Текст книги "Крещатик № 95 (2022)"
Автор книги: Альманах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Shot me another, right then he hit the floor![16]16
Убил второго, и на пол он упал!
[Закрыть] – пел Боб Вир. – In the confusion, my uncle grabbed the gold. And we hightailed it down to Mexico[17]17
И в суматохе мой дядя золото забрал. И вместе с ним я в Мексику удрал.
[Закрыть].
Уильям бросил шляпу ввысь, завизжал, присел у джембе и лупил в него что было сил. Потом встал, ухмыльнулся, осмотрел зрительный зал.
– Всего доллар за каплю!
– Эй! – Уильям протянул купюру, с трудом вытащенную из кармана. – Давай сюда свою каплю.
Барыга вытащил обычные на вид капли. Уильям широко открыл рот.
– Не так, не так, – барыга засмеялся. Он был странно похож на морячка Попая. Каждый раз, когда он открывал рот, Уильяму казалось, что он закричит: «Шпинаааат!». – Капается в глаза. Чтоб сильнее торкнуло, чувак.
– В глаза?! – спросил Уильям.
– Я тебе помогу, – сказала девушка в серебристом платье. – Ложись.
Уильяма завис. Просто таращился на неё с открытым ртом и молчал.
– Ложись. Не стой столбом.
– Аа. Ну… о’кей.
Девушка в серебристом платье села на него. Оттянула левое веко. Уильям непроизвольно шевелил головой. Девушка в серебристом схватила его челюсть. Сильно. Он чувствовал себя Алексом ДеЛарджем в кинотеатре.
– Не ёрзай, – велела она, и Уильям чувствовал, что должен повиноваться.
Капля упала на нижнее веко. Уильям пальцем подтолкнул её в полулунную складку. Вторая капля упала на ресницу. Уильям поморгал, и влага просочилась к глазу.
– Со мной всё будет в порядке? В смысле, у меня глазные яблоки не отсохнут?
– Не говори ерунды. Я однажды полбутылки в каждый глаз вылил. Я, правда, ослеп где-то на час, но оно того стоило, чувак, – Попай улыбнулся. – Оно того стоило.
Гимн солнцу
Уильям уже давно перестал гадать, что реально, а что нет. Он видел парня со змеёй на плече и флейтой, и факиров, жонглирующих пламенем, и «яйцеголовых» – парней с конусовидными накладками на головах, в честь знаменитых персонажей «Saturday Night Live», и двух мимов (в гриме, фраках и цилиндрах), между которыми он встал, когда они исполняли «зеркало». Он увидел людей, обнимающих воздушные шарики и медленно танцующих с ними, как с партнёром. Перед ними обильно жестикулировала тётка. Уильяму они понравились. Он тоже взял шарик и качался с ним.
– Set out running but I take my time, – запел Уильям. – Friend of the Devil is a friend of mine[18]18
Начинаю бежать, но не тороплюсь. Друг дьяволу мне тоже друг.
[Закрыть].
– Ты можешь говорить?! – спросила жестикулирующая тётка.
– Это чудо из чудес! – пошутил Уильям, но не сумел поднять уголки губ, чтобы улыбнуться.
– Нет, серьёзно. Ты ведь знаешь, что все эти люди глухонемые, да?
– Что?
– Эти люди глухонемые. Они приходят на концерты с шариками, и через шарики чувствуют вибрацию музыки. А я – сурдопереводчик у них. Я перевожу им слова песен, чтобы они знали, ну, чтобы они чувствовали всю поэзию Роберта Хантера и Дэдов.
– Wow… – Уильям был готов расплакаться, но сдержался.
Он ещё потусил с глухонемыми, пытаясь проникнуться в тонкость их восприятия музыки, но скоро ему стало скучно, и он свал ил.
Девочка порхала как балерина. Другая махала длинным платьем как цыганка. Третья, разодетая, как Мэрилин Монро, вертелась на носках. Рядом с ними волосатые, в основном, худые (но попадались и мускулистые) мужские торсы крутились, порхали и тряслись в конвульсиях. Один старый хиппи застыл посреди этой вакханалии с газетой на голове, и никто не смел его трогать.
«Здесь можно танцевать с любыми движениями, – Уильям вознёс руки к небу и растопырил пальцы, – потому что это лучшее место на свете!».
Девочки в длинных платьях-колокольчиках, похожие на цветки из «Фантазии» Диснея, вращались. Вращались и бородатые мужики. Их глаза были закатаны в экстазе, а заплетённые косы бились друг о друга, как рыбьи хвосты. Они не танцевали. Они вращались. Медитировали в движении. Они спиннеры – религиозная коммуна, где поклонялись особому богу – Джерри Гарсия.
Уильям тоже крутился. Поначалу его мутило, но он не сдавался. Он набирал скорость, периодически врезаясь в коллег по цеху, затем притормаживал, снова разгонялся, и…
– Sunshine daydream!!! – пели Grateful Dead, и Уильям кружился быстрее и быстрее, и всё пропадало в водовороте ярких линий, и быстрее – и солнечные грёзы!!! – и он пел, пел один и всем мешал, и разгонялся, и любовь и свет спиралями спускались на него, в него, в эту человеческую юлу, которую кто-то заводил вновь и вновь, и Уильям видел руку бога, и sunshine Daydream!!! Уууууууу!!! – он выл фальцетом, как Донна Годшо, и все попадали, как кегли в боулинге, и били поклоны. Уильям тоже бил.
– It was beautiful! – Уильям полез обниматься. Его новые друзья, как и многие другие, вышли в коридор. Уильям последовал за ними. Увидел буфет и променял своих идеологических братьев и сестёр на печеньки за 50 центов и сок за 35.
– Скажи чё-то умное, – ляпнул один торч другому, и тут же рассмеялся, предвкушая ответ.
– Дааааарк Стааааар! – заорал второй.
Уильям высосал весь сок из трубочки и тоже закричал:
– Даааааааарк Стааааааар!
– Даарк Стааар! – крикнул ещё кто-то.
– Дарк Стар!
– Дарк Стаааааар!
– Чем могу помочь?
Уильям обернулся.
– Ещё один сок? – спросил лысеющий, толстеющий, и, скорее всего, обильно потеющий мужик в просторной лимоновой майке поло.
– Д-да, – Уильям видел в нём жёлтого цыплёнка.
– Тридцать пять центов, – цыплёнок улыбнулся.
Уильям выложил мелочь на прилавок. Монеты стукнулись друг о друга и оглушили Уильяма. Яркий свет слепил его.
– Красное, белое или зелёное?
Билл Грэм стоял в белом фраке и цилиндре, с бутылкой вина в руке. Уильям расхохотался.
– Прости, Билл, – сказал он, но смех распирал его, и Уильям не мог остановиться. – Зелёное, ахахаха. Зелёное вино, нахахахаха.
В зале зверинец. Все орали. Свистели. Чероки (парни с перьями на макушке и красными полосками на лице) улюлюкали. Милая девочка лет четырнадцати, в косынке, облизывала папиросную бумагу. Отовсюду веял знакомый, вкусный запах марихуаны. Стены дрожали, как в мультиках.
– Эй, – Уильям обратился к девочке и завис, повторяя букву: «ааааааа…». – Ааа сколько тут примерно народу?
– По идее, тысяч семь, – она заворачивала косяк. – А хотя Дядя Бобо иногда и до десяти тысяч сюда впихивает.
Кто-то свистнул. Милая девочка исполнила низкое «Чу-чуууу!» под стать паровозу. Кто-то завыл по-волчьи. Кто-то закукарекал. Уильям оттянул нижнюю челюсть и издал сокрушающее «Мууууу!» круче любой коровы. Он чувствовал себя Джеймсом Дином в «Бунтаре без причины».
– Грэйт-фул-дэд! Грэйт-фул-дэд! – орал парень с огромными бусами и в пиджаке с тиграми. Его лицо было разрисовано в цвета радуги.
– Грэйт-фул-дэд! – присоединился Уильям.
Но Дэды всё не показывались.
– Джер-ри Гарсиии-я! Джер-ри Гарси-я! – начал Уильям, и парень в бусах, и какой-то серьёзный мужик с усами и затемнёнными очками, как будто случайно попавший в этот сумасшедший дом, поддержали его.
Но Джерри не показывался.
– Шлю-хи и нарко-та! – заорал Уильям, и его и тут поддержали. – Шлю-хи и нарко-та! Шлю-хи и нарко-та! Шлю-хи и нарко-та!
Врммм! врммм! – с балкона спускался мотоциклист в костюме дяди Сэма. Его лицо скрывал шлем в виде черепа.
– Приз-рачный гон-щик! – заорал зал. – Приз-рачный гон-щик!
Мотоцикл рычал. Две гитары (а возможно, ещё и бас) играли молниеносные тремоло.
– Приз-рачный гон-щик!
Уильям и пара чудаков схватили колёса мотоцикла, сами не зная почему, и тянули. Гонщик снял шлем и пытался их им отогнать. Парень с бусами вырвал шлем из рук гонщика, и зал закричал в победном кличе, будто они действительно что-то выиграли. Роуди затащили мотоцикл на сцену. Билл Грэм слез, крикнул: «Happy New Year!» в микрофон, и что-то взорвалось, и посыпались конфетти, и абсолютно голые парни и девушки поливали зрителей шампанским. Уильям открыл рот и прыгал как пёс, выпрашивающий кусок мяса. Шампанское мочило его накислоченную голову.
– Playing, playing in the band[19]19
Играю, играю в группе.
[Закрыть].
Огромный хитрый череп с молнией в мозгу светился над сценой. Уильям прыгал всё выше, и выше, и выше.
– Daybreak, daybreak on the land[20]20
Светает, светает на земле.
[Закрыть].
Между дверьми в мужской и женский туалеты уселся ковбой с усами в форме подковы и играл на банджо. Когда подошла очередь Уильяма, из-за двери вышел парень со скрипкой, и музыканты заиграл дуэтом. Народ в очереди аплодировал. «Holy fucking shit, это что, реально происходит?» – подумал Уильям. Когда он вышел, музыкантов не было.
– Эй, Уильям! Это я, Кен, – сказал Кен Кизи. Он был в костюме Капитана Америки: синее трико, красные перчатки, красные ботинки, фиолетовые очки, синий шлем с буквой «А» и крыльями. Рядом кружились люди в просторных костюмах, раскрашенных под американский флаг. Люди-флаги.
– Не узнал? – Кизи улыбнулся.
– Н-нет. А… а вот эти люди… – Уильям осмотрел всю эту, на первый взгляд, сбежавшую из психушки, орду, – они реальны?
– Конечно, Уильям, – сказал Капитан Америка, поправляя шлем.
– Разве ты не знаешь, что хиппи – истинные патриоты Америки? – сказал один из флагов.
– Кто голосовал за Картера, тот убил Иисуса! – крикнул другой.
– Аминь, – сказал Уильям.
Флаги засмеялись, и они вместе прошли за кулисы.
– Такого беспредела у нас не было со времён прощального концерта Sex Pistols, – сказал Билл Грэм. – Все всё воруют. Все всё разрушают. Байкеры дерутся между собой, и мне кажется, мне кажется, кого-то пырнули ножом, но я не уверен, я… мне… dear God, мне нужен косячок.
Комната была набита бородатыми, волосатыми, татуированными и, скорее всего, немытыми харями. Одна из немногих женщин убаюкивала младенца. На стенах висели постеры, нарисованные от руки. На постерах были Grateful Dead, BB King, Rolling Stones & Stevie Wonder и даты их концертов: Oct. 7,8 1966; Feb. 4,5 1972; June 6,8 1972.
– Да в Великобритании одни рептилии всем заправляют. Все об этом знают, старик, – сказал мужик с длинной бородой и лысиной, плохо прикрытой копной длинных чёрных волос. – Тяжко осознавать, что ваша королева жрёт детей, да? Но мой президент вообще Антихрист. А его fucking wifey[21]21
Жёнушка.
[Закрыть] так вообще ведьма. Ею руководят демоны-франкмасоны. Это все знают, старый.
Баллон с веселящим газом занимал центр комнаты. Торчащие из него прозрачные трубки напоминали волосы Медузы Горгоны.
Уильям осторожно обошёл серию чопперов[22]22
Чоппер – мотоцикл с удлинённой рамой и передней вилкой.
[Закрыть]. «Стоит задеть хотя бы один, и эти байкеры изобьют меня как не фиг делать», – думал Уильям. Он сел у баллона, между двумя Ангелами Ада.
Полуголый мужик в шапке с лисьей головой обильно жестикулировал посохом. Его сосед слева валялся с блаженным видом, а сосед справа пихал трубку в зубы овчарке и помирал со смеху. Было очевидно, что психоделического Чингачгука никто не слушал, но тот, видимо перебрав апперов, тараторил как радио.
– Мог ли я воспротивиться потоку жизни таким образом, дабы избежать её негативной части? Ну, конечно же, нет, – говорил мужик. Уильям присмотрелся к его татуировкам и, опознав некрасивую стриптизёршу на рёбрах, понял, что тараторит его собственный отец. – Во всём есть и плохое, и хорошее. И нет худа без добра. Я осознал это год назад, когда бегал голым по заброшенной ферме.
Прозрачная змея добралась до Уильяма. Он втянул, но ничего не выходило.
– Надо повернуть кран, – сказал Ангел Ада с заплетённой бородкой.
– Я помогу тебе, – послышался женский голос. Девочка-флаг стояла над баллоном. – Давай!
Уильям втянул.
– Ещё!
Уильям втянул.
– Ещё!
Уильям повиновался.
– Ну как? – спросила девочка-флаг. – Ништяк, правда?
– Ага, – выговорил Уильям.
Слабость. Лёгкость. Дух как будто парит над телом, а пальцы слегка покалывает.
Уильям глубоко дышал. Боялся, что если не будет дышать глубоко, то разучиться дышать вовсе и умрёт.
– Клянусь чувак, там одни рептилии.
– Держи, – девочка-флаг протянула ему яркий розовый шар. Уильям плотно зажал хвостик, поднёс его ко рту и втянул.
– Теперь дыши, – сказала девочка-флаг. – Вдыхай и выдыхай в шарик.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Он сделал паузу. Подышал воздухом.
Тело всё меньше слушалось. Музыка «замедлялась». Цвета тускнели.
– Ещё!
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдо-
П у у у у м!
Шар взорвался. Уильям откинулся на пол. Он слышал гогот, но гогот был где-то далеко, в другой стране, а может, и на другом конце вселенной.
Уильям ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал, помимо ТЬМЫ, кромешной ТЬМЫ, заполнившей каждый атом вселенной. Подобно слепому, у которого обострились остальные чувства (на ум пришёл Сорвиголова), душа проснулась, и Уильям осознал всю свою, до сих пор нераскрытую, способность ЛЮБИТЬ. Да, он любил. Чутко, крепко и преданно.
«Если бы на войне выдали кислоту вместо оружия, – думал Уильям, – никто бы ни с кем…»
– …льям.
– А? Что?
– Уильям.
– Что? – цвета вернулись. Звуки тоже. «Где я? – думал Уильям. – Я в комнате. Oh fuck, точно. Я на концерте Grateful Dead».
– С тобой всё хорошо? – спросила волосатая рука.
– Да. Спасибо, – ответил Уильям.
– Просто ты упал и не шевелился, – сказал Кен Кизи, со шлемом Капитана Америки в руке. – А потом ты весь трясся. Я решил проверить, всё ли в порядке.
– Спасибо. Всё в порядке.
– Hey, man, – сказал голос справа. – Ты моё пиво пголил.
Чёрные волосы, заплетённые в две косички. Ковбойская шляпа. Золотой зуб. Куртка Ангелов Ада.
– Прости, братан, – Уильям хлопнул Ангела по плечу.
– Гуку убеги.
Уильям повиновался. Ангел оторвал фильтр сигареты.
– Пгости в кагман не положишь, – сказал Ангел. Его сигарета развалилась. – Бгаток, сиги не будет?
– Н-нет. У меня нету, – Уильям проглотил ком в горле. Дышал преры висто.
– А если я найду?
– Не возбухай, – сказал накачанный Ангел с красной банданой. – Чё ты возбухаешь?
– Мне не нгавится этот пагень.
– Ты сам никому не нравишься.
– Братан, извини меня за ситуацию с пивом, – Уильям опустил руку Ангелу на плечо.
– Гуку убгал.
Уильям повиновался.
– Во-пегвых, я тебе не бгатан. А во-втогых… – Ангел оторвал ещё один фильтр от сигареты, ухмыльнулся, покачал головой, отвернулся. – Мне пгавда не нгавится этот пегец.
– Успокойся, Гнойный, – спокойно сказал Кен Кизи. – Он наш друг.
– Давай сделаем так, – Гнойный обратился к Уильяму. – Ты мне десять газ вгежешь, а я тебя один. Давай? Хочешь?
Уильям почти польстился на предложение, но вовремя одумался.
– Н-нет…
– Зассал?
– Эй, а ну хватит, – сказал Антон. – Не груби моему сыну.
– Твоему сыну? – повторил Гнойный.
– Fucking bitch! – закричал кто-то. Овчарка, надышавшись закиси азота, метила территорию. Она начала с комбинезонов Флагов, перешла на спящего Ангела, а затем обоссала святую святых – чопперы.
Все Ангелы Ада, включая Гнойного, рванули за псиной, удравшей в коридор.
– Идём, – сказал Кен Кизи Уильяму. – Скоро наш выход.
Они стояли у самой сцены. Кен делился косяком с семифутовым охранником с невероятно длинными рыжими усами.
– Джерри! Джеерриии! – кричал голый парень, проскочив мимо охранника. – Я хочу обнять Джерри! – орал он, бегая по сцене. – Джерри!
Когда нудист подбежал к нему, Джерри Гарсия, ни на секунду не отрываясь от своего соло, зарядил ему грифом в солнечное сплетение.
– Пора, – сказал Кизи и вышел на сцену. Флаги – за ним. Уильям тоже. Он шёл неуверенно, всё время ожидая, что на него наорут и выгонят.
Гром-Машина напоминала танк, расплавленный и разукрашенный в психоделические краски. Вход в неё осуществлялся через отверстие наверху.
– Лезь!
– Что?! – спросил Уильям.
– Залезай сюда!
Изнутри Гром-Машина смотрелась ещё страннее, чем снаружи. Во-первых, везде трахались железные люди. Над круглыми клавишами сидела железная леди и ублажала сразу двух мужчин. Два тома были встроены в груди девушки, прыгающей на своём любовнике.
– Я… один это вижу? – спросил Уильям. – Или это и правда происходит?
Кизи сел у каких-то толстых нитей, похожих на струны арфы. Надел наушники. Флаги заняли свои места. Один из них выдал Уильяму киянку.
– Бей в эту штуку, – Флаг показал на огромную, железную, розовую вагину. Приглядевшись, Уильям заметил, что это стальной барабан.
– Ты видишь то же, что и я вижу? – спросил Уильям.
– Да, – ответил Флаг, вооружившись битой. – Бей в клитор для коротких, тоновых ударов, и в губы для громких, басовых «бумов».
«Господи Иисусе!» – подумал Уильям.
– Alright everybody[23]23
Итак.
[Закрыть], – сказал Кизи, – слушайте. Когда Гарсия остановится, и заиграют только Харт и Кройцман, то тогда включаемся и мы. Но не раньше. Слушайте переход от «Space» к «Drums».
Уильям слушал. «Terrapin Station» перешла в сумбурную, странную импровизацию. «Музыка страшная, тёмная, и, несомненно, привлекательная, – думал Уильям. – Как сам космос». Инструменты играли всё тише, но от этого Уильям галлюцинировал сильнее. Ему казалось, что он под водой, а вокруг странные, огромные, доисторические рыбы.
Гитара смолкла. Уильям видел себя Звёздным Дитя из Космической Одиссеи. Он кружил в космосе, и звук гитары, тонкая пуповина, соединяющая его с Землёй, оборвался.
– Приготовились! – крикнул Кизи. Уильям очнулся.
Один ударник бил по малому барабану, периодически ударяя по томам. Другой бил по тарелкам. Уильяму они казались мясниками. Один разделывал, другой отбивал.
– Начинаем легонько, – сказал Кизи. – И постепенно увеличиваем динамику.
Кизи дёрнул струны. Извлёк страшный, вымученный стон. Флаг-клавишник заиграл вторым. Уильям видел, как Флаг давит разнообразных насекомых пальцами, и они взлетают и недовольно жужжат.
– Давай! – кричал Уильяму Флаг. – Полетели!
Уильям схватил киянку и ударил ей прямо в середину железной вагины. Звук получился странный, шипящий, как дыхание Дарта Вейдера. Уильям ударил в «клитор». Теперь звук походил на кашель.
– Эй! – Девочка-флаг схватила скелетный рукав Уильяма. – Идём! Поможешь мне!
Она дала ему биту, да, железную бейсбольную биту, и отвела его к огромному металлическому фаллосу.
– Бить? – спросил Уильям.
– Бить! – ответила Девочка-флаг.
Уильям повиновался.
– Сильнее!
Уильям ударил.
– Сильнее!
Б Э М!
– Ещё!
БЭМ! БЭМ!
– Ещё!
С каждым «ещё» девочка-флаг как будто всё больше возбуждалась. Уильям, в свою очередь, очень боялся, что этот огромный пенис, размером с него самого, взорвётся и кончит, да так, что всю Гром-Машину заполнит спермой. «Если б мне сказали, что я буду играть с Grateful Dead, я бы никогда не подумал, что я вот этим буду заниматься».
Б Э М!
– Ещё!
– Я стараюсь!
Девочка-флаг набросилась на него и поцеловала. Уильям приобнял её одной рукой (хотел обнять и второй, но гадская бита приклеилась к ладони).
Его снова кто-то тянул за рукав. Уильям думал, что стальной член обиделся на него и решил отомстить, но это был всего лишь Кен Кизи.
– Идём стрелять из пушки!
Людей на сцене было много. Слишком много. Трое гитаристов, басист, клавишник, певица, двое барабанщиков, перкуссионист, двое игроков на губной гармонике, дудочник, и разные танцоры и танцовщицы.
Они сели у большой, красной пушки.
– Поджигай!
Кизи передал Уильяму зажигалку и побежал объясниться с музыкантами. Уильям залип, завороженный огнём. Девочка-флаг направила его руку к фитилю. Фитиль загорелся. Музыканты (и Кизи с Флагами) отошли как можно дальше. Один Уильям сидел у пушки, пока девочка-флаг не оттащила его. На сцене остались только двое барабанщиков, вставших сзади и бивших в колокольчики и бонго.
Буууу м!
Пушка выплеснула заряд конфетти. Зрители в экстазе.
Уильям стоял на краю сцены, с боку, рядом с двумя белобрысыми, танцующими детьми. Девочка-флаг что-то говорила. Уильям не слышал. Его оглушило.
«Вот бы и мне сейчас шарик, как тем глухим», – думал он.
– I'm gonna tell you how it's gonna be! – пели Grateful Dead. – You're gonna give your love to me[24]24
Как всё будет у нас, я тебе расскажу! / Ты отдашь мне любовь свою.
[Закрыть].
Уильям и Девочка-флаг целовались. Он вдыхал аромат её радужных волос и понимал, как же сильно он её любит.
– My love is bigger than a Cadillac! – пели Grateful Dead. – I try to show it and you're drivin' me back[25]25
Моя любовь больше, чем Кадиллак. / Я к тебе еду, а ты отталкиваешь меня.
[Закрыть].
На сцене появился новый гитарист с длинными чёрными волосами. В чёрной жилетке. С чёрными крыльями на деке его красного Gibson SG. Это был Джон Чиполлина, известный как «Бэтмен Рок-н-ролла». Он играл грязно и громко, как самый настоящий демон гитары. У него выросли крылья и когти, которыми Демон кромсал струны (Чиполлина играл пальцевыми медиаторами). Но Уильям не боялся. Он восхищался им.
Аоксомоксоа
– Представь себе обычную кислоту, только в три раза сильнее, плюс ты видишь инопланетян и можешь разговаривать с животными.
– Wow, – ответил Уильям. Он залипал в бумажный стаканчик с оранжевым варевом, а вокруг него, как всегда, царил сюр: гитарист Лукас Гринвуд рисовал на холсте, один из людей-флагов целовался с трансвеститом в костюме гейши, какой-то абсолютно голый мужик лежал на полу в позе морской звезды.
– Я как-то нажрался этого пунша на рыбалке и весь день общался с дельфинами, – Лукас выглядел бледным и измотанным, но при этом очень счастливым. – О! А в другой раз я сидел дома и хотел поиграть на гитаре, но тут в комнату пришли мои коты, короче, и мы часа три сидели и разговаривали, – Лукас улыбнулся. – Так я и не поиграл на гитаре в тот день.
Уильям собрал волю в кулак и осушил стакан. Он откинулся в кресло, закрыл глаза и так бы и просидел до утра, если бы не громкие шаги Била Грэма.
– Какого чёрта, Лукас?! – Грэм осмотрел комнату с суровым видом героя спагетти-вестерна. – Кто все эти люди?
– Уже ухожу, – сказала гейша.
Парень в костюме американского флага ухмылялся.
– Что думаешь о моей новой девушке, дядя Бобо? – спросил он.
– That’s a man[26]26
Это мужик.
[Закрыть].
Улыбка сбежала с лица человека-флага. Он резко поднялся и вы шел.
– А теперь ты, – Грэм обратился к Лукасу. – Почему ты не играл во втором сете? Где тебя черти носили?
– Ой, сорян, сорян. Я нажрался Люськи и меня потянуло рисовать. Смотри, это «Энди Уорхолл в Аду». Как тебе?
– Потрясающе.
– Смотри, он в одном котле с Гитлером и Линдоном Джонсоном. Вот умора, а?
– Именно умора. Как же. Слушай, твоя мать ждёт тебя в коридоре.
– Что?! Кого ждёт?
– Тебя, Лукас!
Лукас растерялся. Он грыз ноготь, смотрел туда-сюда и тихо шептал: «Нет, нет, только не это».
– Лукас? – спросил Грэм.
– Да! – Лукас забежал в угол и прикрылся картиной. – Скажи ей, что меня нет. Скажи ей, что меня забрали инопланетяне. Нет! Скажи, скажи, что я передознулся и умер, и моё тело отправили в морг. Но не говори в какой!
– Ладно, пойду я, ребята, – сказал Уильям.
Он шёл по коридору и услышал шум из-за одной из дверей. «Наверное, вечеринка», – подумал Уильям и открыл дверь. Внутри бушевала драка: байкеры избивали каких-то мужиков цепями, бильярдными киями, пивными бутылками и ножками поломанного стола. Один байкер даже разбил пепельницу о чью-то голову.
Уильям захлопнул дверь, добежал до служебного входа, обошёл чёрного охранника со списком в руке, и вылетел на улицу.
– Пожалуйста, передайте мою визитку Бобби Виру, – говорила девушка, полностью укутанная в никаб. – Мы провели ночь вместе, и он обещал взять меня на концерт.
– Ваше имя?
– Вики Андерсон, – прочирикал тонкий голосок.
– Этого имени нет в списке, – сказал охранник, переворачивая листы.
– Пожалуйста… просто отдайте мою визитку Бобби. Он меня знает. Он меня любит. Я вас прошу.
– Я сделаю, что смогу.
– Нет, вы не понимаете…
Уильям перестал следить за разговором. Его больше интересовала чья-то майка с надписью: «ТВОИ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ – МОЙ КОСТЮМ». Буквы были неровные, разноцветные, будто бы вырезанные из разных газет.
Потом он пошёл в буфет, купил хот-дог и бутылку воды, сел за стол в виде разноцветного водоворота и залип в него. За столом Уильям никого не знал. Он уже давно потерял Кизи и флагов, и теперь ему было одиноко и грустно.
– Sometimes the light’s all shining on meee[27]27
Иной раз весь свет нисходит на меня.
[Закрыть], – запел молодой парень, побивая по столу.
– Other times I can barely seee[28]28
В другой раз, еле вижу я.
[Закрыть]. – К нему присоединилась ещё пара голосов. Остальные хлопали, свистели, щёлкали пальцами.
– Lately it occurs to meeе[29]29
Намедни понял я.
[Закрыть].
Заиграла гитара, аккордеон, губная гармошка. Кто-то подпевал а капелла, кто-то симулировал барабаны с помощью вилок и бокалов.
– What a looong, strange trip it’s been[30]30
Что за долгий, странный путь прошли мы.
[Закрыть].
«Если уж Grateful Dead не поют “Truckin” для своих фанатов, – думал Уильям, – то фанаты споют “Truckin” для Grateful Dead».
– Truckin', I'm a goin' hooome. Whoa whoa baby, back where I belooong. Back home, sit down and patch my booones, аnd get back truckin' on![31]31
Еду! Еду я домой. Детка, там мой край родной. Дома залатаю грудь, и снова еду в путь!
[Закрыть]
– ЭЙ, пацаны! пацаны! – крикнул парень со скейтбордом в руке. – Они играют Dark Star!
На секунду все замолчали, затем ринулись в зал. Уильям бежал вместе с толпой.
– Даааарк Стаааар! – кричал тенор.
– Дааааааарк Стаааааар! – добавил бас.
– Дааааааааарк Стааааааааааар! – орал Уильям.
B-A# B-D
B-A# B-D
G-A-G-A-G-E
Крик поднялся неимоверный. Каждый Дэдхед знал, что означают эти «Си Ля-диез Си Ре». Дарк. Стар. Дарк. Мать Его. Стар. Оно. Святой Грааль. Альфа и Омега Кислотного Рока. Эверест Экспериментальной Музыки. Дарк…
Но что же это? Поёт Вир, а не Гарсия, и вообще это никакой не «Dark Star», а «Good Lovin».
– Вот скоты! – сказал скейтер. – Снова нас продинамили.
– Только дразнят, – добавил какой-то подросток. – Стыда в них нет.
– Нет, подождите! – сказал Уильям. – Сейчас начнётся! Дарк…
Рёв толпы не дал ему закончить.
– Dark star crashes[32]32
Тёмная звезда разбивается.
[Закрыть], – пели Grateful Dead, – pouring its light into ashes[33]33
Светом в пепел разливается.
[Закрыть].
Зал охватило безумие. Уильям видел кришнаитов, йогов, спиннеров, портовых крыс[34]34
Wharf rats – группа зрителей на концертах Grateful Dead, которые решили жить без наркотиков и алкоголя. Их главная цель – поддержать других зрителей, которые, как и они сами, решили жить без наркотиков.
[Закрыть] и чувака в костюме медведя, гоняющего на роликах.
– Reason tatters[35]35
Разум рвётся.
[Закрыть].
Музыка шла не только со сцены. Около пятидесяти человек бренчали на гитарах, били в африканские барабаны, дули во флейты разных цветов и размеров. Мужик в килте играл на волынке.
– The forces tear loose from the axis[36]36
Силы от оси отбиваются.
[Закрыть].
Зрители свистели, хлопали, били палочками по пивным бутылкам, имитируя звук треугольника. Какие-то йоги устроили файер-шоу: крутили пои, стаффы и веера. Плевали огнём. Никто и не думал их останавливать. Кларнетист с бритой головой и косичкой на затылке заклинал обвившуюся вокруг шеи змею. И никому это не казалось странным.
– Searchlight casting…[37]37
Прожектор ищет.
[Закрыть]
Летающие Братья Карамазовы, выступившие между Братьями Блюз и GD, перебрасывали ножи и серпы через горящую жестяную бочку. И всё это гармонировало с музыкой. Народ выползал на сцену и танцевал, и уже нельзя было сказать, где музыканты, а где зрители. Каждый был частью единого целого.
– …for faults in the clouds of delusion[38]38
ошибки в облаке бреда.
[Закрыть].
«О! Вот она!» – подумал Уильям, увидев танцующую незнакомку в никабе. Её загадочные тёмные глаза пленили его.
– Эй! – крикнул он ей. – Я видел тебя на входе! Разве ты не девушка Боба Вира?!
Он уже представлял себе, как она на нём, а он в ней, а Боб Вир кусает локти, а её отец, персидский шах…
Но тут нежные руки сняли маску, и оказалась, что персидская принцесса не принцесса вовсе, а какой-то бородатый торч.
– Mirror shatters…[39]39
Зеркало бьётся.
[Закрыть] – пели Grateful Dead.
Торч ухмылялся, обнял Уильяма и заорал:
– Наебали ублюдков!!!
Они скакали, как лошади на стероидах, хотя музыка к этому не распола гала.
– …in formless reflections of matter[40]40
В бесформенные отраженья материи.
[Закрыть].
«Господи! Да не может быть!» – подумал Уильям, увидев абсолютно голого Перри. Он лежал на спине, а хрупкая брюнетка прыгала на нём в позе «наездница наоборот».
– Glass hand dissolving, – пели Grateful Dead, – in ice petal flowers revolving[41]41
Стеклянная рука растворяется в ледяных лепестках кружащих.
[Закрыть].
– Поднимайтесь, мистер Перри, – говорил один из двух чёрных охранников.
– Что тут происходит? – спросил Уильям. На Перри ему было плевать, но над ним парили красотки, как стервятники над трупом.
– Lady in velvet…[42]42
Леди в бархате.
[Закрыть]
Она обернулась. Девочка с золотистой кожей и блёстками вокруг глаз, и радугой на щеке.
– Я его друг, – авторитетно сказал Уильям. – Что тут происходит?
Девочка в одном нижнем белье.
– …recedes in the nights of goodbye[43]43
Убывает в ночных прощаньях.
[Закрыть].
– Мистер Перри обещал провести меня к Джерри, – сказала девочка. – Я должна вручить ему вот это, – она подняла коробку, обёрнутую праздничным бантиком.
– Shall we go…[44]44
Пойдём.
[Закрыть]
– Я проведу тебя, – сказал Уильям.
– …you and I while we can?[45]45
Ты и я, пока можем?
[Закрыть]
– Нет, стой! – вспомнил Уильям. Его отпускало. Ясность уступала паранойе и галлюцинациям. – Подожди! У тебя есть сахар? Или какие-то другие апперы?
Девочка дала ему коробку. Его одолевало странное желание украсть её и сбежать, но он не поддался ему. Девочка вытащила несколько пузырьков из широких малиновых брюк, валявшихся на полу, и спрятала их в трусы.
– Идеально! – сказал Уильям.
– Through…[46]46
Сквозь.
[Закрыть] – пел Джерри Гарсия, пока Уильям клянчил соломинку и ножницы у смущённого кассира, – the transitive nightfall of diamonds[47]47
Мимолётный закат в алмазах.
[Закрыть].
Уильям отрезал около пяти дюймов соломинки, а его спутница высыпала белый порошок прямо на прилавок.
– The dead don’t die, and neither will I![48]48
Мёртвые не умирают, и я не умру.
[Закрыть] – сказал Уильям, убивая уже вторую дорожку. – Эй! – обратился он к буфетчику, пока его спутница тянула порошок. – Не хочешь?
Буфетчик не ответил. Он был чем-то глубоко разочарован. Уильям показал ему средний палец.
Затем он закрыл глаза, а когда открыл, перед ним стоял семифутовый охранник с рыжими усами, заплетёнными в косы. В руках Уильям держал коробку в подарочной обёртке.
– Ладно, – сказал охранник, – я пропущу тебя на сцену.
Как он попал сюда и куда подевалась его спутница, Уильям не помнил.
– Но сначала ты должен выпить вот это, – охранник вытащил флягу с черепом и костями и надписью: «ЯД».
– У тебя же там не просто вода, да? – спросил Уильям. Ему было плохо от одной мысли о наркоте.
– Конечно нет, man! – охранник ухмыльнулся. – Это кислота Аузли.
– Так я и думал, – Уильям поднял брови и покачал головой.
– Под неё Джими Хендрикс написал «Purple Haze».
– Слушай… а нельзя вот без этого как-то обойтись?
– Нет, ты что, – охранник погладил свои роскошные усы. – Как без этого?
Уильям нерешительно глядел на флягу. Потом схватил её и осуш ил.
– То-то же! – сказал охранник.
«Или это будет лучшая ночь в моей жизни, – подумал Уильям, – или у меня мозг нахрен разорвётся».
Музыканты настраивали инструменты. Переговаривались. Было темно, и Уильям ни черта не видел.
– Привет, ребята, – сказал он в микрофон.
«Господи! Поверить не могу, что я это сделал!».
– Можно мне подарить вам кое-что?
Яркий луч света упал прямо на него.
«Господи! А что если тут бомба? Или огромный фаллос?».
Боб Вир, Фил Леш и Билл Кройцман подошли к Уильяму. «Oh fuck! Меня же по телевизору показывают!». Усач-охранник подошёл из-за кулис и разрезал коробку большим ножом. Сердце Уильяма билось со скоростью опоздавшего на работу. Что внутри? Что внутри?!
Статуэтка. «Ну хотя бы не бомба», – подумал Уильям. Кройцман поднял её над головой. Счастливая улыбка выпячивалась из-под усов.
Статуэтка Джерри Гарсия. Он сидел, как Будда, и играл на гита ре.
– Что вы думаете о моём Будде? – спросил Уильям.
– Он потрясный, – сказал Гарсия и тоже улыбнулся.
Уильям посмотрел на зал. Их было так много, и они все смотрели на него. Смотрели, улыбались и аплодировали.
– Спускайся! – крикнул кто-то.
– Прыгай!
– Значит… – сказал Уильям в микрофон, – мне просто… прыгнуть?
