Текст книги "Сказка наизнанку (СИ)"
Автор книги: AnyaSolo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Так мы зажили новым порядком: Свит с утра уезжал на службу, Корвин шёл за Ограду пасти коз. А мы с Малинкой весь день на одной кухне толклись, кашеварили, хозяйствовали, в меру сил Лучика стерегли. Из козьего молока Малинка делала сыр и носила на рынок, я же, чтоб не сидеть бездельно, вздумала прясть на продажу козью шерсть. Вот тогда и понадобилось мне новое веретено.
Веретёнце да прялка – нехитрые вещи, а всё же часто первый подарок невесте от жениха. Вот и Свит, наконец, сделал мне прялочку сам. На лопаске вырезал лошадку (ну вылитый Кренделёк!), а вокруг да по верху – ёлочки рядком. Это он, вроде, моим именем прялку подписал. Мне бы радоваться, а я вдруг взгрустнула… Может, тем и накликала на себя беду?
В тот день Малинка ушла на рынок, а я, проводив её, села прясть на солнышке у ворот. Вдруг слышу, Лучик говорит: “Мама, мяу!” Лучик мой – он всегда со зверьём ладил, а кошек особенно любил. Я обернулась. Вижу, гладит сынок кота. А кот не простой, огромный, гладкий и полосатый, а глаза дикие, золотые… Тут меня как укололо: это же Ист!
И я не ошиблась. Кот зашёл в наши ворота, словно к себе домой, а за ним и Лучик. Я следом. Вижу – нет никакого кота, сидит на пороге Ист. Больше круга пробежало с той поры, как мы виделись в последний раз, а для него словно и дня не прошло. Не оставляет время на этлах следов. Только я-то стала старше и много зорче. Посмотрела – и вздрогнула. Как смела прежде я, дура запечная, желать себе его любви? Разве может полюбить человека ночной ливень или горный поток? Да и что я могла ему дать взамен? Печь пироги, чесать вороные кудри? Нет, любовь может быть только с равным, а сыну силы человечья девка может лишь смиренно служить и почтительно кланяться издалека. Только Ист-то был не далеко, а здесь. Подхватил Лучика на руки и обнял, а тот радостно засмеялся. А Ист ласково пригладил Лучику волосы и с улыбкой сказал: “Ёлка, да он просто прелесть! Я как раз такого и хотел!”
Давно ли я насмехалась над страхами тётки Милорады? Вот и наказал Маэль, привёл постоять в её лаптях. Ист с моим сыночком в руках подошёл к прялке, тронул ёлочку на лопаске – и исчез! Откуда у меня только сила взялась, чтобы кинуться за ними вслед, в нарисованный на прялке лесной коридор! Тогда думала: сама справилась, настигла, ухватила поток. После догадалась: Ист сжалился, пустил, позволил пройти.
***
Стоял обычный для середины травостава погожий вечер. Око спряталось за виднокрай, и из леса потихоньку наползала благословенная прохлада. Впервые за много дней Свит возвращался из крепостицы, никуда не спеша и не обливаясь потом. Кренделёк медленно переставлял копыта по деревянной мостовой, рядом размашисто шагал Корвин, вокруг сновали козы, подёргивая хвостиками на ходу. Корвин громогласно пересказывал какую-то забавную историю, подслушанную у ворот, а Свит ехал рядом с едва заметной улыбкой на губах и то ли слушал, то ли блуждал где-то в своих собственных мыслях.
Однако едва друзья свернули в Затычкин тупик, Свит вдруг помрачнел, насторожился и подтолкнул Кренделька шенкелями, заставляя его перейти на тряскую рысь.
– Ты куда? – удивился Корвин.
– Что-то не так, – хмуро отозвался Свит, – Ёлка и Лучик. Их нет.
Корвин озабоченным взглядом отыскал их дом. Всё было как обычно: ворота конюшни на запоре, из кухонной трубы уютно вьётся дымок… Вот разве что в окошке не было заметно света, хотя сумерки уже погрузили улицу в полумрак. Отгоняя шевельнувшуюся было тревогу, Корвин крикнул:
– Да дома они, вот увидишь! Просто малец, небось, спит. Или свечи закончились…
– Ты не понимаешь, Кор! Я их совсем не чувствую! – с этими словами Свит соскочил с седла и побежал к воротам. Оставив нараспашку калитку и конюшенную дверь, он сразу бросился в кухню. “Вот козлина,” – проворчал Корвин, полностью открывая ворота и заводя в стоило брошенного хозяином на улице Кренделька. Однако мгновения утекали, из дома не доносилось ни звука, и недобрые предчувствия снова всколыхнулись мутной волной.
– Эй! – крикнул он в темноту, – Что у вас там?
Почти сразу же на конюшню из кухни вылетел Свит. За спиной у него был лук в кожаной налучи и колчан со связкой стрел, в руках – скомканный плащ и почему-то Ёлкина прялка, на поясе – походный кошель. Он только вскинул руку, отмахиваясь от любых вопросов, и снова выбежал на улицу. Удаляющиеся шаги торопливо простучали по мостовой. “А калитку закрывать кто будет?” – крикнул Корвин, выскакивая следом. Однако тупик был пуст.
В это время Свит уже промчался через площадь к закрытым на ночь воротам, на глазах у оцепеневших от удивления стражей взбежал вверх прямо по стене, перемахнул через кромку Ограды и исчез в ночной темноте с другой стороны.
– Чур меня, – сказал один из стражей, торопливо осеняя себя охранным знаком, – Это куда это наш лекарь так рванул на ночь глядя?
– Да кто ж его знает, – отозвался второй, – Маги – они все сплошь чокнутый народ.
Между тем Свит, скатав плащ и привязав его удобно за спиной, ходкой волчьей рысью двинулся в лес по ближайшей стёжке. Без видимой цели он петлял и кружил по зарослям, постоянно меняя направление. Места были знакомые, давно исхоженные им вдоль и поперёк, к тому же густо истоптанные ногами прочих людей, но нужное место попалось далеко не сразу. Наконец, Свит остановился. Три хорошо натоптанные лесные стёжки разбегались в разные стороны, исчезая в кустах. Отвесив крепкого пендаля подвернувшейся под ногу зубатке, Свит встал прямо на перекрестье, порылся за пазухой. На свет Луны появился завёрнутый в рушничок свежий сдобный калач, уголёк из очага, небольшая глиняная плошка и клубочек шерсти. Калач Свит понюхал и отправил обратно за пазуху, а остальное принесённое добро разложил на земле так, чтобы каждый предмет оказался у начала своей стёжки. В плошку плеснул из фляги немного воды. Потом достал из кошеля Ёлкино веретено, привязал его к куску прочной бечёвки и на вытянутой руке подвесил перед собой. Почти сразу веретено начало описывать ровные круги. Свит терпеливо ждал. Постепенно круги вытянулись в овалы, явно указывающие в сторону, где лежал клубок. Свит засунул веретено за пояс, подобрал клубок с земли и побежал по указанной стёжке. Она почти сразу круто свернула к Светлой Мари, пересекла русло ручья и внезапно закончилась возле какого-то хуторишки весьма неопрятного вида. Свит снова вытащил веретено, перемотал на него нить с клубка, подвесил над дорогой. Веретено уверенно указало в сторону полосы крапивы, густо разросшейся за хуторской околицей. Свит тихонечко ящернулся, закутался в плащ и полез в жгучие заросли. За ними начиналась новая тропа.
Наконец, настал момент, когда веретено отказалось указывать путь. Немного полюбовавшись описываемыми им ровными кругами, Свит бросил его, улёгся рядом на землю и чутко прислушался. Не выяснив ничего интересного, он вытащил калач, понюхал, затем покрутил головой, внимательно втягивая носом воздух. Снова ничего. Тогда Свит взял лопаску от прялки, которую всё это время тащил с собой, внимательно изучил рисунок. Вместо лошадки в кольце из ёлок стояла странная изба, подпёртая снизу четырьмя узловатыми куриными ножищами. Свит посмотрел по сторонам, выбрал направление, в котором виднелось больше всего ёлок, и напролом, без тропы пошёл в их сторону. Опустившись на землю под корнями самой большой ёлки, он запустил руку в кошель, вытянул наружу вязаные копытца и некоторое время сидел неподвижно, закрыв глаза, нюхая попеременно то их, то калач. Это тоже не дало никаких результатов. Свит сплюнул, убрал калач и копытца. Потом нашёл кочку травы позеленее, опустил на неё руку, и трава вокруг тут же поникла, потеряла молодую сочную свежесть, превратившись в пожухлый сухостой. А Свит завернулся поплотнее в плащ, закатился под ёлку, стянул сапоги, удобно устроился на толстом ковре из старой хвои и заснул.
В тот же миг на Еловой горке Мара вздрогнула под лоскутным одеялом и открыла глаза.
– Ты чувствуешь? – тихо спросила она у Иста.
– Что именно?
– Только что кто-то зачерпнул силу на тропе возле болота, причём много и неаккуратно.
– Ракшасы? – встревожился Ист, – Я схожу проверю.
– Нет, нет… Погоди. Давай сперва посмотрим, что там.
Выскользнув из-под одеяла, Мара легко пробежала через избу, вытащила из кухонного угла большое корыто и утвердила его на столе. Плеснув в него из ведра воды, она подхватила стоявший при входе берёзовый веник и принялась размешивать им содержимое корыта, напевая без слов. Вода мягко засветилась. Мара отряхнула помело и устремила внимательный взгляд на её поверхность. Там, словно в волшебном зеркале, виднелись высокие ёлки, зелёные кочки травы, небольшой извилистый ручей…
– Вот оно! – воскликнула, наконец, Мара, отыскав кочку, высушенную Свитом.
– И никого нет, – добавил Ист, – Ракшасят помаленечку, что с ними поделаешь. Завтра найду и выгоню.
Однако Мара продолжала напряжённо всматриваться в отражение.
– Смотри, – наконец, произнесла она, – Видишь следы? Ракшасы не носят обувь. Здесь недавно прошёл человек.
– Хм… Как интересно… Человек в сапогах. Дикий?
– Или любитель покрасоваться из местных.
– Э, нет, – усмехнулся Ист, – Любой тормал в твоём уделе тащил бы сапоги на палке, а сам шлёпал в лаптях, если не босиком.
– Нехорошо, что он успел спрятаться. Однако это мужчина, а значит, я смогу его подманить.
– Смотри, милая, – полушутя пригрозил ей Ист, – А вдруг это окажется какой-нибудь прекрасный принц? Не вздумай с ним целоваться!
– Фу, выдумаешь тоже, – Мара состроила кислую гримаску и выскочила за дверь.
Пресветлый Маэль еще нежился в облаках, не спеша являть миру своё огненное Око, когда над Светлой Марью раздался зов. Нежная, манящая песня Мары разлилась над болотом, потекла берегами множества мелких ручейков и достигла края леса.
Услышав её, молодой охотник забыл про ловушки, которые шёл проверять. Он свернул с тропы и с глупой улыбкой на лице двинулся по бездорожью прямо в топь.
С другой стороны болота из бамбуковой рощицы выскочили два ракшасьих сына. Один на ходу с хрустом обкусывал сочные молодые побеги, другой, поймав в кустах мелкую пичугу, целиком закинул её в рот и теперь сосредоточенно жевал. Оба были грязны, тощи и очень голодны, но даже их Марина песня не оставила равнодушными. Птицеед остановился, выковырял изо рта пару застрявших в зубах пёрышек, почесал впалое брюхо и задумчиво проговорил:
– Хорошо поёт…
– Угу, – отозвался поедатель бамбука, – Знать бы только, с чего это она расчирикалась в такую рань. Никак, мужа уже заездила, требуется помощь леса?
– Я бы к такой сбегал, помог.
– Ну-ну. Валяй. Только потом не жалуйся, если от тебя даже сухой шкурки не оставят. С этлой – это тебе не ракшиц по кустам мять.
Юный ракшас с подозрением уставился на товарища:
– А ты что, пробовал?
– Ну так, слегка… Я когда вчера был на Майвинках, сумел чуток подержаться за сиську тамошней этлы.
– И как?
– Сиська? Что надо. А вот я до сих пор хромаю, и нос весь распух…
В то же самое время под ёлкой, на куче мягкой хвои проснулся Свит. Он открыл глаза и сразу же почувствовал прилив незамутнённого, ни с чем не сравнимого счастья: он любим! Прекраснейшая из женщин этого мира ждала его и страстно призывала к себе. Легко, как в ранней юности, Свит вскочил, отбросил плащ и кинулся босиком по росе навстречу её дивному зову. Чудо оказалось мимолётным. Не сделав и десятка шагов, счастливец поймал ногой острый сучок и проткнул подошву до крови. Он торопливо приковылял назад под ёлку, примотал к пораненной стопе лист лопуха и полез в сапоги. Те оказались насквозь мокрыми. “А, ста мра*,” – буркнул Свит, чувствуя, как стылая жижа начинает пропитывать портянки. Сияние счастья померкло, сквозь него отчётливо проступила суровая рожа действительности. Однако зов ещё звучал, а Свит был не из тех, кто сдаётся легко. Его ждала любимая! Она пахла цветами дягиля и свежей берёзовой листвой! “Стоп! Причём тут берёзы? Должна быть ёлка,” – сказал сам себе Свит. Он вернулся под ёлку, отломил с неё небольшую веточку. Подобрал с земли плащ. Затем вытащил из-за пазухи успевший слегка зачерстветь калач, разломил его, понюхал сдобный мякиш. Ещё некоторое время он вертелся по сторонам, то шумно втягивая лесной воздух, то прижимая к ноздрям ветку ёлки и разломанный калач, а потом кивнул и уверенно пошёл прочь от болота.
– Сорвался… Кто бы мог подумать? – прошептала Мара, удивлённо вскинув брови, – И ведь он уже почти был готов выйти ко мне. Видишь? Вот тут он бежал, а потом поранил ногу…
Мара склонилась над едва заметным следом в траве.
– А ночевал здесь, – откликнулся из-под ёлки Ист, – Ничего себе, какая наглость!
– Странно, очень странно, – Мара запустила пальцы в свои светлые локоны и окинула кромку леса задумчивым взглядом, – Мне кажется, что я уже где-то встречала такой след в силе… Почему мы не увидели его в Зеркале вод?
– Не вижу смысла ломать над этим голову. Сейчас я заверну ему тропу. Он вернётся сюда быстрее, чем взойдёт Око, и мы всё узнаем наверняка.
Однако Око взошло, поднялось над лесом и даже начало изрядно припекать, а неизвестный человек так и не вернулся к болоту. Наконец, Маре надоело ждать.
– Пойдём домой, – сказала она, – Возможно, этот дикий и не думал нас беспокоить. Если он не станет больше вредить уделу, то я готова его простить.
– А вот мне уже становится интересно, куда он подевался, – заметил Ист, – Но пожалуй, ты права, пойдём домой. Я бы заглянул в Зеркало ещё раз.
Оставив Светлую Марь позади, Свит углубился в ельник. Под деревьями было чисто и сухо, по устланой опавшими иглами земле шагалось легко. Однако, пройдя немалый отрезок по прямой, Свит заметил, что впереди знакомо запахло болотом, а среди ёлок снова начали попадаться берёзки и кустики лещины. Он остановился, порылся в кошеле и извлёк из него маленькую фигурку журавля, сделанную из небесного железа. Её вместе с прочей добычей привезли из последнего разъезда, в котором участвовал Корвин. Князевы стрелки тогда догнали разбойную ладью поморийцев у самого волока и, перебив всю ватагу, завладели поклажей, в числе которой оказался и этот странный талисман. Никто не знал, в чём заключена его сила, потому его просто отдали Свиту. Оказалось, журавлик имеет одно прелюбопытное свойство: если его свободно подвесить на прочную нить, он всегда поворачивается хвостом к полуночи, а носом на полдень. Держа журавлика перед собой на вытянутой руке, Свит отвернулся от болота и сделал несколько шагов вперёд. Журавлик, до этого тоже летевший от болота, слегка повернулся по ходу Ока. “Так, значит? – проворчал Свит себе под нос, – Водить меня вздумали?” и, оставив удобную прямую тропу, повернул вслед за журавликом в заросли лещины.
Мара, Майви и Ист сидели рядком на лавке и внимательно смотрели, как на поверхности воды в корыте сквозь колючие заросли прорубается человек. Подкравшись сзади и привстав на цыпочки, Ёлка тоже жадно глядела в корыто из-за их спин.
– Я, кажется, знаю, кто это, – чуть нахмурившись, сказала Мара.
– Ёлкин хмырь! – воскликнула Майви, – И за прошедшее время симпатичнее ничуть не стал. Интересно, что Ёлочка находит в нём такого завидного?
– Подрастёшь – узнаешь, – ответила ей Мара, пряча улыбку в уголках губ, – Похоже, он направляется прямиком к Малиновым Звонам. Отличное место для ловушки, вы не находите?
Смахнув с пути последние колючие ветки, Свит кинул тесак в ножны и вышел на прогалину. Неподвижный, нагретый полуденным Оком воздух дрожал от жара, в высокой траве зудели полчища слепней. Обливаясь потом, словно в бане, Свит двинулся туда, где трава была зеленее всего, и вскоре был вознаграждён: до его ушей донеслось серебристое журчание воды.
Малиновыми Звонами тормалы издавна называли небольшой ручей, сбегавший с Истова хребта. Ниже Долины Истоков он распадался на целую сеть мелких и звонких ручьишек, которые стекали по Малиновому логу к Ночь-реке и на первый взгляд не представляли никакой опасности для пешего путника. Однако все знали, что там находится любимая купальня Мары, и старались не забредать в неё без особой нужды.
Свита не слишком волновали лесные суеверия. Отыскав местечко поглубже, он наклонился над прозрачным потоком и потянулся губами к воде. “Не делай этого, не делай,” – отчаянно зашептала Ёлка по ту сторону Зеркала вод. Словно услышав её слова, Свит замер, затем выпрямился, огляделся вокруг. Отловив на себе крупного слепня, он осторожно взял насекомое за крылья и макнул в воду. Слепень пару раз вяло трепыхнулся, а потом затих, погрузившись в сладкий сон. “То-то я смотрю, в этом ручье не плавает никакой живности,” – огорчённо прошептал Свит. Повздыхав ещё немного, он стащил с себя верхнюю рубаху, закатал повыше рукава у исподней и собрался было отправиться дальше, но обнаружил, что мягкие, длинные стебли травы надёжно обвились вокруг сапог, пригвоздив его к месту, и настойчиво тянутся выше по ногам. На некоторых стебельках виднелись подозрительные шипы. “А я не сплю. Сюрприз,” – сказал Свит, опуская ладони на землю рядом с собой. Хищная трава засохла, не успев отпрянуть прочь.
Мара возмущённо треснула кулачком по столу. Изображение в Зеркале вод дрогнуло, пошло кругами и погасло. Мара поспешно схватилась за берёзовое помело. Восстановив картинку, она обернулась к остальным.
– У кого-нибудь ещё есть предложения, как нам отловить этого дикого? Что-то он начинает меня раздражать.
– А если вот так? – сказал Ист, аккуратно накрывая изображение бредущего по Малиновому логу человека перевёрнутой кружкой.
Внезапно оказавшись в полной темноте, Свит сделал несколько шагов и упёрся в прохладную, гладкую стену. И очень быстро выяснил, что она окружает его со всех сторон. На всякий случай высосав жизнь из травы на дне своей темницы, Свит улёгся на землю. Передышка в прохладе оказалась очень кстати, но следовало срочно придумать, как освободиться, чтобы продолжить путь. Поразмыслив немного, Свит расстелил свой плащ, уселся посередине, поджал ноги и плотно завернулся в ткань со всех сторон.
Фигурка человека в темноте под кружкой сжалась в комок и вдруг исчезла без следа. Ёлка довольно ухмыльнулась, на всякий случай прикрыв лицо рукавом.
– Ой… Исчез, – растерянно проговорила Майви, – И я его больше не чувствую.
– А он точно там был? – спросила Мара, сердито косясь на мужа.
Ист пожал плечами и поднял кружку. Круг засохшей травы под ней был абсолютно пуст.
– Ребятки, по-моему, вы тут занимаетесь чем-то не тем, – заметил Нер, присоединившийся к компании этлов некоторое время назад, – Если вам нужен этот тип, следует просто сходить и взять его ручками. Кстати, вам не кажется, что он направлялся сюда?
– А по-моему, – сказала Майви, – самое время рассказать всё папе. Мама же говорила, что ловить и обезвреживать диких магов должны взрослые. Возможно, он опасен.
– Да ладно! Что мы, сами не справимся? – возразил Нер.
– Кроме того, не мешало бы сперва выяснить, куда он подевался, – добавила Мара, грозно взмахнув помелом.
Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Ёлка тихонько выскользнула за дверь. Стоя на крыльце, она торопливо распустила косу и принялась водить гребнем по волосам, нарочно подставляя их шаловливым порывам ветерка. “Найди меня,” – шептала она беззвучно, с надеждой глядя в лес.
Комментарий к Приключения Ночной твари
* ста мра – вот дерьмо (ракшаль)
========== Корвин и Малинка спешат на помощь ==========
Корвин вернулся в опустевший дом. Ёлка исчезла, Свит сбежал, не пожелав ничего объяснять, а Малинка ещё с утра отправилась в Торм навестить родных, и, видимо, решила остаться у них на ночь.
– Да, Крендель, попали мы с тобой в переплёт, – сказал Корвин, пытаясь немного разогнать непривычную тишину.
Вдруг на их с Малинкой половине негромко заскрипела дверь и раздался знакомый голосок:
– Эй! Есть кто?
Корвин, вздрогнув от радости, кинулся в кухню. Следом за ним туда же вломились и все пять коз: торопясь увидеть жену, Корвин позабыл запереть стойло. Стоявшая у очага Малинка широко распахнула удивлённые глаза.
– Хороший мой, ты уверен, что коз надо сюда?
– Я – не уверен. А вот они другого мнения, – отозвался Корвин, безуспешно пытаясь ухватить за рога хоть одну. Хитрые зверюги совершенно не желали быть изгнанными вон: они ловко выворачивались из-под рук и с жалобным мемеканьем прыскали в разные стороны, скакали по лавкам и столу.
– А… Ну тогда я их отведу обратно на конюшню, – сказала Малинка. Она взяла свечу, подойник и мисочку с мякиной и неторопливым шагом направилась к двери, ласково приговаривая: “Мека-мека… Кать-кать-кать…” Козы из зловредных тварей тут же превратились в послушнейших милых зверюшек, выстроились в цепочку и покладисто зашагали следом за ней.
– Что б я без тебя делал, – с улыбкой сказал Корвин.
– Продолжал бы в потёмках беседовать с Крендельком. И козы не напачкали бы где не надо. Ты голодный?
– Как зубатка! Но это всё позже. Лапушка, сейчас не до того…
Однако Малинка уже обняла его и, гладя по плечу, мягко, но неотвратимо влекла за собой назад, в кухню.
– Милый, от тебя пахнет голодом. Ты хочешь испортить себе желудок и так же маяться, как твой Свит? Идём, я наложу тебе похлёбки, ты поешь, а потом спокойно расскажешь мне, что у вас тут произошло и куда все подевались.
Чувствуя, что тает, словно масло на припёке, Корвин так же покладисто, как до него пять коз, последовал за Малинкой, сполоснул руки в ведре и упал на лавку за столом. В тот же миг перед ним возникла миска с горячей похлёбкой, щедро забеленной сметаной и краюха ржаного хлеба.
Позже, слегка разомлев от съеденного, Корвин коротко изложил Малинке события этого вечера и сам удивился, что произошедшее так сильно его взволновало. Свит и прежде не отличался предсказуемостью, а Ёлка вполне могла отправиться куда-нибудь по своим бабьим делам. Однако Малинка, выслушав его, заметно встревожилась.
– Убежал, говоришь? И прялку унёс? – задумчиво проговорила она, склонившись над корытом с грязной посудой. Некоторое время стояла тишина. Потом Малинка решительно выпрямилась, вытерла руки о запон и предложила:
– А ну-ка посмотрим, что он ещё из дома забрал. Ты сходи к нему наверх, посмотри, чего из вещей нет на месте, а я тут немного пошукаю.
В комнате Свита стоял непривычный беспорядок. Единственной вещью, попавшей в этот день на своё обычное место, была Свитова служебная сабля: она аккуратно висела на стене. Всё остальное, разбросанное как попало, кучами валялось по полу. Было похоже, что второпях Свит просто выкидывал шмотьё из сундука. Но что именно он искал и нашёл ли? Угадать было невозможно.
Спустившись в кухню, Корвин рассказал Малинке, как обстоят дела наверху.
– Так вот оно что, – задумчиво протянула она. Затем, подперев щеку кулачком, Малинка замерла перед очагом и принялась рассуждать вслух:
– Саблю не взял, коня дома оставил, значит, точно направился не в поля. Куртка черная дома? Похоже, в крепостицу тоже не собирался. А что взял из оружия?
– Лук, тесак и короткий нож, – уверенно отозвался Корвин.
– А ушёл в чём?
Корвин нахмурился и поскреб в затылке:
– Да я помню, что ли? Вроде, куртку сбросил, а напялил этот свой бурый полукафтан, в котором обычно шляется по Торму. А так – в чём был, в том и убежал. Кошель ещё к поясу прицепил. И утащил с собой плащ. Ну, тот, в котором он в хлябь всегда ходит, с подкладкой из полосатой парусины.
– А-га, – протяжно проговорила Малинка, – Значит, точно собрался ночевать в лесу, и видимо, не один раз. А из мелочи взято чего?
Корвин задумался.
– Ну там огниво, правило для ножа… – подсказала Малинка.
– Ему всё это без надобности, он огня и с руки разожжёт. А вот из своего магического барахла вполне мог что-нибудь и прихватить, – и Корвин резво кинулся обратно наверх.
Когда он вернулся, Малинка стояла на прежнем месте в той же позе, и вообще, казалось, что на время его отсуствия жизнь в кухне совершенно замерла.
– Поморийского журавлика забрал, – сказал Корвин, – Это такой дорожный талисман, чтобы не сбиться с пути.
– А-га, – снова неторопливо протянула Малинка, – А из кухни утянул клубок ровницы, что Ёлка вчера напряла, Лучикову мелкую плошку и сдобный калач…
– Странно, – сказал Корвин, – Калач-то на что? Лучше бы вяленого мяса и смоквы прихватил: и места меньше занимает, и не испортится.
– Да нет, – отозвалась Малинка, – С калачом-то как раз всё понятно. Это не для еды. Смотри, что выходит: Свит забрал из дома Ёлкины вещи. То, что она сама сделала или то, чем владела. Её именную прялку, сработанную ею пряжу… Калачи тоже она пекла. У него было что-нибудь, что Ёлка для него сшила или соткала, какой-нибудь её подарок?
– Ну да. Шерстяные копытца. Кстати, их в сундуке нет.
– Вот их-то он и искал. Её ночную рубаху, поди, тоже утащил?
Корвин снова сгонял наверх и вернулся с рубахой в руках. Из неё был выхвачен ножом лоскут наподобие небольшого рушничка. Словно получив ответ на какой-то волновавший её вопрос, Малинка с пониманием кивнула.
– А плошка зачем? – спросил Корвин, – Глиняная же. Прижал её разок – и всё, на выкид.
– Плошку он точно далеко не потащит. Это, скорее всего, для гадания на путь. Знаешь, как делается? Находишь в лесу перекрестье трёх дорог и спрашиваешь, куда повернуть: к воде, к родному очагу или в путь-дорогу.
– Это всё ваши тормийские байки, – недоверчиво покосился на жену Корвин, – Нормальные люди берут карту и едут по ней из одного места в другое, а не ищут перекрёсток в лесу, чтобы спрашивать у Ящер знает кого, а не пойти ли им Ящер знает куда.
– Так Свит – он же не особо нормальный, – терпеливо пояснила Малинка, – Да и Ёлочка тоже того… Думаешь, я не вижу, что она затепливает очаг без огнива? И пряжу всегда начинает вить на свой волос. И на воду, принесённую из реки, охранные знаки кладёт. И с рябинкой во дворе здоровается.
– Правда? – удивился Корвин, – А я как-то не замечал… Вот погоду она, действительно, всегда угадывает без промаха. Только что нам это даёт?
– А то, мой хороший, что, похоже, Ёлочка попала в беду, да не простую, а по своей, колдовской части. Скорее всего, её этл забрал. И Свит теперь идёт по её следам.
Корвин с сомнением покачал головой.
– Тоже тормийские байки. Нет никаких этлов. Вернее, есть, конечно, но это обычная лесная нелюдь, вроде ракшасов или ухокрылов. Ничего они не могут против нормального мага, да и против доброй стали, пожалуй, тоже. А почему ты решила, что Ёлка в беде?
Вместо ответа Малинка молча указала на одну из посудных полок. Там, на застарелой пыли, пальцем были выведены три знака: ёлка, повёрнутый в её сторону топорик и веретено.
– Глупости какие-то, – уверенно заявил Корвин, – Но всё-таки вот что я тебе скажу. Даже если Свит сейчас в Торме и нуждается в помощи, нам по-любому поздно рыпаться, ворота до утра на запоре. Да и коз доить пока ещё никто не отменял. Поэтому мы делаем дела и идём спать. Завтра с восходом я сгоняю в крепостицу, узнаю, не там ли Свит, а ты сбегаешь к фонтану и послушаешь все новые посадские сплетни на его и Ёлкин счёт. Может, выясним что-то большее, чем просто пальцем в пыль.
Из крепостицы Корвин принёс вполне определённые новости: Свита нет, и никого это особо не удивляет, потому что вчера ночью он на глазах у стражи сиганул через Ограду в Торм. Высказывались так же робкие надежды на то, что полоумным лекарем уже позавтракали ракшасы.
Малинка в свою очередь доложила, что у фонтана во всю шушукаются, будто Ёлка изменяет поморийцу с лесным оборотнем: соседка видела, как вчера огромный кот зашёл на двор Ящеровой Затычки и превратился там в очень красивого голого парня.
– Насчёт оборотня тётки, конечно, врут, – сказал Корвин, выслушав Малинку, – А вот Свит через Ограду мог и сигануть. Насчёт ракшасов – тоже бред. Подавятся. Но найти себе на жопу неприятностей Свит вполне мог, это он умеет. Так что сегодня коз ведёшь на пастбище ты.
– А ты?
– Седлаю Кренделя и еду в лес, искать.
Малинка подняла на мужа серьёзный, умоляющий взгляд.
– Милый. Возьми меня с собой.
– Это ещё зачем?
– Я выросла в Торме, каждое деревце, каждый хуторок с закрытыми глазами найду. А что там знаешь ты кроме Торговой тропы да Бодуна?
Корвин с неловкой лаской погладил Малинку по щеке и сказал:
– Лапушка, этого вполне достаточно. Если с человеком что-нибудь случается ночью в Торме, то утром об этом уже во всю болтают у Бодуна. Да и как ты со мной поедешь? Лошадь-то одна, и та никудышная.
– Сяду позади седла, – горячо возразила Малинка, – Да и где там особо верхом? Больше будем ногами идти. Возьми, не пожалеешь. Я зверя тропить умею, след искать могу…
– Ладно, уговорила, – с хитрой улыбкой вдруг согласился он, – Но только я не стану ждать, пока ты причепуришься. Седлаюсь – и за ворота. Нет тебя – значит, уехал сам.
– И то любо, – кивнула она.
Вполне уверенный, что теперь уж точно жена останется дома, в безопасности, Корвин подхватил из-под лавки собранный ещё в служебные времена “тревожный” кошель и бегом кинулся на конюшню. Но, выведя за ворота Кренделька, он с удивлением обнаружил на улице Малинку. Она стояла у соседской стены, очень серьёзная, в простом сером платке, новых лаптях и с котомкой за спиной.
– А коз покормила? – цепляясь за последнюю надежду, спросил Корвин. Малинка кивнула.
– Ну что ж, – вздохнул он, – Садись, охотница, поехали. И чур не ныть, а то живо домой отошлю.
Малинка оказалась права, долго ехать верхом не пришлось. Едва покинув идущую вдоль Ограды конную тропу, оба спешились, чтобы не цеплять головами колючую зелень кустов. У Бодуна раздобыть новостей не вышло. Скучающая хозяйка нацедила им по стаканчику берёзовицы и сообщила, что ночью в окрестностях было подозрительно тихо, даже ракшасов, вечно толпящихся в этих местах, всех куда-то как хлябью посмывало. Пришлось возвращаться к месту, у которого в последний раз видели Свита – Хребтецким воротам, и самостоятельно осматривать все подряд стёжки, выходящие к кромке леса вблизи них. Успехом эти поиски тоже не увенчались: слишком много ног прошло между лесом и Оградой за этот день, чтобы уцелело хоть что-то из ночных следов. А между тем Око начало понемногу клониться к закату.
– Шла бы домой, – предложил Корвин Малинке, – И коня с собой забери.
– А ты?
Он надвинул шапку на лоб, поправил топорик за поясом и сказал:
– Останусь. Буду потихонечку прочёсывать лес, пока хоть чего-нибудь не найду.
Малинка помялась немного, потом вздохнула и, глядя себе под ноги, тихо произнесла:
– Я знаю ещё одно место, где можно спросить. Если уж даже там про Свита ничего не знают, тогда действительно дело плохо. Но туда довольно далеко идти. А ещё придётся Кренделька взять с собой. Если я поведу его на конюшню, то не успею вернуться к тебе прежде, чем запрут ворота.
