Текст книги "И целой жизни не жаль (СИ)"

Автор книги: amie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Гелла с трудом досидел в гостях последние полчаса, когда уйти еще считалось неприличным – он развлекался тем, что пытался сильнее приглушить разбушевавшуюся связь. Если даже на таком расстоянии чувствуется настолько мощно, то что же будет там, рядом с ними? Так сложилось, что мужья еще ни разу не делили постель вдвоем, без него, и теперь, чувствуя, как нити связи едва не рвутся от напряжения, понял, что жутко ревнует. Он вдруг испугался, что его прогонят, ведь когда он был рядом, такого буйства эмоций не происходило – возможно, он мешает?

Беспокойство прорывалось сквозь поставленный второпях заслон, когда он бежал по коридору, на ходу скидывая одежду и машинально читая заклинание очищения (все же прием у матери заставил его понервничать и попотеть, а сейчас как никогда важным казалось предстать во всей красе перед своими частичками сердца), но увлекшиеся друг другом мужья этого даже не заметили. Хорошо хоть его самого увидели, а обернувшийся Миран с отсутствующим выражением лица еще и умудрился позвать его по имени. Чем он и воспользовался.

Неведомая сила, ухватив под мышками, вдруг потянула Мирана вверх, сдернула с члена Дареда и подтолкнула вперед, укладывая его на грудь охотника. Попку немножко сжали мощными ладонями, и тут же толкнулись внутрь, не раздумывая, еще сильнее растягивая – Гелла был побольше во всех отношениях. В голове немного прояснилось, связь перестала бушевать, подчинилась третьему, потяжелела, придавила… окутала защитой. Гелла. Теперь все правильно, теперь все вместе – такие разные, но такие родные. Хрупкое равновесие. Подчиняясь жестким движениям одного мужа, Миран покачивался, лежа на другом, посасывал и прикусывал захваченный в плен большой палец руки, державшейся за скулу и до нападения поглаживавшей нижнюю губу. Их с Даредом члены терлись друг о друга, но потерявшемуся в удовольствии мужу даже не пришло в голову, что своим как раз удобно было воспользоваться – правильно чувствовал Мирана Гелла, правильно он доверил эксперименты над своим девственным задом именно опытному Дареду, так что теперь здоровяк хорошо представлял, что именно сейчас чувствует Миран. Миран, конечно, тогда удивился и смутился – он, оказывается, далеко не все знал о своем любимом муже, но с появлением Дареда узнал еще одну маленькую особенность, пунктик, если хотите. Гелле тоже нравились игры. Пускай и не такие взрывные, как у Дареда, а попроще – ему нравилось ощущать себя этаким грубым увальнем, который пришел-вставил-отымел, без всяких прелюдий и растягиваний – собственно, как и случилось у них в первый раз с Даредом. Но с Мираном так нельзя было – тонкий же, порвется как пить дать, да еще обидится, подумает, что муж его разлюбил. А сказать о своих желаниях – стыдно. Да если б Миран знал, разве сложно было ему самому подготовиться? Смазать себя, потянуть, немного смущаясь, розовея скулами, но при этом предвкушая, как хорошо будет им двоим потом…

Миран сжался и вздрогнул, пачкая живот мужа. Даред подтянул его повыше по груди, чтоб беспрепятственно целовать и посасывать удачно приоткрытые губки расслабившегося мужа, который теперь вздыхал ему прямо в рот, а его собственным телом занялся Гелла, вот уже второй раз за вечер принявшийся повторять свое “пришел-вставил-отымел”, раз представилась такая замечательная возможность. Короткую боль первого толчка помогла перетерпеть узкая ладонь – даже в своей посторгазменной нирване Миран чувствовал, где и как нужно приласкать. Правда, сил хватило только дотянуться, но Дареда это не смутило – он прижал своей сверху и стал сам двигать безвольной рукой по члену, дергая значительно быстрее, чем в нем самом толкался Гелла. Оргазм нахлынул душной волной, долгожданной и вымученной, омывшей тела и подарившей легкость.

Даред так и остался лежать на спине и бездумно смотреть в потолок, а Мирана Гелла утащил следом за собой, укладывая под боком. Только успокаиваться он не хотел, все еще нежил свое любимое чудо, кажущееся таким хрупким рядом с ним, целовал осторожно, как будто благодарил за что – скорее всего, за то, что он есть в его жизни.

– Ну давай, выкладывай, – сонно пробормотал Миран, даже не открывая глаз, – что там тебе сказала родительница. За что на этот раз ругала? – когда Гелла начинал так ласкаться – невыносимо нежно, непривычно – это означало только одно.

– Все-то ты знаешь, все понимаешь, – вздохнул здоровяк, а на душе стало немного светлее – любые сложности не страшны, если рядом есть тот, кто настолько тебя понимает.

========== 4 ==========

*добавила музыку в шапку. не поленитесь послушать ее – не пожалеете*

Все оказалось не так страшно. Триала Варана, довольно неприятная и черствая женщина, всего лишь напомнила сыну, промурыжив его при этом целый день, что раз они теперь скатились вниз, к подножью пирамиды титулов, не могут игнорировать приемы у императора и просто обязаны явиться через три дня ко двору, иначе пойдут слухи. Это “обязаны”, пускай и продиктованное не ею, а законами двора, всколыхнуло в Миране давние воспоминания, когда за все время его единственного визита в гости к семье мужа из ее уст при обращении к сыну слышалось только “обязан” да “должен”, будто она не с членом семьи разговаривает, а слугу перед уборкой инструктирует – и ни одного доброго слова. Однако такой номер с новоиспеченным родственником у нее не прошел, арханам кроме императора Вильена могли указывать разве что генералы – хотя и стоявшие на одной ступеньке, военные чины имели немного большее влияние на гражданские – так что триала благоразумно решила довольствоваться малым, а именно небольшим процветающим имением, лакомым кусочком, щедро выделенным из наследства семьи Данале – платой за то, чтобы в будущем не настаивать на встречах со своим первенцем сверх необходимого минимума, лишь бы соблюсти светские приличия. Ни о чем таком сам Ангелло не знал – не знал, с какой алчностью неприятная женщина торговалась своим сыном и как лебезила потом перед арханом, получив желаемое. И хотя Миран сейчас чувствовал небольшую вину за то, что сознательно подставил мужа, целый день отдувавшегося за плохое настроение родительницы, все равно поступил бы точно так же, получи он возможность повернуть время вспять – он бы снова “забыл” напомнить мужу о сыновнем долге, что надо бы сообщить о своем “воскрешении”, когда тайком от него писал письмо своей семье, мстительно представляя, как уязвлена будет триала, когда узнает, что с ней связаться не посчитали нужным. Ей же плевать было, когда Миран скулил от боли ночами, сходил с ума из-за того, что время бездарно утекало, а Ангелло завис между жизнью и смертью, она даже не навестила своего сына тогда. И только поддержка собственной семьи, сразу же прервавшей зарубежное путешествие после получения плохого известия, помогла пережить самые страшные первые месяцы, когда Миран рвался в запечатанную комнату – поближе к мужу.

Подумаешь, прием. Сердце стукнуло раз, замерло, а затем… Нет, не застучало сильнее – забилось так же ровно, как и до этого. Самое страшное Миран уже испытал на себе, а прием у императора – так, ерунда. Не стоило Гелле переживать, что его гордому мужу будет больно, когда придется выслушивать завуалированные подколки от бывших завистников, которые явно обрадуются униженному положению бывшего архана – старые ценности давным давно перестали иметь значение для некогда убитого горем мужчины, радующегося сейчас каждой прожитой минуте. Именно так – прожитой по-настоящему. Раньше от него никто не требовал присутствия при дворе, все-таки муж был при смерти, а сейчас – действительно, нужно было явиться к императору, да и представить обществу второго мужа не мешало бы. Так что к ужину семья спускалась со смешками под веселый рассказ Дареда о первом дне в стенах академии и о том, как они с мужем добирались до дома. Только раз Гелла вскинулся виновато, когда Даред рассказал, что не смогли починить шпильку, так как резерв Мирана уже был пуст. Каждое упоминание об оставшихся крохах магии жгло виной здоровяка, он представлял, как страдал муж, почти лишившись магии – редко какой маг после такого не сходил с ума. Но Миран лишь успокаивал его с мягкой улыбкой: “Глупый… Я даже не замечал тогда, что мне чего-то не хватает, сердце болело от другого”. А когда смирился со временем с болью, лишь удивился равнодушно, что еще хоть что-то осталось от выжженного резерва.

На следующий день Гелла отправился в свою собственную усадьбу на окраине столицы, нужно было разобраться с делами, слугами и управляющим, подготовить дом к вселению небольшой семьи – мужья захотели перебраться из пафосного здоровенного особняка в более тихое и уютное место, да и долго гостить в резиденции Данале, теперь уже принадлежавшей Тамару, не позволяло воспитание, пускай Миран и был уверен в том, что кузен совершенно не будет стеснен их присутствием, даже обрадуется. Даред с утра пораньше сбежал в академию на свой ускоренный курс – на то он и ускоренный, чтобы детки разношерстной знати, обучавшиеся магии по традиции дома, могли за три месяца, не теряя даром времени, показать свое мастерство и подтянуть хромающие навыки, чтобы получить в итоге квалификацию. Дальше их ждало либо распределение на основании результатов обучения, в ходе которого к ним присматривались разные службы, либо добровольный выбор. Воспитание в Империи было правильным: нравится жить в роскоши – будь добр отдать долг Империи службой, а если вдруг война – бросай все и становись на защиту в первых рядах. Среди обычного люда магов было мало, так что… Даже Миран в свое время послужил, разъезжая по разным странам в качестве недалекого легкомысленного посла, который по вечерам гулял на приемах, по ночам шпионил в пользу Империи, а по утрам отсыпался. Так что к моменту встречи с первым мужем он уже отработал свое и числился магом в резерве. Правда, после событий восьмилетней давности его вычеркнули из списков магов, даже не проверив – и так понятно, что очень емкое заклинание, наложенное в одиночку даже без какой-либо элементарной подготовки, напрочь выжгло все, а лезть к несчастному в такой момент с проверками дураков не нашлось. Правда, разубеждать всех в обратном бывший архан не спешил – пускай останется немножко козыря в рукаве на шалости исподтишка и какой другой экстренный случай.

Миран снова провел в салоне почти целый день, наслаждаясь приятными процедурами, а вечером они с Геллой договорились забрать своего студента из академии и сходить куда-нибудь втроем.

– Даред же утверждал, что молния не бьет дважды в одно и то же место! – возмутился Миран, когда наткнулся на неприятного знакомого Дурамана, который теперь уже не в одиночестве, а в компании таких же, как и он, старых развратников, о которых в свете ходили отвратительные слухи, поджидал своего строптивого красавчика у выхода из салона.

– Дорогой мой друг Миран, я и мои близкие друзья настолько рады Вашему возвращению в свет, что я взял на себя смелость пригласить Вас с мужьями в мою личную ложу на довольно свежий спектакль, которого Вы еще, я уверен, не видели, – Дураман с легким поклоном протянул оторопевшему мужчине три билета. – Завтра вечером ждем вас всех.

И рассчитал все правильно, чтоб его маразмом пораньше приложило! Отказаться Миран не мог без уважительной причины, а таковой являлись только случившиеся ранее договоренности с другими представителями знати, неотложные дела или семейные проблемы, даже отсутствие любви к высокому искусству не ограждало от такого мероприятия, так как считалось, что человек хорошо знает вкусы того, кому делает такой подарок. Да и перед свидетелями все это произнесено, потому уговорить старика забрать предложение по-тихому не получится – подготовился по всем статьям, развалина старая. И наверняка какую пакость замыслил, от протянутых билетов, которые Миран никак не мог заставить себя взять, так и веяло намечающимися неприятностями.

Знакомое тепло окутало сзади, на душу снизошло спокойствие. Гелла, приобняв мужа одной рукой, другой сгреб билеты, едва не вырвав их из рук опешившего от неожиданности касара, и почти зарычал:

– Будем рады. А теперь, господа, извиняйте – мы торопимся.

Возразить такому тону никто из них не посмел, да Гелла и не стал дожидаться ответа, действуя на грани приличия, а попросту – повернувшись к ним задом, и утянул мужа следом. По пути к академии пришлось рассказать про историю, которая вчера совершенно вылетела из головы. Гелла только хмурился и играл желваками, но ничего поделать в принципе не мог.

Высыпавшая на крыльцо академии толпа отдавать студента отказалась, так что пришлось немножко подкорректировать планы на вечер и пойти со всей группой в кабак – знакомиться и пить островное вино, считавшееся лучшим в Империи – все же большинство студентов ускоренных курсов были из знати и могли себе такое позволить. Если молодо выглядевший и задорно смеявшийся над шутками Миран быстро влился в общее веселье, то к набыченному здоровяку, грозно зыркавшему на творившийся разврат из-под злобно прищуренных век, подкатывать с дружескими объятиями и чоканьем бокалов никто не отваживался. Да тот и не пил, проигнорировал налитое, зорко следил за своими любимыми и подмечал, как студенты исходят слюной на его сокровище, думая, что никто не видит, а само сокровище так и сыплет убойной дозой очарования, заигрывая с неопытными влюбчивыми юнцами. Или как эти наглые близнецы притираются с двух сторон ко второму мужу, который вроде как не понимает намеков вместо того, чтобы переломать загребущие лапки, что чуть ли не под одеждой уже шарят под шумок. Гелле до зубовного скрежета захотелось почесать кулаки об эти хитрые мордашки. Сидевшие рядом студенты еще дальше отодвинулись, чуть ли не забираясь на колени к соседям. Недоуменно переглядывавшиеся мужья чувствовали настроение здоровяка, так что после первого же слаженного тоста за знакомство поспешили увести на улицу готового взорваться Геллу.

Ни о какой прогулке речи уже не шло, а Дареду с Мираном дома пришлось долго и упорно доказывать свою любовь обидевшемуся на них мужу. Ну да Даред и не против был – когда такое мощное шикарное тело, удерживаемое на весу руками под коленями, само подставляется под удары, тяжело дыша и чуть ли не рыча, и умудряется еще и подмахивать из подвешенного положения, опираясь только на лопатки – крышу сносит на раз. А когда Миран, накрасивший блестками глаза и нарядившийся в непристойное прозрачное нечто, едва прикрывавшее ягодицы и так и норовившее задраться по пояс, подполз к мужьям, нагнулся над пахом Геллы и начал шаловливо исследовать пальчиками мошонку Дареда, размашисто шлепавшуюся об удерживаемые на весу ягодицы, сжимать яйца и обхватывать скользкий движущийся член кольцом у основания, охотник еле сдержался от “преждевременной кончины”. Игривый котенок потом переключился на обделенную вниманием плоть здоровяка, насадился ртом на крупную головку, посмаковал, попытался заглотить больше, тонкими пальцами охватывая и подтягивая вверх солидное хозяйство. Дареду кровь бросилась в лицо от такой откровенной картины – ничем не закрываемый больше вид на растянутые мышцы, обхватывавшие собственный член, погружающийся в сильное мускулистое тело, стал последней каплей, но упорный боевой маг не сразу остановился, дождался, пока Гелла с утробным рыком кончит в горло Мирану, и только потом позволил себе расслабиться, завалившись на вздрагивающий “полутруп” и едва не прищемив пискнувшего возмущенно Мирана. Тот недолго наблюдал за обессилевшими любимыми – его-то никто не приласкал еще, только по связи подразнили – и спустя несколько минут уже водил по вспотевшей пояснице пальчиком, играясь с капельками пота, и дальше по позвоночнику, начиная новую игру – свою игру. А Даред, поддаваясь шаловливым ручкам, подумал, что неплохо было бы время от времени разводить Геллу на ревность, уж очень требовательным и ненасытным он тогда становился. Только повод для ревности должен быть правильный, чтоб не друг к другу, а к кому другому ревновал – тогда все будет зашибись!

О предстоящем походе в театр вспомнили только утром.

========== 5 ==========

Для первого выхода в свет, пускай и не на приеме у императора, каждому из мужей нужно было подготовиться, причем не только морально – следовало приодеться по последней моде, чтобы на них не показывали пальцем. Если у Дареда была железная отмазка (Академия Имперской Службы Охраны не терпела прогульщиков, вплоть до отчисления и ожидания последующего набора), то удрученному Ангелло пришлось таскаться за оживленно щебетавшим Мираном по бесчисленным магазинчикам с аксессуарами, бутикам на Торговом проспекте и швейным салонам, обслуживавшим знать. Все-таки излюбленные развлечения дворцовой знати, вроде той же страсти к ненужным покупкам, как-то незаметно прошли мимо простого триала, которому нравились более приземленные занятия, например, управление поместьем или инспекция деревенских хозяйств. Сейчас он понимал, что благодарить за это нужно было мужа, чутко уловившего его настроение в свое время и оградившего от лишних раздражавших мероприятий, благо к арханам не применялись те самые “должен” и “обязан”, которыми пичкали его с детства. Но сейчас – другая история…

Когда с учебы вернулся студент, вся семья быстро поужинала и переоделась для похода в театр, правда, не обошлось без подтрунивания друг над другом, когда они в шутку стали перемерять чужие обновки – все же они различались по габаритам между собой. Однако смешки быстро закончились, когда они добрались до ложи касара Дурамана. Как и предчувствовал Миран, без подвоха не обошлось. В ложе к моменту их появления уже почти все места были заняты друзьями Дурамана, масляно поблескивавшими глазками в полутьме. Только три места – два по сторонам от самого касара и одно ближе к краю – были свободны, причем никто из стариков не согласился пересесть, фальшиво сожалея, что, мол, старость, больным костям мягче всего именно в этом кресле или именно с этого места лучше видно сцену – зрение ведь не то уже! Так что, кипя внутри от негодования, пришлось рассаживаться на оставшиеся места – Миран с Геллой сели рядом с Дураманом, а Даред отправился в конец ряда.

Мирану было очень неуютно. Как только погас свет и началось представление, рука соседа, постоянно ворочавшегося в кресле, будто невзначай задела Мирана, но возмутиться тот не успел, так как нарушительница границы личного пространства сразу же отстранилась. Чем больше времени проходило с начала спектакля, тем чаще и дольше старые развратники, сидевшие рядом, фактически облапывали вздрагивавшего от омерзения красавчика. Будь он по-прежнему арханом, возмутился бы и ушел, еще и представив хозяев ложи в невыгодном свете, однако с простым триалом, оскорбившим в лучших чувствах благородного касара, разбираться не будут. Миран не смотрел на сцену, он все время следил за затеявшими грязную игру соседями, так что заметил, когда один из крохотных охранных камешков-амулетов на кольце мигнул, ярко вспыхнув, и погас – разрядился. Холодок прошелся вдоль позвоночника – этот камешек был вставлен в кольцо за компанию с остальными, так как магия, от которой он охранял, относилась к разряду запрещенных в Империи, и желающих рисковать своей свободой и честью, связавшись с криминалом, находилось мало. Паника поднялась в душе Мирана, сейчас он, сидя далеко от мужей, которые могли бы защитить его от направленного магического воздействия, был беззащитен как младенец. В том, что следующая попытка использования магии подчинения разума сработает, Миран был уверен как никогда. С расширенными от страха глазами он представил, как, одурманенный, бросает резкие слова своим любимым и покидает их, идя на поводу у мерзких старикашек, опустившихся до преступных приемов…

Гелла вдруг подскочил со своего кресла и присел на корточки перед Мираном, взял его за руки, успокаивая, поцеловал ладони. Даред, все это время промаявшийся, разрывавшейся между желанием быть поближе к мужу и в то же время не навредить его репутации, накосячив с этикетом, тоже сорвался с места и подошел к Мирану сзади, положил руки на плечи, так что тот головой теперь упирался в бедро мужа, а пухлощекому касару Гаспару, любителю причинять своим любовникам боль, пришлось убрать свою конечность, нахально расположившуюся на спинке кресла Мирана.

– Господа, – недовольно прошипел Дураман, – сядьте на место, вы мешаете остальным смотреть спектакль.

Разозлившийся Гелла выразительно посмотрел на руку, устроившуюся в неприличной близости от плеча любимого мужа, как бы намекая, что готов укоротить конечность старика, если ему ее совсем не жалко. Касар, впечатлившись, поспешил отодвинуться.

– Уважаемый касар Дураман, мы не посмеем больше мешать Вам наслаждаться спектаклем и сейчас покинем Вашу компанию, – в тихих словах Геллы звенел металл, так что всем сидящим рядом было хорошо слышно. – А если Вы раздуете эту историю до абсурда, все, что происходило сейчас в Вашей ложе, придется сделать достоянием общественности. Вы же не хотите, чтобы все записанное на этом кристалле памяти попало к императору? В Вашей ложе сейчас произошло покушение на гостя, и Вы это прекрасно знаете, причем покушение с использованием запрещенной магии – выводы из этого напрашиваются совсем не в Вашу пользу.

Буквально пойманный за руку, касар Дураман сжался в кресле, да и другие гости, подельники несостоявшегося преступника, попытались слиться с тенями в театральной ложе, когда троица проходила мимо – на выход. О спектакле никто из мужей не жалел – это была третьесортная комедия “Страусиная ферма”, суть которой, если отбросить всю шелуху и разогнать наведенный туман, сводилась к тому, что тебя будут иметь все кому не лень, пока ты прячешь голову в песок.

Ночью перенервничавшего Мирана мужья обнимали в четыре руки, каждый думал о том, как хрупко и бесценно счастье в этом мире и как сложно удержать его в руках. Даред уже не представлял себе прежней жизни без этой замечательной связи, которая давала так много всем троим. Миран вообще не понимал, чем супружество в мире Дареда отличается от простого сожительства. Правами на имущество? Так человек спокойно мог оставить его любовнику, вписав в наследство. Внебрачными детьми? Так в цивилизованном обществе бастардов признают по желанию родителей в любой момент. В общем, Миран искренне недоумевал, зачем нужна эта бумажная волокита, если между супругами ничего не менялось, не появлялось той особой связи и безграничного доверия, что так зацепило Дареда с самого начала. Гелла же, рожденный и воспитанный здесь, подобными вопросами не задавался, он просто знал, что свое сокровище будет защищать до последнего вздоха. Оба мага переживали за беззащитного мужа, ломали голову над тем, каких еще амулетов навешать, чтоб подстраховаться в следующий раз. А в том, что он будет, этот следующий раз, ни один из них не сомневался – слишком уж желанным сокровищем для разного рода развратников был Миран.

Два дня, оставшиеся до приема у императора, пролетели быстро. Даред учился, даже дома не расставаясь с книгами по магии, не забыв и злосчастную брошюрку про бытовую магию, которой подкалывал его муж. Гелла быстренько организовал переезд в свое имение и теперь занимался любимыми заботами, не выпуская Мирана из поля зрения и отправляясь с ним по делам, если нужно было. Миран занимался расстановкой вазочек с конфетами по дому и переоборудованием выбранной для своей мастерской комнаты – он никогда не жил здесь раньше, потому пришлось сначала обустроиться на новом месте.

Про увлечение Мирана – отдельная история. Когда вдруг оказалось, что жизнь потеряла смысл, одинокий мужчина стал слоняться бесцельно по дому, поедая себя горькими мыслями, потихоньку превращаясь в нелюдимую тень. Мать с отцом, почти не появлявшиеся уже в свете (заслуги генерала Данале перед Империей позволяли такую вольность), схватились за головы и задались целью расшевелить любимое чадо, зачахшее от горя. В последнее время много путешествовавшие, родители Мирана насобирали дома целую коллекцию необычных вещей и книг, в том числе и с картинками, которые, попадаясь под руку тоскующему мужчине, могли ненадолго развлечь его. Через некоторое время он немного ожил, стал сам выписывать журналы из столицы, интересоваться светской жизнью, которую добровольно покинул, переехав в глушь – ведь там еще оставались люди, которых он по-прежнему считал друзьями и за жизнями которых ему хотелось наблюдать, пускай и издалека. А потом случайно увлекся интересным делом. Никто не заметил, в какой момент это случилось, но поместье Мирана родители покидали со спокойной душой, поняв, что новое увлечение со временем залечит тоскующее сердце, пускай и останется шрам.

Перелистывая как-то журнал с новостями и разглядывая картинки, на которых давние знакомые и новые лица при дворе императора позировали по одному или в компаниях для украшения статей, Миран вдруг начал рассуждать, кто и как одет, элегантно или полная безвкусица – модные журналы стопочкой лежали рядом. Взгляд зацепился за одно лицо, не сказать, чтобы красивое, да и немолодое к тому же, но как человек архана Лилья была замечательной, и оттого Мирана опечалило такое небрежное отношение к одежде, лишь подчеркнувшей возраст и чересчур большой нос арханы. Он несколько дней вертел в руках журнальную вырезку, пока не понял, что именно на картинке не так – у этой дамы была дурацкая шляпка. Модная, да, но совершенно не подходившая ей. Миран более осмысленным взглядом прошелся по имению, отметил забавные вещицы, которых родители натаскали полный дом, свалил все в одну кучу и начал творить. Только через две недели он наконец успокоился, когда держал в руках изысканную шляпу с элегантным изгибом полей, украшенную тунгусскими перьями, серыми с черной крапчатой окантовкой, и редким зеленоватым, как раз под цвет глаз, жемчугом – теми самыми необычными вещицами, привезенными матерью с островной части Империи. Такая шляпка точно подошла бы архане Лилье, казавшейся Мирану кем-то вроде доброй тетушки Савильи, матери кузена Тамару – эта шляпка точно скрыла бы заметные мимические морщины на лбу и оттеснила взгляд от непропорционально большого носа.

На следующий день из имения Мирана выехал человек с анонимной посылкой, в которой вместе с упакованным головным убором лежала та самая журнальная вырезка, с которой все началось. Только после четвертой шляпки, полученной одним из имперских чиновников, в свете и на страницах журналов разразилась самая настоящая сенсация – дамы шептались таинственно, пытаясь вычислить экстравагантного шутника, а у знати появилась новая забава – делать ставки на то, кому следующему неизвестный подарит шляпку. Миран лишь улыбнулся в первый раз за последнее время, пускай и едва заметно, когда наткнулся на эту статью в своем любимом журнале, отметил мимоходом, как похорошела в его шляпке искрившаяся задором архана Лилья, которая удостоилась чести стать первой, и перевернул страницу дальше в поисках новой жертвы…

А сегодня вечером ему впервые за долгое время предстояло встретиться с теми, кого помнил и за кем наблюдал издалека.

========== 6 ==========

Приемный зал, или предбанник, как шутливо называл его Миран, был огромной комнатой с высоченными потолками и узкими вытянутыми стрельчатыми окнами, начинавшимися прямо от пола, через которые можно было попасть в прилегающий к нему сад с фонтанами. Зал был вытянут в глубину и дальней своей стороной примыкал к императорскому дворцу. Огромное пространство было поделено на зоны – чем ближе к императорскому трону, тем выше чин, и наоборот – у самого входа обретались самые низшие чины. Для каждого семейства в своей зоне выделялся “стол” – место, в центре которого стоял небольшой столик, а по периметру – всевозможные кресла, пуфики и диванчики по вкусу и фантазии, на которых восседали, а иногда и возлежали, особенно после бурной ночи и укрывшись зонтиком от всех, члены семьи. Так как приемы происходили в основном по вечерам, над каждым столиком парили всевозможные светлячки, но самые красивые – в конце зала над головой императора – они на вытянутых люстрах спускались с самого потолка вдоль стены, при этом переливались, все время изменяя яркость, совсем как звезды на небе.

В зале стоял монотонный шум. Перекрикиваться через столы считалось недостойным, поэтому шум не давил так сильно на голову, как на рынке, потерпеть можно было. Проецирующие шары на столах всегда были настроены на трансляцию из императорской зоны, поэтому желающие пообщаться со знакомыми не могли воспользоваться средством связи и просто прогуливались неспешно от одного семейства к другому. Присесть на новом месте можно было, только если получил разрешение на это, напрашиваться же самому также считалось недостойным.

Следуя указаниям распорядителя, Миран с мужьями подошли к одному из темных столов во втором ярусе, где располагались семейства триалов, зажгли светлячки – теперь это их место. Улыбка с трудом держалась на губах, почему-то именно сейчас стало особенно тоскливо – когда над столом одновременно со светлячками замерцало изображение с дальнего края приемного зала. Император Вильен ни капли не постарел – или дело в хороших магах? – императрица Урма еще больше похорошела, вполне возможно, из-за того, что сейчас была слегка… беременна. С места, откуда считывалось изображение, захватывалось немного окружение, и Миран принялся жадно всматриваться в своих друзей и просто старых знакомых. Хотя будут ли они звать его самого другом – тот еще вопрос, ведь бывший архан сбежал, спрятался, ни с кем не поддерживал связи долгие годы.

При их появлении гул у входа ненадолго почти совсем затих, а затем оживился больше прежнего – их узнали и теперь передавали интересную новость дальше по залу. На неизвестного спутника поглядывали с интересом – все же сплетня о третьем Данале оказалась правдой. Гелла нисколько не переживал – это чувствовалось по связи. Он держал мужа за руки, успокаивая, и оглядывался, кивая своим знакомым. Дареду же вообще не с чего было волноваться, он с интересом изучал все вокруг.

Первой поприветствовать их подошла триала Лисьена, давняя подруга и соседка Геллы, которая когда-то давно, только появившись в свете, заявила супругам, что хочет родить для них ребенка – для однополых пар обычная практика, когда женщина становится скорее подругой, нежели женой, воспитывает ребенка и не вмешивается в уклад семьи, естественно, получив за это приличное содержание. Миран тогда только презрительно скривился, подозревая, что расчетливая юная триала через удачно поднявшегося друга захотела устроить и себе получше жизнь. Однако сейчас он понял, что виной всему была обычная безответная любовь. Несмотря на то, что семья теперь носила такой же титул, как и у нее, первой же фразой после взаимного приветствия стало напоминание о том, что предложение осталось в силе, при этом говорила спокойно, с достоинством, но смотрела на Геллу так, будто не могла наглядеться, непроизвольно ломая свою же игру, выдавая чувства. Девушка давно позврослела, но ни с кем так и не связала свою судьбу – она терпеливо ждала. Миран готов был признать свою ошибку и подумал, что, возможно, стоило дать ей шанс. Да и Дареду, у которого при появлении уверенной в себе женщины автоматически включился режим дамского угодника, пускай это был ни к чему не обязывающий флирт, она понравилась. Миран отвернулся, давая им спокойно поговорить, и снова уставился на проекцию. Жаль, что родители опять уехали за границу – мог бы подойти поздороваться.