Текст книги "Деревня Нюркин луг, или Тайна печатной машинки"

Автор книги: Акулина Вольских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7. «Гнилой угол»

– И как она мне поможет? – скрестив на груди руки спросила я, не особо веря в то, что сказали эти двое.

– Это уж мы не знаем. Поди, да спроси сама. Если она, конечно, согласится тебе помочь.

– А может не согласиться?

– Да черть её знает. У неё характер ого-го, – обиженно сказал козёл, и я поняла, что именно он испытал на себе эту сторону характера старухи.

– Так, а откуда вы знаете, что она может помочь?

– Верка сказала, – ответил хряк.

– Кто такая Верка?

– Собака. Живёт по соседству, у Фёдора.

– Да не у Фёдора, а у Богдана, – вмешался Боян.

– У Фёдора. У Богдана собаки отродясь не было. Он кур-то извел. Куда ему собаку.

– Вот Фёдор как раз и извел. А Верка у Богдана всю жизнь жила.

– У Федора, я тебе говорю! Она Богдана за ляжку так тяпнула, когда он мешок с зерном утащить хотел, что он теперь стороной её обходит. Хоть Верка и на привязи.

– Обходит-то обходит. Только не Богдан, а Фёдор!

– Вот черт упрямый! – сердито хрюкнул Борис. – И не знает, а говорит!

– Это я-то не знаю?! Да я побольше тебя знаю. Сам черт!

– Да? У кого из нас двоих рога есть, а? Съел?!

– А-ну, перестали! – шикнула я на них. – Как дети малые!

Две пары блестящих глаз разного размера виновато уставились на меня.

– Откуда вы узнали? Сами со двора не уходите. Верка на привязи. Как?!

– Она нам через Аську передала, – мотнул рылом свин.

В памяти тут же всплыл надоедливый звук «О-оу», мессенджера, которого постигло забвение лет десять тому назад. В моем мире. Но здесь всё иначе. И, хоть маловероятно было, что мы говорим об одном и том же, я всё-таки решила уточнить.

– Аська – это средство для быстрого обмена сообщениями?

– Ага.

– Работает от сети?

– Ага.

– И передаёт информацию конфиденциально, сразу адресату?

– Ну… Да.

– Ещё и звук у неё такой… надоедливый.

– Вот уж точно, – усмехнулись звери.

– Да быть не может, – удивилась я. То есть обуви с нормальной подошвой у них нет, дезодоранта, стирального порошка… А Аська есть. Несмотря на кажущуюся абсурдность этого предположения, внутри снова затеплилась надежда, что через давно забытый мессенджер я смогу связаться с внешним миром.

– Чего ж не может? Может, – хряк ощетинился, встряхнулся и крупная, синего цвета муха тут же взлетела вверх с его спины. – Вооот. Аська. Домашнее животное.

– Аааа, – протянула, снова чувствуя себя ужасно глупо. Размечталась, тоже мне, об интернете. – Вот какое у вас устройство…

– Жжжж, – прожужжал «мессенджер» и снова примостился на спине у хряка.

– И что же она вам передала? Аська ваша, Верка…

– Верка сказала, что Фёдор однажды кому-то сказал…

– Богдан, – поправил козёл.

– Завали! Так вот… Он сказал, что баба Нюра – баба не простая. И много чего знает.

– Вот только говорить не очень-то любит про это.

– И как быть? – спросила я, когда удивление и недоверие снова сменилось надеждой. – Задобрить чем?

– Нееее, – продребезжал Боян. – Только сильнее рассердишь. С пустыми руками идти надо и чистой душой. Только так. Чует бабка всё.

– Ладно… Попробую. Куда идти, говоришь?

– Ты сейчас собралась что ль?! Сдурела? – ворчал Борька. – Разбудишь бабку среди ночи, и будешь о помощи просить? Утром иди.

– Ясно… Спасибо… Что ли…

– Пожалуйста.

Оба отскочили снова в темный угол, стоило скрипнуть входной двери. Дарëна вышла на улицу с охапкой какой-то еды и, перекусив, мы обе завалились спать абсолютно без сил.

Утром я попросила Дашу проводит меня к старухе в Гнилой угол. Рыжуля распахнула глаза.

– Зачем тебе к ней?

– Понимаешь… Она может помочь мне вернуться домой.

– Она может хворь вылечить. Вареньем угостить. Но вернуть тебя домой…

– Даш, я все понимаю. Но я должна попробовать.

– Ладно. Давай сходим, – согласилась подруга. – Только кто ж тебе про неё такое рассказал?

Я запнулась. Мало с кем из местных жителей я общалась. Да и за ночь уж явно никто бы не успел передать мне столь важную информацию. Не считая, естественно, подлинных информаторов и их «средства связи». Поэтому решила молчать, как партизан.

– Да… Случайно услышала…

– Жееееньк, – с прищуром протянула Дарëна. – Темнишь…

– Ох, ну не могу я тебе сказать.

– Почему?

– Всё равно не поверишь.

– Откуда тебе знать, что не поверю?

– Оттуда, что никто бы не поверил. И ты не поверишь.

– А ты скажи, и узнаем.

Рассказывать не хотелось совершенно. Но, поскольку об упрямстве рыжули в деревне ходили легенды, шансов у меня не было никаких.

– Ладно. Только предупреждаю сразу. Это всё очень, очень странно.

– Кажется, это слово последние несколько дней я произношу излишне часто, – хихикнула девушка. – Говори.

– Так вышло, что… Когда я попала сюда, начала понимать… о чем говорят животные.

– Нуууу я тоже иногда понимаю, что они хотят…

– Нееет, понимать, значит слышать их речь. Слова, Дарëн, слова! Такие же, какие произносим мы с тобой.

– Да быть не может! – она выпучила глаза и смотрела на меня с недоверием.

– Да? – я язвительно прищурилась. – Тогда откуда я знаю, что это ты вчера на крыльце горшок разбила, а не братья? Никто же не видел?

– Никто… Борька только, да Боян…

– И Аська. Но это уже не так важно. Так что? Теперь отведёшь к старухе?

Дарëна сидела не шевелясь, укладывала в голове сказанное мною.

– Эй, Земля! Приём! – пощёлкала пальцами перед её лицом.

– А? Да, да… Идём.

Большую часть пути шли молча. Потом Даша ещё немного порасспрашивала меня о том даре, который проснулся в этом месте, но отвечать на её вопросы сейчас я не могла. Не отводя глаз, я смотрела на черную тучу, которая нависла ровно над тем местом, куда мы направлялись. Насыщенный влагой газ клубился, становясь темнее, и почти не сдвигался с места. Странно, что за все дни, проведённые в Нюркином лугу, я впервые заметила это природное явление.

Подойдя ближе, чуть замедлилась в нерешительности. Что, если эта парочка ошиблась? Что, если эта самая баба Нюра никакая не особенная, а самая обыкновенная бабка? Ещё, чего доброго, примет за безумную. Или вилами ткнет. Как я поняла, она вполне на это способна.

– Поздно дрейфить, Женëк, – поддерживала я саму себя. – А вдруг это – шанс.

Дом бабы Нюры я узнала издалека. Покосившаяся на один бок избушка, которая не падала, наверно, только из-за массивной печной трубы. Потемневшие брёвна кое-где покрылись тёмно-зелёным мхом. Только свежепостроенное крыльцо не вписывалось в этот памятник старины.

Что удивительно, вокруг дома росли фантастической красоты цветы, самых разных сортов и оттенков. Даже в Ботаническом саду и на агровыставках я не видела ничего подобного. Такой контраст вводил в ступор.

– Чего явились? – спросил скрипучий голос.

Следом за голосом из за раскидистого куста с белыми соцветиями к нам вышла хозяйка. Худая, сгорбленная старуха с острыми чертами лица и впалыми щеками. На ней было платье бурого цвета из грубого льна и такого же цвета платок, частично покрывающий серо-стальные волосы. Она сверкнула своими ярко-зелёными глазами, перевела взгляд с Дарëны на меня.

– Ну? Язык проглотили?

Даша будто и правда лишилась речи. Встала, как вкопанная, и молча смотрела на бабку. Я, вдохнув поглубже для храбрости, шагнула ближе.

– Простите… Мне сказали, что вы можете помочь…

Баба Нюра, не ответив, подняла небольшое ведёрко, наклонилась и вылила его содержимое под куст с белыми цветами, усыпанный ещё не высохшими капельками утренней росы.

– Мне надо уехать из деревни. Но я не знаю, как это сделать. Пробовала пробраться через заросли, но не вышло. Может, вы знаете, что может помочь?

– Люпины.

– Люпины? – удивилась я. – Мне нужно их сорвать? Посадить? Или…?

– Люпины мне не топчи. Или ты слепая? Не видишь, куда наступаешь?

Я опустила глаза и отшатнулась, поняв, что стою почти на клумбе.

– Извините… Так… Вы мне поможете? Поможете уехать отсюда?

– Отсюда не уехать. Сама ж, поди, всё знаешь.

– Должен же быть способ…

– Может и должен. Да только нет его, – равнодушно ответила старуха, оборвав последние ниточки, за которые я цеплялась.

К глазам снова подступали слезы. Я беззвучно сотрясалась, давя их в себе и не позволяя разреветься.

– Ну как же… Ведь я же… Я должна вернуться…

Бабка вдруг вскинула голову, с прищуром посмотрела на меня и подошла, не сводя глаз с моего лица. Подойдя вплотную, нагнулась, и зрачки её расширились, почти полностью поглотив зеленую радужку.

– Иди-ка ты, Дарëна, домой. А подружка твоя позже придёт.

Даша переступила с ноги на ногу, а Нюра сказала строже:

– Иди, говорю. Не трону я твою Женьку.

Как только девушка покинула двор, старуха махнула мне рукой.

– Зайди в избу. Чую, разговор у нас будет долгий.

Внутри зашевелилась тревога. Сердце отбивало в груди сумасшедший ритм, но противиться женщине я не посмела.

– Садись, – скомандовала она и указала мне костлявым пальцем на лавку у стола.

Я села. Она поставила передо мной чашку с каким-то мутным напитком и, видя мою нерешительность, с раздражением буркнула:

– Не бойся, не отрава. Пей.

Напиток, который внешне напоминал скорее воду из лужи, на вкус был приятным, похожим на кофе. Нюра уселась напротив меня и сказала хмуро:

– Ты не местная.

– Да… Я не из вашей деревни.

– Не из нашей. И не из нашего мира. В твоём дома каменные, высокие, и железные телеги на четырёх колёсах сами ездят, – выждав паузу, продолжила: – Как сюда попала, знаешь?

– Только предполагаю…

Я рассказала ей всё, как на духу. Про печатную машинку, удар головой о стол и чудесное перемещение во двор Дарëны. Рассказала о своём даре слышать и понимать животных. Старуха слушала мои слова так, будто ничего необычного в них не было. Когда я закончила, она спокойно кивнула.

– Стало быть, ты не хотела сюда попасть?

– Нет. Конечно, нет.

– Дай сюда, – она забрала у меня из рук пустую чашку и принялась рассматривать узоры на дне, нарисованные чем-то вроде кофейной гущи. Нахмурилась сильнее. Наклонилась, всмотрелась пристальнее и вздрогнула. Впервые за недолгое знакомство я разглядела на её лице испуг.

– Домой тебе надо, милая. И поскорее.

Бабка поднялась на ноги, открыла сундук в углу, из него вытащила сундучок поменьше и, откинув крышку, достала оттуда мешочек.

– Что? Что вы увидели? – спросила я еле слышно. Стук моего перепуганного сердца сейчас и то звучал громче.

– Гибель. Смерть страшную, кровавую. Уходи, пока не поздно.

Успокоила, называется. Так себе психолог, я вам скажу.

– Я… Умру?

Она ещё порылась в своей сокровищнице, достала из неё свёрток. Подошла ко мне, сунула мне всё это в дрожащие руки и сказала твёрдо:

– Коли сделаешь так, как я скажу, вернёшься домой целой и невредимой. А если нет…

– Я всё сделаю! Всё-всё!

– Это, – она подняла свёрток. – Карта. По ней дойдешь до Зелёного холма. Там живёт колдун, Добромир. Скажешь, что от меня, карту покажешь, а уж он тебя домой переправит.

– А вы не можете?

– Чтобы такие дела совершать, трава нужна особая. Здесь такая не растет. Это, – потрепала пальцами мешочек перед моим лицом. – Чтобы через лес пройти. Насыпь семян на ладошку, бросай себе под ноги и иди. Лес сам перед тобою расступится. Где мельница, знаешь?

– Знаю.

– Ночью, перед рассветом туда придёшь, к самому лесу, и всё сделаешь. Да смотри, до первых петухов успей. Не успеешь, останешься здесь – один у меня такой мешочек остался. Тогда и сама погибнешь и других за собой потянешь. Бойня будет страшная, кровавая. А ты в самом центре её окажешься.

– Мамочки… – тихо шепнула я, неживая.

– Да смотри, никому ни слова. С собой никого не бери и о том, что сказала тебе, молчи. Иначе всех погубишь.

– Х-хорошо. Я поняла.

– Ступай, милая.

Я поднялась из-за стола, переставляла одну за одной ватные ноги и продвигалась к выходу.

– Подожди, – остановила меня Нюра, выудила из сундучка бутылëк и протянула мне. – Вот ещё, держи. На всякий случай. Снадобье специальное. Любому язык развяжет. Две капли добавь в напиток и спрашивай. Только не переборщи, а-то всякое может случиться.

– Спасибо вам.

Старуха долго смотрела мне вслед, пока за изгибом дороги не скрылся её дом и двор с цветами. Прийти в себя не получалось очень долго. Я шла по дороге, крепко сжимая в руках данные мне бабой Нюрой вещи, и пыталась переварить всё, что услышала. Мне было страшно. Очень. Так, что зубы сводило.

Но самое главное, что теперь у меня в руках был ключ к спасению. Осталось только выполнить всё безукоризненно. И молчать. Пусть Дарëна хоть пытает меня, ни слова не скажу. Ради её же блага. Блага её семьи, всей деревни и моего собственного. В тёмном туннеле, по которому я пробиралась все эти дни, наконец, забрезжил лучик света.

– Я выберусь. Вернусь домой. Должна вернуться.

Расправив плечи, я твёрже зашагала вперёд. Должна вернуться. И вернусь. Во что бы то ни стало.

Глава 8. «Побег»

Сложно сказать, сколько времени я провела в доме у старухи. Мне казалось, не больше получаса, но послеполуденные тени говорили, что гораздо дольше

До дома Дарëны я тоже дошла не быстро. Во-первых, до него было далеко. А во-вторых, даже будучи вдохновленной надеждой выбраться отсюда, всё равно ощущала одеревеневшие от паники мышцы, а в голове крупной надписью мигали слова бабы Нюры: «Гибель». Тряхнула головой, выбрасывая из неё дурные мысли, но они упрямо возвращались обратно в черепушку. «Бойня будет страшная, кровавая. А ты в самом центре её окажешься» – тут же проплыли перед глазами картинки из школьных учебников о Второй мировой войне. Дрожь пробежала по спине.

– Тоже мне. Нашла вояку.

Решив, что бабка могла и приукрасить реальность, я постепенно обретала спокойствие. Не то, чтобы мне удалось полностью успокоиться, но сердце теперь стало колотиться чуть медленнее, а дыхание принимало привычный ритм.

– Всё будет хорошо. Всё точно будет хорошо. Потому что иначе быть не может, – настраивала я себя. – Не сметь думать о плохом!

У знакомого забора издалека разглядела суету. Две рыжие женщины о чем-то оживлённо спорили на повышенных тонах. Дарëна кричала что-то матери, та отвечала с не меньшим напором. В конце концов, дочь сорвалась с места и рванула в противоположном от меня направлении.

– А-ну, стой, паразитка! – крикнула Ульяна и бросилась по следам беглянки.

Ещё ничего не понимая, я побежала следом. Дарëна, для которой такие марш-броски были привычным делом, улепетала на сотню метров вперёд и, не сбавляя темп, драпала от матери. Ульяна же старалась не слишком отставать и умудрялась, не сбив дыхание, кричать ругательства в спину стрекозе.

– Вот я тебя поймаю… Ну ты попляшешь у меня, Дашка! Так крапивой отхожу, весь зад волдырями пойдет!

Скорость, с которой удалялась рыжуля, говорила о том, что между двумя родственниками произошло что-то серьёзное. И меня это немало тревожило.

Почти выплёвывая легкие, я добежала вместе с этими двумя до конца деревни. Даша всё так же бодро бежала к мельнице, Ульяна следом, а я тащилась позади всех. По возвращении надо бы почаще появляться в зале, а-то даже стыдно за свою физическую форму. На фоне Даши и её мамы я выгляжу, как старое, полуразвалившееся барахло.

Добежав до местной высотки, Дарья схватила лестницу, приставила её к стенке и, ловко поднявшись наверх, юркнула в окно. Перегнулась наружу, кряхтя втащила лестницу внутрь и с улыбкой победителя смотрела на мать.

– Выходи!

– Неа, – дразнилась рыжая.

– Выходи! Хуже будет!

– Нет, сказала! – крикнула Дарëна. – И Васька мне никакой не нужен!

– Выйдешь, как миленькая!

– Сама за него и иди, раз он тебе так нравится.

– Тьфу, зараза! – рассердилась Ульяна. – А вот тогда и сиди там. Утром Василий приедет и выдадим тебя за него прямо здесь. Может, хоть дурь из тебя за ночь повыйдет.

Ульяна дернула входную дверь. Та не поддалась, и женщина прижала её доской, лишая Дарëну шанса открыться изнутри.

– Запирай, запирай! Только я всё равно сбегу, – кричала рыжая матери, а голос её срывался от обиды.

– Тимофей! – крикнула Ульяна мельника, показавшегося чуть вдалеке с мешком. – Подержи здесь эту пиявку. Пусть до утра подумает.

Тимофей глянул на окно, на хмурую моську Дарëны, потом перевёл взгляд на мать.

– О чём же думать-то? – спросил он с сомнением.

– О том, что жизнь свою губит и сама того не понимает. Завтра жених приедет. Молодой, с достатком, а она нос воротит.

– Да сволочь твой Василий! – кричала со слезами Даша. – А ты дочь родную ему отдаёшь! Не жалко?!

– А тебе все плохие! – рявкнула Ульяна. – Одна ты хорошая. И жалко тебя, потому что глупая! Да на тебя уже полдеревни косо смотрит. Болтают не весть что, а ты всё бегаешь!

Мельник почесал бороду, что-то прикидывая своей лохматой головой, потом кивнул Ульяне. Просунул железный прут в дужки замка и согнул, окончательно обрывая для Даши последнюю ниточку к спасению.

– Вот спасибо, Тимофей. Вот спасибо, – причитала Ульяна. – Смотри, чтобы через окно не сбежала.

– Не сбежит, – мужчина бросил под окно тюк соломы и уселся на него.

– Предатель! – зло зашипела на него Дарья и скрылась в оконном проёме.

– Идем, милая, – позвала меня Ульяна. – Идем домой.

Я долго оборачивалась на мельницу, высматривала в окне силуэт подруги, но видела лишь тёмный прямоугольник, да крупную фигуру Тимофея, стерегущую пленницу.

Было безумно больно за Дарëну. За ту неделю, что я провела рядом с ней, выслушала столько историй, как мать пыталась выдать её за «выгодного» человека. Ульяна абсолютно искренне считала, что тем самым осчастливит дочь, сделает её жизнь лучше. На деле же, для своевольной и свободолюбивой Дарëны брак, а тем более с нелюбимым человеком, был подобен смерти.

Первым моим порывом было помочь ей сбежать с мельницы. Спрятаться. Взять с собой и увести из деревни. Но всё те же слова, сказанные старухой в Гнилом углу, меня отрезвили – «Да смотри, никому ни слова. С собой никого не бери и о том, что сказала тебе, молчи. Иначе всех погубишь».

Всё ясно. Выхода нет ни у меня, ни у Дарëны. И если для неё это лишь вопрос времени – не завтра, значит в другой день мать настоит на своём и строптивую девицу-таки нарядят в подвенечное платье и выдадут за первого встречного, кто не испугается её нрава. Может, тот самый Васька и не слишком уж плохой вариант.

Для меня же промедление было невозможным. До рассвета. До первых петухов. А то, что Дашка осталась запертой на мельнице, избавляло меня от необходимости что-то ей объяснять. Родители и братья не заметят, что я уйду, а те двое, с копытами, во дворе – и подавно.

Убедив себя в собственной правоте, я улеглась на перину, заменявшую мне постель. Несколько раз за ночь просыпалась, боясь пропустить нужный момент. И, из этих соображений, собрала вещи в заплечный мешок, кое-какие продукты, кожух с водой и вышла в глухую ночь.

Деревня безмятежно спала под тёмно-синим покрывалом, украшенным крошечными искорками. Странное затишье было вокруг. Даже собаки не лаяли. Только трескотня сверчков сопровождала весь мой путь до мельницы.

Всеми силами я старалась глушить в себе угрызения совести. Ушла. Ничего не сказав. Не попрощавшись. Не поблагодарив. Не помогла, тогда как Дарëна только этим в последние дни и занималась. Какой я после этого друг? Правильно, никакой.

– Ну чем я ей помогу? Чем? – шептала я самой себе. – Ничем. Я здесь чужая. Гостья. Не могу же я вмешиваться в привычный им уклад…

Незаметно для самой себя дошла до конца деревни. Вот и дорога к мельнице. Туда, где сидит рыжая, ожидая завтрашней «казни».

– Отвлечь Тимофея? Пусть сбежит. А дальше…? Ведь за мной увяжется. Точно. Не отпустит или вопросы задавать начнёт. Нельзя. Нельзя никак. Для её же блага. И всей деревни.

Я шмыгнула носом и старалась не поворачивать головы в сторону мельницы, боясь увидеть подругу в темном окне. Боясь, что совесть загрызет заживо.

– Я права. Я всё делаю правильно!

Стало чуть легче, когда за зеленой порослью скрылось деревянное строение. Тёмной дорогой я пробиралась к лесу. Только изогнутый рогалик на небе освещал мне путь.

Наконец, я остановилась у леса. У тех самых колючих кустов, в схватке с которыми проиграла с позором неделю назад.

– Ну… Попробуем…

Достала из-за пазухи мешочек, данный мне бабой Нюрой, развязала бечёвку и насыпала на ладонь зерна, похожие на овес. Бросила перед собой и ждала, что случится. Но ничего не происходило.

– Может, сказать что-то надо? Расступись! – скомандовала я лесу, сделала пасы руками, но он лишь продолжил шелестеть на ветру. – Напутала что-то старуха… Или из ума выжила…

Я сделала шаг вперёд, и ветви кустов шевельнулись отчетливее.

– Что за…?

Ещё шаг в сторону «изгороди». Затрещала древесина, зашуршали листья и в плотном непролазном массиве появилась лазейка. Я насыпала ещё немного зёрен, бросила перед собой, наступила и, чем дальше шла, посыпая тропу семенами из мешочка, тем шире и быстрее расступался передо мной лес.

Небо начало озаряться розоватым оттенком, предвещая скорый восход. Сквозь густые заросли впереди я увидела просвет. Прошла. Почти прошла. Высыпав последнюю горсть семян на землю, наступила, слыша как лопаются их панцири под подошвой кожаных тапочек, выскочила из леса на просторную местность. Вдохнула радостно полной грудью.

Неужели! Неужели, у меня получилось!

Первые лучики Солнца показались впереди, а из деревни донесся крик петуха. Лес позади меня тут же зашелестел, закрывая проход кустами с огромными колючками. Я обернулась, чтобы напоследок посмотреть и мысленно попрощаться с этим чудесным местом, и остолбенела.

На фоне смыкающегося зелёного забора, по эту сторону от деревни стояли четверо. Дарëна. Тимофей. Борис, розовый хряк, и бородатый Боян. Нюркин луг остался за их спинами, а лес наглухо сомкнулся, лишая всех нас возможности вернуться.

– Жжжж, – прожужжал местный мессенджер.

А нет, пятеро.

Я зажмурила глаза, ощущая всем телом, что случилась какая-то хрень.