Текст книги "Студенческие хроники или год в общаге (СИ)"

Автор книги: Anika_Zhu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

После этих слов по сценарию следовала эпичная развязка, прописанная чёрным по белому, – поцелуй. Его я и собирался сейчас продемонстрировать.

Я впился в губы партнёрши жестко и напористо. Кажется, это её ошеломило, потому что несколько секунд она стояла с широко открытыми глазами и не отвечала, хотя знала, что этот момент есть в сценарии. А затем робко приоткрыла губы, позволяя углубить поцелуй. Что я и сделал, собственно говоря.

Эмоции взорвались фейерверком, заставляя кровь бешено стучать в висках. С такой страстью мы не целовались, даже когда были парой. Я грубо запустил пальцы в её волосы, сильнее прижимая к бёдрам. Губы Петровой, такие знакомые и мягкие, пробудили рой воспоминаний. Что-то колыхнулось в душе, а затем электрическим разрядом откликнулось в сердце. Яркие картинки-моменты нашего романа с неестественной скоростью проносились в голове. И внезапно я понял, что значит счастье.

Оно заключалось в этой хрупкой девушке.

И несколько лет назад я был действительно счастлив, но сам лишил себя этого. Сам.

Поцелуй становился более нежным, неторопливым, сладким. Однако в следующее же мгновение всё закончилось, оставляя меня в состоянии продолжающейся эйфории, а затем – непонимания. Елена оттолкнула меня. Лицо её выражало ужас, и она прошептала:

– Это не должно было случиться, Джаред. Не должно.

Партнёрша вырвалась из моих объятий и выбежала из комнаты, пока я никак не мог понять, почему она назвала меня чужим именем.

– Стоп! Снято!

Ох, чёрт! Я же всё ещё на съёмочной площадке! Следовал ли я сценарию?

Текст напрочь вылетел из головы. А впрочем, я был не против отснять хоть сотню таких дублей.

– Потрясающе! Прекрасная работа! – покрасневший от удовольствия Руди подошёл ко мне и похлопал по плечу. – Спасибо, что внял моей просьбе. Вот тебе небольшое награждение.

Я принял довольно пухлый конверт и безразлично покрутил его в руках. Не это меня сейчас волновало.

– А где Елена? – режиссёр покрутил головой, высматривая девушку.

– Она уже в гримёрной, – тоненьким голоском сообщила помощница Петровой.

– Оу, не могла бы ты передать ей это? – Мастерс протянул девице второй, такой же пухлый, конверт.

– Давайте лучше я, – я вырвал награду из рук мужчины и, прежде чем кто-либо смог понять что-нибудь, рванул в сторону гримёрных.

Сейчас я был уверен в двух вещах: во-первых, у меня всё ещё есть чувства к Елене, а во-вторых, – они стали гораздо сильнее.

Я замер в нерешительности у двери с табличкой, надпись на которой гласила “Елена Пирс”, и сжал в руке конверт. Что я вообще собираюсь ей говорить? Умолять простить? Признаваться в своих чувствах? Или предложить дружбу?

Этот поцелуй явно изменил что-то. Если бы девушке было всё равно, она не убежала и не пряталась бы, словно мышь. Она боится. Боится того, что проснулось в ней. В этом я не сомневался.

Собравшись с духом, я громко постучал. Ответа не последовало. Тогда я нажал на ручку и, к моему удивлению, дверь приотворилась. В гримёрке никого не было. Сначала я было решил, что лучше уйти, но любопытство взяло своё. Воровато оглядываясь, я быстро проскользнул в комнату.

Гримёрная – второй дом любого актёра. Это место, где он проводит кучу времени, а значит по обустройству помещения можно судить о его владельце и многое рассказать о нём. Поэтому я с рвением принялся разглядывать комнатку.

Вещи, косметика, аксессуары были разбросаны вперемешку с какими-то листками, блокотами, едой и ещё кучей всяких мелочей. На столике сидел небольшой плюшевый мишка. Я невольно улыбнулся, вспоминая любовь Петровой к мягким игрушкам. Было приятно осознавать, что в ней хоть что-то осталось прежним. Всё-таки за маской уверенной и неприступной стервы скрывалась вся та же добрая малышка Елена.

Моё внимания привлекла фотография, заткнутая за ободок зеркала. Я аккуратно вынул её и принялся с интересом рассматривать.

На фото был изображён маленький мальчик, сидящий на скамеечке в парке. Он широко улыбался, отчего его пухленькие щечки напоминали два шарика, и держал в руках сахарную вату. А ещё он был похож на Петрову. Не знаю чем, но еле уловимые черты прослеживались. Это меня поразило.

“Кто это? Неужели она замужем, и это её сын? Или он приёмный? Симпатяга, однако…” – такие мысли пронеслись у меня в голове, прежде чем я заметил ещё кое-что. Глаза. Они были кристально голубые и выделялись на розовощёкой мордашке ребёнка, будто озёрца. Такими радужками мало кто мог похвастаться, но я в этот список не входил. У меня были такие же глаза.

Не может быть… Не. Может. Быть.

Я затрясся в холодном поту, как рыба пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Этот мальчишка. Он похож не только на Елену, но и на меня, а это значит… Чёрт возьми, это невозможно!

– Деймон! Что ты здесь делаешь?! – раздался резкий голос девушки, вырывающий меня из коматоза. Я моргнул и, продолжая держать фотографию, повернулся лицом к партнёрше. Та смотрела на меня сквозь суженные глаза, что означало, что она жутко рассерженна и готова убить меня. Но, заметив фото в моих руках, вся злость девушки мигом улетучилась, оставляя её в полной растерянности.

– Кто… кто тебе разрешал трогать что-либо?! – спустя долгую паузу, наконец, отреагировала Петрова. Сделала два широких шага вперёд и вырвала изображение из моих рук. – Проваливай отсюда! Сейчас же!

– Кто это? – я не обратил внимания на её требования и напрямую задал волнующий меня вопрос.

– Не твоё дело! – огрызнулась Елена. – Уходи!

Она схватила меня за локоть и попыталась вытолкнуть из гримёрки. Конечно, это у неё не получилось. Я схватил её за плечи и, сжимая их, дрожащими губами повторил вопрос:

– Кто это, Елена? Кто? Я не уйду, пока ты не ответишь!

Петрова молчала, опустив глаза. Это привело меня в состояние крайнего исступления. Я глухо зарычал и со всех сил тряхнул брюнетку.

– Отвечай! Слышишь?! Кто это?! Кто. Это?!

Хочу знать ответ! Немедленно!

Девушка подняла глаза и пытливо всмотрелась в моё напряжённое лицо, кусая губы. Прошла, наверное, целая вечность, а мы продолжали стоять молча и смотреть друг на друга. Я снова начинал звереть и уже готов был сорваться от нетерпения, как тишину нарушил надломленный тихий голос сдавшейся Елены.

– Твой сын.

Продолжение следует…

книга Пенелопы Дуглас. Советую прочитать. Неплохая)

Комментарий к Глава 39.1 Включена публичная бета. Заметили ошибку? Сообщите мне об этом!)

====== Глава 39.2 ======

POV Деймон

Я сидел на диванчике, обхватив голову руками и пытаясь хоть как-то прийти в себя после услышанной истории. Елена сидела рядом и молчала. Тишина, царившая сейчас в гримёрной, давила. Я вновь и вновь прокручивал рассказ девушки, ощущая себя настоящим дерьмом и подонком. Какими принципами я руководствовался два года назад? Ответа никто не знал, даже я сам. Но в одном я был уверен точно: я исправлю свои ошибки чего бы мне это не стоило. А пока что мой мозг в сотый раз за полчаса озвучил историю, рассказанную тихим, но полным праведного гнева голосом Петровой.

Два года назад

POV Елена

Я смутно помнила, как оказалась в больнице. Шок напрочь отбил способность мыслить, сопротивляться, делать выбор. Мне было на всё наплевать, и я искренне благодарила Кэтрин за то, что она решила всё за меня. Аборт, так аборт.

Меня завели в белоснежную операционную. Она ослепляла и вызывала раздражение, но я терпела. Присела на кушетку. Улыбчивая брюнетка-врач что-то быстро говорила, медсёстры тоже, но я не слушала. В ушах стоял шум, голова гудела, к горлу подступала тошнота, и мне просто хотелось, чтобы всё закончилось. Я сжала зубы, пытаясь не заорать на докторов, и впилась ногтями в сидение.

– Мисс Петрова, поднимите вашу кофточку, пожалуйста. Я сделаю вам укол, – милым голоском попросила докторша. – После этого вы окажетесь под наркозом.

Я послушно выполнила то, что от меня требовали. Брюнетка достала шприцы и бутылочку с прозрачной жидкостью. Набрала лекарства. Затем взяла вату и, смочив её спиртом, проденфицировала участок кожи. Холодно.

Когда она поднесла к руке укол, меня будто окатили водой, а затем пропустили ток во все двести пятьдесят ватт. Вакуум, образовавшийся вокруг и не дававший мыслить, лопнул.

Что ты собираешься делать, Елена?! Хочешь стать убийцей собственной плоти и крови?!

Эти вопросы звенели в голове.

Я резко одернула руку и вскочила с кушетки.

– Девушка, что с вами? – немного испуганно пролепетала врач.

– Я… я… не хочу. Не надо аборт. Не надо, – задыхаясь, выдавила я.

– Мисс, сядьте, – попросила одна из медсестёр, – успокойтесь. Вы переволновались.

Она насильно усадила меня обратно. Я вертела головой и пыталась доказать, что говорю на полном серьёзе. Однако в горле застрял комок, не дающий сказать ни слова более и с болью сжимающий голосовые связки.

Докторша снова поднесла укол к предплечью. В тот же миг ко мне вернулись силы и дар речи. Я схватила брюнетку за руки и сжала их. Шприц с коротким звоном упал на пол.

– Прошу, послушайте, – лихорадочно и несвязно шептала я, на ходу облизывая пересохшие губы. Меня колотило как в припадке, перед глазами всё плыло, грудь сдавливало, не давая дышать. – Не делайте аборт. Я… я отказываюсь от него. Отказываюсь.

– Девушка, – врач сделала знак медсёстрам, означающий, чтобы они не вмешивались, – теперь вы тоже меня послушайте, пожалуйста. Я, конечно, могу не делать аборт, но вы уверены, что принимаете это решение осознанно?

– Да, да! – тут же закивала я.

– И вы уверены, что через несколько лет не отдадите этого ребёнка в детдом? Вы можете мне это обещать?

– Я клянусь, я никогда его не отдам, как тяжело бы мне не было! Клянусь! – я умоляюще заглянула докторше в глаза. Та поджала губы и подняла уголки губ в мимолетной улыбке. Она мне верила.

– Хорошо, – брюнетка положила руку мне на плечо, – мы не будем ничего делать. Не переживайте. Малышу это не на пользу.

– Спасибо, – выдохнула я, облокачиваясь о стенку и прикрывая глаза. Хотелось плакать от счастья и от того, что я вовремя остановила это безумие.

Врач присела рядом.

– Как тебя зовут? – негромко спросила она.

– Елена.

– А я Мередит. Мередит Фелл.

Воцарилось молчание. Через некоторое время его прервала пухленькая тёмноволосая медсестра.

– Извините, конечно, но что мы будем делать с той девушкой, сестрой вашей, и парнем? Они ждут вас.

– О, чёрт, – вздохнула я и спрятала лицо в ладонях. – Они… они хотят, чтобы я сделала аборт. И если они узнают, что я отказалась от него, то… то страшно представить, что будет…

– Может, мне поговорить с ними? – осторожно поинтересовалась Мер.

– Не надо, – тут же отказалась я. – Ты не сможешь их переубедить. Станет только хуже... Моя сестра особенно категорична.

– Тогда что?

– Слушай, – после недолгой паузы встрепенулась я, – я знаю, что не имею права просить о таком чужих людей, но… но вы моя последняя надежда. Мередит, не могла бы ты вколоть мне простого снотворного? Думаю, никто не будет разбираться, под настоящим ли я наркозом.

– Это идея, – одобрительно покачала головой Фелл, – но есть одна загвоздка. Я так поняла, ты живёшь со своей сестрой и подругами? Тогда твой обман быстро раскроется хотя бы тем же токсикозом. А уж когда ты начнёшь прибавлять в весе, то сразу всё станет понятно…

– Я могу переехать от них, – немного подумав, сказала я. – И бросить учёбу. Что угодно, лишь бы сохранить жизнь ребёнку.

– Знаешь, ты можешь пожить у меня какое-то время, – улыбнулась докторша. – Правда. У меня большая квартира, и иногда в ней довольно-таки одиноко… А ты, я вижу, хорошая девушка.

– О, Мередит, – я не верила своему счастью, – Мередит, огромное тебе спасибо! Я… я не знаю, как отблагодарить тебя! Ты столько для меня сделала, хотя я совсем чужой тебе человек!

– Я верю, что когда-нибудь мне это воздастся, – подмигнула врач.

– Мне так неловко… Я точно не буду тебя стеснять?

– Ни капельки! – Мер взяла меня за руки и улыбнулась ещё шире. – Уверена, мы сживёмся.

– Ты везучая, девочка, – заметила медсестра. Я подавила слёзы, испытывая искренню благодарность и любовь ко этим людям.

– Пора приступать к делу, – встала с кушетки Фелл и подошла к шкафчику с лекарствами. – Я вколю тебе снотворное, безопасное для ребёнка.

Брюнетка достала шприц, бутылочку и, набрав лекарства, подошла ко мне.

– Не бойся, – ободряюще улыбнулась она. – Когда проснешься, всё будет позади. Ложись сразу на каталку.

Я послушно выполнила все требования. Расслабилась и умиротворенно посмотрела в потолок, положив руки на живот. Сначала кожу привычно “подморозил” спирт, а затем я почувствовала острую, но быструю боль – игла вонзилась в предплечье.

“Всё будет хорошо, малыш”, – это были последние мои мысли, прежде чем я погрузилась в глубокий тяжёлый сон.

– Как его зовут? – наконец, заговорил я, поглаживая фотографию, отобранную у Елены. Девушка недовольно покосилась на меня, обдумывая, говорить имя или нет, и нервно заправила прядь волос за ухо. Я грустно усмехнулся.

– Елена, понимаю, что больше всего на свете ты хочешь стереть меня с лица земли, но, умоляю, ответь на мой вопрос. Это очень важно для меня... Как его зовут?

– Эдвин, – Петрова произнесла имя очень тихо, но я всё равно расслышал.

Эдвин… Эдвин Сальваторе.

Мой сын.

В груди разлилось жгучее, но одновременно приятное тепло. Я отец. Отец. Какое ликование приносит это слово!

Я хочу встретиться с сыном. Непременно.

– Ни за что! – оказывается, последние слова я произнес вслух. Девушка вскочила с диванчика и скрестила руки.

– Скажи, ты смеешься надо мной?! – она была в ярости. – Два года назад ты не хотел этого ребёнка, бросил меня в труднейший период моей жизни, а теперь, когда все более-менее наладилось, внезапно решил поиграть в доброго папочку?! Думаешь, у меня совсем гордости не осталось?!

– Елена, пожалуйста, – я тоже встал с дивана и заглянул Петровой в глаза, – мы же взрослые люди. Давай решим всё спокойно, без лишних эмоций и злобы. Да, я виноват и не отрицаю это. Я виноват ровно настолько, чтобы ненавидеть себя за прошлое. Я был полнейшим идиотом. Но я хочу исправить ошибки. Ребёнку нужен отец, ты должна сама это понимать. И он… нет, вы, вы оба мне также нужны. Больше всего на свете.

– Ошибаешься, – Елена несколько злорадствующе, но, в то же время, с горечью усмехнулась. – Мы не нуждаемся в тебе, Деймон. Ни я, ни Эдвин. Ты отказался от нас. Возможно, раньше это меня мучило, но не сейчас. Мне нравится моя нынешняя жизнь, и я не собираюсь впускать в неё тебя снова. Всё кончено.

– Елена! – я схватил её за плечи, но она раздраженно вырвалась. – Елена, просто подумай, что ты говоришь! Ни один ребёнок не будет полностью счастлив, если у него нет хоть одного родителя. Он будет ощущать себя ущербным и брошенным, а я не хочу, чтобы мой сын знал эти чувства! Не будь эгоисткой!

– Кто бы говорил! – повысила голос девушка. – Ты всегда всё портишь, Деймон, всегда! Я буду напоминать тебе снова и снова: не ты был рядом со мной, когда мне действительно нужна была поддержка. Не ты. Мне пришлось самой выкручиваться из сложившейся ситуации! Я бросила сестру, подруг, учёбу, мечты ради того, чтобы ребёнок жил, а ты же… ты ничего не потерял, а только наслаждался жизнью!

– Знай бы я о том, что ты не сделала аборт, я бы…

– Слишком много “бы”, Деймон, – отрезала Петрова, – а поэтому мне абсолютно наплевать на то, чтобы ты делал. Меня поддержал другой человек, и ему не требовалось для этого условное наклонение.

– И кто же? – я сжал зубы. Слова Елены резали хуже ножа. Они, будто лезвие, кромсали сердце на рваные куски. Чертовски больно.

– Элайджа, – девушка произнесла это имя с нежностью, что заставило всё клокотать внутри меня. – Брат Ребекки. Возможно, ты его помнишь.

– Помню, – процедил я.

– Он единственный, кто помогал мне держаться.

– Он знал о беременности?

– Да, я рассказала ему всё почти сразу, как только мы приехали в Лондон. И он понял меня. Внял моим мольбам и не стал говорить об этом Кэтрин и остальным. Он до сих пор держит этот факт в секрете. И знаешь, в чём главное отличие его от тебя? Ему я могу верить.

– Ты с ним спишь? – грубо спросил я, не в силах обуздать ревность.

– Посмотри на себя, Деймон. В тебе не осталось ничего чистого, – грустно усмехнулась Петрова. – Нет, мы не спим, не женаты и даже не встречаемся. Элайджа – друг, почти брат, который дороже мне тысячи таких, как ты. И Эдвин очень любит своего дядю, так же, как и он его.

Последние слова Елена произнесла твердо и с особой жесткостью. Это и стало апофеозом нашего разговора и моей растущей злости.

– Можешь говорить что угодно, делать, что угодно, – угрожающе прошептал я, склонившись над девушкой, – но я не брошу своего сына. И тебя. Тебе придётся с этим смириться, потому что, в конце-концов, я добьюсь своего. И даже не пытайся спрятать Эдвина от меня, потому что я найду его в любой точке мира, да хоть, чёрт возьми, на Марсе! Надеюсь, ты осознала мою решимость?

– Уходи, – тихо бросила девушка, глядя на меня блестящими от слёз глазами. Она быстро оказалась у двери и распахнула её. – Уходи сейчас же.

Я сжал зубы с такой силой, что скулы свело, но промолчал. Взял себя в руки и нашёл силы повиноваться Петровой. Она проводила меня взглядом, не сказав ни слова.

Я как смерч вылетел из гримёрки, столкнувшись на ходу с операторами и другими членами съёмочной команды. Они вперились в меня удивлёнными взглядами, явно пребывая в шоке от того, что я выхожу из гримёрной Елены, да ещё и в таком состоянии. Не обратив на это внимания, я зашёл в свою гримёрку, громко хлопнув при этом дверью. Пусть думают, что хотят. Плевать.

Я начал нервно ходить по комнате, пытаясь успокоиться, что, кстати говоря, было очень сложно. Я был зол, как чёрт. Прежде всего на себя, но и на Петрову с её псевдо-братишкой Холтом тоже. Какое право они имеют не давать мне общаться с сыном?!

Ну, уж нет. Я это дело так не оставлю. Моего ребёнка никогда не будет воспитывать чужой человек!

Меня перекосило от одной только мысли, что Эдвин будет называть Холта “папой”. Не позволю!

Я со всей силы треснул по столу и глухо зарычал.

Чтобы избежать такого исхода, мне, прежде всего, нужно помириться с Еленой.

И я, чёрт возьми, сделаю это!

Решить – одно, сделать же совсем другое…

Мне не удалось поговорить с девушкой ни на следующий день, ни через день, ни через два дня. Мы встречались лишь непосредственно на съёмке наших общих сцен, а потом Петрова либо уходила, либо запиралась в своей гримёрной. Все мои попытки пересечься с ней терпели крах. А работа над фильмом, тем временем, подходила к концу…

В то же время, изо дня в день меня назойливо обуревала мысль о встрече с сыном. Она настолько въелась под мой череп, что стала почти заклинанием, чёртовой мантрой. Я не мог больше ей сопротивляться и поэтому однажды, после съёмок, решил проследить за Еленой. Да, глупо, но тогда это казалось мне единственным выходом увидеть Эдвина хоть издалека.

В тот день нас отпустили пораньше. Петрова была очень рада, тут же собралась и уехала. Она даже не догадывалась, что я, тем временем, еду за ней. Какого было моё удивление, когда девушка припарковалась у парка аттракционов! Она вышла из машины и направилась в сторону лотков с игрушками, сладкой ватой и попкорном. Я последовал за ней.

Какое-то время она просто стояла, изредка поглядывая на часы: видимо, ждала кого-то и, скорее всего, Элайджу с моим сыном. А потом… потом мои догадки оправдались. Мне еле хватило сил сдержаться и не броситься к Эдвину. Я, собрав всю волю в кулак, начал наблюдать за ними, ощущая незнакомое мне до этого момента в полной мере чувство: любовь. Любовь к своей семье.

Елена обняла сначала сына, а затем – Холта, и всё это время с её лица не сходила лучезарная улыбка. Эдвин был ещё маленьким и, скорее всего, даже не умел нормально говорить. Это было не удивительно: по моим расчётам, ему должно было быть около двух лет. Он был такой же, как и на фото: румяный, с полу-беззубой улыбкой и короткими, но уже тёмными волосиками. А ещё я заметил, что в нём явно угадывались мои черты. Это заставило моё сердце окончательно сжаться от умиления (ненавижу это слово, но сейчас оно точнее всего описывало моё состояние).

Элайджа и Елена двинулись в сторону детских каруселей, попутно разговаривая и держа Эдвина за руки. Мальчишка гордо вышагивал, рассматривая окружающий мир большими голубыми глазами. Я последовал за ними.

Петрова посадила сына на аттракцион для самых маленьких – лошадок, медленно крутившихся по круглой оси, – и стала неподалёку, ведя беседу с Холтом. Девушка всё время улыбалась, а я искренне наслаждался её хорошим настроением: на съёмочной площадке она редко позволяла себе показать улыбку, тем более мне. Однако вскоре Элайдже позвонили, и мужчина тут же посерьёзнел. Лицо Елены же погрустнело: видимо, Холту нужно было уехать. Мальчик, тем временем, покатался, и девушка забрала его.

Брат Ребекки ободряюще улыбнулся и присел на корточки перед ребёнком. Пожал его руку, что-то сказал и потрепал по голове. Эдвин сначала нахмурился, а потом, увещеваемый мужчиной, широко улыбнулся, что вызвало у меня приступ жгучей ревности. Я должен быть на месте Элайджи, я!

Мужчина сказал ещё пару слов Петровой, а затем, к моему изумлению, быстро поцеловал её в щеку. Девушка отреагировала на это улыбкой: видимо, данное действие было в порядке вещей. Меня же от него просто выворачивало наизнанку.

Холт ушёл. Елена проводила его задумчивым взглядом, а затем, взяв сына за руку, неспеша направилась вдоль аллеи. Я – за ними.

Однако с каждым шагом моя воля итощалась, пока не исчезла совсем. Я больше не мог выносить эту пытку и, купив воздушный шарик, уверенно направился к Эдвину и его матери. Пусть я выдаю себя, но видеть сына и не иметь возможности пообщаться с ним – выше моих сил.

Сначала Петрова не заметила меня, и лишь когда между нами осталось всего несколько шагов, подняла глаза. Лицо её выразило самый настоящий шок, глаза расширились до невероятных размеров, а губы приоткрылись. Она явно не ожидала такого поворота событий даже в мыслях. А я, между тем, с невозмутимой улыбкой подошёл к ней вплотную.

– Привет, – с широкой улыбкой произнёс я, наслаждаясь её замешательством.

– Что… что ты здесь делаешь?! – голос девушки выражал скорее удивление, чем злость.

– Слежу за тобой, – не стал увиливать я и обратил взгляд на мальчика. Тот спрятался за Еленой, с любопытством выглядывая из-за её ног. Петрова же чуть не задохнулась от подобной наглости и хотела сказать в ответ что-то едкое, но не успела.

– Привет, – я присел на корточки перед сыном и широко улыбнулся, – Эдвин. Тебя ведь так зовут?

Мальчишка засмущался и уткнулся в мамину ногу, в то время как я чувствовал очередной прилив нежности. Я добродушно рассмеялся.

– Не бойся, пацан. Я хочу с тобой подружиться.

Я протянул руку к сыну, но девушка остановила меня.

– Деймон, не трогай его, – хлопотливо предупредила она и взяла Эда за руку. Однако тот вырвал её и недовольно пролепетал что-то на своём детском языке.

– Не! Дядя! Хороший.

И взял меня за руку. Я просветлел.

– Вот, пацан, возьми шарик, – ребёнок с радостью принял мой подарок. – И, кстати, можешь звать меня папой. Понял? Па-па.

– Ну, это уж чересчур! – воскликнула Петрова и подняла Эдвина на руки. – Уходи, Деймон.

– Нет, – спокойно отрезал я. – Кажется, я чётко обозначил свою позицию, Елена: от вас не отступлюсь.

Брюнетка не нашла, что возразить и сильнее прижала сына к груди.

– Я тоже обозначила свою позицию, – наконец, заговорила она. – И эта позиция не включает тебя. Раз ты следил за мной, то не мог не заметить, что я счастлива. И Эдвин тоже. Раз ты действительно желаешь нам добра, то, прошу, оставь нас.

– Я не могу, – покачал я головой, – не могу. Вы моя семья, родные мне люди. Как я могу бросить вас? Елена, прошу, дай мне второй шанс. Я всё исправлю, клянусь.

– Два года назад ты клялся в своей любви ко мне, а потом бросил. Так что теперь твои обещания и клятвы для меня – пустой звук, – жестко отрезала Петрова. Я сжал губы.

– Я изменился. Неужели ты этого не видишь?

– Нет, не вижу, Деймон! – в голосе девушки зазвучали истеричные нотки. Эдвин захныкал. – И поэтому также не вижу повода прощать тебя!

Мальчишка окончательно разразился рёвом, и Елена принялась бережно его укачивать.

– Нам пора.

Брюнетка собралась уйти, но я придержал её за локоть.

– Я понимаю твои чувства, Елена, – мой голос звучал тихо, но решительно, – и, поверь, я осознаю, насколько мерзко поступил тогда. Я был самым настоящим подоноком. Но я правда изменился, просто ты не хочешь это признавать. И ещё… два года назад… я соврал. Ты никогда не была безразлична мне, Елена. Я люблю тебя. И Эдвина.

Моё признание поразило Петрову. Она молча смотрела мне в глаза, видимо, стараясь найти в них намёк на ложь. Но его не было. Тогда девушка сглотнула, собираясь с мыслями, и устало прикрыла глаза. Через небольшую паузу прошептала.

– До свидания, Деймон.

Она ушла, оставив меня одного в аллее. Начал моросить мелкий дождик, но я не замечал его. На душе было настолько хреново, что, будь у меня возможность, продал бы её дьяволу не задумываясь. Больно, очень больно. Особенно понимать, что во всём этом дерьме виноват ты сам и ошибки твоего прошлого. Но надо пытаться справиться с этим. В конце-концов, она не сказала “прощай”.

Не знаю, что руководило мной в тот день. Поступок вышел спонтанный, непродуманный, но кто знал, что именно он станет отправной точкой нашего с Еленой примирения? Воистину необъяснимо.

А начался день Икс довольно-таки обычно. Подъём в шесть утра, быстрый душ и завтрак, затем – путь на работу, длившийся неизвестно сколько времени из-за ужасных пробок, и отчитывания Мастерса. Всё по плану.

Мы заканчивали снимать материал, поэтому вся съёмочная группа пребывала в подавленном состоянии. Грустно расставаться с людьми, которые стали практически твоей семьей. Однако вечером нас ждало ещё одно мероприятие – конференция. Там мы должны быть дать парочку интервью, сходить на фотосессию, раздать автографы и выполнить прочие приятные вещи. В общем, это событие обещало быть эпичным. И оно стало эпичным.

Вечером я сходил к стилисту, принарядился и с чистой душой поехал на мероприятие, предвкушая хорошее времяпрепровождение. У самого входа в здание, где проводилась конференция, меня встретили яркие вспышки тысячи камер: папарацци не дремали. Ослепительно улыбаясь и махая рукой, я направился ко входу. Но случился небольшой казус. Не замечая никого и ничего вокруг себя, я столкнулся с Еленой! Петрова изменилась в лице, но тут же взяла себя в руки и продолжила улыбаться. К слову, выглядела она потрясающе. В изящном сиреневом платье с открытой спиной, глубоким вырезом, что подчеркивало её грудь, и витьевато уложенной прической. Я не преминул заметить, что сейчас, стоя рядом с ней, мы смотрелись просто идеально, дополняли друг друга. Однако это продолжалось недолго. Елена отошла от меня и направилась ко входу в здание, вскоре затерявшись в толпе...

Мы сидели за столом, где табличками были обозначены места для актёров, сценаристов, а также режиссёра и продюсера. Мастерс, видимо, заранее договорился, чтобы нас с Петровой посадили как можно дальше друг от друга. Последнюю это явно радовало, а вот меня – не очень. Меня бесило поведение девушки.

Ладно-ладно, бегай, малышка Елена. Всё равно я тебя когда-нибудь поймаю, и это не гипотеза, а аксиома.

Интервью началось с общих вопросов: обсуждение фильма, героев, съёмок, забавных случаев, нашей биографии и прочее и прочее. Партнёрша отвечала охотно и постоянно смеялась и улыбалась. Я, в принципе, делал то же самое, но, помимо этого, всякий раз заговаривал с девушкой, заставляя её общаться со мной. Петрову это выводило из себя, но она держалась. Я же откровенно забавлялся.

Под конец опроса все расслабились, вальяжно расположившись в своих креслах. Но вдруг одна из журналисток задала Елене неожиданный вопрос, который взорвал аудиторию. Мне оставалось лишь с утроенным вниманием слушать ответ девушки, которая, к слову, растерялась.

– Елена, ходят слухи, что ты с Деймоном в плохих отношениях. Это правда?

Вот что спросила та журналистка. Петрова замялась, но потом постаралась вернуть беззаботное выражение лица.

– Это неправда, – улыбнулась она. – Люди склонны преувеличивать. Если у актёров нет общих фоток, селфи, видео и прочее и прочее, они делают поспешные и зачастую неправильные выводы. Они не берут во внимание, что актёры могут быть просто коллегами, как и представители любых других профессий. В общем-то, у нас с Деймоном именно такие отношения. Деловые. Мы не враждуем.

– А как ты прокомментриуешь эти слухи, Деймон? – обратилась ко мне журналистка, явно неудовлетворенная ответом Елены. Как и я. Не знаю почему, но меня ранили слова бывшей девушки, и привело меня в бешенство. Что руководило мной – загадка, но после вопроса журналиста я выпалил.

– Елена врёт.

По залу пронесся шум удивленных охов и ахов. Петрова резко повернулась в мою сторону и в немой мольбе уставилась на меня. Я же был непреклонен. Просто деловые отношения, говоришь? Как бы не так!

– Мы действительно в очень плохих отношениях, – злорадно поглядывая на партнершу, сообщил я. – Это правдивые слухи.

– Вау! Вы нас поразили! – журналистка сияла и светилась. – Не расскажешь, что стало причиной этого?

– Всё очень просто. Мы встречались два года назад, когда ещё учились в академии.

Аудитория взорвалась овациями. Это была не просто шокирующая новость, это была сенсация. Крики и свисты зрителей оглушали, в то время как Елена смотрела на меня пустым взглядом и молчала. Я не собирался останавливаться.

– Но почему вы расстались? – журналистка пребывала в экстазе от предвкушения крышесносного репортажа. Я усмехнулся.

– К сожалению, не могу ответить на ваш вопрос. Но могу рассказать вам только одно: у нас с Еленой есть…

– Деймон! – сквозь шум прозвенел голос Петровой. Она поднялась со своего места и направилась ко мне. Глаза её сверкали, будто молнии, а губы дрожали и побледнели. Я также встал со своего места и, глядя девушке в глаза, продолжил.

– У нас с Еленой есть много тайн.

Она изумленно вскинула брови и чуть заметно выдохнула. Видимо, думала, что я расскажу об Эдвине. Напрасно волновалась. Я не такой идиот, чтобы сделать собственное чадо главным прицелом камер папарацци.

Нас спрашивали ещё о чем-то, но я, как и Елена, не слушал. В зале творился невообразимый хаос, все требовали подробностей нашего с Еленой романа. Однако ответов они не получили, потому что девушка, уверенно взяв мою руку, потащила меня со сцены. Пробраться сквозь толпу было безумно сложно, и я толкал всех подряд, дабы добраться до выхода. В итоге, мы с Петровой, взмыленные и уставшие, всё же оказались на улице. Свежий ночной воздух привел меня в чувство, но насладиться им я не успел. Елена тут же обрушила на меня весь свой гнев.