Текст книги "Ненавижу Новый год! (СИ)"

Автор книги: Ann Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

4

Было очень тепло.

В загородном доме, куда мы приехали после леса, было отлично натоплено, и поэтому мне в моей шубке, несмотря на то, что под ней почти ничего и не было, всё равно становилось жарко.

Шапку я давно уже сняла, а вот шубку хрен снимешь.

Вот и сижу, стираю пот с висков и подбородка, смотря на творение рук своих.

Мне поручили нарядить свежесрубленную ёлочку, пока мужчины занимались приготовлениями на стол.

А юноша Андрей, и вовсе укатил куда-то.

Кеша, каждый раз, когда притаскивал в гостиную, где я наряжала ёлку, что-нибудь съестное, и, ставя на большой стол, находил кучу комплиментов мне.

Не унимался, пока я не нарычала на него, и он стал заходить, молча, но сверкал восторженными глазами, так что и слов не надо было.

После произошедшего в машине смотреть на него спокойно, я не могла. Чувствовала, что щёки горят, стоит только вспомнить, где были его руки, и как близки мы были.

А он, то ли не понимал, то ли ему нравилось моё смущение, но то и дело норовил, попасться мне на глаза, задеть, заговорить.

И ему тоже было жарко, иначе как объяснить, что он разделся до майки, которая не скрывала всей его развитой мускулатуры, и буйной растительности на груди.

Мама дорогая!

Я таких мужиков, никогда в жизни так близко не видела, а с этим даже полежать успела, ещё и под ним.

И ведь ходит, зубы скалит довольно, а мне всё больше становится тоскливо.

Не так я планировала Новый год отметить.

Ой, не так.

С незнакомыми людьми.

Непонятно где.

Непонятно в чём.

– Дуняш, ну чё ты гасишься? – заурчал Кеша, когда в очередной раз принёс огромную тарелку со всякой снедью на стол, который, итак, весь уже был, чем только не уставлен. Прямо ломился от всевозможных блюд.

Странно, но ни вид, ни аромат этой еды не вызывали у меня аппетита, хотя поесть я люблю.

Он склонился надо мной, как отвесная скала, загородив всё.

И снова этот аромат его, и супер-тембр.

Сразу чувствуешь какое-то доверие к человеку, да и понятно уже, что не обидит, но мне всё равно грустно, и почему-то до жути одиноко.

– Я домой хочу, – вышло жалобно из меня.

– Ну, Снегурка, ну ты чего, – он уселся в низкое кресло, что стояло у камина, и утащил меня к себе на колени.

И у меня даже мысли не возникло, что ему будет тяжело, и я буду чувствовать себя неловко. Вернее, она возникла, но как возникла, так и пропала, потому что в его руках, мне было очень уютно и удобно.

– Как я Новый год без тебя встречать буду, – продолжил он увещевать меня, не преминув, слегка пощупать.

Его прикосновения мной уже не воспринимались враждебно, было даже приятно, но когда рука этого нахала, полезла под мою шубку, я вцепилась в неё, стопоря, и забарахталась, в попытке встать.

– Иди на хрен, Дед Мороз! Тебе всё равно ничего не светит! – зашипела, выбираясь из его рук.

– Ну вот, – довольно ухмыльнулся он, вставая следом, – а то, что за кисляк на лице?

– Так ты это специально? – офигела я, не веря, что Иннокентий, Кеша, Кеня, Кеха, Дым, такой уж тонкий психолог.

– Почти, – подтвердил он мои догадки, нисколько не смутившись, что его раскрыли.

– И почему это, мне ничего не светит, – продолжил он, – по-моему, мы договорились, я наказываю твоих обидчиков, ты платишь. А Дуняш?

Хитро улыбнулся, и чуть ли не облизался, видимо, представляя, как буду платить.

Ну что ж, лестно, конечно, что такой мужчина, предвкушает нашу близость, ведь он именно её имеете в виду. Некоторые вот считают, что я недостойна любви, мне до неё килограммов двадцать ещё.

При воспоминании того, что стало отправной точкой в сегодняшних приключениях, и, глядя на Кешу, я поняла, очень хочу наказания и мщения.

– Серьёзно? Будешь бить морду за меня? – решила уточнить, а то, что только не скажет мужчина, когда хочет заарканить девушку.

– Серьёзно, – усмехнулся Кеша.

– Тем более, аванс-то я уже взял, надо отрабатывать, – дополнил, чем вогнал меня в краску, и, видя это, подмигнул.

– Тогда поехали, чего ждать? – решила взять его на слабо.

– Ну, во-первых, Новый год, через полчаса, – особо не разбежался Кеша, – отметим и поедим. А во-вторых, ты мне ещё ничего не рассказала, чтобы предпринимать какие-либо действия.

– Прости, но позволь усомниться в твоих словах, – обошла я и Кешу, и ёлку, и посмотрела с тоской в окно, – а значит, и рассказывать не о чём.

– Вот сейчас обидно было, – заворчал Кеша, хотел продолжить, видела в отражении окна, как он буравит меня глазами, но в гостиную вошёл Саша.

– Дым, ну какого хрена пропал? Скоро уже Андрюха приедет…

– Подожди Сань, – перебил его Кеша, – тут кое у кого есть сомнения, что я слово держать умею.

Я развернулась, глянула на ещё одного моего случайного знакомца.

Тоже разделся, правда, до футболки, и приблуды карнавальные снял. И тоже симпатичный, и очень даже крепкий.

У них там, в полиции специальный отдел с секси-сотрудниками, что ли?

Где Дукалис?

Где Вася Рогов?

И почему такие мужчины одни?

– Ребят может потом, – сделал страдальческое лицо Саша, – Новый год на носу.

– Да не надо ничего, никому доказывать, – закатила я глаза, и, расстегнув пару пуговичек шубки сверху, помахала ей.

Пипец, как жарко!

– Может, ты разденешься, Снегурка, – тут же предложил Кеша, уделяя повышенный интерес моей груди.

– Нет, спасибо, – процедила я.

Кеша так тяжело вздохнул при этом, словно я ему в глотке воды отказала.

Саша же спокойно взирал на нашу пикировку, сложив руки на груди.

– Так, – сказал он, – до Нового года совсем чуть-чуть, и рассказывать какой Дым офигенный и правильный, у меня точно займёт времени больше, поэтому давай так. Если он сделает, то, что обещает, ты должна ему желание, а если наоборот, то он тебе. Жмите руки, я разбиваю. Заодно и слово его проверишь.

Кеша тут же плотоядно улыбнулся и протянул ко мне свою лапищу. И даже ещё не пожав ему руки, я поняла, что теперь точно он сделает всё возможное, чтобы выиграть спор, вон как глазки заблестели.

Это непривычно, вызывать такой интерес у мужчины, а ещё и пользоваться этим. Впервые со мной такое.

Это, как стать принцессой, на вечер.

Ну да, раз роль Снегурочки не удалась.

Я жму горячую ладонь Кеши, а он ещё и притягивает меня к себе, и целует, непродолжительно, но след от этого поцелуя ещё долго горит на моих губах.

5

В двенадцать вдруг ожил мой телефон.

Завибрировал в кармане, давая понять, что ещё работает.

Мы только и успели выпить и закусить, а Кеша меня ещё поцеловал, заливая про американскую традицию, обязательно целоваться под бой курантов, как в кармане проявил себя мой девайс.

– М-м-м, – замычала я, обрадованная тем, что трубка ещё рабочая, и попыталась высвободиться.

– М-м-м, – недовольно ответил Кеша, не желая меня отпускать.

– Н-да, – изрёк просто Саша, явно чувствуя себя лишним в нашей компании. – Скорей бы Андрюха приехал, – тоскливо добавил он.

– Кеша, – сдавленно произнесла я, стараясь вывернуться, потому что трубка настойчиво вибрировала, но Кеша был настойчивее.

– Дуня, – повторил он в той же манере, и снова накинулся на мой рот.

Я на секундочку отключилась, вдруг задумавшись, что если он так божественно целуется, то и остальное должен делать хорошо…

От дальнейших мыслей меня отвлёк грохот распахнутой двери, шаги и многочисленный смех, преимущественно женский.

Кешу, слава богу, тоже.

Он отлип от меня, хотя из рук не выпустил.

– Ну, наконец-то, – Саша аж подскочил из-за стола навстречу входящим в гостиную.

– С Новым годом! – проскандировала вошедшая компания.

Юноша Андрей привёз девушек.

Их было трое.

И улыбка одной из них сразу же скисает, когда она смотрит на то, как близки мы с Иннокентием.

Меня это неприятно царапает.

Я ревную этого косматого Деда Мороза, к незнакомке, потому что отчётливо вижу, что они знакомы и возможно ближе, чем мы.

Девушка сжимает ярко напомаженные губы. Переводит на меня холодный взгляд, и там скользит такое пренебрежение, что мне становится не по себе.

Остальные тоже смотрят с неприкрытой неприязнью, хоть Андрей с Сашей, и пытаются отвлечь их, помогая им снять верхнюю одежду, и рассаживают за стол.

– Кеша, дай я встану, – барахтаюсь в его руках.

– Дуняш, куда ты? – спрашивает таким наивным тоном, заставляя усомниться в его умственных способностях, потому что наши переглядывания с вновь прибывшими не заметил бы только слепой.

– Носик припудрить, – цежу сквозь зубы, раздосадованная всей этой ситуацией.

Насилу вырываюсь из его рук.

Достойно поправить свою шубку, по-моему, не вышло.

Тяжело оправляться, когда на тебя так пристально и оценивающе смотрят.

– В конец коридора и направо, – инструктирует меня Кеша.

– Ага, спасибо, – даже не оборачиваюсь, иду прямиком на выход.

Как я буду отсюда выбираться, не знаю.

Пешком пойду.

Пока где-нибудь не околею, в своём-то наряде.

Но оставаться точно не вариант.

Совершенно очевидно, что я здесь лишняя.

Во мне сейчас много гордости, и даже то, что она стала причиной всех моих неприятностей, нисколько меня не останавливает совершить их заново.

А к ней ещё и примешивается обида.

Ой, взрывная смесь!

Ещё чуть-чуть и вновь турецкий сериал!

Понесёт меня, не остановишь!

А вот вновь завибрировавший телефон, останавливает.

Звонок застаёт меня на крыльце, и я решаю ответить, ведь уже первый час, наверняка это мама.

Ухожу в тёплые сени, отлично чувствуя контраст температур, и мой пыл слегка угасает.

Как же там холодно.

Далеко я точно не убегу. Если в городе ещё был шанс, что кого-нибудь встречу, пока не замёрзну, то тут, навряд ли.

Придётся вернуться.

Жить очень хочется. Хотя она не справедливая эта жизнь.

Достаю из кармана разбитую трубку.

Естественно, кто звонит не видно, а вот принять вызов получается.

– Да, алло, – говорю в трубку.

– Дуняша, – несётся мне в ответ приторно-ласково.

– Иди на хрен, Наташа! – тут же отзываюсь я.

– Дуняша, ну, прости…

– Прости? – офигиваю я. – Ты, за моей спиной, с моим парнем спала! И ты говоришь мне, просто прости? На хрен тебе моё прости? У вас же любовь! Бедный Виталик! Ведь ему так противно было со мной! С такой коровой! А ты, конечно, королева красоты, Наташенька. Я всё слышала, и то, как вы обсуждали меня. И то, как он несчастный страдает, потому что ты боишься признаться. Передай ему, пусть не страдает. Собирает вещи и к тебе валит. Чтоб к утру духу его не было!

– Но, Дуня, ко мне-то как? В общагу? – заблеяла Наташка.

– А ты считаешь, что мне есть дело? – охренела я в очередной раз, от наглости подруги. – Или вы будете встречаться в моей квартире?

– Ну хотя бы пока, Виталя, не найдёт новое жильё, – без обиняков заявила Наташа.

– Наташ, ты гонишь? – у меня слов не хватало от такой борзоты. – Вам мало того что вы оба меня предали? Так вам ещё и поглумится охота?

В трубке молчание.

А мне хочется, чтобы эта предательница, продолжила пререкаться. Потому что, я заведена до предела, и я только начала.

– Дунька, – раздаётся в трубке голос козла Виталика, – ну чё ты подругу до слёз довела?

Охренеть! Он меня ещё стыдить будет.

– Тебе что жалко жилплощади? Ну, если не люблю я тебя. Наташку люблю. Что теперь сделать?

– Я тебе скажу, что делать, – цежу сквозь зубы, стараясь собрать все мысли, чтобы выдать этому мудаку всё, что я о нём думаю. – Если, как ты говоришь у вас любовь, то по-человечески надо было поступить. Просто всё рассказать, а не трахать мою подругу у меня же дома. И уж точно стоило, хотя бы двери закрывать, если вы так боялись, что всплывёт правда. А теперь валите оба!

– Ой, Дунька, что ты выделываешься. Подождёшь, никуда не денешься. После праздников, найду жильё и съеду, – отмахивается Виталя.

– Сегодня съедешь! – рычу в трубку.

– А если нет. Что ты сделаешь? – откровенно глумится он.

– Я ничего. А вот мой новый парень… – вспоминаю про Кешу, он ведь обещал мне помочь. Пусть выполнит, а потом возвращается к своей девушке, или кто она ему там.

– Кто? – ржёт бывший.

– Па-рень, – повторяю по слогам.

– Ну-ну, – продолжает глумиться. – Дунь, ты себя хоть реально оценивай. Я тебе говорил, твоя самооценка завышена.

Открываю рот, чтобы уже просто обматерить это хамло, но он скидывает вызов.

Я в бессильной ярости смотрю на разбитый экран телефона, понимая, что перезвонить и договорить не получится, да и даже бы, если трубка была исправна, детский сад какой-то.

Разворачиваюсь на каблуках, с намерением призвать Кешу к выполнению обещанного, и утыкаюсь в твёрдую грудь.

– Поехали, – говорит Кеша.

А просить и объяснять ничего и не понадобилось.

Даже рада, что он подслушал этот разговор.

Унизительно, конечно, но что поделать.

Молча, киваю, даю ему, несколько минут, чтобы объясниться с друзьями и одеться.

Сама в дом не прохожу.

Я, итак, сейчас заряжена по самое горлышко, только тронь и хана тому, кто рядом.

А мне сберечься надо, всё для любимого Виталика донести.

Мы выходим на улицу.

Идём.

Вопросов я не задаю, полностью положившись на Кешу, за это короткий срок, научившись ему доверять.

Везде гуляют люди.

Хлопушки, петарды, смех.

Я рада, что так шумно, и я не слышу пока всех своих мыслей, потому что наступает откат, и мне уже не хочется никакой мести. Просто пусть они оставят меня в покое.

– Замёрзла, Дуняша?

Кеша берёт мою ладонь в свою, сжимает, греет.

Словно чувствует, моё упадничество, и старается поддержать.

– Нет… – бормочу, вся в своих мыслях, потом передумываю, -да…

Кеша, кивает, как будто что-то понял.

Виталика, всегда злила эта, моя манера, неопределённость, то, как я не могла сразу и чётко ответить ему.

А Кешу вот не злит.

– Сейчас в машине погреешься, – продолжает он, и пальцы мои замёрзшие сжимать, и доброжелательно улыбаться, без намёка на жалость.

Приятно.

Хороший мужчина Иннокентий, Кеша, Кеха, Кеня, Дым.

Вот если по-серьёзному, я бы хотела, чтобы моим был.

Добрый, весёлый, конкретный, сильный.

А целуется как!

«Говорят под Новый год, что не пожелается…» – вспоминаю я.

Жаль, что я ненавижу Новый год.

Навряд ли мироздание, после того как я его хаяла, исполнит моё желание.

Ладно, я шёпотом.

Ещё и пальцы скрещу.

– Ты чего, Дуняш? – озаботился Кеша, видя, как я пыжусь.

– Ничего, – рассказывать-то нельзя, не сбудется ведь.

– Угу, я вижу, – улыбается Кеша.

Что он видит, уточнять не стала, тем более к нам подъехала ранее упомянутая им машина.

Полицейский бобик.

Как по-другому называется этот автомобиль, я не знала, но это был именно он.

– Ну вот и транспорт, – довольно проговорил Кеша, подводя меня к задней дверце и галантно открывая её передо мной.

– С Новым годом, товарищ майор, – прозвучало из-за руля, пока Кеша, помогал взобраться мне в машину, и вопреки моим ожиданиям, залез следом, чтобы сесть рядом.

– С Новым годом, Петров, – отозвался Кеша, устраиваясь удобнее.

Я тоже уселась, призвала к порядку одежду и посмотрела на водителя.

Молодой совсем паренёк.

По форме.

С интересом смотрит на меня.

– Здравствуйте, – подала голос.

– Здравствуйте, – кивнул он.

– Ну, всё Петров, харе мою Снегурку разглядывать, поехали, – заворчал Кеша.

– Куда едем? – спросил парень с готовностью, сжимая обод руля.

– Куда едем, Дунь? – Кеша повернулся ко мне.

Я на секунду задумалась, а нужно ли мне всё это. Ведь, по сути, я хочу просто забыть всё это, как страшный сон.

Но потом я почему-то представила лицо Виталика, когда он увидит Кешу.

И слова все обидные вспомнила.

Не, будем мстить!

– Химиков, шестнадцать, – решилась я.

Поехали.

– Почему ты ничего не спрашиваешь? – интересуюсь, после долгого молчания.

В машине у Петрова тепло, из динамиков играет музыка, что-то про снежинки и Новый год. Кому сказать, что мне уютно в полицейском бобике, засмеют. Но это действительно так, и поэтому долгое время мне самой не хотелось нарушать молчания. Просто ехать смотреть в окно, на тёмные деревья вокруг, и снег, и ловить свет от фар редко проезжающих машин.

Но чем ближе мы к городу, тем отчётливее я понимаю, что нужно прояснить некоторые моменты.

Кеша, судя по ленивому взгляду, тоже прибывал в лёгкой дрёме. Он привлечённый моим голосом поворачивает голову, и долго, молча, смотрит. И почему-то впервые с нашего знакомства, мне кажется, что он грустит.

– Кеш? – не выдерживаю я.

Он моргает, и наваждение пропадает.

– А что спрашивать Снегурка, – улыбается – всё и так понятно. Твой бывший – козёл, изменял тебе. Ты застала его со своей подругой. А он теперь съезжать не хочет, – перечисляет Кеша, но мне недостаточно.

– Я же ему сюрприз приготовила, – решаюсь на откровение, – ну ты понял, – обвела свой наряд.

Кеша понял.

– Я сама, наверное, виновата, – досадливо скривилась. – Кто хочет быть обманутым, тот им будет.

Кеша молчал, внимательно слушая. Даже Петров, перестал подпевать радио.

– Ведь нужно быть идиоткой, чтобы не замечать, что тебе изменяют у тебя под носом, – вздохнула я, вместе с тем как, говоря это, вспоминая все нелепые отмазки Виталика, все его оправдания, все, чем он прикрывался.

Как можно быть такой слепой?

– Я ещё и с Наташкой делилась, что у нас проблемы, – совсем скисла я, представляю, какой дурой было в их глазах.

– Ты любишь его? – вдруг спросил Кеша.

И так требовательно, что я передумала уходить в самобичевание, с подозрением посмотрела на него.

Ждёт, не намёка на улыбку. И все жеманные ответы тут же вылетают из головы. Под таким взглядом волей-неволей, правду скажешь.

– Нет, – отвечаю.

Он оттаивает.

– Это главное, – он притягивает меня к себе и треплет по плечу, но как-то по-дружески, стремясь поддержать. – А то, что другие люди, подлецы, в этом нет твоей вины. Поняла?

– Поняла, – вяло улыбаюсь, потому что вся эта ситуация близка к завершению, и почему-то запала не хватает.

– А насколько у нас Петров сажают лиц нетрадиционной ориентации, да ещё которые сеют в массы свою ересь? – Кеша же, наоборот, приободрился.

– На год, товарищ майор, – ответил Петров.

– Ну вот видишь, Снегурка Дуня. Такой подарок людям везём. Год целый дадим им, чтобы они справились.

– Серьёзно, – не поверила я, – может это чересчур, Кеш?

– Чересчур, хороших девочек обижать, – отрезал Кеша.

А ничё так Новый год, вроде налаживается.

6

Стою в своей гостиной.

Вокруг погром, который учинила я сама.

Зря думала, что меня отпустило.

Ни фига!

Как увидела их вдвоём, за праздничным столом. Сидят, счастливые, телевизор смотрят и то, что я наготовила, едят.

Так, сразу присоединиться захотелось, кусочек счастья себе отломить, а может и оторвать с корнями.

Виталик, не усмотрев во мне опасности, опять начал нести всякий обидный бред. Но потом зашёл Кеша, и вот рожа бывшего, навсегда в моём топе лучших моментов в жизни.

Шавасана, его рожа перед лицом и намасте!

Буду в астрал выходить на йоге, и её представлять, потому что так мне хорошо в тот момент стало, когда он заикаться от неожиданности начал, просто стоп-кадры нарезай и в Пинтерес!

А ведь Виталик не маленький.

Высокий, и как мне казалось, крепкий. Но то было раньше, пока я в этот Новый год, Дедов Морозов из полицейского отдела красавчиков не встретила. И самого главного – Кешу.

Вот где сила.

Вот где стать.

– Дуня, а это кто? – сглотнул Виталик, не отводя взгляда от Кешы, видимо, понял, что рожу ему сейчас, бить будут.

– Это мой парень, – никогда ещё я так не гордилась наличием второй половины, пусть и фейковым.

Плевать!

Ради произведённого эффекта можно пойти и на подлог.

Тем более, Виталик поверил, сразу засуетился, начал оправдываться, потом кинулся в обвинения. Мол, Наташка его соблазнила, а так ему со мной очень хорошо жилось.

А ведь Кеша даже бровью не повёл. Стоял позади, мрачно наблюдая спектакль одного актёра, моего бывшего.

Но Виталик, видимо, и сам понимал степень своей вины.

Наташка, услышав поклёп на себя любимую, тоже причитать начала, что это он её подговаривал мне изменять, обхаживал и соблазнял, а она, между прочим, держалась до последнего.

В общем, охренная у них любовь, а главное, крепкая.

Оба начали просить у меня прощения, обещать исправиться, и никогда больше такого не совершать.

А мне так противно стало, не за них, они со своим нутром пусть сами разбираются.

Противно стало за себя.

Как я могла не рассмотреть всего этого в людях, которые ещё вчера, были близкими. Неужели я такая идиотка. Ведь сейчас я отлично вижу всю фальшь на их лицах. Слышу лицемерие в их словах.

Я просто и предположить не могла, что такое возможно.

Анекдот, который случился со мной.

Смотрю на них и отступаю.

Шаг.

Ещё шаг.

А дальше крепкое тело, которое не даёт спасовать.

Горячие ладони ложатся мне на плечи.

Оборачиваюсь.

Кеша глядит спокойно и уверенно.

Всматриваюсь в его светлые глаза, ищу там поддержку.

Он ободряюще улыбается, склоняется и целует. Нежно и ласково, оставляя нас в этом мире одних.

Отгораживая от всех передряг. Пряча в своих больших и чутких руках.

Выказывая, таким образом, самую весомую поддержку.

Затыкается Наташка, заново взявшая старт в покаянии.

Недовольно хмыкает Виталик, и тоже от него ни слова больше не звучит.

Да ерунда всё это!

И ситуация, и люди эти. Пусть идут на все четыре стороны и больше никогда не возвращаются.

Я прячу лицо на груди у Кешы, когда он прерывает поцелуй.

Не хочу смотреть на них.

Портить впечатление.

Кеша опять понимает всё без слов, прижимает крепче.

– Так, пять минут, и свалили оба, – отдаёт он распоряжение.

– Да кто ты такой? – капризно выдаёт Наташка.

– Ты если сейчас не слиняешь, в камере у бомжей, узнаешь, кто я, – отвечает он.

Наташка больше не рискует ничего говорить. Но меня забавляет, что даже у неё хватает смелости хоть что-то сказать, а вот Виталик больше ни слова не произносит. Ведь если бы со мной не случился Иннокентий, Кеша, Кеха, Кеня, Дым, наверняка я их так легко не выгнала бы.

Что я там говорила?

Ненавижу Новый год?

Да нет же!

Люблю, люблю.

Прекрасный Новый год.

Такого мужчину встретила, и явно уже влюбилась.

Да и как в него не влюбиться. Красивый, сильный. За его плечами действительно можно от всех невзгод спрятаться.

Слышу, как шуршит одежда. Как сопят оба.

Бряцают ключи, брошенные на тумбочку. Жужжат замки курток.

Продолжаю прятать лицо, обняв Кешу за талию, слушаю стук сильного сердца, и греясь от жара тела.

Наконец, хлопает дверь.

Тишина.

Не шевелюсь, наслаждаясь нашей близостью.

– Дуняш, – вибрирует в груди его голос.

Опять это супер-режим, от которого растекаюсь лужицей.

– Дуняш, – повторяет Кеша, и руки мои мягко расцепляет. – Мне надо Петрова отпустить, а то он на дежурстве. И твоих друзей проверить, чтобы дорогу правильно нашли.

Тяжело вздыхаю, поднимаю глаза.

– Да не трогай ты их…

– Ты Дунь добрая очень, – журит, и мягко за нос треплет. – Такие люди за слабость его держат, добро твоё. Поэтому пойду, проверю, чтобы точно дорогу сюда забыли.

Что ж делать? Отговаривать против карательных мер не стану больше, пусть поступает так, как считает нужным.

С сожалением отступаю.

– Кеш, а ты не сбежишь? У тебя там, в домике поклонница осталась, – не преминула поддеть его.

– А я думал, ты моя поклонница, – нисколько не смутился Кеша. – И у нас спор был, не забыла? – ловко меняет тему, оглаживая мою фигуру, особенно грудь, голодным взглядом, вызывая прилив жара.

– Желание? – вспомнила я.

– Ага. Одно сплошное, – лыбится довольно, явно предвкушая выигрыш. – Так что не надейся Снегурка, отвечать придётся.

Помимо воли, на лицо наползает застенчивая улыбка.

– Хорошо, я буду ждать, – смущённо проговорила я.

Кеша подмигивает, и, прихватив оставленные Виталиком ключи, выходит, захлопнув дверь.

Разворачиваюсь к накрытому столу.

Вот сволочи! Чтобы он их там обоих прикопал!

Мой фирменный оливье!

Неужели весь съели?

И от утки запечённой, в соевом соусе, тоже по окорочку отрезано. Самый смак.

Тянусь за салатником, чтобы убрать остатки, и нечаянно смахиваю фужер на пол.

Бьётся на мелкие осколки.

От моей любимой пары бокалов остаётся один.

В негодовании бухаю миску на стол. Ошмётки салата летят в разные стороны, салатник пополам.

Пару секунд, обдумываю сложившуюся ситуацию, а потом хватаю второй любимый фужер и со всего размаха кидаю об стену.

За ним летит тарелка, и ещё одна.

Какое-то больное остервенение охватывает всё тело.

Перед глазами воспроизводятся картинки ушедшего вечера, и я крушу остальную посуду, наслаждаясь этим раздраем, вспоминая особенно обидные моменты.

Осколки, еда, ложки, всё, что попадается под руку, летит в стену и на пол.

Это уже не турецкий сериал.

Это уровень выше.

Дорама, мать его!

– Дуняш! Ремонт затеяла? – в слаженную работу вклинивается Кеша и спасает последнюю тарелку, вытащив её из моих пальцев.

Выдыхаю, сдув с лица прядь волос.

Умаялась.

– Ужина не будет, – объявляю я.

Кеша не выказывает беспокойства моим буйством. Закалённый он, конечно. Я и сама сейчас себя не понимаю, а он ничего, так спокойно смотрит, и вроде санитаров не спешит вызывать.

Откладывает тарелку, на тумбочку, и резко притягивает меня к себе.

– Ничего, я потом поем, – говорит, вжимаясь ртом, сразу толкаясь языком, заставляя раскрыть губы, и забыть вообще обо всём.

Зачем какие-то санитары, когда есть очень эффективные методы истерико-подавительные.