Текст книги "Милоа – спасители Эбери. Книга 1. Милоа-разведчица"

Автор книги: Анабель Ви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Господин большой Б., к нам гостья.

Сначала меня поразила манера Шмидта общаться с начальством. Но потом я вспомнила, что он – Милоа, а значит, ему многое дозволено.

«Шмидт, как и все мы, – надежда Эбери. Очень жизнерадостная надежда с незаурядным чувством юмора», – подумала я, отходя назад, чтобы никто, кроме Баджера, не смог меня увидеть.

В проеме появился мужчина могучего телосложения. В кожаных бриджах из шкуры какого-то зверя, легкой бежевой тунике и такой же кожаной безрукавке поверх нее, он напомнил мне русского медведя и в то же время закоренелого байкера. Широкое лицо заросло коричневой бородой. Буйная копна волос рыжеватого оттенка буквально окутывала голову этого человека. При этом растительность наблюдалась явно по всему телу, определила я, взглянув на руки и немного видневшуюся из-за ворота туники грудь большого Б.

Единственное, что не пугало во внешности этого человека, были его небольшие, на удивление добрые глаза.

– А, Самуэла! Последняя из прибывших! Я видел ваше имя в новых списках! – воскликнул Баджер, протягивая мне свою могучую руку.

Робко ответив на рукопожатие, я продолжала разглядывать командира разведчиков.

«Невозможно представить его ползающим по земле или скрывающимся от врага», – думала я.

– Приятно познакомиться! Извините, что отвлекла от разговора, может, следовало бы заранее попросить вас о встрече, – извиняющимся тоном начала я.

– Ох, не надо этих формальностей! В нашей школе этикет и долгие рассуждения не в ходу! – заявил Баджер. – Знаете ли, разведчикам это все только мешает. Ты должен отбросить все – свои страхи, свои привычки, даже свои мысли. Только тогда из тебя выйдет хороший ант.

– Ант – это горское слово, то же самое, что разведчик или шпион, – объяснил Шмидт.

– Эм, если верить вашим словам, тогда я точно по адресу, – улыбнулась я.

– Зайдете? – пригласил Баджер, указывая на комнату, где сидели другие мужчины.

– О, – мое сердце бешено забилось. Я представила себя (такая неопытная, «зеленая») сидящей под строгими взорами своих будущих учителей, каждый из которых будет оценивать меня по своим меркам. Каждое мое движение, каждое слово будет принято в расчет.

«Но кого я пытаюсь обмануть? Если пошла в разведчики, скромность и скованность мне точно не помогут. В душе я же лидер, кроме того, здесь я – Милоа, а значит, пользуюсь особым почетом».

– Не беспокойтесь, тут все свои, вы сможете задать какие угодно вопросы, – подбодрил Баджер.

И тут мое внутреннее воображение нарисовало совершенно иную картину: я, бесстрашная, уверенная в себе, достигаю новых и новых вершин в своем деле. Я раскрепощена, у меня много друзей и знакомых, все, за что бы я ни взялась, спорится в моих руках. Моя воля закаляется день ото дня, в то время как отношение к жизни становится все более легким.

«Всегда говори да», – вот слова, требующие практического выражения.

– Хорошо, – кивнула я. – Еще раз извините, что прерываю вашу беседу.

– Для нас куда важнее разговор с Милоа, – совершенно серьезно ответил Баджер.

– Пожалуй, я пойду, – махнул мне рукой Шмидт.

– Да, еще увидимся, – сказала я, глубоко вдохнув и как можно спокойнее входя в зал.

На подушках вокруг низенького стола сидели пятеро.

Баджер, встав рядом со мной, немного торжественно произнес:

– Прошу познакомиться – последняя из прибывших Милоа, Самуэла!

И стал представлять всех по кругу:

– Мастер разведки и предводитель передовой группы антов Лорент!

Темнокожий мужчина с длинными черными волосами, истинный горец (аж мурашки бежали по коже), молчаливо кивнул. Его суровый вид был явно не напускным, а накинутая на плечи жилетка не скрывала страшных шрамов, рассекающих грудь. Мне захотелось сглотнуть.

– Начальник дозорных Бирук!

Коренастый загорелый мужчина лет пятидесяти. Лицо открытое, взгляд решительный. Он сдержанно улыбнулся и приветственно поднял руку.

– Генерал действующей армии Гра!

О Гра я уже слышала из разговора Шамана с дозорным. Он мог показаться худым, если бы не пластичные мышцы и коричневый цвет кожи. Большие глаза на темном лице смотрелись устрашающе, белки глаз сияли. На верхней губе виднелись небольшие темные усики. В отличие от предыдущих двух мужчин, Гра оказался самым приветливым – он не только улыбнулся рядом белоснежных зубов, но и пожал мне руку.

– Староста цитланской деревни Гурий!

Этот был попроще. Высокий, могучий, с крупными чертами лица, но на удивление умными глазами, он смотрелся наиболее миролюбиво. Его крестьянская одежда свободно сидела на его могучем теле.

– Наш ученик третьего ранга, выдающийся разведчик Максон!

Максон явно был самым молодым в компании. Он посмотрел на меня с чисто мужским интересом, открытое лицо расплылось в улыбке.

– Прошу, займите место в нашем кругу, – произнес он, указывая на свободный коврик.

– Право же, мне очень неудобно вторгаться в ваше общество, – сказала я. – Меня привело сюда любопытство и желание больше узнать о положении тринианских сил. Еще раз прошу прощения за непрошенное вторжение.

– Для нас куда больший интерес представляет знакомство с новой Милоа, – пробасил в который раз Баджер. – Присоединяйтесь и чувствуйте себя свободно.

Я села на предложенный коврик, скрестив ноги. Все эти знакомства и ситуация в целом сильно смущали меня. Но я старалась сделать вид, что чувствую себя уверенно, и упорно возрождала в памяти образ живой, бесстрашной и увлеченной новым делом девушки, которой мне так хотелось быть.

– Вы хотите стать разведчицей, Самуэла? – обратился ко мне Гра.

«Он – глава действующей армии. Разведчики формально прикреплены к нему как подразделение, хотя авторитетом у них является, несомненно, Баджер. Значит, если я хочу вступить в эти ряды, стоит оказать особое уважение этим двум господам, и особенно Гра. Он все-таки генерал».

– Хотя я уже имела честь познакомиться с одним разведчиком Милоа, – осторожно начала я, – но он давно живет в Триниане и воспитан больше в ваших традициях. Поэтому у меня остаются большие сомнения на тот счет, смогу ли я выдержать все испытания и пройти уроки…

Окружающие как-то смущенно заулыбались. Только Лорент сохранил невозмутимое спокойствие, а Бирук, кашлянув, сказал:

– Самуэла, всем известна черта Милоа сомневаться в своих способностях, особенно на первых порах. Но не было еще ни одного случая, чтобы в итоге пришелец из другого мира не добился успеха.

– Вам не кажется, что во всем, что касается Милоа, у вас выработался очень четкий штамп. Я имею в виду, предрассудки, – сама не ведая зачем, начала я. – Как только я попала сюда, все коренные жители (на ум пришло слово аборигены, но оно звучало как-то грубо) говорили мне примерно одно и то же обо всех Милоа: они очень скромны, лишены эгоизма, но на удивление мудры и изобретательны. Милоа – посланцы небес. Милоа сначала слабы физически, но быстро приспосабливаются, и в любом случае они очень умны. Милоа – спасители. Милоа – маги без магии.

«Зачем я им это все говорю, что я хочу донести?»

– Просто я хочу сказать, что не стоит нас всех зачесывать под одну гребенку. Мы строго индивидуальны («надеюсь, я выражаюсь понятными словами»). Каждый из нас в том мире принадлежал к разным народам и даже разным эпохам.

Я замолчала, чуть ли не с осуждением глядя на шестерых мужчин. На самом деле мне была интересна их реакция. Взорвется ли горец? Смутится ли Баджер? Захлопочет ли Гра?

Но вместо них мне ответил Максон.

– Дорогая Самуэла, твое возмущение вполне понятно, но скажи, как нам тогда относиться к вам? Если мы не выработаем какого-то единого мнения, все перемешается – каждого Милоа будут с подозрением осматривать, выискивая ту самую индивидуальность. А вдруг в его характер входят и отрицательные черты, не такие, как у предыдущих Милоа? Как себя тогда будет чувствовать только что прибывший, и так перепуганный человек? Заметь, мы все, – он обвел рукой собравшихся, – воспринимаем тебя как отдельную личность. Но вот общей массе народа лучше видеть в Милоа полубогов. Это гарантирует вам безопасность, а людям – надежду.

Я кивнула. Слова Максона были вполне разумны, но мне было важно услышать их именно из уст местного жителя. Я решила перевести тему на более общие проблемы, благо, вопросов у меня было достаточно.

– А оправдана ли надежда? – спросила я. – Как я понимаю, ситуация у нас не самая обнадеживающая. Что делается для противостояния имперцам? Много ли наших шпионов в их рядах? Каковы замыслы врага?

Присутствующие в комнате удивленно переглянулись.

– Мы не думали, что тебя сразу заинтересует именно это, – признался Гра. – Но эти вопросы мы не разглашаем просто так даже среди Милоа. И вовсе не в ущерб вам. Того, кто избрал себе путь мирного жителя – строителя или землепашца, – просто не интересуют эти темы. Но ты заинтересована. А значит, ты уже в наших рядах.

– Я еще не уверена в своих силах относительно физической стороны дела, – сказала я (перед глазами продолжала стоять картина: я валяюсь на грязной земле, не в силах сделать и шага), – но что касается новостей с передовой – мне важно это знать. Мне важно быть в курсе последних событий.

– Поразительно, – усмехнулся Бирук. – Она еще в себя не пришла, а уже готова бежать на линию уподножья. Тогда тебе прямой путь в разведчицы, красавица.

Его слова немного смутили, но в то же время сильно польстили мне.

– А чем ты занималась у себя в мире? – спросил Баджер.

Я заметила, что он, уже собираясь принять меня под свое командование, задает вопросы по существу, касающиеся именно моей биографии и способностей.

– Я просто училась в школе. Собиралась поступать в высшее учебное заведение. Ничего общего с военной подготовкой и даже с физическими упражнениями. Я больше занималась танцами, и то недолго. Но я люблю природу, а здесь есть возможность проникнуть в ее тайны.

– Ну, по части тайн лучше тебе тогда обратиться к жрецам, – подал голос Гурий. – Визард Рик примет тебя с распростертыми объятиями.

– Нет уж! Эти жрецы только и делают, что совершают всякие мистические ритуалы, проку от которых ни на грош! – пробасил Баджер с таким животрепещущим возмущением, что мне показалось, будь его воля, он бы всех жрецов заставил землю копать.

– Баджер, жрецы очень важны для народа, – миролюбиво произнес Гра. – И не только. Визард дал бы фору многим разведчикам, а его ум, не в обиду вам, – обратился он ко мне, – не уступает Милоа. Он передает множество интересных сведений, полученных из своих не слишком достоверных источников, но большинство из них потом оказываются верными. Кроме того, он очень поддерживает народ, его просто обожают!

– Тогда, если вы тяготеете к мистике, вам прямой путь туда, – сказал Бирук, добродушно глядя на меня.

Но я покачала головой.

– Это все звучит заманчиво. И да, я тяготею к мистике. А как же тут не тяготеть, если сам факт попадания меня в этот мир – сплошная мистика?! Но даже если жрецы из своих «тайных каналов» могут видеть втрое больше, чем вы, вряд ли они смогут дать отпор врагу. Поэтому я прошу вас принять в свои ряды. И посвятить меня в ваши планы. Я решилась.

Я не хотела, чтобы мои слова звучали как-то торжественно или напыщенно, или очень требовательно. С помощью правильных интонаций я постаралась добиться спокойного и уверенного тона, который должен был донести до слушателей мою искренность и целеустремленность.

Поэтому воцарившееся молчание порядком напугало меня.

– Нет, эти Милоа и вправду строго индивидуальны. И каждый преподносит свои сюрпризы, – услышала я бормотание Бирука. Этот человек был явно склонен разговаривать с самим собой.

– Для меня будет честь принять вас в свои ряды, – с хрипотцой в голосе произнес Баджер, как всегда, торжественно, как будто короновал меня.

– Поздравляю, – подмигнул Максон, пожав мне руку.

Тогда вдруг заговорил Лорент.

– Вы отважны, юная дева, и это похвально. Сможете ли вы справиться с чувством опасности – покажет время. Ваши слова не восприняты как хвастовство, но, если верить в их искренность, вы слишком хороши. И это накладывает на вас ответственность, которую вы, я вижу по вашим глазам, готовы принять. Храбрая девушка, если кто и разрешит нашу проблему с имперцами, то такая, как вы.

Его странная манера говорить выдавала в Лоренте настоящего «аборигена» – истинного горца. Но слова его прозвучали как пророчество. Не выдавая своих страхов, я попыталась перевести все в шутку:

– Уж не хотите ли вы сразу послать меня в пасть имперцев, раз я кажусь такой… эм, смелой и сообразительной?

«Не перегнула ли я палку с красноречием?» – пронеслась мысль.

Лорент улыбнулся. Это была улыбка шамана или идола, или даже обретшего плоть языческого бога.

– Ты мыслишь, как все, во временных рамках. В твоих книгах этого не написано, но горские племена по-другому видят время. И мы можем видеть иначе и события. Я лишь сказал тебе о твоих возможностях.

– Спасибо, – только и нашлась ответить я, сильно смутившись.

– Вот и славно, – решил разрядить обстановку Баджер, дружески хлопнув меня по плечу.

Так я стала разведчицей.

* * *

Положение Триниана не было бедственным, но народ, как и говорили мне ранее, жил под постоянным страхом вторжения. Любой обнаруженный или пойманный разведчик мог вызвать у имперцев желание захватить и окончательно поработить жителей гор. Триниан напоминал мне маленького зверька, забившегося в узкое ущелье, в которое пролезала лапа огромного тигра по имени Эбериан. Достать его тигру не позволяла узость ущелья, но если очень постараться и расширить отверстие… Все зависело от того, насколько Эбериан голоден – голоден до новых территорий.

Что-то надо было делать, но что? Горы Триниана изучались – каждая новая тропа, каждая пещера могли послужить убежищем или замаскированной ловушкой.

Чтобы воссоздать огнестрельное оружие и научить воинов использовать его, понадобится не один год. А в это время новую армию надо было вырастить и прокормить. При этом следовало особенно много внимания уделять демографическим процессам. А ведь долины в Триниане – это не поля Цитлана, и земля для вспашки ограничена. Жизнь в пещерах также вызывает множество сложностей. Нужны землепашцы, нужны действующие войска, но не меньше нужны и рабочие для рудников и кузниц. Сколько жителей в Триниане? Сложно сказать, но с цитланцами насчитывалось не больше двадцати тысяч. Смешная цифра по сравнению с одной армией эберианцев – сто пятьдесят тысяч человек. Хорошо, что у подножия Триниана оставались силы только в тридцать тысяч, остальные были задействованы на территории огромной империи.

На что можно было рассчитывать горцам?

На нестабильность в самом Эбериане. Всем было известно, насколько неустойчиво положение империи. Тут и там вспыхивали мятежи, которые подавлялись силой. Империя держалась на страхе подданных. А земная история убедила меня, что ни одна держава, правление которой основано на страхе, не будет существовать длительное время. Но тут все было иначе. Эбериан – единственная империя на пока что единственном известном материке Эбери. Такого прецедента у землян не было. Римская империя, Монгольская империя, Британская Империя, Советский союз – все эти крупнейшие государства никогда не охватывали весь мир. Всегда были конкуренты извне – пускай сначала слабые, но они набирали силы и меняли земную историю раз и навсегда.

А Эбериан? Единственной силой, пока противостоящей ему, был Триниан. Но едва ли можно назвать серьезной силой наш народ. В умах тринианцев жила мысль, что они отдельны от Эбериана, но что думали сами имперцы? Они считали нас дикарями и не нападали, потому что просто не принимали в расчет. И наша кажущаяся слабость и дикость нравов спасали нас вот уже на протяжении полувека.

Я часто думала, что может противопоставить горстка Милоа силам Эбериана. Думала и о том, что лично я могу сделать, будучи пока еще неопытной разведчицей?

Я верила, что, раз мы продолжаем жить здесь, и наше существование не раскрыто, у нас есть предназначение. Но, как и опасался Айм, новые Милоа начали появляться все дальше от гор Триниана. Для него это был сигнал тревоги, для меня – сигнал к действиям.

– А что, если судьба, в которую мы по умолчанию верим, просто дает нам знак, что пора что-то предпринимать? – спросила я у владыки Триниана, посетив его перед своим отъездом в школу Баджера.

Айм усмехнулся моему вопросу. Грустно усмехнулся.

– А что предпринимать? Если появятся идеи, поделись, будь так добра. Я готов идти на риск, но этот риск должен быть оправдан.

Я была согласна. Собрав свои скромные пожитки и с тоской вспоминая о той куче вещей, которая летела со мной в самолете до моего исчезновения, я распрощалась со своей «пещерной комнатой» и с каким-то особым удовольствием покинула Вегард, идя к шумящим лесам Антов.

«Быть мне теперь муравьишкой», – с иронией думала я, удивляясь, как английское слово могло означать неуязвимого разведчика на языке горцев.

Глава 4. Друг с Земли

Встретили меня приветливо. Элиза провела меня в новую комнату, где мне предстояло жить еще с тремя ученицами.

«Чем не студенческая жизнь?» – подумала я, глядя на большое помещение с четырьмя весьма уютными на вид кроватями.

Но именно с этого дня у меня началась тяжелая депрессия. После пережитых стрессов и новых впечатлений я очутилась, наконец, в спокойной обстановке. Жизнь вошла в размеренное русло. Более того, весь наш день был подчинен строгому расписанию. И тут-то меня начало колотить. Тренировки и занятия очень нравились, но я чувствовала ужасное одиночество. Некому писать письма, некому хвастаться своими успехами. Что с моими родителями? Узнали ли они о моем исчезновении или, может быть, в этих мирах время несоизмеримо, и год здесь может равняться минуте на Земле, или, наоборот, столетию? Настоящих друзей тоже не было, вернее, они просто не успели появиться. Кто первый из Милоа попытался понять и поддержать меня? Айм? Но это его обязанность, его долг как землянина и правителя Триниана. Шмидт? Но он был среди тринианцев как рыба в воде – вечно веселый и готовый без конца сыпать остроумными шутками, раздаривая окружающим свои жизнерадостные улыбки.

Я же была потеряна. Все образы растворились, защитные стены, выстроенные психикой, рухнули. О, ничто так не губит вдохновения и душевного запала, как рутинная жизнь! Эбери красив, но, чтобы выжить в нем, чтобы предаваться единению с природой, как этого хотелось мне, сначала нужно было научиться выживать в этом непростом, местами первобытном мире.

Я прошла все стадии душевных мучений, которые только могла испытать. Ожесточение на окружающих меня людей, раздражение на установленные в школе порядки, обида на несправедливость судьбы и отсутствие кого-либо, способного меня понять. И конечно же, страх. Страх произвести плохое впечатление, выражавшийся в боязни показать себя на тренировках и в общении с другими студентами, страх перед учителями за то, что не оправдываю тех надежд и громких слов, которые произнесла в первую встречу перед руководством, стыд за свою слабость и вялость, страх перед будущим, казавшимся мне безрадостным. Стоит ли описывать все те муки и ожесточенное самобичевание, которым я подвергла себя в эти дни?

Бывали моменты душевного подъема, но много ли толку, если они тотчас же разбивались о внешние обстоятельства? Вот я воспаряла духом, и тут же перед моим внутренним взором снова возникал образ отважной Самуэлы, лихой разведчицы и души компании.

Была ли я такой в реальности?

Конечно, нет.

Глядя на смеющихся учеников, даже будучи в их обществе, я чувствовала, что мои мечты разлетаются в прах. Я казалась себе запуганным кроликом, и, что еще обиднее, была уверена, что и другие видят во мне замкнутую недоверчивую тихоню. Я пыталась сделать вид, что я всего лишь наблюдатель, изучающий обстановку, но это был самообман. Когда же я набиралась храбрости сказать хоть слово, комок застревал у меня в горле, а ребята уже переходили на другую тему.

Они ничего не замечали.

Они были не такие, как я.

Вы знаете, кто такие дети индиго? Существуют самые разные мнения насчет этих необычных людей с новым сознанием, но, мне кажется, первые из них были точь-в-точь как Милоа в Триниане – все понимающие, но чувствующие свою отделенность, непохожесть на остальных. И если кто-то сумел абстрагироваться или, наоборот, стать частью этого общества, то я попалась в капкан изолированности.

Мои соседки по комнате были хорошими девушками, но поначалу отношения с ними оставались на уровне знакомства. Одна, Альберта (явно земное имя), была популярна у противоположного пола и все вечера просиживала в веселых компаниях в общей гостиной, приходя в комнату глубоко за полночь. Вторая, Юира, дни напролет сидела в библиотеке школы, причем к ней частенько присоединялась и третья, Омату. Именно с ней у меня и начали складываться более близкие отношения.

Омату была из рода горцев, как можно было понять из имени. Ее отец был потомком вождей, мать – жрицей. Омату сама выбрала путь разведчицы, родители не вмешивались. Девушка с ранних лет была приучена к самостоятельности и удивительному самоконтролю. Я бы хотела быть похожей на нее. А еще я мечтала убежать в леса, обрести неожиданно силы и вернуться совершенно иной, такой, какой мне хотелось бы быть.

Но освобождение от депрессии пришло немного иначе.

Тем вечером Юира готовилась к выступлению по теме правил поведения разведчиков при виде врага. Тема крайне обширная, и доклад Юиры должен был занять не меньше часа.

Альберта, как всегда, пропадала в гостиной. Я сидела на своей кровати и пыталась вырваться из лап отчаяния. Несмотря на сильную усталость, я не могла заснуть, но и дойти до женской бани (а для этого надо было спуститься на нижний этаж) духу не хватало. Так и сидела, сокрушаясь по поводу своей беспомощности.

В этот момент вошла Омату. В руках она несла какой-то странный предмет.

– Привет, – тихо поздоровалась девушка, как бы не смея тревожить мое священное уединение.

– Привет. Что это у тебя? – почти безучастно спросила я, указывая на сверток.

– О, это от матери. Надо передать одному жрецу, живущему в долине цитланцев. Только вот у меня совершенно нет времени – я же готовлюсь к вступлению во второй ранг.

– А где живет этот жрец? – решила уточнить я. Странное предчувствие уже согревало душу.

– В Цитлановке, вернее, в пещерах за ней. Ах, ты можешь и не знать…

Да, многие студенты делали ссылку на то, что я – Милоа, причем новенькая. Поэтому некоторые сторонились меня, а те, кто был вынужден общаться, делали это как-то осторожно и неуверенно, как будто боялись, что я не пойму их или пойму неправильно.

– Я знаю, где Цитлановка. Это самое большое поселение цитланцев, и оно не так уж далеко отсюда. Хочешь, я отнесу сверток?

– Ты? – удивленно переспросила Омату. Затем немного подумала и произнесла – Хотя, ты ведь только начала обучение и можешь себе позволить прогулять. Тем более мне кажется, тебе надо развеяться. Пребывание здесь едва ли пошло тебе на пользу.

И девушка улыбнулась. Она напоминала мне дикую газель. Хотя нет, ее можно было даже назвать очень крепкой и выносливой лошадкой в лучшем смысле этого слова: атлетическое телосложение, длинные сильные ноги, темные волосы, всегда зачесанные в высокий хвост, точеные черты лица и необычайно загорелая кожа. Если бы не решительный нрав, заставлявший молодых людей испуганно отскакивать с ее пути, Омату была бы настоящей королевой этой школы, и никакая Альберта не смогла бы с ней сравниться.

– Да, я с тобой согласна, – улыбнулась я в ответ, хотя чувствовала себя достаточно вымотанной, чтобы не показывать никаких эмоций.

Итак, что же произошло дальше?

Мне нужно было какое-то событие, какой-то особый знак или ритуал, с помощью которого я смогла бы вырваться из своего состояния. Что делать человеку, который все потерял? Забыть свое прошлое! Быть здесь и сейчас – великое искусство, но оно стоит затраченных на него усилий. Как только я поняла, что именно это мне и надо, что, возможно, мой жизненный путь не откроет мне никаких новых поворотов, если я не овладею этим искусством, силы вновь наполнили меня. Хотя, следует признать, эта энергия не могла сравниться с той, которой обладала я, только прибыв на Эбери.

Я встала ни свет ни заря, когда девушки еще крепко спали. Сверток был у меня. Натянув коричневые бриджи из плотного материала, меховую жилетку поверх бежевого джемпера и кожаные ботинки, я выскользнула из общежития и, оставив объяснительную Баджеру (он принимал короткие письма от студентов с личной подписью в специальной корзине у входа), отправилась в путь.

Я планировала управиться за одни сутки, переночевав в одном из гостевых домов Цитлановки, и следующим утром вернуться в школу.

На Земле я редко попадала в передряги, ведя размеренную и лишенную больших неожиданностей жизнь. Но мир Эбери явно решил изменить мою судьбу.

От Школы разведчиков вглубь лесов вела такая же тропа, какая привела меня сюда из Вегарда. Углубившись в чащу, я без особого энтузиазма вспомнила прошедшие за последний месяц тренировки, благодаря которым эти места были исследованы как свои пять пальцев.

Я ускорила шаг.

«Надо вырваться. Дать свободу не только своему телу, но и духу. Сделать так, чтобы все эмоции освободились и забылись, оставив сухую, фактическую память».

И я начала разговор с собой.

«Так, Ли, ты попала на Эбери и уже почти два месяца как-то держишься. Твое существование здесь похоже на бегство раненого зверя – даже бежать достойно не можешь, а ползешь, прячась в кустах. И это в то время как внутри тебя обитает грациозное животное – пантера или волчица, олицетворение силы и опасной красоты. И выбор невелик. Либо я сейчас бреду до ущелий и падаю в одно из них, либо продолжаю существовать, как раньше, испытывая невыносимые муки совести, либо беру себя в руки и становлюсь хозяйкой своей жизни. Интересно, докладывают ли обо мне учителя Айму или кому-то из вышестоящих? К примеру, Айм, прохаживаясь по своему кабинету, спрашивает: «Ну, как там Самуэла Лилиан?», а какой-нибудь из наших тренеров-преподавателей отвечает: «Она переживает адаптационные ломки, дело временное». И Айм участливо кивает, тут же забывая обо мне. Психологи несчастные. Иногда кажется, что такого мира и такого общества просто не может быть, и я либо брежу, либо нахожусь в коме».

– Но почему я должна думать, какого обо мне мнения другие? Я – это я, и я сама – творец своей жизни.

Подчиняясь неожиданному порыву, я побежала. Как будто мало мне было бега во время тренировок. Но тут было другое – тут я убегала от своего прошлого. И забежала далеко за пределы знакомых мне лесов, стремясь лишь к одному – вытрясти из себя все отчаяние, всю печаль и уныние.

Неожиданно по спине пробежал холодок. Я ускорила бег, мчась уже так, будто меня преследуют черти из преисподней. Заслышав странный шум, я обернулась и обнаружила, что меня и вправду преследуют! Серая тень выскочила на тропу.

«Неужели волк? Мне в жизни не удрать!» – думать ясно едва ли удавалось. Да и долго бежать, еще и боясь, что тебя могут схватить, тоже вряд ли получится.

Понимая, что на тропе меня быстро нагонят, я инстинктивно свернула в лес. Тело начали хлестать ветки, ноги – царапать кустарник.

Я не могла понять, гонятся ли за мной, и как определить, где находится преследователь. Силы были на исходе. Рюкзак, в который я положила сверток для жреца и свои пожитки, скакал на спине, словно я была ездовой лошадью, а он – наездником.

Развязка произошла, когда я сбавила шаг и практически вывалилась из кустарника на открытое пространство. В лицо пахнуло прохладой, и одновременно что-то задержало мою ногу, из-за чего я упала, отчаянно дергаясь в попытке вырваться. Перед глазами промелькнула земля, я покатилась по песку, нога вроде как высвободилась, но в ту же минуту я со всего маха рухнула в воду. Холод сковал тело, я захлебнулась.

Одному Богу известно, как я выплыла. Протерев глаза, я увидела, что меня поглотило небольшое лесное озеро, чьи берега вплотную примыкали к густому лесу. Мой преследователь исчез, но я убедилась, что это был волк, по отпечатку лапы на мягком откосе и резкому запаху.

«Наверное, старый матерый хищник, и, наверное, больной, раз не смог поймать меня» – подумала я, еще не осознав, какой опасности избежала.

Я поплыла на другую сторону, где увидела более пологий берег. Нога саднила, и мне не терпелось посмотреть, что с ней.

«Главное, чтобы умный волк не придумал обежать озеро и закончить дело», – с безразличием, свойственным болевому шоку, подумала я.

Мокрая и порядком продрогшая, я выбралась на сырую плотную землю. От пережитого меня начало колотить. Причем не только потому, что на меня напал хищник. Отчаяние от того, что в этом мире даже нет человека, который смог бы утешить меня, вызвало истерику.

«Где же ты, волк? Приди и загрызи меня, кому я нужна в этом Триниане?»

Слезы обиды сдавили горло, и я зарыдала, и рыдала тем громче, чем больше понимала, что в такой глуши никто не услышит меня и не придет на помощь.

Нога оказалась прокушенной, что еще раз убедило меня, что преследовавший меня зверь был волком или одичалым псом.

Бинта с собой не было, но был платок. Перевязав им ногу, я разделась, выжав при этом свои горячо любимые бриджи, джемпер и жилетку. Полной смены одежды у меня не было, я взяла только пижаму, намереваясь остаться в Цитлановке на ночь.

С неприязнью натянув сырые бриджи и разобрав вещи в рюкзаке, я потрясла сверток, который сама же вызвалась передать жрецу.

«Если содержимое испортится, тем хуже для меня», – мрачно думала я.

Как всегда бывает со мной после припадков отчаяния, я обозлилась. Обозлилась на мир, который никак не помогал мне, только подсовывал трудности и неудачи, на себя, что не сумела завести друзей и стала такой недоверчивой трусихой.

В таком настроении я доковыляла до деревни.

Трактир располагался прямо при въезде в Цитлановку. Я зашла туда, не обращая внимания на сидящих за столами гостей, и направилась прямо к трактирщику, хмуро сверля его взглядом.

– Приветствую, – буркнула я. – Мне бы комнату, ванну и чего-нибудь горячего. И врача вызовите, будьте добры. Милоа зверь покусал.

Да, я сделала это. Воспользовалась своим приписанным статусом полубога, чтобы потребовать себе самое лучшее.

Трактирщик при последних словах внимательно посмотрел на меня, на мой мокрый и усталый вид, на красные злые глаза и ссадину на лбу (полный комплект, а как же!), и торопливо забегал, сначала клича служку, потом послав служанок приготовить лучшие комнаты и ванну, а сам тем временем налил мне бодрящего напитка.

– Вот, это поможет вам, пока все готовится! – сказал он, почти с трепетом протягивая мне кружку.