Текст книги "На сломанных ногах (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Вы недооцениваете силу порочного влечения власти, цветик мой, – заметила Вивьен, заинтересованно разглядывая костяную статуэтку мабари. – Она зачастую сильнее чувства самосохранения.

– Вы оба говорите так, будто во всех других уголках Тедаса к эльфам относятся хоть чуть-чуть лучше, – произнесла Эллана, подавая монетку нищему собрату.

Босой, обмотанный разодранным тряпьем старый эльф сидел на полу, протягивая руки к проходящим мимо господам. Его скрюченные артритом пальцы мелко дрожали, в глазах отчетливо проглядывалась мольба о помощи, крик «посмотрите, помогите, ведь я здесь», но люди не видели. Рабы выполняли поручения, господа ленно прогуливались вдоль торговых рядов, занимая пустой день, а стража не обращала внимания на беспризорников, пока те не распускали руки. Тевинтер – те же взгляды, что всюду вокруг. Заметен здесь был лишь человек, имеющий силу.

– Спасибо, госпожа, – прохрипел никем не услышанный старик, брошенный в прозябании дальше.

– Я родился в Неварре, до двенадцати лет жил там, прислуживал магам в Некрополе, пока не выпала возможность устроиться получше, – говорил Метелл Варрику. – Поверь, рядовому эльфу, имеющему магические способности, сбежать оттуда в Тевинтер – не потерять почти ничего.

– Молитесь теперь всем эльфийским богам, чтобы Кассандра вас не услышала.

– Надеюсь, она не умеет слышать через километры расстояния.

– Ну, на это надеяться нужно разве что Варрику… – заметила Эллана. – Кассандра не сильно любит покинутую Родину, так что возмездие за ее принижение вам не грозит.

С тех пор, как повозки остановились в ожидании, прошел час. Группа привлекающих внимание чужестранцев все ходила по рыночной площади, указывая друг другу на ту или иную безделушку, ища себе занятие. Шумные, неосторожные после долгого перерыва, Инквизиция притягивала взгляды. Вивьен подняла шум, жалуясь на то, что портрет ныне покойной Императрицы Селины при ней продают по дешевке, и Варрик предложил Железной Леди выпить с горя, помянуть ушедшую правительницу.

И кто мог знать, что от скуки Вивьен согласится? Уж точно не шутивший гном. Метелл охотно посоветовал низкорослому другу ближайшую таверну, рассказал, что заказ лучше сделать мадам чародейке, а Варрику – сидеть тихо и ждать, когда пиво поднесут. Когда гном раскланялся в благодарностях, преувеличенно официально приглашая спутников выпить кружку пенного за компанию, магистр вежливо откланялся, потянув и Эллану за собой.

– Но я хочу пива, – тихо возмутилась она, капризно, словно ребенок, останавливаясь посреди улицы.

– Мы можем купить его после, сейчас я хотел бы показать тебе кое-что куда более интересное, чем легкая выпивка. Идет?

Эльфийка ответила на предложение мужчины согласием, но что именно могло быть интереснее холодного пива в данный момент, та никак не могла понять. Метелл проходил мимо торговых рядов, умело маневрируя среди толпы зевак, обступивших лавки со всех сторон. Воздух пах крепнущим жаром, специями и потом, и долийка морщила нос, невольно вспоминая свежесть голой равнины, соленый бриз Штормового Берега и приятный треск вчерашнего огня.

Блестящий черный плащ магистра золотыми вставками выделялся в густеющей толпе, его длинные иссиня-черные волосы блестели на полуденном солнце, загар креп, перекрашивая и без того смуглую кожу. Варрик прозвал нового знакомого Модником, позволял себе отпустить ту или иную шутку по поводу использования им заклинания по чистке туфель от дорожной пыли или поддержания прически в пристойном виде. «Может, излишний лоск и любовь к блеску – это особенность тевинтрцев?» – говорил наземник, вспоминая и другого знакомого ему магистра, одержимого собственной презентабельностью.

– Так куда мы идем? – спросила Эллана, понимая, что ноги ее отвыкли ходить так далеко и так долго.

– В одно не самое приятное место, зато к приятному человеку. Дориан сказал, что тебе непременно нужно это увидеть, – загадочно отвечал эльф.

– Увидеть что? Галлу, да? Наверняка это галла. Дориану кажется, что мне они нравятся.

– Заблуждается?

– Нравятся, конечно, но не так, чтобы от одного их вида довольно визжать и забывать обо всем на свете. Кто вообще не любит галл? – улыбаясь, спросила долийка.

«Метелл не любит, они резко пахнут сальной шерстью и травой», – ответил Источник, заставляя Эллану виновато опустить взгляд. А меж тем, ряды деревянных лавок закончились, и перед спешащими союзниками оставался лишь проход и его узкие ступени, ведущие глубоко вниз. Песчанник по обе стороны давно начал осыпаться, некогда квадратные глыбы стесал ветер, превращая в неровно вырезанные круги. Магистр шагал впереди, и эльфийке оставалось лишь слепо следовать за ним, смотря за тем, как полы черного плаща собирают с дороги грязь.

Путь вниз кончался тупиком. На двери, преградившей шагавшим путь, не было высечено ни одной руны или буквы, не было и замка или выемки. Чистая и тяжелая, после оригинального стука она отъехала в сторону, открывая темный проход. Эллана боязливо, медленно сжала в руках бомбочку, припрятанную в кармане на случай беды, когда увидела, что в комнате, в которую ее привел маг, спиной к вошедшим сидит пожилой мужчина. Ни коридора, ни длинного прохода не было, за входом сразу же шла его одинокая обитель.

– Колсельмо! – громко произнес магистр, увидев мужчину, скрючившегося над письменным столом. – Ждешь нас?

– Остроухий ты демон! – подпрыгнув на месте, вскричал незнакомец. – Ну не перед дамой же меня так пугать!

Старик, испугавшийся оклика, добродушно улыбнулся, выходя из-за стола, и поклонился Эллане, не произнося ни одного лишнего звука, пока та рассматривала помещение. Каменные стены казались просаленными насквозь, пауки давно покинули всю сплетенную ими паутину, потому как добыча в нее не попадала, свет слабо гнал тени по углам. Жизни здесь не было, только работа старого увлеченного человека ожидала гостей внутри.

На стенах всюду висели чертежи, модели оружия, склеенные из десятков тонких пластин металла, пустые поставки в виде рук с раскрытыми ладонями. Неваррит, оникс с лириумными вкраплениями, кровавик и железо, Эллана узнавала материалы издалека, щурясь в полумраке помещения. Только один факел сиротливо ждал у входа, три свечи горели на рабочем столе.

– Миледи Инквизитор, верно? Весьма узнаваемы для тех, кто о вас не забыл, – произнес добродушный старик. – Колсельмо Арлатти. Мастер, – представился мужчина. – Дориан говорил мне, что вы заглянете.

– Мастер по оружию? Я… – начала Эллана, глядя на искалеченную когда-то руку. – Мне нравятся клинки, верно, но какой теперь от них прок?

– Клинки? – спросил мастер у эльфа, довольно прикрывшего глаза в наступившей прохладе.

– Она пока не знает, за чем мы пришли.

***

Все вокруг старательно делали вид, будто ничего и не происходит, только эльфийка все равно замечала вокруг себя лишнюю суету и невидимую опеку. Словно каждый старался поддержать, помочь, оказаться рядом, понадобившись… И это не могло не злить. Кассандра то и дело вертелась рядом, разглядывая что-то позади долийки, Варрик украдкой поглядывал в сторону Лавеллан, делая на бумаге заметки для пишущейся книги.

– «Спасители»? – спрашивал гном, вслух придумывая название. – «Защитники однажды – защитники навсегда»? Нужно что-то такое, с намеком на то, что Инквизиция действует во благо Тедаса.

Варрику никто не отвечал, не зная, что звучного здесь можно придумать. Эллана впервые за долгое время оказалась в седле, и это зрелище интересовала умы присутствующих гораздо больше, чем создание очередного детища безграничного гномьего таланта.

– Уже не болит? – спрашивал магистр, останавливаясь неподалеку. – Скажи мне, если снова придется воспользоваться мазью.

Метелл улыбался, глядя на то, как эльфийка пытается сжать поводья крепче. В той сырой подвальной мастерской знаменитый Колсельмо создавал не только оружие, но и такие знаменитые протезы, пропитанные запретной магией крови, лириумной пылью и попранием предрассудков. Эллане показали руку, заказанную Дорианом две недели назад: золотая конечность с резными узорами на гнущихся суставах по-эльфийски изящных локтя и запястья. Оставалось лишь провести болезненный ритуал присоединения механизма к нервам, подарить калеке власть над новой рукой, вернуть часть потерянной вместе с плотью уверенности. И что долийка могла сказать, услышав «приступим»?

«Да», – только и шепнула она, осмотрев подарок в свете трех несчастных свечей. Боль, испытанная в тот день, походила на предсмертную агонию раненного солдата, эта боль никогда не выветрится из ее головы. Эллана чувствовала, как лоб ее покрывается густой испариной, как живая рука дрожит, а зубы сжимают палку, удерживающую крики в горле. Стоило лишь потерпеть, чтобы на следующий день, пусть и с болью, но все же сжимать новые пальцы в воинственно поднятый кулак.

– Нет, все прекрасно, – отвечала девушка, не сдерживая улыбку внутри. – Колсельмо сказал, что всего через неделю смогу взяться за оружие также крепко, как раньше.

– Как раз в Минратосе, – вставила свое слово Вивьен.

«Тебе не позволят внести на совет мечи», – шепнул голос, спрятанный за ребрами. «Я надеялась, что и не придется», – подумалось вдруг Эллане. Лошадь ей дали самую тихую, и держать поводья в руках – не стоило ей ничего. Дориан, слишком занятый последнее время, выкроил пару минут, чтобы узнать, как проходит адаптация, дал советы о том, что не стоит слишком распаляться и пробовать все сразу, выслушал благодарности и обещания воздать по заслугам поцелуем в небритую щеку мага. Метелл стоял рядом, слушая и свою долю наставлений о том, какую следует проявить заботу к подопытной.

– Ты словно стала ближе к себе прежней, – сказала Кассандра, проходя мимо. – И эта улыбка… Будто мы все же стали моложе, да?

– Ближе к двурукой? Похоже на то, – отвечала Эллана, на секунду закрывая глаза.

***

Он давно заметил, насколько сильно поменялся климат с тех пор, как мир был другим, под их бесконтрольным началом. И все же, здесь, в холодной степи, даже воздух проходил сквозь легкие иначе. Он не насыщал силами, не придавал и желания сделать следующий вдох, но внушал страх продолжения. Тевинтер строился на костях, занимал территорию Его владений, Их. Тевинтер должен был сгинуть.

Взгляд Соласа не касался ни равнины, ни облаков, тяжелыми телами закрывавших полную луну. Он блуждал вдалеке, в собственных мыслях уставшего мага, лаская еще не забытые воспоминания. О чем думал он, Ужасный Волк, вызванный современностью из прошлого, о чем жалел, вспоминал в минуту отдыха? Солас не расскажет, но его плотно сжатые губы, наполненные мечтательной негой глаза – дадут знать.

– Нашел? – спросил маг, заслышав знакомые шаги.

– Да, их видели на северном пути. Группа направляется в Минратос, возможно, держит сообщение с Верховной Жрицей посредством почтовых воронов. Только планы нам остаются неясны.

– Тогда мы должны их перехватить.

Обмотанный лохмотьями, старый и истощенный, эльф побрел прочь, закончив короткий доклад. Больше ему нечем было похвалиться, не о чем рассказать Спасителю, защитнику, пришедшему из глубины забытых времен. Солас все смотрел в никуда, тонул в собственных воспоминаниях, то и дело ребром поворачивая монетку во вспотевшей руке. Ту самую золотую монетку, что Эллана бросила «нищему».

========== Небесный гнев ==========

***

День этот начинался лениво, медленно, само солнце не желало просыпаться поутру, выползая из-под мягкого одеяла облаков. Мир спал, патрульные украдкой закрывали глаза, извозчики клевали носом, и даже воинствующая Кассандра не могла удержаться от сладкого зевка. Дрема охватила сонное шествие к победе, и только два непомерно, раздражающе энергичных эльфа не желали смыкать глаз, имея на то, впрочем, полное право.

– Попробуй взяться за нее покрепче, чтобы не скользила в руке, – говорил Метелл бегло, в энтузиазме комкая слова. – Отлично, а сейчас возьми другой аккорд.

Голос магистра звучал не так громко, как музыка, издаваемая старой лютней, завалявшейся на самом дне дрожащего в дороге обоза. Эллана обнимала инструмент, прижимая его поближе, эльф неподвижно сидел напротив нее, жадно вглядываясь в глаза играющей. Девушка сжимала губы плотнее и плотнее, чувствуя, что выходит не так ловко, как ей бы того хотелось, она невольно вспоминала, как быстро бегали ее пальцы по струнам несколько лет назад.

– Не выходит так, как раньше, – пожаловалась она, чувствуя фальшь в проигранных нотах.

– Но ведь и сейчас прекрасно, похоже на лесной шум… Я бы хотел видеть, как это было раньше, – мечтательно шепнул Метелл, но тут же поправил тембр голоса, возвращаясь в реальность. – Скоро получится. Нужно только привыкнуть к новым пальцам.

Эллана слабо улыбнулась, умело игнорирую первую часть предложения. Последнее время они проводили вместе слишком много времени, чтобы позволить себе не воспитать внутри странное чувство не то привязанности, не то зависимости. Нелепое, лишнее для обоих, а все же возникшее в глубинах двух потерявшихся в событиях душ.

Чье-то было сильнее, чье-то – отчаянно слабо еще билось в груди. Свое долийка прятала глубже, не отпускаемая прежними чувствами, ослабшая после позорного поражения, но сломленная не до конца. Ей нужно было тянуться к кому-то, к любому, кто мог быть рядом вместо Него. Эллана увлеклась, подарок Дориана словно вернул ей больше, чем руку. Часть прежнего энтузиазма, нематериальную часть самой себя, потерянную много лет назад. Вновь хотелось двигаться, говорить, действовать, эльфийка почти надеялась, что на обоз их вот-вот вновь нападут, и придется вытащить запыленный кинжал из ножен.

– Мне осталось немного, – отвечала она с тихим вздохом. – А ты когда-то тоже играл?

– Немного. Старики из Некрополя любили музыку, гоняли меня, чтобы развлекал их игрой на флейте. Но серьезно заниматься этим я так и не смог, в Неварре такое занятие считается «не мужским»..

– Жаль. Ведь ты мог бы стать бардом или странствующим менестрелем, как наша Сестра Соловей.

– Думаешь, смог бы?

– Конечно, хорошеньких как раз охотно зовут петь ко двору.

Неосторожно оброненные фразы, ласковые замечания, слова, таящие за собой невысказанное – все это томило не только их двоих. Кассандра ходила вокруг, словно молчаливая стражница принцессова целомудрия. Она искала в магистре изъяны, в его темных глазах – жестокие намерения, переживая, что с сердцем старой подруги вновь надумали поиграть. Вивьен окружила Эллану материнской опекой, хитростью выведывая планы мага на дальнейшую жизнь, а Варрик молча послал воронов старым друзьям, желая узнать, с кем их связала Верховная Жрица.

Любившая раньше поиграть на лютне у костра, эльфийка вновь вспоминала забытые песни ее народа. Вольного, дикого, неотесанного с некоторых сторон. Она распевала их сначала тихо, после – громче и ярче, разгораясь, словно завесный огонь. Зеленый, мутный, глубокий, как радужки ее ягнячьих глаз.

Песни лесного народца таили в себе шепот степных трав и шелест листвы, в каждой строчке пряталось дыхание утраченной цивилизации, и Эллана охотно дарила их свежесть желающим услышать…

И каждый желал к ней прикоснуться. Пусть кончиком пальца, лишь краем жадного уха, но каждый желал извлечь из путешествия хоть толику красоты, на секунду забыть, что мир лежит в их руках. Эллана позволяла себе все больше: петь поутру, рассказывать любопытным провожатым легенды своего детства, рисовать лики Богов на песке во время недолгих пересменок. Бремя брошенным наземь плащом спадало с ее узких плеч, позволяя вдыхать глубже.

– Ты только что задрожала, – настороженно заметил эльф, молчавший после полученного комплимента.

– Да. Это иногда сустав болит, – тихо произнесла Эллана, опасаясь, что за это неосторожное откровение подарок у нее отберут.

– Нервы еще не привыкли к новым связям. Передохни, Эллана, это пройдет.

– Даже если и не пройдет, ничего в этом страшного не будет. Я могу потерпеть.

– Нет, вот уж терпеть – точно не надо. Это не самая… Не самая полезная черта, присущая, все же, нашему народу.

Магистр задумчиво улыбнулся, вспоминая что-то болезненно забавное, но мыслью своей не поделился. Он разлепил было губы, собираясь рассказать долийке о том, что вызвало его смешок, но смолчал, угождая моменту. Девушка нехотя протянула лютню эльфу, и смуглые пальцы ее случайно коснулись его взмокшей от волнения кожи. Мурашки прошлись по живой руке, подбираясь к самой шее, чтобы там раствориться в щекотке подступивших чувств.

***

Ночью степь, по которой караван повозок должен был дойти до ближайшего к столице города, охватил ливень. Ветер путал его стройные порывы, плеща воду в лица уставших путников, размывая дороги, превращая те в месиво из грязи и камней. Кассандра, поняв, сколь плоха видимость, приняла решение задержаться на ближайшей площадке, выложенной омытой дождем брусчаткой, и путешественники с удовольствием воспользовались возможностью перевести дух.

В обозах, под непробиваемой дождем крышей, места хватила всем, кроме мокнущих снаружи лошадей. Маги услужливо разожгли теплое, но не обжигающее пламя, а Эллана затянула долгую песнь. Сонные подручные, оказавшиеся в одном с девушкой обозе, внимали ее словам до самого конца, слыша, как дождь разбавляет звуки музыки мягким рокотом стихии.

– Ну, похоже, все спят, – заметил Варрик, скромно улыбавшийся в углу. – Это бардовский дар, Леди Инквизитор.

– Проклятье, – спешно ответила Эллана. – Усыплять всех своими стараниями – весьма сильное проклятье. А почему не ложишься ты?

Гном грустно улыбнулся, отводя взгляд. Казалось, что эльфийка задала неуместный вопрос. Девушка виновато кашлянула, отвернулсь, давая Варрику возможность обдумать ответ. Она отодвинула шторку, отрезающую сырость улицы от нутра повозки, заглянула наружу, вглубь мокнущей природы обычно сухого края. Ливень продолжал гнуть траву к земле, мять ее, скатывая придорожную пыль, даря вездесущей равнине приятный запах стынущей сырости. Долийке уже не хотелось сидеть в тепле.

– Знаешь, однажды, когда Брешь еще прорезала Завесу, я словно бы видел сон, – признался гном, пока Эллана стояла к нему спиной. – И это было самым страшным из всего, что я вообще успел повидать за свою весьма долгую жизнь.

– Но ведь гномы… – прошептала эльфийка, не успев закончить.

– Точно, гномы никогда не видят сны, – проговорил Варрик, доставая из-за пояса клочок бумаги. – От того и было так страшно.

– Не потому, что снился кошмар?

В ответ на ее по-детски наивно заданный вопрос гном только грустно улыбнулся, закрывая уставшие глаза. Варрик пытался вспомнить каждую деталь, не обращаясь к сделанным после записям. К десятку, к сотне бумажек, исписанных после трехчасового сна, к тем клочкам, что хранили в своих объятьях услышанное, бесконечным пересказам произошедшего, в попытках верно истолковать смысл увиденного.

– Если то был кошмар, то, наверное… Его мягкая форма. Не те ужасы, о которых иногда пишут мои сновидящие коллеги.

– Уродливые бабочки вместо страшных пауков? – спросила Эллана, пытаясь разогнать тьму его мыслей.

– Хоук.

При одном лишь упоминании ее имени эльфийка слишком живо вспомнила Защитницу. Едва гном сомкнул губы, пред взором Элланы предстала Мариан – ее собранные в хвост волосы, напоминающие блестящий на солнце оникс, ее вечно смеющиеся золотые глаза, губы, ярко смазанные карминовой помадой. Долийка вспомнила, как видела ее в последний раз: разбойницу, подарившую Инквизитору свою последнюю улыбку, Защитницу, развернувшуюся к демону и пропавшую в его скользких лапах. «Корифей – это мое бремя, я сняла печати», – сказала Хоук когда-то давно, но готова ли была разрешить его… Так печально?

– Как это было? – спросила девушка, чувствуя, как пальцы обеих ее рук начинают дрожать. – Она что-то говорила тебе?

– Да. Она сидела за партией в Порочную Добродетель, играла с каким-то духами или демонами. Хоук пригласила меня к столу, сказала, что не ожидала увидеть… Спрашивала, как поживает Андерс, как там Бетани, ее дядя-пропойца, а когда я пытался узнать, как поживает Она, Хоук переводила тему. Превратила наш разговор в очередную шутку, историю на отдельную главу.

– Она не сказала об этом?

– Обмолвилась только о том, что ей хорошо сейчас, но скоро она сможет вернуться.

Эллана виновато отвела взгляд. Знал ли Варрик, что это она решила, кому придется остаться в Тени, прикрывая тыл, догадывался, за кем оставалось последнее слово, решающее судьбу одного из проводников? Если и так, то гном не подавал вида. Первые недели, месяц – тот избегал разговоров и бесед, утопал в письмах с соболезнованиями, а с ней, с долийкой, Варрик не говорил в особенности, но после приезда Бьянки апатия прошла, забрав за собой и краски обиды. Все ли?

– Может, нам остается лишь ждать, Варрик? Может, Хоук нашла способ выжить, и сейчас ищет путь назад или уже следует по нему?

– Ждать… И желать, чтобы небеса вновь раскрылись над головой, либо выплюнув ее, либо забрав меня в Тень.

– Чем тебе не мил этот мир, Варрик? – грустно шепнула Эллана, не позволяя себе проявить сочувствие, что могло показаться другу постыдным.

– Мил, конечно же, он все еще мил мне, – ответил гном, отворачиваясь. – Просто слишком скучаю по ней.

Ливень за стенами повозки усилил напор, вода падала с небес сплошным потоком, и шум ее не гнал за собой печали. Эллана закрыла глаза, чувствуя, как горло перехватывает широкая ладонь грусти, как она душит ее, мешает вздохнуть. Люди, пережившие вместе ярчайшие моменты своих недолгих жизней, поддерживающие друг друга в беде и веселье, любящие люди – они срастаются, единятся, оборачиваясь не кусками, но цельной единицей. И что делать им, единым, сросшимся, после неизбежного расставания? Прыгать в саму Тень, лишь бы не разделяться, умирать, тонуть, растворяться в чужих амбициях, но быть вместе? Варрик не знал. Не знала об этом и Эллана.

«Спи, пока есть возможность», – посоветовал Источник, шевельнувшись в груди. «Спи, пока не закончилась ночь».

***

Казалось, что то была первая ее ночь, когда мороз не облизывал высунутые из-под пледа пятки. Вивьен постаралась сохранить тепло под куполом мокнущей ткани, и задача эта удавалась ей вполне неплохо, мороз не мог просунуть костистую руку в щель меж досками пола. Инквизиция дремала под покровом дождливой ночи, оставив заботу о безопасности трем несчастливым дежурным.

Эллана спала крепко, не ворочаясь и скидывая пледа с покатых плеч. Долийке снились потерянные народом Долы. Знакомый шелест травы, блеяние белогривых галл, пробудившихся с самым рассветом, шепот северного ветра. Завеса стучала по швам: многовековая скорбь раздирала ее на мелкие части. Краем глаза эльфийка заметила волчью стаю, бегущую за падающим за горизонт солнцем, и поежилась, чувствуя, как задрожали пальцы.

– Боишься? – шепотом произнес знакомый мягкий голос. – Они пройдут мимо, Vhenan, преследуют добычу.

– Немного, – подтвердила Эллана, что с самого детства боялась волков. – Если не трогать их, они же не кинуться на нас, да?

– Да, – подтвердил маг с осторожной улыбкой. – Сытые волки уж точно тебя не тронут.

Во сне девушка забыла о том, что Солас давно покинул ее, что часть смуглой плоти утрачена, что Корифей побежден, а над миром висит новая угроза. Эллана помнила лишь запах Священной равнины, настроение, царящее на холме, оставленном каменному волку под присмотр, и воспоминания сделали свое дело, погрузив ее в прошлое. Увидев отступника, долийка с жадностью прильнула к его груди. В порыве нежности девушка не заметила, что сперва эльф ее отстранился, руки его зависли в воздухе, не решаясь обнять любимую в ответ, и все же заключили объятья.

– Vhenan, ты не дрожишь?

– Нет. Мы же выяснили, что бояться уже не нужно.

– Жаль, что нельзя выяснить, как не дрожать от холода, – улыбнувшись, ответил Солас. – Ветер здесь… Никогда не был мне по душе.

– А мне всегда нравилось, как он клонит траву к земле. Впрочем, мы все равно скоро уходим. Каллен уже разведал те древние эльфийские руины. Говорит, что это какой-то древний эльфийский храм, и я хотела бы заглянуть в него, пока есть время.

Ее рвение, желание в очередной раз покопаться в эльфийских легендах, руинах и записях, – Солас всегда поощрял. В памяти долийки еще жили картинки, на которых улыбающийся маг не мог отвести взгляда от увлеченной памятником Митал Элланы, на которых эльф с упоением читал ей древние руны, объяснял, откуда тевинтерцам были известны многие созвездия, тайные знания и секреты магии древности. Он любил вид ее горящих интересом очей. Зеленых, как разрез в небе.

– Храм Диртамена, я читал этот отчет. Хочешь, расскажу очередную легенду? – спросил Солас, пока Эллана чувствовала, как руки его мягко скользят по ее волосам. – Она может показаться тебе мерзкой.

– Мне не впервой слышать от тебя мерзкие истории про наш народ, – ответила долийка, лишь сейчас отстранившись, чтобы привстать и оставить на его губах след своих.

Эльф улыбнулся, и улыбнулся горько, привлекая долийку к себе. Солас вспомнил сладкий запах ее согретой солнцем кожи, разглядел на руках Элланы тысячу затянувшихся царапин и ран, и в душе его шевельнулась печаль. Печаль, что так сложно изгнать из многострадального тела, некогда принадлежащего Богу.

– Храм Диртамена, как и любой другой человеческий или эльфийский храм, был полон монахами и последователями, – говорил эльф, опуская руки ниже, к ее талии, к бедрам. – И монахи служили своему божеству, храня его многовековые тайны, следуя его заветам, не покидая его стен…

– Не покидая стен? Никогда-никогда? – выдохнула долийка, чувствуя, что ладони Соласа сжимают ее все сильнее.

– Никогда, – ответил он, приподнимая Эллану над землей. – Бог не хотел, чтоы кто-то рассказал Народу его тайны.

Маг посадил ее на холодную каменную плиту, служившую когда-то давно пьедесталом для очередной статуи. Долийка улыбнулась, чувствуя, как краснеют кончики ее ушей. Ей нравилось это, нравилось, когда Солас мог взять ее на руки и усадить так, чтобы глаза Элланы были напротив его глаз. Руки отступника вновь овили ее талию, робко, не так, как он делал это всегда. Маг точно боялся, что Эллана вот-вот оттолкнет его, что она, наконец, вспомнит случившееся и на щеке отступника останется след ее крепкой печальной пощечины…

– Они служили своему богу верой и правдой, – говорил маг, медленно касаясь губами ее щек, губ, шеи. – Не нарушая обетов, не отходя от храма ни на шаг, держа его в чистоте к каждому новому визиту Святейшего.

– И Бог действительно приходил к ним? – спросила девушка, чувствуя, как бессознательно подается навстречу его все более смелым поцелуям, касаниям теплых губ.

– Бог, – грустно выдохнул маг, не желающий использовать это слово чаще. – Приходил. Но после войны, затеянной другим богом, он вдруг исчез… А монахи не позабыли своих обетов. Они ждали его внутри, даже когда ополчившийся на богов Народ перестал помогать им и приносить пищу в дар.

Девушка молча сложила губы в тонкую нить. Что-то в рассказе Соласа казалось ей необычным, выделяющимся из уже рассказанного. Говоря о древних легендах раньше, он использовал излюбленный восторженный тон, сейчас же голос мага был лишь отчаявшимся, грустным, точно он вспоминал то, что видел своими глазами.

А, быть может, Солас и видел? Эллана помнила о любви мага к путешествиям по бескрайней Тени, помнила о том, как увлеченно отступник исследует незнакомый ей мир, впитывая в себя его тайны. Долийка мягко погладила эльфа по щеке, заставляя того поднять взгляд к ее зеленым глазам и улыбнуться. Грустно, холодно, но улыбнуться, чувствуя, что Эллана готова слушать.

– Они умерли? – спросил девушка тихо.

– Все умерли. Пока ждали и надеялись на его возвращение – умерли.

– Потому, что Бог запретил им выходить, а потом вдруг исчез, бросив своих людей на произвол судьбы? Мне не нравится эта история.

– Мне тоже, – также тихо ответил ей маг.

Солас в последний раз привлек к себе Эллану, требуя ее поцелуй. Его сухие жесткие губы касались ее – мягких, теплых, создавая контраст двух текстур. Долийка прикрыла глаза, ноги ее овили его талию, а руки сами собой потянулись к поясу отступника. Так привычно ей было желать его даже после грустных легенд, так знакомо чувство губительного томления, рвущего грудь на части… И так незнакомо это – жесткая хватка мага, сжимающего ее тонкое запястье, отстраняющая, не позволяющая взять.

– Я бы так хотел этого, Vhenan, – выдохнул он с горечью. – Может быть, позже.

– Почему нельзя сейчас, Солас? – непонимающе спросила Эллана. – Здесь никого нет.

– Это было бы подло, – ответил он, поглаживая ее смуглую щеку. – Когда я ушел, Vhenan, когда я ушел и забрал богов за собой, мои люди ждали. Они не боролись с захватчиками, все думали, что кто-то придет им на помощь, возносили окровавленные руки к небесам и молили о помощи, после – о справедливости, а затем и о мести. Но, Эллана, никто не пришел тогда, каждый новый зов оставляя без ответа.

Источник беспокойно шептался в ее голове, рассказывая все новые и новые подробности завоевания, но стоило магу вновь поднять руку к виску долийки, как голоса смолкли, оставив после себя звенящую тишину. Равнина молчала, молчало все вокруг, точно Эллане заложило уши. Она подняла взгляд к Соласу, зрачки ее дрожали не то в смятении, не то в страхе, пока маг не мог заставить себя говорить. Понимание пришло слишком поздно, чтобы бежать или задать вопрос.

– Я должен откликнуться, Эллана, и для этого мне нужна будешь ты.

***

Когда долийка в испуге вскочила на кровати, глотая холодный утренний воздух, дождь уже перестал. Знакомая боль охватила ее ненастоящую руку, вытянутую в попытке ухватить тень из сна, и девушка тихо шикнула, хватаясь за холодное запястье. «Скоро все пройдет», – заметили шепчущие в голове голоса, и Эллана облегченно вздохнула, веря их словам.

В них не было смысла к сомнению. Сквозь плотную ткань закрывающего вход шатра в повозку находили путь яркие лучи восходящего солнца. Природа просыпалась после бурной ночи, грязь под ногами вновь обернулась землей, и путешествие можно было продолжить еще час назад. Только караван отчего-то не двигался, медлил, теряя драгоценное время. Эллана потянулась, пытаясь забыть снившееся, поднялась на лавке и повернула голову в сторону других спальных мест. Варрика не было, не было Вивьен, сонных сопровождающих. Ее оставили одну.

«Где все?» – привычно спросила долийка Источник, но ответа не получила. Голоса, что раньше наперебой отвечали на ее вопросы – молчали, мертвым эльфам зажимали их мертвые рты, не позволяя говорить, советовать, вталкивать в голову Элланы мысли. Страх шевельнулся в ее душе, он ворочался с боку на бок, пока долийка находила в себе силы встать на ноги.