлое? Она знает почему, но почему?

Как же было нестерпимо больно. Как хотелось выть волком. София накренила тело вперед, ударяясь лбом о что-то твердое. Чужие руки обняли ее, а сверху послышалось чужое дыхание. Она глотала всхлипы, поливая чью-то одежду горячими слезами душевной боли и одиночества. Неужели она будет одна? Без любви, без семьи, опять? Почему судьбе так необходимо сначала поманить ее счастьем, а потом все отобрать?

– Будь потише, а то Всеотец услышит твои всхлипы.

София подняла заплаканные глаза на Хеймдалля.

«Что ты тут делаешь?»

– Рад снова слышать твои мысли, – улыбнулся он, какой-то новой улыбкой, такой непривычно нежной и родной. – Всеотец попросил проследить, чтобы ты тут ничего не натворила, пока он будет решать дела наверху.

– Долго я… – она не узнала собственный голос.

– На дворе ночь, если тебе это о чем-то говорит… Что произошло? – он волнуется?

– Я…мне нужно побыть одной, – выдохнула она, поднимаясь на негнущихся ногах. – Прости, мне надо подумать…

– Конечно, – кивнул Хеймдалль, отпуская ее.

София хотела убежать, хотела рвануть вперед, но ноги не слушались. Позади остался Хеймдалль, очень странный Хеймдалль. И мамин голос. Она больше его не слышала, больше не чувствовала связь. Она почувствовала, как слезы снова готовы политься из глаз. Прибавив шагу, она поднялась наверх, шагала, не оглядываясь. Дверь, коридор. На дворе и правда ночь. Только не комната, только не вопросы брата. Большой зал. Шумный ужин или какая-то пирушка. София проскользнула серой мышкой по стеночке к входной двери.

Воздух. Холодный ночной ветер обжег щеки, стирая дорожки слез. На улице никого не было. Ей хотелось, чтобы никого не было, да и в любом случае, она никого не замечала.

«Быстрее. Куда-нибудь подальше» – ноги сами несли ее в непонятном направлении. Перед глазами стоял размытый зеленый силуэт мамы. Теперь она была в этом уверена. Это была Афина. Афина из далекого прошлого. Какие ответы она искала в будущем, почему оказалась связана с этим разрывом, вызвала ли она его сама или это действия Одина привели к этому? София ничего не знала, а голова была забита не только мыслями, но и самоанализом чувств и эмоций.

«Магия. Артефакты. Боги не любят. Отец лишь пешка в ее игре. Зофия…» – голова была переполнена информацией. Что делать? Что искать? Артефакты? Магию? Как смириться с тем, что ее не полюбят? Ей тоже искать достойнейшего и обманывать его? Как закрыть этот злосчастный временной разлом? Зачем нужна маска?

Кто-то опять схватил ее за талию, уверенно оттягивая назад.

– Куколка, тебя так и манит эта пропасть? – язвительно скривился Хеймдалль, когда она повернулась к нему.

Заметив ее слезы, он строго нахмурился. Фиолетовый взгляд забегал по ее лицу, а лицо приобрело то самое выражение невероятной серьезности и сосредоточенности.

– Кто? – просто спросил он.

– Что кто? – не поняла она.

– Кто это сделал?

– Что это?

– Не играй со мной в дурочку! – злился он, уже сжимая до синяков ее талию. – Кто посмел тебя тронуть?

София замерла. Голова была переполнена совершенно другими мыслями, поэтому ответ на его вопрос она не могла никак найти. Прокрутив то, что произошло, она снова почувствовала, как нос защипало от предстоящих слез. «Размазня» – подумала про себя она, пытаясь взять себя в руки.

– Ты…ты же был там…

– Где там? – выгнул он бровь.

– В кабинете Одина…

– И что я там забыл?

– Он попросил тебя следить за мной, пока занят…

«Или это была иллюзия» – замолкла она, осматривая Хеймдалля. – «Или это сейчас его иллюзия» – отскочила она от парня.

– Ты головой стукнулась? Какая иллюзия? Что происходит? Меня не было три дня, и ты уже успела сойти с ума без моего общества?

«Почему Один выбрал тебя в качестве иллюзии для меня?»

– Любой скажет, что ты сохнешь по мне, куколка, – ответил на ее мысли он.

«Он тоже читает мысли?»

– По тебе и читать ничего не нужно! – вздохнул Хеймдалль. – Что за загадки?

– Ты разве не видишь…в моей голове? – удивилась София, все еще пытаясь держаться подальше.

– Там такая же каша, как тогда, – хмыкнул он недовольно. – Опять ошивалась возле того зеленого разрыва?

– А где ты был?

– Выполнял одно поручение Всеотца, – нахмурился он. – Что же, куколка, больше не доверяешь мне?

– Ты сказал три дня?

– Я вернулся только что, хотел пойти доложить о деле, но увидел, как ты сломя голову опять несешься к этому обрыву. Любишь летать, куколка? Ну так я тебя больше ловить не буду, посмотрим, ка…

Хеймдалль не успел договорить или успел, но София уже не слушала, крепко прижимаясь к нему. Она так быстро нырнула к нему в объятия, виснув на его шее и желая спрятаться от всего мира в его груди, что он опешил, и даже не сразу понял, что тоже крепко прижимает ее к себе.

– Я… говорила с мамой, – вздохнула она, пытаясь сдержать очередной поток слез.

– Что?

– Я сидела и слушала голос из щели, а потом…ты можешь… – София подняла на него свой серый взгляд. – Пожалуйста, просто посмотри сам у меня в глазах… Я…

– Тебе больно, – выдохнул он, смотря в ее заплаканные глаза. – Вспоминай все, что произошло, желательно последовательно…

И она показала ему. Вспоминая, каждую деталь, каждое колыхание зеленого силуэта, каждое ее слово, и того, кто встретил ее после этого разговора. Она показывала и доверяла ему все, собственные слезы и страхи, собственные желания и размышления. И он принимал это, долго всматриваясь в нее. В какой-то момент она поняла, что закончила все вспоминать, но он продолжал смотреть, не мигая, что она тоже решила не прерывать эти гляделки. Он крепко прижимал ее к себе, она была уверена, что он – это он, настоящий, со своими «куколка», язвительными фразами и издевательскими улыбками, а еще напротив были такие знакомые фиолетовые омуты, такие прекрасные и бесконечные, как звезды.

– Острые и надежные, как асгардская сталь, – изрек Хеймдалль. – Твои глаза, как асгардская сталь, – пояснил он.

– Спасибо, – она улыбнулась, легко принимая комплимент, который раньше вызвал бы в ней бурю эмоций, однако сейчас мозг был слишком нагружен.

– Это…то, что ты видела после разговора…в кабинете Всеотца, – аккуратно начал он. – Ты уверена, что это не твое воображение? Ты просто хотела увидеть меня, поэтому приняла кого-то за меня…

– И мое воображение придумало тебе оправдание, почему ты бы там находился? – сомневалась София.

– Не сомневаюсь, что твое воображение может придумать много всего с моим участием, – нахально улыбнулся он.

– Ты не веришь, что Всеотец может использовать иллюзии? – переспросила она. – То есть все остальное тебя вообще не смущает?

– Зато это смущает тебя, и я здесь, чтобы прекратить твое смущение, ну или повернуть его в свою пользу, – расплылся в довольной улыбке он, приближаясь к лицу девушки.

София замерла. Они больше не целовались после того раза, но она бы соврала, если бы сказала, что не мечтала все это повторить. И он исполнял ее мечты. Самые сокровенные и чистые. Нежные прикосновения, легкие поглаживания, она таяла, расслабляясь в его руках, а он, кажется, лишь давал ей возможность отдохнуть и насладиться процессом перед тем, как начал атаковать ее уже более страстно. Используя язык, он проник к ней в ротик, сталкиваясь с ее собственным языком, вызывая мурашки на коже, тянущую боль внизу живота и какое-то непреодолимое желание повторять все эти движения.

Оторвавшись от нее, Хеймдалль довольно скалился, наблюдая за румянцем на ее щеках и горящим серым взглядом.

– А вот насчет магии, артефактов, прошлого и будущего я тебе явно не советчик, – кивнул он, снова припадая к ее губам.

Под звездным небом рядом с краем обрыва им было плевать на голоса прошлого, на проблемы будущего, только их собственное настоящее они желали продолжить и продлить.

– И почему тебя тянет именно в эту сторону? – зачем-то спросил Хеймдалль, проходясь по ее одежде, ища любую возможность прикоснуться к ее коже, в то время, как почти через каждое слово он оставлял настойчивые поцелуи на шее, линии челюсти, скулах. – Отсюда дальше всего до моих покоев, – ухмыльнулся он, отчего София непроизвольно сильнее сжала ноги вместе.

В порыве стыда или же для большего доступа для его поцелуев она отвернула голову в сторону, осматривая пропасть.

– Эта дорога всегда была здесь? – напряглась она, позабыв о его настойчивых ласках.

========== Часть 5 ==========

– И зачем я только на это согласился? – возмущался Хеймдалль. – И почему мы не могли выяснить все еще вчера? Или лучше бы занялись чем-то более полезным и приятным…

Парень многозначительно посмотрел на Софию. Девушка лишь отмахнулась от его ворчания и намеков. Это кое-что «более полезное и приятное» смущало ее до жути, и он это видел, а потому постоянно подначивал и напоминал об упущенной возможности вчера провести время вместе, и о точно такой же возможности сегодня…

Но София боялась всего этого, да и если на чистоту, то ей казалось, что все слишком быстро. Она понимала, что не дождется от Хеймдалля цветов и признательных речей, и даже толика его внимания, которой он одаривал ее, должна была ее радовать. И она честно принимала его поцелуи и многозначительные взгляды фиолетовых глаз, но девичьей душе все равно хотелось чего-то романтичного, так не подходящего всей ситуации, грядущему Рагнарёку и их странным тайным отношениям.

Их отношения и правда были тайными. Она не желала слушать вопросы Атрея, а Хеймдалль просто по каким-то причинам скрывал все это от Одина. Впрочем, он многое скрывал от Всеотца. Это она заметила еще вчера, когда после ее неожиданного открытия прямо возле той самой пропасти весь страстный запал Хеймдалля пропал, заменяясь заинтересованностью и каким-то ожиданием. Когда они вернулись в Асгард, он приказал ей не распространяться об увиденном, а также о том, что она услышала из щели. Вместе они придумали теорию происходящего, которую она будет говорить королю асов. И Один вроде купился.

***

– То есть ты слышала голос свой матери Афины? – говорил с Софией Всеотец, присев на край собственного стола.

– Да, она… она как будто помогла мне оттуда выбраться… Я не могла двигаться, вокруг темно и больно…

«Всеотцу нельзя врать» – поучал Хеймдалль. – «Можно говорить лишь полуправду».

– И как же она там оказалась? – удивился Один.

– Я думала, что это она, то есть… Я не знаю, что точно видела и слышала, я думала, что это она… Но она была не собой… Точнее… Я боюсь, что это лишь мое воспоминание о ней, мое воображение… Она говорила про артефакты…

– Артефакты?

– Да, возможно это мое воспоминание всплыло у меня в голове из-за этого? – София достала из-под туники кулон из осколка древнего меча. – Это…

– Меч Олимпа, – выдохнул он, подходя ближе. – Откуда он у тебя?

– Это лишь осколок… Я забрала его из дома, как напоминание о прошлом, как связь с предками… Может быть эта связь мне и помогла… И может быть у вас здесь есть тоже артефакты моей родины?

– Ты думаешь, они помогут решить проблему с этим разрезом? – кивнул головой Один в сторону зеленой щели.

– Я не знаю, – призналась она. – Просто мне хотелось бы еще раз прикоснуться к чему-то родному…

Всеотец изучающе наклонил голову, внимательно всматриваясь в Софию своим глазом.

«Он поверит тебе, если только поймет, что тебе что-то от него нужно. Отец всегда говорил, что всем вокруг всегда нужно что-то от тебя, а потому стоит ставить под сомнения тех, кто не просит ничего взамен» – объяснял Хеймдалль. – «И не думай о том, что любовь бескорыстна. Ведь взамен отданного мне своего сердца, ты хотела бы получить мое».

– Ты, наверное, знаешь, что Тюр в свое время много путешествовал и с визитами в разные пантеоны… – принял ее слова Один. – В его храме есть драгоценности из твоей страны… Но ведь это ты знаешь и без меня? – хитро прищурился он.

– Да, мы были там с дядей и братом, – кивнула она.

– И тебе не нужны драгоценности, тебе нужны артефакты, – улыбнулся он понимающе. – Я дам тебе доступ в хранилище, – кивнул Всеотец, снова уделяя внимание свитку. – Не уверен, что ты там что-нибудь найдешь, все-таки твои родичи всегда были довольно скрытны, но там есть и несколько ваших книг…

– Спасибо, – улыбнулась она.

На такое она не рассчитывала, а потому была и правда рада, что не пришлось обманывать кого-то сверх того, что уже не миновать. Один странно хмыкнул на ее улыбку, а ей пришлось вернуть привычную серьезность на лицо и обратиться с еще одним предложением к нему:

– Я бы хотела еще…

Один понимающе вздохнул, поднимая глаз.

– Я понимаю, что может быть лезу не в свое дело, но может быть… Лучше не стоит туда лезть? – София указала на временной разлом. – Я понимаю, что маска должна уберечь, но то, что там было… Боль, голоса… Я бы не хотела, чтобы Ат… Локи пострадал…

– Позволь своему брату решать самому, что делать, а что нет, – покачал головой старец. – Он не глупый, и сам в вправе выбирать свою судьбу…

София разочарованно кивнула, хотя в принципе чего-то такого она и ожидала. Этот одноглазый хитрый старикашка не позволит кому-то отобрать у него то, что поможет добиться его собственных целей. В этот раз это кто, и этот кто ее брат. Сейчас Атрей поможет ему собрать маску, а может потом даже Один позволит ему прикоснуться к обещанным знаниям, но лишь к тем, которые разрешит, а после, когда помощь уже будет не нужна, Всеотец просто избавиться от Локи.

***

Сам Хеймдалль скорее всего просто не говорил Всеотцу о том, что встретил ее ночью у обрыва. София не хотела думать, чтоб произошло, если бы она не увидела эту небольшую тропинку на небольшом отдалении от края вниз. Хоть внутренности сжимало от предвкушения и немного от страха перед чем-то неизвестным, что мог показать ей в ту ночь парень. Она не знала, сколько времени им предначертано провести вместе, может быть именно поэтому их роман, увлечение, отношения развиваются так стремительно. Казалось, и он тоже чувствовал, что скоро они разойдутся по разные стороны баррикад и больше не смогут целоваться в запой и пробовать что-то новое.

– Напомни мне, почему мы не могли заняться этим днем? – напомнил о себе Хеймдалль. – Я имею ввиду поиски твоей тропинки, а не то, чем мы в любом случае сегодня займемся, куколка, – нахально улыбался он, наблюдая за красными щеками Софии.

– Потому что весь день я провела в хранилище Одина, а ты на работе…

В хранилище, как и ожидалось, ничего интересного не было. Несколько скульптур, книг, ваз, гобелены, платки, даже одежда, но никаких артефактов. Впрочем, София не особо и понимала, что ей искать под этим словом. Что она должна найти? Магический амулет? Оружие? Те же книги? В хранилище Одина были греческие книги. В основном жизнеописание, легенды о богах, несколько военных хроник, какие-то труды философов, которые из себя не представляли ничего интересного, видимо поэтому Всеотец так легко позволил ей на это взглянуть. Но она все равно была благодарна.

София давно не читала на родном языке, не водила пальцами по таким знакомым символам на пергаменте, не прикасалась к чему-то родному. Пусть все книги Одина и были написаны смертными, которые восхваляли богов, поклонялись им и любили, прося милости, но София с удовольствием провела день за всеми этими небылицами о родном Олимпе и красочном описании подвигов богов, которые они не совершали. На удивлении девушки, в архиве Одина были лишь книги описывающие Олимп и его жителей, но не было писаний про смертных Греции. Люди ее земли были прекрасными изобретателями, скульпторами, историками, поэтами и политиками. Их труды несли мудрость и знание, а потому отсутствие таких работ в хранилище Всеотца навевало на размышления.

Если ее теория была верна, то в Асгарде и правда было тайное хранилище, еще одна библиотека с теми самыми запретными для общего пользования книгами. Такое предположение было логично, ведь Один жаждал знаний и скорее всего всеобщей власти, а потому искал все способы получения желаемого. Однако об этих планах имели право знать немногие, если хоть кто-нибудь вообще знал, а потому тайная библиотека должна быть. И София надеялась, что нашла ее.

Та тропинка была странная. Днем она скрывалась за туманом, и только ночью было видно, что в горной породе обрыва есть небольшой отступ, где мог пройти человек. С учетом любви короля асов к пещерам, то возможно и в глубине этого обрыва была та самая пещера, скрывающая проход к тайным знаниям. София не знала, что ей грозит, если ее найдет Всеотец, и что ждет Хеймдалля. Выдаст ли он ее? Или за этим и позволил все это и вызвался помочь?

Хоть София и приняла и не отрицала свои чувства к привлекательному асу с фиолетовыми глазами, но все равно остерегалась его выпадов. Хеймдалль был саркастичен, остр на язык, язвителен и говорлив, он спешил высказать свое мнение и ставил себя выше других. Если посмотреть со стороны, то София даже не понимала, как ее сердце могло выбрать именно его. Но видимо любовь и правда зла. И ей приходилось лишь принимать его такого, какой он есть. Хотя и в этой его озлобленности на весь мир, его стремлении говорить не самую лучшую правду обо всех вокруг, а еще конечно же в этих искренних и таких ярких глазах, она находила что-то прекрасное и родное. Может быть ей суждено было полюбить не самого достойного и благородного?

Однако ей казалось, хоть она старалась себя понапрасну не обманывать и не обнадеживать, но возможно, он менялся ради нее. По чуть-чуть Хеймдалль обращал внимание на хорошее и светлое в людях, не стараясь искать пороки и грехи, хоть и прекрасно их замечая. Он меньше язвил и криво улыбался, хоть продолжал смотреть на всех с высока. В общем в нем есть потенциал к чему-то хорошему, и зря Мимир наговаривал на него, мол он сторонник Одина. Хеймдалль иногда бывает сам на уме, а на стороне Всеотца он потому что другой стороны не замечает, да и как можно пойти против собственного отца?

Хоть сейчас он и норовил получить выговор за такие вот диверсии. Как-никак сейчас левая рука Одина помогает Софии проникнуть в секретное место. Она понимала, что он не так прост, что умеет удивлять и восхищать, что хочет затащить ее в кровать и что как-то по-своему ее любит и уважает. Лезет ли он поэтому по скалам или у него есть какой-то свой умысел, она не знала. Но была рада его компании, хоть он и говорил без умолка.

– Куколка, а мне все это начинает нравится все больше и больше, – довольно говорил он откуда-то снизу.

София удивленно глянула вниз, ступая на очередной камень и перенося вес на нее, руками она крепко держалась за выпирающие камни. Хеймдалль довольно улыбался, задирая голову, его глаза игриво сверкали, а губы причмокивали. Уши девушки горели. Вот почему этот засранец полез первым! Чтобы иметь лучший обзор на ее ягодицы!

– Я сейчас тебе камень в лицо кину! – злилась она, отчаянно краснея.

– Промажешь, – хмыкнул он, переползая вбок. – Не забывай, дорогуша, – он опять широко и пошло улыбнулся, – я вижу твои намерения, мысли, желания… Ты так прекрасно наивна, куколка, твои желания такие простые и даже милые… Видела бы ты мои… сжимала бы своим прекрасные ножки поинтенсивнее…