Текст книги "Не по шаблонам (СИ)"
Автор книги: Allatiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Из минутного ступора меня вывел окрик сестры и шумные движения врачей вокруг. Все снова закрутилось, завертелось, пока я все еще стоял в ступоре и осознавал происходящее. Чьи-то крепкие руки подхватили меня и вывели из палаты, прикрывая дверь и прося остаться в коридоре.
Я послушно сел на пластиковый стул и уперся невидящим взглядом в желтую стену. Мыслей в голове почему-то не было и чувств не было. Только последняя картинка, будто впечаталась в роговицу глаз. Как с операционного стола тонкой струйкой течет кровь моего любимого. Что случилось, я не знал, но это точно не было нормой, судя по реакции врачей. Мне оставалось только ждать, без возможности как-то помочь.
Сколько времени я так просидел, я не знаю, но в один момент меня тряхнули за плечо, и я перевел немигающий взгляд на девушку, склонившуюся надо мной.
– Мистер Кинни, пройдите в палату, – с улыбкой сказала она, и я поднялся на ноги, не чувствуя ни их, ни своего тела вообще. Все затекло и онемело, но внутри онемело сильнее. И я был этому почти рад, потому что от онемения я не чувствовал и боли, которая непременно была бы.
Мы прошли по коридору, и я вошел в просторную палату, где каким-то образом оказался Джастин. Он лежал на кровати, буквально перевязанный множеством проводков и трубочек, но я видел, как мерно вздымается его грудь. Дышит. Это осознание принесло тепло в онемевшее тело.
– Он сейчас под действием препаратов, но скоро должен проснуться.
– Где доктор? – спросил я, уже нетерпеливо ожидая объяснений всему безумию, что творилось сегодня.
– Осматривает ребенка. Он подойдет к вам сразу, как закончит.
– Ребенок, – глухо повторил я, только сейчас вспоминая, что во всей этой суматохе у меня родилась дочь… наверное. – Как она?
– Доктор придет к вам и все расскажет. Не волнуйтесь.
Медсестра еще раз улыбнулась и вышла из палаты, оставляя нас одних. Я опустился на стул рядом с кроватью и уткнулся носом в теплую маленькую ладошку, наконец, давая волю своему напряжению. Будто отпуская пружину, что держала меня несколько часов. И пусть мужчины не плачут, этого никто не увидит, а я не могу иначе.
Котенок
Я очнулся от какой-то выматывающей дремоты, почувствовав пальчики в волосах, и сразу понял, что Джастин очнулся. Все время, что я провел в палате, я находился где-то на грани сознания и сна, и чувство времени и пространства меня не покидало. Поэтому я точно осознавал, сколько времени уже сижу у постели Джастина.
Подняв голову вслед за несмело ласкающими пальцами, я встретился взглядом с голубыми, почти прозрачными глазами гибрида. И в них стояли слезы, а губы подрагивали от подступающих рыданий. Я выпрямился и прижался к нему ближе.
– Джастин, больно? Позвать доктора?
Он не ответил, помотав головой. Слезы от этого движения сорвались с ресниц, и он дал им волю, всхлипывая.
– Что с ней случилось? – выдавил он между мяуканьем и всхлипом.
– С кем? – я все еще искал признаки, что ему плохо, больно или еще что-то, ведь случившееся днем все еще оставалось непонятным.
– С ребенком, – всхлипнул Джастин.
– Я не знаю, – растерялся я, вспоминая, что действительно доктор так до нас и не дошел, и что с нашей дочерью, я не знаю. Джастин душераздирающе мяукнул, и слезы полились сильнее. – Должен придти доктор и все рассказать. Успокойся, все хорошо.
Я старался как-то успокоить гибрида, приобнять, но испугался повредить трубки и капельницы, поэтому продолжал гладить его по руке.
– Ее здесь нет, – всхлипывал Джастин, откинувшись на подушку и смотря в потолок. – Если бы она была жива, она была бы здесь.
Он махнул в сторону одинокой маленькой колыбельки у окна, которую я раньше не замечал, и мне тоже стало не по себе. Действительно, почему ребенка не оставили с родителем, если с ней все хорошо? Значит, что-то случилось, и поэтому не приходит доктор.
Я поднялся на ноги и вышел из палаты, на ходу обещая Джастину быстро вернуться. В коридоре я увидел стойку медсестры и девушку за ней.
– Простите, доктор Хэбберн? Где я могу найти доктора Хэбберна?
Девушка испуганно посмотрела на меня и махнула дальше по коридору. Проходя мимо палат, я слышал несколько раз тихие и писклявые мяуканья, а иногда громкие и взволнованные, но не обращал на это внимания, проходя до самого конца.
Там оказались большие окна, за которыми в несколько рядов стояли прозрачные боксы. В некоторых лежали маленькие белые сверточки, в двух я заметил детей, кажущихся просто огромными рядом с шевелящимися тряпочками, где даже не угадывались котята.
И доктор тоже был там вместе с пожилой женщиной в таком же белом халате. Они нависли над самым большим боксом, который стоял в самом конце помещения, окруженный несколькими аппаратами с датчиками. Я постарался приглядеться к тому, что находится внутри прозрачной коробки, но там было просто много белой ткани и разных проводов.
Я несильно постучал по стеклу, боясь испугать малышей, но доктор меня услышал и повернул голову. Я не видел выражение его лица за защитной маской, но кажется, вокруг глаз появились лучики, как при улыбке.
Сказав что-то своей коллеге, и получив кивок, он вышел ко мне в коридор и порывисто обнял. Я не ожидал этого и даже растерялся, никак не ответив на это движение.
– Все хорошо, – выдохнул доктор и стащил маску. Он был весь мокрым от пота, и я знал, что это все от перенапряжения – это было видно по его уставшим глазам. Вытерев маской лицо и шею, он усмехнулся и взглянул на меня. – Отомри, Брайан. Все закончилось, и закончилось хорошо.
– Как она? – единственное, что я мог спросить.
– Маленькая, конечно, очень, но мы ее выходим. Не волнуйся. Я же говорил, что она готова. Малышка просто очаровательная, Брайан. Как я и предполагал, у такого красивого гибрида получилась прелестная малышка.
Доктор подхватил меня под локоть и повел обратно к палате Джастина, а я напоследок попытался еще раз заглянуть в дальний бокс в детской комнате, но так ничего и не увидел.
– Меня сейчас куда больше волнует папа, – серьезно сказал доктор, не отпуская мой локоть.
– Что произошло там… в операционной? – я постарался не выдать паники в голосе, при воспоминании о той ужасной картине, что я увидел.
– Оправдались мои опасения, – невесело усмехнулся доктор. – Ребенок находился слишком близко к внутренним органам. Они мешали ей развиваться до конца, и она зацепила их, когда выходила.
Я споткнулся на очередном шаге. Прозвучавшие слова буквально скрутили все внутренности, заставляя осознать, какой ужас мы пережили, даже не зная. Доктор поддержал меня и продолжил шагать вперед.
– Это опасно? Он сможет вылечиться?
– Худшее позади. Мы смогли прекратить кровотечение раньше, чем это стало бы опасно. Сейчас просто нужно подождать. Мы поможем его естественной регенерации, а остальное за ним.
Доктор толкнул дверь, и мы вошли в палату. Джастин сразу повернул голову на звук и встретил нас покрасневшими заплаканными глазами.
– Прекрати это быстро, – строго сказал доктор. – Я не для того тебя вытаскивал с того света, чтобы ты извел себя до нервного истощения.
– Брайан, мяу, – жалобно посмотрел на меня котенок, буквально сжимаясь на глазах и теряя всякую надежду.
– С ней все хорошо. Она цела. Я видел, – пришлось приврать, я на самом деле не видел дочь, но очертания движений в белом сверточке точно были, а значит, и ребенок там есть.
– Конечно, с ней все хорошо, – возмутился доктор. – Я же вам говорил, что ее положение не опасно для нее самой. Только для папы.
– А со мной все хорошо? – со всхлипом спросил Джастин, но под серьезным взглядом доктора, постарался успокоиться и выровнять дыхание.
– Вот это правильный вопрос. Ты должен сейчас подумать о себе, пока я присмотрю за твоей малышкой. Соблюдай режим и диету, которую скажут сестры, и много отдыхай. Если не будешь спать – буду колоть снотворное.
В голосе доктора не было и намека на улыбку, но глаза все еще были добрыми и излучали столько участия и заботы, что мне стало спокойнее. Он нас не бросит, это точно.
– Мы сможем ее увидеть? – спросил я, когда Джастин покладисто кивнул, и выпил из рук доктора какую-то микстуру.
– Ты можешь сходить в детскую комнату и посмотреть, а Джастину пока вставать нельзя.
– А почему ее нельзя перевезти сюда? – гибрид хотел было возмутиться, но испугался серьезного сегодня доктора, и получилось просто жалобно.
– Она находится в специальном боксе интенсивной терапии, мы не можем ее оттуда забрать, пока не будем уверены, что она окрепла. Думаю, что несколько дней тебе придется потерпеть.
Джастин закрыл глаза и откинулся на подушку, издавая задушенное урчание, как при физической боли. Я понимал его и знал, как он ждал появления нашей дочки, и каждая минута без нее теперь кажется ему мукой. Но и доктора я понимал тоже, ведь он сейчас заботится о здоровье нашей малышки.
– Хотя бы сфотографируй ее, – простонал Джастин, не открывая глаз. Я поцеловал его в скулу и вышел вслед за доктором.
– За ней есть кому присмотреть. Проводи больше времени с ним. Он был с ней связан несколько месяцев, и сейчас ему почти физически больно потерять контакт с ней. И я не могу подавить это искусственно, просто будь рядом.
Я кивнул и пошел в сторону детской, а доктор скрылся в следующей по коридору палате.
Вопреки моим опасениям, никто не препятствовал мне войти внутрь, а медсестра, все еще находящаяся там, надела на меня маску и подвела к большому боксу у окна. И я сразу отметил, как быстро на мониторах датчиков движутся кривые линии. Надеюсь, это хороший знак.
Присмотревшись к абсолютно белому комку тканей, я смог разглядеть только одно более розовое пятнышко на фоне всего белого, но ничего определенного. С другой стороны появилось движение, и я увидел, что у бокса внутри есть мягкие рукавицы, в которые вставляются руки снаружи.
Медсестра уже протиснулась в рукавицы и медленно раздвинула белую ткань в стороны, открывая передо мной маленького розового котенка, покрытого белым пушком.
У меня разом сперло дыхание и в глазах защипало от осознания, что это маленькое существо и есть мой ребенок. Настолько маленький и беззащитный, что я и представить не мог.
Она казалась чуть больше моей ладони, но это сложно было оценить, потому что она свернулась клубочком. Я видел маленькие, крепко зажмуренные глазки, розовый ротик, обхвативший тонкую трубочку с какой-то белой жидкостью, крошечные ручки и ножки, плотно прижатые к худенькому тельцу.
– Вы можете ее потрогать. Только осторожно, – тихо сказала сестра и отошла от бокса, оставляя меня одного.
Засунув руки в рукавицы, я несколько минут не решался дотронуться до котенка. Несмотря на то, что их ткань казалась очень мягкой, они все равно были слишком устрашающими и опасными на фоне нежной розовой кожи дочки.
Наконец, одним пальцем я, едва касаясь, провел по быстро вздымающемуся боку котенка, но она почувствовала и замерла. И если бы могла, она бы точно повела ушками, как это делает ее папа, но они еще были плотно прижаты к голове и были почти не видны.
Я уже знал, что у гибридов ушки и глазки открываются не сразу после рождения, поэтому меня это не испугало. Хотелось только, чтобы дочка не боялась моих касаний. И в подтверждение того, что я безопасен для нее, я еще раз ласково погладил ее пальцем от хрупкого плечика до маленькой попки. И заметил, как от этого действия дернулся ее хвостик, но он был плотно сжат ножками и прижат к животу, и не мог продемонстрировать, как мои движения нравятся его хозяйке. Я не смог удержать счастливого смешка, смешанного со всхлипом от вдруг появившихся слез.
Еще несколько минут я гладил котенка по спинке и одному боку, вызывая первые движения ее хвостика. Малышка же то резво сосала смесь из трубки, причмокивая розовыми губками, то замирала, видимо, проваливаясь в дремоту.
Сфотографировав ее напоследок, я пообещал, что навещу ее через несколько часов и отправился снова в палату к Джастину, чтобы как и сказал доктор, помочь ему справится с внезапной потерей дочки из близкого контакта.
И хотя я тоже чувствовал ее в животе мужа и видел на экране монитора неоднократно, сейчас, видя ее вживую, мне совсем не казалось, что это одно и то же. Тогда она была еще совсем далекой и нереальной, а сейчас я впервые поверил в то, что мы с гибридом действительно стали родителями. И наш ребенок находится совсем близко, а скоро станет еще ближе. Наверное, когда я возьму ее на руки, все станет совсем реально.
Папина копия
Спустя несколько дней дочку перевезли в маленькую люльку в палате Джастина. И поскольку ему вставать все еще было запрещено, малышка почти все время проводила у него на руках или рядом на кровати, к взаимной их радости.
За прошедшее время она немного подросла, но самое главное – кожа перестала быть прозрачно розовой, словно слизистая, а пробрела хоть и бледный, но ровный здоровый оттенок. Но все это никак не могло меня убедить взять ее на руки, это было все еще выше моих сил. Меня буквально трясло, просто находясь на расстоянии вытянутой руки от нее, от страха навредить крохе. Я вздрагивал каждый раз, когда Джастин брал ее из кроватки или перекладывал с одной руки на другую. А когда она при этом еще и мяукала, я едва ли не терял рассудок от беспокойства, что он сделал ей больно. Я ненормальный отец…
Трижды за неделю, что мы провели в клинике, Джастину и доктору удалось выгнать меня домой, и я даже успел заскочить в офис, чтобы официально произнести речь о своем уходе и представлении Синтии в новом качестве. Подробности моей жизни и внезапные перемены интересовали многих, но я оставил Синтию и Тэда с этим разбираться, запретив рассказывать что-либо о гибриде.
Вообще, о рождении ребенка знала только Синтия, так как это было необходимостью, остальные знакомые знали лишь о Джастине и нашем намерении переехать в Австралию. Официальная причина – «более подходящий климат для гибрида» – всех вполне устроила, за исключением, пожалуй, Дэбби, но я предпочел игнорировать ее подозрительные взгляды. Что знает Дэбби, знает весь штат.
И вот, спустя неделю, я обнимал за талию вновь худого Джастина, который держал на руках легкое белое одеяльце, скрывающее наше сокровище. Мы вышли из клиники и не смогли сдержать радостного смеха от того, что все осталось позади. Страхи и неопределенность остались за этими дверьми, и мы ждали именно этого.
Джастин полностью восстановился и чувствовал себя даже слишком бодро на мой взгляд. И я запретил ему вытворять все эти его кошачьи быстрые штуки, которые я едва мог уловить взглядом, потому что опасался осложнений.
Дочка подросла до того размера, с каким и должна была родиться, и как уверил меня доктор, тоже вполне готова к жизни за стенами клиники. Ну, вот сегодня я и забирал их домой, переступая через свои страхи и опасения.
– Кимберли, – уверено сказал Джастин, когда я помог ему залезть в машину и пристегнул ремень. – Это имя ей подойдет лучше всего.
– Хорошо, – усмехнулся я и чмокнул его в щеку. – Мне нравится.
Доктор всю неделю подшучивал над нами из-за того, что мы никак не могли определиться с именем. И дело совсем даже не в том, что мы спорили или пытались уговорить друг друга, нет. Мы просто считали, что ни одно из имен не подходит нашей дочери настолько идеально, чтобы отразить, насколько она очаровательна в наших глазах. И имя Кимберли, к слову, тоже проскальзывало несколько раз, но Джастин смешно морщил нос и все-таки отвергал его раз за разом. Медперсонал клиники тоже подкидывал идеи имени для малышки при каждом осмотре, неизменно восхищаясь ею, но нам и они не нравились. Я был согласен уже на любой вариант, лишь бы гибриду нравилось. И вот, наконец, он определился, и я с довольной улыбкой медленно повез свою семью домой.
Лофт все еще был моим холостяцким убежищем, и сделать из него семейное гнездышко, увы, не получилось. Но мы купили все необходимое на первое время для жизни ребенка, так как доктор запретил нам подвергать ребенка такому долгому перелету прямо сейчас и потребовал дождаться его официального разрешения. Мы и не думали противиться.
За эти дни Джастин настолько сблизился с дочкой, что я чувствовал себя немного лишним. Он так ловко с ней управлялся, а я даже взять на руки не решался, и с каждым днем это напрягало меня все сильнее. И вот Джастин снова ловко и грациозно пронесся по дому, на ходу рассказывая сонному ребенку, что это наш дом, и здесь она теперь будет жить, а я стоял на месте и с улыбкой следил за ними.
Уложив дочку в новую колыбельку рядом с нашей кроватью, Джастин громко мяукнул и быстро оказался прижатым ко мне, со всей страстью впиваясь в мои губы. И я ответил, не менее жадно сминая губы и наслаждаясь таким долгожданным уединением. И пусть нам нельзя пока сближаться так, как хотелось бы, даже этого поцелуя вполне хватило, чтобы стереть все мои переживания и нервозность.
Мы опустились на любимый ковер у дивана, что чаще всего был свидетелем нашей близости, и сплелись в одно целое, как обычно гармонично дополняя друг друга изгибами тела.
– И больше не смотри так на меня, – Джастин оторвался от моих губ и, хватая воздух большими глотками, прошептал, глядя в глаза.
– Как? – не понял я.
– Не знаю, как… – насупился гибрид и завибрировал от угрожающего урчания. – Ты смотришь так, будто я тебя чем-то смертельно обидел или бросил.
– Ничего подобного…, – хотел было возмутиться я, но меня прервало снова то угрожающее урчание, что раздалось из груди гибрида. Честно говоря, впечатляюще и немного пугающе. Раньше он так не умел.
– Это из-за ребенка? Ты ревнуешь? – интуиция никогда котенка не подводила.
– У тебя все так ловко получается, – сдался я и опустил голову, наблюдая за своими пальцами, что очерчивали тонкие запястья пушистых ладошек. – А я даже ее не держал на руках.
– Пойдем, – гибрид сидел у меня между ног и вмиг оказался на ногах и тянул меня за руку. У меня даже перед глазами потемнело от резкой смены картинки. Я хотел было сопротивляться, но он дернул мою руку сильнее. – Вставай!
Я нехотя поднялся и послушно шел за Джастином, который буквально тащил меня на буксире. Мы подошли к колыбельке, где дочка беспокойно возилась в одеяльце, укутываясь все сильнее. Мягкая ткань плотно обтянула ножки и не давала ими дрыгать во сне, отчего малышка нервничала, злилась и хныкала.
– Давай, бери ее, – Джастин стоял у меня за спиной и крепко держал за талию, будто я собирался убежать. Глубоко вздохнув, я решил, что тянуть дальше действительно глупо, да и тихое кряхтение скоро перерастет в жалобное мяуканье и возможно даже слезы, поэтому я наклонился и, осторожно подхватив маленькую головку и попу, поднял дочь на руки.
– А теперь положи ее на локоть, – командовал Джастин, встав передо мной и поправляя так мешающееся дочке одеяльце. Я подчинился и аккуратно устроил маленький сверточек у себя на руке. Держать ее, укутанную в большое одеяло, было все-таки не так страшно, как без него. Так она казалась намного больше, чем было на самом деле, и к моей радости казалась защищенной в этом коконе.
– Молодец, – чмокнул меня в подбородок гибрид и улыбнулся абсолютно счастливо. – Теперь будем купать.
Я в оцепенении уставился на него, понимая, что сейчас то самое спокойствие, что я ощущал из-за плотного одеяла, пропадет, и мне придется столкнуться с необходимостью держать голую дочку, да еще и в воде.
– Нет, ты сам, – я постарался передать ему ребенка, но он увернулся и уже скрылся в ванной, включая воду. Я закрыл глаза и мысленно помолился, чтобы все прошло не так страшно, как я представляю, и чтобы в случае необходимости реакции Джастина хватило, чтобы предотвратить беду.
Я шел до ванной как по минному полю, внимательно глядя под ноги и крепко прижав дочь к груди. Она беспокойно возилась, вероятно, не слишком радуясь мне или чувствуя мой страх. И я ее ох как понимал. В сон ее, конечно, уже не клонило от такой тряски, хотя до этого в машине она быстро уснула. И хотя глазки все еще не открывались, я видел по сморщенному носику и сведенным бровкам, которых еще и нет, но складочка между ними все равно появлялась, что она не спит.
– Потерпи, Кимберли. Папа когда-нибудь научится, – тихо сказал я, когда обходя очередной угол, я сильнее прижал дочку к себе, и у нее стали дергаться губки, грозя таким жалобным мяуканьем, которое я не мог выносить.
– Чего ты так долго? – усмехнулся Джастин, проверяя в маленькой ванночке температуру воды. – Давай я заберу одеяло, а ты медленно опускай ее в воду.
Я даже не успел понять, как у меня в руках оказалось только маленькое пушистое тельце, которое я мог держать только в ладонях – с локтя эта непоседа быстро бы выкрутилась. Под недовольное шипение, переходящее в мяуканье, я опустил в розовую ванночку сначала ножки, потом животик с хвостом, ну а потом и все остальное. И когда вода коснулась шеи, спрятанной где-то в плечиках, дочка вдруг открыла глазки и, очень недовольно посмотрев на меня, разразилась самым настоящим плачем, который раньше только иногда проскальзывал через мяуканья.
– Джастин, – испугано вскрикнул я, но он сидел рядом и с удивленной улыбкой наблюдал за дочкой. У меня начали трястись руки, и он ловко перехватил головку и попку дочки, чтобы заменить меня. – Может надо ее вытащить?
Я запустил руки в волосы, в попытке успокоить себя и не реагировать на плач ребенка, как учил доктор. Он говорил, что нельзя всегда идти на поводу у каприза малыша, и иногда оставаться хладнокровным к ее плачу. Но разве эти огромные, невозможно голубые глаза, полные слез, можно было игнорировать!?
– Ким, не нервируй папу. Смотри, как напугала его, – Джастин тихо, но уверенно говорил с дочкой, поглаживая ее тельце под водой. Она перевела мокрые глазки на него и резко замолчала, только всхлипывая. – Вот умничка, не надо плакать. Сейчас мы тебя помоем и вынем из воды.
Джастин быстро менял руки, умудряясь обтереть всего котенка и продолжая говорить. И хотя дочь, конечно, ничего не понимала, продолжала с интересом наблюдать за улыбающимся лицом отца над ней.
– Брайан, хватит стоять там. Иди, подержи ее, я быстро вымою голову, пока не плачет, – голос, обращенный ко мне, был совсем не таким, он плохо скрывал его собственный страх, и я начал понимать, что гибрид также, как и я, действует наугад, только более активно и не так боится ребенка.
Я снова заменил его руки своими и даже постарался говорить с дочерью так же, как он, и с удивлением понял, что ей абсолютно все равно, кто ее держит и на кого она смотрит, ее просто очень интересовала мимика лица при разговоре, и она не сводила с меня глаз.
Ушки потихоньку начинали приоткрываться, но все еще достаточно плотно прилегали к голове, чтобы не бояться попадания воды, поэтому Джастин очень быстро вымыл светлый пушок с каким-то ароматным средством, и мы, наконец-то, смогли достать малышку и укутать в новое толстое полотенце. Когда я покупал его, честно говоря, я и не думал, что оно окажется настолько большим для ребенка, да я и не думал, что она будет такой маленькой, но сейчас она буквально потерялась в мягких складках.
– Отнеси ее на кровать, – попросил Джастин, выливая воду из ванночки.
Я уже куда увереннее прошел в спальню и уложил дочку в центр нашей кровати, пристраиваясь рядом. Пока Джастин наводил порядок в ванной, я медленно вытирал подрагивающее тельце Кимберли и пытался высушить пушок. Доктор сказал, что весь пух сойдет примерно через месяц и начнут расти волосы только на голове, и мне было интересно, останется ли она блондинкой, или мои гены вмешаются? Пока от меня у дочки не было ничего, просто маленькая копия Джастина, и это меня очень радовало.
Когда я пытался уложить котенка на спину, чтобы вытереть живот, дочка снова открыла глазки, хотя до этого с урчанием прикрыв глаза, наслаждалась моими движениями, и недовольно зашипела на меня, пытаясь оттолкнуть сильными ножками мою руку и повернуться набок.
– Как настоящая кошка, – усмехнулся я и услышал тихий смех Джастина из ванной.
Уступив и уложив дочку набок, я поднял пальцами одну ножку и стал аккуратно вытирать живот, постепенно спускаясь вниз, но когда добрался до интимной части, Кимберли громко возмущенно муякнула, прикрывая нужные места хвостиком и несильно прихватив мою руку губами.
– Она кусается, – изумленно сказал я, наблюдая, как котенок с шипением скорее обсасывает мою руку, а не кусает, так как никаких зубов еще нет и в помине.
Джастин быстро оказался рядом и тоже с удивлением наблюдал за поведением нашего ребенка. В силу кошачьих ген, она была очень проворна с самого рождения и хорошо чувствовала свое тело и могла им управлять. Вот и сейчас она умудрялась одновременно отталкивать держащую ее руку ножками, кусать губами вторую мою руку и бить ее же маленькой ладошкой.
– Характер у нее точно не в меня, – усмехнулся Джастин и успокаивающе провел пальцем от макушки до носика дочки несколько раз, что неизменно заставляло все ее тело расслабиться и заурчать.
– Да уж, – только и смог ответить я, все еще с удивлением смотря на дочь. Я, конечно, знал, что рождающийся котенок в первые месяцы мало похож на человека и руководствуется только животными рефлексами кошки, но чтобы настолько явно. Удивительно.
