Текст книги "Лекарство от мигрени (СИ)"

Автор книги: Argo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Глава 1 ==========

Боль – единственное ощущение, к которому невозможно привыкнуть. Можно перестать замечать холод, не обращать внимания на зуд, приноровиться к громкому звуку или яркому свету, но болевые рецепторы не умеют адаптироваться.

Чарльз устало тер ломящие виски. Мигрень была его постоянным спутником последние полгода. Они с ней стали неразлучны, как любовники: вместе работали, вместе ездили в общественном транспорте, вместе спали и встречали утро. Конечно, голова у Чарльза болела не всегда. Он занимался релаксацией, ходил на чудодейственные разрекламированные массажи и рефлексотерапию, пил обезболивающие пачками, следя за новейшими открытиями в фармации, или весь день спал. Бывали просто хорошие дни.

А бывало, что пульсирующий обруч сдавливал его голову с самого утра, не разжимая свои объятья до глубокой ночи. Обычно это происходило, когда с фронта во Вьетнаме приходили очередные плохие вести.

На дворе была середина шестидесятых, и тысячи молодых американцев оказались переброшены через океан, в чужую страну, где большинство из них оставит свои жизни за мифические идеалы своих правителей. Это было слишком больно, слишком невыносимо. Война не шла по улицам Нью-Йорка или Вашингтона, но вся Америка гудела, будто разворошенный пчелиный улей, и для телепатии Чарльза это все было чересчур. Он и в мирные времена уставал от гула чужих мыслей и эмоций в большом городе, что говорить о нынешней ситуации? Как только страх, боль и агрессия хлынули на него потоком со всех сторон, достигая даже отдаленного особняка в Вестчестере, он твердо решил, что с него хватит.

Ментальные блоки не выдерживали, он горел в агонии войны вместе с матерями, потерявшими своих детей, и молодыми искалеченными юношами, оставившими на другом берегу надежды на лучшее.

– Это война, Чарльз. А люди погибают и в мирное время. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, – Рейвен утешительно обнимала его за плечи, и он отвечал на ее поддерживающие объятья.

Но ей никогда не понять какого это: видеть сны тех, кто побывал в том аду…

Хэнк, тихоня и юный гений, конечно же, вызывался помочь. Вместе они разработали сыворотку, подавляющую мутации. Лекарство было несовершенно, нестабильно, чужие мысли то и дело прорывались в голову Чарльза, но все-таки сыворотка работала, и Ксавье впервые спал ночью спокойно, не видя снов. Он пришел на работу отдохнувшим и собранным, прочел лекции по генетике младшим курсам, пофлиртовал с коллегой Мойрой МакТаггерт в обеденный перерыв и смог, наконец, сконцентрироваться на проверке рефератов и лабораторных работ после ужина.

Это выглядело как выход, спасение.

Последствия настигли довольно быстро.

– Сыворотка вызывает зависимость: чем дольше принимаешь, тем больше привыкание и нужна бОльшая доза, – Хэнк мямлил это себе под нос, сидя рядом с бледным до синевы Чарльзом.

Того накрыло внезапно со всех сторон. Именно в этот день пришли вести о разбившемся самолете с полусотней солдат, так и не долетевших до горячей точки. Страна горевала, пока Чарльз Ксавье валялся по полу, воя, не в силах сдержать наплыв чужих страданий и злости. Он не мог выставить блоки, мысли сотен человек захватили его разум, и оставалось лишь хрипеть и молить о смерти.

Вколотая доза не помогла. Вторая… Третья… Пока голоса не начали смолкать, но на их место пришел ужасный озноб, желудок скрутило, колени затряслись так, что встать не было сил, а в груди как-то противно заныло.

Хэнк выручал его. Они долго пытались улучшить формулу, но от побочных эффектов избавиться не удалось.

– Чарльз, ты должен прекратить эти издевательства над собой! Давай уедем куда-нибудь подальше!

– Я не могу просто бросить все и сбежать, поджав хвост, Рейвен! У меня ученики, научная работа. Нельзя сбежать от самого себя.

– Тогда прекрати этим заниматься! Ты же себя убиваешь! – сестра ходила туда-сюда по комнате, не в силах остановиться; Чарльз опирался об оконную раму, болезненно потирая лоб. – Неужели это лучше, чем слышать чужие мысли…

– Да! Это лучше!

В голубых глазах брата плескались боль и обида от того, что Рейвен никак не могла понять. Ей оставалось лишь выдохнуть. Гнев испарился, и она просто обняла его за плечи, даря частичку своего тепла.

– Прости… Сам знаешь, мне никогда не понять твоих телепатических проблем.

– Все нормально, – пробормотал Чарльз куда-то ей в плечо, наслаждаясь минутой мирной тишины. – Сейчас меня мучают только мигрени. И голова болит не всегда, только если я долго нахожусь в толпе или рядом с кем-то очень громко думающим…

Девушка фыркнула и отстранилась.

– Рядом с кем-то, вроде меня?

Чарльз улыбнулся ей доброй усталой улыбкой. Он не мог злиться на нее долго, только не на свою любимую сестренку.

– Твои мысли могут взломать любую ментальную стену.

– Ладно, постараюсь думать потише.

Чарльз отшучивался, но на самом деле с нетерпением ждал, когда же закончится эта проклятая война. Сыворотка, таблетки – временный выход из ситуации. Как только все уляжется, он тут же прекратит. Это было твердое решение, о котором он сообщил Хэнку, и тот неуверенно высказал мучащую и самого Чарльза мысль:

– Но ведь… После этой войны может быть что-то еще. Теракты, гражданские волнения, политические распри. Все вызывает в людях отклик, даже если не касается их лично… Это бесконечный круговорот.

И это тоже было проблемой. Спустя почти десять месяцев на сыворотке, Чарльз уже не представлял, как жил без нее. Да, он страдал от мигреней, но зато был один в своей голове и тщательно отталкивал чужие мысли и чувства. Мойра, которая рассчитывала на романтические отношения, была разочарована его поведением. Чарльз юлил, оправдывался, но, в конце концов, отпустил бедную девушку, не желая портить ей нервы. Может, он попытает с ней счастье позже, но не сейчас.

Сегодняшний день был более чем отвратителен. Полковник Страйкер заявился прямо в университет, потеснил преподавателей на их лекциях, чтобы призвать молодых мужчин вступать в ряды армии США и ехать на фронт. Внутри у Чарльза взрывались атомные бомбы от злости, не иначе. Он начал спор, разгорелся конфликт, его обвинили в государственной измене и клевете на правительство США и чуть ли ни взашей выперли из аудитории. Декан был с ним солидарен, но в своем кабинете провел разъяснительную беседу.

– Понимаю ваши чувства, профессор Ксавье. Далеко не все мы разделяем взгляды правительства на сложившуюся ситуацию, но университет – не место для публичных конфронтаций с представителями военных сил США. Впредь постарайтесь держать себя в руках. А ваши студенты уже достаточно взрослые, чтобы самостоятельно принимать решения.

– Они всего лишь дети! В чьи уши вливают патриотическое дерьмо, отправляя на верную смерть.

Декан буравил Чарльза недовольным взглядом из-под прямоугольных очков. Тот был красным и встрепанным, как готовый вот-вот взорваться вулкан.

– Возьмите-ка сегодня отгул, Чарльз. Прогуляйтесь, выпейте кофе, встретьтесь с девушкой. А завтра возвращайтесь на работу со свежей головой. В противном случае в следующий раз полковник Страйкер придет сюда за ней самой.

Чарльз покинул университет в таком гневе, что еще два квартала несся, не разбирая дороги. Голова пульсировала от боли и чужих мыслей, которые ввинчивались прямо в мозг, подобно сотне стоматологических бормашин, пытаясь взломать искусственный барьер, созданный сывороткой. Кажется, кровь готова была вот-вот хлынуть из ушей фонтаном – так сдавливало голову снаружи и так бурлило все внутри. Он чуть не выскочил на красный свет и пришел в себя, только будучи задетым боковым зеркалом автомобиля.

– Жить надоело, идиот?! Вали с проезжей части! – чернокожий водитель махнул на него рукой и уехал прочь, оставляя в воздухе облако вонючего бензина.

Чарльз привалился к стене ближайшего дома и просто уставился на проходящую мимо толпу. Люди косились на него, одна девушка спросила все ли в порядке, и он вынужден был пойти куда-нибудь, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Район оказался не знакомым. Раньше он никогда не ходил этой дорогой через бедный квартал. Народу на улицах было не так уж и много в отличие от центра: старики, спешащие по делам, торговцы, зазывающие в уличные лавки, и чумазые детишки, гоняющие мяч на заброшенной стройплощадке.

От мигрени все вокруг казалось кирпично-красным, не только стены домов, но и сами люди, асфальт, рекламные вывески. Он скользил невидящим взглядом по названиям, пока не наткнулся на вывеску парикмахерского салона. В голову пришла безумная идея побриться налысо. Чарльз всегда носил достаточно волос на голове и не спешил с ними расставаться, но сейчас казалось, что они только помогали болезненному обручу сжиматься.

Бумажник был с собой, и в нем достаточно денег, чтобы оплатить процедуру в дешевом салоне. Чарльз поднялся по разбитой плиточной лестнице и вошел внутрь под звон металлического колокольчика. Помещение оказалось маленьким и тесным. В нем было лишь одно кресло перед большим зеркалом, одна раковина для мытья головы и один парикмахер, вышедший откуда-то из подсобки на звук открываемой двери. Мужчина был высок и довольно худ, его лицо выглядело слишком грубым для типичного американца, а акцент и вовсе выдал немецкие корни. Чарльзу, в общем-то, было все равно. Он сюда стричься пришел, и плевать, кто будет это делать.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – парикмахер явно напрягся при виде нового клиента: Чарльз был одет слишком дорого для этого места и не похож на того, кто ходит по дешевым салонам.

Ксавье выдавил из себя улыбку и вопрос:

– У вас налысо можно побриться?

Бровь немца удивленно приподнялась, а взгляд стал еще более подозрительным. Он внимательно осмотрел вошедшего, особенно задержавшись на волосах.

– Можно, конечно, но не вам.

Ответ сбил Чарльза с толку, но он нашел силы возмутиться, даже забыв про боль на секунду.

– Это еще почему? У вас тут не любят американцев?

– Почему же? Любят, – парикмахер ухмыльнулся и скрестил руки на груди. – Просто жаль ваши красивые волосы. Если не понравится – обратно уже не приклеите. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Мужчина кивнул с видом знатока, и Чарльз против воли нервно рассмеялся.

– Что, были прецеденты?

– О, еще как. Только на прошлой неделе один господин собирался рыться в моей помойке, чтобы найти свои отрезанные локоны, потому что жена не оценила его новой прически под ноль. Так что подумайте еще раз и хорошо. Я, конечно, продам вам клей в случае чего. Но зачем так сильно усложнять себе жизнь.

Мужчина улыбнулся, и Ксавье невольно расслабился. Атмосфера в крохотной парикмахерской потеплела, и жизнь перестала казаться таким уж беспросветным дерьмом, как десять минут назад.

– Окей, уговорили, – он поднял руки ладонями вверх. – Но просто постричься у вас, надеюсь, можно?

– Всегда к вашим услугам, – парикмахер жестом пригласил его в кресло и, стоило Ксавье усесться, тут же провел пальцами по его волосам, зачесывая их назад.

Чарльз замер, словно его ударило током, потому что это было самое лучшее ощущение, которое ему приходилось испытывать за последнее время. Нет, не то чтобы он не был в парикмахерской, но… От касаний чужих рук огненный обруч, сдавливающий голову, словно ослаб.

Он смотрел на себя в зеркало с глупым, ошарашенным выражением лица, словно не стричься сел, а пришел посмотреть на фокусы. Парикмахер встретился взглядом с ним в отражении.

– Так, что бы вы хотели?

– Я Чарльз Ксавье, профессор генетики.

Ответ был совершенно не в тему, и мужчина на секунду растерялся, но тут же взял себя в руки:

– Эрик Леншерр, парикмахер, как вы понимаете. Так что насчет прически?

Он достал из кармана фартука расческу и провел ею по волосам Чарльза, укладывая челку набок, присмотрелся к тому, что получилось, и зачесал на другую сторону. Кажется, он делал это на автомате, но Чарльзу было плевать. Он хотел, чтобы это продолжалось как можно дольше. Хотя просьба «просто расчесывайте меня» будет апогеем неадекватности всей этой затеи. Впервые он пожалел, что не может влиять телепатией под действием сыворотки, хотя на задворках сознания билась мысль, что если бы мог, то у него бы не было проблем с головной болью.

Он понял, что слишком долго тормозит с ответом, когда Эрик прекратил свои манипуляции с его головой и застыл, всматриваясь в голубые глаза в зеркале.

– О… Эм… Я не знаю… Дайте-ка подумать… – Чарльз почувствовал, что краснеет, но ничего не мог поделать. Надо было срочно придумать что-то такое, чтобы этот Леншерр как можно дольше провозился с его волосами.

– Может, что-то более строгое, раз уж вы профессор? Например, это, – Эрик показал картинку с какой-то унылой стариковской прической, и Чарльз наморщил нос. – Ладно. Это?

Они перебирали альбом, пока Ксавье не выбрал, наконец, что-то похожее на его стрижку только покороче.

– Какой оригинальный выбор. Смелость идей вам к лицу.

– Ага… – Чарльзу было глубоко наплевать на то, что подумает о нем этот странный немецкий мастер ножниц и расчески, лишь бы он поскорее вернулся к магическим манипуляциям с волосами Чарльза.

Эрик какое-то время скептически смотрел на странного клиента и, в конце концов, взялся за дело. Ножницы порхали в его руках так быстро, что Чарльзу казалось, будто он вообще не касался их тонких металлических ручек. Он хотел попросить парикмахера работать помедленней. Куда им торопиться, в конце концов? Если надо, Чарльз оплатит ему весь рабочий день. Но здравый смысл все еще был при нем, прочно держа болтливый язык за зубами. Оставалось только расслабиться и прикрыть глаза, наслаждаясь блаженным состоянием: без боли, без красных кругов перед глазами, без противной тошноты и горечи во рту, без звона в ушах и чужих голосов, пробивающих барьеры.

Чарльз просто сидел, закрыв глаза, ощущая странное мягкое поле, накрывшее его лоб, виски, затылок, защищающее от воздействий извне и от его собственного тела, борющегося с подавителем.

Ему казалось, что прошла целая вечность и всего лишь одна минута, когда Эрик перестал вертеть его голову в разные стороны и смахнул кисточкой мелкий сор с его шеи.

– Готово. Смотреть будете или так и пойдете с закрытыми глазами до дома?

Чарльз улыбнулся сквозь разочарование: все закончилось так быстро! Его волосы больше не торчали в разные стороны, а лежали аккуратными прядями, не касаясь плеч. Он провел ладонью по шее – короткие волоски кололи кожу. Прическа – это, в общем, последнее, что его волновало. Куда как приятней было чувство легкости в голове, которое он не ощущал… Да никогда не ощущал! Если не мигрень, так щиты и телепатия были его спутниками.

– Это… Просто чудесно! Я в полнейшем восторге! Вы самый лучший парикмахер, которого я встречал! – Чарльз выглядел таким счастливым, что Эрик наверняка уверился, что он псих.

– Спасибо, конечно, но я просто подравнял кончики. С вас шестьдесят центов, – Эрик сорвал с него фартук и перекинул его через руку, став похожим на официанта.

– Что?! Всего шестьдесят центов?! – Чарльз вскочил с кресла так резво, что его легкая голова чуть не закружилась. – Да вы себя не цените, друг мой.

Он вытащил бумажник и достал сотенную купюру.

– Я не возьму это. Такая сумма не соответствует оказанной услуге, а набирать сдачу центами, уж извольте, я не буду, – для верности своих намерений Эрик сделал шаг назад, видимо, готовый и вовсе выставить Чарльза за дверь, только бы избавиться от странного клиента.

Ксавье, кажется, пришел в себя и смутился. Стоило же как-то объяснить свое поведение.

– Просто, понимаете… – он обвел взглядом скудный интерьер мастерской с развешанными по стенам металлическими инструментами. – У меня был отвратительный день. Я поругался с полковником, получил выговор от декана, и меня чуть не сбила машина. А тут вы и ваши золотые руки. Да вы мне буквально спасли жизнь! Так что возьмите, – он оставил деньги на трюмо, поспешно собираясь и не желая слушать возражений.

– Стойте, черт! – Леншерр схватил купюру, но Чарльз уже вылетел за дверь, окрыленный хорошим самочувствием.

На пороге мастерской стоял следующий клиент, и Эрик буквально наткнулся на миссис Джонсон, так что профессор успел ускользнуть.

– Удачного дня! – Ксавье махнул ему рукой из-за угла, счастливо улыбаясь, и скрылся на соседней улице.

– Вашу мать. Только психов мне тут не хватало…

– Что такое, мистер Леншерр? Дурной день? – миссис Джонсон была слеповата и глуховата, так что навряд ли поняла, что вообще произошло у дверей ее любимой парикмахерской.

– Да нет, что вы. Наоборот… – Эрик тоже не очень понимал.

========== Глава 2 ==========

Рейвен на рассказ о чудо-парикмахере удивленно вытаращила глаза, а Хэнк, сидящий тут же, начал пристально рассматривать волосы Чарльза. Однако стоило тому протянуть руку, как Чарльз стремительно отдернулся и пересел.

– Но-но, коллега, пожалуйста, не мутите мое пси-поле.

– Как скажете, профессор.

Хэнк и Рейвен переглянулись и только пожали плечами.

– По-моему, ты слишком увлекся своей работой, Чарльз. И слишком давно не уделял себе внимания. Может, тебе еще и в сауну сходить, на массаж?

Чарльз возмутился, но вечером, укладываясь спать, подумал, что в словах сестры есть зерно истины. Этот год сильно его измотал. Решено: последняя неделя – и Чарльз возьмет отпуск.

Наутро его голова снова начала ныть, а конец рабочей недели выдался таким загруженным, что единственный воскресный выходной Чарльз провел за контрольными работами. Страдая от невыносимой боли, он все-таки дотащился до постели, нашел телефон ближайшей парикмахерской и записался на завтра. С самого раннего утра. До лекций.

Милая девушка-мастер в элитном салоне щебетала без умолку, рассказывая об их новых услугах, предлагая Чарльзу чай, журналы и распространяя вокруг себя облако ядреных духов. Если бы мигрень была чуть сильнее, Чарльза бы точно стошнило. Но он держался из последних сил, отвергая все предложения, готовый заплатить, лишь бы от него отстали. В конце концов, он уселся в кресло и попросил подравнять слегка отросшие волосы. В тишине.

Девушка послушно замолчала и взялась за дело, еле касаясь пальцами странного клиента и выполняя его желание насчет кончиков с рвением лучшей выпускницы курсов.

Кончики были подстрижены, но мигрень никуда не делась. Глядя на недовольное лицо Чарльза в зеркале, парикмахерша слегка побледнела, и ее мысли по поводу увольнения из-за жалобы вонзились в голову телепата острыми копьями. Он скривился, выдавил из себя благодарную улыбку, оставил чаевые и понуро убрался восвояси.

– Я записала тебя на массаж, дорогой. И себя тоже. Этот салон просто чудо, тебе сразу станет легче. Твоя дурацкая йога тебе все равно не помогает.

– Да, да. Конечно. Угу.

Чарльз кивал как китайский болванчик, слушая трескотню Рейвен в перерыве между лекциями. Его настроение было окончательно испорчено тем, что половина класса на занятие сегодня не пришла.

– А вы не знаете? Все записались в добровольцы, – таков был ответ старосты на вопрос об отсутствующих.

Декан, встретившись с ним взглядом в коридоре, только предупредительно покачал головой. Мол, не начинай, Ксавье, без тебя все знаю, и вообще лучше молчи.

Ничего не оставалось, кроме как заесть собственное бессилие вкусной выпечкой из столовой и запить сладким чаем. Массаж ему бы не помешал.

К вечеру боль обычно достигала своего апогея, если день Чарльза был не из лучших. Сегодня был как раз такой.

Он подумывал над тем, не свернуть ли в бедный район к Эрику Леншерру, но остановил себя, решив, что будет выглядеть уж слишком глупо в глазах мужчины, если вообще не отпугнет его своим странным поведением.

Любимый салон Рейвен встретил приятным запахом благовоний, в меру ощутимым, но столь же тонким, чтобы не вызывать дурноты. Красивые девушки отвели Чарльза в комнату к сестре, над которой уже трудился высокий мулат.

– Ммм, привет, братишка. Располагайся. Тебя обслужат по первому разряду.

– Буду надеяться…

Девушки радостно приступили к своим обязанностям, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, не забывая в меру сверкать грудями в глубоких вырезах и пытаться флиртовать. Чарльз не сомневался, что дамы оказывали услуги массажа не только ног и спины, но секс – последнее, что его интересовало, когда виски пытались проломить кувалды.

Женские сильные руки мяли мышцы, массировали позвоночник и плечи, ласкали шею и затылок. Это было чертовски приятно. Чарльз разомлел на кушетке, вслушиваясь в довольные постанывания Рейвен и ее вялые реплики и вопросы. Он позволил своим мыслям расплыться неясными образами, отстраниться от происходящего. Чарльз практически заснул, и все же вышел из салона с мягкой пульсацией в затылке и темени.

– Тебе лучше?

– Да, но все равно голова болит… Не понимаю, что такого случилось в тот день.

– Ох, все не можешь забыть своего чудо-парикмахера из трущоб? Брось, Чарльз. Массаж тебе помог. Чуть больше отдыха, чуть больше процедур, и ты станешь как новенький!

– Угу…

Взгляд Чарльза тупо блуждал по улице на пути домой, и Рейвен оставила брата в покое. Без толку было приставать, когда он уходил мыслями в себя.

Чарльз по сути своей был прирожденным ученым. Все его существо требовало докопаться до истины любого явления, найти доказательства и желательно написать по результатам научную статью. Конечно, светила науки навряд ли оценили бы диссертацию о взаимодействии парикмахерских навыков и телепатии, но хотя бы для себя Чарльз должен был знать. И как настоящий ученый, он решил провести эксперимент.

Благодаря Рейвен был составлен список процедур, которые могли бы помочь Чарльзу справиться с мигренью, и которые он собирался опробовать на неделе, после чего снова вернуться в парикмахерскую и попросить постричь волосы еще раз.

Спа-салон, лечение пиявками, плавание, йога, аппаратный массаж, соляная камера и даже сеансы гипноза, которые закончились полным провалом. Часть из этого действительно оказала положительный эффект.

– «Отмечается уменьшение болевых ощущений и спазмов, отсутствие тошноты, хороший сон. Скорость достижения эффекта от получаса до полутора часов». Боже, братец, ты всерьез решил написать это? Не мог просто отметить: помогло, не помогло.

– Я должен быть более точен.

Рейвен лишь закатила глаза, глядя на то, как Чарльз скрупулезно записывает симптомы, кусает задумчиво кончик ручки и делает пометки в таблице.

– У тебя остался последний пункт. Когда идешь? – ее голос звучал равнодушно, но телепат все равно слышал ее внутренний интерес.

– Как только будет возможность.

– Ой, да брось! Я тоже хочу посмотреть!

Чарльз смерил ее серьезным взглядом, после которого обычно следовало какое-то стариковско-профессорское наставление, и Рейвен заранее подняла ладони вверх.

– Окей, не буду мешать твоим тайным свиданиям. Не забудь взять свой блокнот, пусть этот несчастный почувствует себя подопытной крысой.

Окончания лекций в этот день Чарльз ждал даже больше, чем его студенты. Он вылетел из университета, чуть не сбив по пути Мойру, и, быстро извинившись, умчался прочь. В какой-то момент он вдруг понял, что вообще-то не знает точного адреса парикмахерской и не факт, что отыщет ее спустя почти две недели.

Эта мысль вызвала растерянность и раздражение. Как он сразу не подумал об этом? В тот день Чарльз был так рад избавиться от боли, что добрался до метро на автопилоте, совершенно не запомнив дороги.

Кажется, он шел сюда или завернул вот тут… А может быть и нет…

Он прошел один квартал, нырнул во двор, пересек как минимум три перекрестка со светофором, но ни один не напоминал тот, на котором его чуть не сбили. Пульсация в голове нарастала, и чужие голоса с их проблемами и негативом начинали просачиваться в его голову. Чарльз постоял на пятачке, крутя головой в разные стороны, вывески и указатели были все так же незнакомы.

– Твою мать! – Ксавье развернулся на каблуках и двинулся в противоположную сторону.

Он шел, практически злобно топая ногами, так что парочка мамаш с колясками перешла от него на другую сторону улицы, опасаясь, что он какой-нибудь психопат. Настроение из дурного стало крайне отвратительным. Чарльз был человеком по натуре добрым и миролюбивым. Но любого пацифиста постоянная головная боль может превратить в чертового убийцу. В такие дни он понимал всех этих людей, совершивших преступления в состоянии аффекта.

Какой-то ребенок выскочил ему под ноги, и Чарльз чуть не споткнулся об него.

– Извините! – пискнул малец и умчался прочь, забыв на дороге свой мяч, который Чарльз не преминул со всей силы ударить ногой.

Мяч врезался в штрафной счетчик (сам дьявол его сюда поставил, не иначе!), отскочил от столба и ударил Чарльза прямо в лицо.

– ТВОЮ МАТЬ!

Ксавье схватился за нос, из которого тут же потекла кровь, пачкая пиджак и рубашку. На глаза навернулись слезы, от обиды на судьбу хотелось зареветь и треснуть счетчик ногой как следует. Что Чарльз и сделал, поскольку реветь не мог: ну, мужик он, в конце концов, или нет.

Теперь кроме головы и разбитого носа у него болела еще и нога…

– Блядь! Ненавижу! – вышел только невнятный бубнеж, поскольку Чарльз все еще зажимал ноздри, глотая кровь, стекавшую в горло…

– Что, опять плохой день?

На знакомый голос профессор обернулся с такой прытью, что Леншерр опасливо сделал шаг к двери своей мастерской.

– Вы!!! – Чарльз разжал пальцы, чтобы радостно помахать старому знакомому. Из носа снова потекло, улыбка напомнила кровавый оскал акулы, а глаза сверкали точно как у последнего психопата.

– Чем не угодил вам несчастный сломанный столб? Не сдал вовремя реферат? – Леншерр не спешил уходить, глядя сверху вниз на странного клиента, но и приглашать не спешил.

Чарльз снова зажал кровоточащий нос, не переставая тупо улыбаться.

– Я это… Простите, нельзя ли у вас умыться?

Если когда-нибудь можно было извлечь большую пользу из разбитого носа, то только в этот день и в этом месте! Эрик не успел возразить.

Чарльз вознесся по ступеням с такой скоростью, будто за ним гнались, и парикмахер был вынужден отступить внутрь, чтобы не быть снесенным.

– Можно, раз уж вы все равно вошли, – реплика Эрика осталась без внимания, Чарльз бодро протопал внутрь комнаты и обернулся, только когда хлопнула входная дверь.

Леншерр включил воду в раковине для мытья волос и подал нерадивому профессору чистое одноразовое полотенце.

– Спасибо.

Пока тот смывал с лица и шеи кровь, полоскал рот и старательно зажимал кровоточащий нос, Эрик внимательно его рассматривал. Стрижка чуть отличалась от той, что была в прошлый раз, это его наметанный глаз заприметил точно.

Что надо этому шизику в их районе снова? Может, решил вернуться за сдачей?

– Ох, спасибо большое. Я думал, я никогда вас не найду.

– Вы меня искали? – подозрительность в голосе Эрика мешалась с изумлением.

– Да. Вас, – Чарльз повернулся к нему, зажимая одну ноздрю и улыбаясь уже нормальной улыбкой, если что-то в его облике еще можно было считать нормальным… – Хотел постри…

– Дайте угадаю, на лысо?

– Нет. Кончики подравнять. Можно?

Взглядом Эрика можно было резать металл, таким подозрительным он был. Чарльз выдержал его стоически, стараясь выглядеть как можно более адекватно и дружелюбно, насколько это было возможно в данной ситуации.

Губы парикмахера поджались, тонкие пальцы скрещенных рук нервно стучали по предплечью. Он выдохнул и расслабился так медленно, что Чарльз понял: Леншерр точно удостоверился в том, что Ксавье опасен и должен быть подвергнут наблюдению.

– Ладно, – голос Эрика был ровным, но за единственным словом и приглашающим на кресло жестом Чарльз услышал: посмотрим, что тебе от меня нужно, чертов псих.

Кровь из болящего носа все еще текла, но Чарльз послушно уселся. Он уставился на себя в зеркало, встрепанного, мокрого, в испачканной рубашке и с распухшим шнобелем, и слегка приуныл.

Глядя на его понурый вид, Эрик усмехнулся.

– Уверены, что прическа это то, что вам сейчас нужно? Может, лучше вызвать скорую помощь?

– Уверен, – Чарльз кивнул, продолжая зажимать нос и следя за Эриком в отражении. Тот закатил глаза, но накинул на него фартук и достал из кармана ножницы.

Стоило парикмахеру провести по его волосам один раз – и мигрень тут же испарилась. Чарльз застонал сквозь зубы.

– В чем дело? – чужие руки тут же исчезли.

– Ни в чем, в носу стреляет.

Леншерр не поверил ему ни на секунду, пристально следя за выражением лица Чарльза и снова возвращаясь к своему занятию.

Если бы не пульсация в разбитом носу, наслаждение Чарльза было бы абсолютным. Мигрень отступила, голоса пропали, и пальцы ловко и аккуратно бегали по его волосам, а щелканье ножниц казалось сродни колыбельной.

Эрик работал молча. Он не говорил, не приставал с рекламой, не напевал и не мычал про себя, не думал громко (Чарльз вообще не слышал его мыслей) и двигался очень тихо. Все, что слышал Чарльз, – щелканье ножниц и шорох волос. При этом он умудрялся следить за ним в зеркальном отражении и стричь достаточно аккуратно, насколько было видно Чарльзу.

Каких-то десять минут, и фартук был сорван с Чарльза так стремительно, что тот вздрогнул от неожиданности.

– Готово. Свободны.

– Уже? Что?!

Бесплатно? Что-то тут не так! Эрик не пустит его в следующий раз на порог, если Чарльз не будет платить.

– Вторая стрижка бесплатно. Акция недели.

Ксавье прищурился, но с окровавленным полотенцем у носа это смотрелось абсолютно не так, как в аудитории на контрольной.

Леншерр стоял прямой и твердый, как чертов штрафной счетчик. На его лице читалось злобное самодовольство.

– Да вы только что придумали эту акцию!

– Даже если и так, это моя парикмахерская. Хочу – беру с клиентов деньги, хочу – нет.

Чарльз отнял полотенце от лица. Кровь вроде не текла. Провел по шее, вытряхивая мелкие волоски, и посмотрелся в зеркало. Эрик терпеливо ждал, пока клиент, наконец, уберется из его святая святых восвояси.

– Ну ладно, друг мой. Будь по-твоему.

Чарльз протянул ему руку для пожатия, и тот с неохотой ответил.

– Не за что. Всего хорошего вам и вашим волосам.

– Премного благодарен! – Ксавье счастливо улыбнулся, поправил испачканный галстук, подхватил дипломат и вышел.

Леншерр расслабленно оперся спиной о стену, моля всех богов, чтобы этот придурковатый шизик не вернулся. Он даже проследил через стекло двери, чтобы убедиться, что тот убрался. Профессор шел прочь, преувеличенно внимательно разглядывая улицу и дома на ней. Запоминал дорогу, сволочь!

Эрик тихо рыкнул, встряхнул фартук и стащил с трюмо оставленное мокрое полотенце. Из складок ткани на пол выпала сотенная купюра, очевидно подсунутая туда Ксавье.

– Вот ублюдок!

Может, Эрику стоило поискать новое место?

***

Неприметная женщина в сером свитере и джинсах проскользнула в комнату.