Текст книги "Его маленький чертёнок (СИ)"

Автор книги: Алекс Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Знаю, – вздохнула Доминика, спускаясь с кровати. – Ладно, я, навелное, поду.

– К-куда ты пойдешь? – испуганно спросила я, искренне не понимая, чем я могла так сильно обидеть ребенка, что он от меня сбегает.

– Папуля сказал, стобы мы с бабулей не выходили из номела. Поду в номел, – тихонько прошептала Доминика.

– Ника, – попыталась я остановить ребенка, но тут, как назло, зазвонил телефон.

Бадди.

– Доминика, подожди, ладно? – прошу я, поглядывая на экран. – Я сейчас отвечу Бадди и потом сама провожу тебя до номера, хорошо? – торопливо протараторила, притормаживая ребенка за капюшон кофты уже на выходе.

Юркая, однако, мелочь! И шустрая. Когда только успела своими маленькими ножками просеменить к дверям?

– Я поду, – запротестовала Ника. – Мне надо пойти в номел. Папочка будет лугаться.

– Всего минуточку, сладкая! – буквально взмолилась я в отчаянии. Телефон продолжал трезвонить, раздражая. А Ника переминаться с ноги на ногу, кусая губки. Она была явно в смятении и расстроена. И мне такая резкая смена настроения у малышки не нравилась от слова совсем, но воспитатель из меня был никудышный.

– Если что, скажем, что ты меня ждала, хорошо? – бросила я и, удостоверившись, что Ника кивнула и стоит на месте, отвернулась. Схватила телефон и, не глядя на экран, ответила на вызов парня, кинув в трубку:

– Бад?

– Фиса, привет. Я получил твое…

– Бад, я тебе потом перезвоню, – начала торопливо, ощупывая глазами номер, в поисках ключ-карты. – А то у меня тут небольшое ЧП, и мне нужно…

Что “мне нужно” я не договорила. Меня перебил оглушительный звон бьющегося стекла. В первое мгновение я даже растерялась, замерев посреди ванной комнаты, а когда сообразила, откуда звук...

– Ника! – крикнула испуганно, бросаясь обратно к дверям. Вылетела в коридор, а там дочурка Нагорного большими испуганными глазами смотрит на разбившуюся декоративную вазу, осколками валяющуюся у ее ног, и шепчет:

– Я чесно-чесно слусяйно! – голосок тоненький дрожит, а щечки раскраснелись. Ручки трясутся, и малышка к стенке жмется. Смотрит на стекло, валяющееся на полу и кажется, вот-вот разревётся.

Момент паники, когда по спине пробегает холодок, и я тут же бросаюсь к мелочи, напрочь забыв про телефон и висящего на проводе Бада.

– Ты в порядке? Не порезалась? Не поранилась? – увожу дочурку Демьяна от осколков и, присев на корточки, ощупываю и осматриваю на предмет “боевых ранений”.

– Ты цела, Ника? Солнышка? – тормошу ребенка, потому что она все еще большими голубыми глазами смотрит на злосчастную вазу.

– Я не котела, чесно, – шепчет, переводя растерянный взгляд на меня. – Я запнулась и слусяйно смахнула ее лукой… – прошептала Ника. Губки ребенка мелко задрожали, и по щеке покатились слезинка. Взгляд на меня такой, что словами не передать. Как будто она тут не дурацкую стекляшку разбила, а убила кого-нибудь, честное слово!

– Ну-ну, – шепчу, стирая пальцами мокрые дорожки от слез, – чего ты плачешь, перестань! Ничего страшно, слышишь? Ну, подумаешь, ну, ваза, ну, разбилась… пустяки какие! Тут таких ваз в каждом номере и не по одной!

Ника хлюпнула носом и обняла меня, пряча зареванную мордашку у меня на плече.

– Тебя налугают? – спросила, пробубнив мне в шею. – Я папе сказу, и тебя не налугают! – тут же добавила воинственно. – Он сам всех налугает! Тосно-тосно!

– Не знаю, наругают или нет, – вздохнула я, – но папе твоему мы говорить не будем, идет? – отстранилась я от ребенка, заглядывая ей в глаза, чтобы удостовериться, что она меня услышала, поняла и к сведению приняла мои слова.

– Посему не будем?

– Потому что взрослые девочки папе не жалуются, а я взрослая девочка.

– Но это зе я лазбила! – надулись красные щечки.

Блин, и ведь не поспоришь! Какая она, однако, умная у Нагорного.

Ника собиралась сказать что-то еще, но тут, как по нотам, минута в минуту, в коридоре послышался стук женских каблуков. Я глянула на время, точно, отведенный мне на этот номер час закончился. Проверка. Ёшкин кот!

– Это кто? – спросила шепотом Доминика. Я приложила пальчик к своим губам, показывая ребенку, что нужно молчать. А эти самые “каблуки” явно приближались.

Черт!

Я и забыть успела про такое досадное недоразумение, как Наталья Леонидовна. И сейчас это “недоразумение” устроит мне тут хорошую выволочку.

Еще не хватало только, чтобы ребенок это слышал! Нике вообще не положено быть здесь. Посторонним строго-настрого запрещено шататься по номерам. А тут еще и эта ваза дурацкая! Никогда не понимала, на кой черт такие хрупкие вещи в номерах оставлять? Они то и дело бьются, и как еще Нагорный на одних вазах не обанкротился, меняя их в месяц по десятку штук?

А цокот каблуков все ближе.

– Так, Ник, будем играть в прятки, – прошептала я, – ты сейчас бежишь и прячешься за дверью. А как только в номер зайдет тетя, мышкой выскальзываешь и в свой номер. Хорошо? Как добраться до вашего с папулей,  знаешь?

Ника послушно кивает.

– Знаю, только не достаю до кнопоськи в лифте. Но я кого-нибудь поплошу помочь, – нахмурила бровки девчонка.

– Отлично. А я, как только начальница уйдет, найду тебя. Ладно?

– Лано.

– Все, тогда бегом! – подтолкнула я ребенка в сторону открытой двери, но Ника замешкалась, спросив:

– А тебя не уволят, Фис?

– Не знаю, Ника… не знаю.

Не говорить же ей, что у меня уже было “последнее предупреждение”, а с сегодняшним настроением супервайзера, ей дай только повод.

Ладно, разберемся.

– Беги!

Ника послушно юркнула за входную дверь и притихла. Да вовремя. В тот самый момент, как на пороге нарисовалась Наталья Леонидовна. Руки уперты в бока, взгляд тут же утыкается в осколки разбившейся вазы, и глаза загораются неподдельным торжеством.

– Ветрова, я тебя предупреждала! Еще один прокол, и вылетишь.

Помню-помню. Но мысли сейчас не о том, что я стремительно работу теряю, а о том, что Ника все слышит и слушает.

– Я не специально. Что поделать, – беззаботно пожала я плечами, – неловкость –мой конек, – вытирая взмокшие ладони о фартук.

– А еще отсутствие чувства такта, – фыркнула начальница, наконец-то переступая порог и замирая напротив меня. Уставилась на вазу, как на слитки из золота. Насколько же сильна ее ненависть по отношению ко мне? Даже представить страшно!

– Я сейчас все уберу, – сказала я и посмотрела на Нику, старательно намекая ей на то, что самое время дать деру. Но мелочь не торопилась. И только когда Наталья Леонидовна прошлась в глубь номера и выдала:

– Пошли к директору, Ветрова. Можешь попрощаться с работой горничной. И вообще попрощаться с этим отелем! – дочурка Демьяна сорвалась с места и ветерком вылетела из номера.

Я выдохнула. И смиренно кивнула. Что ж, похоже, отработала я тут свое…

Демьян

Совещание затягивалось, кофе остывал.

Кэм уже все извертелась, сидя по левую руку от меня, то и дело поглядывая на время. Да я сам почему-то все чаще бросал взгляд на телефон, слушая презентацию своего зама в пол-уха. Вот только я не смотрел на часы, а ждал. Глупо, но ждал сообщения от Анфисы. Гадал, дошли ли до нее цветы? Раздражался от до сих пор висящей в душе неуверенности в правильности выбора ромашек. И бесился, что жду от девчонки реакции и при этом ничего не могу с собой поделать.

– Таким образом, Демьян Романович, – подводя итог, поднялся из-за стола финансовый директор Нью-Йоркского филиала, – по нашим расчетам, новый отель выйдет на самоокупаемость уже через полгода. Конечно, при благоприятной для туризма обстановке.

– Неплохо, господа, – сказал я, откладывая ручку. – Что по поводу открытия?

Неужели забрезжил свет в конце тоннеля?

– Неделя. Максимум. Уже готова рекламная компания и банкет. Разослали приглашения и наводим последние штрихи. Еще было бы неплохо обсудить… – начал мой коллега, да вот только договорить ему не дал звук открывшейся в кабинет двери и звонкое:

– Папочка!

Что за…?

Я тут же повернулся на родной голосок. В конференц-зал с ошалевшим взглядом влетела растрепанная, раскрасневшаяся Ника, тут же бросившись ко мне. Без предупреждения, без хотя бы вежливого “извините” или “можно зайти, пожалуйста”, что для моей, хоть и бандитки, но было несвойственно.

– Ника? – поднялся я из-за стола, тут же направляясь в сторону своего голубоглазого чуда. – Ты почему здесь? Ты как меня нашла?

– Подем! – пропустила мимо ушей мои вопросы мелочь, вцепившись в штанину моих брюк.

– Куда? Ника, что происходит?

– Подем, я тебе потом все ласссказу, м, – потянула меня за руку дочь.

– Ника, я работаю и сейчас занят, – притормозил я порыв своего чада, присаживаясь на корточки. – Выйди, пожалуйста, и подожди меня у двери. А лучше скажи, где бабушка и почему вы не в номере? – мне бы стоило разозлиться, вот только, видать, весь лимит злости уже был исчерпан. Ну, или вид у ребенка был такой взъерошенный, что отчитывать ее язык не поворачивался.

– Да, папочка! – топнула ножкой малышка. – Усла бабуля, а ты долзен нам помочь!

– Кому нам, Доминика? Что случилось?

– Папочка, подем, – снова настойчиво потянула за руку дочь, начиная канючить, напрочь отказываясь что-либо объяснять. – Надо быстлее идти, ну зе…

– Доминика.

– Позалуйста! – насупилась малышка, вцепившись в мою руку мертвой хваткой. Взгляд из-под густых ресниц, щеки надуты, губы сжаты. Чувствую, сейчас случится истерика.

– Ника, я не могу сейчас уйти.

– Я лазбила! – крикнула дочурка, а глаза тут же влагой наполнились. – Это я лазбила вазу! Лугать будут Фису… а я слусяйно… запнулась, и бах! И Фиса… из-за меня… и тетенька там злая… и к насяльнику подут, папочка!

Что? Какая ваза? Какая тетенька и начальник? Что происходит вообще?

– Так, стоп, – перебил я бессвязный поток слов, вытер подушечками больших пальцев слезы со щек дочурки, заглядывая в красные глаза. В них столько испуга и такая паника, что у самого сердце сжалось до размера чертовой горошины. Аж поплохело.

– Давай так, не плачь, спокойно скажи мне, что случилось? – спрашиваю тихо, обхватывая ладонями худенькие плечики ребенка. Она смотрит на меня доверчиво-умоляюще и носом шмыгает. А в кабинете тишина полнейшая стоит. Даже поначалу было охнувшая Кэм, и та притихла.

– Что случилось, еще раз без истерики и слез, рассказывай.

– Анфису... из-за меня... уволят, – прошептала Ника, пряча глазки под густыми ресницами. – Я была с ней в номеле и слусяйно лазбила вазу. Я чесно-чесно не хотела!

– Я верю, что ты не хотела. Успокойся, малышка, – пригладил я взъерошенную светлую макушку. Каким образом она оказалась снова с Анфисой, даже спрашивать, похоже, не надо. Мать. Твою… Флоренция. Что за безответственность!

– Папочка, Фису надо спасать, – прошептала Ника.

– Так, ладно, – поднялся я на ноги, подхватывая на руки дочурку. – Совещание окончено, оставшиеся вопросы обсудим завтра. Все молодцы. Все на сегодня свободны, – бросил в сторону замерших коллег, хватая со стола мобильник и шагая на выход.

– Но Демьян… – прилетело мне вслед возмущенное от Камиллы, но я уже не слушал. Вышел из кабинета с мартышкой на руках, направляясь в сторону кабинета управляющего. Достал мобильник, тут же набирая Смита, но у того, как назло, было недоступно.

– К начальнику, говоришь, они пошли?

– Угу, – буркнула Ника, вцепившись ладошками в воротник моего пиджака. – Папочка, Фису зе не уволят, да? Ты зе не дашь ее уволить? Это я виновата, плавда, мозно меня уволить? – спросила дочурка с такой детской чистой наивностью, что улыбка сама на лице промелькнула.

Чтобы Ника, да так о ком-то заботилась и переживала? Сильно же ее Ветрова зацепила. Да и, похоже, не только ее. Пора это признать.

– Не уволят, – заверил я дочь. – Не дам, – сказал, заслужив от ребенка смачный чмок в щеку.

– Ой, колючий! – хихикнула мартышка.

Анфису-то в обиду не дам, но вот “словесных тумаков” кое-кому “выпишу”. С каких пор у нас за разбитую вазу сразу увольняют? И что это у  нас там за шустрая “злая тетенька”? Не та ли это Наталья Леонидовна, которая любит свой нос совать в чужие дела?

Глава 11

Анфиса

– Анфиса Олеговна, – вздохнул мистер Смит, – я регулярно слышу от Натальи Леонидовны жалобы на ваши опоздания на планерку.

Я потупила взгляд. Стукачка!

– Именно, – поддакнула супервайзер у меня за спиной. – Никакого уважения ко мне, как к начальнице!

– Наталья Леонидовна, – осадил бойкую дамочку Смит, – это ужасное нарушение рабочей дисциплины, Анфиса, – лениво растягивая слова, на выдохе, говорит снова мне управляющий отеля. Да с таким откровенно скучающим видом, будто эта ситуация ему совершенно неинтересна, а мы с Наташкой только зря его время отнимаем.

Честно говоря, я тоже так считаю. Ну, глупо будет лишиться работы из-за вазы! Дурацкой, дешевой вазы! Но мое слово тут точно было не в приоритете, и мое мнение едва ли стали бы слушать. А побежать и пожаловаться Нагорному? Ну, я девочка, наверное, глупая, но до чертиков гордая. Поэтому вот, стою перед массивным столом мистера Смита, гипнотизирую взглядом оконную раму за его спиной и губы кусаю, гадая, добралась ли моя бедовая мелочь до их с отцом номера или еще где на свою попку проблем нашла?

– Вам есть что сказать в свое оправдание, госпожа Ветрова?

Обвиняемый. Так и хочется сказать обвиняемый, а не “госпожа Ветрова”.

– Страшнее было бы, если бы я вообще на нее не приходила, – хохотнула я тихонько и под уничижительным взглядом управляющего пожала плечами.

Я девочка не конфликтная, послушная и примерная, в занозу не лезу, пока кто-то не затрагивает моих прав и интересов. Я за все одиннадцать лет школы ни разу не была вызвана к директору и за все четыре года и с десяток (уже на данный момент) смененных мест работы, не была приглашена “на ковер”. Но стоя сейчас здесь, понимаю, какое это гадкое чувство! Когда глаза спрятать некуда, руки мешают, ноги тоже не к месту, и вообще вся ты под этим взглядом лишняя! Мерзкое чувство, когда тебя отчитывают, как ребенка, особенно если ты не виноват.

М-да, обидненько.

Я вздохнула, мысленно уже пакуя чемодан.

– Я считаю, что мы и так дали госпоже Ветровой слишком много шансов исправиться, – вышла вперед Наталья.

Мне так сильно, до жути, захотелось дать ей пинка! Положение как раз было подходящим. А то стоит передо мной: спина ровная, как будто кол проглотила, голос злой, взгляд из-за плеча испепеляющий. А главное, за что?! Нет, я так и не понимаю, чем я ей не угодила?

– Вам виднее, Наталья Леонидовна, – смиренно согласился мистер Смит.

Позорище. Он даже не попытался ей протестовать! Нет, я, конечно, понимаю, что я тут не царица Вавилонская, но обидно за себя, как за трудолюбивого сотрудника, который, кроме пары опозданий из-за дурацкого старого телефона, на своем счету косяков не имеет!

– Горничные – ваши подопечные. И вы несете за них полную отв… – управляющий не договорил. Вздрогнул прямо со стулом и вскочил на ноги, когда у меня за спиной послышался звук беспардонно, без стука, открывшейся двери.

Я обернулась посмотреть, кто это там такой смелый и бессмертный. А Джонсон начал возмущенно:

– Кто разрешал вх…

Да замолк.

На пороге стоял Демьян. Злой Демьян. Ну, или по крайне мере сильно недовольный. А вот его дочурка, гордо восседающая у него на руках, была очень даже счастлива. Носик свой курносик задрала и выдала:

– Сечас мы будем вас лугать! – таким радостным голосом и с такой милой ухмылкой, что Наташка вздрогнула и попятилась. Не удивлюсь, если еще и перекрестилась. Джонсон посадил свою задницу обратно в кожаное кресло, а я? Я нахмурилась и разозлилась. Очень-очень сильно разозлилась! Вот козявка! Ведь говорила же, что ее отец не должен ничего узнать. Ведь предупреждала, чтобы не болтала, а в номер шла. Нет же! Кто б меня послушал.

Позорище. Жуткое позорище, еще мне не хватало, чтобы меня тут распекал сам генеральный. Или еще чего хуже, защищал! Генеральный директор, начальник всех начальников, заступившийся за горничную. Ужас. Даже представить страшно, какие потом могут слухи поползти. Тем более, ввиду особой “любви” его дочурки ко мне.

Я вот только подумала, что будут за спиной трепать, а уже уши загорелись и покраснела вся. Сложила руки на груди и зло уставилась на Нику. Та вжала голову в плечи и многозначительно заметила:

– Ой…

Вот ей и “ой”. Наверняка ведь поняла, что я на нее злюсь.

– Что у вас тут происходит? – спросил Нагорный, поставив свое драгоценное чадо на ноги.

– Да, сто плоисходит? – повторила за Демьяном малышка. В другой ситуации вызвав бы у всех присутствующих умиленные вздохи, но в этом случае напугав работничков отца еще больше чем он сам.

Воинственная мелочь!

Я была недовольна, но еле сдержала улыбку, прикусив губу.

Только не смейся.

Не смей смеяться, Фиса!

Вообще-то она тебя ослушалась. Поставила в дурацкое положение и… мамочки, но чего же так хохотать охота от одного вида зло надутых щек Ники? Заступница моя! Вредная, непослушная защитница. Сердце горячей волной нежности затопило, стоило только подумать, как самозабвенно мне на выручку бросился ребенок. Эх, всем бы таких друзей… Но я все равно злюсь!

– Я спрашиваю, по какому поводу вы отстранили от работы госпожу Ветрову? – прошел в кабинет Нагорный. Такой внушительный, высокий, большой босс до мозга костей. От одного его присутствия уже сжаться охота, а в комплекте с таким требовательным тоном и подавно. Я бы стушевалась. Но только, судя по тому, что мужчина встал рядом со мной почти плечом к плечу, и правда будет не ругать, а заступаться.

Ну, Доминика!

Демьян украдкой, мимоходом, бросил на меня вопросительный взгляд, мол, ты в порядке? И в животе опять бабочки дурацкие защекотали. Беспокоится? Или мне просто показалось? Воображение богатое нарисовало какой-то особый смысл в этих хмурых бровях и морщинке между ними. Да и вообще я совсем не к месту вспомнила, какие у него губы горячие и мягкие. И целуется он ими очень даже…

Анфиса, твою вошь!

– Анфиса Олеговна у нас совершенно не внемлет выдвинутым предупреждениям, – проблеял Смит.

– У меня, как у старшей горничной, есть к ней претензии по выполнению ее прямых обязанностей, – собрала всю волю в кулак и прошипела Наталья. – Например, сегодня девушка разбила дорогую вазу в одном из номеров, что влечет за собой…

– Наказание. Денежное взыскание. Но никак не увольнение.

– Фиса не виновата! – топнув ножкой, горячо воскликнула Ника, вклиниваясь между мной и Демьяном. Нащупала своей ладошкой мою ладонь и ладонь отца и крепко, как клещ, вцепилась своими пальчиками.

– Ника, тс-с-с, – прошептала я, глянув на ребенка сверху вниз.

Озорные белые кральки на голове возмущенно дернулись, и чудо-чадо топнуло ножкой, высказывая свое недовольство. Ладошка ребенка сильнее сжала мои пальцы.

– Помимо сегодняшнего происшествия, – продолжила как ни в чем не бывало супервайзер, – еще на счету госпожи Ветровой имеются опоздания на рабочие собрания, – заявила таким голосом, как будто сообщила, что я убила как минимум десятерых! А главное, где у Наташки столько смелости взялось так прямо и открыто отвечать Нагорному, от одного взгляда которого (лично у меня) колени подгибаться начинают?

– Влете! – опять вступилась защитница Ника.

– Нет, Никусь, не врет, – это уже сказала я, глянув на Демьяна, – опоздала. Но всего дважды. Из-за несработавшего будильника. Клянусь! – взгляд у мужчины был такой, что, как обычно, фиг поймешь, о чем он думает. Оценивает, похоже, и говорит в итоге:

– Я тебя понял, Анфиса. Мистер Смит, нам с вами нужно поговорить. И вас, Наталья…

– Леонидовна, – подсказала бледная, как моль, женщина.

– Наталья Леонидовна, я попрошу вас задержаться. Есть у меня к вам вопросы. Остальные могут расходиться, – посмотрел сначала на меня Демьян, потом на дочь, которая взмахнув ресницами сказала:

– Папочка, а давай мы уволим злую тетю? Она на Фису лугалась и обизала ее, – наябедничала малышка тоненьким голоском. А так как всем было очевидно, кто здесь та самая “злая тетя”, у Натальи Леонидовны до пола отвисла челюсть, и точно овечье блеяние прозвучало ее шокированное:

– З-за что?!

Так и хотелось ляпнуть: за то, что вы та еще коза! Но сейчас было совсем не время для склок.

– Ника, давай-ка, за дверь. Там тебя ждет Камилла. Вы с ней пойдет в номер, а я дальше без тебя разберусь, – скомандовал Демьян, осторожно, но настойчиво выводя дочурку в коридор.

– Но папоська, я не кочу! Не поду!

Ника попыталась упираться и даже ругаться, но в этот раз ее папочка был непреклонен. Сбыл ребенка с рук на руки своей расфуфыренной мадам и глазом не моргнув. Значит, не всегда-то Демьян Нагорный как пластилин рядом с дочуркой.

– А ты, Анфиса, можешь возвращаться к своей работе, – вернувшись ко мне, кивнул в сторону двери мужчина. – Больше у начальства к тебе вопросов нет.

– А как же...?

– Свободна, Ветрова.

– Не пойду! – уперлась я.

Нагорный закатил глаза.

– Вы издеваетесь обе? Я тебя не спрашиваю, я тебе приказываю, как твой непосредственный руководитель. Так понятней?

– Но я…

Мне показалось или он вздохнул? Сказав:

– Господи, женщины! Что же с вами в последнее время так сложно-то, а? – пробурчал тихо, чтобы услышала только я. Моего локтя тут же коснулись длинные пальцы мужчины, обхватив мою руку в кольцо и потянув в сторону выхода.

Я нехотя засеменила следом.

– Я же тоже виновата… я же…

– Анфиса, – прорычал сквозь зубы Нагорный, подавшись чуть вперед, – не усложняй, простой уйди. Пожалуйста! – и прозвучало это так внушительно, что я не заметила, как меня аккуратно и предельно деликатно вытолкнули за порог, а потом так же деликатно чуть не щелкнули мне по носу дверью.

Зашибись!

Так и что? Я не уволена, получается?

Я огляделась вокруг – коридор пуст. Только я, стены и огромная злость, вперемешку с непониманием. Хоть убейте, не привыкла я, чтобы кто-то за меня заступался! А тут…

Совершенно по-детски, как недавно Ника, я топнула ногой и привалилась спиной к стене. Не уйду, пока с Демьяном не поговорю!

Сколько я так простояла, понятия не имею. Телефона у меня с собой не было, не успела прихватить, а наручных часов не носила. Топталась туда-сюда около двери в кабинет управляющего и прислушивалась. Криков и ругани слышно не было, но оттуда прямо несло тяжелой энергетикой. Похоже, поговорка: “не рой яму другому” – прямо сейчас у меня на глазах проявляется. Наташка надеялась отчитать меня, а в итоге получает сама… Не могу сказать, что я сильно расстроена. Ей давно пора было корону поправить. И да, я злыдня.

Когда послышался звук щелкунувшей ручки, я бросилась к кабинету в надежде поймать Нагорного. Но вышел оттуда первым не он. Она. Наташка. Красная, злая, прямо фурия во плоти!

Я, как вкопанная, на месте замерла.

– Ты, – прорычала супервайзер, – ты мне за этот позор еще ответишь, Ветрова! – рыкнула и унеслась со скоростью света, вдалбливая каблуки в пол.

А что я? Сама виновата.

Я проводила спину женщины взглядом и краем глаза уловила момент, как в коридоре показалась фигура Демьяна. Наконец-то!

Он, увидев меня ухмыльнулся:

– Теперь я понимаю, почему вы с Никой подружились.

– И почему это?

– Потому что обе совершенно не умеете слушаться.

– Неправда! – возмутилась я. – Зачем?

– Что “зачем”? – подошел ко мне Нагорный, заставляя задрать голову снизу вверх. Руки свои в брюки спрятал и смотрит так… горячо. Уф!

– Зачем ты за меня заступился?

– А лучше бы было, если бы тебя уволили?

– Лучше не лучше, но сейчас ты только хуже сделал. Представь, что эта Наташка сейчас болтать начнет? Я же потом не отмоюсь от тех слухов и грязи, что полетят по коллективу!

– Она болтать не начнет, – сжались в жесткую линию губы мужчины, – если не дура, конечно. Я думаю, что она поняла – со мной шутки плохи.

– И все равно! – рыкнула я, сжимая от бессилия кулаки.

– Что все равно, Ветрова? – покачал головой Нагорный.

– Это неправильно, что ты вступился за меня!

– А кого это волнует? Правильность твоя. Да и если на то пошло, я не превысил своих полномочий, не переживай. За вазы и два нелепых опоздания, Фиса, не увольняют.

Фиса…

Впервые из уст Демьяна я услышала по отношению к себе не Анфиса или Ветрова, а Фиса. Сокращение моего имени, сорвавшееся с его губ, так взбудоражило, что я растерялась, нахмурилась и, прислушавшись к себе, испугалась. По коже, будто маленькими иголочки вонзаясь, пробежали мурашки.

Демьян отразившиеся у меня на лице эмоции растолковал по-своему, сказав:

– Не дуйся, Ветрова, тебе это не идет, – вкрадчивый шепот, а его рука каким-то чудесным образом вылетела из карман и замерла в считанных миллиметрах от моего лица. Так близко, что я чувствовала исходящий от его кожи жар.

Я замерла.

Дышать перестала.

Смотрела испуганно в шоколадные глаза мужчины и не сдвинуться, не прекратить этот “ужас” не могла. Просто потому что все естество и само тело откликалось моментально на каждое… абсолютно каждое движение Демьяна! А когда костяшками указательного пальца Нагорный невесомо коснулся моей щеки, я с трудом сглотнула. Тяга стала просто невыносимой. Мысленно я уже прильнула к мужчине и, встав на носочки, коснулась поцелуем его губ.

Мысленно…

А в реальности я с ужасом поняла, что меня к нему не просто тянет. А с убойной силой! И если бы не Светкино:

– Фис, что случилось?! – прилетевшее с другого конца коридора и отрезвляющее нас моментально, даже боюсь представить, чем бы этот “коридорный разговор” закончился.

Я отпрянула. Демьян откашлялся и отступила. А Светка подлетела к нам и замерла. В руках злосчастное ведро с букетом ромашек, который она тут же всучила мне в руки.

– Что произошло? – затараторила подруга. – Пришла в номер, а там…

Нагорный бросил взгляд на цветы  и, перебив Светкин поток слов, кивнул, сказав:

– Красивые. Цветы.

– А да, Бадди подарил, – ляпнула, махнув рукой.

– Бадди? – переспросил Демьян, отрывая взгляд от бутонов ромашек и переводя его на меня.

Ну, вот опять! Второй раз за сегодняшний день я впадаю в ступор от удивления, отразившегося на лице собеседника. Первый раз это была Ника, а теперь вот… сам Нагорный.

Почему я чувствую себя непроходимой тупицей? И ощущение такое, будто я что-то упускаю. Важное. Значимое. Но ведь если бы эти цветы прислал Демьян, то он бы сейчас ничего не говорил, правильно? Или неправильно? И Доминика бы тогда точно сболтнула мне, что это от ее любимого “папочки” букет. Да? Или нет? Не зря ведь она, мне показалось, обиделась…

– Бадди, значит, – кивнул Демьян.

– Значит… – сказала я, с каждым мгновением все больше теряя уверенность.

Нагорный ухмыльнулся, добивая.

– Молодец у тебя… Бадди, – сказал мужчина и, развернувшись, ушел, оставил нас со Светкой удивленно переглядываться.

Демьян

Встречи сегодня тянулись, как никогда. А все потому, что я присутствовал на них лишь физически. Мозгами же я был далеко. Примерно где-то в районе Ветровой и гребаного букета ромашек.

Я бесился. Молча и дико.

Почему не сказал девчонке про цветы? Очевидно же, что это выглядело бы глупо. Не хотелось бы в глазах женщины выглядеть мудаком с уязвленным достоинством, который вопит: да это я, я подарил тебе цветы, а не тот блондин смазливый. Даже мысленно это более чем позорно.

Почему не приложил к букету записку? Ну, собственно, были мысли. Но это было бы недальновидно. Попади цветы в руки кого-то кроме Анфисы (как, в общем-то, и случилось), и тогда уж точно девчонка бы от сплетен не отбилась. Она, как ни крути, права. С чего бы Демьяну Нагорному посылать простой горничной букет? Мне-то глубоко плевать, что и кто подумает, а вот по Ветровой такой “финт” мог больно ударить. Злые языки – худшее оружие. Бьет, как правило, беспощадно и без промаху. И это здесь, в ситуации с дурацкой вазой, у меня был рычаг давления и возможность заткнуть эту их Наталью Леонидовну, а с доставкой…

В общем, все окончательно запуталось. Включая и меня, у которого была в голове такая отборная каша. В ней я весь день и тонул.

– Нагорный, что-то ты сегодня мрачнее тучи, – заметила Кэм, пока мы ехали в такси по дороге из ресторана. Очередной деловой ужин, коих за последние полгода было столько, что не счесть.

За окном уже темнота, город расцветает огнями в витринах магазинов и на билбордах, а я вроде сижу на своем месте, но ощущение, будто не там. Или еще хуже – не с той.

– Слушай, – пересела ко мне ближе Камилла, – Дем, завтра у нас выходной, – потянула свои ладони, заползая пальцами под мой пиджак.

– Вроде как, – отвечаю я нехотя, поворачивая голову. Ибо игнорировать и дальше свою невесту-любовницу было бы крайней степенью эгоизма.

– Может, проведем его вдвоем? – улыбается Кэм, замирая в считанных миллиметрах от моих губ. – Только ты, я, вино, шикарный ужин и жаркий секс, м? Как тебе, Нагорный? – проникновенный шепот, и девушка, не дожидаясь моего ответа, целует. Вроде как обычно. Как всегда. Страстно, умело и многообещающе. Рука ее и подавно уже рубашку наполовину расстегнула и на груди у меня устроилась, сама Камилла всем телом ко мне льнет. И вроде у меня внутри что-то откликается. Я даже отвечаю ей. Но…

Все не так, как прежде. Совершенно не так. Это больше похоже на рефлекс, чем реальное желание. Да еще и в башке эта…

– Ника, – говорю я, как только появляется возможность.

– Твоя мама здесь. Попросим ее посидеть с ребенком.

– Оставить их одних на сутки? – ухмыльнулся я. – Плохая идея.

– Нагорный, что происходит? – психанула девушка, дерганно убирая свою ладонь из-под моей рубашки и отодвигаясь. Водитель такси бросил взгляд  в зеркало заднего вида, да тут, же наткнувшись на мой, отвернулся.

– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – новый вопрос, на который у меня нет ответа.

Ох, видать, хреновый из меня врун. Потому что причина моего отказа далеко не дочь. И я ведь даже скрывать этого особо не хочу. Дерьмо.

– А что тебе объяснять, Кэм?

– Мы как прилетели сюда, ты сам не свой. Отдалился от меня совсем. Когда у нас в последний раз что-то было вообще? И это я уже даже не про секс говорю. Когда мы ходили куда-то вдвоем? Просто время вдвоем проводили, когда?

– Вот буквально сегодня.

– Я про свидание, а не про рабочие встречи! – буркнула Камилла. Все желание с лица подруги слетело махом. И я ее понимаю. Сам себя не то, что не хочу, даже видеть не могу в зеркало от отвращения. Докатился. В отношениях с одной, в голове другая. И все это усложняется привязанностью дочери к Анфисе и идеей-фикс матери, которая даже сегодня, получив от меня выговор за то, что оставила ребенка на Ветрову, раз десять умудрилась мне “мягко и тонко намекнуть”, что девушка была бы мне прекрасной женой и спутницей по жизни. То, что Ветрова младше меня на добрые пятнадцать лет, матушку, кажется, совсем не заботит. И даже то, что на хрен я ей не сдался – Анфисе – тоже не причина держаться от нее подальше.

– Просто устал, Кэм. Прости, – все, на что хватает моего красноречия. – С тобой это никак не связано, поверь.