Текст книги "Ненавижу Новый год! (СИ)"

Автор книги: Ann Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ненавижу Новый год!

1

Ну, капец!

Великолепно!

Просто вишенка на торте в сегодняшнем треше.

Лежу на обледенелой дороге, перед этим так смачно поскользнувшись и шлёпнувшись о землю.

Пытаюсь пошевелить ногой и вою от боли.

– Ай! Ай! Ненавижу Новый год!

А вокруг никого.

Ну, правильно, почти десять.

Все нормальные люди уже за стол садятся, и я тоже планировала.

– Ненавижу Новый год, – повторяю опять и пытаюсь собрать свою распластанную тушку, но получается плохо. А шубка у костюмчика моего тоненькая, и под шубкой я не очень тепло одета, не планировала гулять, а совсем наоборот. И я уже изрядно подмерзаю, и вопрос стоит ребром.

Либо поднимусь, либо сдохну.

– Сука! Да за что мне это?

Вопрос улетает в звёздное небо, там и остаётся.

Надо вставать либо вызывать сюда бригаду медиков, ибо не до стыда, уже страшно остаться здесь навсегда.

Смотрю на подвёрнутую ногу, обутую в белый сапожок на каблуке, и пытаюсь её заговорить, чтобы не болела, потихоньку шевелю. Нога не заговаривается, и тут же отзывается болью.

– А чтоб тебя, – чуть ли не плачу.

Да, хватанула я лишка! Выскочила из дома, в чём была, не озаботившись переодеванием, только шапку на голову нахлобучила.

Не до этого было. Ой, не до этого.

Ей-богу, как в моих любимых турецких сериалах, летела по улице, не разбирая дороги, пока не навернулась.

Блин, что же делать-то?

И ведь никого.

И вообще, где я?

Нет, можно, конечно, подождать, пока народ пойдёт на гуляние, и кто-нибудь, да и поможет, но вот как не окоченеть до этого.

От безысходности вытаскиваю из кармана телефон. И тут же понимаю, что и в этом нерпуха.

Телефон разбитый и дохлый и, похоже, я здесь и останусь.

Такая обида берёт!

Так, нелепо помереть в Новый год.

Представляю, какой вид откроется всем, кто меня найдёт.

Какой позор!

И даже, то, что мне будет всё равно уже, меня не успокаивает, а наоборот заставляет соображать, как выпутываться из данной ситуации.

Если осмотреться, тут есть небольшой заборчик, можно опереться о него, а дальше…

А хрен его знает, что дальше, пока надо доползти до заборчика, остальное потом.

Ползу на своей родимой пятой точке, отталкиваясь здоровой ногой, тихо матерясь, а потом, вспоминая, что никто не услышит и не даст моральную оценку моим выражениям, в полный голос. Потому что жопа замёрзла, нога подвёрнутая, несмотря на то, что я ей стараюсь не двигать, всё равно шевелится, и тут же стреляет болью, да и вообще, в более дурацком положении, я ещё не бывала.

– Ненавижу этот сраный Новый год!

Но, видимо, мои проклятия достигли небес, и они посчитали, что это положение ещё ничего. Ползти стало легче, потому что под задницей внезапно образовалась наледь, и к заборчику я даже очень быстро прибилась. А вот когда попыталась встать, то поскользнулась опять.

Каблуки же!

За мгновение до падения пронеслась мысль, что если я подверну и вторую ногу, то никакая мотивация меня не поднимет с этой дорожки.

Но не тут-то было.

Ногу я не подвернула, а смачно упала на бок, особо не почувствовав ничего, видимо, окончательно обморозилась. И, не успев перевести дух, поняла, что качусь вниз.

Кто такой умный?

Кому сказать спасибо, за то, что небольшой склон, ведущий, минуточку, на проезжую дорогу, раскатал до такого состояния, что это была полноценная горка.

Катилась я бодро, с визгами и междометиями, обдирая по ощущениям о наст, всю кожу на ляжках. Про больную ногу я и думать забыла. И поняла, что не замёрзну, нет. Судьба приготовила мне иную участь. Меня собьёт машина, потому как остановиться я не могу и вот-вот буду на проезжей части.

Я и чёрный Гелендваген тормозим одновременно.

Я беспрестанно верещу, прикрывая руками голову, как будто меня это спасёт.

– О, бля! – раздаётся надо мной мужской голос. – Снегурка, ты откуда?

Мой визг переходит в сип. Сип, тоже потихоньку, иссякает. Начинаю соображать, что я ещё жива. Поднимаю голову и вижу перед собой…

Может, я всё же умерла?

Но это же Дед Мороз.

Он смотрит на меня, почёсывая голову под красным колпаком, и хмурит кустистые брови. Лица не видно, потому что как раз над нами горит фонарь. Зато красный кафтан с белой меховой опушкой, и штаны, заправлены в валенки, мне хорошо видны.

– Вы что, Дед Мороз? – хриплю я, щурясь от яркого света фонаря.

– Ага, – хмыкает он, и, наклонившись, хватает меня за подмышки, легко поднимает и ставит на ноги.

Я, позабыв про вывих, пытаюсь прочно встать, и тут же взвываю от боли, падаю. Ну, вернее, стараюсь упасть. Даже валюсь. Но этот Дед Мороз, вдруг хватает меня, и прижимает к себе.

– Ты чего Снегурка? – говорит он. – Пьяненькая?

Я пытаюсь собрать своё тело, что вольготно чувствует себя в руках этого Деда, который и не он, вовсе.

Сейчас, при близком рассмотрении, я замечаю, что это просто здоровый бородатый мужик в костюме, и пахнет от него хорошим таким перегаром.

– На себя посмотри, – фырчу в ответ, трепыхаюсь, будто без него смогу стоять. Но это дело десятое, главное – обозначить позиции.

– Борзая, – усмехается мужик и перехватывает меня удобнее. – И мягонькая какая.

Он лапает меня за зад. Его ладонь, на моей обледенелой коже ощущается как раскалённый уголь.

– Ты охренел, дед? – толкаю его, потому что этот нахал, ещё и в декольте мне заглядывает.

– Пошли, Снегурка, – ржёт он. – Мы с оленями как раз за ёлочкой собрались, заодно и погреем тебя!

Что⁈

2

В машине тепло и играет Ленинград.

Шнуров поёт, вворачивая маты, я добавляю, когда настырный Дед Мороз, заталкивает меня на заднее сидение.

– Да ты совсем охуе… – осекаюсь на полуслове, потому что в машине ещё двое. Тоже Деды, и тоже Морозы.

– Здрас-сте, – замираю, оглядываясь по сторонам, поправляя съехавшую шапку.

– Привет, – судя по голосу, улыбается один из Дедов, поворачиваясь ко мне с переднего сидения. Лица практически не видно. Снизу накладная белая борода, сверху шапка с чёлкой. Только глаза чёрные сверкают.

– Как горка? Хорошая? – спрашивает второй.

В отличие от других, на нём просто красный кафтан с пышным белым воротником. Мне он кажется моложе остальных.

– Сходи, проверь, – складываю руки на груди.

А не фиг глумиться надо мной.

– Никаких горок! – грохочет голос рядом, и на сиденье лезет давешний Дед Мороз, который и затащил меня сюда.

Даже в этой большой машине, становится тесно, от его присутствия, такой он огромный.

– Двинься Снегурка, – говорит мне, а сам опять меня за задницу хватает, типа двигает.

Я вспыхиваю праведным гневом и снова вторю Шнурову, на что это нахал хохочет.

– Во, Снегурки пошли, борзые.

– Всё, как ты любишь, Дым, – поддакивает передний Дед, тот, что с бородой.

И они все втроём ржут.

– Да ты на себя посмотри, – не остаюсь в долгу, неуклюже отползаю от него по дивану. Дёргаю рычаг двери, надеясь на эффект неожиданности, но не успеваю, даже маленько её приоткрыть, не говоря уже, чтобы сбежать.

Меня хватают за руку и садят обратно.

– Эй, отпусти меня! – верещу, громче солистки Ленинграда, и её Лабутенов.

– Андрюх, заблочь дверь, а то сбежит Снегурка.

Как щёлкает замок, не слышу, но отчётливо вижу, как опускаются фиксаторы блокировки на обеих дверях.

– Вы охренели! Быстро выпустили меня!

Я заметалась по салону и опять была обездвижена этим противным Дедом.

Он так ловко меня скрутил и прижал к себе, что я немного ошалела, потому что впервые была так близко к мужчине такой внушительной комплекции. Он был горячий и твёрдый, а ещё становилось понятно, выражение как за каменной стеной. Даже я, со своим пятидесятым размером, была словно Дюймовочка рядом с ним.

А ещё от него одуряющее пахло, чем-то свежим, и он был горячим как печка.

Я трепыхнулась. Раз, другой, и успокоилась, пригрелась.

Неожиданно отметила, что мне совершенно нестрашно в присутствии трёх незнакомых мужиков.

Наверное, если захотели обидеть, то были грубыми, а не нахальными и вывезли бы в лес…

А машина, между прочим, ехала.

Стоп.

– Куда мы едем? – выбралась я из рук Деда Громилы.

– В лес, – ответил он мне.

– Зачем? – голос дрогнул, но я постаралась не показывать своего страха.

– Я же говорил Снегурка, за ёлкой.

Я опять затрепыхалась, призывая себя мысленно включить мозги, и искать выход из ситуации.

– Нет, нет, – стала судорожно соображать я, – мне к парню нужно, он меня ждёт.

– Это к нему ты так спешила, с горки на дорогу? – спросил молодой.

Вот пристал.

– Ага!

– Ну, ну! – не поверил он мне.

– И что? И всё? – возмутилась я и уставилась на самого главного, по моему мнению, обидчика, который сидел рядом.

Он, наконец, скинул свой капюшон, явив лохматую тёмную шевелюру, переходящую в густую короткую бороду. Среди всей этой буйной растительности выделялись светлые глаза.

Я даже подзависла, так необычно он смотрелся, весь тёмный, а глаза, словно прозрачные были.

– Слушай, Снегурка…

– Никакая я тебе не Снегурка, – огрызнулась и попыталась стянуть полы голубой шубки, на ляжках, прекрасно понимая, что всё, что хотел увидеть, он уже увидел.

– Ну, хорошо, хорошо, – мягко завибрировал его голос, – как зовут тебя?

– Евдокия, – выпятила грудь, показывая, что горжусь своим именем, каким бы смешным оно ему ни показалось.

Но Дед Незнакомец и не думал смеяться, а даже уважительно присвистнул.

– Дуня, – произнёс так, словно что-то вкусное на языке катал, и так мне от этого стало приятно, что я робко ему улыбнулась.

– А тебя, как звать, дед?

– Меня Иннокентием. Но можно Кешой, можно Кехой, можно Кеней. Друзья и вовсе зовут меня Дым, потому что фамилия Дымов.

– Вау! Как познавательно, – съязвила я.

– Что за ехидные Снегурки пошли? – возмутился он.

– Что за наглые Деды Морозы пошли, которые девушек похищают посреди улицы, – парировала, плюнув на расходящиеся полы шубки, и сложила руки на груди.

– Да, не такого, ты Дым ожидал, когда с радостью за ней помчался, – рассмеялся бородатый Дед Мороз, повернувшись к нам.

– А вы тоже, много можно? – посмотрела на него.

– Нет, я просто Саша.

– Ну, слава богу. А пытливого юношу за рулём зовут Андреем, насколько я помню?

– Юноша!!!

Мужчины рассмеялись, и даже Андрей, которого я обозвала юношей, и который на него, естественно, совсем не походил, просто обозначен мной как самый молодой из них.

– Тебе сколько лет Снегурка Дуня?

– А это не важно! И не сбивай меня с мысли Иннокентий, Кеша, Кеха, Кеня, Дым, а также просто Саша и Андрей. Если вы сейчас не остановитесь и не выпустите меня, я так быстро вызову полицию, и вас всех повяжут, и будете сокамерникам рассказывать про производные своих имён.

Говорить всё это я старалась уверенно, чтобы прониклись и не усомнились в моей решительности.

Мужчины переглянулись. Снова заржали.

Машина продолжила ехать.

Дед Мороз Кеша и прочее, порылся за пазухой и вытащил оттуда красную корочку, распахнул перед моим носом.

– Вызывай, Снегурка, – соблаговолил он.

А я с досадой смотрела на фото удостоверения, узнавая в нём этого Деда Нахала.

Он оказывается майор полиции.

– И что? – не сдавалась я. – Вам можно людей похищать?

– Ну почему сразу похищать, – снова смягчился его голос.

Зазвучал так приятно, низко, и хрипло.

Как он это делает?

Так и хочется прижаться к его широкой груди, и слушать, как его голос вибрирует низкими переливами.

– Какой Новый год без снегурочки, – продолжил Кеша, и очень ловко для своей комплекции подвинулся ближе.

– А я поняла, – я же, наоборот, вжалась в дверцу, – вы маньяки!

Они опять принялись смеяться.

– Да хватит ржать! – разозлилась я.

– Ладно, ладно, – примирительно поднял руки вверх Кеша. – Не переживай, мы не маньяки, и ничего плохого тебе не сделаем. Расслабься Снегурка Дуня. Просто понравилась ты мне. Смотрю, на дороге валяешься, значит, никому не нужна. Вот и решил подобрать.

– Да иди, ты знаешь куда! – заорала я, уязвлённая его замечанием, причём обидно стало вдвойне, оттого, что он попал в точку.

Я действительно, никому не нужна!

– Ну, тихо, бузилка, – снова включил свой супер тембр Кеша, и притянул меня к себе.

Я начала отбиваться, но, как и раньше, не преуспела, тогда начала его материть.

Это я умела.

У меня батя всю жизнь на стройке проработал, иногда так вворачивал, что непонятно было мат это или иностранное слово.

Деды прислушались, видимо, прониклись, а потом Кеша неожиданно стянул с моей головы шапку, и больно прихватил меня за волосы, впечатался в мои губы своими. Я пискнуть не успела. Да вообще ничего не успела. Даже полное охреневание от ситуации пришло постфактум, когда он отстранился, оставив после себя, приятный вкус хмеля.

Он смотрел на меня с торжеством и иронией. На то, как я беззвучно открываю рот, силясь найти слова. Потом снова склонился и поцеловал, уже не так напористо.

– Сладкая Снегурка, – пробормотал он, обнимая меня, так что я впечаталась в его тело, всё ещё прибывая в прострации.

– Да, Дым, умеешь ты с девушками обращаться, – посмеивались его друзья.

– У вас есть выпить? – подала я голос.

Передо мной возникла открытая фляжка.

Я глотнула, толи – коньяк, толи – виски. Жидкость обожгла пищевод. Стало жарко и хорошо. Я прижалась к тёплому боку деда и смиренно затихла.

В лес, так в лес.

3

– Снегурка Дуня, – врывается в мой сон, низкий, бархатный баритон.

К щекам прикасается что-то шершавое и горячее.

Приоткрываю один глаз, морщусь, и несколько секунд соображаю, кто этот бородатый незнакомец.

Иннокентий, Кеша, Кеха, Кеня, Дым, в таком порядке выдаёт мне память, а ещё вкус хмеля, и неожиданный поцелуй, от воспоминания которого, меня опаляет жаром.

– Мы пошли за ёлкой, – продолжает Кеша, – сиди здесь. Не очень ты одета для зимнего леса, да и вообще для зимы, – хмыкает.

Я поспешно оглядываюсь, с досадой понимая, что шубка моя ничего не скрывает, уже давно. Ни чулок белых, всех изодранных, ни шёлково пеньюарчика под ней.

С сожалением вспоминаю, какой классной казалась мне эта задумка. И что от неё осталось.

Я поспешно, и, понятно, что запоздало, пытаюсь привести себя в порядок. Стягиваю полы шубки, невзначай опираясь на раненую ногу.

Она отзывается болью, но вполне терпимо, и это внушает хоть какую-то надежду.

– Расскажешь, куда собралась в таком виде? – чуть ли не облизывается Кеша, глядя на мою грудь, которую я тоже, стремлюсь призвать к порядку, застёгивая верхние пуговки.

Хмель сошёл вместе с теплом, которое убаюкивало.

И я чувствую себя не так уверенно, как прежде, оказавшись в лесу с тремя незнакомыми мужчинами.

Один Кеша чего стоит.

– На охоту за Дедами Морозами, – тем не менее, огрызаюсь в ответ и пытаюсь отползти, потому что уж слишком хищно трепещут его ноздри, а в глазах пляшут черти.

– О! Ну тогда удачно, – веселиться Кеша, – целых три Мороза тебе.

– Мне столько не надо, – фыркаю в ответ.

А он вдруг резко склоняется, так что наши лица в миллиметре друг от друга, и я чувствую, как мой пульс зачастил.

Он смотрит, вроде всё так же весело, но только взгляд его жжётся, тяжелеет. Хочется отвернуться, но я не могу, затягивает.

– А ты всех и не получишь, – говорит просевшим голосом Кеша.

– Что так? – не остаюсь в долгу, чувствуя непреодолимую потребность позлить этого бородача, да и коробит меня, то, как он без обиняков и по-хозяйски распоряжается мной.

– Ты не вывезешь, Снегурка, – хищно оскаливается Кеша.

– Откуда ты знаешь, что я вывезу, а что нет, – продолжаю нарываться, уже входя в раж.

– Вижу, Дуня, – усмехается Кеша, но так по-доброму, сбивая мой воинственный настрой.

Проводит костяшками по щеке, зажигая в месте соединения кожу.

– Ты хорошая девочка, – продолжает он, – поверь мне, я на своём веку много шмар повидал, ты не из них.

– Вот спасибо! – меня вдруг развеселила его оценка. – А я-то думала, ты меня в машину затолкал, приняв именно за такую.

– Говорил же, – Кеша отстранился и надел на руки варежки, – показалось мне, что нужно было тебе, чтобы кто-нибудь подобрал тебя. Или ошибся я?

Я вмиг утратила своё напускное веселье, вспомнив весь предшествующий этим событиям вечер, и вдруг громко всхлипнула, расплакалась.

Ну, наконец-то прорвало!

Сама от себя не ожидала такой стойкости, видимо, все мои приключения отлично отвлекали, а вот теперь…

– Ну, ты чего Снегурка, – заурчал Кеша, снова склоняясь надо мной.

– Ничего, – шмыгнула носом, – всё нормально-о-о… – разревелась ещё больше.

– Дунька, кончай слёзы лить, – встряхнул меня Кеша, скидывая рукавицы.

Я утёрла мокрые щёки.

– Говори, кто обидел? – потребовал.

– Никто, – попыталась отвернуться, но он не дал.

– Чего тогда сырость разводишь? – было понятно, что не поверил, но вот так сразу выложит правду, я была не готова.

Вот если бы он поумолял бы ещё, повыстрашивал…

– Всё отлично, – насупилась я, – разве не видишь.

Я развела руками, показывая, как у меня всё хорошо, при этом пуговичка на моей пышной четвёрке не выдержала и расстегнулась, снова являя под очи Иннокентия мою грудь.

Его взгляд тут же переместился туда, и, мне кажется, он даже уже картинки видит с моим участием.

Порнографические.

Было одновременно лестно, что такой мужчина, мной заинтересовался, ну пусть не мной, а отдельными частями моего тела. Но с другой стороны, стало обидно, что он так быстро утратил интерес к нашей беседе. Мог и настоять, чтобы душу ему излила.

– Слушай, Снегурка, – вопреки моим мыслям вполне осознанно посмотрел мне в глаза, – я же понимаю, что так одеваются не для прогулок в минус двадцать. Если обидел кто, ты не стесняйся, скажи. Я его накажу.

– Накажешь?

– Ага, – коварно улыбнулся Кеша.

– Как?

– А как ты хочешь?

Я призадумалась, вспоминая самые обидные моменты сегодняшнего вечера.

– С особой жестокостью, – скопировала его улыбку.

– Замётано, – кивнул Кеша и резко притянул меня к себе. Я даже моргнуть не успела, вжатая в его твёрдое тело.

– Как расплачиваться будешь, Дуня? – обагрил моё лицо горячим дыханием, пристально разглядывая меня.

– А что бесплатно не помогаешь? – замерла, как кролик перед удавом.

– Бесплатно нерезультативно, нужна мотивация, – его голос просел ещё ниже, включая супер-режим.

Я не растекалась перед ним лужицей, только на одном упрямстве.

– И что ты хочешь?

– А как ты думаешь, Дуня?

– Ты же сказал, что я хорошая девочка, а сам со шмарой путаешь, – выставила ладошку, затормозив его приближение.

– Хочу хорошую девочку, – не стал перечить, и спокойно преодолев моё сопротивление, прижал своим телом, практически повалив на сидение. – Аванс можно?

Ответить не успела, он снова вжался в мои губы своими, в этой наглой собственнической манере. Было непривычно и очень волнительно. Я даже не сопротивлялась, стремясь снова ощутить весь спектр чувств, что вызывал во мне его поцелуй.

Моей инициативы, Кеше и не требовалось.

Он доминировал во всём, мне оставалось только подчиняться, и это, чёрт побери, было приятно, и правильно.

Целовал без особенной нежности, но так, что я отлетала, расслабляясь, и позволяла заходить дальше.

Его огромные ладони скользнули в вырез моей шубки, и накрыли обе груди. Большие пальцы тут же огладили напрягшиеся соски, посылая по всему моему телу горячие импульсы.

Я застонала.

Он зарычал, сжимая грудь ещё сильнее.

К общей твёрдости его тела прибавилась ещё одна, которая упёрлась чётко между моих ног, но и тут я не тормознула, одурманенная его умелыми ласками, и даже выгнулась, немного разведя ноги.

Кеша спешно начал комкать мой бедный пеньюар, оголяя бёдра. Завёл одну ладонь под меня, и сжал ягодицу, толкнулся, будто я не чувствовала, всю степень его желания.

Я снова застонала, от того, как сладко свело низ живота, когда он вжался в меня. А Кеша, не разрывая нашего поцелуя, продолжил исследовать моё тело руками.

Не знаю, куда бы всё это зашло, но в дверцу машины что-то громко стукнуло.

Мы синхронно замерли и выгнули шеи, выглядывая в окно.

Вид загораживала ёлка, прислонённая к машине.

Потом и вовсе открылась передняя дверца, и в салон ворвался морозный воздух, и просто Саша.

– И это тот человек, который орал громче всех, что хочет ёлку, – посмеиваясь, сказал он, совершенно не смущаясь того, чему стал свидетелем.

Я таким хладнокровием не обладала, тут же забарахталась, чувствуя, как жар приливает к щекам.

– Прости, Снегурка, – Кеша стал спешно одёргивать на мне, всё, что успел задрать, поднять, оголить. – Чёт голову мне повело…

Я просто горя от стыда, путалась в пуговицах, не смела даже глаз поднять.

Не одному тебе голову повело. У меня тоже временное затмение случилось.

– Пошли, поможешь загрузить, в то мы с Андрюхой не справимся, – продолжал глумиться просто Саша.

– Ты не переживай, Дуняш, – потянул ко мне руки Кеша.

– Иди, – процедила я, увернувшись от его лап.

Он пробуравил меня взглядом, но, не дождавшись ответа, вышел следом за другом, оставив меня одну.

Это чего такое происходит?

Чуть не дала себя осквернить чужому мужику, ещё и в машине! Совсем крыша поехала!

– Ненавижу Новый год, – процедила сквозь зубы, застёгивая злосчастную пуговицу на груди.