Текст книги "И целой жизни не жаль (СИ)"

Автор книги: amie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 1 ==========

У Мирана от обилия рекламных карточек-подсказок возле стойки администратора глаза разбегались, хотелось записаться везде и испробовать все новинки, появившиеся в любимом салоне за время добровольного домашнего заточения. Сейчас вся семья выбралась в столицу, где остановилась в официальной резиденции Данале, формально принадлежащей теперь двоюродному брату Мирана. Гелла с утра уехал к своей матери, которая узнала о чудесном исцелении своего первенца не от него самого, а от разлетевшихся по Империи слухов, отчего и слегла с непонятным недугом. Как подозревал Миран, с самого начала не поладивший с новой пронырливой родственницей, недуг этот звался “воспалением хитрости”, а не “сердечными болями”, да и с каждым пролетевшим часом он все более уверялся в своей догадке: будь что серьезное, Гелла давно позвал бы мужей, и сам Миран уже разыгрывал бы из себя паиньку, наплевав на неприязнь. У Дареда внезапно тоже нашлись дела в городе, он сейчас сдавал вступительные экзамены в Академию Имперской Службы Охраны на ускоренный курс, но вечером обещался освободиться, так что соскучившемуся по приятным магическим процедурам мужу пришлось выбирать из всего набора услуг самое быстрое и эффективное.

Пяточки распарили, размяли, обмазали лечебной грязью, оставили для глубокого массажа в слабо вибрирующей магией ванночке, а тем временем над пальцами рук уже трудился юный маг со связкой камешков-амулетов, третий же втирал пахнущую конфетами мазь в корни волос. Мечтательная улыбка то и дело посещала симпатичное лицо бывшего архана, ныне всего лишь триала – по первому мужу, все же не лавочником до замужества был Гелла. Миран не был эгоистом, только если самую капельку – он сейчас предвкушал не изысканные комплименты от прохожих, не цветы от новых поклонников, не часы самолюбования перед зеркалом, он предвкушал игривый флирт и томную игру на чувствах мужей, представлял, как восхищение в их взглядах отзовется легкими мурашками возбуждения по коже, как темная жгучая страсть заполнит пространство, доберется наконец до него самого, не всерьез уворачивающегося, окутает жаром двух распаленных тел… Миран любил их так сильно, что готов был хоть целыми днями просиживать в салоне, лишь бы мужья не замечали никого вокруг, да и возраст же… Ну а то, что ему самому нравились все эти пощипывания омолаживающей магии на скулах – это так, мелочи.

Таинственная улыбка, все еще не сходившая с лица окрыленного любовью ухоженного мужчины, молодила того надежнее любого эликсира, пусть он сам и не догадывался об этом, зато замечали другие. Так и старый развратник Дураман, ожидавший в фойе прихорашивающегося для него молодого любовника, аж привстал с кресла, когда увидел это чудо, выпорхнувшее из дверей салона и теперь увлеченно беседующее с администратором у стойки. А уж когда он признал в нем свою давнюю безответную страсть, ринулся следом, позабыв про мальчика, оставленного на процедурах, за которые, кстати сказать, еще и заплатить не мешало бы. Не тягаться смазливому глупому мотыльку с пьянящей аурой власти, изысканной чувственной красоты и острого беспощадного ума – осаживал неугодных поклонников Миран тонко и бескомпромиссно. Пусть власти сейчас и недоставало в этом диком коктейле, но так, на вкус касара Дурамана, даже лучше – теперь он стоял ступенькой выше несносного недотроги. “Хотя и бесподобного недотроги”, – резюмировал почти бежавший за ярким плащом аристократ, даже не вспомнив, почему восемь лет назад не стал искать как никогда уязвимого мужчину, одним махом лишившегося и защитника, и магического дара – да он же тогда, на приеме по случаю отречения от титула, был серым, убитым, с этими страшными синими кругами под покрасневшими от слез глазами, с распухшим носом и обкусанными губами – такого не любить, а жалеть надо было, но на такие эмоции у Дурамана никогда не стояло.

– Стойте! – не справляясь с одышкой, почти просипел Дураман. – Да постойте же Вы!

– Я Вас знаю? – тонкая бровь изящно приподнялась на лице обернувшегося искушения во плоти.

– Конечно! – выпалил тот быстро, а затем, отдышавшись, продолжил спокойнее, пытаясь заигрывать с давним знакомым: – Ну что же Вы, обожаемый Миран, не узнали своего преданного слугу, свою верную тень – касара Дурамана?

– Ах, конечно, что же это я, – таинственная улыбка померкла, голос неуловимо изменился, но витающий в облаках ловелас не заметил, что рядом как будто дрогнуло с таким звуком, с каким остро заточенная сталь рассекает воздух при замахе. – Не признал, извините, уважаемый Дураман – постарели Вы сильно, – беглый взгляд на вывеску заведения, которое сам Миран только что покинул, и тут же холодный огонек блеснул в глубине прищурившихся глаз, но очарованный звуком нежного голоса касар ничего не заметил, развесив уши: – А Вы что же, от самого салона за мной идете? – и следом, даже не дождавшись утвердительного кивка, сразу же меняя тон на фальшиво-участливый: – Как же так?! Неужели на Вас мастер схалтурил?! Гнать такого в шею! Да Вы посмотрите, какие обвисшие щеки, а подбородок! – подчинившись движению тонких пальцев, одураченный старик послушно потянул шею. – Подбородок весь в складках, щетина плохо сбрита, а это – о, магическая кома… – с таким трагическим накалом прошептал Миран, что Дураман, стоя в такой нелепой позе, даже умудрился сглотнуть образовавшийся внезапно комок, – это же прыщ! – подождав, пока у привлеченных зрелищем случайных зевак, обманувшихся с назревавшим скандалом, со стуком захлопнутся рты, Миран затараторил возмущенно: – Гнать в шею таких “мастеров”! Уволить! Сгноить! И… Нет, лучше – самому уйти, – ага, оградить любимый салон от таких неприятных посетителей. – Правильно, нечего кормить этих оболтусов! Да это же просто преступление – такие глубокие морщины оставить без внимания…

Конечно, касара Дурамана бывший архан, не появлявшийся в свете чуть больше восьми лет, узнал с первых слов. Стервятников он делил на две категории (впрочем, иногда делиться на категории они отказывались, совмещая в себе все нехорошее): тянущие свои загребущие лапки до власти и охочие до тела красивого мужчины. Миран даже не знал, кто из них вызывал большее отвращение, но точно понимал, что в глубине души иногда чувствовал самый настоящий страх, когда замечал маниакальный блеск в мутных глазенках и мечтательное выражение на лицах таких вот развратников, пытавшихся с ним заигрывать. И если раньше высокое положение в обществе и наличие хорошего магического потенциала хоть как-то останавливало беспринципных ловеласов, то сейчас оставалось бороться только с помощью остро отточенного языка. По крайней мере, пока рядом не было мужей. Миран уже успел пожалеть, что отказался дождаться Дареда из академии и решил прогуляться в одиночестве, почувствовав по приезду ностальгию по старым добрым временам.

Касар же откровенно млел от привалившего ему внимания, а уж как грела забота, выказываемая его персоне объектом обожания, что он не сразу сообразил, где собака зарыта. Этот строптивый паршивец – намеренно или невольно – прошелся чуть ли не по всем его недостаткам, что оказалось очень неприятным. Дураман поспешил перевести тему, на правах давнего знакомого хватая тонкую фигурку под изящный локоток:

– Дорогой мой Миран, позвольте проводить Вас, – утвердительно вроде как спросил касар и, не дожидаясь ответа – все же не первый день в свете вращается – затараторил не хуже Мирана: – Как я счастлив увидеть Вас вновь! Скажите, надолго ли Вы к нам в гости, или все же проездом?

Миран чуть ли не кривился, с трудом удерживая фальшиво-радостное выражение лица, и поминал недобрым словом императора, из-за указа которого не мог просто отмахнуться или нагрубить касару. Почти сразу после того, как сел на трон, император Вильен, утомленный разборками в доставшейся по наследству внешней политике, рассердился на повздоривших придворных и издал указ, гласивший, что любой подданный, кто затеет склоку, тут же отправится отбывать повинность на службе или лишится чего-нибудь ценного в пользу Империи, а от себя при оглашении указа он добавил: “Если маетесь от безделья, со скуки бросаясь друг на друга, тогда я лично прослежу, чтоб в последующие пару-тройку лет скучать вам не пришлось”. Безусловно мудрое решение – имперский двор никогда еще за всю историю Империи не был таким шелковым, лишь гадюки по углам шипели – иногда приводило вот к такому абсурду, и если матерые интриганы вроде того же Мирана еще имели шанс отбиться от неприятного общества, то молодых юношей и девушек, только вышедших в свет, ему было жаль.

– Не имею представления, – сквозь зубы процедил Миран, все так же улыбаясь через силу, – мы с мужьями еще не обсудили данный вопрос.

– Мужьями?! – оказалось, до касара еще не дошли слухи о двойном замужестве Мирана, а ведь когда тот отшивал его раз за разом, повторял, что в их супружеской постели третьему места нет.

Для касара Дурамана мир перевернулся вверх тормашками. Хотя, скорее, это сам старик перевернулся – закономерный результат, если пялиться все время на свое наваждение, а не смотреть под ноги. Теперь Миран старался удержать уже нейтральное выражение, закусывая щеку изнутри, чтобы не рассмеяться над нелепо раскинувшимся сердцеедом.

– Ох, ну что же Вы такой неуклюжий? – снова этот стервец потоптался по пошатнувшейся самооценке старика, но при этом выглядел так мило, да еще и предложил участливо: – Давайте, помогу, – а потом, когда помог собрать выкатившиеся из корзины продукты, отряхивал штанины от налипшего мусора, присев на корточки перед его пахом, так что молодившийся развратник даже растерялся, но провокационная поза свое дело сделала – у старика, в последнее время испытывавшего некоторые трудности в, так сказать, общении с молодыми любовниками и оттого теперь более придирчиво выбиравшего оных, немножко зашевелилось мужское достоинство.

–“Занять бы этот милый ротик правильной работой, чтоб не говорил всякую гадость…” – размечтался касар, в мыслях уже дорисовывая на порочных глазках декоративной косметики, которую не зазорным считалось использовать в спальне, но никак не в приличном обществе… Пока его снова не шмякнули больно о землю:

– Ах, стыд какой – теперь дырка в штанах. Увидели бы при дворе, засмеяли. Ой, а это что? – удивленно ткнул Дурамана в бедро. – Бедненький друг мой, – так жалостливо протянул, что старик опять заулыбался – его ж пожалели, авось еще пригреть согласятся, но спектакль продолжился: – Как Вам, наверно, сложно – все норовят обмануть. Слуги совсем распустились! Хорошо, что я заметил это застарелое жирное пятно, а не сплетник какой или – о, милостивое солнце – император!

– Какое пятно?! Где? – всполошился касар, дергая ткань из рук этой маленькой, но чувствительно жалившей осы – столько раз опозориться сегодня перед объектом своей давней охоты!

Миран выпрямился, прищурился, оценивающе прошелся по всей фигуре старика – шевеление в паху у того от такого пристального внимания снова возобновилось – и выдал таким траурным тоном, что ему позавидовала бы даже самая опытная трагическая актриса:

– О, силы магические! Я и не подозревал, что все так плохо. Признайтесь, дорогой мой, у Вас ухудшилось зрение? Понимаю, возраст, конечно же…

Касар Дураман чуть не взвыл от бессилия, бесплодные попытки что-либо объяснить просто вязли в словесном поносе, исторгавшемся из этого милого ротика, пока они ковыляли (ну, допустим, ковылял как раз старик, а не гибкий красавец Миран) по проспекту дальше:

– … и явился он как генерал в сияющих доспехах, раскидал всю мою охрану как несмышленых котят – ну, они же тогда не знали, что это мой будущий муж в гости пожаловал, – уточнил Миран, рассказывая историю появления второго мужа или, что вернее, стращая ею престарелого ловеласа, пускай и привирал при этом нещадно – для красного словца, все равно тот проверить не сможет; да и про охрану не сильно соврал, он в момент появления незнакомца в спальне успел мысленно проститься с ребятами, которых тот предположительно должен был “убрать с пути”. – Так вот, этот прекрасный молодой мужчина – ах, какой у него большой… темперамент! – явился выполнить мое желание, чтобы завоевать мое сердце. Я и пожелал вернуть мне первого мужа, а он – раз! – одним щелчком пальцев снял печать и вылечил моего Ангелло от неизвестного недуга, – Миран не стал уточнять, что сначала принял Дареда за наемного убийцу, который столько лет выжидал, чтобы подобраться к мужу и докончить начатое еще восемь лет назад, а сам он истратил все крохи энергии в малюсеньком резерве, защищая печать, и уже готовился умереть… – И не запыхался, представляешь, устроил еще настоящую брачную ночь после этого – вот это мужчина! Не то что мы с тобой, старые развалины, – подпихнул в бок соседа, который поморщился в очередной раз от тонкой “самоиронии” – про Мирана язык не повернется такое сказать, а в случае же с касаром эта фраза приобретала неприятный запашок самой настоящей правды. – А сейчас он устроился в Императорскую Охрану – ах, настоящий защитник! – с придыханием в голосе похвастался едва не скрипевшему зубами старику.

Касару же не давал покоя тот факт, что недотрога Миран изменил своему слову, а там, где вклинился третий, найдется место и четвертому – старик все еще не терял надежды завоевать неприступную крепость. Взгляд как нельзя кстати упал в корзину, из которой торчал бок пирога, немного пострадавшего при падении (Дураман с позабытым любовником собирались сегодня на пикник), и касар, набрав в грудь побольше воздуха, ринулся в бой:

– Дорогой мой Миран, приглашаю Вас в гости отведать этот чудесный пирог, который испекли по моему заказу в лучшей имперской пекарне. Пойдемте ко мне, здесь недалеко. Прошу Вас!

В Империи приглашение на чай один на один считалось негласным приглашением в любовники, принять его означало дать больше свободы собеседнику, вплоть до ситуации, когда “нет” считалось “да”, а встревать в такие отношения посторонним не рекомендовалось – мало ли какие игры с похищениями и другими извращениями предпочитали любовники. Миран поморщился такому грубому ходу:

– Ну что Вы, мой старый друг Дураман, забыли разве, что я замужем? Старость, конечно же, маразм… Специально для Вас повторюсь: вот дождемся мужей, тогда пожалуйста, с удовольствием!

– Помилуйте, свет очей моих, ждать никак нельзя – пирог же свежий, горячий, а к вечеру зачерствеет, – пропустив шпильку мимо ушей, Дураман снова попытался уломать строптивого.

– И что с того? Что мешает Вам заказать еще один к ужину? – и тут Миран остановился, потрясенно уставился на также остановившегося старика. – Не-ет, не может быть! Неужели Вы за это время, пока мы не виделись, стали… банкротом?! – Миран расстарался на славу, разыгрывая шок, а затем затараторил, потихоньку отступая назад: – О, это так печально! Я, право, даже не знаю, отбирать последний кусок – неудобно как-то. И вообще, я сейчас одного друга вон там в окне увидел, а мне с ним очень нужно перекинуться парой слов. Подождите меня, я ненадолго…

И пока оплеванный касар беспомощно открывал и закрывал рот, выпучив при этом глаза, яркая тоненькая фигурка нырнула в ближайший магазинчик, чтобы исполнить старый как сам мир трюк – Миран понял, что так просто от этого упертого барана не избавиться, а его еще Даред ждет уже, ведь Миран предсказуемо поддался соблазнам салона красоты, вследствие чего немного задержался, да еще и медлительный старик на хвост упал. Заскочив внутрь, мужчина сразу же нашел взглядом слугу и махнул ему известным жестом с зажатой в пальцах монеткой – тот повел господина вглубь магазинчика. Уже выходя с другой стороны и выворачивая слишком заметный плащ наизнанку, красавчик грязно выругался – недостойно воспитанного архана, но простительно простому триалу:

– Хрыч старый! Чтоб у тебя пипетка поскорее усохла!

За оставленного в одиночестве старика он не переживал, при следующей встрече всегда можно улыбнуться и кокетливо пожать плечиком – заболтался, мол, забыл про него нечаянно. Укутавшись теперь уже в пыльно-фиолетовый плащ с ядовито-салатовым подбоем, Миран почти побежал вниз по улице – туда, где ждало его счастье.

========== 2 ==========

У здания академии в этот час, когда на город опускались сумерки, было многолюдно. Разномастная молодежь, разбившись на группки, активно общалась друг с другом, создавая при этом непрерывный монотонный гул и особую атмосферу беспричинного веселья – просто за компанию с взрывающимися то там, то тут фонтанчиками хохота. Даред стоял чуть в стороне от своей группы, ближе к воротам, скрашивая ожидание разговором с двумя близнецами, которым понравился немного странный, словно не от мира сего, парень. Бывший ловчий как раз увлеченно слушал одного из братьев, когда его с тротуара заметил Миран, сейчас уже не спешивший никуда и будто прогуливающийся ленивым шагом. Второй брат, заметив красивого мужчину, проявлявшего к их троице повышенное внимание, пихнул локтем в бок близнеца – тот перевел взгляд, замолчал на мгновение, а потом оглушительно присвистнул и задорно ухмыльнулся. Миран тем временем совсем остановился и чуть сильнее открылся для связи, тихонько “позвал” мужа. С лица обернувшегося Дареда медленно сошла улыбка, а в эфире полыхнуло так, что у Мирана чуть ноги не подкосились – муж явно оценил все усилия красавчика стать еще красивее, хотя на самом деле бывший ловчий просто чудовищно соскучился по своей конфетке.

Даред очнулся от созерцания своего любимого, когда первый из близнецов, что стоял ближе, что-то произнес, за что сразу же схлопотал подзатыльник от бывшего ловчего – а нефиг заглядываться на чужое! Муж был прекрасен, он выделялся на фоне разноцветной полуформальной молодежи во всех этих пирсингах-фенечках-татуировках своей совершенной элегантностью, утонченностью, спокойной, даже где-то снисходительной улыбкой и необъяснимой эфемерностью – казалось, стоит только закрыть глаза, как это чудное виденье тотчас исчезнет, оставив в сердце ноющий крохотный след от острого каблучка, что будет тревожить постоянно и заставлять искать среди толпы врезавшиеся в память черты. Он был прекрасен в своей естественности: девственно чистые ушки без единого следа от прокола, слегка потрепанная ветром, но при этом невероятно мягкая волнистая шевелюра, ни точечки рисунка на коже, кроме нескольких родинок, ямочка, трогательно видневшаяся в распахнутом вороте рубахи между едва заметными ключицами – амулеты Миран предпочитал запирать на кольцах в крохотных камешках, искривших ярко от такого магического напора – и ни капли фривольности в одежде, даже щиколотки прикрыты специальными шарфиками, несмотря на летние открытые сандалии. Он был истинным арханом во всем.

Даред, не разрывая контакта взглядов, двинулся навстречу мужу, огибая решетку ворот, а вслед ему неслось дружное веселое “у-у” от взбудораженных близнецов. Подойдя немного ближе, чем допускалось обычным знакомым, он опустился на одно колено, взял тонкую кисть в свои ладони и поднес к губам – жест наивысшего почтения в мире Дареда здесь казался немного экстравагантным, в Империи существовал похожий, когда человек притягивал обе ладони собеседника к своему сердцу, впуская того в свое личное пространство и выказывая тем самым высшую степень доверия. Миран потянул Дареда вверх, увернулся от почти случившегося поцелуя – на улице с этим строго! – и сам взял того под локоть, уводя дальше по проспекту. Лишь на мгновение очарованный супругом мужчина обернулся, чтобы кивнуть своим новым друзьям, и тут же в ответ получил вскинутые в жесте одобрения пятерни. Миран при этом хмыкнул про себя, подозревая, что на кое-кого завтра насядут одногруппники, выпытывая пикантные подробности. В том, что муж поступил-таки, он не сомневался совершенно.

– Могу я Вас поздравить, мой любимый супруг? – с игривыми нотками в голосе поинтересовался Миран, когда они отошли от шумной академии.

– Можете, – включился в игру Даред – на пути встречались такие же парочки, изысканно и цветисто выражавшие друг другу свои мысли, и некоторые из них едва заметно приветственно кивали супругу. – С превеликим удовольствием приму Ваши поздравления.

– Тогда как насчет небольшого развлечения? Можно прогуляться в кофейню, там как раз сезон мороженого, или в парк скульптур? Вечером особенно красиво, – голос Мирана почти не дрожал, хотя внутри все полыхало от наведенного по связи желания, но так же интереснее – что может быть приятнее, чем тонкая игра на грани, когда ты чувствуешь, что собеседник вот-вот сорвется. – Или аллея фонтанов? Представьте только, как со струями воды светлячки взмывают вверх, зависают ненадолго, а затем срываются вниз вместе с брызгами, угасая на лету…

– Это, конечно, должно быть замечательно, не спорю, но в данный момент мне бы хотелось… немножко иного, – намекнул Даред, время от времени бросавший хищные взгляды на макушку любимого и аккуратные пальчики на запястье, подсвеченные разноцветным сиянием камней-амулетов. – Как Вам идея проверить вон тот закуток между двумя магазинчиками? Не находите, что темнота там просто восхитительная? – целоваться с конфеткой хотелось просто до одури, но приличия, чтоб их!

– А Вы, дорогой мой, смотрю, так и не добрались до той книги, которую я Вам порекомендовал? – в ответ что-то промычали, и тогда Миран продолжил уже ехидно: – Ну конечно, сильный боевой маг посчитал ниже своего достоинства ознакомиться с простенькой книжечкой по основам бытовой магии, а ведь не только магический алфавит наших миров различается, но и слова, и даже целые фразы встречаются уникальные. Откуда еще, кроме как из той самой книги, Вы могли бы узнать, насколько несложно заклинание ночного зрения, описанное на первой странице? Оно настолько простое и дешевое в изготовлении, что даже у самой обычной служанки, выбравшейся на вечерний рынок, я уверен, в сумке отыщется парочка таких амулетов. Не думаете же Вы, что подозрительные шорохи из темного угла не привлекут ничьего внимания? А… Или, может, Вы уже ознакомились хотя бы с простейшей сферой отвода внимания, что приведена на следующей странице?

– Все-все, сдаюсь, уели, – со смешком покаялся Даред. – Так и быть, завтра засяду за бытовую магию. Ну а на сегодня у меня другие планы – мы так и не решили, как отметим мое поступление…

Продолжая перебирать и отметать разные варианты, парочка неспешно продолжала идти вперед, с каждым шагом подходя все ближе к резиденции Данале, что, впрочем, устраивало их обоих – чем ближе к дому, тем сильнее вибрировала связь, даже Миран уже не в силах был усмирить свой темперамент. Однако настроение у него сегодня было “шпильковое”, и он не был бы самим собой, если бы не прошелся по взвинченным нервам мужа напоследок, если бы не устроил невинную провокацию, отколов самую настоящую шпильку:

– Ой! Кажется, у меня каблук сломался, – дернул за руку мужа Миран, останавливаясь на тротуаре, когда впереди уже виднелись ворота резиденции, а обоюдное желание, казалось, вот-вот перельет через край, сметая все доводы разума. – Что же делать? Не могу же я ковылять как кляча на льду!

– Может, какое бытовое, будь оно неладно, заклинание применить? – глухо спросил муж, присевший рядом и уже вертевший в руках виновницу внеплановой остановки.

– Можно, конечно, но мой скромный резерв сегодня уже пуст, – и опустошило его как раз отколупывание того самого каблука, на совесть приклеенного производителем, но об этом супругу знать уж точно не полагалось, – а объяснять Вам долго. Может… Точно, в трех кварталах отсюда находится обувная мастерская. Приведите мастера, я подожду здесь.

Фигура у ног застыла на мгновение.

– Застегните плащ, – глухой приказ, которому невозможно не повиноваться, и взгляд – тяжелый, даже пускай и снизу вверх, а в свете уличных фонарей еще и нечитаемый. – Вы ведь замерзли, – утвердительно, чуть мягче, но все равно приказ.

И Миран повиновался – застегивал по одной пуговичке, чувствуя себя как муха, ухватившаяся за нить и танцующая под одобрительным взглядом паука, обматываясь и запутываясь в паутине все сильнее. Был у Дареда один забавный пунктик, и как раз сейчас Миран позволял любимому получить наслаждение от невинной игры, чувствуя бешеный отклик по связи…

========== 3 ==========

Даред резко распрямился, скупым рассчитанным движением надвинул капюшон чуть ли не на нос мужу, бегло оглянулся, а в следующий момент Миран вскрикнул от неожиданности, оказавшись вдруг подхваченным на руки, и рассмеялся, уткнувшись носом в чужое плечо – бесшабашное настроение было заразительным.

– Только не через парадную! – посмеиваясь, успел предупредить почти бегущего вперед любимого – прохожие могут заметить, какие непотребства происходят на освещенном фонарем крыльце, а до черни им дела нет – не о слугах же сплетничать.

Как будто не чувствуя тяжести, Даред чуть ли не бегом пробежал кухню, столовую и бесконечный коридор, на лестнице перепрыгивал через две-три ступеньки, но в спальне осторожно поставил на пол тихо хихикающего мужа и очень ловко избавил его от одежды. На кровать Мирана зашвырнул уже бесцеремонно, так что тот аж спружинил ладонями-коленями на матрасе несколько раз. Попавшую в поле видимости подушку Миран предусмотрительно подгреб к себе – пригодится, по опыту знал. Уткнулся лицом в нее, проехавшись щекой по мягкой, чуть шершавой ткани, и затих, вслушиваясь в шорохи и шум чужого дыхания.

Звонкий шлепок по мягкому месту оказался неожиданным, но Миран даже не успел возмутиться – пострадавшую часть тела и ее соседку тут же зацеловали, да так жадно, что все разумные мысли вылетели из головы, да и пострадала здесь больше гордость, чем было больно – так, немножко жара осталось.

– Мм… Невероятно, – почти простонал Даред, уткнувшись носом куда-то в копчик, – ты даже здесь конфетами пахнешь, – ну да, сегодня же был массаж с любимым маслом, мальчишка-маг разминал Мирана абсолютно везде, даже ложбинке между ягодиц достались деликатные поглаживания – такие, которые готовы мгновенно прекратить, как только клиент запротестует. – Гладкий везде, упругий, а надавишь сильнее – чувствуется твердость и мощь. Не только про тело говорю, ты и внутри такой, сталь в бархатной обертке… Солнце мое, не знал, что настолько сильно умею любить – даже больно оттого, что не могу выразить словами все…

Пока Миран дышал через раз, ловил каждое слово и норовил растечься лужицей по покрывалу, Даред неспешно ласкал совершенное тело, гладил руками, нежил дыханием, изысканной щекоткой носом или щекой легко касался ягодиц, пока не добрался до манившего темного пятнышка между ними. Лизнул широко, смачивая слюной нежную кожу, и толкнулся языком внутрь – голову кружил кисло-сладкий яркий запах разноцветных карамелек, какие можно было встретить в любом из домов Мирана – рассыпанные в вазочки в разных местах, они сразу же напоминали про хозяина, как только попадались на глаза, а сам этот аромат у Дареда теперь ассоциировался только с мужем.

Миран прикусил уголок подушки – пригодилась же! – и растекся бы по постели наверняка, если бы крепкие руки мужа не удерживали его попку в приподнятом положении, таком удобном для всяких непотребств. Наигравшись языком внутри, Даред отстранился, посмотрел, как медленно смыкаются разнеженные мышцы, которые теперь быстро расслаблялись – после такого-то огромного количества внимания со стороны мужей! – лизнул вдоль ложбинки одним слитным движением от мошонки до копчика, снова отстранился и подул, охлаждая след. Полюбовавшись немного на результат, Даред занялся внутренней стороной бедер, кончиками пальцев наслаждаясь непривычной для мужского тела гладкостью (за отсутствием волос на теле Миран следил всегда, вовремя покупая нужные амулеты), щекоча легко и наблюдая за мурашками, высыпавшими на коже. Миран поерзал, неосознанно красиво напрягая мышцы при этом, и Даред снова лизнул, проходясь теперь уже контрастно-горячим прикосновением, но не остановился на пояснице, а прошелся лаской дальше, вырисовывая языком каждый позвонок, до самой шеи, пока не добрался до излюбленного ушка, своим членом уткнувшись сгоравшему в нетерпении мужу в ягодицу. И снова шепот, ласки, дразнящие прикосновения и жаркие намеки…

Расслабившегося Мирана неожиданно перевернули, теперь он сидел сверху и мог видеть, как сильно страсть исказила любимые черты – из всегдашнего весельчака Даред превратился в напряженного зверя, чутко следящего за загнанной в угол добычей, с которой теперь можно и поиграться. И игра эта была такой… милой.

Миран поерзал на животе Дареда, чувствуя, как головка члена мужа скользит по копчику в пятнышке собственной смазки. “Дразнится, значит. Ну ничего, посмотрим, кто кого переиграет…” – подумал Миран, таинственно улыбаясь и протягивая руки к негустой растительности на груди мужа. Попытаться накрутить на пальчик, чуть потянуть – несильно, но ощутимо – и следом пригнуться, касаясь кончиком языка пострадавшего места, будто не замечая, как от этого потягивания приподнимается попка, а головка приставленного к ней члена при этом съезжает немного вниз. Остановиться в нужный момент, как раз когда член утыкается куда надо, вроде как наигравшись язычком, немножко отстраниться, будто любуясь результатами, чувствуя, как самый-самый кончик слегка надавливает, раздвигая внешнее колечко мышц, более эластичное. Замереть, снова накручивая на пальчик волоски, вскользь касаясь бусинок сосков, вслушиваясь в сиплый выдох сквозь сжатые зубы, чувствуя дрожь напряженных пальцев, едва не впивающихся в бедра, и из последних сил сопротивляясь связи – эфир звенит от напряжения, искрит желанием. Невинная игра… Здесь нет победивших и проигравших, здесь есть только замечательная возможность доставить любимому наслаждение, дать ему то, чего он хочет. Миран почти с самого начала догадался, что так сильно заводит охотника – когда жертва сама показывает, насколько ей нравится охотник, когда сама насаживается на любезно подставленный член, при этом сама же направляет тонкими пальчиками в себя, всхлипывая от слишком сильных ощущений, сама застегивает пуговички на плаще, загоняя себя в интуитивно предчувствующуюся ловушку, но не смея сопротивляться воле охотника, сама отзывается жарким шепотом, идущим из глубины души: “Люблю-люблю-люблю…” Медленно вверх, томно, прочувствовав каждую венку на дернувшемся естестве, почти соскользнув в конце, упиваясь непроизвольным рывком охотника за своевольной добычей, затем снова вниз, еще медленнее, словно нехотя, наблюдая из-под опущенных ресниц за дернувшимся кадыком, чтобы оказаться наконец пойманным в кольцо сильных рук и сдаться, раскрываясь для его несдержанных ласк, вновь и вновь принимать его размашистые толчки, не замечая ничего вокруг, не слыша стука каблуков бегущего по коридору человека и даже не осознавая, почему вдруг хочется оглянуться.