Текст книги "Сказки Шахтонара"

Автор книги: almerto

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Almerto
Сказки Шахтонара

– Ты смотри, смотри, это сам Анику. Какой же он красивый, Шах. Ты не туда смотришь!!! Ты что, с дуба рухнул? Ты куда? Это мое любимое место!!! Нет!!! – меня тянет в другую сторону мой друг и брат, увидев новую красотку и, как обычно, потеряв голову.

Проталкиваюсь через огромную толпу восхищенных смелостью и красотой Анику, Великого воина нашей страны. Сам император присвоил ему это звание, и к нему в народе стали обращаться не иначе как Великий. Мы, студенты двоечники, с ужасом и восхищением взирали на того, кто смог выстоять в Великой битве против Рании. Только там учат магов, и только там самые лучшие и умные политики. Но не все так считали, как мы. Я и так смирился с тем, что я неудачник. Во мне ни магии, ни воинских достоинств. Да и группа не блещет ни умом, ни какой-либо удалью. Обычная группа неудачников.

Сейчас нам с братом по восемнадцать лет, и мы оба ждем лишь окончания учёбы, чтобы вступить в права наследования поместий нашего отца. Он – обычный торговец. Но у него есть хорошие пастбища, а также сплоченный коллектив подчиненных, которые его любят и уважают за правду и умение делиться. На нём очень много налогов, что берет наше государство. Некоторые, имея то же самое, уже давным-давно разорились и теперь с гневными репликами выступали на Совете, пристыжая нашего отца, что он, де, обманывает народ и держит их рабами. Но, честно скажу, рабов у нас нет и не было. Люди одеты и сыты. И, мало того, работают с удовольствием и не ропщут, что им мало платят. Что такое ответственность, я понял, когда люди и в свои выходные приходили доделывать свои недоработки. Отец никогда никого не укорял и не применял насилие. Я видел, как он с сожалением провожает на пенсию человека, который отработал у нас много лет. Также видел, что отец их не оставляет без денег, помимо обязательных пенсий, что он им выплачивал. И к нам попасть на работу было очень сложно.

Мне нравились цифры, и я мечтал стать таким же, как и отец, а вот мой брат не горел желанием вообще чем-то заниматься. Ему нравились женщины. Они, словно мед, манили его, и он порой по нескольку часов мог стоять под окнами одной из красоток, чтобы она одарила его своим вниманием и подарила взгляд, полный нежности или загадки.

Рантий уже остановился у столба, к которому очередная любовница Анику привязывала свою гнедую. Вот Рантий мечтал о карьере Анику. Он хотел быть великим воином, но стеснялся показать себя. Зато дома у него были всевозможные мечи и груши для битья. Его учитель был очень опытным и учил не только Рантия, но и многих охранников и воинов при дворе. А еще Ран, как бы это смешно ни звучало, мечтал жить в Рании. Там не было военных академий, но там были самые красивые девушки, как он считал. Мне же было абсолютно плевать на это. Я познавал психологию отношений и бился сейчас на самом низком уровне, получая очередные двойки по этим предметам, не говоря уже о магии и целительстве. А уж о физической подготовке и подавно. Я был посмешищем в группе, и лишь сила моего брата ставила на место всех тех, кто хотел меня поунижать. Если бы не он, я бы давно ушел отсюда, но учиться здесь – значит иметь привилегии при дворце. Император лично подписывал грамоты нашей школы. Это было единственное учреждение, воспитанники которого, окончив его, гарантированно поступят потом на государственную службу.

Наша страна находилась у моря, но такое расположение было скорее минусом. Торговые отношения, конечно, налаживались у нас с другими странами, но вот землю приходилось удобрять по нескольку раз за год, чтобы мы могли получить хоть какой-то урожай. Раньше наша земля давала очень даже обильные урожаи, а сейчас это было словно насмешкой над прошлым. Мы едва-едва могли себе позволить отложить на черный день. Урожая хватало лишь на то, чтобы прокормить всю ту ораву, что работала на нас не покладая рук. Отец чаще стал хворать, целители, кажется, поселились в нашем огромном замке. А еще у него появилась новая любовница, и она была беременна. Я не осуждаю его или ее, но верить ей не было ни какого желания. Она была ослепительно красива, и у неё было очень много претендентов на ухаживания, и причем, с позволения Императора. Она была из очень приличной семьи, но каким образом наш отец привлек ее внимание – не было для нас секретом. У отца были деньги и положение в обществе, ну и плюс к этому, наследные титулы, ведущие свое начало чуть ли не с самого появления этой страны. В нашей родословной было много воинов, что отличились при битвах с Ашанией. Оттуда были огромные мужчины, что не выпускали своих жен вообще никуда, да и не только жен. Ни одну девушку, женщину или старуху эта страна не показывала чужим. Зато там было развито многоженство и, как я подозреваю, работали там тоже женщины, потому что сами мужчины вели торговлю, но и это у них получалось очень плохо, потому что они предпочитали битвы и захват пленников. Они занимались пиратством и мародёрством и в наших землях.

Ашанцев боялись и не уважали, хотя некоторые были и на нашей стороне. Но все боялись самого страшного – оказаться у них в плену. Они не выпускали того, кто им не нравился или нравился. С ними старались не связываться. Выкуп они не брали, а лишь мстили и убивали тех, кто шел против них. И вот сейчас, увидев в свите Аники ашанца, я в страхе отвел взгляд. Он продолжал смотреть на меня с каким-то непонятным оттенком восхищения или удивления. Он переводил взгляд то на моего брата, то на меня, и вдруг он тронул за рукав Анику, и тот тотчас обернулся к нему с вопросом. Я с ужасом посмотрел в глаза Анику, когда он проследил за рукой ашанца, что указывала на меня. Анику, удивленно посмотрев на меня, так и застыл на некоторое время и затем, чуть улыбнувшись уголками губ, кивнул вежливо. Пришлось также вежливо кивнуть в ответ. Затем я что есть мочи потянул брата за собой, не слушая его восторженных воплей о красоте очередной шлюхи двора. Мои взъерошенные волосы и испуганный вид заставляли всех расступаться перед нами, и мы наконец-то выскочили из этой галдящей толпы. Я обернулся, всем сердцем желая, чтобы этот ашанец не смотрел на нас, но, встретившись с ним взглядом, я остолбенел. Он смотрел на меня дерзко, с вызовом. Ашанцы вообще отличаются смуглостью, крупностью тела, а еще говорят, что рядом с ними вообще нельзя подавать голоса, они считают это оскорблением и мстят потом долго или тут же могут наказать. Спина Анику уже терялась в толпе, а ашанец все смотрел на меня, кривя свои тонкие губы.

– Шах!!! Проснись!!! Брат!!!

Открываю глаза и в страхе смотрю на руку брата, что он положил мне на грудь.

– Ты кричал. Что с тобой? – он напряжено смотрит на меня в сумраке комнаты.

Вытираю пот со лба и шепчу хриплым от сна голосом:

– Мне снилось, что меня протыкают огромным мечом. Этот ашанец из головы не идет.

Брат резко выговаривает:

– Тот праздник в честь Аники был неделю назад. Времени прошло, хоть отбавляй, а ты до сих пор кричишь во сне. Успокойся уже.

Киваю и с вымученной улыбкой прошу:

– Ну прости, завтра у тебя экзамен по мечам. Я так волнуюсь за тебя. Ты решился наконец-то показать, что умеешь пользоваться мечом. Группа будет в шоке.

Он расслабленно выдохнул и мечтательно закатил глаза.

– Представляю лицо нашего учителя Гура. Оно вытянется, и он просипит в нос…

Мы хором сказали:

– Вы есть удивлять меня, господина!!!

Мы засмеялись оба в голос, пародируя нашего ненавистного учителя. Он был для нас просто демоном. Конечно, он был хорошим, наверное, учителем, но из нашей группы вообще никто не интересовался оружием. Но мой брат каждый день приходил в зал и там до седьмого пота тренировал себя. Никто не знал об этом, и мы никому не говорили. Для шестнадцати лет он был очень развит. А я выглядел рядом с ним чуть ли не девушкой.

Утро встретило нас плохой погодой и страшной для меня новостью. Император потребовал, чтобы сам Великий принимал экзамены у всех выпускников, кто подает потом документы в Академию, чтобы сразу отчислить тех, кто хочет попасть на вакантное место на халяву.

Брат с тревогой посмотрел на меня, приглаживая мои кудри. Мы были с ним близнецами, но у него кудри были в одну сторону и всегда послушно лежали на его голове. А у меня был бардак, и все это знали. Когда нас раньше не могли различить, то волосы выдавали нас. А сейчас и угадывать-то не нужно. Брат был почти как ашанец, я же – бледная копия или тень его. Но меня это устраивало. Я радовался, что ко мне никто никогда не подходит, нам хватало общения друг с другом. А вот к брату лез весь женский пол. Все парни мечтали быть похожим на него. И все удивлялись, что он не показывает успехов в искусстве меча или просто физподготовки.

– Я даже не провел тебя по тренажерам дома, а я ведь сделал там точную копию того, что здесь. Ладно, крепись и не отходи от меня ни на шаг, сейчас сюда сбегутся все курсы. Мы ведь выпускники, с нас спроса больше. Вот Император и посмотрит, кто на что горазд. Ох, ты… вот она… вот это грация…

Я удивленно проследил за его взглядом и чуть не подавился воздухом – возле ашанца стояла та самая шлюха двора. Она с улыбкой смотрела на Анику и что-то показывала ему на рукояти своего дамского кинжала. Я втянул голову в плечи, и тут на весь зал раздался голос нашего директора.

– Выпускники этой школы, прошу вас встать справа, все остальные слева. Далее прошу всех выйти на улицу, там мы проведем сегодня испытания и экзамены в один прием.

Все посмотрели на директора удивленно. Какие испытания?! Какие испытания?! Я не хочу ни в чем участвовать, я опозорюсь. Видит бог, что опозорю имя своего отца. На сердце вскипела обида, что я даже не готовился к экзаменам, думая, что мне поставят очередной трояк. Но похоже, что сейчас будет чистка. С ужасом взираю на отца, что пришел смотреть на экзамен, и вижу его напряженный взгляд, обращенный на меня, и жалостливо улыбаюсь ему в ответ. Он кивает, чуть побледнев. Прячу от него взгляд в пол и слышу, как чеканит шаг Анику, проходя мимо вдоль всей шеренги и, иногда останавливаясь, разглядывает того или другого выпускника. После этого экзамена начнется череда других экзаменов, и там уже будет легче готовиться. Брат наконец-то даст мне время подготовиться и не будет тащить на всякие вечеринки, где много красивых девушек. Он уже имел небольшой опыт близости с одной девушкой и сейчас очень гордился этим.

– Имя? – резко и громко спросили рядом кого-то. Я поднял взгляд и натолкнулся на зелень глаз Анику, он смотрел на меня как-то удивленно и в тоже время напряженно. Мое горло издало сип, и за меня ответил брат, что держал меня за руку, скрывая это от всех.

– Шахтанар Кандиг, выпускник школы…

Его перебил голос Анику, грозно и презрительно:

– А что, он сам не может ответить?!

Я посмотрел на Великого и, поклонившись, едва нашел в себе силы ответить:

– Прошу прощения, Великий. Я восхищен вами и являюсь вашим преданным фанатом, и мой брат, зная это, лишь помог мне обрести дар речи.

Тот, смягчившись лицом, кивнул и вновь сказал надменно:

– Ты не пройдешь экзамена, я не вижу в тебе даже задатков к тому, какое испытание я сейчас готовлю. Ты можешь пострадать, и это будет на моей совести. Калечить я не собираюсь ни тебя, ни кого-то другого. Так что выйти из строя и встать на левую сторону. Тебе не быть выпускником этой школы, – он посмотрел на меня гневно, потом как-то странно глянув на ашанца, что стоял сзади него. Я сделал неимоверное усилие, чтобы сдержать слезы, но они предательски выступили, и брат, сжав мою руку, отпустил меня. Я перешел на левую сторону под предательский шепоток всего огромного зала. Стыд заливал все мое лицо, вперемешку со слезами отчаяния и горечи. Как я сейчас посмотрю в глаза своему отцу, что вкладывал огромные деньги в эту школу, пытаясь дать мне профессию с хорошим будущим. Многие выпускники, не найдя свое призвание, часто уходили в более мелкие работы, куда их брали с удовольствием, видя подпись Императора на дипломах. Но в этом году Император себя превзошел. Это был удар в спину. Я шел сквозь всю толпу, низко опустив голову, чтобы не видеть жалостливых и ехидных взглядов родителей и более младших учеников этой школы. Меня трогали за плечо и тихо звали назад некоторые, проникнувшись моим положением. А мне уже было плевать на все.

Я вышел из школы раздетым и сел в нашу родовую карету в мантии ученика. Наш кучер, всё сразу поняв, тотчас тронул вожжи, и мы помчались к нашему замку. Путь туда был недолгим, и вскоре я, кинувшись на третий этаж в свою комнату, так и упал прямо на кровать в одежде, захлебываясь слезами и уткнувшись в подушку. Уснул я, наверное, после того, как силы покинули меня, и проснулся от тихого толчка по плечу.

– Шах, ты что?! Шах, ну почему ты ушел из школы?

Я посмотрел красными опухшими глазами на отца и спросил осипшим голосом

– Они закончились?

Тот кивнул и сел рядом, обнимая за плечи.

– Твой брат показал самые достойные результаты на этом экзамене, и ваш учитель был просто в недоумении. Он был просто в шоке. Я горжусь им. Но также я и горжусь тобой. Ты силен в цифрах, в этой школе нет упора на это. Поэтому я предлагаю тебе Ранинскую школу с образовательным уклоном на математическом уровне.

Я вскинул взгляд:

– Пап, я не маг. А там только маги и целители. Мне претит сама мысль о том, что я буду водить руками и лечить, или наоборот, убивать людей. Это не мое, понимаешь?

Он кивнул.

– Но там ведь есть и другая специальность – защитник. Становление щитов требует как раз математических умений выстроить из энергии твоего напарника щит, который бы никто не сумел пробить. Есть в Рании и другая школа. Конечно, ниже по уровню, но там обучают ведению хозяйства будущих управляющих. Тоже очень пригодная профессия. Там тоже надо знать много цифр и уметь предсказать много факторов ведения хозяйства, чтобы не обанкротиться.

Я с надеждой посмотрел на отца.

– Но как? Ведь раньше его не было?

Тот кивнул

– В этом году открывают эти курсы.

Я снова сник. Курсы, всего лишь курсы. Это год учебы. Никто меня просто не пустит на курсы. Надо где-то учиться, чтобы ходить на эти курсы. Это будет очень хлопотно, да и обучение моего брата в Академии потребует еще больших вложений, чем у меня. Отцу будет очень тяжело оплачивать все это удовольствие.

– Нет, отец, я пока поживу в замке, выполняя работу обычного работника в поле. У меня есть время до осени. Три месяца не сделают сейчас погоды.

Он, с укором посмотрев на меня, тихо спросил:

– А что сделает погоду? Вы по глупости решили с братом учиться вместе. Я говорил, и не раз, что эта школа только испортит тебя. Ты стал очень замкнутым и необщительным, а раньше ты был словно солнышко в этом замке. Нет, ты по-прежнему вежлив со слугами и обслуживаешь себя сам, а не как твой брат. Но Шах!!! Я хочу, чтобы ты потом взял мое дело. И я приложу все усилия, чтобы у нас был этот замок, и он не умер под гнетом налогов Императора. Ты ведь знаешь, каково нам сейчас выбираться из этой ямы. Я только чудом избегаю не брать кредитов.

Он закашлялся, и я кинулся к столу за стаканом с водой. Отец прокашлялся и, вытирая рот платком, вновь сказал придушенно:

– Мои дни, как ни крути, подходят к концу. Лекари и целители не знают, что у меня. Я медленно, но верно умираю, сынок. Эти люди, что работали на нас очень много лет со времен наших дедов, достойны того, чтобы и дальше жить хорошо, а не волноваться о том, что они скоро будут влачить жалкое существование. И у нас, не забывай, скоро будет пополнение. Алана вот-вот родит. Она не ведет светский образ жизни и не покупает красивые платья, хотя я и покупаю ей хотя бы на выход. Она очень экономна. Я уважаю ее как женщину и восхищен ее преданностью нашему роду. Любовь, что между нами, сынок, вспыхнула, словно ждала своего часа. Я продолжаю любить вашу мать, для меня она всегда будет на первом месте, потому что она родила вас мне. И не уважаю, потому что она выбрала свой путь к тому, чтобы считать себя любимой, уйдя к другому. Но ты пойми, мы вместе, и никто нас не разлучит. Мама вас по-прежнему любит, но по-своему. Я люблю также по-своему, и у меня другие понятия о любви, нежели чем у нее. Я считаю, что надо заботиться о том, кого ты любишь. И лишь на моей совести – достаток в семье должен быть всегда.

Я слушал его путаные объяснения и кивал. Вопрос о матери был моей болью. Мой брат давно забыл о ней, но не я. Мне не хватало ее, не хватало запахов духов, которыми она душилась. Не хватало ее смеха в этом мрачном замке. А еще я считал, что только она любила отца, как никто другой. У него было много любовниц. Но ни одна не доказала свою любовь к нашему отцу. Он был красивым и надменным, а еще он был очень властным по отношению к нам. Слуги его боготворили, ему не было нужды повышать голоса. Все словно угадывали его мысли. Как и я. В том зале, когда меня с позором выгнали, он не был со мной рядом, он не встал рядом со мной. Сейчас я понял, что это – когда тебя не любят, а считают деньги или пользу от того, что я могу принести в этом роду. Я люблю наш замок и работников, слуг, уважаю их труд. И меня всегда напрягала мысль, что я еще ни чем не доказал своего здесь существования. Она висела в воздухе надо мной, когда отец смотрел на меня свысока, надменно. Послушно отвечаю ему:

– Я готов учиться там, куда ты пошлешь меня, отец.

Он тотчас замолкает и смотрит на меня с удивлением. Ты готов в школу Рании? Ты будешь магом?

Мотаю головой:

– Я буду щитом. И окончу курсы управляющего.

Он словно засветился весь.

– Твоя мама отправила денег на твое обучение там. Она, кстати, переехала туда со своим очередным муженьком.

Мой взгляд тухнет, когда он говорит о ней в таком тоне.

– Отец, прошу…

Он зло сжимает зубы:

– Прости, прости. Я не хочу, чтобы ты пошел по ее стопам, как твой ветреный брат. Готовься, там вступительные начнутся через месяц. И терпи, если все узнают о том, что тебя выгнали из школы… – он словно бил меня словами.

Когда он ушел, я сокрушенно упал вновь на кровать и вздрогнул от скрипа двери. На пороге стоял мой брат. Сейчас он был больше похож на меня. Взъерошенный и покрасневший, его одежда была местами грязной и порванной.

– Тебя таскали по всей школе на руках? – спросил его с улыбкой.

– Я там такое показал!!! Я там всем нос утер за нас, братик. За нас. И кстати, я удивлен – о тебе спросил тот самый ашанец. Он подошел ко мне после экзаменов и спросил, куда ты теперь пойдешь учиться. Отец сказал, что отправит тебя в Ранию. Ты счастлив?! – спросил он меня радостно.

Пожимаю в ответ плечами и опускаю взгляд. Он трясет меня за плечи.

– Да брось, ты что? У тебя будут самые красивые девушки. Ты ведь, смотри, какой красавчик. Это я бугай, а тебя хочется оберегать, защищать и холить.

– Я не пройду экзамена браслета магии. У меня ее нет. Ты ведь знаешь!!!

Тот смутился.

– Да, знаю. Но мы ведь можем и схитрить. Говорят, магия может быть у тех, кто уже переспал с девушкой. Немного, но магии все же есть. Недаром у нас деды ого-го какие были! Все известные маги – полководцы. Анику даже рядом с ними не стоит. Он оторвался на тебе конечно, за наш род отомстил. Я могу переговорить с одной…

Я перебиваю его

– Нет!!! Прекрати. Отец знает этот отбор и пусть сам краснеет за меня. Отныне я не буду идти на всякие уловки и прятаться за твою спину или его взятку. Все будет честно. Мы были двоечниками, а учителя нам ставили пятерки!!! За что?! Да у нас вся группа такой была!!!

Брат отвел взгляд.

– Но я сам себя обучал, нанимал учителей…

Я горько усмехнулся и перебил его:

– Конечно, дополнительно к тем деньгам, что отец платил в школу, он нанимал тебе и учителей. Не находишь, что мы дорого обходимся нашему отцу?

Ран, пожав плечами, сказал с насмешкой:

– Ну, а что такого? Я ведь поступлю в Академию искусства боев, как он и мечтал? Попаду. И поверь, я там буду лучшим.

Удивленно смотрю на него, и уважение растет в груди за его фанатичный блеск в глазах и мечтательность во взгляде. Он говорит даже с какой-то новой интонацией в голосе:

– Помнишь ту красотку с Анику?

Киваю удивленно.

– Так вот, она фехтовальщик в Академии!!! Ты представляешь?! Она выбрала меня в свой отряд!!! Я в шоке!!! Ты понимаешь? Я сделаю все, чтобы стать лучшим, и чтобы ее высокие сапожки по ночам снимал только Я!!!

Сердце ухнуло обратно. Ну, а что, пусть стремится к этому. Надеюсь, что так действительно будет больше стремления.

– А почему этот ашанец мной заинтересовался?

Брат пожал плечами, и я повторил вопрос:

– Ран? Почему он мной заинтересовался? Я не давал поводов к какой-то мести!!! Я всего лишь посмотрел на него. Они ведь все смуглые и ходят в таких одеждах черных, словно наемники у Императора.

Брат кивнул и сказал неожиданно:

– Анику, кстати, тоже уточнил, куда ты поедешь.

Я со страхом посмотрел на него, и брат рассмеялся:

– Они все жалели, что так пришлось поступить с тобой. Я слышал, как Аданая ругала Великого за его грубые манеры. Вот они, наверное, поэтому и поинтересовались, будет у тебя все хорошо или нет. Они даже извинились перед отцом, что пришлось так поступить. Но испытание ты точно бы не прошел и еще даже стал бы инвалидом. Помнишь ту свечу, что принесли к нам на полигон для магов?

Киваю, вспомнив огромную бочку с воском и фитилем в середине.

– Так вот. Я должен был быстро перерубить так, чтобы она не сдвинулась даже. У многих руки срывались и суставы выходили из плеч. Лекари, конечно, были, но не все могли это пройти. Я с первого раза смог.

Я вспомнил, как он рубил воск в конюшне отца и кивнул:

– Конечно, силы у тебя хоть отбавляй.

Он, улыбнувшись, скинул с себя мантию мне под ноги и залез ко мне на кровать. Закинув руки за голову, он посмотрел на меня внимательно и спросил тревожно:

– Думаешь, тебе удастся пройти браслет школы Рании?

Ложусь рядом с ним и также закидываю за голову руки крест накрест.

– Ну, не поступлю – значит, судьба такая. Есть много способов, как еще зацепиться в той стране или, в конце концов, поступлю в Ашанию.

Я, поняв, что сказал, захлопнул рот и испуганно посмотрел на брата. Тот побледнел и мотнул головой:

– Это исключено!!! Даже не думай!!! Я запрещаю тебе это!!! Ты не сможешь жить с унижениями. Там учатся только слуги, что идут на повышение. И они ценятся после той школы, как самые послушные и умные. Здорово их там ашанцы прижимают. Никто не дерзит. Видал нашего конюха? Нового конюха?!

Мотаю головой и потом вспоминаю.

– Аааа, вспомнил. Гатана?

Он кивает.

– Видел, какая дрессура? Он даже с нами не общается, только с лошадьми. И те его понимают с полуслова. И всегда вежлив и не дерзит, как некоторые.

Я закрыл глаза и очнулся от касания к моим губам. Изумленно открываю глаза и тотчас натыкаюсь на взгляд брата.

– Ты чего?

Он краснеет.

– Ты так похож на девчонку.

Гневно вскидываю отекшие руки и шиплю на него шутливо:

– Сам ты девка!!!

Но брат, со смехом приняв мою игру, переворачивает меня на живот и давит на спину. Ошарашенно замираю, чувствуя его напряженный член между моих ног, и сиплю:

– Ранти!!! Ты… ты… у тебя встал… твою ж… отпусти… больно, руке больно!

Он, сделав, как обычно, мне захват, вдруг потерся своим членом о мой зад и сказал тихо:

– А если мы чуть-чуть поиграем? Просто поиграем? Как думаешь?

Поворачиваю к нему голову.

– Отпусти. Во что поиграем? В то, что ты меня сейчас трахнешь, и меня возьмут в школу Рании? – сказал и рот захлопнул сам.

Брат ожил и напряженно посмотрел на меня.

– Я ведь…

Я заерзал сильнее под ним, и он, охнув, согнулся, когда я все же вырвался из его ослабевшего захвата. От возбуждения, видимо, и со всей мочи оттолкнул его в грудь. Он упал на пол, больно ударившись головой. Он упал и замер. Я испуганно сполз с кровати, опустился к нему, гладя его голову и проверяя на наличие шишки. Он тихо застонал. Пришлось низко наклонится к нему, и он тотчас воспользовался своим положением, как всегда, больно прильнув к моим губам.

– Отпусти, врун!!!

В дверь постучали, и я и брат тотчас отпрянули друг от друга. Дверь со скрипом впустила в комнату отца, и он с улыбкой посмотрел на нас.

– Приятно наблюдать, что братья любят друг друга.

Отчего-то эти слова заставили меня покраснеть и, когда брат мне подмигнул, вообще растеряться.

– Да, отец, именно что любим друг друга.

Тот рассмеялся вновь вроде бы невинной шуточке сына и сказал приглушенно:

– К нам завтра придут, как ни странно, Анику со своим телохранителем Шаем. Они обеспокоенны твоей судьбой, Шах. И возможно, даже что-то могут предложить тебе.

Я с ужасом смотрю на отца и брата, что улыбаются, глядя на меня.

– Спасибо, но не стоило. Я сам… пап… прошу, не надо…

Тот изумленно смотрит на меня и вдруг выдыхает:

– Нет, они придут и поговорят с тобой. И ты им расскажешь, что видишь свою судьбу связанной с этим замком. Понял?

Даже Ранти удивленно посмотрел на отца и, взглянув на меня, жалостливо спросил:

– Это так? Шах?

Пожимаю плечами:

– Я думал, что моя любовь к цифрам… подсчету…

Брат недоуменно смотрит вновь на отца

– Но пап?

Отец, недовольно рыкнув, спросил с вызовом:

– А кто твоих учителей когда-нибудь оплатит? Твои выходки в этой школе? Ты очень дорого обошелся мне, сын. А Шах научится экономить и вести хозяйство и наш бизнес.

Мы словно застыли, когда отец вышел, едва прикрыв дверь. Ранти, повернувшись ко мне, вдруг порывисто обнял меня и прижал к своей могучей груди мою голову, так что я замычал от боли. Он вдруг сам зашипел на меня в ответ:

– Ты как девчонка, ей богу. Тебя вообще трогать страшно, – он откинул меня в сторону и вдруг резко развернулся от меня, так что мне на миг стало страшно. Тишина словно разделила нас.

– Ранти, Ранти… ну прости. Но мне было больно. Я думал, ты мне шею сломаешь. Ты не рассчитываешь свою силу.

Он обернулся ко мне с перекошенным лицом и сказал глухо:

– Я переночую сегодня в твоей спальне.

Он не ждал ответа, а просто молча вышел из комнаты. Я удивленно проводил его взглядом и с остервенением стал сдирать с себя школьную мантию.

Весь день я провел на берегу речки, рисуя свои какие-то образы, что мне когда-то приходили во снах, и вздрогнул, когда услышал сзади тихий вопрос.

– Неужели тебе нравится это рисовать? – брат стоял сзади, с такой мукой разглядывая у меня рисунки.

Я, сгорая от стыда, захлопнул альбом и спросил нервно:

– Что с тобой?

Тот, пожимая плечами, сел рядом и, кивнув мне, ответил нехотя:

– Сам не знаю, но как представлю, что тебя не будет скоро со мной, уже плохо.

Киваю в ответ.

– И у меня также. На сердце так тяжело.

Он, прислонившись к моему плечу, спрашивает ехидно:

– Давай посмотрим, что ты там нарисовал?

Мотаю головой и прячу за спину свой альбом. Он обнимает меня, заводя свои руки мне за спину, и я сталкиваюсь с его лицом. Его жаркое дыхание заставляет все мое тело задрожать от страха. Он берет из моих ослабевших рук альбом и роняет меня на землю, ложась на мою грудь головой. Перевернувшись, он открывает мой альбом и спрашивает:

– Это я?

Смотрю на него удивленно и киваю, насколько позволяет земля. Он вдруг снова поворачивается ко мне лицом и спрашивает, жарко дыша мне в губы:

– А ты можешь меня нарисовать голым?

Изумленно смотрю на него.

– Да что на тебя нашло?

Тот ехидно начинает, глядя на меня, раздеваться и, раздевшись догола, прислоняется рукой к земле, положив на нее голову.

– Ну… рисуй. Я хочу, чтобы ты помнил меня таким.

Перевожу взгляд на альбом и кое-как справляюсь с дрожанием пальцев. Через минуту уже уверено вывожу линии его красивого тела и ухожу в себя. Здесь нет брата, только его тело. Мои руки порхают на листе, и через какое-то время слышу голос брата.

– Дай мне рубашку, что-то похолодало. Да и потемнело. Пошли в дом?

Киваю, еле-еле отрывая взгляд от листа, и он заинтересованно смотрит на мой набросок.

– Ого!!! Ничего себе. Я кажусь тебе таким?

Киваю смущенно.

– Ты красиво рисуешь.

Смущенно выдавливаю:

– Спасибо, только не говори отцу об этом, ладно?

Тот удивленно кивает.

– Ты в этом весь, Шах, весь. Ну не плевать тебе, что о тебе кто-то что-то подумает?

Мотаю головой.

– Не плевать, он многое для нас сделал. И я хочу быть ему благодарным и не ударить лицом в грязь. Ему тяжело.

Брат, собирая рубашку в брюки, зло выдохнул:

– А мне плевать. Я сын его, и быть обязанным, что он спустил на меня деньги, чтобы я получил какую-то профессию, не хочу и не буду. Я когда-нибудь отблагодарю его, но и только. Я не хочу здесь жить, ты что, не видишь, как здесь стало неуютно после ухода мамы?!

Киваю смущенно.

– Но он ведь вырастил нас.

Ран зло сплюнул.

– Нет, не вырастил, а оплатил все деньгами няням, учителям.

Я, кое-как собрав себя в кулак, все-таки выдавил:

– Но ведь оплачивал…

Брат перебил меня, обняв за плечи:

– Оплачивал, именно, бездушно оплачивал и не спрашивал нас, хотим мы в ту школу или нет. Попробуй ему поперечить? Ты ведь знаешь, что он молча сам примет свое решение. Мы единственное отвоевали для тебя, чтобы ты был со мной.

Я поперхнулся воздухом, потому что почувствовал, что у брата вновь член упирался в мой пах.

– Ранти!!!

Он смотрел на меня стыдливо, но не отпускал из своих объятий. Его голова медленно опускалась ко мне за… поцелуем, и я, закрыв глаза, позволил ему поцеловать меня и, открыв затем глаза, спросил с болью в голосе:

– Зачем ты это сделал? Ты уже несколько раз после своего экзамена срываешься на мне. Я не мужеложец.

Он прижался лбом к моему и спросил тихо:

– А если я таким являюсь? Ты примешь меня?

Неверяще смотрю на него.

– Нет, ты же… тебе же женщины всегда нравились…

Он смеется тихо.

– А тебе кто?

Пожимаю плечами и тотчас ловлю снова его поцелуй в губы. Он целует до тех пор, пока я не расслабляюсь и сам, откинув голову назад на его руку, не замираю. Его член, кажется, сейчас сделает на мне синяк. Он трется о мое бедро, тихо постанывая, и вновь приникает к моим губам. Я жду, когда он уже закончит это все, но брат лишь расширяет ворот моей рубахи, и его жаркие поцелуи переходят на мои плечи. Он вытягивает ремень из моих брюк.

– Я люблю красоту, а ты красив… Прости. Я не смогу тебя отпустить…

Сердито шпыняю его в живот, и он недоуменно смотрит на меня с чуть опухшими губами.

– Хватит!!! Пошли домой и прекращай меня… ласкать и трогать и еще тереться своим членом.

Он смеется тихо, обняв вновь меня за плечи. Вырываюсь и бегу от него в потемках к замку. Он бежит следом. Ну конечно же, я проиграл ему в даже в этом. Он догоняет меня и вдруг накидывается мне сзади на спину. Роняет меня животом вниз, поддевая под меня свои руки. Я даже не ударился больно и оглушенно замычал, когда почувствовал, как мои брюки без ремня быстро соскользнули с моего тела.