Текст книги "Диктатура Свободы (СИ)"

Автор книги: Аноним

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Содержание

Предисловие.

Часть 1.

Глава 1. Добро пожаловать в никуда.

Глава 2. Побег.

Глава 3: Новая ступенька.

Глава 4: На поверхности.

Глава 5: Переломный момент

Глава 6. Что дальше?

Часть 2.

Глава 1: Приятная рутина.

Глава 2: Служебный долг.

Глава 3: Другие земли.

Глава 4: Три армии.

Глава 5: Все решится здесь.

Глава 6: И засияло солнце.

Предисловие.

Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Но всегда любопытно хотя бы примерно узнать – чтобы было, если бы все пошло по-другому? Допустим, что если дать волю борцам за социальную справедливость? Эта книга попробует ответить на поставленный вопрос в несколько нестандартной форме. Мы увидим мысли случайного человека, непосредственно живущего в Коммунистических Штатах Америки, под господством Феминизм-Коммунистической Партии, или проще – ФемКома. И так, поехали.

Часть 1.

Глава 1. Добро пожаловать в никуда.

Полупустые полки, большая очередь, антисанитария. Все уже привыкли к подобному раскладу. Никто не шикует, хлеб за десять временных ассигнаций стал самой стандартной покупкой. Не буду говорить про других, но с зарплатной в пятьсот врем-ассиг живется впроголодь. Давно уже не ел мяса, практически забыл его вкус. Стоило прошлому президенту провести демилитаризацию населения, так все и покатилось под откос. До сих пор помню как происходило это безумие, как людей лишали защиты, уверенности в завтрашнем дне. Сначала предлагали сдавать оружие добровольно, возвращая в двукратном размере его стоимость. Наивные… после смены валюты доллар объявили «пережитком прошлого», обменять его на врем-ассиги нельзя, так и валяются теперь купюры наравне с обрывками газет. После большой демилитаризации добровольцев началась вторая стадия – сдача оружия под угрозой смерти. Не сдал – объявлен врагом государства. Полицейских же наоборот вооружили до последней ниточки на форме, снабдили бронежилетами, увеличили их численность втрое. О защите своих прав можно смело забыть. Десять врем-ассиг… Пятьдесят буханок на одну зарплату… Чую, у девятерых людей впереди меня с финансами положение не лучше, судя по заштопанной одежде. И главное, высказаться теперь нигде и нельзя, на улицах часто попадаются стукачи, а интернета как такового не стало. Вместо него теперь государственный портал ФемКома и социальная сеть «Товарищ», в которой за каждым ведется слежка. Взбрело же в голову прошлому президенту построить новый коммунизм и поставить на свое место генсека Мидлстоун. Фемком, в чем же его особенность? Как все мечтали, женщины теперь работают наравне с мужчинами, служат в армии наравне с мужчинами, идут на госдолжности наравне с мужчинами. Только продуктивности это не прибавило, от квотированной девушки на кирпичном заводе толку мало. Пять человек впереди. Всего лишь пять человек. Прямо позади худощавый мужчина лет сорока, типичный, как их там раньше называли, «Хипстер». Всегда недолюбливал этих деревенщин. Что вольешь им в уши, то и слопают не задумываясь. Прям как дождевые черви. Хоть в одном повезло, не учитывают вес хлеба, хапай буханку побольше и радуйся, что достанется лишний ломтик. Три человека впереди, один из покупателей грызется с кассиром.

Покупатель:

– Как это стоит двенадцать врем-ассиг? На ценнике же только десять!

Кассир:

– Женщина, покупку оплачивать будете или как?

К слову, азиатская девушка, едва достигшая совершеннолетия, слабо тянет на статус женщины.

Азиатка:

– Это беспредел! Как вы можете так легко менять цену?

Хипстер:

– Товарищинесса, как же ты не понимаешь – коммунизм требует некоторых компромиссов. Скоро деньги вообще не понадобятся, каждому будут давать по потребностям. Неужели хочешь бездумного потребления как в прошлом?

Азиатка:

– Тогда мы хотя бы не голодовали, еда была в изобилии.

Хипстер:

– Сплошные химикаты, ничего натурального и полезного, едой даже назвать стыдно!

Азиатка:

– Раньше было лучше! Зачем вообще нужен этот чертов ФемКом?!

Не завидую ей. Открытая критика власти не кончается ничем хорошим.

Кассир:

– Алло, полиция, враг народа на Энгельс Стрит, магазин «Джоконда», осквернение священного ФемКома.

Повяжут девушку как миленькую. А что бывает с заключенными дальше – никто не знает. Известно только то, что арестованных больше никто никогда не видит. Зашел купить хлеб называется. Несчастная буханка за двенадцать под мышкой, солнце скрыто за облаками, лишь подчеркивая всю серость нынешнего Денвера. Небоскребы не ухожены, дороги в грязи, некоторые дома опустели. Автомобили в городе стали редкостью, мало кто способен содержать даже самую неприхотливую развалюху, что уж говорить про новье. Интересно, в каком состоянии сейчас шестое авеню? Хотя, фиг с ним, пятьдесят второе еще относительно спокойное и ладно, в дом не залезут. Радует, что автобусы не отменили, не на своих затертых двоих чапать. Плеер в кармане валяется как бесполезный мусор. Выменять у кого-нибудь бы пару гелевых ручек на рабочие наушники, ух было бы здорово, а то поездки в скрипящем автобусе без музыки нагоняют уныние. Везде безразличные лица, живущие сами не зная зачем, лишь слепо следуют указам и стараются выжить. Разве общество всегда было таким? Разве всегда народ был таким тихим и забитым как скот? Сомневаюсь. Не хочется идеализировать прошлое, но бьюсь об заклад, что по сравнению с нынешней жизнью был рай на земле. Хм, странная толпа женщин за окном, неужели очередное избиение сексиста? Только вряд ли старик мог как-то ущемлять их права. Да уж, на восемьдесят втором авеню подобное часто происходит. Но для пятьдесят второго такие выходки не характерны. Похоже, и тут кончилось время относительной безопасности. Проблемы проблемами, а под конец выходного дня лучше выспаться как следует. Многоквартирный дом ближе к пригороду, третий этаж, слегка пожелтевшие обои. Квартира, милая квартира. Ломоть хлеба как и всегда жестковат, узнаю государственную пекарню. На десерт вода из-под крана, а ля диета. Узнать бы точный час, да батарейки в часах приказали долго жить. Хотя чего я правда, новости начинаются в одно и то же время, вернее сказать, жиденькая подлива из пропаганды. Голос диктора подобран, конечно, удачно: бархатный, мягкий, убедительный. Так и хочется пригласить на чашечку чая. С мышьяком, разумеется. Вот и начался эфир:

– Здравствуйте, дорогие товарищи, агнецы священного ФемКома! В эфире вечерние новости. Смотрите в данном выпуске: «Онтарио наш», канадцы единолично проголосовали за присоединение провинции Онтарио к Коммунистическим Штатам Америки, министресса обороны опровергает слухи о присутствии американских войск на территории провинции, подъем канатной и мыльной промышленности на полтора процента, страдания народов Европы от переизбытка еды, народ в прямом смысле сходит с ума от изобилия, психиатрические клиники переполнены, дружба мышки Юджина и удава Лесси, все пикантные подробности. А так же смотрите сразу после программы документальный фильм «Мужчины не совсем люди: Тайны однополой любви».

«Мужчины не совсем люди», переизбыток товаров… Они серьезно? Впихивают в головы мусор, любезно поданный на блюдечке. И, как ни смешно, народ с радостью его жрет, отстаивает, защищает эту кучку отходов правды. И нигде ни слова про массовые аресты, повышение цен, беззаконие, коррупцию. Америка, как же ты докатилась до такого? Вернее даже, экс-президент Борбон, зачем ты привела страну к этому? Что тобой двигало? Благие намерения? Влажная мечта создания идеального мира? А думать кто учил? Чем ты думала когда изолировала штаты от остального мира? Судя по стемневшему небу, пора ложиться спать. Матрац, конечно, немного колет торчащей пружиной, но не беда, уже привык. Одно утешает – в том матрасе пружина торчит не просто так, спрятан хромированный револьвер калибра триста пятьдесят седьмого, уж слишком ценная находка, пусть и имеет три патрона. Возможно, когда-нибудь сослужит добрую службу. Спать пора. Вокруг тихо. Выстрелы на улице? Рассвет? Выстрелов слишком много, судя по звукам калибр далеко не один… не похоже на стандартную казнь особо буйных. Неужели зачистка района? Но зачем? Стоп, на зачистку не тянет, явно есть сопротивление. Восстание? А уже начал подумывать, что я один из единиц, кто еще имеет свое мнение и не разоружился. Отсидеться или на свой и страх и риск поглазеть на это зрелище, рискуя оказаться фаршированным свинцом сверху до низу? Затаиться логичнее, но что если это все-таки зачистка? В теории, если у кого-то из гражданских остался ствол, просто так свою жизнь не отдаст, станет сражаться до последнего. Так, надо отбросить бредни и мыслить логически. С восстанием все очевидно, цели обоих понятны. А какой толк делать зачистку? Разве что только тут могут прятаться целые оппозиционные семьи. А что, край города для этого вполне подходит. Если зачистка, надо валить, если восстание, отсидеться. Но дай ка подумаю. Если его подавят, что вполне вероятно, район в целях безопасности скорее всего зачистят, так уже было в Бейкерсфильде. Если же каким-то чудом все получится, то неизвестно что будет при новом режиме. А может вообще зря волнуюсь? Хотя не зря, к очагу боя вон несется кустарно бронированный грузовик, уж точно не ФемКомский. Дело дрянь, все серьезно. Что же, держаться тут не за что. Халупу с плесенью найти всегда успею, опустевших домов навалом, особенно в некогда населенном частном секторе. Еды кран накапал, если идти, то натощак, а дальше как повезет. И, пожалуй, револьвер прихвачу, бросать такую вещь глупо, хоть за ношение и полагается казнь на месте. Трудно уже вспомнить закон с более-менее адекватным наказанием. Разве что за два опоздания всего лишь штраф в двести врем-ассиг. Такс, на улице снова гробовая тишина, прохожих нет, техника не гудит. Странно все это. Слишком странно. Так стоп, гул того самого грузовика оппозиции, направляется прямо в мою сторону. Засяду ка в ближайшей канаве, на всякий случай, мало ли. Весь кузов агрегата в решето, бронепластины, если так можно назвать куски листового металла, местами отвалились, одно из шести колес спущено. Интересно, где же другие люди? Может это все выжившие? Хотя не был бы так уверен. Если эти люди несколько лет скрывали небольшой оружейный склад, а уж он точно есть, судя по разнообразию хлопков от мало до велика, то спрятаться в полупустых домах им не составляет труда. Бандуры не видно, шагов не слышно. Была не была – вылезу. Черт, прямо в сантиметре от меня! Чуть ниже, и все, убила бы Влип. По уши влип.

Грубый бас снаружи:

– Эй, ты, в канаве, выходи медленно и без лишних движений!

Деваться некуда, руки подняты, грязь на плаще, все при себе. Надеюсь, нарвался не на психа, который зачитает монолог и отправит на тот свет с дырочкой в голове. По виду тут мало что скажешь, старая винтовка не особо крупного калибра с оптикой, поношенная кожаная куртка с аккуратной дыркой на плече, видимо повидала бои, черные затертые джинсы, лицо закрыто капюшоном, серой банданой и темными очками, да синяя повязка на локте, видимо отличительный знак. А хотя, что я теряю?

– Не, я понимаю, что денек тяжелый, но гражданских шмалять зачем? Как бы я жить хочу, неожиданно, правда?

– Ты бы хоть свои причиндалы прятал получше, умник, а раз уж засветил, да не лезь к ширинке, дурень!

Так себе значит запрятал ствол, сразу заметил его, орел. Зачем я играю с его терпением? Неизвестно как он отреагирует, может и кокнет. По крайней мере, это забавно. И глупо. И вроде полицейский сзади крадется, целится. Меня он вряд ли оставит в живых, скорее всего обыщет, а при наличии оружия цацкаться не будут, так что, придется спасать горе-снайпера, благо пулял по банкам с пневматики относительно неплохо.

– Это, пригнись ка!

Пусть шестизарядник предательски выглядывает из-под дырявого кармана курточки, вытащить его дело одного быстрого движения. «Снайпер» пригнутый, отлично. Мимо, еще нажатие, в руку. Коп обезоружен, помповый дробовик рядом, странно, что он не успел из него выстрелить, видимо струсил, Что сказать, зелень с зачатками амбиций, на вид патрульному не больше двадцати, весь испуганный, дрожит в клубочке, как его только взяли в патруль?. Сопротивленец резвый, уже месит морду копа прикладом.

Стрелок:

– Сдохни, гнида ФемКомская! Ходят со своими дедами на палках, стучат друг на друга, да еще и яро мрут за Мидлстоуна, бездумные скоты! Хотел убить меня? Ты хоть пробовал смерть на вкус, щеняра?! Ничего, сейчас отправишься прямиком к Марксу, ничтожество!

А нет, ошибся, псих еще тот. Странно, что он не выстрелил в меня, даже ногу ради забавы не подстрелил. Полицейский уже не подает признаков жизни, вместо лица томатная каша. Стоит забрать стволы с трупа, одним патроном в барабане много не настреляешь. Для начала возьму ка пушечку потяжелее.

«Товарищ»:

– Э, спаситель, руки убрал от дроби! Мое!

Спорить с неуравновешенным вооруженным дядилой не особо хорошая идея, к тому же, кобура копа не пуста, узнаю нарочито полицейскую самозарядную девятимиллиметровку. Магазин почти полон, четырнадцать «плевков» вполне достаточно, в другом кармане мешаться не должно.

– Кстати, тугосеря, раз уж не пристрелил меня, может уберешь эту рабочую напыщенность и расскажешь что за балаганище устроили твои дружки?

– Хоть знаешь кому дерзишь, гражданский?

– Тише, тише, все, я понял. Представься хоть, а то черт побери как тебя называть.

– Лейтенант Саммерс, для своих Морган. Но я тебе не свой, щенок иракский.

– Отношения позже выясним, Саммерс. Так что за резня-то была? Зачем?

– Много вопросов задаешь, умолкни хоть на секунду. Командующий приказал, мы выполнили. Большего не знаю.

– Дальнейшие действия?

– Выжить и добраться до своих. Попутчики не нужны, не надейся. И да, спасибо за выстрел, молочник, хотя мог и сам справиться. Не думай, что я случайно промахнулся по твоей черепушке. Гражданских не трогаем без серьезного на то повода.

– Вижу, бессмысленным и беспощадным терроризмом не страдаете. Давно так сопротивляетесь режиму?

– С самого его появления. Я присягал США, а не КША, и до сих пор верен старому министру обороны. Коммунисты, хиппи, радикальные феминистки, прочие леваки… Они всеми силами пытаются устранить разногласия между людьми, стараются наладить тотальную стабильность и контроль. Борьба нас убивает, но она же и двигает нас, совершенствует. Взять тот же атомный распад. Кто изначально его использовали? Военные инженеры для создания оружия. Что вытекло из него? Атомная энергетика, тушение пожара взрывом, что-нибудь еще явно придумают. Так вот, без борьбы не будет и прогресса, застынем на месте, а остановка развития порождает деградацию. И пока есть силы, пока есть возможность, мы боремся.

Похоже Саммерс не так черств каким кажется на первый взгляд. Оставаться в городе точно не стоит, если хоть одна вшивая проФемКомская бабка видела перестрелку, мне не жить. Надо обязательно разговорить лейтенанта, втереться в доверие и пойти за ним. В крайнем случае тайком.

– А ты умнее чем кажешься. Кем же раньше был кроме солдата?

– Да никем, не считая подработку официантом в мелкой забегаловке «Гарсиа». Это я так, книги на досуге почитывать люблю, попутно и нервозность лечат. Лучше не зли меня, мало ли что натворю, сам знаешь, сломанная шея не лечится. Но в целом можем и поладить, хотя стрелять поучись, косишь нещадно.

– Стрельба стрельбой, а патроны лучше приберегу.

– Да зачем тебе тратить заряды впустую, видишь модуль, на этом пистолете? Наводишь ствол на цель, да включаешь ЛЦУ на миг, «холодная пристрелка» называется. Оружие, конечно, не так хорошо прочувствуешь, но для начала пойдет.

– Так ты уверен, что после такой бойни никому не потребуется новое мясо?

– Опытное мясо. Обуза, плюющая свинец впустую, лишь мешает.

– Все начинали с этого. Даже ты.

– Не те времена сейчас, дружок, оборванцы с улицы не нужны никому.

– Еще скажи, что к вам толпами ломятся новые солдаты с опытом.

– Ты можешь понять, что «нет» значит «нет»?

– Учитывая, что остаться в городе равносильно самоубийству, нет. Продолжим спор или так уже согласишься?

– А ты настырный гражданский. Вспомнил тут, нам как раз не хватает уборщика, никто не соглашается мыть уборную после Залмона. Сгодишься.

– Да лишь бы шансы выжить были больше нуля процентов. Так куда держим курс?

– На Запад, в горы по автостраде семьдесят. Держу пари, зрелище тебя удивит.

– О чем это ты?

– Да так, сюрприз. Сам увидишь.

Джек-пот. Все же напарник пусть и принципиальный до жути, но рассудок имеет. Пожалуй послушаю его совета, неврозника злить себе дороже, он уже выпустил своего внутреннего зверя на полицая, сцена не из приятных. Дома становятся все ниже и ниже, свет в них горит все реже и реже, выход из Денвера все ближе и ближе. Ноги гудят, но на это лучше не обращать внимания, не время для нежностей, идут и ладно. Солнце уже в зените, жарит неубранную автостраду. Одно хорошо – дорогу почти никто не использует, идти по ней можно без опаски. На обочине ржавый остов с многочисленными дырками от пуль, когда-то это был довольно роскошный седан, но приспешники ФемКома искалечили и его. Собственно, от этого строя другого и не приходится ожидать. Для короткой передышки подойдет, хоть сидеть не на выжженной земле. А ведь когда-то штаты процветали… Сомневаюсь, что в других местах сейчас лучше, левый угар охватил почти весь более-менее разумный мир. Сложно конечно после этого называть его разумным, но остается надежда, что хоть где-то сохранилась истинная свобода, истинное равенство, не в быту, а в правах, как хочешь, так и распоряжайся ими, никто не виноват в том, что ты не умеешь работать и голодаешь от зарплаты до зарплаты, возможности есть, люди сами ими не хотят пользоваться. А в ФемКоме и возможностей нет, родился мразью со свистулькой, даже не надейся на относительно сносное существование, чуть ляпнешь лишнего про богинь, жди избиения активистками, если же сдуру осудишь в «Товарище» верхушку, то нелюди в черном с холодным спокойствием ворвутся в жилплощадь и сотрут с морды КША. Интересно, а жизнь вояк в прошлом сильно ли отличалась от жизни простых смертных? Думаю можно расспросить Саммерса об этом, он точно не липовый ветеран на подобии тех, что крутят по телевизору.

– Кстати, Саммерс, все хотел спросить тебя, а каково было служить до КША?

– Как сказать. Сразу забудь про киношные бои «один герой против целой армии». Противник далеко не кретин с синдромом Паркинсона, чуть высунешь лишнего, туда и прилетит. Прямых контактов почти не было, стреляли на любой подозрительный шорох, гражданские в городах тоже получали порой, признаю грешок. По-другому тут никак, нет времени выяснять кто там идет, мирняк со сложенным зонтом, или враг с винтовкой. Патроны жгутся тысячами, никакой экономии, кто успел, тот и выжил. В вылазках ситуация другая, до последнего стараешься не раскрывать себя, сливаешься с местностью, ни шороха. К виду крови и органов привыкаешь, но по началу практически весь молодняк выворачивает, это нормально. На базе почти как дома, сытный обед, цивильный отдых, подготовка оружия. Мобилизировать конечно могут в любой момент, но к этому тоже привыкаешь. Война становится вполне обычной рутиной, пусть и кровавой. Но осознание того, что на отряд фанатиков становится с каждым боем меньше, радует. Жаль только, что не все наши возвращались с поля боя. Эх, Ганс, Ганс, хороший был друг, вытаскивал из самой глубокой дыры. Жаль парня, на растяжке подорвался. А кем ты был до всего этого бардака?

– Кем только не был, образование толком не пригодилось, работу по ней не найти, менеджеры никому не нужны, пришлось бегать от одной работы к другой, лишь бы платили побольше. Потом ударился в изучение маркетинга и торговли, открыл свое небольшое дельце, получал стабильный доход. А как пришел ФемКом, лавочка накрылась, запретили любую частную деятельность. Принуждаемый голодом, пошел на биржу, по распределению отправили сортировать консервы, отсеивать брак. Пробовал ту дрянь, будь моя воля, всю линию признал бы бракованной, но по гос-стандартам лишь бы банка была не повреждена, уже сойдет. Кстати, а как вы наращиваете армию сейчас?

– Наши люди всегда присутствуют на крупных Марксистских праздниках, выискиваем людей, грубо говоря, без огня в глазах, для которых эта мишура лишь необходимая рутина, затем начинаем слежку за потенциальными союзниками, тех, кто замечен в добровольных партийных движениях, отсеиваем, остаются лишь полностью нейтральные люди. А дальше начинается самая рискованная часть – вербовка. В ненавязчивой форме на нейтральной территории вроде подпольного бара выясняем отношение человека к нынешнему строю, в большинстве случаев люди оказываются на нашей стороне, конечно есть риск пустить в свой стан шпиона, но вербовщики работали до этого в ЦРУ, их не обдуришь. К тебе будет много подозрений, этому не удивляйся, в наше время доверять нельзя никому.

– Даже тому, кто стрелял в полицейского ради спасения незнакомца?

– Да, даже такому человеку слабо доверяют. Пойми, один шпион сольет нас и все, красная гнида разгромит всех инакомыслящих. Сколько бы не было левых течений, внутри они все одинаковы – сначала проникают во все сферы жизни, выставляют себя угнетенными, затем объявляют борьбу с угнетателем и в конечном итоге захватывают власть и угнетают всех остальных. Пацифист, феминистка, коммунист – без разницы, все хотят диктатуры своего класса, остальные подлежат истреблению.

– Похожий пример наблюдал на государственном консервном заводе, выпускали два вида тушенки, «Изобилие» и «Процветание», на телевизионных каналах и в «Товарище» постоянно разгораются споры между поклонниками «Изобилия» и адептами «Процветания». Подвох в том, что они полностью идентичны, мясную массу лишь фасуют в разные банки, на них разные этикетки, разные рекламные лозунги. А тушенка все та же, из Госхозского мяса, добытого ручным трудом мужчин под надзором женщин.

– Ну что же, беседа это, конечно, хорошо, но пора в путь, не стоит тянуть время.

Заржавленный капот послужил неплохой скамейкой, половина орехового батончика дала немного сил, одного не хватает – воды. К счастью, труп автомобиля все дальше и дальше, остатки бывшего парка Уильяма-Фредерика Хейдена, нынешнего «парка» Роберта Оуэна, плавно переходят в рыжие холмы, кое где проступает зелень. Прощай, Денвер. Можно вздохнуть с облегчением, тут ФемКом нас не достанет. Я дышу свободой, Саммерс дышит свободой. Все дышит свободой. Природу не поработишь никакой идеологией. Она была до нас, она живет с нами, и она же будет после нас. В расцвете сил или задавленной нашими плодами, это неважно. Она будет жить. И мы будем жить пока что. Но все лишь начинается, все впереди...

Глава 2: Побег.

Шоссе перетекает в крестовидный виадук, сразу за ним старая заправка. Парковка возле нее занесена пылью, машин почти нет, баннер покосился и от малейшего касания скорее всего слетит. Дверь заперта, но эта проблема легко решается ударом монтировки по стеклу. Весь минимаркет вычищен подчистую, из находок только закатившаяся литровая бутылка мохито, да виски под кассовым аппаратом. Верхушка ФемКома прекрасно понимала, что в условиях такой нищеты никто не поедет за город, потому все поселки и придорожные заведения перестали обслуживаться, проще говоря, их забросили. К одной из хаотично стоящих машин прицеплен велосипед, сам автомобиль вряд ли сдвинется с места, колеса спущены, аккумулятор скорее всего полностью сел, на другие машины надежды тоже мало. Ух, ну и рожа у меня в зеркале: под карими глазами мешки, не брился неделю, ибо бритва затуплена окончательно, голова уже забыла чистоту от шампуня, вместо волос запыленное кудрявое абы что каштанового цвета. Надо привести себя в порядок, если будет возможность.

Морган:

– Советую прихватить с собой ту бутылку виски, неплохая валюта, выменяешь на что-нибудь.

– Стоп, какая еще валюта, какой еще обмен?

– У нас так принято, если отправляешься на вылазку, притащи что-то ценное, потом это можно вклинить в оборот, зачатки рыночной системы, так сказать.

– И как она работает в условиях небольшой общины?

– Отменно. Это прекрасный стимул приносить нужные обществу вещи, а взамен получать то, что нужно именно тебе.

– Что же еще тут можно взять, как думаешь?

– Обыщи машины, вскрой все бардачки, авось что-нибудь и найдется.

Стекло за стеклом, багажник за багажником, все крушится во благо добычи, но безрезультатно. Ни в одном ведре не осталось ключей, нечем заводить, жаль. Однако в фуре с цистерной под ковриком лежит еще один самозарядный пистолет, классика сорок пятого калибра, пять патронов. Уже лучше. Саммерс похоже без меня обрыскал всю заправку и теперь смачно прикуривает сигаретку. Капюшон и бандана наконец-то сняты, очки подняты на лоб. Довольно приятный на вид, сходу можно дать лет сорок, легкая каштановая щетина, волосы местами седые, есть небольшая лысина, блестящая как хромированный диск в солнечный день. На лице явно читается хроническая усталость, взгляд тяжел и суров, точно закален в боях. Вечерело. Похоже, начинается нечто нелепое, лишь отдаленно напоминающее путешествие на Запад, ибо велопробег двух мужчин бомжеватого вида назвать нормальной поездкой язык не поворачивается. Хоть и крутим педали по очереди, плотное прижимание к брюкам Саммерса восторга не вызывает. На что только не пойдешь ради выживания. Морган за рулем, не знаю по какой причине, но сворачивает с шоссе на ответвление справа, надеюсь он лучше знает местность. Извилистая дорожка приводит… к церкви? Похоже, лейтенант решил переночевать подальше от основных дорог, пункт назначения вряд ли близко, плюс еще стоит учитывать средство передвижения. Красивый закат, бордовый. Церковь, что неудивительно, не заперта. Немного пыли, утварь стоит как и положено, смущает только давно застывшая кровь на стене.

– Жертвоприношения тут точно не практиковали, да и сатанизмом не отдает. Хотя, сейчас есть только один Дьявол. Хитрый Дьявол. Пиктограмму заменил «Зеркалом Венеры» и пятиконечной звездой в ней. И все велел окрасить ярко-красным, цветом боли и страданий.

– Символично, что именно в храме тебя пробило на метафоры. Долгое время библиотеки как раз были при церкви. А еще говорят, раньше храмы служили своеобразными крепостями, в которые в случае нападения отступал люд, по тем временам стены были практически неприступными. И сейчас церковь служит нам убежищем, островком безопасности.

– Интересная аналогия однако. Как думаешь, какую цель преследует ФемКом, насильственно подавляя все религии?

– Как и любой левой культуре, ФемКому нужна слепая вера в их божественность и могущество. А религии создают им конкуренцию, да и порождают инакомыслие. Сам понимаешь как опасно оно для леваков, ибо эти лжецы держатся только на внушении и догмах.

– А как ты лично относишься к вере?

– Раньше она была необходима, Христианство несло в себе много морали, которой так не хватало в те времена, сейчас люди ушли далеко, но мораль извращена, растут целые поколения, искренне верящие в необходимость угнетения мужчины как более агрессивный пол, опять же прослеживается искусственность, люди идут против природы, и речь не о «великом и ужасном» глобальном потеплении, люди идут против своей сущности, своих инстинктов, которые позволяли нам выживать такое долгое время, явно уступая в силе животным. Что думаешь по этому поводу, как там тебя?

– Джейсон, совсем забыл представиться, Стилвуд. Как по мне, вера это добровольный выбор каждого, не надо ее пихать и не стоит отбирать. Некоторые, конечно, совсем на ней помешиваются, но фанатики есть везде и всегда вне зависимости от обстоятельств.

– Интересное мнение, кстати, спал когда-нибудь на скамье?

– Не приходилось, но не худший вариант, хоть не на полу.

Дубовая скамья, конечно, далека от комфорта, о подушке речи нет, но, в целом, сносно. Никогда не думал, что подстрелю человека и окажусь в бегах. Тот коп был еще совсем молод, вся жизнь могла быть у него впереди. Но что за жизнь? Бездумное исполнение приказов начальницы, постоянные рейды на опасных для государства людей, личность постепенно исчезнет, останется лишь тело-исполнитель, без жалости и мозгов. В полицейский призыв хилые и старые не попадают, он явно был здоровым и уже обработанным малым, хотя шанс одуматься у него еще был. Но в выборе между его и собственной жизнью лучше выбрать свою. Давно уже не видел звезд. Большая медведица, малая медведица, уже и не помню созвездий, свет городов пусть и слаб, но прожекторы, озаряющие памятники Марксу, заглушают сияние звезд. В городе осталось еще много людей, что же с ними станет, что они будут делать? Продолжат гнить на работе или поднимутся и уничтожат систему? Нет, они еще до этого не дошли. Чтобы сбросить оковы снаружи, нужно избавиться от оков внутренних, клетки разума. Пока ум подавлен, люди беспрекословно послушны. И ФемКом это понимает. Но все же, какой нужно было быть мразью, что бы сознательно душить своих людей, ради мнимой и несбыточной идеи? Так не может долго продолжаться. Рано или поздно эта махина, не найдя новой пищи, сожрет себя сама. Главное в этот момент не попасть под ее челюсти. А если это лишь мои мечты, и ФемКом будет вечен? Нет, ничто не вечно. В конечном итоге чудище умрет. Но что будет после него? Наладится ли жизнь, или все станет только хуже? Хочу машину. Любую машину. Хочу вновь сесть за руль, поворотом ключа запустить ее сердце и мчать, не важно куда, лишь бы скорость повыше и ничего не тяготило. Дорога это отличный путь расслабиться, любимая музыка, рокот двигателя, стрелка спидометра на сотне миль в час… Но чего-то тут не хватает. Попутчика что ли. Такой, приятной девушки, не пустой куклы, а именно личности со своими тараканами, своими очками, сквозь которые смотрит на мир так, как на него не смотрит никто. Жаль, что таких почти не осталось. Все написаны словно по единой программе: вбитая с детства ненависть к мужчинам, максимальное уродование себя ради избегания мистической «объективизации», склонность к лесбийским отношениям, вытекающая из боязни мужчин. Избегая стандартизации, феминистки сделали женщин еще более однотипными, ибо любое отклонение от их норм жестко карается. Уверен, что демографическая ситуация сейчас критическая, беременных на улице почти нет, дети тоже стали редкостью. Такими темпами через одно-два поколение человечество вымрет. Только сопротивление и последующая революция может остановить этот процесс. А чтобы увеличить массу противовеса ФемКому и склонить чашу весов в нашу сторону, необходимо добраться… а куда? Узнаю завтра, сейчас пора спать. Что-то толкает в бок. Солнце бьет в глаза, слепит, ничего не видно. Зрение потихоньку адаптируется, оказывается, этим «что-то» был приклад винтовки Саммерса. Даже не помню как вырубился, а тут уже снова пора в путь.