Текст книги "Умирая, скажи...(СИ)"

Автор книги: Annette.Dr.M

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Наконец-то… Наконец-то он позволил своим мыслям течь свободно впервые с тех пор, как пришел на порог Анджелины и сходу сделал ей предложение. Он думал так будет проще, легче, думал это поможет. И это правда немного помогло. Анджелина отчего-то согласилась, и вскоре Джордж перебрался с невестой из своего магазинчика, где жил, упиваясь горем, в дом на окраине Лондона.

Свадьбу они сыграли практически сразу, и на ней Джорджу казалось, что все лишь стараются быть счастливыми, показно и фальшиво улыбаются… или же это Джордж лишь пытался быть счастливым, сам сгорая изнутри?.. Он осознавал, что предпочел бы остаться один, чем проводить время так, но нет, он не мог оторваться от Анджелины. Он даже и не понимал, как сильно соскучился по ней. Как он нуждался в ней. Когда они переехали в свой дом, он перестал пить, перестал размазывать свое горе по лицу – начал шутить, ухаживать за своей Джелли, занялся магазином – начал снова жить. Но единственное, он не успокоил свои мысли. Периодически то тут то там в его голове возникали сомнения. Сначала он не мог отпустить Фреда, потом ему все казалось, что Анджелина осталась с ним только из жалости или же просто он – наилучшая замена Фреду. Даже все совместные фотографии он воспринимал как фото Анджелины с Фредом, а не с ним – с Джорджем. Несмотря на то, что он никогда не путал себя с братом на фотографиях, в этом доме ему казалось, что отовсюду на него смотрит Фред, улыбается ему, подмигивает, машет. Он чувствовал себя лишним, накручивал себя, уверенный, что будь Фред жив, то Джелли точно осталась бы с ним, ведь…

Глоток.

…ведь он и правда из них двоих всегда был вторым…

Внутренности сорвало. Джордж ненавидел себя. Он безумно любил брата и чувствовал, как дико изменилась его жизнь, когда его не стало.

Одиночество. Боль. Разрушение. Ему не хватало его. Часто Джордж ловил себя на мысли, что он разговаривает с зеркалом, ожидая от брата ответа. И глядя на то бледное, исхудавшее, потерянное существо, глядя на опустошенно смотрящее на него отражение, Джордж думал, что и брату так же плохо без него, не осознавая, что в зеркале он видит лишь себя.

Разговоры с самим собой стали тогда делом обыденным, одиночество стало само собой разумеющимся, потому что он не мог смотреть семье в глаза, ведь и они никогда этого не делали. Молли осунулась, и как только в доме появлялся Джордж, начинала плакать. Когда его не было рядом, она делала вид, будто близнецы вдвоем живут в магазинчике, но когда Джордж приходил один, правда била в глаза, приходилось ее принимать, и обычно Молли не сдерживала своих слез, не понимая, что сыну оттого только больнее. Потому он предпочитал одиночество, которое скрашивал только Рон, решивший помогать брату в магазине. Иногда они шутили, и Джордж порой улыбался, тут же говоря что-то вроде: «Фред, ну ты слышал, наш Ронни шутить научился!» – оборачиваясь в пустоту, и вновь захлопываясь в себе, вешая снаружи еще больше замков, чем было раньше, когда ответом ему была тишина.

Он. Не. Мог. Без. Фреда.

Безотвратимо страдая от своего одиночества, Джордж, который не был никогда один, попросту начал угасать. Ломаться. Он разбился на кусочки в ту секунду, когда осознал, что остался один.

И сейчас… Он ненавидел себя за такие мысли. Он жутко скучал по Фреду, но точно так же осознавал, что зеркало из сна сказало правду: он всегда был лишь его тенью. Шикарно сделанной, ничуть не отличающейся от оригинала, но тенью. Все разговоры первым начинал Фред, все шутки начинал именно Фред, а Джордж лишь подхватывал их, все сначала обращались сначала к Фреду, Фред был более харизматичным, да он вообще всегда и во всем был более… Эти мысли давно отравляли голову Джорджа, и он ненавидел себя за это. Он думал, что предает этим Фреда, и это разъедало его изнутри куда больше, чем одиночество. Одно дело не быть рядом с человеком, без которого не можешь, и совсем другое – предавать его.

Глоток. Пальцы сжались на почти опустевшей бутылке так, что костяшки побелели от напряжения. Глоток. Джордж готов был взорваться. Он чувствовал, как негативные эмоции, ненависть к себе, к обманывающей его в последнее время Анджелине разрывают его. Лишь на днях, когда она сказала, что пойдет погуляет с Кэти, он через полчаса встретил Бэлл в Косом Переулке, которая ничего не знала о назначенной встрече с подругой, да и у нее были другие планы – она торопилась скорее домой. Может Джелли обманывала его всегда? Может она и правда пользуется им, представляя, что рядом Фред? Или лишь жалость двигает ей?..

Джордж и не замечал, что его мысли ходят кругами, он слишком долго все это в себе держал.

Вспомнив сегодняшнего парнишку из магазина и его: «Ты без уха, а он попросту мертв!» – Джордж вдруг не выдержал. Из его груди вдруг вырвался душераздирающий крик, в который он вложил все свои переживания и боль. От такой тоски хотелось лезть на стены и выть, выть, выть, заходясь после в безудержном кашле.

Фордж! О да, он больше не Джордж, но он никогда не станет Фредом, не заменит его, потому он лишь Фордж!..

Еще один крик нарушил тишину комнаты. Глоток. Захлебывающийся звук, кашель, хрип и внезапно смех. Сиплый, неприятный, злой… полный горечи и обиды.

Свадебная фотография. Красивая Анджелина в белом платье, Джордж в элегантном костюме, его длинные волосы, чтобы скрыть ухо – точнее его отсутствие, и Чарли, а не Фред за спиной жениха. Все не так – все лишь ирония. Зарисовка. На месте жениха должен был стоять не Джордж, а Фред, а вместо Чарли – сам Джордж, и лишь Анджелина оставалась на своем месте прекрасной невестой.

Крик. Фотография летит на пол. Осколки повсюду и испуганный женский шепот от двери:

– Джордж?..

Схватившись за голову, он поднял безумный взгляд на жену. Она стояла в одной ночной сорочке, испуганно глядя на него, боясь сделать даже маленький шаг. Таким она его еще не видела. Ни разу.

– Джордж, милый?.. – маленький шажок.

Совсем потеряв разум, Джордж вдруг опрокинул остатки огневиски себе в глотку и, обернувшись к ошарашенной жене, ядовито прошипел:

– Что, не нравлюсь? Не меня ждала – Фред ведь не такой, верно?

– Но…

Джордж не дал ей сказать и слова, медленно приближаясь к жене, искавшей в его лице остатки осмысленности происходящего:

– Что, милая, каково тебе меня каждый день обманывать? Я видел Кэти. Вы не виделись с ней уже месяц, верно?

– Я как раз хотела… – запнувшись под пристальным взглядом Джорджа, Анджелина вдруг осмелела. – Да, я обманывала тебя, но…

Он вновь не дал ей договорить, ведь все, что он хотел услышать, она уже сказала.

Джелли, его Джелли обманывала его, а он ей доверял, как никому; она единственная, кто действительно помог ему выбраться из депрессии. Или нет?..

– Давай поговорим начистоту, а? Ты ведь хотела быть с Фредом? А я тебе тогда зачем? За что ты со мной играешь, мучаешь меня? Удобно?! Но ведь я плохая его копия. Не надоело заниматься благотворительностью? Ты ведь со мной из жалости… – он даже не замечал, что Анджелина пыталась его перебить, пока его голова вдруг не мотнулась, а щека не взорвалась резкой оглушающей болью.

– А теперь послушай меня!.. – гневно раздувая ноздри, начала Джонсон – точнее уже Уизли, наступая на онемевшего от изумления Джорджа и тыча в него накрашенным пальцем. – Полгода назад ко мне на порог пришел ты, а не Фред. Свое согласие на брак я дала тебе, а не Фреду. Да, Фред погиб, и это действительно ужасно, – голос ее чуть дрогнул, – но это не повод закрываться в себе. Все мы знаем, что на той войне он был героем, как и все, кто сражался в той Битве. Хватить тебе уже бояться любого упоминания о брате. Думаешь, ему станет лучше от того, что ты убиваешься с горя по нему? Представь, что сказал бы Фред? Он бы отшутился, придумав что-нибудь смешное, верно? Ты думаешь, он бы хотел, чтобы его брат-близнец полностью отрекся от жизни; так это ладно, но еще и отрекся от себя? Запомни мои слова: ты не его тень, Джордж. Ты это ты, а он это он. Хватит уже стараться заменить его, не отрекайся от самого себя, не теряй себя, пожалуйста… Вы всегда были вместе, теперь же его нет, – Джордж медленно сполз по стене, не зная, что сказать, да и сил, чтобы перебить жену у него уже не осталось – он был слишком опустошен ее внезапными словами, которые били в самое сердце, – но тебе надо научиться жить с этим. Теперь ты один, но у тебя есть замечательная семья, мать, которой ты нужен… Ты не заметил, что с тех пор, как ты закрылся в себе, Молли плачет не по одному сыну? Она считает, что в той битве потеряла обоих сыновей, ведь ты никак не мог вернуться к жизни и вообще постарался отстраниться, как только мог, бросив ее. Ведь ей нужен был ты. Пойми Джордж, никто не хочет тобой заполнить пустоту, которая образовалась у каждого со смертью Фреда. Он навсегда остался в нашем сердце, но мы не хотим потерять и тебя. Ты не он, и все это прекрасно понимают. Нам всем нужен ты…

Джордж даже не заметил, как упоенно слушал жену, которая рядом с ним опустилась на колени и взяла его за руку. Он не замечал слез на своих глазах, любуясь тем, как прекрасно ее лицо. Резкие интонации быстро сменил спокойный мелодичный голос, который заставлял сердце, вслушивающееся в каждый звук, учащенно биться. Он ведь…

О, Джелли…

– Но ведь ты и Фред?..

– Что? Дурачок! – перебила его Анджелина, засмеявшись. – Ты серьезно думал, что у нас с Фредом что-то есть?

Когда он лишь молча кивнул, обреченно глядя в ее глаза, она придвинулась ближе и поднесла его руку к груди, зажав ее в своих маленьких ладошках.

– Мы с Фредом никогда не были вместе… – заметив, как он собрался ее перебить, она нежно приложила палец к его губам и мягко улыбнулась. – Бал, верно? Да, я тогда пошла на бал с Фредом, потому что боялась, что меня может пригласить кто-то еще, а я уже не смогу отказать, ведь времени оставалось совсем немного. А так я надеялась, что вы решите надо мной подшутить и ты поменяешься с ним, а я буду танцевать с тобой. Не поверишь, но еще с тех времен…

– Это и был я… – тихо, еле улыбнувшись, вдруг сказал Джордж. Аджелина, до того открывшая рот, чтобы продолжить свой монолог, вдруг захлебнулась воздухом.

– Ты?..

– Да, Джелли… Я тогда не удержался и уговорил Фреда поменяться партнершами. Если ты не помнишь, мы тогда были в одинаковых костюмах и…

– Что ты сказал?! – ее лицо вдруг резко побледнело, а глаза начали наливаться, будто она собралась плакать.

Нахмурившись, Джордж осторожно протянул руку, коснувшись щеки жены, но все-таки ответил:

– Я сказал, что мы с Фредом поменялись.

– Нет, – взволнованно помотала головой Анджелина, закусив от напряжения губу, – как ты меня назвал?

– Я… – Джордж понял, что сам себя загнал в ловушку, потеряв над собой контроль и проговорившись, но теперь бежать уже смысла не было и он тихо признался, – Джелли.

– Я… – Анджелина вдруг прижалась к его груди и тихо заплакала, без устали повторяя его имя. Ничего не понимая, Джордж прижал жену поближе к себе, чувствуя, как все его проблемы уходят на второй план. Сейчас перед ним на коленях сидела его жена и плакала, и он чувствовал: это сейчас самая большая его проблема, а не то, что творится в его израненной душе.

Решив, что уже нет никакого смысла скрываться, он тихонько позвал:

– Джелли?.. Дорогая, что случилось?

Она отстранилась от него и посмотрела ему в глаза, заставив его потонуть в ней.

– Я люблю тебя, Джордж, – сквозь слезы улыбнулась она и поднесла свою руку к его глазам. На белой коже отчетливо виднелась на удивление длинная татуировка…

«Джелли, и все-таки я первый»

Несколько секунд томительной тишины разрывали только тихие счастливые всхлипывания Анджелины, когда Джордж вдруг ожил и, заключив жену в объятия, нежно поцеловал, будто делал это впервые.

– Я люблю тебя, моя дорогая… – и они вновь поцеловались. Джордж без устали шептал: «Прости, прости меня…» – на что она неизменно отвечала влажными от слез поцелуями.

Вдруг она резко отстранилась, положив руку мужу на грудь и серьезно посмотрела на него:

– Джордж, помнишь я согласилась, что обманывала тебя, и хотела объяснить?

– Джелли, давай не сейчас.

– Нет, милый, сейчас. Я тебе не хотела говорить, но я обследовалась в Мунго, сдавала анализы и то письмо, которое ты видел – результаты, которые я так долго ждала.

На лице Джорджа вдруг отразилось беспокойство, он даже не ответил на невесомый поцелуй жены, вновь прижавшейся к нему всем телом и взявшей его за руку.

– Что случилось? – строго спросил он, отстраняя ее, но руку не отнимая. Она лишь молча смотрела ему в глаза, будто давая понять, что он должен обратить на что-то внимание, и Джордж опустил взгляд на свою ладонь, которая легко поглаживала ее живот, придерживаемая тонкими женскими пальцами.

– Я беременна, милый…

Комментарий к Самоотречение

И вот снова я написала. Простите меня, жуткая глава, но я пообещала, что она должна отличаться от остальных итогом. Возможно, с трагедиями у меня лучше получается. Надеюсь все не так, ужасно, как мне кажется…

Очень надеюсь на отзывы, буду им очень благодарна

Спасибо, что вы со мной

C теплом,

Annette

========== Она была странная ==========

Она лежала, закинув ноги на стену, и задумчиво смотрела на золотую нить, повествующую: «Друзьядрузьядрузья…» Они были не совсем друзьями – они были ее семьёй. Гарри, Гермиона, Джинни, Рон, Невилл… Все они занимали в ее душе свой отдельный уголок, стараясь немного заполнить ее, скрыть большую зияющую дыру в ней.

Она была странная. Начиная от внешности и заканчивая характером, она всегда была белой вороной в любом обществе. Ее мало кто воспринимал, все смеялись над ней или же пытались обходить стороной. Она носила в ушах серьги-редиски.

Она была странная. В то время, как все остальные девочки интересовались мальчиками, она умело делала вид, что ей нет до этого дела и всегда уходила из мест, где чувствовалась любовь, напевая себе и бесшумно подпрыгивая в такт. Она часто ходила без обуви.

Она была странная. У всех почти были друзья, но она была одинока. Она боялась вопросов, потому вскоре сама стала избегать людей, чувствуя себя в обществе фестралов куда спокойнее. Они придавали ей сил, напоминая маму. Она подкармливала их.

Она была странная. Однокурсницы не раз спрашивали ее, что написано у нее на руке, но она всегда уходила от ответа и добродушно улыбалась, слушая, как все они хвастаются своими татуировками или же тем, что нашли уже своего суженого. Она улыбалась, но молчала. И не показывала руку. Никогда.

Она была странная. Она боялась того, что было на ее руке, оттого чувствовала, что должна быть не как все, потому что нормальной ей быть не суждено. Так ей сказала татуировка.

Она была странная. И на ее руке была пустота.

***

Война давно закончилась, школа тоже. Придира вновь расцвела, но Полумна перестала так рьяно за нее цепляться. Она вела лишь одну колонку, связанную с растениями, потому что они вдруг стали ее успокаивать. После всех ужасов, что им пришлось пережить, каждый нашел себе занятие по душе: чтобы отвлечься. И для Полумны это были бескрайние весенние, а потом и летние поля. Она могла ходить по ним часами, не говоря ни слова и лишь любуясь и вдыхая приторно-сладкий запах луговых трав. Ромашки и полынь. Казалось бы резкие и неприятные для многих запахи, они кружили Полумне голову, и она часто просто ложилась на землю, окруженная цветами, теряя счёт времени.

Ромашки – ее личная слабость. Она никогда не гадала. За нее давно погадала жизнь, оставив девственно-белым ее левое предплечье. Но она любила дергать лепесточки, глядя, как белый ободок покидает жёлтое солнышко и примятой россыпью ложится к ногам.

В особо тяжёлые для себя моменты, когда безумно хотелось плакать, накапливались обиды, и усталость давала о себе знать, Полумна неистово дёргала лепестки:

«Нормальная. Ненормальная. Нормальная. Ненормальная. Нормальная…»

Но несмотря на все это, в душе Полумны теплилась маленькая теплая искра, которую посеяла в ней когда-то мама. Просто Полумна – особенная. И судьба не смогла предугадать, как быть и что с ней делать. Ведь даже у того, кто всю жизнь прожил один, татуировка на руке имеется. А это значит лишь то, что он либо неудачник, либо не хочет иметь со своей половиной ничего общего. У Полумны же не было ничего. И это не сулит одиночество. Возможно, это что-то куда более великое.

Но годы шли, и ничего не менялось. Полумна начала потихоньку забывать мамины слова, перестала верить в свою удачу и просто наслаждалась той жизнью, которая для многих казалась дикой. Полностью лишенной предрассудков.

Она мягко перетирала пальчиками веточку полыни, купаясь в аромате, как вдруг перед ней возникла мужская рука, держащая небольшой букетик полевых цветов. Полумна так погрузилась в свои мысли, что даже не услышала шагов.

Любая другая на ее месте давно бы вскочила, а после войны, может быть, и вытащила бы палочку. Паника многих волшебников стала изрядной проблемой для министерства, потому что они все чаще и чаще, пугаясь, выдавали себя магглам. Но Полумна безмятежно подняла голову и улыбнулась. Она не боялась. Если это и была смерть, то она пришла к ней по-доброму, забирая ее с собой мягко, хоть и неуклонно. Так лучше, чем в грязи. Лучше, когда мир спасён. Лучше там, где тебе хорошо…

Но это не была смерть. Это был лишь весьма привлекательный и немного смущенный мужчина. Он стоял, протягивая Полумне букет, и ждал.

И она приняла его.

Как только их пальцы сомкнулись, Полумна почувствовала в груди что-то странное, и волна лёгкого жара пробежала по ее телу. И по его тоже. Она это видела по его чуть расширившимся в удивлении глазам. Он приоткрыл рот, и его губы сложились в форму идеально ровной буквы «О».

Полумне хотелось смеяться, танцевать от счастья, но она впервые не делала этого, когда вдруг захотелось, потому что не понимала. Она поднесла букетик к носу и самозабвенно понюхала. Лицо мужчины озарилось улыбкой. Он хотел было развернуться и уйти, но Полумна поймала его за локоть:

– Постойте. Я Полумна. А вас как зовут?

Но он молчал, смущённо опуская глаза, хоть на его щеках и появились ямочки от улыбки.

Голос Полумны почему-то упал до шёпота:

– Спасибо за цветы.

Мужчина кивнул, продолжая все так же заинтересованно, но уже чуть более изучающим взглядом смотреть на нее. Казалось, у него была какая-то особая тайна, и он не знал, стоит ли ею с ней делиться. Будто решал, достойна ли Полумна, чтобы быть посвященной.

Но она не была глупой девочкой никогда. Странной? Да. Глупой? Никогда.

Не зная, как правильнее подобрать слова, она осторожно произнесла:

– А вы можете говорить?

Мужчина вдруг просиял и мотнул в сторону головой.

В груди что-то оборвалось.