Текст книги "Сиреневая книга, или Предиктивные мемуары"

Автор книги: Alex PRO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 24. Странные сказки

– Следует отметить, что речь Бондаренко засорена нетабуированной лексикой, изобилует не всегда ясными для понимания аббревиатурами и сленговыми выражениями. Характерны упрощения и некоторое косноязычие…

В то же время он регулярно и естественным образом использует редко употребляемые в современном языке слова, выражения и метафоры, характеризующие его несколько иначе, чем обычного начитанного юношу. Да и не выглядит он начитанным. Чужое мнение он, похоже, абсолютно не уважает. Точнее полностью игнорирует. У него на всё свои… пять копеек, как он говорит. И это не подростковые максимализм и инфантилизм. Это совершенно другое.

– Инфантильность…

– Что? Ах да, наверное, так… Нередко он склонен терять ход мысли, уходя в пояснения и застревая во второстепенных описаниях. Он говорит много, мы пишем, но… Не знаем зачем ему это надо, и что он такое… Порой интересно, очень похоже на правду, но иногда просто… Стругацкие позавидуют. Например, он утверждает, что был в двадцати с лишним странах, во многих не по разу. Преимущественно в капстранах и развивающихся странах. Западная Европа, Северная Америка, Юго-Восточная Азия, Северная Африка. И рассказывает подробности. Что помнит. Мы проверяли. Что смогли на нашем уровне. Почти все верно.

– Почти, это как?

– Ну, например. Он утверждает, что ездил в Шарм-эль-Шейх. Там вообще-то базы. А он отдыхал, видите ли, в начале века. И на Хайнане он отдыхал. А это, на минуточку, КНР, наглухо закрытый остров. База подлодок и прочего, опять же. И во Флориде. ФРГ толково описывает, про это вообще отдельный разговор. Францию. У нас же… все как-то невнятно. Ни автономий, ни союзных республик, все какие-то государства у него! Размером с пару областей. Президенты, Думы, губернаторы, мэры, олигархи! Убийства, теракты, путчи, коррупция, присяжные, деньги, наркотики, оружие… Мексика какая-то! И в то же время адекватнейшие оценки всего и вся. И какая-то чудовищная информированность!

Представляете, в Ленинске он был! Не в местном, а в том. В том самом. Из любопытства. Даже примерную схему расположения тюратамовских площадок нарисовал.

– У него отец там служил. Мог и от него узнать.

– Тогда все было несколько иначе. Он из-за отца туда и поехал. Через много лет. Следы искал. Своими глазами хотел взглянуть.

– Я почитаю позже. Да, ещё… Штейн его не знает. Это точно.

Глава 25. Вопросы целеполагания аборигенов

– Мы тогда думали, что еще можно резвиться, держа фигу в кармане, что за спиной ого-го какая мощь, светлые головы и заботливые руководители, а оказалось… что всё… Нет стены! Пустыня. Те, на кого мы надеялись и рассчитывали, давно или умерли, или не при делах, или своей Родиной считают другие места. Вахтовики, заколачивающие шальную деньгу, безразличные к пожеланиям и чаяниям аборигенов. Пришельцы, которые уже отвыкли думать о высоком. И о людях на этой земле.

И нет больше никого, мы – и есть страна. Всё! На переднем крае только мы, пожившие и повидавшие, и эти щеглы, с опилками в башке. И нам их мозги чистить. Некому больше, понимаешь?!

А знаешь, что самое обидное? Это то, что потомки не оценят. Им расскажут совершенно другое. Те, кто выживет. А мы сгорим, мы ж на передовой. Когда закончилась война, с подвалов вылезли герои… Так кажется? Вот они и поведают. Свою версию. А может вообще… кто-то даст команду всё забыть. Всё забыть – не было ничего такого! Так, заварушка, непонятно кого с непонятно кем. Времена, мол, были такие. Больше таких не будет, торжественно обещаю.

И, подумай, как это странно – за что умирать-то, казалось бы? За родную землю? Так она вся распродана не пойми кому… и загажена всеми подряд. К воде через заборы не продерёшься. За чьи-то дворцы, заводы, за чьи-то шахты-яхты? Тебе – умирать… А они будут жить вечно? А их дети будут в день тратить больше, чем твои за год? За что я должен пойти воевать и резать таких же бедолаг? За чьих-то блядей и их бриллианты? За фуа гра? За что?

Глава 26. О проблемах субординации и сопричастности

– Как мне знакомы эти ваши глубокие кресла! Думаете, эта байда на всех работает? Ошибаетесь! Мне вот, например, никакого неудобства не доставило. Сидеть нормально, спина отдыхает, можно расслабиться, собраться с мыслями. А прыгать на тебя я и не собираюсь. Я вообще на мужиков не прыгаю, я правильной ориентации. И то, что ты надо мной навис, мне по барабану – ты ж мне ухо не откусишь? Чего опять не так?

– Да как-то странно наблюдать… пятнадцатилетнего брюзгу, тыкающего офицеру…

– Так я, майор, – ты же кажись майор? – могу и пересесть… Спиной к тебе. К Вам. Да ладно, чего выёживаться. Ты ж с детьми не выкаешь? Вот и мне непросто. Или сам смотри в сторону, твои коллеги теперь только так и поступают. Ты не наблюдай, ты слушай, если тебе любопытно. А тебе должно быть преинтересно.

– Слушай, Бондаренко, мне вообще всё это занимательно… Что объяснимо – работа у нас такая, а вот тебе-то какой интерес… плести все это? Выговориться больше некому, чтобы при этом под трифтазин не загреметь?

– Это что за зверь? Хотя не объясняй, примерно ясно. Тоталитарная, типа, психиатрия? Психотерапия. Ни фига не смешно. Знал бы ты, через что я прошёл… Тебя б от одного только рассказа торкнуло! Юморист нашелся, ты смотри!

Какой интерес плести всё это, говоришь? А я не знаю! Да, правда, не знаю. Не уверен. И что с того? Нетривиальная, заметим, ситуация. Но, похоже, догадываюсь… И знобит меня от таких догадок! Даже думать боюсь в ту сторону.

Просто будем считать, что у меня, по сути, единственная возможность что-то решить здесь – это только через ваше… общество «Динамо». Раз сложилось так, как сложилось, то значит так и надо. И для меня, и для тебя. Не боишься, кстати? Соприкасаться с такими вещами – это, знаешь ли, обязывает! Тут уже надо хорошо думать, что с тобой может случиться, как с носителем. И вообще с причастными. Времена-то наступают лихие. Abducet praedam, qui accurrit prior[15]15
  «Унесет добычу тот, кто прибежит первым» (лат.)


[Закрыть]. А ваши ребятишки всегда к приору стремились. Динамо, вперед!

Кстати, в одном из банков в десятых годах предлагался депозитный вклад исключительно для членов общества, так и назывался «Динамический». Товарищ у меня там свои сольдо хранил. Представляешь, какой юмор?

– Я тебе так скажу, Бондаренко: «Не надо меня раскачивать». Насчёт тебя и твоих речей у меня лично очень нехорошие предчуствия. Так что, пока… плети Емеля, твоя неделя.

– Плетут кружавчики, как мне сегодня в школе одна краля заявила, а я выговариваюсь. И как-то не уверен я, что у меня она есть… эта неделя. Тоже чуйка какая-то. То так, то эдак. Тебе начальство наверняка дало команду, типа поспешевствовать, так ведь? Вот и давайте, я-то ваши пожелания учитываю. Так? Так! Вот и чудненько! Раскачивать! Предчуствия! Надо же, какие мы чувствительные! В общем, майор, везите девчонку сюда и организуйте подход.

– Это всё?

– Всё. Я должен ее увидеть и с нею поговорить. Нет, еще не всё… Добавлю условие. Она не должна меня опасаться, не должна от меня… шарахаться. Я сам найду, о чем с ней поговорить, но повод близко познакомиться должен быть абсолютно легитимный, правдоподобный и нейтральный.

– Мда… Эк ты, юноша, выражаешься-то! Ну, ладно. Допустим. Только есть проблемы, Александр. Первая, это её тетка. Она одинокая самодостаточная женщина. Ей вряд ли будет интересно принимать у себя племянницу.

– Первое, второе! Не надо только нагнетать! Помню я эту тётку. Вчера специально на работу к ней заходил. Сдуру. Чуть не упал, когда ее увидел. Навеяло, знаешь… Наплёл чего-то и удрал по-тихому, она и не въехала. У них отдел такой – все шастают. Самодостаточная она, ага! Там слова одни. А сама, похоже, боится в сорок лет без мужика остаться. Декольте до пупа, духи хорошие. Я б, майор, на твоем месте её заприметил. Там есть… над чем поработать! Возможно, вообще… целина непаханая. Меньше будешь здесь рефлексировать. Ладно, проехали! Работайте! Организуйте девочке поездку. Хотя бы недели на две. Я не знаю, как вы это сделаете, но уверен, что всё у вас получится. И первое, и второе. И компот с вишенкой.

Глава 27. Подарок депутатов

Бонда вышел из дверей магазина для гражданских и, озираясь как шкодливый кот, прошмыгнул через открытое пространство. Попадаться было нельзя – в одной руке он нес завязанный узелком прозрачный полиэтиленовый пакет с разливным молоком, в другой – какие-то бланки, за пазухой торчал ещё тёплый нарезной батон. В таком виде ему предстояло пройти почти через всю часть.

Пакеты для продуктов и в городах-то тогда встречались крайне редко, а здесь, в посёлке, отсутствовали как класс. Авоська осталась в котельной. По обе стороны дороги от клуба до центрального КПП шли параллельные заасфальтированные дорожки, обрамленные кустами акации и шиповника. До сворота на укромную тропинку оставалось всего несколько метров, как вдруг вдали нарисовалась фигура в огромной фуражке.

Бонда немедленно развернулся на сто восемьдесят градусов и, словно что-то вспомнив, ускорился. Затылок жгло предчувствием, и вскоре, уже совсем близко, раздался раздраженный хриплый голос: «Я, бля, не понял! Боец, стоять!»

Бонда развернулся, одновременно пакет с батоном полетели в кусты. Офицер приближался.

– Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите идти?

– Стоять, бля! А-а, это ты, Бондаренко! – майор заметно повеселел. – И какого хера ты тут шароёбишься?

– Бумаги носил на КПП, вот забыл или не всё взял, вроде как больше их было, решил вернуться, проверить.

– Ты чего нёс, клоун?

– Бумаги, товарищ майор! Мне сказали отдать, я и несу.

– Мозги мне не еби, товарищ солдат, – сказал майор с белогвардейским презрением, – ты ими можешь подтереться.

Следует заметить, что тут он был прав. В целях относительно безопасного передвижения по части Бонда придумал оригинальный способ. Он шел на максимальной скорости туда, куда ему было нужно, нагло сжимая в руке свернутые в трубку бланки раздобытых где-то старых накладных, которые даже не удосужился прочитать. Многочисленные офицеры и прапорщики игнорировали его появление, завидев сосредоточенную рожу и бумажку в руке. Таким образом, он избежал массы различных неприятных поручений и неминуемых наказаний. До сих пор проносило. Однажды Бонда удачно уклонился от переноски фортепьяно дочки замполита батальона.

Прокатило и на этот раз, но только отчасти. Майора Марова не интересовало содержание замусоленных бумаг, в траве он увидел пакет с молоком.

– Ага! – сказал он. – А это – залёт! Ты сколько служишь, боец?

– Год с небольшим, товарищ майор, вы же знаете!

– Я дохуя чего знаю, Бондаренко, и не тебе здесь умничать! С небольшим, бля! А надо с большим! И толстым… У тебя что, до сих пор голодняк? Тебя, блядь, в столовой нихуя не кормят? Ты какого хера попёрся сюда? Для вас есть чипок[16]16
  Чипок (ЧеПОК – Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту) – солдатский магазин со скудным ассортиментом: нитки-иголки, пуговицы-эмблемы, подшивная ткань, мыльно-рыльные принадлежности, сапожный крем, местные пряники и газировка «Колокольчик». И всё! А-а, забыл – ещё сигареты и паста ГОИ. У нас тогда было так.


[Закрыть]. По выходным. Молочка захотелось? Так ты у меня получишь молочка!

Бонда понял угрозу: по полкружки молока и кусочек субпродуктов (вымя, желудки и прочая несоленая требуха) выдавались за ужином тем, кто работал со спецснарядами. Компенсация потерянным силам была неравнозначная и носила скорее символический характер. Бойся большой пайки! Тем более, что изначально нежирное молоко нещадно разбавлялось поварами-узбеками. Для себя всё это Бонда считал уже в прошлом. Но зарекаться и планировать в Советской армии было нельзя.

– Товарищ майор, я же не себе, – не моргнув глазом, ответил он, – товарищ старший лейтенант приказал сбегать.

– Не себе? А нахуя ж ты его выбросил, боец? Не придумал еще? Думаешь, успеешь с Серобабой договориться?

– Я вас напугался, товарищ майор, – как можно подобострастней сказал Бонда. – Вы же разбираться не станете. Я про напильники помню. И про ремень.

Историю про напильники рассказывали «деды», бывшие тогда ещё «молодыми». Вновь прибывший в часть майор немало удивился царящему в казармах бардаку и железной рукой принялся наводить порядок. Обнаруженные в кирзачах шерстяные носки и вшивники из олимпиек под кителями беспощадно резались в клочья. Морды хозяев уворачивались от оплеух. Брага отыскивалась даже в огнетушителях, что, похоже, десятилетиями никому не удавалось. Отсутствующие на тумбочке дневальные и просто залетевшие солдаты преследовались по всей территории части, удирая и уворачиваясь от швыряемых вдогонку подручных предметов. Одному особо борзому абреку в спину прилетел и воткнулся напильник. Все обомлели, но майору ничего не было, джигита, впрочем, тоже не жалели. Тем более ему как-то повезло, не комиссовали, во всяком случае, точно. После этого, говорят, напильник стал постоянным предметом в руках Марова. Дисциплина понемногу восстанавливалась, и к призыву Бонды многие обыденные ранее случаи стали дикостью. Например, еще в прошлом году некоторые солдаты умудрялись уходить в самоход на несколько дней, а пили вообще прямо в расположении.

Бонда застал только пьяные заезды самого майора. По плацу, на «Урале» с коляской. Жена его работала в том самом чипке, беспощадно обвешивала служивых (после её увольнения в килограмме стало аж на три пряника больше – для солдат это было принципиально), и, похоже, систематически гуляла.

Полгода назад Бонда огрёб от Марова пяток нарядов за подаренный ему уезжавшим дембелем чёрный от старости кожаный ремень. Гордился которым недолго.

– Бондаренко, – сказал майор на плацу, – выкинь его нахуй, его ещё Колчак носил! Это не ремень, это называется – «ебу я, и пла́чу!»

Бонда не хотел расставаться с ремнем, это был символический подарок. Тем более весь его призыв ходил в жестких «деревяшках» из искусственной кожи, больно врезавшихся при наклоне в торчащие под кителями ребра. Невзирая на шипение сержантов, он попытался как-то вышутить, аргументировать, но получил пять нарядов и немедленно заткнулся.

Сейчас же майор пристально посмотрел на Бондаренко и сказал:

– Это хорошо, что ты помнишь! Взял эту хуйню в пакете и выбросил вон в ту урну. Бегом, бля! И обратно.

Бонда закинул пакет в урну, заметив, что он вовсю протекает, и вернулся, ожидая неприятностей. Но Маров произнёс совершенно неожиданную вещь:

– Готовьтесь к дембелю! Скорей всего осенью. Повезло вам – студентов решили возвращать. Нардепы хуевы. Такая вот петрушка!

Майор помолчал, потом сфокусировал взгляд и рявкнул:

– Кор-р-роче, быро съебнул отсюда! Ещё попадешься мне на глаза в ближайшее время – доложу ротному!

Через несколько минут, дав небольшой круг, Бонда вернулся. Нашел в траве батон и побрёл восвояси, раздумывая над услышанным от майора…

Ещё много лет ему периодически снился один и тот же сон. Что они вновь собраны вместе. Призваны. Все. Даже те, кого давно отпели. Такие же молодые, девятнадцать-двадцать лет. В той же части. Чёрные погоны, золотые буквы. Солнце яркое, берёзы высоченные шелестят. Запах свежей краски и сапожного крема перебивает аромат серой хлебной горбушки. – Недослужили, ребята, немножко, непорядок! – Надо бы еще полгодика! – А что? Мы – за!

Глава 28. Кассандер

– Вообще-то это мой дом, я его специально здесь покупал, ещё, когда вы, засранцы, айфонами мерялись!

– Слышь, Хромой, ты нам, что предъявлять вздумал? Мы тебя фактически донесли досюда, кормим-поим, перевязываем, а ты бычишь?

– Ну, положим, – сказал я, – жрёте вы, в основном, мои же консервы, а вас шесть рыл…

– Э-э, полегче с обзываниями, – сказала Люська, – это у тебя может и рыло, а у нас нет. Ты чего, правда, начал наезжать, всё ж хорошо было?

– Я вам сколько уже раз сказал – мне нужно в Поляковку? Один я не доберусь. Скоро зима. Здесь делать будет нечего. Снег топить? А там озеро, рыба, лес покруче нашего.

– Там – стреляют! – сказал Петрович. – Этого уже достаточно, чтобы сидеть на попе ровно.

– Хорошо, найдите мне квадрик, я на нём по просекам, до станции, оттуда… тоже как-нибудь доберусь. Там пятнадцать километров по прямой. Люди помогут, доползу. И канистры ещё. И живите сколько хотите. Если мне не доверяете.

– Может тебе сразу отсосать? – спросил Ден. – Кого предпочитаешь, Люську или Таньку? А может, на нас рассчитываешь? Умный нашелся, вон велик есть, садись и вали отсюдова!

– Ден, прекрати, ты же знаешь, что он не сможет, – сказала Татьяна, – что вы все такие злые стали, надо как-то по-человечески!

– А чего ты хотела, – взвился Ден, – одни придурки на мародёрке… квасят неделями, у другого идея фикс – найти какого-то кренделя… геморрой себе на задницу! Миссия у него! А вы, блин, вшивую кашу нормально сварить не можете! Хозяюшки!

– А сам-то! – возмутилась Люська. – Печку растопить не мог, сюрвайер хренов! Просидел полжизни в офисе за компом, в танчики проиграл!

– Он еще татарина читал, – засмеялся Петрович, – всё объяснял на работе, как нам жить надо…

– Если б не я, – гордо сказал Ден, – ты бы сейчас воевал где-нибудь. Или лежал нафаршированный, вонял.

– Да, это точно – уж лучше тут… вонять, чем там… друг друга месить.

– Ну, положим, – заметил я – сейчас уже не столько друг друга…

– Нашли чем гордиться, – сказала Люська. – Пока люди кровь проливают, вы тут… ошиваетесь. А татарин ваш любимый давно ром хлещет где-нибудь в Уругвае, пока вы тут воняете… по его заветам…

– А ты сама-то, что тогда с нами попёрлась? – зло спросил Петрович. – Сидела бы в городе, или вон патроны подносила… кому-нибудь правильному?

– Куда она без Макса денется, он помаячил, она и подорвалась… Только ты, Люси, ему теперь похоже не больно-то и нужна, – и Ден заржал, глядя на Татьяну.

– Заткнитесь, пожалуйста, – влез я. – Всё нормально будет, я точно знаю, надо только продержаться. Это не навсегда. Всё закончится.

– Хорошо бы, – грустно сказала Татьяна, – а то все как с ума посходили, а ведь это ещё только начало, так? – она посмотрела мне в глаза.

– Так, – вздохнул я.

Глава 29. Новости

– Приветствую, Сергей Андреевич! Как столица?

– Столица столицей. Ботинки вот новые себе… испортил. Посыпают дороги какой-то дрянью, типа технической соли. Снег как каша бурого цвета. Весь глянец съедает начисто. Проехался на «Вольво». Из гостиницы забрали на ней. Внешне очень похоже на новую «Волгу» с квадратными фарами. Внутри впечатляет, не отнять, умеют делать, сволочи!

– Сергей Андреевич, не томи! Что по нашему делу?

– Да не гони ты, Коля, я тоже сначала гнал. Там правда… как будто и не до нас… Контора гудит. Движение по коридорам как в метро – туда-сюда. Все от полковника и выше, кого видел, радостно так возбуждены. Всё в пол-уха, на бегу. Похоже, ещё что чего-то затевается. Чувствуется. По каким-то нюансам, ты ведь понимаешь, да? А меня, как мы и думали, дёрнули именно по Шатуну. Хотя и не те. А другие… товарищи. Какие-то… совсем другие. Спокойные, как будто… Помнишь, я озвучивал тут версии? Так вот, я сначала подумал – первая, скорее всего так. Сложилось, знаешь, впечатление, что они уже… сталкивались… с подобным. Или не они, но… как-то там не особо… удивились. Я ожидал большего.

– Не торопись с выводами, Сергей Андреевич! У нас тут… много новой информации.

– Подожди, я договорю… Всё сложнее, мне пояснили, поэтому я и звонил тогда ночью. А вот Москву я не понимаю. Искренне, не понимаю! Формально они продолжают придерживаться тех же… моментов, что и раньше. И по секретности, и по безопасности. Дезинформирующие мероприятия на всех уровнях, особо по нашему Управлению. Особо, понимаешь? Отчёт каждый день. Каждый! Слово в слово. Весь бред. Все матюги. Не давить! Дали список тем и вопросов, но сказали… не настаивать. Помогать ему. Представляешь? В рамках, конечно.

– Похоже, все по-серьёзному?

– По-серьёзному?! Коля? Ты чего? А когда у нас было по-другому? Только так, и не иначе! Самое странное – человек приедет. Поработать с… Шатуном. Но не это странно, это как раз нормально. Странно то, что он приедет самое раннее – через две недели. Когда конкретно – неизвестно. Одно понял, человек – очень серьёзный. Очень. Вот и соображай, откуда он так долго будет ехать. Из-за какого забора. Не понимаю. Не складывается! Эх! Теперь давай ты: что тут у вас?

– Не знаю, Сергей Андреич… Мы уже… Пока вас не было. Он тут в ударе был. То, что он рассказал в прошлый раз даже не цветочки. Пыльца какая-то.

– Ну и чего он теперь… плетёт?

– Многое. Вот, тезисно, события в его словах, нехронологично, правда: проиграли холодную войну. Проиграли экономическую войну. Выиграли гибридную войну. Проиграли информационную войну. Проиграли гибридную войну. Выиграли экономическую войну. Выиграли третью мировую, хотя есть мнение, что проиграли. Выиграли метеорологическую войну. Проиграли бактериологическую войну.

– О как?! И всего-то?! Что-то даже неинтересно становится. Раньше у него было поувлекательнее. Шестая палата. Но, это же не все, так?

– Так. Продолжаю. Развалили Союз. Развалили соцлагерь. Читаю: «Чехословакию разъединят, Югославию разъединят, Советский Союз разъединят. Только Германию объединят. А, еще Корею, но это уже потом. И по-другому». Уральская Республика. Новороссия. Халифат… казнили Гробачева. Похоронили Ленина. Сбили спецсамолет на Урале. Авария на…

– Самолет? Пауэрса что ли? Так это когда еще было?

– Нет, это уже другой, под Челябинском. Беспилотный, «Астра» какая-то. Ситуация, впрочем, такая же, как и в шестидесятых. Летали безнаказанно. Косили под НЛО. Сбили какой-то суперракетой, гиперзвук, прямо над городом, в пар. Сказали народу – метеорит. После этого, мол, сами стали понемногу… борзеть, с его слов.

– Чушь полная.

– Возможно, тем более парень с чёрным таким юмором. Воевали, говорит, с хохлами. Воевали с грузинами. Воевали с чеченами. С арабами. С неграми. Воевали с татарами. Воевали с прибалтами, с поляками, с американцами. Сами с собой…

– Бред! Издевается.

– Согласен, бред. Я ещё уточнил: «Воевали с…?» или «против…»? А он знаете что ответил?

– Что?

– «Когда как!» И долго смеялся. Но одновременно он называет такие вещи, которые он не может знать. Просто не может. Не должен в принципе. И хочет, очень хочет, чтоб ему поверили. Хоть, вроде и такой весь из себя независимый: хочу – молчу, хочу – говорю.

– Да я помню такой момент. Что тебя насторожило-то?

– Всё. Всё, Сергей Андреич! Он, в общих чертах, рассказал про изделия на восьми ближайших ящиках, нарисовал схему расположения хранилищ и подсобных помещений на арсенале в U. Включая те, которые пока не построены. Он там, видите ли, служил срочную. Поверхностная, конечно, информация, но достоверная. Про местное порассказывал. Про те же «Скальпели». На жэдэ. Я сам не знал, что это такое. Только по слухам. А тут выясняется, что целое депо под боком!

– Я тоже не понял тебя сейчас. Ладно, дальше давай.

– С родней и окружением беседовали аккуратно, опосредованно и как обычно. Он вообще нигде дальше Украины не был. Плюс Сибирь в этом году. Доступа к первоисточникам, из которых он Что-то мог подчерпнуть, нет! Карта библиотечная почти пустая. А попаданий же – масса! Это про то, что можно проверить. А если – правда… всё?

– Не паникуй, Коля! Продолжай воспринимать всё это как бред, из которого нужно понять, что он вообще такое. И чего ему нужно. Так проще, у нас здесь не клуб любителей фантастики. Что ещё есть по подтвержденному и по его реальным навыкам?

– Я приготовил, всё здесь, там хватает. Для осмысления. А навыки? Он уверенно, явно не впервые, производит сборку-разборку всей стрелковки, включая пистолеты. Всё, что дали. Стечкина-то где он мог видеть? Просил прислать М16 или глок какой-то, тоже говорит вертел в руках когда-то. И я ему верю, что самое интересное! Он знает, как стрелять из «Мухи» и как укладывать парашют. Владеет какими-то зверскими приёмами допросов и устрашения. За три секунды из веревки делает наручники. Рассказал, причем толково, про пять способов изготовления взрывчатки из химикатов гражданского применения, нарисовал варианты изготовления замедлителей и взрывателей из бытовых предметов. А как он разговаривает? Это нечто, Сергей Андреич! Это необъяснимо. Завораживает. И очень страшно поверить, что все это правда…

– Возможно у него феноменальная память. И его всё же где-то подготовили. Мы ж даже догадываемся где, а?

– Нет, Сергей Андреич, это явно другое. Это очень естественно, мы бы фальшь почувствовали. И ещё… он утверждает, что как раз память у него не очень. Нарушения мозгового кровообращения и прочее. Да и сознательно он, мол, многое старался забыть навсегда.

– Юлит?

– Возможно. Но не похоже. Он часто выглядит очень уставшим, с трудом подбирает слова – вы, говорит, всеравно не поймете. Но иногда его несёт. Не остановишь. Какой-то подвид ностальгии. У него частые перепады настроения. Иногда энергично, напористо, иногда просто отрешённо. Похоже ещё…

– Ну? Не затягивай.

– Похоже, ещё, что в нас он нашёл благодарных слушателей. Мы выбрали удобную для всех форму проведения бесед. Он надевает тёмные очки, берет кофе, сигареты и садится лицом к окну. Мы видим его почти со спины, это более органично, чем смотреть на подростка и спрашивать его о башкирском сепаратизме или о проститутках Таиланда.

– О как! Так он же не курит? Спортсмен.

– Оба они курят! Но Бондаренко пачку на три месяца, без затяжки и больше на публику, а Бонда может и за день пару пачек выкурить. Сказал, кстати, что через десять лет болгарские сигареты будут стоить в сотни раз дороже, но будут полной дрянью. А еще через десяток уже и американские… станут как водоросли. Пропитанные химией.

– Значит, бросим. Ладно, поиграемся пока… Все равно ждать. Давай мне всё по нему за эти дни, ознакомлюсь подробнее. Давно не брал я в руки сказки!