Текст книги "Шанс на двоих (СИ)"

Автор книги: Алекс Регул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Шанс на двоих

Алекс Регул

 ***

Пролилась ревность в душу злом.

Огнём бежит по венам кровь

И сжаты нервы все узлом.

Я слышал много про любовь.

Ко мне не прикоснёшься ты

Я до тебя не дотянусь.

Я разобьюсь о пустоту,

Но я к тебе ещё вернусь.

Прогонишь? Буду здесь опять

Стоять под окнами твоими

И все ошибки исправлять,

Чтоб вновь мы стали нечужими.

Тихонько плачешь у окна,

А я курю… дрожит рука.

И ревность душит. Ад в глазах!

А в мыслях боль, огонь и страх.

Лишь пепел падает к ногам.

А я давно попал в капкан.

Загнал себя в своих мечтах

Не избежал потерь и крах.

Слеза погасит эту боль?

Коснусь я дерева спиной.

Не плачь, любимая моя!

С небес прольётся боль дождя.

Она ведь смоет соль потерь?

Нет  мне приюта. Зверь-постель.

Стою, смотрю, в душе тоска.

Ночь. Темнота и пустота.

***

– Непригоден!

Сухое слово, сказанное доктором, в мерзком белом халате, отрезало меня от той жизни, которая меня окружала последнее несколько лет. Меня списали. Ещё совсем недавно я был в обойме. И вот меня вырвали из сплочённого боевого товарищества. И сказали, гуляй! Обойдёмся без тебя! Мне, конечно, компенсацию за подпорченное ранением тельце и пенсию за выслугу назначили. Но от этого было ещё паршивей на душе. Откупились! А ведь могли перевести на другую работу. Но нет!

Знаете, что делают с лошадью, которая на скачках ногу ломает? Думаете, её лечат? Нет. Лошадь списывают. Если несильно дорогая и породой не вышла, могут на скотобойню отправить. Почему? У лошади хорошая память. Если ей на травмированную конечность наложить каркас, фиксирующий кости, они, конечно, со временем срастутся и животное излечится. Но снимут повязку, лошадь будет хромать на сломанную ногу. Пройдёт время, много времени, а она всё равно будет хромать. И бегать будет так, чтобы не нагружать когда-то сломанную ногу.

Со мной так же.

В том котле мы варились почти сутки. Можно было сойти с ума. Но тогда я позволить себе это не мог.

Витьку из Курсавки «чехи» убили сразу. Серегу ранили под вечер. Он ещё полночи мучился. Мы ему помочь так и не смогли. Остальные выжили. Держались только благодаря наличию у нас большого арсенала.  На рассвете пришла вертушка. Накрыла лес огнём. По ней, конечно, тоже стреляли из «зелёнки». Но на тот момент у наших техника была уже  достойная. Опять же мы были ещё в строю.

Последнее, что я помню из того боя, сильный толчок воздуха, сопровождающийся раскатистым грохотом. Меня отбросило к стене КПП, и я почувствовал острую боль в боку.

С того дня прошло три месяца, и теперь этот гад, в белом халате, говорит:

– Непригоден!

Знал бы он, что я уже слышал в своей жизни слово «непригоден»… Меня однажды уже списали, посчитав недостойным. Но тогда виновником моей непригодности, стал мой братишка Семён.

Мы с ним должны были идти  в президентский полк. Ещё бы! «Двое из ларца, одинаковы с лица». Славянской внешности, высокие, без шрамов и наколок на видимых частях тела. Нас сразу предупредили в военкомате:

– С такой внешностью, вам, пацаны, будет не служба, а малина!

Мой брат-близнец впал в эйфорию, предвкушая, как будем мы щеголять в мундирах с блестящими пуговицами по Красной площади.

С самого детства нас с братом окружала, более чем, скромная обстановка. А тут такой подарок судьбы. Президентский полк! Бабуля наша от радости перекрестилась. Она воспитывала нас одна. Отца мы своего никогда не видели. Мать, правда, иногда приезжала. Но последний раз это было за пару лет до окончания нами школы. Она тогда была проездом на море, куда ехала со своим очередным «новым мужем». Жила она далеко на севере, но бабуле деньги высылала регулярно. За что ей спасибо. Не сдала в детский  дом, опять же, спасибо. Отец нас вообще знать не хотел, хотя, как однажды призналась бабуля, жил он в нашем же городе.  Семён всё хотел узнать кто он, чтобы хотя бы… избить. Бабуля не стала нам называть его имя. Побоялась, что мы испортим себе биографию тюрьмой. Но мы всё равно испортили. Точнее Семён.

Узнав, что мы можем попасть в Президентский полк, его накрыла волна звёздной болезни. Так кутить, как кутил он, долго нельзя. Я в начале его отдергивал, просил остановиться. Но куда там! Кто б меня слышал… Сёме сначала понравилась девушка, сидевшая за соседним столиком в придорожном кафе, в котором мы были с друзьями. Потом не понравился парень, обнимавший ту самую девушку. Слово за слово, и вот мы уже машем кулаками перед зданием кафе.

Но брату и этого было мало. Он всегда любил играть не по правилам!  Нож, который достал Семён из кармана своей куртки, решил исход драки. Помню, душераздирающий крик девушки. Все замерли. И к ногам Семёна, как подкошенный упал тот самый парень, который ещё полчаса назад обнимал свою девушку, которая теперь кричала.

Слава Богу, парень выжил. Месяц провел в больнице, но выжил. Семён получил за эту драку три года. Меня не привлекли. Я не пошёл даже как соучастник. Меня забрали в армию, но уже, ни о каком президентском полку речи не шло. Отслужил я, как положено, свои два года. За это время умерла бабуля. Дома меня теперь никто не ждал. Закончив службу, я подписал контракт ещё на три года и военная жизнь для меня продолжилась.

Служил в основном в относительно спокойных точках. Это уже потом, когда продлил контракт, меня перебросили в Будённовск, а оттуда в соседнюю республику. А там…  я понюхал пороху.

Я сильно изменился. Перестал много говорить, стал больше слушать. Слушать людей, лес, ветер. Возможно, я стал замкнутым. Да, и перед кем мне открываться? У пацанов, что тут воевали, такие же проблемы как и у меня. А женщин мы хоть и видели, но к ним не подходили. Опасно. Другая культура межполового общения.

Поэтому когда меня списали и я вернулся в родной город, первое, что бросилось мне в глаза, это, как не парадоксально звучит, были именно глаза девушек. Они смотрели на меня в упор. Некоторые даже в ответ начинали улыбаться.

После смерти бабули её дом отошел прямому наследнику, нашей с Семёном матери. Надо отдать ей должное, она в этом приобретении выгоду для себя не искала. И дом оставила сыновьям. Семён, когда отбыл назначенный судом срок, уговорил мать продать дом и поделить деньги между мной и им. Свою часть денег он тут же вложил в какой-то сомнительный бизнес. А на мою часть, мать купила комнату в общежитии. И вот теперь меня ждала моя чужая жилплощадь.

Пока я служил, в моей комнате поселили квартирантов. Деньги за их проживание забирал брат. Он оплачивал коммуналку, остальные деньги забирал себе. Жил Семён в съёмной квартире. Крутил какие-то сомнительные схемы со своим другом. Но видимо неплохо на этом зарабатывал. Потому что очень скоро после освобождения приобрёл иномарку, а через год купил квартиру и женился. На свадьбу его я не попал.

Брат со мной мало общался. Своими победами не делился. Мы за это время сильно отдалились друг от друга. О его жизни я узнавал от своего друга Никиты. Когда я вернулся, то отправился именно к Никите. Он меня приютил, выделил диван в зале и сказал:

– Живи!

А как жить? Работы нет. В жильё своё могу въёхать только через две недели. До этого срока оно было оплачено квартирантами. Хорошо, что ещё вещи мои у Никиты в гараже, складировались. После продажи бабусиного дома мои вещи достались на хранение Никите. Семён, будучи на птичьих правах, в съёмных квартирах, мои пожитки не тягал. Он и от своего почти всего избавился. Вышел из тюрьмы с чистой совестью, и ему ничего из прежней жизни было не нужно. Фотографии бабули, какие-то документы, иконы что-то ещё из ценного забрала мать. Увезла с собой на север. Старую мебель и шмотки ненужные, ещё во дворе продаваемого дома сожгли. Посуду хорошую раздали соседям, остальную выбросили в ближайший мусорный бак. Мои пожитки собрали в чемодан и вручили Никите.

Вечером, в тот день, когда я приехал, мы с ним, прихватив пару бутылок пива, спустились в гараж, и я просмотрел содержимое чемодана. Кроме пары маек и брюк джинсовых, там ценного ничего не было.  Документы на новое жильё хранились у Никиты дома. Он их вручил ещё днём. Я планировал продать комнату в коммуналке, добавить те деньги, что у меня накопились за годы службы и приобрести однокомнатную квартиру. Жить в коммуналке я не хотел.

Мне двадцать пять лет. У меня ничего нет. Ни семьи, ни работы, ни жилья.

– Не переживай, Беркут! Всё наладится! – заверял меня Никита.

Беркутом я был по паспорту. Беркут Артём Артурович. Фамилия досталась от деда, отца матери.  Отчество же нам с братом мать дала сама. В графе отец, прочерк. Как нас только с этим прочерком в Президентский полк бы взяли? Но в него мы по любому не попали. Стоит ли теперь об этом думать?

Я развёл перед гаражом Никиты свой собственный костёр из ненужных вещей и сжёг прошлую жизнь. А вечером мы отправились кутить.

С братом я разговаривал по телефону ещё в обед. Он хоть и был рад слышать мой голос, но встретиться предложил только через несколько дней. В субботу. Но в субботу позвонил Никите и попросил, чтобы он передал мне, что встретиться мы пока не сможем. Позже обещал позвонить и договориться о встречи.

Прошёл месяц, другой, от Семёна, ни ответа, ни привета. Я ему звонил, но он не брал трубку. За это время я нашёл себе работу охранника в офисном здании. Зарплата была небольшой, но выдали форму, которая сразу же, решила вопрос с одеждой. На квартиру свою, точнее в коммунальную комнату я так и не перебрался. Во-первых, Никита не отпускал. Во-вторых, деньги от квартирантов нам с Никитой помогали держаться на плаву. Сам он работал в таксопарке. Жены у него уже не было. Девушку постоянную  он целенаправленно не заводил. Зачем? Его финансовый уровень за последние годы существенно не изменился, а бывшая жена была живым олицетворением того, что с таким достатком Никита, в конечном итоге, на роль главы семьи не годился. Как сказала Марина, «Ты, Никита, неперспективный!» И она ушла. Ещё год назад.

В вот мы, вдвоём с Никитой, «непригодный» и «неперспективный» каждую субботу отрывались в разных питейных заведениях города. Деньги на это дело мы заведомо откладывали из своих зарплат, поскольку это было единственное наше с ним «культурное мероприятие». А так работа, работа и работа. Но по субботам мы были короли!

Я даже немного потратился на свой внешний вид, чтобы достойно выглядеть по субботам на фоне Никиты. Прикупил солидный костюм, пару рубашек, туфли. И это я? Который привык ходить в одежде цвета хаки и берцах! На работе я теперь тоже носил форму строгого черного цвета. А вместо винтовки снайперской у меня теперь рация.

***

Была суббота.

В этот раз нас занесло в центр города. И Никита, взглянув на наши барыши, предложил зайти в бар с причудливым названием «Льдинка». Меня же долго уговаривать не надо.

Людей в баре было немного. Компания прилично одетых женщин, среди которых были и относительно пожилые, сидели за сдвинутыми столиками справа от входа. Мы с Никитой пошли сразу к барной стойке, где нас дружелюбно встретил бармен.

– Что вам предложить?

В этот вечер он нам много чего предлагал. Опять же, меня долго уговаривать не надо. Спустя час, весьма легкого общения с периодически меняющимися дамами, я стал ощущать – за мной наблюдают! «Пасут». От этого желание расслабиться как-то поубавилось. Невольно захотелось обезвредить следившего за мной. Каково же было моё удивление, когда я понял, что меня контролирует девушка, которая сидела в компании женщин справа от входа.

– Беркут, – шепнул мне Никита, заметив направление моего взгляда, – Это приличные женщины. У нас на них ни времени, ни денег не хватит. Поверь мне. Наш контингент вот там сидит.

И Никита указал на девиц, сидевших за отдельным столиком, которые нам уже пару минут строили глазки. Мне было неприятно, что и здесь я должен предпочесть «доступный вариант». Ведь та, что сверлила меня тревожным взглядом, мне больше понравилась. И хотя она, как весьма справедливо заметил Никита, не из тех, кто воплотит мои желания в первую ночь общения, мне почему-то взгляд незнакомки очень понравился. И не только он один. Цвет её глаз я, из-за разделявшего нас расстояния, рассмотреть не мог. Но в любом случае, глаза были красивыми. Большими, выразительными. Волосы её, скорей всего, были длинными. Сейчас они собраны в пучок на затылке. Цвет их тёмно-русый. Девушка стройная, но не худая. Среднего роста. Одета в строгий брючный костюм серого цвета. Но назвать её «серой мышкой» язык не поворачивался.

И всё же, пару секунд полюбовавшись ею, я поднялся со стула у барной стойки и, вслед за Никитой, отправился к тем двум весёлым девушкам, которые нам уже давно сигнализировали присоединиться к их столику. Никита перекинулся парой фраз, одарил дам несколькими улыбками и вот мы уже заказываем для них напитки, а сами садимся по разные стороны от дам. Мне досталась Ольга.

Вообще, за это время, Никита никогда не давал осечек. Его интуитивный выбор женщин всегда приносил нам секс.

Ольге нравился юмор Никиты. Она на пару со своей подругой Ларисой, смехом реагировала на все шутки моего друга. Но при этом и мне доставались её улыбки. Через полчаса Никита предложил наш эскорт дамам. Они согласились и пообещали чашечку кофе каждому из нас. Вечер приобрёл конкретную траекторию. Улыбки и тёплые взгляды девушек, были тому гарантом.

Мы оплатили счёт и двинулись к выходу.

Не мог я пройти, не взглянув в последний раз на ту, которая весь вечер меня тревожным взглядом бурила.

Карие! Глаза у неё, карие. Теперь я это точно вижу. Прощая, моя Никто. И я отвёл взгляд.

Помог Ольге надеть пальто и стал, улыбаясь своей даме, открывать дверь. Но тут почувствовал бурю чужих эмоций, хлынувших на меня.

– Кира! Остановись! – отдергивая, ту самую девушку, которая покоя мне не давала весь вечер, просила рыжеволосая девушка.

Но Кира её не слушала. Она шла на меня. Я замер. Ольга, Лариса и Никита уже вышли из «Льдинки» и увлеклись поиском такси. Они не заметили, что я замешкался у выхода.

Кира подошла почти вплотную ко мне и, посмотрев в глаза, спросила:

– Беркут, как ты мог, так со мной?

Она меня знает? Не может быть. Я бы её запомнил.

Не стал я ничего выяснять. Взял её за руку и сказал то, что мог сказать в этих странных обстоятельствах:

– Позови меня с собой.

Удивительно, но взгляд её стал мягче и она сказала:

– Поехали домой.

Мы забрали её пальто, сумку, и выскочили из «Льдинки». Никита опешил, увидев меня с незнакомкой. Он шепнул Ольге с Ларисой что-то и те прижались к нему, пропуская нас с Кирой в такси, которое остановилось напротив них.

Кира назвала таксисту адрес, и мы поехали к ней домой. Я молчал. И, хотя спиртного во мне было немного, я не верил в реальность этих событий.

Оплатил такси, остановившееся напротив незнакомого многоэтажного дома, и вышел вслед за Кирой.

Проследовав в её подъезд. В её квартиру на втором этаже.

Она мне не задавала вопросов, вплоть до того момента, пока мы не оказались в прихожей. Да и потом, её вопрос меня больше дезориентировал, чем вселил уверенность:

– Кушать будешь? У меня котлеты есть.

– Буду, – не сразу, но ответил я.

Скинул куртку, помог раздеться Кире. Она выдала мне тапочки и провела на кухню. Я присел на стул у окна и стал изучать обстановку, а главное, конечно, Киру. Она немного нервничала. Но не так сильно, как я.

Я её боялся. Не в прямом смысле этого слова, а боялся, что своим неловким движением или словом разрушу эту иллюзию.

Ел, молча, едва посматривая на девушку. Она предложила чай. Выпил и его. Никита бы уже закончил рассказывать второй десяток анекдотов. Ничему я у него не научился! Хотя с другими женщинами был более уверенным в себе.

Кира убрала со стола и неожиданно спросила:

– Тебе на кресле-диване постелить?

Этого я не ожидал. Встал, подошёл к Кире вплотную и не смог быть джентльменом до конца:

– Кира, или я сплю с тобой, или я уйду.

Она даже не посмотрела на меня. Тихо произнесла:

– Хорошо. Я не буду стелить для тебя отдельно.

Я ничего не понимал. А, впрочем, я и не хотел ничего понимать. Нагнулся к её губам и поцеловал. Руки мои робко прошлись по женскому телу. И тут Кира заплакала, уткнулась мне в грудь лицом и обняла.

Был бы я трезвей, сообразил, что тут что-то не так. Но я был дополнительно опьянён ещё и ею.

– Кира… Ты очень красивая.

Она перестала плакать, посмотрела мне в глаза и я её поцеловал. Но не так робко, как в первый раз. А может её ответная реакция на мой поцелуй вызвала  прорыв плотины моей жажды?

Я даже на кровать её не отнёс. Прямо здесь на кухне и реализовал своё желание. Успел раздеться только снизу. Её же оголил полностью. Такую красоту я ещё в своих руках не держал!

Отдышавшись, помог подняться ей со стола и отнёс в спальню. А там скинул покрывало на пол и повалил Киру на простыню. Теперь я не спешил. И сделал всё, чтобы и ей было хорошо.

***

Удивительно вот так просыпаться в кровати. Не на диване, а именно на кровати. Когда у меня будет свой дом, обязательно куплю себе кровать. Такую же, двуспальную.

Мы с Никитой не оставались у девушек до утра. Максимум до рассвета, и то всё это время мы не спали. А вот у Киры я заснул. Она меня не выпроводила  и на утро.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Кира.

Она уже встала, оделась и теперь стояла около окна.

– Кира, иди ко мне.

Я откинул одеяло, невольно обнажив себя и, неожиданно услышал её удивлённый голос:

– А-а! Что это?

Что? Мой шрам. След от ранения. Но я не любил на эту тему говорить, и вообще старался не показывать его, а тут забылся. Быстро укрыл себя одеялом. Кира подошла, присела рядом и стала стягивать с меня одеяло.

– Ты опять за старое взялся? – спросила она меня.

Я не понял её претензию. Схватил за руку и потянул к себе. Но внезапно почувствовал у неё на руке кольцо. И не просто кольцо на пальце, а на том самом пальце, на которое одевает муж кольцо! Меня как током ударило, я отстранился от Киры.

– Что это? – указывая на кольцо, спросил я.

Для меня это был принципиальный момент. Я с чужими жёнами не спал. И ещё вчера обратил внимание, у Киры не было обручального кольца.

– Я подумала, тебе будет приятно, – смутившись, ответила она.

Приятно? Мне приятно!?

Вскочил с кровати и стал быстро одеваться. Кира смотрела на меня с непониманием. Но вот кто в этой комнате вскипал от непонимания, так это точно я. Не стал я ничего выяснять, решил просто уйти по-тихому. Пока не столкнулся с её мужем. Да, Кира была просто супер, и мне с ней было очень хорошо, я хотел ещё и ещё быть с ней, но кольцо погасило во мне эти желания.

И тут зазвонил телефон. Он отвлёк и меня, и Киру. Мы посмотрели на аппарат, но если голос автоответчика Киру не смутил, то меня поверг в ступор:

«Здравствуйте, – услышал я собственный голос, – вы позвонили в гнездо беркутов, меня и Киры нет дома. Говорите, что хотели, после звукового сигнала  или перезвоните позже».

– Алло, Кира! – раздался голос той, которая хотела дозвониться до Киры, – Подруга ты, куда вчера сбежала? Неужели эту сволочь догонять? Кира! Включи сотовый телефон! И ты узнаешь от меня в который раз, что ты  – дура! Кира! Я знаю, ты дома и меня слышишь. Ответь мне! – почти крикнула девушка. Пару секунд спустя, более спокойным голосом, она спросила, – …Когда ты уже запись на автоответчике поменяешь? Слушать его голос не могу. А ты, видимо, можешь? Забыла, сколько он из тебя крови попил? Чего молчишь? Ну, ладно. Я сейчас к тебе приеду!

Кира тревожно смотрела,  то на меня, то на телефон. И в последний момент успела нажать на кнопку ответа:

– Маша, пожалуйста, не приезжай! Я тебе потом перезвоню!

 Кира дала отбой. Наступила тишина. Она смотрела на меня, я на неё. Догадка убила меня. Я стал оседать на кровать.

– Кира… дай свой паспорт.

Она испугалась.

– Зачем?

– Быстро, дай мне свой паспорт! – заорал я.

Мой голос обладал особой силой на Киру, она покорно извлекла из сумки паспорт и передала мне.

«Беркут Кира Яковлевна».

Открыл страницу «семейное положение», хотя то, что прочёл там, было лишь контрольным выстрелом мне в голову.

Да. Она была женой Беркута Семёна Артуровича, родившегося со мной в один день. Она была женой моего брата. Жена моего брата, эхом повторилось в голове.

Я вернул паспорт и стал выходить из спальни. Но тут перед глазами стало темно, я потерялся в пространстве, и ударился о косяк двери, от чего меня отбросило на пол, и я окончательно потерял сознание.

Со мной такое было только в госпитале, в который я попал после ранения и контузии.

***

Первое, что почувствовал, были руки Киры на моей груди. Она расстегнула мою рубашку и протирала меня мокрым полотенцем. Судя по всему, лицо моё Кира уже протёрла.

Потянулся рукой, перехватил её за запястье.

– Остановись, Кира. Не надо ко мне прикасаться.

Она замерла и тревожно посмотрела на меня.

– Кира…

А что я ей мог сказать? Она же до сих пор не поняла, что я  не её муж. Как нам избежать последствий? Может просто уйти и никогда не признаваться? Но мой шрам! Она же сразу поймёт подмену, когда увидит  голого Семёна. Голого! Ехарный бабай! Она же будет с ним. Не со мной.

Невольно заскулил, накрыв лицо руками и повернувшись на бок, сжался.

– Тебе больно? – раздался встревоженный голос Киры. –  Давай скорую вызову?

– Не надо.

– Тогда, давай ляжешь на кровать? Пожалуйста, вставай, не лежи на полу!

Перебрался на кровать. Хотел же просто уйти! Нет, вернулся на кровать. Кира меня уложила и присела рядом.

– Что с тобой? Ты сам не свой. Опять же, шрам откуда? Поговори со мной, мы же нечужие друг другу.

Она провела по моей щеке рукой. Глаза у неё как бездна, я начал тонуть в них.

Так, стоп!

Но приказ моё тело не хотело выполнять.

– Кира…

Не дала она мне произнести больше ни слова. Нагнулась и поцеловала в губы. А рука заскользила по моей груди. Я себя ненавидел, но невольно стал отвечать на её поцелуй. И лишь когда опомнился, обнял Киру и прижал к себе, уткнувшись в её шею.

– Кира, нам надо поговорить.

– Ты опять хочешь уйти?

– Нет. Я не хочу уходить. Мне с тобой хорошо. Но есть обстоятельство, сильнее моего желания.

– Сильнее желания? Ты уверен?

– Кира, если я тебе расскажу правду, ты меня сама выгонишь.

– Ты опять проиграл много денег в карты? И Захар требует долг? – я молчал. –  Ты и тогда, полгода назад, по этой причине меня бросил? Чтобы не подвергать мою жизнь опасности? Чтобы Захаровцы мою жизнь, как аргумент возврата твоего долга, не рассматривали? Так?

Ах, вот оно что! А я всё думал, как это она, так относительно спокойно, приняла шрам на теле у мужа! Она просто Семёна не видела полгода! За это время, конечно, он мог измениться до такой степени, что она приняла меня за него.

– Не молчи. Поговори со мной, – смотря мне в глаза, просила она.

– Кира, признайся, ты меня любишь?

Да согласен, вопрос был странным для меня, но не для её мужа. Немного подумав, она ответила:

– Вчера, когда я тебя увидела, после долгой разлуки, хотела сделать вид, что вычеркнула тебя из своей жизни. Но ты своим видом невозмутимым меня взбесил. А потом, когда на моих глазах стал клеить девиц, так вообще вызвал во мне гнев и отчаянье. Я хотела тебя ударить! Плюнуть в лицо! Разбить на твоей башке хоть что-нибудь! Я не выдержала и подошла к тебе, а ты меня остановил своим взглядом. Твои слова мой гнев охладили. Не знаю зачем, но я тебя позвала домой. Виной тому твоя рука, державшая мою руку, твои глаза, с нежностью смотревшие на меня. Ты никогда таким ласковым не был, как прошлым вечером и всю эту ночь. Я не знаю, люблю ли я тебя, одно лишь знаю точно, когда ты уйдёшь, я буду по тебе скучать.

– Больше, чем в тот день, когда я ушёл полгода назад?

– Не знаю… Наверное.

Одним лишь словом она подарила мне надежду. «Наверное» – какое простое и не к чему не обязывающее слово. Но мне его было достаточно. Поцеловал в щёку и выпустил Киру из объятий.

– Что с тобой произошло? – спросила она.

– Соскучился.

– Нет. Ты сильно изменился. Мне даже кажется, я тебя не знаю.

– Бывает. У меня, по отношению к тебе, те же чувства. Одно лишь знаю точно, я очень рад, что ты подошла ко мне вчера и не позволила уйти без тебя.

– Я, вообще-то, до сих пор зла на тебя, за то, что клеил на моих глазах девицу! Ведь ты бы с ней ушёл? Так?

Она действительно была на меня зла. Это и веселило, и своей трогательностью вызывало желание уберечь от подобных переживаний в дальнейшем.

– Кира, я специально провоцировал тебя на ревность. Хотел проверить, как ты относишься ко мне. Пустишь в свою жизнь или уже разлюбила,– лгал во спасение я.

Моя ложь понравилась Кире, она улыбнулась.

– Ты говоришь правду?

– Подумай сама, как я мог по-настоящему подкатывать к чужой женщине на глазах у родной жены?

– Неужели ты действительно хотел, чтобы я тебя остановила?

– Конечно.

– А если бы этого не произошло? Ты бы уехал с ней?

– Да, – Кира изменилась в лице. И я тут же стал исправлять свою оплошность. – Шучу! Я бы купил большой букет роз и явился к тебе под дверь, вымаливать прошение.

– Опять шутишь?

– Кира, будь моей женой.

Что я говорю? Нет, это Кира во всём виновата! Её глаза, её губы.

– Прости… – я накрыл лицо руками. – Прости, я запутался.

Кира провела рукой по моим волосам, я убрал свои руки от лица.

– Я согласна вновь быть твоей женой, только если ты больше не будешь общаться с Захаром, не будешь играть в карты, и пообещаешь, что не бросишь меня. Я понимаю, что условия для тебя жёсткие, поэтому можешь не спешить с ответом.

– Я согласен.

Она удивилась.

– Правда, Кира! Для меня Захар – никто. Карты, тем более, пустой звук. От тебя уходить я не хочу. Единственное о чём прошу, давай не будем вспоминать о прошлом? Представь, что ты со мной познакомилась только вчера. Согласна?

– Странный ты. Как я могу представить, что знакома с тобой только со вчерашнего дня, когда у нас  с тобой было прошлое.

– Прошлое действительно было, не спорю. Но насколько я могу судить, по комментарию твоей подруги Маши, я из тебя много крови попил тогда.

Она улыбнулась.

– Сём, что с тобой случилось?

Она назвала меня именем моего брата. Мне это не понравилось. Как будто меня обвинили в краже, которую я не совершал. Или совершал?

– Почему ты больше не называешь меня Беркутом? – спросил я.

– А ты хочешь, чтобы я называла тебя только по фамилии, как раньше?

– Хочу.

– Хорошо, – она посмотрела на меня с нежностью. – Так, откуда у тебя шрам?

– Ты же уже сама догадалась, откуда он взялся, – увиливал от ответа я.

– Неужели ты опять взялся за старое?

– Это было в последний раз! – импровизировал я.

– Точно, в последний раз?

– Обещаю!

Хотя бы это было правдой. Я же действительно не буду больше ничего такого делать, и неважно, что это самое (непонятно что) я никогда не делал на самом деле раньше. Но догадался, что Семён скорей всего путался с криминалом. Это ещё хорошо, что он не наколол себе татуировку в колонии. А вдруг наколол, но этим обнажённым местом я ещё не поворачивался к Кире на свету? Проблема. Нужно прятать свое тело от неё. Хотя, можно будет сказать, что просто свёл татуировку. И никаких проблем! Да уж, никаких проблем… Зачем мне всё это? Зачем? …А затем, что я  за столько лет первый раз проснулся с ощущением, что проснулся дома. Я понимаю, недостойно вот так влезть в чужой дом, выдавать себя за другого человека! Но есть ряд обстоятельств и их игнорировать невозможно. Во-первых, Семён полгода назад от Киры сам ушёл, во-вторых… А что, во-вторых? Я не знаю. Знаю только, что благодарен Богу за то, что Кира меня позвала с собой.

***

Я остался у неё. В кровать больше не тянул. Какие-то нехорошие мысли не давали мне заняться с ней сексом. Да, она мне нравилась, безумно. Но было неприятное ощущение посягательства на чужое.

В ходе наблюдения, я понял, что Кира работает в школе преподавателем. Но, вот какого именно предмета, пока не определил. Скорей всего, она преподаёт историю. Потому что у неё много книг по истории, хотя также на полке я заметил книги и по биологии. Да, задача… Напрямую же не спросишь. Вот и собирал информацию о Кире по крупицам.

Она произвела на меня впечатление домашней женщины. Нежная. Тёплая. Такую  хотелось прижать к себе и целовать. Я и целовал. Весь день.

В её однокомнатной квартире обстановка простенькая, но со вкусом. Я сразу подумал, что именно эту квартиру, наверное, и купил Семён. Об  этом мне ещё раньше поведал Никита, который лишь косвенно общался с моим братом, и не знал жену Семёна в лицо. Знал только, что действительно,  почти год назад была у брата свадьба. А кто невеста, откуда взялась, мне никто не сказал. И вот теперь я одержимо хотел это знать, но не у кого было спросить.

Весь день я был немногословен, но внимательно анализировал поведение Киры. С особым вниманием отнёсся к её общению по телефону с подругой Машей и с братом по имени Лёша. И, что характерно, никому из них Кира не призналась, что вернулся её муж.

Странно.

Видимо Семён, был с ними со всеми не в ладах. Почему? Непонятно.

Когда Кира после ужина закончила убирать со стола, я поднялся со стула и подошел к ней, обнял и поцеловал в шею. Завтра понедельник. Рабочий день. Вещи мои у Никиты. Кира же меня не спрашивает ни о чём. Она просто рада, что я вернулся. Ну, да, не я, а вернулся её муж. И как мне теперь быть? Может признаться?

Наивно думать, что она после моего признания, вот так же будет меня обнимать и подставлять свои губы для поцелуев. А я хочу, чтобы она меня обнимала и позволяла целовать. И не только целовать. Она улыбнулась и прижалась ко мне. Больше я не смог себя сдерживать. Поднял её на руки и отнёс в спальню. И там уже не думал, «можно» или «нельзя», «моя» или «не моя».

***

Утром, прежде чем отправиться на работу, сделал крюк на квартиру к Никите, чтобы переодеться. Друг удивился моему желанию жить у Киры.

– А ты не спешишь? Хотя, если девушка не против, чего тогда тебе нос от неё воротить. Она произвела на меня впечатление серьёзной, порядочной девушки. Очень удивлён, что ты вообще с такой замутил за такой короткий срок.

– Сам удивлён.

Скрыл я тот факт, что Кира жена моего брата. Хотя, какая она ему жена!? Он от неё полгода назад отказался! Как впрочем, и от меня. Мне же он тоже не перезванивает. Стоит ли тогда нам с Кирой расставаться? Ведь Семён от нас давно открестился. Мы ему не нужны, но это не значит, что мы с Кирой друг другу не нужны. Мне она, так уж точно, нужна.

– Никита, а как ты провёл субботнюю ночь? – надевая рабочую одежду, поинтересовался я.

– Мы сначала проводили Ольгу, потом отправились к Ларисе домой.

– Ты извини, что я тогда не с вами ушёл.

– Была, конечно, обида на тебя. Но не с моей стороны!

– Ольга?

– Она. Я-то тобой был даже восхищён!

– Как ты выкрутился?

– Сказал, что тебя обнаружила бывшая жена, с которой ты в разводе из-за того, что она тебе изменяла.