Текст книги "Бич миллионеров (СИ)"

Автор книги: Анонимверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Генри, я должен тебе признаться, – выдохнул Робби и оторвал руки от мужского тела, чтобы сцепить их в замок. Хорошо бы ещё с коленей слезть, но на это парень просто не нашёл сил, – у меня… У меня кое-кто был.

– О, – только и сказал Генри, потом нахмурился и спросил, – кто-то из прислуги? – и не дожидаясь ответа принялся рассуждать, – технически это, наверное, изменой не считается…

– Нет, до тебя, – поспешил уточнить Робби, пока разговор не ушёл в ненужное русло.

– О-о-о, – протянул мужчина и брови взметнулись вверх, а потом снова встретились у переносицы, – значит… Технически, это я – измена.

– Нет, то есть да, то есть не знаю, – потупился бета и уставился на сцепленные пальцы, – всё так сложно…

– Ты любил его? – спросил Генри чуть погодя. К большому удивлению Робби, он даже не предпринял попытки ссадить парня со своих коленей, хотя Робби чувствовал, что возбуждение покинуло и его.

– Я… до сих пор люблю, – всхлипнул Робби, – я просто… Я просто хотел быть с тобой честным, потому что и к тебе… и в тебя… ну, ты понимаешь, наша связь… – на объяснение получше его не хватило.

Генри притянул голову хныкающего Робби к себе на грудь и гладил его по вздрагивающей спинке, пока тот не успокоится, да и выглядел до ужаса задумчивым, а не расстроенным.

“Типичный Генри”, – подумал бета и улыбнулся собственным мыслям – он так подумал про человека, которого знал лишь месяц.

– Расскажи мне о нём, – разорвал тишину мужчина, когда Робби успокоился.

Тот с недоверием уставился на старшего бету, вот уж совсем странная просьба. Но Генри терпеливо ждал, и отказываться было как-то неудобно.

– Ну, его зовут Сэм. Сэм Рокс, – парень ухмыльнулся и пояснил, – это смешно, потому что мы с ним работаем, то есть работали на ювелирном заводе. Ну ты понимаешь, “рокс” на заводе с драгоценностями? – бета дождался пока Генри кивнёт и продолжил, – Ему двадцать лет, у него невероятно зелёные глаза, и он иногда шутит, что по ночам выпивает весь цвет из моих, поэтому у меня они серые. А вообще мы с ним очень похожи.

Робби на секунду прервался, выстраивая образ в собственной памяти и сам не заметил, как начал говорить совсем по-другому: мечтательно с несмелой улыбкой на губах:

– Нет, не похожи. Он любит зиму и поспать до обеда, и я могу часами любоваться, как его светлые ресницы подрагивают в лучах рассветного солнца, пока он дремлет. Он обожает сладости и жить не может без чашки горячего чая перед сном, хотя чай – удовольствие не из дешёвых, но даже когда у нас совсем нет денег, в доме найдется хотя бы один пакетик. Он жуткий авантюрист и постоянно втягивает меня во всевозможные истории, а уж сколько он животных домой перетаскал! Жаль только, что у него аллергия жуткая, зато, когда я прихожу домой, а он счастливый до ушей, но с красными опухшими глазами, то я сразу могу понять в чём дело. Он настоящий оптимист. Он мой самый близкий человек…

Когда Робби замолчал, то увидел, что Генри расслабленно откинул голову на спинку стула и прижмурился, пока слушал рассказ. Потом вдохнул поглубже и, не открывая глаз попросил:

– А теперь расскажи ему обо мне.

Лицо Робби медленно начало вытягиваться от такой просьбы:

– Что?

– Просто доверься мне и расскажи ему обо мне.

– Ну, – почесал в затылке бета, – э-э-э… Сэм? Нет, не так. Сэмми, это Генри. Ему двадцать семь и он занимается… – Робби на секунду задумался и вдруг понял, что не знает.

– Законотворчеством, – подбодрил Генри со смешком.

– Законотворчеством, – повторил бета, кивая, – вот. У него каштановые волосы, такие приятные на ощупь, Сэмми, тебе бы понравилось. Вы вообще понравились бы друг другу, – улыбнулся невольно он, – у Генри есть трое детишек. Про них ведь тоже можно? – уточнил на всякий случай Робби, прерываясь.

– Можно, малыш, не отвлекайся.

– Кхм, ну да, так вот. Самого маленького зовут Рой и он внебрачный сын торнадо и атомного взрыва, – Генри хрюкнул на это, но перебивать не стал, – средний – Лаки, ох, он такой милашка, и такой же сладкоежка как и ты, Сэми. А старший – Дарен, очень серьёзный молодой человек, но на самом деле он самый ласковый и заботливый мальчишка на Земле. Ну так вот, возвращаясь к Генри. С ним, я могу тебя заверить, мне повезло. Он такой понимающий и добрый. Иногда, правда, я не могу понять, шутит он или говорит серьёзно, но это только вызывает больший интерес… – Робби на секунду задумался, чего бы такого ещё он мог сказать, – У него всегда тёплые руки и… так приятно, когда они обнимают. И хоть сейчас мне сложно это принять, – бета снова выдохнул и продолжил с грустью, – но наверное, в будущем, я перестану жалеть, что вступил в систему… Вот так, Сэми, я… я скучаю по тебе, прости. И ты, Генри, прости.

Робби закончил, уступив место тишине, и с некоторым удивлением понял, что, хоть на душе всё ещё было муторно, но плакать уже не хотелось. Генри нежно поцеловал бету в висок, сказал, что он большой молодец и отправил спать. И впервые за долгое время, Робби снился не только Сэм, но и Генри, и он сам был в этом сне, и они все были счастливы.

Слышать о том, что он у Робби в сердце не единственный, для Генри было больно. Он корил себя в первую очередь, что даже не предположил, что у его пары мог оказаться возлюбленный, ведь ему самому ничего не помешало завести трёх детей до встречи с Робби, тогда почему он думал, что парень будет послушно дожидаться, пока добрый дяденька заберёт его с Периферии. Теперь стало понятно, почему ему так долго не приходил ответ из ИБС: зачем искать пару, если она у тебя уже есть?

Первым делом Генри предположил, что любовь Робби к другому и могла стать причиной незавершённости связи, но делать поспешных выводов не хотелось, поэтому он пошёл на хитрость и попросил своего мальчика описать обоих так, как ему хотелось. И не пожалел. Да, капелька ревности и некоего дискомфорта присутствовала, пока Робби рассказывал о другом парнишке, но, когда он услышал такие же нотки нежности в голосе беты, пока тот описывал его самого, наивная радость вытеснила неприятные эмоции.

Генри ворочался с боку на бок, в тщетных попытках уснуть, но в голове почему-то звучала лишь одна фраза: “Вы бы друг другу понравились”. Мужчина сначала думал, что мешает заснуть именно знание того, что есть он, Робби и третий, а потом понял, что что-то упускает и никак не может понять что конкретно, поэтому и не спит. Мять простыни расхотелось окончательно, поэтому Генри спустился к себе в кабинет и попытался занять голову другими мыслями, на глаза как назло попались их с Робби папки.

Генри сел за стол, небрежно закинув ноги на него, и положил перед собой отчёт по анализу их связи. Он читал этот лист уже несколько раз, и каждый раз впивался глазами в цифры. Две третьих. Должна быть единица, целое, но они с Робби, оказывается, не единица, ведь их двое, а для целого, получается, должно быть… Стоп.

Мужчина резко выпрямился у себя в кресле. Внезапно, тяжесть от того, что он оказался на одной из сторон любовного треугольника отступила на задний план. А что если… А что если они с этим неким Сэмом Роксом действительно друг другу бы понравились? Бета уже месяц видел, как Робби разрывался от чувств к обоим, что если это не причина незавершённости связи, а подсказка как раз-таки для её завершения?

А главное, узнать ответ на этот вопрос было не так уж и сложно. Надо было всего лишь заставить Сэма Рокса сдать данные для ИБС. Вот только как найти парня, если он живет на Периферии, а у них с Центром нет никакой связи.

Полночи Генри потратил на изучение официальных материалов про Периферию и её жителей и не нашёл ничего стоящего, однако когда мужчина в отчаянии взялся за сомнительные источники, то многие из них указывали в совершенно определённом направлении, и чаще всего на форумах упоминался загадочный Серебристый Эль. В том, что это не причудливое название коктейля, Генри не сомневался, а вот как кличка для одного из недавно появившегося в землях Центра жителя подходила вполне. Что ж, попытка не пытка. В худшем случае, Элиот Сильвер, о котором вот уже месяц писали модные блоги, ничего не поймёт, а в лучшем – поможет.

Ночью Генри почти не удалось поспать, он прокручивал в голове их предстоящую встречу с Элиотом, и как только на часах пробило семь утра, поехал по адресу, где, согласно информации из сети, жил сейчас омега.

Дверь открыл пожилой дворецкий, который безошибочно узнал в визитёре молодого политика, но когда Генри извинился за внезапный визит и объяснил, что он пришёл на разговор к Элиоту Сильверу, то навстречу откуда-то из глубин дома ему вышел какой-то мужик. Явно не Элиот, потому что мужик совершенно точно был альфой, с почти незаметным пожелтевшим синяком на правой скуле, недовольным оценивающим взглядом, покрасневшими и припухшими – целовался? – губами, а потом гаркнул на весь дом так, что Генри аж подпрыгнул:

– Сильвер, какого хера к тебе незнакомые мужики повадились?!

– Заткнись, собачье отродье, – рявкнул подошедший, судя по всему, Элиот с такими же немного покрасневшими губами, но, когда увидел Генри, то вопросительно изогнул бровь, – о, а этого, я, кстати, не знаю.

– Здравствуйте, я – Генри Картер, – вмешался в разговор бета, – вы меня действительно не знаете, но зато я знаю, точнее, я слышал, что вы, Элиот, бываете на территории Периферии, и я бы хотел вас попросить…

– Вы ошиблись, – прервал мужчину Элиот и потянулся к дверной ручке.

– Подождите! – воскликнул Генри, – хотя бы выслушайте.

– Зачем? Я же сказал, что вы ошиблись, – процедил омега, хотя дверь закрывать притормозил.

– Я просто не знаю больше к кому обратиться, – мужчина в отчаянии закрыл руками лицо, а потом почувствовал, как его за шиворот втягивают в дом.

========== Глава 8. Проклятье вместо пары. ==========

Элиот скептически глянул на мужа, потом снова перевёл взгляд на приглашение в руках. За последние два месяца только глухой ещё не узнал, что Трой Паркер вступил в брак, поэтому на изыскано оформленной карточке чётко читалось “для супругов Паркер”. По лицу Троя было понятно, что он тоже не в восторге от выбранного обращения, Элиот как-то сразу воспринял недовольство альфы на свой счёт, и остро захотелось отказаться. Но омега понимал, что за этим неумолимо последует скандал, а скандалы у них с Троем вот уже месяц заканчивались поцелуями, и Элиот потом отходил от них ещё полдня.

Вообще, весь последний месяц их с Троем отношения перешли в разряд некоей холодной войны – оба недовольно фыркали и кривились при виде друг друга, общались редко и исключительно при помощи обзывательств, а когда и заходил о чём-то разговор, то тот всё время скатывался в ссору, и если Элиот мог до скончания века сыпать колкостями в адрес Троя, то альфа такой возможности не давал, потому что вспыхивал гневом, а потом непременно затыкал омегу вышеупомянутым способом.

Элиот списывал такое поведение на то, что перестал приходить к Трою по ночам, и тот в итоге пытался урвать хоть немного контакта с парой, однако заставить себя вернуться в постель к нему омега так и не смог. В памяти до сих пор как живой стоял образ сидящего на нём Троя, его руки на щеках и тот пожар, который бушевал в Элиоте, когда альфа целовал его. После этого они снова поссорились, и на следующий день тоже, и Трой даже пригрозил омеге изнасилованием. Элиот, в какой-то степени, даже благодарен был ему за эту мерзость, ведь смог за те слова хорошенько его шмякнуть, а вот то, что сказал альфа потом…

Именно поэтому и не смог решиться прийти к альфе хоть раз – боялся, что тело предаст его, что Трой опять придавит, унизит, потом попросит жалобно, и Элиот сдастся. На такой расклад омега был не согласен, поэтому решил, что будет лучше не рисковать и по ночам спать в собственной постели. Вот только стало ещё хуже. Теперь Элиот боялся, что без его влияния, к альфе вернутся приступы. Приходилось цепляться к какой-нибудь мелочи, нарываться на грубость и хамить в ответ до тех пор, пока Трой не накидывался на него с жалящими поцелуями, от которых становилось до блевоты хорошо.

– У меня, может быть, свои планы на этот день, ты не думал? – разорвал наконец тишину Элиот и щелчком отбросил приглашение на стол.

– У тебя всегда есть свои планы, – язвительно заметил альфа и подхватил карточку, разглядывая надпись, – но это ежегодный зимний бал Мэра, думаю, тебе не нужно объяснять, как важно там появиться. Если я приду туда без мужа, о наличии которого судачит весь Центр, то, сам понимаешь, – развел руками Трой и не стал договаривать.

О, да, Элиот знал: единственное, что заботило жителей Центра – это их репутация. Однако, поразмыслив ещё немного над предложением, нашёл-таки положительную сторону и для себя: можно было выйти в свет и показать себя… недалёким дурачком. Такой образ отвёл бы наконец глаза от его персоны, потому что перебрасываться на Периферию с его шлейфом из назойливых репортёров и любопытных зевак стало тяжеловато.

Выполнить просьбу Генри Картера, например, он смог только несколько дней назад. Мужчина попросил его найти человека, какого-то парнишку, и Элиот, не будь дураком, чётко дал понять, что он хоть и занимается не совсем легальными делами, но уж точно не человеко-потоком*, тот, к большому удивлению омеги, попросил его не совсем об этом. А о том, чтобы парнишка этот сдал тест для ИБС, только и всего. И просил передать, что они с каким-то Робби его “очень ждут”. Просьба была по всем позициям бредовая, но Элиот привык доверять своей интуиции, которая подсказывала, что от странного беты не исходит опасности как для самого Элиота, так и для того парнишки – Сэма Рокса, а главное, выполнение такой деликатной просьбы политика давало возможность омеге в будущем попросить у него что-нибудь в ответ.

– Черт с тобой, Паркер, – махнул рукой в конце концов Элиот и согласился.

Признаться честно, Трой надеялся, что Элиот откажется.

Во-первых, потому что из-за его отказа можно было бы поскандалить, а потом сладко нацеловаться вдоволь – в последнее время только так они и контактировали. Омега днями пропадал пропадом, потом появлялся, ел как волк, выводил Троя из себя, тот бесился, говорил, как Элиот ему должен по гроб жизни, и в качестве платы терзал омежьи губы, пока те не начинали отвечать. Пару раз удавалось просто зажать мужа в одном из закутков дома и после короткой безмолвной схватки, когда омега уставал отбиваться от крепко припечатавшего его к стене Троя, приникать к нему нежно, почти несмело, спускаться цепочкой поцелуев по шее, захватывать губами мочку уха или проводить кончиком языка по самому его краешку, пока Элиот не начинал жалобно скулить: “Отпусти.” Задевал больше сам тон в голосе – обиженный и обречённый, как будто альфа не ласкал его, а пытал зверски.

Во-вторых, и это было для Троя странным, он сам не хотел идти. На зимнем вечере Мэра он успел побывать уже не раз, однако теперь альфа не находил в себе привычного ажиотажа: не привлекали внимания юные глупые омежки, которые явно соревновались друг перед другом в худобе и весу драгоценных камней в украшениях; не интересно было общаться с молодыми, но уже пузатыми бизнесменами, которые делали крупные ставки в казино, где, смешно сказать, проиграться было невозможно согласно правилам. Трой вдруг подумал, как же это глупо – играть в игру, где есть только победители. Разве это не делает одновременно всех проигравшими?..

Альфа с какой-то вялой тревогой осознавал, что он не вписывается. Будто наблюдает за происходящим из вне, и ни на чём взгляд не хочет останавливаться, хотя… Сильвер. Каждый раз, когда Трой пытался втянуться в какие-нибудь обсуждения, или развлечения, или тупо сосредоточиться на поедании фуа-гра – на глаза попадался он. И моментально собеседники начинали звучать забитым тромбоном, развлечения выглядели идиотскими, и кусок в горло не лез, а всё потому, что Элиот вёл себя странно.

Дома омега появился только под вечер, весь разодетый и лощёный. Трой бы, может, и попытался сказать комплимент, если бы это не выглядело так дико. Он как-то привык к Элиоту с его растрёпанными волосами, закутанному в чёрный шарф до самого носа, а у его тёмно-синей вечно в чём-то изгвазданной парки обязательно в основании капюшона шнурок торчал только из одного отверстия, но каждый раз почему-то из разного. Сегодня же Трою казалось, что омега не просто переоделся, а напал на какого-то бедолагу в безлюдном переулке Центра, и влез в его шкуру.

На вечере Элиот продолжил быть не собой. Он, в отличие от альфы, не имел трудностей с раздачей улыбок налево и направо, заводил беседы и смеялся над пошлыми шуточками. Вот только Трой прекрасно видел, как едва вздрагивает его верхняя губа презрительно, и как холодеет взгляд, когда очередные собеседники отвлекаются от его персоны. Это грело альфе душу, ведь означало, что омеге так же не нравится здешнее общество, но также где-то в сознании покалывало обидой, ведь было видно, что Элиот ведёт какую-то свою игру, а Трой об этом ничего не знает, и впервые в жизни ему вдруг было дело до чужих дел.

Подкараулить омегу одного было не сложно, потому что через пару часов активной “игры”, Элиот закономерно начал почти в открытую закатывать глаза и порыкивать, а потом выскользнул на одну из утеплённых лоджий в отдалённой части зала, думая, что никто не видит. Трой увидел.

– Вижу, что тебе так же тошно тут как и мне, муж мой, – заметил альфа, прикрывая за собой стеклянные створки.

Омега опёрся руками на подоконник, уложив подбородок на подушечки ладоней и даже не оглянулся на голос.

– Потрясающая наблюдательность, – без энтузиазма съязвил он.

– О-о-о, если Элиот Сильвер не сыпет грязными ругательствами в мой адрес, значит, дело и правда плохо, – покачал головой мужчина, – к счастью, я знаю, как вернуть немного жизни в это почти мёртвое тело.

Омега выпрямился резко, развернулся и оценивающе осмотрел альфу, который так и стоял, расслабленно облокотившись спиной на выход с лоджии. Стало понятно, что нападать с поцелуями он не планирует, а вот правая рука, заведённая за спину, явно что-то прятала.

– Я весь внимание, – поднял бровь Элиот.

– Предлагаю объявить перемирие и выжрать украденный из частной коллекции Мэра бренди, – Трой с победной ухмылкой демонстративно показал в руке трофей.

– Надеюсь, ты взял самый дорогой, – сверкнул глазами Элиот.

Захмелел омега на удивление быстро. Трой был уверен, что они всего-то по паре глотков сделали, пока ехали домой, а на переднем пассажирском уже успел растрепать свои тёмные волосы Элиот, который стал в разы разговорчивей, при чём альфе даже не надо было поддерживать беседу, только изредка угукать, чтобы щебет справа не прекращался.

Как только они остановились у дома, Элиот быстро вылез из машины, схватив с задних сидений едва начатую бутылку, и приложился к ней. Потом поморщился, тряхнул головой и понёсся внутрь.

– Там видно звёзды, прикинь! – услышал Трой, пока омега не скрылся в глубине дома, потом речь стала глухой и неразборчивой, а также добавились какие-то громыхающие звуки.

Альфа поспешил следом, вспоминая, что отпустил всю прислугу на этот вечер – не думал, что они с мужем так быстро покинут приём у Мэра. Остро хотелось дойти до такой же кондиции, что и Элиот, но что-то Трою подсказывало, что если они оба упьются до чёртиков, то глупых травм или несчастных случаев не избежать.

Омега нашёлся на кухне с ножом в одной руке и плиткой горького шоколада в другой, а бросив взгляд на разделочный стол, можно было понять, что одна уже пала смертью храбрых. Трой облокотился о дверной косяк, наблюдая за тем, как Элиот кромсает шоколад поперёк, безжалостно игнорируя разделительные впадинки в плитке.

– Что ты делаешь? – рискнул спросить альфа. Он пока не мог понять, надо ли вмешиваться в происходящее, или будет только хуже – пьяным Элиот был перед ним впервые.

– Ганаш, – ответил омега, глянув на Троя как на идиота.

Он собрал все кусочки шоколада в большую стеклянную миску, отправив в рот несколько долек, и выудил из холодильника пакет со сливками. Вылил половину в приготовленную на плите кастрюльку и начал гипнотизировать жидкость.

– Кхм, – осмелился вставить Трой, – плиту включи.

– Чё, самый умный? – скривился Элиот и потыкал керамическую поверхность, пока та не пискнула о том, что начала согревать сливки.

Омега снова вернулся к холодильнику, с минуту постоял, глядя ему куда-то в душу, потом, видно, вспомнил за чем полез и достал пару апельсинов. Сливки на плите закипели, поэтому Элиот надкусил кожуру фруктов и не глядя сунул их Трою.

– Почистишь? – спросил омега, заливая горячей жидкостью шоколад с таким видом, будто он таймер на бомбе останавливал.

Трой хмыкнул и сделал было шаг в сторону стола, как тут же был остановлен и выпроважен в гостиную. Элиот догнал его через пару минут с начатой бутылкой подмышкой, двумя рюмками и миской шоколадной глазури. Омега плюхнулся на диван рядом, сгрузил добычу на кофейный столик, схватил одну из очищенных долек, обмакнул в шоколаде и отправил в рот.

– О да, – зажмурился Элиот, забираясь на диван с ногами и откидываясь на спинку, – самое лучшее сочетание.

Трой с немалой долей скепсиса повторил действия мужа, но когда во рту разлился цитрусовый сок, смешиваясь с ещё теплым густым ганашем, подчеркнувшим свежесть апельсина из-за горечи шоколада, альфа смог только застонать от удовольствия. Элиот понимающе покивал головой и протянул наполненные рюмки. От шота приятно разлилось тепло к каждой клеточке тела, но в мозгу всё равно было кристально трезво – за столько лет всевозможных тусовок и вечеринок толерантность к алкоголю у Троя развилась немаленькая, что, впрочем, не мешало насладиться ещё одной порцией странного десерта.

– Папа, когда мы жили в Центре, – сказал омега, щедро зачерпнув долькой глазурь, – любил экспериментировать с едой. Но эта комбинация была моей самой любимой. Однажды в детстве я съел столько апельсинов, что, – Элиот хихикнул и покраснел, – диатез даже на попе выскочил. Колин меня потом несколько месяцев дразнил – обзывал апельсиновой коркой, поганец. Как же я его люблю…

– Скучаешь по семье? – спросил Трой, не в силах отвести взгляд от запустившего свои тонкие пальцы в шевелюру Элиота с полуприкрытыми глазами.

– Да чё по ним скучать, – фыркнул омега, – я с ними почти каждый день вижусь, всё чё-то мозги мне промывать пытаются. Бля, мне двадцать семь лет! А родоки до сих пор достают, как же я их люблю… По Олли скучаю, это да.

– Олли? – напрягся Трой.

– Ну младший мой, а, ты ж не видел его. Ему семь, вот он у меня просто ангел, – улыбнулся Элиот, – я его если хоть раз в день не увижу, то с ума начинаю сходить.

– Значит, это к ним ты каждый день уходишь?

– Иногда к ним, иногда… надо, – даже будучи пьяным омега не спешил раскрываться окончательно, хотя и не удержался от ещё одного откровения, – мне порой кажется, что я живу прямо там, в кротовой норе Хара.

Кто такой Хар Трой не знал, но решил сейчас не уточнять, а просто налил ещё по стопке. После неё альфа наконец-таки почувствовал лёгкий дурман в мозгах, Элиот же совсем растёкся по дивану: вытянул свои длиннющие ноги, спустив их на пол, телом тоже съехал вниз.

– Знаешь, там не принято помогать, – вздохнул омега, – есть, конечно, исключения типа Акса, но чаще всего каждый сам за себя, а ведь это так глупо…

Некстати упомянутый Элиотом пацан, которого видел Трой около месяца назад, всколыхнул в памяти совершенно, казалось, неподходящее обращение, которым назвал омегу этот Акс.

– Эли, – попробовал слово на вкус альфа.

– Не марай кликуху, Паркер, – поморщился Элиот, – и так тошно от рожи твоей.

– За что ты меня ненавидишь? – спросил Трой без особой надежды на ответ.

Омега закономерно промолчал, уставившись на почти опустевшую бутылку бренди, а потом вдруг ответил так, словно это было очевидно:

– Потому что я тебя любил.

Альфа замер на своём месте, не смея даже голову в сторону собеседника повернуть, а всё то лёгкое опьянение бессовестно схлынуло вместе с приливом крови к голове. Где-то в районе кадыка начал образовываться неприятный комок, который Трой безуспешно попытался сглотнуть.

– Что? – прохрипел он.

– Пиздец, да? – истерично хихикнул Элиот, – Нет, это я сейчас понимаю, что просто ощутил связь и сам же её и углубил по незнанию, а тогда, в четырнадцать, бог мой! В четырнадцать я думал, что влюбился в Троя Паркера – самого популярного мальчика в школе, и почему-то думал, что из дюжины увивающихся за ним омег он выберет тень, которая ещё и учится на класс младше. И знаешь, это было прекрасно – первая любовь, особенно если она безответная, это так… невинно. Я старался приходить позже тебя, чтобы повесить свою куртку в гардероб рядом с твоей в надежде, что после уроков мы случайно столкнёмся, ну а там, сам понимаешь: взгляд, искра, пожар. Жаль, что мы так никогда и не встретились, возможно, я разочаровался бы в тебе гораздо раньше. Я тест для Института, кстати, из-за своей любви к тебе и не сдал тогда, в школе. Всё боялся, что пара для меня найдётся, и ей окажешься не ты.

Троя от новой информации будто проткнули ржавым металлическим штырём, причём трижды.В груди всё моментально застыло, а на голове отчётливо зашевелились волосы из-за мурашек, но проанализировать до конца новое знание альфа так и не смог, потому что Элиот внезапно продолжил:

– Когда мне исполнилось шестнадцать с половиной, папа, – омега судорожно икнул, – наконец, разрешил мне сходить на мою первую вечеринку. Конечно, я должен был вернуться к десяти и быть трезвым как стёклышко, – омега дотянулся до бутылки и щёлкнул по ней, вызвав звон, – чтобы мне разрешили сходить в следующий раз, а я был послушным мальчиком, знаешь ли. И с каждой тусовки, была ли она самая долгожданная, или самая зажигательная, или… Да хоть у чёрта на рогах, я всегда, всегда возвращался как было велено. Кроме одной. С одной я вернулся глубокой ночью, надеясь не разбудить родных. На утро папа хотел закатить скандал и посадить меня под домашний арест, но всё было без надобности, потому что по моему виду было понятно, что ни на какие вечеринки я больше ходить не буду. Никогда. Знаешь, что это была за вечеринка? Это был твой день рождения, Трой. И ты справлял его в этом самом доме, и Агат, я уверен, до сих пор помнит, как вызывал мне такси в три часа ночи, собирая по полу разбитый пьяными подростками хрусталь. А как всё мило начиналось! Я, делая вид, что совсем даже и не рад тому, что один из моих тогдашних приятелей позвал меня с собой на твой день рождения, пришёл позже основной массы. Тот приятель оказался уже в состоянии нестояния, поэтому я был предоставлен сам себе, и конечно же захотел найти виновника торжества, или, как мы уже знаем, мою голубую мечту и неразделённую любовь – Троя, чтоб ему сдохнуть, Паркера.

Элиот замолчал, и его пьяная полуулыбка начала медленно сползать с лица, полностью уступая место мрачному взгляду в никуда.

– Нашёл? – затаил дыхание Трой.

– Нашёл, – подтвердил омега, – нашёл на свою голову, точнее, не голову, но нашёл. В спальне. Ты был просто в стельку, уже на боковую собирался, а тут я вваливаюсь в полумрак комнаты, как поздний подарочек к Дню Рождения. Я что-то наврал о том, что искал туалет, а у самого сердце из груди выпрыгивает, потому что Трой со мной заговорил, а потом и заигрывать начал. Слово за слово, и вот мы уже целуемся, и ты прижимаешь меня лопатками к двери – прямо как в моих мокрых снах, прикинь? Ты лезешь ко мне под одежду, снимаешь её без сопротивления, и мы, словно двое возлюбленных, валимся на постель. Всё было как в сказке, нет, как в дешёвом романе для омег: я плавился под руками и губами, о которых так долго мечтал… А потом ты уткнул меня лицом в подушку и трахал, называя чужим именем.

– И тогда дивный сон в мгновенье превратился в кошмар, от которого нельзя проснуться. Тело реагировало на происходящее понятным образом, а в голове был ад, – Элиот поднял глаза к потолку, давя, судя по всему, подступающие слёзы. – Я ведь не знал, что мы пара! Я себя ненавидел за то, что не смог вылезти из под тебя как только понял, что ты просто спьяну перепутал меня с кем-то. С кем-то, кого хотел и кого, по твоему мнению, сейчас и представлял под собой, и это был не я… На следующий день, в школе, я понял, что ты ничего не помнишь, потому что ты как и раньше не смотрел в мою сторону, а я теперь не мог смотреть в твою. Слава богу, мы учились в разных классах, иначе бы, я клянусь, что-нибудь с собой сделал, потому что я даже в одном коридоре с тобой находиться не мог. Я тогда пообещал себе, что это был первый и последний раз, когда я позволил Трою Паркеру трахать моё тело.

Омега надолго замолчал, явно начиная засыпать:

– Я ведь тебя ненавижу, потому что ты был прав, – Элиот откинул голову на спинку дивана, прикрыв глаза, – когда сказал, что я сам приду и сам насажусь. А мне так не хочется, – и с этими словами уснул.

Элиоту казалось, что он жалел о том, что произошло, ещё до того как проснулся. А проснулся он в постели Троя полностью одетым, накрытый тёплым одеялом, а рядом, подтянув колени к себе – поза смотрелась немного странно для мощного альфы – сидел хозяин комнаты и смотрел, как зимнее солнце встаёт над городом. Омега бы точно умилился такой картине, если бы не воспоминания о вчерашнем вечере, точнее его части, где у пьяного Элиота развязался до неприличия язык, и он сболтнул свою личную маленькую трагедию и не кому-то, а Паркеру!

Дело было даже не в том, что Элиот рассказал давнюю историю, а в том, что дал понять, что не забыл, что до сих пор болит, и что он, Элиот, эгоистичный и мелочный мудак, раз не смог переступить через собственную гордость ради траха для спасения жизни. По крайней мере, именно так о себе думал Элиот, он всегда стыдился своей чёрной обиды, но если гнобить за это его начнёт теперь и Трой…

– Если ты веришь в весь тот пьяный бред, что я вчера наговорил…– попытался вывернуться из ситуации омега, но ему не дали.

– А мне не нужно верить, Элиот, – перебил его альфа, – я был у врача.

От такой новости омега моментально напрягся, но спросить ничего не успел, потому что Трой продолжил:

– Ага, месяц назад сходил к вирусологу. И знаешь, что он мне сказал? Что без пары я должен был дожить до двадцати двух, и что судя по всему, раз я жив до сих пор у меня с моей парой был контакт, и не просто контакт, а секс. Я ему с полной уверенностью такой: вы чё? Какой секс? А вот какой, оказывается. Ты хоть понимаешь, что ты мне жизнь спас? – Трой повернул голову к Элиоту, словил полный ненависти взгляд, кивнул ему и снова отвернулся, – два месяца гадал – за что мне такое проклятье вместо пары, был уверен, что не заслужил такого отношения к себе, а получается, что заслужил. И знаешь, о чём я всю ночь думал? О том, что по-другому у нас бы не вышло. Мои родители, в отличие от твоих, не растили человека, они растили чемпиона, этакого победителя по жизни, и хер с ним, что побеждать в этой жизни мне уже нечего, и так всё есть, но главное ведь подход. И вдруг мне достаётся тот, кто назвал меня “обычной богатой блядью не способной на любовь”, и оказался прав. И я не знаю, что мне теперь делать…