Текст книги "Бьянколелла. Вино любви"
Автор книги: Ана Менска
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
“Как же с ней непросто!” – с досадой подумал Адольфо и решил сменить тему.
– Если хотите, виконтесса, я познакомлю вас сегодня с Тьеполо-старшим. Мне нужно принять его работу. Предлагаю вам после обеда составить мне компанию.
Бьянка подняла глаза и слегка улыбнулась:
– Спасибо, ваша милость. С большим удовольствием!
Казалось бы, Адольфо и дальше должен был выстраивать беседу вокруг тем, которые были бы приятны его собеседнице. Во всяком случае, в своих амурных завоеваниях он всегда придерживался именно такой тактики. Однако сейчас, когда вдруг нутром уловил теплоту, с которой Бьянка произнесла имя Лоренцо, какой-то бес, сидящий в нем, подтолкнул вспомнить и другое мужское имя и постараться выяснить, вспоминает ли она его обладателя.
– Кстати, совсем забыл, виконт ди Граде очень настойчиво просил передать вам свой самый пламенный привет.
Сказав это, мужчина с внимательным прищуром вгляделся в лицо девушки. Она же искренне и совершенно бесхитростно обрадовалась.
– Вы видели Филиппе? – лицо озарила чудесная открытая улыбка. – Вы говорили с ним?
– Говорил и из нашего с ним разговора узнал много любопытного о вас, моя дорогая виконтесса.
Адольфо неотрывно следил за реакцией жены. Странные нотки в голосе супруга показались девушке подозрительными и заставили внутренне подобраться.
– И что же именно? – спросила она, пытаясь скрыть беспричинно нарастающее волнение.
– Ну, во-первых, он поведал мне о вашей чрезвычайно трепетной дружбе, – сказал Адольфо с легкой усмешкой в голосе.
– Это вам Филиппе так сказал? – переспросила, тушуясь, Бьянка.
– А вы сомневаетесь? – внешне бесстрастно поинтересовался ди Бароцци.
– Просто не совсем уверена, что Филиппе выразился именно так, – в голосе Бьянки появилась легкая дрожь. – Мы не слишком часто общались с кузеном. Я встречалась с ним лишь во время кратких визитов в дом отца, да и то не каждый раз. Филиппе часто бывал в отъезде. Но когда нам удавалось встретиться, мы действительно очень мило беседовали. Мне нравилось проводить с ним время. Знаете, Филиппе прекрасный рассказчик, его можно слушать часами.
– Только слушать? – перебил Адольфо.
– Я не совсем поняла вопрос, ваша милость. Вы о чем? – недоуменно переспросила Бьянка, при этом зрачки ее глаз заметно расширились, вытесняя из них голубоватую бирюзу.
– Разве кузен ничего не предлагал вам? – с холодной сдержанностью спросил мужчина.
– Предлагал что? – Было видно, что в понимании виконта девушка зашла в тупик. Вдруг лицо озарила догадка.
– Вы, наверное, имеете в виду, не предлагал ли Филиппе отправиться с ним в путешествие?
– А он предлагал? – насмешливо переспросил Адольфо.
– Да, и не раз, – ответила она растерянно.
– И вы были согласны? – мужчина явно напрягся.
– Конечно. Это же так увлекательно! – ответила Бьянка со всей искренностью. Она никак не могла понять, к чему эти странные вопросы.
– Ну, и когда же вы намеревались с ним отбыть? – в голосе ди Бароцци появились угрожающие нотки.
– Не знаю. Когда-нибудь. В будущем. Мы не договаривались о каких-то определенных сроках, – энтузиазм девушки угас, голос стал еле слышен. Она чувствовала, что виконт заманивает ее в какую-то ловушку, но никак не могла понять, в какую именно. Тем более не могла уловить причину, по которой ему вздумалось это делать. Смутные догадки заглядывали юркими ящерками на периферию сознания, но ей никак не удавалось ухватить их за хвост.
– И в каком же, позвольте полюбопытствовать, качестве этот умник ди Граде намеревался взять вас с собой? – голос виконта уже явно налился желчью.
– Что значит, в каком качестве? – удивление Бьянки смешалось с растерянностью и полным непониманием происходящего. – В качестве художника-иллюстратора экспедиции, разумеется.
Адольфо молчал, не отрывая испытующего взгляда от лица жены. До нее в итоге начало доходить, в каких греховных намерениях подозревает ее и кузена виконт. От этой догадки лицо вмиг побледнело. Ладони покрылись липкой испариной. Зрачки от волнения расширились и заполнили практически всю радужку. Побелевшие губы задрожали.
– Вы… Вы… Вы не смеете! – голос зазвенел, к глазам подступили слезы. Она отвернулась и, сжав кулаки, впилась ногтями в ладони, чтобы не расплакаться.
По столь бурной реакции девушки Адольфо понял, что перегнул палку, а потому поспешил вернуть разговор в шутливое русло.
– Не смею что? О чем вы подумали, моя дорогая? – в его якобы недоумении уже звучала легкая ирония. – Если в вашу милую головку пришли какие-то не вполне благонравные мысли, то спешу заверить вас, моя дражайшая синьора: я всего лишь пытаюсь выразить озабоченность тем, что ди Граде мог предложить вам рисовать с натуры дикарей, тела которых никогда не знали одежд.
Поверьте, ни одного мужа подобная мысль не привела бы в восторг. Вряд ли кому-то понравилось бы, что жена не только разглядывает других обнаженных мужчин, но еще и детально прорисовывает выдающиеся во всех смыслах части их тел.
Я мог бы, конечно, хотя и с большим трудом, понять эстетический интерес художника в этом вопросе. Но, признаюсь, совершенно точно начал бы комплексовать, доведись вам встретить в неведомых землях дикое племя голых брутальных самцов под канну[115]115
Канна – прежняя мера длины в Италии, Испании, Южн. Франции. В разных местах имела различную величину. В Неаполитанском королевстве 1 канна равнялась 2,109 метра.
[Закрыть] ростом, которых Филиппе попросил бы вас зарисовать.
Адольфо говорил это таким мягким, вкрадчивым голосом, что Бьянка, практически поверив, что в словах виконта не было иного, обидного смысла, робко улыбнулась и смахнула с густых длинных ресниц застывшие слезинки. При этом она даже не слишком смутилась фривольным смыслом сказанного виконтом, настолько сильным было ее облегчение.
С успехом избежав сцены с рыданием, Адольф и дальше пытался вернуть беседе легкий, непринужденный тон, но Бьянка уже отвечала сдержанно, односложно и не слишком охотно. Остаток обеда прошел в полном молчании.
* * *
Отобедав, супруги проследовали в парадную гостиную, где встретились с отцом и сыном Тьеполо. Адольфо сразу отметил, как засветились глаза младшего Тьеполо при виде Бьянки. Каким-то волчьим чутьем он ощутил в этом юнце соперника, который пытается вторгнуться на его территорию.
– Я рад наконец приветствовать вас и вашу уважаемую супругу, ваша милость! – обратился к вошедшим отец Лоренцо. – Позвольте представиться, Джованни Баттиста Тьеполо.
На вид мужчине было явно за шестьдесят, но выглядел он еще довольно бодрым и энергичным. Цепкий, сосредоточенный взгляд глубоко посаженных глаз, крутой излом поредевших бровей, орлиный нос с бросающейся в глаза горбинкой, высокий лоб, изрезанный глубокими бороздами горизонтальных морщин, остатки седых волос, клочками выглядывающие из-под надвинутой на затылок бархатной шапочки.
– Ваша милость, позвольте представить нашу работу. Она практически завершена. Остались лишь совсем незначительные доработки. К сожалению, завтра я вынужден покинуть вашу палаццину[116]116
Палаццина (итал. palazzina) – загородная вилла, особняк.
[Закрыть] и отбыть по приглашению королевского двора в Испанию. Но мой сын Лоренцо задержится здесь на некоторое время и закончит работу.
Бьянка уже с восхищением взирала на грандиозное творение семейства Тьеполо. Она настолько увлеклась самими фресками, что особо не вслушивалась в комментарии Лоренцо Бальдиссера, который поспешил составить ей компанию.
Адольфо в это время обсуждал финансовые вопросы с Тьеполо-старшим, однако при этом не упускал эту парочку из виду, с раздражением отмечая, как в душе черной когтистой кошкой начинает скрестись непонятное, но весьма досадное чувство.
К слову сказать, работа отца и сына Тьеполо, действительно, была достойна восхищения. В бескрайнем небе, слегка подсвеченном нежно-розовыми лучами восходящего солнца, парили, изысканные в своей телесной красоте, полные волнующего взор чувственного обаяния, фигуры мифологических божеств. Они являлись сюжетным акцентом и главным красочным обрамлением двух противоположных границ плафона.
Карнизы двух других, более протяженных по длине сторон, изобиловавших множеством сложных архитектурных элементов декора этого зала, украшала причудливая феерия многочисленных мифологических существ, изображенных в весьма галантных позах. Вот уж где создатель дал волю и простор своей фантазии и изрядно потешил свое чувство прекрасного!
Центр плафона представлял собой затягивающий взгляд смотрящего безбрежный небосвод, по которому рассеяны, как сверкающие звезды, отдельные маленькие, но очень значимые аллегорические детали.
Вся композиция фрески состояла из двух сюжетных сцен. На первой запечатлена богиня плодородия и урожая Церера, которой ореада (горная нимфа) и гиада (нимфа дождя) вручают рог изобилия, наполненный фруктами.
На второй в виде обнаженного юноши с венком из листьев и гроздей винограда на голове красуется сам бог виноделия Бахус. В одной руке он держит кубок, в другой – увитый плющом и увенчанный сосновой шишкой жезл. Вокруг Бахуса Тьеполо изобразили двух путти[117]117
Путти (итал. putti, мн. ч. от putto – младенец) – изображения маленьких мальчиков, излюбленный декоративный мотив в искусстве итальянского Возрождения, навеянный античными прообразами.
[Закрыть]: один у ног захмелевшего божества забавляется с кистями винограда, второй заполняет пурпурно-красным вином кубок своего владыки.
В маленьких медальонах по углам парят в пушистых белоснежных облачках крылатые амурчики. Некоторые из них развлекают себя игрой с виноградными гроздьями возле корзин, заполненных богатым урожаем. Другие нанизывают рубиновые и янтарные ягоды на нити, сплетая из них вкусные, сочные ожерелья.
Аллегорическое послание автора этой сложной и пышной по построению и многоплановой по замыслу фресковой росписи – радость, буйство жизни, богатство, плодородие и изобилие.
Бьянка поразилась тому, как гармонично мастер вписал многочисленные фигуры и декоративные элементы в столь объемную по своему размаху композицию. Ее выразительная динамика и целостность поддерживалась мелодичным ритмом линий, то струящимся, то сплетающимся, то плавно перетекающим, но обязательно объединяющим, связывающим, казалось бы, разрозненные образы и диковинные существа в единое по замыслу сюжетное полотно.
Без сомнения, Тьеполо-отец – потрясающий фрескист, которому подвластны любые архитектурные объемы, даже самые неудобные, наполненные сложной гипсовой лепниной и разными замысловатыми деталями.
Бьянка была потрясена экспрессией и величавой торжественностью всей композиции, удачным акцентированием значимых деталей, легкостью, энергичностью и динамикой мазка Джамбаттисты. Ее буквально заворожили яркость, живость, блеск и в то же время воздушность, невесомость образов, проникнутых утонченной грацией, напоенных светом и овеянных воздухом.
Свет и воздух во фресках мастера Бьянка отметила особо. Она сразу оценила дар Тьеполо-колориста, богатство, изысканность и удивительную легкость его красочной палитры. Пожалуй, ни в одном языке не нашлось бы достаточно терминов, чтобы передать все многообразие используемых им тонов и цветовых градаций.
Здесь и ликование сверкающих, сочных, насыщенных красок, и тонкое звучание нежных, размытых, полупрозрачных тонов, и сложность, переливчатость, неуловимость оттенков, и безграничная игра, мерцание радужных, искрящихся цветовых решений и нюансов. Ослепительных или приглушенных, вспыхивающих или затухающих, но обязательно гармоничных и созвучных.
Творческая натура девушки растворилась в затягивающей синеве неба и прозрачности серебристых, расшитых солнечными бликами облаков, безбрежной свежести воздушной стихии, осязаемой красоте и энергии человеческого тела. Все это было создано с необыкновенным вдохновением и исключительным, не виданным ею ранее живописным мастерством и талантом.
Ни у кого больше Бьянка не встречала такой светоносной силы. Ее поразило, с какой искусностью этот творец достигает эффекта совершенного, лучезарного света, тончайших вибраций светотени. Свет в его фресках льется, струится, как прозрачная родниковая вода, звучит, как мягкая красивая мелодия. Он воплощает красоту и радость бытия, одухотворяет краски, делает их живыми и в то же время таинственными, божественными.
Такая живопись, насквозь пропитанная светом, цветом, свободой, воздухом и ощущением полета, не могла не вызвать чувство восторга, ликования, душевного подъема и экзальтации.
Тем не менее, наряду с колористическими достоинствами и поразительной светоносной силой фресок Джамбаттисты Тьеполо, Бьянка отметила для себя их излишнюю пышность, велеречивость и подчеркнутую декоративность. Ее не покидало ощущение искусственности, театральности, напыщенности поз и жестов изображенных.
Более того, у нее создалось впечатление, что сюжет росписи, заполненный столь многочисленными образами, интересен художнику не как таковой, а только как повод впечатлить, сразить зрителя игрой света и цвета.
Художник как будто настаивает: не принимайте все это всерьез, это всего лишь прекрасные, волшебные декорации. Наслаждайтесь их красотой, красками, не думайте о сюжете этого действа, не ищите в нем сложных смыслов. Изображенные фигуры – всего лишь часть красивого антуража, благодаря великолепию красок примагничивающего взгляд созерцателя.
Чем дольше Бьянка рассматривала фрески Джамбаттисты Тьеполо, тем сильнее утверждалась в своей мысли: этому художнику не столь важно завладеть умом и сердцем зрителя. Главная его задача – поразить его воображение за счет красочности и величавой торжественности своей живописи.
Бьянка-художница не обладала достаточным знанием тонкостей мастерства, но она интуитивно чувствовала, что для Тьеполо-старшего первичен именно свет, одухотворенный, преображенный его фантазией, обволакивающий фигуры и заставляющий их парить и трепетать, и самоценен цвет, неповторимый, яркий, причудливый, дарящий каждой фреске праздничное звучание. Именно поэтому для нее фрески мастера создавали чересчур жизнеутверждающий, какой-то излишне мажорный шум.
Чувству прекрасного, переполняющему душу девушки, в творениях этого, безусловно, потрясающего фрескиста не хватило лирической интимности, душевности, простой человечности. Не хватило правдоподобия. Не хватило самой жизни.
Несмотря на роскошь живописи старшего Тьеполо, Бьянке были гораздо больше по сердцу лирические камерные пастели его сына, Лоренцо Бальдиссера. В них было столько правды, достоверности, столько характерности образов! У Тьеполо-младшего даже статические позы моделей на портретах были полны не театрально-показного, а подлинно-динамического, экспрессивного покоя.
Да, пока это были пастели, но Бьянка отчего-то уверилась, что со временем сын должен обязательно превзойти отца и в картинах маслом, и во фресковой живописи. В работах Лоренцо уже сейчас чувствовалось дыхание нового времени, какой-то новый подход к изображению, новый взгляд на задачи художника.
Конечно, девушка не стала делиться этими ощущениями со столь уважаемыми мастерами. Однако позже, за столом (виконт ди Бароцци пригласил семейство Тьеполо отужинать с ними), когда беседа зашла о правде и правдоподобии в искусстве, она все же не удержалась:
– Мне кажется, что излишнее украшательство очень вредит живописи. Подлинно великие творения просты по замыслу и сдержанны по форме. Правда, естественность и гармония – вот что, на мой взгляд, отличает большого художника. Разумеется, когда я говорю о правде, то не имею в виду слепое копирование натуры и жизни. На мой взгляд, правда в живописи – это творческое восприятие, а иногда и переосмысление художником этой самой жизни.
– Да, но правдивое не всегда прекрасно! – парировал старший Тьеполо. – Ваша милость, в жизни и так слишком много несовершенства. Зачем же художнику заполнять им свои творения? Его задача – нести миру красоту.
– Может быть, я не права, но мне кажется, что подлинно великому художнику талант и какое-то внутреннее чутье подсказывают, как несовершенное сделать прекрасным, не вступая в противоречие с правдой жизни.
Знаете, я когда-то читала интересную притчу об одном талантливом художнике. Ему однажды заказали портрет короля, половина лица которого была сильно обезображена оспой. Правитель славился крутым и очень суровым нравом. Написать портрет так, чтобы тот остался доволен, было невероятно сложной задачей.
– Учти, – сказал на аудиенции король, – На портрете должен быть изображен именно я, а не какой-то придуманный тобой красавец. Не терплю лжи и подхалимства. Однако и уродом себя выставить не позволю! Пиши портрет так, чтобы было и привлекательно, и правдиво!
Художник долго думал, как же выполнить поставленную перед ним задачу.
Когда же представил законченную работу, король воскликнул:
– Гениально! Теперь я, действительно, вижу, что ты лучший в своем деле!
На портрете государь был запечатлен так, что поврежденная сторона лица была скрыта, а видимая часть отражала силу, волю, мужественность и решительность, то есть те качества, которыми и должен обладать настоящий правитель.
Понимаете, художник сумел найти золотую середину, создать прекрасное творение, удовлетворившее вкус заказчика, не отступив при этом от правды.
– Ваша милость, но искусство как раз и отличается от ремесла тем, что в ремесле можно держаться золотой середины, а в искусстве все должно быть прекраснее, лучше, чем в жизни, – не сдавался старик. – Задача художника – создать впечатляюще красивое полотно, отвечающее именно вкусам заказчика. Он должен стремиться преуспеть в больших произведениях, тех, что нравятся синьорам знатным и богатым, поскольку именно они определяют судьбы творцов, а не те, кто не способен приобретать столь дорогостоящие творения.
Бьянка не унималась:
– При всем уважении, маэстро, тогда и маляры должны называться художниками! Смотрите: они тоже работают с красками, чувствуют их, знают, как их надо смешивать и накладывать, умеют сделать свою работу поразительно красивой, удовлетворив при этом вкус богатого заказчика.
Адольфо, не слишком вслушиваясь в суть спора, молча улыбался тому, с какой юношеской горячностью молодая супруга отстаивает свое мнение. Ему очень нравилось наблюдать за ней. В момент спора она вся как-то раскрылась и невероятным образом преобразилась, как цветочный бутон, явивший миру сокрытую покровными листьями красоту. Лицо девушки разрумянилось, аквамариновые глаза зажглись задорным блеском, во всем облике проявилась обаятельная живость и какая-то притягательная настоящность.
В общении с ним Бьянка, постоянно опасаясь какого-то подвоха с его стороны, была напряженной, сдержанной и отчужденной. Однако сейчас расслабилась, как бы отпустила себя, говорила легко и свободно. То, что больше всего занимало ее в жизни, отражалось во всей ее сущности и делало ее поистине прекрасной.
Виконт с удивлением отметил, что твердость и решимость в отстаивании своего мнения, которых он в Бьянке и не подозревал, естественным образом уживались с природной мягкостью и деликатностью, которые не позволяли оппоненту чувствовать себя в споре с ней некомфортно.
Однако Адольфо не мог не заметить за столом еще одной пары восхищенных глаз, которые жадно ловили каждое движение, каждый жест, каждое слово виконтессы. “Похоже, в голове младшего Тьеполо блуждают сейчас примерно те же мысли”, – с неудовольствием отметил ди Бароцци.
– Ваша милость, как можно сравнивать ремесленника с творцом! – не сдавался отец Тьеполо. Умудренный опытом старик был более подготовлен к ведению такого рода дискуссий.
– Маляр не художник, и никогда им не станет, потому что Господь не одарил его талантом живописца! Помните слова великого Леонардо: “Где дух не водит рукой художника, там нет искусства”.
Видя, что Бьянка, немного растерялась от того, что Тьеполо-старший призвал в свои союзники титана да Винчи, Адольфо поспешил ей на помощь:
– Довелось мне слышать когда-то один занимательный анекдот. Старый художник, оценивая работу ученика, который изобразил Елену Прекрасную[118]118
Елена Прекрасная – в древнегреческой мифологии прекраснейшая из женщин. Благодаря гомеровской “Илиаде” мир узнал о ней как о роковой красавице, из-за которой разгорелась знаменитая Троянская война.
[Закрыть] в богатых и помпезных одеждах, сказал: «Ты, мой друг, не справился со своей задачей: не сумел сотворить ее прекрасной, потому что сделал излишне роскошной».
Думаю, мораль здесь ясна. Не все, что слишком красиво поистине прекрасно. А вообще, на мой взгляд, высшая похвала художнику – это когда перед его творением забываешь обо всем на свете: и о правде, и о красоте, и даже о похвалах.
Сидящие за столом улыбнулись. Спорить с этим утверждением никому бы и в голову не пришло.
Перед сном Адольфо, прокручивая в памяти события первого после возвращения на виллу дня, подумал: “Как же все-таки забавно устроена жизнь: временное отсутствие мужа делает для него супругу чертовски привлекательной!”
Глава 21
Пару дней Адольфо встречался с Бьянкой лишь в столовой. Она, ссылаясь на необходимость закончить портрет падре Донато, старалась уединиться в хорошо освещенной малой гостиной.
Адольфо чувствовал, что девушка попросту избегает его, боится остаться с ним наедине. К ужину она всегда спускалась изящно и со вкусом одетой. За столом вела себя со слегка напряженным, сдержанным достоинством. Его шутки встречала робкой улыбкой, но дружескую беседу поддерживала не слишком охотно, стараясь при первой удобной возможности покинуть его общество.
– Забавная выходит ситуация, – думал виконт, анализируя происходящее. – Месяц назад меня сочли виновным, хотя я не только не успел, но даже не пытался вкусить плоды своего преступления. А теперь у меня есть супруга и, казалось бы, вполне законные права на получение удовольствия от обладания ею, но для меня это настолько же достижимо, как и загар для вампира.
На четвертый день, проснувшись утром в приподнятом настроении, Адольфо решил отправиться на конную прогулку. Он любил эти красивые места и живописные пейзажи. Еще в детстве матушка каждое лето, спасаясь от неаполитанского зноя, привозила его на эту виллу. Здесь ему были знакомы каждый лесной уголок, каждая тропинка, каждая речная заводь.
Направляясь к конюшне, Адольфо шел по дорожке, огражденной стеной из подстриженных в человеческий рост кипарисов. Вдруг из глубины сада до него донеслись негромкие голоса.
– Знаете, Лоренцо, – говорила Бьянка, – я абсолютно согласна с фра Савонарола: всякий художник во всех своих творениях воплощает прежде всего самого себя. Как бы ни были разнообразны изображаемые им люди или предметы, его произведения всегда несут на себе отпечаток мысли и личности их творца.
Младший Тьеполо, что-то ответил ей, перейдя на немецкий. Адольфо понял лишь отдельные слова: немецкий язык не был у него в фаворе. Бьянка же довольно свободно поддержала этот диалог. Почему-то именно сейчас этот не слишком благозвучный язык вызвал у виконта ди Бароцци приступ настоящего раздражения. “Вот уж верно говорят: шустрый конь повсюду успевает![119]119
Il cavallo agile ha il tempo ovunque (итальянская поговорка).
[Закрыть]” – подумал Адольфо и, сломав и бросив на дорожку прутик, который до этого весело вертел в руках, направился к конюшне.
