Текст книги "Восход Красной Луны 2: Жертвы экспериментов (СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Деймон! Он потерял себя… Все, что он видит вокруг – пейзаж окрашенный красным цветом и черные сгустки на его фоне. Это происходит только в одном случае. Когда он голоден.

Елена поднялась, но Мередит заставила ее сесть обратно на кровать.

– Выпей это.

Девушка принимает таблетки.

– Я хочу выйти.

Гилберт выходит в зал и, незаметно для всех, бросает таблетки в мусорную урну. Она садится на диванчик и смотрит в одну точку, пытаясь прийти в себя.

Деймон. Она чувствовала все его эмоции, будто она смотрела на всю ситуацию, будто была внутри его сознания. Елена испытывала тот же голод, то же желание убить, уничтожить. Страх, какой-то дикий холод коснулся плеч. Елена не чувствовала ничего кроме страха. Сальваторе забыл ту, за кого боролся, он потерял свою душу, свою человечность. Все, чего он так яро желает – убивать. Ему плевать на планы безумной, сумасшедшей Кэролайн. Ему плевать на себя. Он хочет «жрать», и его не остановить.

Елена зарылась руками в волосы, пытаясь прийти в себя, пытаясь не свихнуться. Она винила себя, винила Кэролайн и даже винила ту псину. Но от этого легче никому не становилось. Если бы сейчас кто-то был рядом, помог бы справиться со своими мыслями и проблемами. Кто-то столь же родной и любимый.

Кэтрин!

Она хотела сказать что-то через Бонни. Гилберт резко поднялась и устремила взор на дверь палаты девушки-медиума. Что хочет сказать Кэтрин? Зачем она побеспокоила? Ведь не просто так. Она принесла себя в жертву ради спасения сестры, она убила себя… И даже на том свете продолжает бороться. Продолжает…

Елена рванула, но потом резко остановилась и вернулась обратно. Нельзя было привлекать внимание медсестер. Девушка посидела спокойно минут пятнадцать. Потом она поднялась, обошла комнату, поймав встревоженный взгляд дежурной. Но та в следующий миг успокоилась и продолжила читать журнал. Елена медленно, осторожно, с оглядкой подошла к двери Беннет и, прижавшись к ней вплотную, тихо постучала. Гилберт прислонилась к стене и принялась водить по ней рукой, пуская в ход все свое актерское мастерство. Пусть лучше ее считают психопаткой. Елена хочет выбраться отсюда и без Беннет и Кэтрин ей не справиться.

Дверь открылась нараспашку и выглянула Бонни. Она взглянула на Гилберт, поняв, что та сюда пришла явно не для того, чтобы спросить про самочувствие. Беннет пропустила гостью вперед, но дверь запирать не стала.

– Иначе заподозрят, – пояснила медиум, видя изумление в лице девушки.

Они сели на детскую, скрипучую кровать. Эта палата была еще хуже остальных. Елена оглядела этих мерзких насекомых по углам, оглядела грязную штукатурку и гнилые оконные рамы, решетки на этих окнах. Это была не палата. Это была клетка.

– Что она тебе говорила? – тихо вымолвила Елена, оглядываясь, смотря в отражения, ища хоть малейшее присутствие Кэтрин.

– Она не может говорить, плакать, смеяться и кричать. Она только смотрит.

– Тогда, как ты узнала? – прозвучало резко. Елена быстро взглянула на мулатку.

– Она вселяет в меня свои мысли.

Бонни в ту же минуту почувствовала холод на плечах, а потом появилось ощущение присутствия. Девушка взглянула в угол, из тени которого шаг навстречу сделала девушка, идентичная копия той, что сидела напротив. Ее взгляд вселял в сердце невыносимую тоску.

Елена заметила перемену в лице Беннет.

– Где она?

– В углу.

Елена обернулась, но никого не увидела. И страха она не чувствовала, но его в той или иной степени испытывала Беннет.

– Кэтрин, – начала Елена, чувствуя, что сердце бьется чаще. От волнения? От страха? От боли? – Прости, – сквозь зубы процедила Елена, покачиваясь из стороны в сторону. Она старалась быть холодной, чтобы не дать воли слезам. – Но он заражен! Он снится каждую ночь.

Кэтрин оставалась на своем месте и смотрела в глаза Бонни. У той, из ниоткуда, нашлось объяснение:

– Ты его чувствуешь.

Елена подняла взгляд.

– Ты его заразила. Ты – его создательница. Ты чувствуешь его.

– А он?

Кэтрин покачала головой, опустив взгляд. В глазах этой девушки не было эмоций. Только холодность, даже цинизм.

– Она не знает.

Бонни помолчала. Елена взглянула на нее. Ее глаза смотрели в пустоту, были лишены блеска. От мулатки стал исходить холод, и сама Беннет заговорила на автомате не своим голосом:

– Ты можешь повлиять на него, – произнесла она, как хорошо выученный урок. – Ты можешь повлиять на него, если она сумеет ввести тебя в транс. Ты сможешь попросить его освободить тебя.

Елена хотела схватиться за Бонни. Кэтрин вселилась в сознание девушки. По лицу Елены потекли слезы, и она ринулась, чтобы обнять, но Бонни резко взглянула на Елену.

– Не стоит.

– Прости! – слезы текли по щекам, иссушая кожу. – Пожалуйс…

– Ты можешь влиять на него, как создательница, – спокойно ответила Кэтрин. – Так воспользуйся этим.

Елена хотела сказать еще что-то, но в следующую секунду Бонни резко вдохнула и глаза ее вновь стали живыми. Беннет поднялась и подошла к окну. Оперевшись руками о подоконник, она пыталась придти в себя после контакта.

Елена снова зарылась руками в волосы. Она только что разговаривала с мертвой сестрой об оборотнях через девушку-медиума. И как тут не поверишь еще во что-нибудь? А во что остается верить? В то, что план безумной, чокнутой Кэролайн осуществится, как только эксперимент над Деймоном перейдет в статус «завершен».

Елена встрепенулась и взглянула на Бонни.

– Введи в транс.

Медиум обернулась.

– Это будет моя последняя просьба.

– Какая мне с этого выгода?

– Я вытащу тебя отсюда.

– Ты себя вытащить не сможешь! – усмехнулась собеседница.

– Он сможет. Я познала эту мощь, эту силу и это… Помоги.

– Мы поднимем шум.

– Помоги!

Бонни закрыла дверь, и девушки подставили кровать. Пока никто ничего не заметил. Елена легла на пол и, как бы это не звучало пошло, Бонни расположилась сверху на Гилберт. Прижав руки брюнетки к полу, она стала что-то говорить на незнакомом языке. Елена почувствовала тошноту, и изображение стало расплываться перед глазами. Так вводят в транс? Это, по меньшей мере, странно. А голос, будто гипноз, завораживает.

Все стало разрушаться. Елена слышала только биение часов. Открыв глаза. Она увидела… дом. Другой дом. Это не был дом Деймона. Она стала спускаться по лестнице, которая появилась из ни откуда. Елена нашла его. На кухне. Он пил.

– Деймон.

Мужчина обернулся. Красные глаза, лишенные эмоций. Небритость. Длинные когти. Клыки. Ничего не осталось от него прежнего.

– Спаси!

Он прищурился, будто силился вспомнить, что это за девушка.

– Спаси! Ты знаешь, где я, спаси!

Мужчина оскалился, демонстрируя свои клыки, и сделал несколько шагов вперед, но остановился. Склонив голову на бок, мужчина продолжал анализировать брюнетку.

– Спаси! Спаси! Я пропаду! Ты пропадешь! Спаси.

Стали стучать. Не в дверь. По стенам дома. Елена понимала, что это санитары в палате. Они стучали громко, кричали что-то, но Сальваторе их, казалось, не слышал. Брюнетка огляделась

– Спаси! Мне плохо! Ты снишься мне! Спаси и я смогу избавить тебя от багровых рек и черных сгустков.

Ворвались. Елена видела, как все, включая Деймона, стало рассыпаться на кусочки. Гилберт кричала «спаси» до тех пор, пока ее не окатили водой. Санитары были злые и обеспокоенные. Из их громких речей Елена поняла только одно – около десяти минут они пытались достучаться. А было ощущение, что прошло всего несколько секунд.

Потом девушек спеленали и отправили в карцер.

========== День 4. ==========

Следующим утром Елену под руки вели санитары к ее палате. Гилберт оглядывала каждого с враждебностью, будто они все виноваты в том, что Форбс спятила. Елена надеялась, что Сальваторе спасет ее, она надеялась, что он придет, но, видимо, на сознание повлиять не удалось. Брюнетка именно в эти моменты возжелала прежнюю силу, которую была в ней. Зачем? Чтобы освободить себя, Бонни, чтобы уничтожить Форбс и спасти Деймона, который стал новым экспериментом, этаким развлечением. Он боролся за ее душу, и Елена желала бороться. А эти санитары, сжимающие руки так сильно, что синяки проступают моментально – лишь прибавляют желания скорее освободиться, сбежать. Все тело в царапинах и ушибах. Этой ночью Гилберт позволила себе вылить весь поток своих эмоций. Самобичевание способно унять душевную боль. Она врезалась в дверь, царапала ее ногтями, падала, кричала и плакала. Она выпустила всю ту душевную боль, что тяготила, звала Кэтрин, которая так и не пришла.

Санитары завели ее в палату и, сняв наручники, удалились, закрыв на замок дверь. Елена впилась пальцами в маленькую решетку, которая была в двери, и принялась рассматривать коридор. Ее лицо и ее полные злобы глаза навевали ужас на многих остальных пациентов. Девушка ненавидела здесь каждого, особенно Мередит. Она так долго прикидывалась хорошей, а потом за небольшой проступок заперла в карцер, где грязно, сыро, холодно и нет света. Бонни не приводили. Брюнетка начала беспокоиться. Несмотря на бессонную ночь, она вовсе не желала отдохнуть. Ей хотелось крушить, ломать, уничтожать лишь бы прекратить все это безумство. Ей хотелось убить здесь каждого из-за того, что она не могла совладать с собственным бессилием.

Прошло одиннадцать дней с того разговора с Форбс. Пошел четвертый день с того момента, когда Деймон стал ей снится. Он превратился в убийцу окончательно, в машину для жестоких убийств. Он хочет «жрать» и ему плевать на все человеческое в себе, в других людях. Прошло одиннадцать дней! А Елена так и не смогла ничего сделать…

Спустя какое-то время Елена увидела Мередит в коридоре. Гилберт все также смотрела с обидой, ненавистью и злобой на своего врача. Фелл, кажется, заметила это недовольство и подозвала санитаров. Она отдавала им распоряжения. Санитары то смотрели на палату с Еленой, то в ту сторону, где располагался карцер. Потом они кивнули и отправились в разные стороны. Трое в сторону карцера. Двое – к Елене.

– Пойдем-ка, кошечка, – заявил один без враждебности в голосе, фиксируя руки наручниками.

– Я глазки могу выцарапать! – фыркнула Елена. – Котик.

Они больше ни о чем не говорили. Елена не знала, откуда это чувство смелости. Оно появилось ночью в карцере и до сих пор в ее теле и в ее душе.

Гилберт была в синяках и царапинах, но ее нисколько это не расстраивало. Если Деймон не придет на помощь в ближайшие дни – она сама сбежит. Как? Она пока понятия не имеет, но пошел одиннадцатый день, пора что-то делать.

Брюнетку привели в кабинет Мередит. Девушка сохраняла враждебность во взгляде.

– Освободите ее.

– Но…

– Освободи, – спокойно произнесла Фелл, – она меня уже взглядом убила раз десять.

Освободили. Елена потерла запястья и без приглашения села на стул. Мередит расположилась напротив. Они изучали друг друга взглядом минуты три, потом Фелл решила прервать это затянувшееся молчание.

– Ты ведь должна понимать меня, если бы я вас не наказала, другие бы устроили то же самое.

Елена отвела взгляд и уставилась на статуэтку на маленьком столе. Ей не хотелось говорить. Ей хотелось сбежать, и это надо было сделать ночью. Решено. Сегодня ночью она даст деру, отыщет Деймона и с ним вернется за Бонни.

– Что вы там делали?

– Я входила в транс, – спокойно ответила Елена, посмотрев на лечащего врача, – общалась с одним парнем, который завершил обращение и теперь убивает из-за неконтролируемого голода.

Мередит закатила глаза.

– А теперь скажи мне правду.

– Это правда.

Тикали часы, и они начинали действовать на нервы. Елена сожалела о том, что потеряла остроту чувств, тогда бы она смогла запросто сбежать. Вообще Гилберт стала в последнее время жалеть о том, что утеряла былую мощь. Она была нужна для того, чтобы остановить чокнутую, умалишенную Форбс.

– Где Бонни?

Мередит выдохнула и, откинувшись на спинку кресла, перевела взгляд на какую-то только ей зримую точку. Наверное, она тоже устала от этой жизни, от этой работы и от этих психов. Она из тех несчастных, к которым принадлежал Зальцман, к которым когда-то принадлежал Деймон. Этот город жрет каждого, кто ему не нравится, превращает мечты в ненавистную работу, а обычную жизнь в невыносимую рутину. А те, кто ею не доволен, в недооборотней, которые являются жертвой экспериментов одной блондинки, у которой крыша поехала. Форбс здесь должна быть, а не она или Бонни.

Бонни!

– Где Бонни? Это я ее подговорила. Отпустите, и я отсижу за нас обеих.

– Елена, – резко произнесла Фелл. – Бонни тяжело болеет. У нее шизофрения.

– Она не врала! Я знаю, что каждый из нас здесь думает, что он – Наполеон, но Бонни видела мою сестру и привела неоспоримые факты!

– Елена! – Мередит поднялась и, оперевшись руками о стол, взглянула на девушку. – Бонни в прошлом была психологом. Она влияла на психику людей, меняла мировоззрение в короткий срок. Может, она внушила тебе этот факт! Она владеет гипнозом.

– Это ложь! – закричала Елена, резко поднявшись. – Я знаю, кто я и знаю, что Кэтрин была там.

– Кэтрин мертва! – закричала Фелл. – Ее больше нет! Призраков не существует.

– Освободите Бонни и вы увидите ее взгляд, когда она видит кого-то, кого не видим мы. Освободите Бонни, мать вашу!

– Ты чокнутая!

Елена рассмеялась и было в этом смехе столько злобы, ненависти и собственного бессилия, что спесь с Фелл сошла мигом. Эта девочка больна, запуталась в собственных мирах.

– Да мы все чокнутые здесь, доктор Фелл! Только почему вы нас ни хрена не лечите, а только запираете в свой паршивый карцер?! Потому что в вас нет сердца. Изолируете Беннет? Да пожалуйста! Уничтожьте еще одну душу, ведь она больная, чокнутая. Никто не хватиться. И сколько таких душ на вашем кладбище уже?

Это было жестоко. Фелл почувствовала острую боль. Острую, мгновенную боль, ведь слова этой девушки задели ее за живое, ведь эти слова были частичной правдой… Она выдохнула и, опустив взгляд, села на свое место, зарывшись руками в волосы. Гилберт осталась стоять, довольная тем, что выиграла в этом споре. Но она не могла объяснить, откуда в ней столько агрессии.

– Бонни освободят из карцера, – устало произнесла женщина. – Я обещаю, но ей назначат другой курс лечения.

Потерять Бонни, означало потерять связь с Кэтрин, которая знала ответы хоть на какие-то вопросы. Но переубедить Мередит было невозможно. Елена еще острее захотела сбежать отсюда.

Брюнетка уже хотела уходить, но услышала то, как запищала сирена по всему зданию психиатрической больницы. Фелл мигом поднялась и насторожилась. Сирена продолжала вопить, но не криков, не возгласов не было слышно.

– Ложная тревога. Иди в палату.

Через несколько секунд сирена прекратила играть и Елена, выдохнув, отправилась к двери. Она нажала на ручку и открыла дверь. Ей хватило всего нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию. Елена почувствовала тошноту, страх и… жажду. Девушка закрыла дверь и прижалась к ней спиной, чтобы и Мередит не попала под удар. Гилберт оглядела изуродованных санитаров, лежащих в луже собственной крови возле дверей. Шатенка взяла стул, стоящий неподалеку и подперла им дверь. Елена оглядывала стены в крови, убитых пациентов и санитаров. Гилберт шла, а слух резала столь громкая тишина. Брюнетка подошла к первой палате и толкнула дверь. Она неприятно заскрипела. Никого. Елена пошла дальше. На посту сидела дежурная с разорванным горлом. Сердце Гилберт стало биться быстрее, и страх холодом касался ее души и тела. Девушка толкнула вторую дверь и закрыла рот, чтобы не закричать. Там пациентку изуродовали так, что были видны выпотрошенные внутренние органы. По лицу, то ли от страха, то ли от сочувствия, потекли слезы. Елена аккуратно пошла дальше, больше не открывая палат. Она развернулась и медленно направилась в зал, оглядываясь по сторонам. Снова стал слышен чей-то всхлип, хруст, а потом тишина. Гилберт решила спрятаться за диваном. Она еще раз оглянулась назад, остановившись. Никого.

Брюнетка поворачивается к дивану и тут же все тело охватывает холод. Он стоит перед ней, будто не зная, кто он. Оглядывает себя: лицо в крови, рубашка и руки тоже в крови. С таким видом им будет тяжело потерять в толпе. А хочет ли Елена с ним сбежать? Глаза красные, вселяющие ужас. Клыки острые, длинные. И столько крови! Он убил здесь всех, кроме Мередит и Бонни.

Мужчина поднимает взгляд. Елена делает шаг назад. Он смотрит на нее, прищурившись, но, через секунду, кажется, вспоминает кто это. Бежать бессмысленно. Елена знает это. Она остановилась как вкопанная. Мужчина подошел… приблизился к ее шее. Елена дышала ровно, пытаясь утихомирить свое сердцебиение, поскольку знала, что он слышит его. Деймон отстраняется. От него пахнет кровью, виски и ужасом.

– Елена…

Он проговаривает ее имя, и сама Елена вновь испытывает смену чувств. В ней более нет прежнего страха. В голосе Деймона была мольба. Он знал, что она – его единственная надежда на спасение.

Когда Елена обращалась, то зверь иногда овладевал ее разумом. В случае с Деймоном было наоборот. Как зверь рвался наружу в Гилберт, так человечность в Деймоне пытается вытеснить монстра. Девушка выдохнула и, оглянувшись, снова посмотрела на мужчину. Она приложила палец к губам и кивнула, приглашая следовать за ней. На удивление, Деймон послушался.

Они зашли в маленькую коморку. Елена сорвала с него рубашку и дала чистую, которую они нашли в прачечной, также пришлось умыться. От прежнего убийцы осталась только внешность.

А теперь надо бежать.

Мужчина понимал без слов любое ее желание. Схватив Гилберт за руку, он повел ее к двери. Елена молилась, чтобы Мередит сидела спокойно. К счастью, так и было. Им легко удалось преодолеть пост охраны и выйти на улицу, которая также была залита кровью. Елена старалась… не думать об этом.

Небо было пасмурным. Скоро пойдет дождь. Ветер пронизывал, пробираясь к коже.

Теперь она на свободе. Деймон вытащил. Что дальше? Его будет трудно сдерживать. Он завершил стадию обращения. Наверное. Ему теперь будет сложно останавливаться, если он вообще захочет.

– Садись.

Девушка увидела перед собой неплохую, недорогую иномарку. С его силой он мог приобрести все, что угодно. Гилберт села в автомобиль. Через несколько секунд они уже мчались по трассе, чтобы въехать в город. Психбольница располагалась за пределами города.

Девушка покосилась на парня, словно привыкая к его новому амплуа. Мужчина был абсолютно спокоен. Интересно, он все так же под властью Форбс? В первом сне он вцепился ей в глотку, но, кажется, она не спешила убегать. Может, он часто ею питается?

– Всего один раз.

– Ты знаешь мои мысли?

– Как и ты мои.

В его голосе не было холода, но была какая-то отчужденность. Елена соскучилась по нему, захотела прикоснуться к нему, но она боялась реакции. Девушка поспешила отвести взгляд и перевести мысли в другое русло. На Бонни, например.

– Это они с тобой это сделали?

– Нет, – произнесла Елена, оглядывая свои синяки и царапины. – Я сама. От злости и беспомощности.

– Ночью были… затруднения. Пришлось прийти днем.

Елена открыла окно. Свежий воздух. Теряя свободу, мы можем понять ее бесценность. Елена наслаждалась первыми раскатами грома, свежим воздухом, проникающим в легкие, видом этого грозного, темного неба. Совсем скоро пойдет дождь и смоет пыль и грязь с улиц этого уставшего, ужасного города. Но что способно очистить душу? Перед глазами предстали воспоминания из снов, картинки убийств в больнице… Может, оно и хорошо, что Бонни оказалась в карцере. Как-никак, осталась цела и невредима.

Деймон потерял рассудок. Девушка перевела взгляд на Сальваторе. От прежнего Деймона не осталось и следа. Человечность и гуманность стерлись. Внешность изменилась: цвет волос стал еще более насыщенным, клыки проявлялись всякий раз, когда он что-нибудь говорил. Гилберт взглянула на руки. Длинные ногти примерно три с половиной сантиметра в длину с загнутыми концами. Этими ногтями, или лучше сказать когтями, он разрывает жертву. Глаза красного цвета… Елена знала, что цвет ее глаз меняется только ночью, или от большого прилива адреналина. Но у Деймона глаза навсегда поменяли свой цвет с небесно-голубого на ярко-красный. И душа его изменилась… И тоже навсегда. Елена перевела взгляд в распахнутое окно.

И как его спасти? Аконит? Но Сальваторе уже завершил стадию обращения, аконит не поможет…

Въезд в город. Появляются первые дома, расположенные на окраине. Ах, если бы сбежать подальше из этого места! В тихую обитель… Не надо света! Хочется простого покоя… как его получил Мастер с Маргаритой. Но они были великими! А Елена и Деймон пали…

Скорость сбавлена. Деймон едет по улицам города, а девушка замечает его внешнюю перемену. Руль он почему-то сжимает крепче. Или ее запах выводит его из равновесия? Он хочет… крови?

– Тебе нужна новая одежда, – произносит он, паркуясь в месте, под знаком «Остановка и стоянка запрещена». – Выходи.

Елена выходит из машины. Вновь мысли о Кэтрин, которая всегда говорила: «Никогда не заботься о чужом мнении». И Гилберт было плевать, когда кто-то смотрел на ее ужасную одежду. Любимая, любимая Кэтрин! Твоя жертва была велика! Но бесполезна… Единственный способ свергнуть Форбс – стать прежней… А может мощь заключается в абсолютном бессилии? Победить не физически! Но духовно…

Деймон открыл дверь и пропустил девушку вперед. Он подходит к продавщице и просит подобрать лучшую одежду, вне зависимости от цены. Если честно, было не до шоппинга. Мысли Гилберт были заняты другим. Сальваторе расплатился за покупки спустя какое-то время. Когда пара вышла, то возле машины стоял полицейский, выписывая штраф. Елена сжала пакеты в руках и поспешила за Сальваторе.

– Какие-то проблемы? – спросил он, как можно более вежливо. Девушка закинула пакеты в авто. Последние сутки – самые чокнутые в ее жизни. Транс, попытка достучаться до Деймона, карцер, разговор с Фелл, побег… Теперь новая проблема. Елена знала, что Сальваторе сорвется. Она поспешила к нему.

– … Мы уже уезжаем, – спокойно произносил Деймон, перебивая полицейского. – Заберите штраф.

Елена видела перемену. Под глазами Сальваторе запульсировали вены. Полицейский (к его же счастью!) был занят своей беседой и не видел изменения. А руки стали сжиматься в кулаки. До Гилберт дошла суть ситуации. Ей суждено было обратиться, Кэтрин суждено было принести себя в жертву, чтобы спасти сестру. Для чего? Для того, чтобы Елена смогла спасти Деймона, который потерял рассудок. Девушка знает все подводные камни этого заболевания… Теперь она будет наставлять Деймона.

Сальваторе ринулся к полицейскому, но Гилберт его остановила, схватив за руку. Деймон посмотрел на свою создательницу. Никогда еще брюнетка не видела столько злости в глазах этого мужчины.

– Мы оплатим. Пожалуйста, извините и дайте нам уехать.

Служивый что-то пробормотал, но быстро ушел. Деймон схватил девушку за плечи. Его ногти впились в ее кожу, но душевная боль превосходила физическую.

– Я никогда не стану тем, кем я был, – сквозь зубы процедил он. – Слышишь? Твое благородство не подымет меня. Я пал!

Он пал… и она… Елена вылечилась, но не воспарила. Воспарила Кэтрин! Великая Кэтрин! Ее сестринскую любовь надо превозносить, ей надо поклоняться. Но Деймон и Елена были схожими. Находились в одном положении.

Девушка положила ладони ему на лицо, но не дрогнул ни один мускул. Его сердце очерствело. Его сердце больше не торкают эти упоительные моменты нежности.

Обратного процесса не будет. Деймона прежнего не вернуть, но нынешнего нужно попытаться сдерживать.

– Я знаю весь контраст твоих чувств, – брюнетка приблизилась к его лицу, ее голос сник до шепота. Раскат грома разорвал тишину и заморосил дождь. – Я понимаю тебя.

– Нет! – вскрикнул он, сделав шаг назад от девушки. Это монстр почувствовал, что Сальваторе может дать слабину. Монстр требовал избавления от этой особы. – Ты ничего не понимаешь. Я дольше тебя в этом обличи! Мне нравятся кровавые реки вокруг меня! Мне нравится уби…

– Знаю, – она вновь подошла к нему. – Черные сгустки на красном фоне… Это появляется, когда ты голоден… Я чувствую тебя, ощущаю порывы твоей души…

– Тогда ощути то, что я сейчас пойду и убью кого-нибудь! – закричал он.

По их лицам стекали капли дождя. Это безумство! Тихий уклад жизни взорван. Теперь спокойствия не будет никогда. Остается смириться, принимать действительность…

Но не подчиниться!

– Гнев! Я знаю твои эмоции. Когда пульсирует адреналин, трудно справиться.

Он вновь сделал несколько шагов назад.

– Я тебя спас. Теперь нам по разным дорогам.

Дождь становился все сильнее. Елене было плевать. Она смотрела на то, как Деймон собирается уезжать. Девушка не намерена отпускать того, кто когда-то спасал ее от ее самой. Елена нагнала Сальваторе. Она схватила его за руку настолько сильно, насколько могла, хоть и понимала, что эта сила смешна для него.

– Адреналин возможно усмирить двумя способами: убийствами и сексом.

Сальваторе усмехнулся:

– Я заражу тебя, и жертва твоей сестренки окажется напрасной.

– Значит, так суждено, – уверенно промолвила девушка.

Деймон закрыл дверь машины и, вернувшись к Елене, схватил ее за талию, сильно прижав к автомобилю. Было больно. Но надо была принять ту мысль, что больно теперь будет постоянно. Все веселье только начинается.

– Значит, ты не против трахнуться с монстром? – усмехнулся он, намереваясь задеть чувства.

Девушка приблизилась к Деймону и, закинув руки ему на плечи, над самым ухом прошептала:

– Но ведь ты не был против, когда я была в амплуа убийцы… Сделай то, чего мы оба хотим.

– Садись в машину.

– К черту формальности. Прям здесь и сейчас.

Елена была одета в черную короткую юбку, футболку и джинсовку. Глядя на мужчину, она расстегнула несколько пуговиц. Кэтрин принесла в жертву свою жизнь. Елене придется принести в жертву себя, иначе он, сто процентов, кого-нибудь, да убьет.

Его просить дважды не потребовалось. Он схватил девушку за талию и впился в ее губы. Елена почувствовал боль от его клыков, но продолжала отвечать рьяностью и страстью, ибо сейчас надо, чтобы он забыл о своем желании убивать. Гилберт окончательно смирилась с тем, что ей придется терпеть боль. Деймон держал Елену за талию, и его когти впивались в плоть, причиняя тупую, мучительную боль. Елена обнимала его и целовала, но не ощущала и капли того, что ощущала, когда была с ним предыдущие два раза… Кто бы научил, как отключать чувства?

Сальваторе отрывается и хватается за полы джинсовки. Он резко разрывает их и снимает с плеч. Вещь падает на мокрый асфальт.

Под холодным дождем, на глазах у прохожих, после долгой, мучительно разлуки… Эта мысль доставляла удовольствие и Елена чувствовала как внизу живота нарастает напряжение. Она схватилась за края футболки и стала медленно поднимать их вверх. Вскоре и эта одежда отлетела в сторону. И пусть думают, что хотят, вызывают патрульных, кричат или снимают на камеру, Елена знала, что она не намерена останавливаться.

Деймон хватается за лямки майки и лифчика и резко тянет их вниз. На плечах появляются кровавые полоски. Девушка прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Деймон улыбнулся и, приблизившись, языком коснулся кровавых отметин. Возбуждение исчезло. Это был не Деймон… Это был кто-то другой. Кто-то другой, обнимал ее, целовал, кто-то другой раздевал ее… Дождь не позволял узреть слезы. Елена старалась делать вид, что все происходящее ей нравится, а на душе было гадко и плохо… Еще никогда не было так больно… Елена занималась сексом с монстром, сидящим внутри Сальваторе, а не с самим Деймоном.

Мужчина тем временем запустил руку под юбку девушки. Белье упало к ногам, хоть Елена и оставалась в юбке. Что ж, это даже лучше. Не надо ни перед кем светиться. Гилберт вздрогнула, когда ощутила его пальцы между своих ног и, кажется, Сальваторе не был доволен, что его подружка до сих пор не возбуждена.

Было больно. Елена пыталась расслабиться, но удовольствие не наступало. Лишь стоны вырывались рефлекторно… Чуть позже тело стало наслаждаться. Но не душа. Деймон схватила девушку за руку и подвел ее к капоту. Мужчина развернул девушку к себе спиной, затем он снял и новую, только что купленную майку, которая полетела в остальную груду вещей. Сальваторе наклонил девушку с такой силой, что той пришлось упереться на руки. Холодный дождь, холодный метал машины, холодный Деймон.

Девушка почувствовала, как Деймон проникает внутрь нее. Елена смирилась… А когда приходит смирение, приходит осознание и боль. Слезы готовы были нахлынуть, но Гилберт сконцентрировалась на воспоминаниях. Ночи с этим мужчиной были великолепными. А сейчас? Сейчас больно. Ее талия, ее спина и даже ее бедра в отметинах, плечи в царапинах, а душа в шрамах. Девушка старается быть учтивой, но почему-то не удается пробудить удовольствие. Елена потеряла последнее, что у нее было – Деймона. Девушка уцепилась в капот машины и старалась терпеть всю эту боль. Было стыдно не перед прохожими, перед самой собой, перед Кэтрин. Деймон продолжал вторгаться в юную леди, не замечая того, что она не получает особого удовольствия.

Перед глазами мелькали картинки, как в диафильме начиная от нападения в парке и заканчивая сегодняшними происшествиями. За такое мало количество времени утекло так много воды. Деймон делает больно. Елена вскрикивает и Сальваторе возбуждается еще больше. Пора платить по счетам. Она причиняла боль ему и Кэтрин. Теперь пора принимать удары судьбы.

Еще несколько толчков и девушка ощущает, как ее заполоняет теплая жидкость. От этого становится мерзко, но от этого никуда не деться. Елена уже не думает о последствиях. Она просто почувствовала, что душа ее окончательно разбилась.

Потом он вышел из нее и, схватив за руку, запихнул на заднее сидение машины. Ей еще никогда не было так плохо и так больно. Девушка свернулась калачиком, дрожа от холода этой погоды и этой жизни. А Сальваторе вновь сел за руль. Куда он ее везет? Было плевать. Было больно… Невыносимо больно и страшно… Страшно не от того, что нежность к Деймону иссякла в мгновение ока. Страшно от того, что появились сомнения, что она сумеет справиться… Было страшно от осознания той мысли, что она может проиграть эту битву. Ведь победу в первом раунде одержала Кэролайн… И во втором будет тоже самое…

Елена закрыла глаза. Перед глазами образ Кэтрин. Девушка резко поднимается. Нет! Ради Кэтрин! Ради Деймона, прежнего Деймона – сдаваться нельзя. Кэролайн получит по заслугам. Она превратила в ад жизнь сестер и Сальваторе. Елена воздаст тем же. И если она и не выиграет, то обеспечит этой сучке веселье во всем его многообразии. Это уж точно.

========== День 5. ==========

Сон в теплой постели без ночных кошмаров и криков, без санитаров и убогой окружающей обстановки, – это был маленький кусочек Рая. Совсем маленький. Проблем еще будет море, но сейчас можно было вкусить немного этого спокойствия, тишины… «Только теряя все, мы обретаем свободу» – известная фраза из книги «Бойцовский клуб» Чака Паланика… Елена потеряла. И где свобода? Где это Вино беззаботности, эйфории, приятной истомы? Его нет. Нет свободы. Елена отрицала это слово.