Текст книги "Наследие Архассара (СИ)"
Автор книги: Apolra3529
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== 1. Мятеж ==========
Битва давно уже переместилась из двора замка в его залы и коридоры. Обезумевшие от ярости и крови повстанцы убивали всех на своём пути, кем бы ни оказались несчастные. Им, науськанным ненасытными вождями, не терпелось поскорее начать грабёж – то, что они промеж себя именовали «восстановлением справедливости». Сопротивления они не ожидали: ведь кто станет сражаться за жалкого короля, которого ненавидят собственные солдаты?
Нападение произошло незадолго до рассвета. Но, даже несмотря на неожиданность, мятежникам вряд ли удалось бы захватить цитадель, не открой им ворота их сторонники – а вернее, предатели. Те постарались на славу: припрятали оружие, подпоили стражу, а потом преспокойно перерезали спящим глотки. Но королевские солдаты отчего-то не спешили переходить с оружием на сторону угнетённого народа, а продолжали исполнять свой долг – до смерти. Король и двое его сыновей сражались в своём последнем бою плечом к плечу с начальником стражи и уцелевшими воинами. И с каждой секундой их защитников становилось всё меньше.
Пятнадцатилетняя Нума прижала ухо к двери. Откуда-то снизу доносился лишь отдалённый гул, и трудно было понять, что происходит. Пальцы взялись за дверной засов…
– Ваше высочество, что вы делаете? Немедленно остановитесь! – Аттага, нянька и кормилица принцессы, схватила девушку за плечо и чуть ли не отшвырнула в сторону. Нума не обиделась – она видела, что няня вся трясётся от страха и едва не плачет. «Ты должна быть всем примером», – сказала бы ей мать, погибшая меньше месяца назад от рук разъярённой толпы. Но это было нелегко.
– Вам надо спрятаться, ваше высочество, – подала голос горничная Лита из-за пышного полога кровати.
– Дура, ты думаешь, тебя там не найдут? – Отозвалась вторая служанка, Эрра, и покосилась на распахнутое окно, через которое долетал со двора запах дыма. – Уж я-то знаю, что делать.
– А ну, цыц, раскудахтались! – Прикрикнула Аттага и обняла Нуму. – И всё же, вам и вправду лучше спрятаться, ваше высочество.
Шум и крики в коридорах стали громче, удавалось даже различить отдельные голоса. И ничего доброго они не сулили. Кто-то крикнул: «Сюда!», а потом дверь затрещала, словно её пытались выломать сразу несколько человек.
Лита испуганно пискнула. Нума сжалась под кроватью, а няня решительно выпрямилась, намереваясь сражаться за свою госпожу до конца.
В ход пошли топоры, и вскоре дверь слетела с петель. В комнату ворвались семеро грязных, залитых кровью человекообразных зверей. По-видимому, битва была окончена, и теперь они жаждали боевых трофеев.
– Ишь, награбили, кровопийцы! – Прохрипел кто-то из них, оглядев комнату. – Прочь с дороги, старуха! – И с размаху ударил топором Аттагу, преградившую ему путь. Верная нянька упала с разрубленной головой; Лита завизжала – и тем выдала себя.
– Всех баб не убивайте, и так почти никого не осталось, – приказал главарь мятежников, где-то разжившийся мечом. – Потешиться не с кем будет.
– Да ладно, это же старуха. А вон там есть и помоложе!
Нума в ужасе скорчилась в своём укрытии и поэтому не видела, что произошло потом. Убийца Аттаги выволок из-за полога Литу, разодрал на ней платье и продемонстрировал товарищам свою добычу, потом забросил её на плечо. Второй погнался за Эррой, но та отступила к окну, вскочила на подоконник и без колебаний бросилась вниз. Мятежник выглянул в окно и разочарованно присвистнул:
– В лепёшку! Вот же дура.
– Здесь должна ещё быть принцесса, ищите давайте, – приказал главарь с мечом. А потом стремительно подошёл и заглянул под кровать. Лицо его расплылось в довольной ухмылке. – А вот и её бывшее высочество!
Нума закричала, когда её вытащили за косы и грубо поставили на ноги. Двое мятежников тут же оторвались от бедной Литы и устремились к новой жертве.
– Нет, – заявил главарь. – Для неё мы припасём особое угощение. Её проклятый отец и его ублюдки подохли в бою, даже казнить некого на потеху трудовому народу. Зато теперь есть, кого.
Он провёл Нуму мимо остывающего трупа Аттаги с разрубленной головой, мимо товарищей, с нетерпением ждущих своей очереди под крики Литы, и потащил в подземелье, о котором Нума слышала, но никогда там не бывала. У одной из тяжёлых деревянных дверей стоял охранник из мятежников, главарь кивнул ему, и тот отпер другую дверь. Бывшую принцессу втолкнули внутрь, но и на этом её мучения не окончились. Тюремщики тщательно обшарили её, отыскивая драгоценности, которых оказалось не так много – серьги и кулон на шее, подарок матери. Потом сорвали с неё всю одежду и зачем-то обрубили косы. И уставились на неё, словно на мусор какой.
– А говорили: красавица. Ничего особенного, девка как девка, – сказал стражник. – Её бы красивые платья да нашим бедным девчоночкам, вот те бы вправду тогда стали красавицами.
– На, держи! – Главарь с усмешкой бросил Нуме какую-то грязную, вонючую тряпку. – Прикройся, это тебе больше к лицу. Или, если хочешь, ходи голышом.
Они расхохотались. Стыд пересилил отвращение, и Нума завернулась в дерюгу. За всё это время она не произнесла ни слова, только беззвучно плакала. Она не просила пощады, не спрашивала, что с нею будет, ибо знала, что это бесполезно. Но ответ она получила.
– Ничего, – бросил главарь, направляясь к двери вместе со стражником, – недолго тебе терпеть осталось.
Они вышли, дверь закрылась. Нума продолжала стоять на месте, будто в оцепенении. А потом что-то в душе её рухнуло, она упала на грязный сырой пол, стиснула в кулаках грубо отсечённые косы и зарыдала.
Что плохого она им сделала? Быть может, её отец-король… вернее сказать, покойный отец-король и был к кому-то несправедлив, но ведь всем не угодишь. Да и про этого главаря мятежников, Шафро, она кое-что слышала. Говорили, что он когда-то служил её отцу-королю, но потом предал его и переметнулся в войне на сторону врагов. И теперь он просто решил свести счёты со своим бывшим государем и сумел ловко посеять в народе семена бунта. А народу, утомлённому не особенно успешной войной, да ещё неурожаем, вполне хватило одной-единственной искры…
Сначала погибла мама. Она уговорила отца и решилась сама выйти к народу, чтобы раздать хлеб и серебро. А они бросились на неё и забили почти до смерти, солдатам едва удалось отбить умирающую королеву, и, конечно же, при этом они зарубили нескольких особо ретивых бунтарей, а нескольких взяли под стражу. Маму принесли во дворец без сознания, но перед смертью она очнулась и лишь попросила отца никого не казнить. Он не послушал и жестоко покарал всех арестованных. И это стало последней каплей.
Последние струйки слёз стекли по грязным щекам Нумы. Она вытерла лицо остриженными косами – какие же они мягкие, точно шелк… были. Дырявая тряпка так и норовила свалиться с плеч, Нума запахнула её и принялась рассеянно наблюдать за мерно падающими с потолка вязкими каплями. Ей уже было всё равно, что с нею сделают. Лишь бы это поскорее закончилось!
========== 2. Зрелище ==========
Вскоре веки Нумы отяжелели. Было холодно и сыро, противно пищали крысы, но несмотря на это, уставшая девушка провалилась в тяжёлый сон, свернувшись клубочком на полу. Кошмар наяву продолжился и в сновидениях: Нуме снилось, как на её глазах одичавшая толпа рвёт на куски её отца, мать и братьев, а потом добирается и до неё. В ногу вонзилось что-то острое и горячее, Нума закричала и проснулась – и поняла, что ей на самом деле больно: в большой палец впилась зубами огромная усатая крыса.
Отчего-то мерзкая тварь показалась Нуме очень похожей на Шафро – такой же длинный нос и торчащие усы. Она замахнулась и хлестнула крысу всё ещё зажатыми в руке косами. Голодная зверюга попыталась напасть вновь, но, встретив отчаянное сопротивление, отступила и скрылась где-то в углу. Но перед тем обернулась и посмотрела на узницу, словно человек… и от этого взгляда Нуме стало не по себе. А что, если её заперли здесь на съедение крысам? Хотя нет, Шафро что-то говорил об «особом угощении». Должно быть, её хотят прилюдно казнить каким-нибудь изощрённым способом.
Нума снова заплакала. Пусть в летописях повествуют что угодно о великих королях древности, но она-то сама – не герой. Она – просто девочка, даже не совершеннолетняя по законам Дармы, которой выпало родиться не в той семье. Почему она должна отвечать за грехи отца, какими бы тяжкими они ни были? Как же они все счастливы – отец, мать, братья; для них всё кончилось, а у неё впереди самое страшное. И, что ещё страшнее, её никто и ничто не спасёт.
В памяти что-то шевельнулось. Да, старые сказки, которые она обожала слушать перед сном. Мягкий свет очага, тёплое одеяло, певучий голос Аттаги, то тихий, то величественный, то грозный… Воспоминания вдруг сменились иными картинами: бедная няня лежит мёртвая в луже собственной крови, и многое другое… Нет-нет, не буду сейчас об этом думать! Сказки… так вот, в одной рассказывалось о могучем и благородном драконе, который приходил на помощь всем несправедливо обиженным и сурово карал обидчиков. Жаль, что это всего лишь сказки. Хотя разве чужеземцы из далёких земель не утверждают, что род драконов до сих пор не угас? Но, даже если и так, эти драконы наверняка заняты своими делами, и им не до чужих бед. Да и вряд ли они так уж благородны, как тот, из сказки.
Однако, надежда умирает последней. И всеми силами души, всей надеждой отчаявшегося человека Нума взмолилась: если ты есть, если ты меня слышишь, умоляю тебя, отзовись! Приди и спаси меня; ты же видишь, что я не виновата и не заслужила смерти. Тех, кто погиб, мне уже не вернуть, но пусть мои враги хоть в чём-то окажутся посрамлены! Клянусь, я позабуду о том, что родилась принцессой, я стану трудиться всю жизнь, только не лишай меня возможности прожить её!
Слова рождались сами собой, и на миг Нуме почудилось, что сейчас мрачную темницу озарит дивный свет, двери распахнутся, и она беспрепятственно выйдет из дворца, где её будет ждать огромный золотой дракон. А потом наваждение ушло, точно дым, и Нума с горечью покачала головой. Что за детские выдумки, право. Нечего мечтать о пустом, лучше приготовься достойно принять смерть, даже самую лютую.
Но ей не оставили времени на приготовления. Открылась дверь, и стражник жестом велел ей выходить. Она не сразу поняла, что ему нужно, и он прикрикнул: «Выходи давай!», прибавив непристойную ругань. Нума попыталась встать, но её ноги замёрзли и онемели, и она упала. Стражник опять выругался, схватил её за остатки волос на затылке и грубо поволок из камеры.
Дневное солнце после черноты подземелья показалось Нуме необычайно ярким. Она даже застыла на месте и зажмурилась, но её снова подтолкнули вперёд и подсадили в деревянную телегу, чтобы доставить к месту казни. Бывшая принцесса плотнее завернулась в жалкие лохмотья и забилась в угол повозки, поджав ноги.
Она ехала на казнь не одна; вместе с нею должны были казнить начальника стражи по имени Тавалин и его юного сына, тоже воина королевской гвардии, – Нума никак не могла вспомнить, как же его зовут. Оба воина были тяжело ранены и наверняка сильно страдали от боли, которую никто не подумал облегчить. Нума принялась украдкой наблюдать за ними: они сидели молча, но Тавалин порой легонько сжимал закованной в кандалы рукой ладонь сына, тот поднимал голову и с признательной улыбкой кивал отцу. А потом начальник стражи перехватил взгляд Нумы и ободряюще улыбнулся ей разбитыми, окровавленными губами.
– Не бойтесь, ваше высочество, – тихо сказал он. – Знаете, мужчины в нашем роду часто получают перед смертью дар предвидения, и вот я вижу сейчас: вы не умрёте. Вы станете великой королевой и отомстите за гибель государя. Я не знаю, как это случится, но знаю, что так будет.
Надежда вновь всколыхнулась в сердце Нумы, а потом она вдруг поняла правду.
– Вы говорите это, чтобы утешить меня?
– Я не стал бы лгать даже им. – Тавалин кивнул на окружающих их мятежников. – Как же я могу солгать своей принцессе, последней госпоже, которая у меня осталась? – Он помолчал, а потом прибавил: – Запомните, ваше высочество: что бы ни случилось, не забывайте, кто вы.
Больше он не сказал ничего. Один из охранников, противный рыжий парень с рябинками на лице и приплюснутым носом, услышал часть разговора и замахнулся на Тавалина плетью. Тот лишь пристально посмотрел в глаза рыжему, и плеть опустилась, а её владелец ограничился забористой руганью. Сын Тавалина сипло прошептал что-то – Нума не разобрала, что именно; юноша был ранен в шею, и удар повредил голосовые связки. Но мужество товарищей по несчастью укрепило девушку в решимости вытерпеть всё до конца, что бы с нею ни сделали.
Путешествие оказалось недолгим и закончилось на главной площади, где обычно устраивались публичные казни. Осуждённым приказали выходить: Нума вышла сама, мужчины идти не могли, и каждого повели под руки двое охранников. Девушка старалась не смотреть на эшафот и на то, что там приготовлено, а вместо этого оглядывала толпу. Народу на площади было – не протолкнуться, порой тут и там слышались стоны придавленных. Матери и отцы держали на плечах детей, чтобы тем лучше было видно, как умрут последние из «проклятых кровопийц». Напрасно искала Нума хоть одно сочувствующее лицо, хоть один взгляд утешения – одна только ненависть и жажда крови. Озверевшие люди выкрикивали свои предложения насчёт того, что стоит сделать с осуждёнными, и с каждой минутой всё сильнее бесновались. Охранникам – ближайшему окружению Шафро – даже пришлось оцепить эшафот и отчаянно сдерживать напирающую толпу.
– Эй, принцеска! – Крикнул кто-то. – Что головку-то повесила? Подыми свои королевские глазоньки да погляди-ка направо! Может, кого знакомого увидишь!
Нума невольно глянула в указанную сторону – и замерла от ужаса. На огромной деревянной виселице раскачивались привязанные за ноги истерзанные тела её отца и братьев. Рядом висело тело королевы, извлечённое из гробницы. Все трупы были раздеты донага, и к каждому прибита табличка с гнусной руганью. Нума прикусила губу, чтобы не закричать, – зачем делать из своего горя потеху для черни? Она почувствовала, как чья-то рука мягко сжала её локоть, и поняла, что это Тавалин. «Не забывай, кто ты», – повторила она про себя и отвернулась.
Осуждённым зачитали наскоро состряпанный приговор, в котором на все лады повторялось «угнетатели трудового народа», «кровопийцы», «грабители, жирующие на нашей нищете». Тавалин, которого вместе с сыном приговорили к сожжению на раскалённом медном ложе, попросил позволения перед смертью выкурить трубку, и ему не посмели отказать. Один из палачей поднёс ему уголёк (Нума узнала его: полгода назад он был приговорён к смерти за особо жестокое убийство, но бежал и теперь вполне нашёл себя). Уголёк раскрошился и упал на голую ногу палача, который тут же завопил от боли. Бывший начальник королевской стражи ничего не сказал, только презрительно усмехнулся.
А потом настал черёд принцессы. И она с ужасом поняла, что торчащий из земли толстый заострённый кол предназначен именно ей. «О боги, нет!» – Она невольно отшатнулась. – «Такого у нас никогда не творили; самое жестокое, что приказывал мой отец, – сжечь на костре, но лишь за самые тяжкие преступления…»
– Чего стоишь? Давай, садись на трон, королева! – Эти слова палача вызвали дружный смех народа. – Сама разденешься, или помочь?
Нума стиснула на груди свои лохмотья. Мыслей в голове совсем не осталось, только: «Нет, нет, этого не может быть, это не может происходить со мною наяву…» И вдруг в глазах у неё потемнело.
Нет, это потемнело небо. Из сотен глоток одновременно вырвался вздох, а потом и крик. Свет солнца померк, ибо его закрыла огромная крылатая фигура, которая стремительно снижалась.
Дракон.
Зрители и охранники с воплями бросились бежать – вернее, попытались, ведь бежать было некуда. Попытались удрать и те из палачей, кто пока не был занят. А дракон продолжал спускаться, и вдруг Нума поняла, что он летит прямо к ней!
Она отчаянно завизжала, когда когтистая лапа схватила её. Дракон описал над площадью круг и распахнул золотую пасть. Покатилась волна пламени, спалив эшафот вместе с палачами и осуждёнными, тем самым избавив последних от мучений. Нуме даже показалось, что она услышала последний крик Тавалина: «Я не ошибся, госпожа!» Сгорели в пламени и осквернённые тела королевской семьи.
По-прежнему крепко держа в когтях принцессу, дракон в последний раз изогнулся над площадью, напоминающей сейчас гигантский горящий муравейник, и улетел прочь куда-то на север. Вскоре он скрылся из вида.
– Видите, люди? – Тут же заорал чудом уцелевший и, как всегда, находчивый Шафро. – Чудовище решило самолично покарать эту мерзкую девку. И ей повезёт, если оно сожрёт её сразу!
========== 3. Альтахар ==========
Нума очнулась. Вместе с сознанием вернулась память о том, что с нею произошло, и она задрожала от одной только мысли о когтистой драконьей лапе, схватившей её. Но сейчас её как будто никто не держал, хотя ощущение полёта оставалось. Нума осторожно приоткрыла один глаз, потом другой.
Она лежала на твёрдой спине дракона, широкой, словно кровать. Огненно-золотые чешуйки слегка кололись, но это не было неприятно, а сквозь их прохладу ощущалось тепло драконьего тела. Нума боялась пошевелиться, чтобы не упасть, и тут, как на грех, с неё едва не свалились каким-то образом уцелевшие лохмотья. Пришлось ловить и снова укутываться.
– Ты проснулась, – послышался низкий голос, глубокий, точно подземные горны, и могучий, как раскаты грома. Но совсем не страшный, а наоборот, очень приятный.
– Это… – Слова с трудом вырывались из пересохшего горла Нумы. – Это ты, дракон?
– Меня зовут Альтахар, – сказал дракон. – Рад познакомиться, принцесса Нума.
– Откуда ты… откуда ты знаешь, кто я? И куда ты меня везёшь? Что ты хочешь со мной сделать?
– Давай-ка по порядку. Итак, откуда я знаю, кто ты. Разве ты сама не звала меня? Я всего лишь услышал твой призыв и не смог не откликнуться.
– То есть ты – тот самый дракон из сказки?
Альтахар издал странный звук – Нума поняла, что он усмехнулся, но не злобно, а по-доброму. Страх потихоньку начал рассеиваться, но девушка напомнила себе держать ухо востро. Дракон дракону рознь; в сказках говорилось и о других крылатых змеях, способных зачаровать людей магией своего голоса или взгляда и превратить в послушных рабов или безвольных кукол. Хотя… ей отчего-то всей душой хотелось довериться огнедышащему спасителю.
– Не тот самый, но я происхожу из его рода, из рода Архассара Великого. Когда-то мои предки были способны обозревать весь мир и мгновенно видеть жестокость и несправедливость. Теперь же я могу слышать лишь того, кто сам меня призовёт. Но зовут редко, ибо мало кто сейчас верит в драконов, способных творить добро.
– Значит, ты – последний дракон?
– Нет, я последний из рода Архассара. Других драконов много, но они живут далеко и, признаться, больше заняты другими делами.
В голову Нуме пришёл ещё один вопрос. Она посчитала его невежливым, но всё же спросила:
– А почему ты спас только меня? Неужели ты не мог заодно спасти Тавалина и его сына? Вместо этого ты убил их…
– Да, и избавил от страданий. Ты ещё совсем юна, принцесса Нума, и тебе будет трудно это понять, но однажды в жизни смертного наступает миг, когда он готов переступить грань вечности. Они были готовы, оба. Те, кто мучил их, – нет. Для твоих друзей смерть стала радостью, а для палачей – тьмой и ужасом.
– Тогда почему ты не убил всех? Почему оставил в живых этого негодяя Шафро?
– Потому что убить его суждено не мне. – Голова Альтахара чуть качнулась. – Не спрашивай меня о том, чего я не знаю, принцесса Нума. Когда-то драконы были всеведущими. Теперь нет.
– Тогда… – Нума сглотнула. – Спасибо тебе за то, что ты услышал меня и спас. За то, что спас моих верных слуг от мучений, а тела моих родных – от осквернения. Вот только… не зови меня больше принцессой. Теперь я – просто девочка по имени Нума, я ведь обещала, что перестану быть принцессой, когда звала тебя там, в тюрьме.
– Нельзя перестать быть тем, кто ты есть, принцесса Нума. – На этот раз в голосе дракона слышалась улыбка. – Разве ты забыла?
– «Что бы ни случилось, не забывай, кто ты», – повторила девушка. – Но откуда ты знаешь?
– Я знаю лишь то, что ты позволяешь мне увидеть. Твоя душа была открыта для меня, пока ты была без сознания. Тебе довелось столько всего пережить, твои чувства были подобны бурлящей реке. Я могу перестать звать тебя принцессой, но от этого ты не перестанешь быть ею.
– А что, по-твоему, это значит – быть принцессой? – Спросила Нума.
По чешуе Альтахара пробежали волной красноватые искорки и тут же исчезли.
– А как ты сама думаешь?
– Мама учила меня, что это значит быть всем примером и нести ответственность за тех, кто тебе служит. Но как я могу делать всё это сейчас, когда я лишилась всего?
Дракон не ответил, и Нума задумалась. Думала она, в первую очередь, о том, что ей теперь делать. Она не представляла себе жизни вне дворца и не знала, куда ей податься. Простые люди живут заработком, что-то делают и получают за это серебро. Что умеет она? – неплохо шить и вышивать, готовить, ещё мать начинала учить её вести дворцовое хозяйство, но так и не доучила. Вряд ли она сможет сама устроиться где-нибудь в отдалённой деревне или даже в городе. Но, что ещё страшнее, вдруг кто-нибудь опознает в ней спасшуюся принцессу и донесёт Шафро? Что тогда – снова бегство, пока её не загонят, точно зайца?
– Я чувствую, что тебя терзают чёрные мысли, Нума, – сказал вдруг Альтахар. – Оставь их. Вместе мы обязательно придумаем, что делать. Поверь, я не оставлю тебя, пока ты не окажешься в безопасности или пока ты сама не попросишь меня улететь.
– Мне холодно, – смущённо призналась Нума. Тепло драконьей спины грело её, но ветер всё же был силён, и жалкие тряпки ничуть не защищали от его порывов. – И я хочу есть.
– Прекрасно. Мы как раз пролетаем над одним замечательным местом. Там ты сможешь и поесть, и напиться, и отдохнуть. – Альтахар сложил крылья и начал снижаться – достаточно плавно, но всё же у Нумы заложило уши. Девушка невольно улыбнулась – похоже, её новый друг любил быстрые полёты и наслаждался ими.
Место и вправду оказалось чудесным – горная долина, куда вряд ли ступала нога человека. Её пересекал сбегающий с гор пенистый ручей; Нума зачерпнула пригоршней воды, пригубила, и у неё заломило зубы – такой холодной оказалась вода. Девушка ополоснула лицо и руки и была бы рада искупаться, но не хотелось лезть в ледяную воду. Альтахар, который растянулся здесь же, деликатно отвернувшись, слегка дохнул на воду, и она сразу же потеплела.
– Спасибо. – Нума потрогала воду босой ногой, дракон вновь отвернулся, и девушка с наслаждением выкупалась. Привычно потянулась к голове распустить косы – и обнаружила лишь неровно обкромсанные пряди. Она вздохнула: долго же ей придётся отращивать новые косы. Ну да ладно, зато голова цела. Вид уже опостылевшей тряпки вызвал очередной вздох, но выбора у Нумы не было.
– На том лугу, за ручьём, растут ягоды, – сказал ей Альтахар. – Думаю, они придутся тебе по вкусу, Нума.
Дракон оказался прав. Ягоды были сладкими и сочными, похожими на лесную землянику, но крупнее. Нума уписывала их за обе щеки, точно дитя малое, стараясь не затоптать нежные кусты. Насытившись, она улеглась под боком у дракона; его тепло стало казаться ей уютнее даже домашнего очага.
– Так куда же тебя отвезти, Нума? – Спросил Альтахар. – Или, если хочешь, можешь остаться со мной; поверь, я сумею защитить тебя.
– Знаю, – ответила Нума. – Но ты и так сделал для меня достаточно; теперь мой черёд. У меня остался только один родственник – моя тётушка Сайна, сестра отца. Её муж – правитель Арсы, которая граничит с нашей Дармой и, кажется, всегда была нашей союзницей. Я попрошу помощи у них; надеюсь, они не выгонят меня.
– Твои враги могут рассудить так же, – заметил дракон. – Конечно, они могли решить, что я унёс тебя, чтобы съесть. Но могли и не поверить в твою гибель. Думаю, тебе стоит быть настороже.
– И всё-таки, Альтахар, отвези меня в Арсу. Если что-то случится… или родные не примут меня, тогда я вернусь к тебе, ведь больше мне некуда идти.
Альтахар повернул к ней свою крупную, красивую голову. Только сейчас Нума смогла как следует его разглядеть: плотно слитые, точно сплавленные чешуйки, длинный гребень, сбегающий с темени на шею, и большие, тёмные, умные глаза, которые, казалось, способны видеть насквозь любое существо. Когда он не дышал огнём и не показывал клыков, он вовсе не выглядел страшным, даже черноватый дымок из ноздрей не портил впечатления.
– Хорошо. Я постараюсь поскорее доставить тебя туда, и всё же будь осторожна. Слухи о том, что с тобой случилось, уже могли дойти до твоей тётки. Или могли дойти гонцы от тех мятежников.
– Они бы не успели так быстро…
– Запомни, Нума: никогда не стоит недооценивать врагов. Будь осторожна и надейся, что тётка тебя не предаст. И ещё: ничего не говори ей обо мне; если тебя спросят, скажи, что обманула чудовище и сбежала. Но, если твои ожидания не сбудутся, если я тебе понадоблюсь… оторви чешуйку от моей брони… не бойся, мне не будет больно… да, вот так. И когда я тебе понадоблюсь, согрей её в ладони и позови меня: я сразу же прилечу.
– Спасибо. – Нума крепко сжала чешуйку в кулаке; величиной она была с половину её ладони. Жаль, даже спрятать негде. Но ничего: такое бесценное сокровище нельзя терять.
Нума взобралась на спину Альтахару, дракон расправил крылья и мягко оторвался от земли.
========== 4. Гостеприимство ==========
Они добрались до столицы Арсы к вечеру, ибо Альтахар старался лететь так, чтобы не попасться на глаза любопытным жителям. Слухи порой разлетаются быстрее самой легкокрылой птицы, не то что дракона, и неизвестно, что могли сочинить приспешники Шафро.
Альтахар опустился на землю в безлюдной гористой местности, откуда уже виднелись башни и шпили столицы. Теперь Нуме предстояло идти одной, но путь был недалёк – чуть больше мили.
– Я не смогу пойти с тобой дальше, Нума, но буду незримо охранять тебя. И смотри, не потеряй чешуйку.
– А без неё ты не услышишь мой зов? – Спросила Нума.
Дракон снова усмехнулся. Странно: когда он улыбался, то становился удивительно похож на человека.
– Думаю, что теперь услышу и без неё. Но, если дракон дарит смертному свою чешуйку, это означает, что он дарит часть себя. У нас это высшая степень доверия, высшее проявление дружбы.
– Я ещё ничего не сделала для тебя, а ты настолько доверился мне, – удивилась Нума.
– Я не мог иначе. – Он опять улыбнулся, его тихий голос напоминал мурлыканье огромного кота. – Ибо ты сумела сохранить веру.
Нума улыбнулась ему в ответ и зашагала по тропинке, которая через несколько сотен шагов переходила в широкую проезжую дорогу. Несколько раз девушка оглядывалась и видела, что дракон по-прежнему смотрит ей вслед. Ей вдруг стало жаль расставаться с ним, быть может, навсегда, но отчего-то ей казалось, что они обязательно встретятся вновь. Она крепче сжала чешуйку в руке и ускорила шаг.
Возможно, Нуму сберегло незримое присутствие Альтахара, или тому была иная причина, но принцесса благополучно добралась до городских ворот. Стражники неприязненно покосились на остриженную, оборванную девчонку, но пропустили. Воины у ворот королевской цитадели оказались более упрямыми.
– Прошу вас, сообщите королеве, она знает, кто я, – умоляла их Нума. Стражники только смеялись в ответ, поглядывая на её голые колени.
– Проваливай отсюда, попрошайка бесстыжая, пока цела!
Нума едва не заплакала. Оставалось последнее средство – назвать себя, но это было бы неблагоразумно. Чем меньше народу будет знать, кто она такая, тем меньше вероятностей, что кто-то из них сболтнёт лишнее.
И вновь на помощь ей пришла удача. Привлечённая шумом, к воротам приблизилась одна из королевских служанок. Нума знала её – это была личная камеристка тётушки Сайны.
– Что здесь происходит? – Начала она и вдруг осеклась, увидев принцессу. – Ваше… – Изумлённо выдавила служанка, но Нума яростно мотнула головой и прижала палец к губам. Служанка сверкнула глазами на стражников. – Немедленно пропустить!
Нума тут же бросилась к своей спасительнице. Та взяла её за плечи и потрясённо уставилась на остриженные волосы и жалкое рубище принцессы.
– Что с вами случилось, ваше высочество?
– Прошу, скорее отведите меня к тётушке. Меня хотели убить, я едва спаслась!
Служанка заохала, но крепко взяла Нуму за руку и провела во дворец, так, чтобы как можно меньше попадаться на глаза слугам. Они пришли в личные покои королевы Сайны, где их встретила она сама.
– Оставь нас, Аэла, – приказала королева. – Ты ничего не видела и не слышала, и не знаешь, кто наша гостья. Если спросят стражники, скажешь, что девочка приходила ко мне просить справедливости в суде, и я потом сама проводила её через заднюю калитку, поняла? А сейчас никого не пускай ко мне, даже его величество.
– Слушаюсь, ваше величество. – Верной служанки и след простыл.
Только после этого королева Сайна принялась расспрашивать племянницу. Слухи о перевороте в Дарме уже дошли до Арсы, но не более того – пока. Во всяком случае, никто не искал беглую принцессу. Нума рассказала тётке всё, умолчав лишь об Альтахаре. При этом она ощутила укор совести за обман; а ведь и вправду, почему нельзя открыть тайну? Уж тётушка-то ни за что не выдаст её. Но по-прежнему зажатая в кулаке чешуйка вдруг зажгла руку, и Нума поняла, что это предупреждение. Пусть чудесный дракон остаётся тайной.
– Что ж, – сказала Сайна, выслушав Нуму, – ты поступила правильно, придя сюда. Здесь ты будешь в безопасности, хотя, увы, придётся тебе посидеть взаперти, чтобы никто тебя не увидел. Никто не должен знать о тебе, кроме Аэлы и твоих кузин, они не выдадут.
– А как же ваш король-супруг, тётушка? – Спросила Нума.
Сайна вздохнула, пальцы её затеребили вышивку на платье.
– Это и будет труднее всего. Не хочу сказать дурное о своём супруге, но я неплохо его знаю, и мне ведомы его слабости. Он довольно труслив и может испугаться угроз. Но будем надеяться, что мы сумеем с этим совладать.
Королева позвала двух своих дочерей и велела им помочь гостье принять ванну и одеться, как подобает. Принцессы отлично справились без помощи служанок и, наученные матерью, не задавали лишних вопросов, только всё повторяли, как им жаль остриженных кос Нумы – таких чудесных, золотисто-серебристых, совсем как у их матушки! Ещё с час они вместе выбирали наряд и, наконец, остановились на довольно простом платье из переливчатого синего шёлка, заставившем серые глаза Нумы заиграть всеми оттенками летнего неба. Аккуратно подрезанные волосы спрятали под расшитую жемчугом сетку, так, что ничего не было заметно.
