Текст книги "До звезды и направо (СИ)"

Автор книги: akindofmagic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Проснувшись наутро, она потянулась за палочкой на столе и вспомнила, что когда Драко аппарировал их в парк, палочка осталась в подвале на полу. Впрочем, тогда ей было не до этого. Вчера в беседке она наконец смогла вдоволь поплакать. А потом Драко ее обнимал. И этого было слишком много. И слишком мало. И… Опять она думает о нем! А ведь уже девятый час, надо провести процедуру, а свежую мазь она не успеет сварить.

Сейчас она сходит за палочкой. Гермиона взяла сумочку с остатками вчерашней мази. Вышла в коридор. Дверь в комнату Драко была открыта.

Она заглянет. Одним глазком.

Драко одетый сидел у столика. Ладно… За палочкой она пойдет потом.

– Доброе утро, – сказала она и добавила взволнованно: – как твое зрение?

Этим утром, открыв глаза, Драко заметил, что темнота была не такой густой. В этой темноте скользили пятна света. Драко накрыла радость, а затем прошиб страх. А вдруг этот свет исчезнет? Вдруг… Драко отогнал эти мысли. Слишком часто он им поддавался.

– И? – донесслось ее нетерпеливое.

Драко обратил взгляд на окно. Окно осталось незакрытым со вчерашней ночи, когда он стоял в полной темноте и слушал дождь. Оттуда раздавалось птичье пение и оглушительно пахло утром после дождя. Даже если бы Драко хотел, он бы не смог разобрать все ароматы, которые доносились из сада.

– Вижу пятна света. – Мир за окном не только откликался звуками и ароматами, мир подмигивал ему солнечными зайчиками.

– Ты молодец, – сказала она.

И Драко почувствовал в ее голосе радость.

Гермиона поставила сумочку на стол и увидела свою палочку.

– О! – только и вырвалось у нее. – Ты принес ее.

Драко нащупал палочку на столе и протянул ей.

– Где ты ее нашел?

– В подвале. Пошел искать трость и нашел твою палочку. – Рано утром Драко решил выйти в сад, но, собираясь, обнаружил, что трости не было у изголовья кровати. Он оставил ее или в подвале, или в беседке. Драко представил подвал и аппарировал. После аппарации всегда подташнивало, но идти по дому без трости он не решился. Солнечные зайчики исчезли, вместо сладкого аромата цветов – спертый воздух. Но в этот раз Драко не чувствовал опасность. Ту самую опасность, что кричала внутри вчера. Значит, та ловушка была последней. Драко призвал трость, но ничего не прилетело в руку. Зато сделав неловкий шаг, он почувствовал, что под ботинком что-то прокатывается. Какой-то предмет. Драко наклонился и нащупал на полу палочку. Его пронзило ощущение исцеляющего заклинания, а затем воспоминание о вчерашней ночи, прикосновение волос к щеке, аромат и ощущение тела, касавшегося его. Он даже не видел ее. Наверное никогда не видел. Никогда не замечал. У них не было точек соприкосновения. Они выросли в слишком разном мире. И дело было даже не в ее происхождении.

А теперь она стоит перед ним. Драко готов поклясться, что если протянет руку, то коснется ее. И хочет он того или нет, но теперь она часть его мира.

– Грейнджер… Спасибо. Спасибо за то, что делаешь для меня.

Когда-то ему бы и в голову не пришло кого-то благодарить. Прежде он был уверен, что весь мир крутится вокруг него. И друзья у него были такие же. Не зря они все исчезли, когда у него случились трудности.

– Мне приятно с тобой работать, – сказала она искренне. – И… спасибо за поддержку вчера.

– Разве не это делают друзья? – сказал он. – И знаешь… В школе… Когда я говорил, что боюсь испачкать руки об тебя. Это было просто, чтобы тебя разозлить. Тебя и Поттера. Я был глупым подростком.

– Понимаю… – все, что нашлась ответить Гермиона. Повертела мазь в руках.– Нанеси сегодня мазь сам и помассируй. – Она вспомнила, что ему давно пора начинать все делать самому.

– Мне нравится, как это делаешь ты.

Повисла пауза.

– Закрой глаза, – откликнулась она наконец. И Драко отметил, как хрипло прозвучал ее голос.

Прикосновение к глазам. Одно. Второе касание. Гермиона всегда гладила его веки, прежде чем начинать массировать круговыми движениями. Вот и сегодня. Так нежно. Больше похоже на ласку, чем на массаж. Тепло рядом с его грудью. Драко казалось, что он чувствует очертания ее тела, так близко она стоит. Возможно, ему это только кажется. Возможно, это не так… Он поднял руку. И наткнулся на что-то мягкое. Провел пальцами. Это ткань. А под тканью тепло тела. Она.

Ее пальцы замерли на глазах.

– Что ты делаешь? – Гермиона чувствовала жар в том месте, где он ее коснулся – на животе, у ребер, прямо под сердцем.

– Случайно, – ответил он, опуская руку.

– Давай, Драко, – она вложила ему в руку его палочку, которая лежала на столе, – сделай это, как ты сделал вчера.

– Обнять тебя? – Драко улыбнулся.

– Нет, Драко. – Он, что, заигрывает с ней? – Сними заклятие со своих глаз.

Хорошо, что он не видит ее. Потому что она не может не смотреть на него.

Драко нащупал то заклятие на глазах и произнес:

– Конванессе!

– И… как?

Ничего.

– Подожди… – вчера он подумал о полете, и это было так здорово. Драко вспомнил вчерашнюю ночь. Молнии, которые гремели где-то близко. Запах дождя. Ветер, который приносил холодные капли. И Гермиону в его объятиях. Этот момент, такой простой, совсем незначительный, но все в душе откликнулось, и он произнес снова: – Конванессе.

Перед глазами вспыхнул свет. Свет – и вдруг появились очертания предметов.

Тогда Драко снова поднял руку. И снова коснулся ее. Но в этот раз он видел, хоть и смутно, через серую пелену, что она рядом.

– Получилось, – сказал он.

А потом Гермиона снова исчезла. И снова появилась в тумане. И исчезла опять.

И Драко вдруг понял, что она не сбрасывает его руку.

***

Драко видел. Драко видел ее. Сотканная его воображением, наполненная его чувствами, оживленная ощущениями его тела – Гермиона стояла перед ним.

И когда Драко поморгал, ожидая, что она исчезнет, солнечный зайчик – тот самый, что возникал перед глазами, когда он произносил исцеляющее заклинание – вспыхнул перед глазами. Драко снова заморгал.

– Мне придется вернуться в магический Лондон, – говорила она. – Отвезти новые зелья, которые я сварила…

Перед глазами снова запрыгали солнечные зайчики.

–… и проверить, как без меня идут дела. Ты не единственный пациент…

Она говорила что-то еще, а солнечные блики мелькали перед глазами. Драко вдруг почувствовал себя, как в тот раз, когда произнес заклинание и увидел ее руку. Чувство ликования пронзило все тело. Солнечные зайчики, прыгая и переливаясь, собрались в одно – солнечный блик в ее волосах.

Драко качнул головой.

– Ты должен будешь наносить мазь сам и проговаривать заклинание.

Драко качнул головой снова.

– Почему ты молчишь? Ты все запомнил?

Драко моргнул. И снова солнечные зайчики замельтешили – это солнце, закатное солнце в ее волосах. Ее волосы именно такие, какими он себе и представлял. Может, еще более лохматые. Но ей идет. Ей ужасно это идет.

– Драко?

– Я слышу тебя.

Солнечный луч на ее щеке. Кажется, у нее веснушки… или ему только кажется?

– Ты в порядке? Повтори, что я сказала.

– Я все могу сам, а у тебя есть другие пациенты.

Гермиона вздохнула.

Драко захлопал глазами. Снова свет. Свет всюду. И внезапно ее глаза. И снова свет. Свет. Свет. И снова она.

– Я не об этом…

– Я помню, что ты сказала.

Да, он ее видит. Ему не кажется. Драко прикоснулся к ее руке. Ее ладонь. Кожа. Такая нежная…

Гермиона, видимо, решила, что он коснулся ее руки случайно. Взяла ее в свою и чуть сжала.

– Мазь и заклинания, я помню, – сказал он, проводя по ее ладони большим пальцем.

Она покраснела. Ему не показалось? И она не отнимала руку.

Драко снова захлопал глазами.

– Ты в порядке?

– В полном.

Ее губы. Может, это только сон? Или фантазия? Глупо! Ведь он маг! И он работает над тем, чтобы снять заклинание с глаз.

Гермиона наклонилась к его лицу. Всматривалась в его глаза.

– Ты что-то видишь, Драко? Твои глаза… они… – она приблизила лицо к его лицу.

Она все-таки реальна? Драко качнулся к ней. Сделал это слишком резко и вдруг коснулся ее щеки губами. Живая. Реальная. Он не спит. И он видит!

Гермиона повернула голову. Драко тоже. И их губы соприкоснулись. Драко приблизился, раскрывая губы. Поймал ее отчаянный и тихий вздох, а потом она резко отодвинулась.

В глазах запульсировало от напряжения. Драко закрыл глаза. В ушах гудело. Стук собственного сердца оглушал.

Гермиона раскрыла сумочку, но забыла зачем это сделала. Кажется, она только что касалась губ Драко Малфоя. Ей показалось, что его взгляд как-то изменился, как бывало, когда он видел свет. Она наклонилась, чтобы рассмотреть его глаза. Драко неудачно повернул голову. Она тоже. А потом… коснулся ее губ губами. Сердце еще бешено и сладко колотилось. Его губы все еще ощущались на губах.

Гермиона вспомнила, зачем открыла сумочку. Ей надо было достать порт-ключ.

Теперь, когда Драко начал делать успехи: видеть свет и тень, она могла вернуться на несколько дней в центр посмотреть новых пациентов и отвезти зелья, которые готовила тут по старинным рецептам. Она не хотела оставлять Драко. Но не потому что боялась, что у него начнется откат. Нет, пора уже это признать: она просто не хотела с ним расставаться. Но в конце концов ей пришлось взять себя в руки. Она сварила ему зелье, которого должно было хватить на два дня. Конечно, мазь будет не совсем свежей. Но у Гермионы уже давно было чувство, что зелье тут ни при чем. Дело в магии самого Малфоя, который успешно снимал заклятие слой за слоем.

Это радовало. Драко способен обходиться без нее. Скоро она сможет вернуться в магический Лондон. И печалило.

– Тогда увидимся через два дня. – Гермиона достала порт-ключ.

– До встречи.

– До встречи, Драко.

Она несколько секунд стояла с закрытыми глазами, смакуя его прикосновение, воображая, что могло бы случиться, если бы она не отстранилась, когда их губы соприкоснулись. А затем дотронулась до порт-ключа.

***

Драко сам наносил себе мазь, направлял внимание на глаза и использовал собственную магическую силу. Это работало. Каждый раз его пронзали мурашки восторга, когда он представлял, что видит, и его глаза откликались.

Теперь свет и тень образовывали предметы – смутные – всего лишь очертания. Не так ярко, как в тот вечер, когда он смотрел на нее и видел ее лицо, но все равно это был очевидный успех. Он ждал в нетерпении, когда Гермиона вернется, чтобы рассказать ей. И чтобы взглянуть на нее снова.

Все эти дни он думал о полете. Его метла стояла в углу. Его Нимбус… Великолепная, быстрая… Драко мог видеть ее в подрагивающем тумане. Сколько он летал на ней, гонялся за снитчем. Там, в небе, он ни что не мог наткнуться. Там полная свобода. Он мог бы… Прямо сейчас. Вспомнить, каким он был. Вернуться к себе прошлому, когда еще был здоров.

Драко призвал ее к себе. Метла легла в его раскрытую ладонь и тихо завибрировала, готовая полететь. Чувства переполняли Драко. Тело так хорошо помнило полеты, что Драко мог бы полететь и с закрытыми глазами. Сейчас он видел неясные силуэты предметов. Видел проблесками, вспышками, но он видел. Он мог бы полететь хоть сейчас. Да, опасно. Но летать – это такой кайф, почти как секс, но здесь ты один и с тобою только небо. Такой невероятный кайф, что опасность не страшила.

Драко сжал древко метлы и вспомнил парк – то место, где летал с друзьями. Когда у него еще были друзья. Там была открытая площадка. Он просто полетает, а потом опустится на землю. Он видит достаточно. Гермиона не одобрит. Но ей и не нужно знать. Он не хотел расстраивать ни ее, ни маму.

Драко впервые вышел в парк сам. Один. Без помощи матери и Типпи. Не аппарировал, а именно вышел. И без помощи трости.

Как много ему стало доступно! Хотя бы просто идти. Идти, натыкаясь на кусты, блуждая по дороге, но все-таки идти самому без помощи магии.

Дойдя до места, где не было деревьев, Драко сел на метлу. Она откликнулась. Все его тело откликнулось. Драко успокоил участившееся дыхание – и приказал метле лететь. Ноги оторвались от земли. Метла резко устремилась вверх. Драко качнулся вбок, но тут же вернул равновесие. Адреналин и громкий стук сердца.

Ветер бил в лицо. Ослепляющий белый свет облаков впереди. Драко закричал. Он летел! Он видел. Видел смутно, но он все еще был тем же самым Драко – здоровым, сильным, уверенным, где-то в глубине души он все еще оставался собой.

Тело помнило, как управлять метлой. Драко мог бы лететь и с закрытыми глазами. Столько лет тренировок не прошли зря. Он попробовал опустить древко вниз и сделать пике. Вышло опасно, все-таки он давно не тренировался. Тогда Драко просто устремился вперед. Просто наслаждаясь ветром, обжигающим щеки, туманом облаков, ощущением себя настоящего.

Он не знал, сколько летал. Рябь света. Взблески. Наплывы тьмы. Неясные предметы перед глазами смешивались в одно пятно. Пора возвращаться.

Драко начал снижаться. Снова океан света стал зыбким. Неясные очертания перед глазами распадались на полутени. Драко охватила паника, когда он подумал, что где-то под ним деревья и парк. Ему надо найти чистую площадку, чтобы приземлиться, а он переставал видеть!

Драко пытался найти место, где нет деревьев и кустов, но головокружение и боль в висках не давали ему сосредоточиться. Он сбавил скорость, как мог. Все смешалось перед глазами. Где-то должна быть земля. Паника. Боль. Вспышки перед глазами. Мешанина образов. А потом метла резко затормозила, и он почувствовал, что падает. Удар. Еще. Боль.

Боль.

И темнота.

========== Одуванчик порхает ==========

– Драко… – Быстрое прикосновение к лицу. – Ну наконец-то ты очнулся. – Голос, к которому он так привык.

Драко распахнул глаза.

– Где я?

– В своей комнате.

– Я ничего не вижу.

– Конечно, – голос Гермионы дрогнул, – ты так ударился. – Она только что закончила накладывать исцеляющие заклинания и, судя по всему, у нее получилось хорошо, раз Драко пришел в себя.

– Но я видел. Очертания предметов, – сообщил он.

– Зачем ты полетел? – спросила она строго. Гермиона и злилась на него, и беспокоилась, и была рада, что эти два дня наконец прошли, и они снова вместе. Что бы это «вместе» ни значило.

– Потому что я хотел. И потому что я могу.

– Ты еще недостаточно хорошо видишь.

– Я скучал по тебе.

– Прекрати! Ты не смог приземлиться. Твоя метла торчала из земли. Точнее ее половина. А сам ты лежал на земле. Ты пропахал несколько метров. Тебе ужасно повезло, что ты всего лишь получил небольшое сотрясение. И что я вернулась вовремя!

– А ты скучала по мне?

– Ты все-таки ударился сильнее, чем я думала.

Голова гудела. Драко плохо помнил, как приземлился. Он помнил только, как летел. От воспоминания мурашки восторга пошли по коже и даже темнота, которая его окружала, как будто стала не такой плотной.

– Это было здорово.

– Падать?

– Лететь.

Гермиона нанесла мазь на его расцарапанную руку.

– Ай! – заорал он. – Мама знает, что со мной случилось?

– Нет, – ответила Гермиона и добавила: – Ты должен был подумать о маме, прежде чем сел на метлу.

– Не говори ей.

– Не скажу. – Уж кого кого, а Нарциссу она не могла так расстраивать.

– Спасибо.

– Драко, ты не должен был…

– Я знаю!

– Ты слишком нагрузил глаза.

Он прекрасно это понимал. У него уже бывало, что когда он слишком напрягался, пытаясь увидеть, зрение временно становилось хуже. Глазам просто надо отдохнуть.

– Как ты тут оказалась? Я думал, ты вернешься завтра утром.

– Освободилась пораньше. – Гермиона доделала все дела в центре, наконец решилась нанять грамотного управляющего. Конечно, финансово это будет тяжело. Но она что-нибудь придумает. Вечером она собиралась поужинать с друзьями в Норе, но ещё утром ее стало мучить тянущее неприятное чувство. Ее тянуло обратно в мэнор и так сильно, что она не могла найти себе места от беспокойства. В конце концов, она отменила встречу и успела в мэнор вовремя. Как раз, чтобы увидеть, как Драко пытался приземлиться.

– Сегодня мы не будем делать процедуру. Тебе надо отдохнуть. И тебе надо переодеться. Твоя одежда выглядит так, как будто ты пропахал по земле несколько метров.

– Где ты научилась язвительности?

– Говорят, с кем поведешься… Где твоя одежда?

– В шкафу.

Драко начал садиться на кровати. Боль в голове прошла. Кожа, куда Гермиона нанесла мазь, зудела. Значит, все заживает.

Гермиона отошла к шкафу, чтобы выудить оттуда чистую одежду.

– А ты не будешь подсматривать? – Драко поднял бровь.

– Как будто я не видела голых мужчин, – ответила она отворачиваясь. – Ты не забыл, что я колдомедик?

Гермиона открыла дверцу шкафа, а краем глаза взглянула на Драко. Он уже сел на кровати. Гермиона достала брюки и снова взглянула на него. Верхние пуговицы его рубашки уже были расстегнуты, и он продолжал вынимать оставшиеся пуговицы из петель. Гермиона достала свежую рубашку и взглянула на него опять.

Драко не видел ее, но он чувствовал на себе ее взгляд.

– Ты же говорила, что не будешь подглядывать? – Он снял рубашку и потянулся к пряжке ремня.

Ох! Одежда, которую Гермиона достала из шкафа, выпала из рук.

– Я такой привлекательный, что у тебя всё валится из рук?

– Не льсти себе. – Гермиона быстро подняла упавшие вещи.

Она, действительно, смотрела в сторону, когда подошла к нему и всучила ему брюки и рубашку.

Драко был в одном белье. И Гермиона могла видеть краем глаза, что у него на груди родинки. А если скользнуть взглядом ниже…

– Тебе еще что-то нужно? – спросила она.

Драко расправил рубашку, которую она ему дала, и просунул руку в рукав.

«Хочу, чтобы ты осталась», – звучало у Гермионы внутри.

– Драко… – Он теперь с трудом застегивал пуговицы на груди. Его рубашка перекосилась. потому что он вдел в петлю не ту пуговицу. – Я помогу…

Гермиона подалась к нему, чтобы помочь. Он не остановил ее. Так быстро, как могла, расстегнула ту самую пуговицу и начала застегивать рубашку снова. Она старалась не касаться его, но пальцы соскальзывали с петель, пуговицы застревали. Одна. Другая. Сколько их тут?..

– Все?

– Нет… Сколько же тут пуговиц? – Кажется, у него жар, такая у него горячая кожа. Кажется, она сама сейчас сгорит. Она застегнула ещё одну пуговицу. Почему их так мало?

Гермиона смотрела на свои руки, но взгляд сам скользнул выше. По его груди. Шее. На лицо. И губы.

Почему они такие красивые? Она вдруг поняла, что хочет дотронуться до них. Нет, не потому что желает касаться его, конечно, нет! Она просто желает почувствовать ещё раз, как ощущается совершенство.

– Знаешь, Гермиона… – сказал Драко, вспоминая полет. Вспоминая свободу. – Я думал, что сделаю это, когда смогу видеть тебя… но представь, если бы я разбился…

Он вдруг замолчал.

– Сделаешь что? – Гермиона коснулась последней пуговицы. – Что, Драко?

И тогда его ладони легли чуть ниже талии. Он провел руками вверх, очень медленно, как будто пытался почувствовать, действительно ли перед ним Гермиона. А затем наклонился. Он не видел ее, но его губы безошибочно коснулись ее губ. Может, ему повезло. А, может, она сама искала его поцелуй и сделала то невесомое, незаметное со стороны движение в его сторону, которое все решило. Пуговица выскользнула из пальцев. Гермиона закрыла глаза. Нежно скользнула по его губам, ощутила изгиб, которым всегда любовалась. Провела по его груди ладонями. Позволила себе прижаться к нему. Раскрыла губы, чтобы почувствовать его горячий язык и ответить.

Сердце отсчитывало секунды.

Ладони сами притягивали Драко за шею. Ближе. Еще ближе. Так близко – и все равно не хватает. И это был и полет, и бесконечность, и поцелуй. Но она не могла упасть и разбиться. Собрав остатки воли, Гермиона отодвинулась.

– Ты не думал обо мне, когда сел на метлу и чуть не разбился.

– Я думал о тебе, – признался он. – Если бы я не думал о тебе, я бы полетел еще раньше, когда только начал видеть свет.

***

Утром она вернулась со свежей мазью. Как же ей хотелось отругать Драко! Может, он теперь вообще не будет видеть!

Драко сел на стул. Гермиона привычно подошла к нему с мазью. Он, конечно, мог сделать это сам. Точнее он должен был сделать это сам. Они оба это понимали, но Гермиона скользнула взглядом по его лицу, по глазам.

– У них очень красивый цвет, у твоих глаз, – она действительно ими любовалась, – серый… такой… который когда светит солнце становится голубым. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Лучше, чем после того, как падал с метлы в Хогвартсе.

Драко закрыл веки, и она коснулась его глаз. Она вкладывает в него столько усилий… Уделяет ему столько внимания…

– Ну вот, готово. Теперь твоя очередь.

– Конванессе, – произнес он, вспоминая момент, когда вчера в темноте услышал голос и понял, что этот голос ее.

Вокруг него вспыхнула магическая сила. Темнота перед глазами дрогнула.

– Как ты?

– Снова вижу свет. А предметы – нет.

– Ты их скоро увидишь, – сказала она.

Раз уж он снова смог увидеть свет, значит, справится и дальше. Когда они расстанутся, а это случится очень скоро, она будет присылать ему свежую мазь с совой. Она уже обдумала это.

– Ты давно мне не читала, Гермиона.

Почему не Грейнджер? Зачем он играет с ней?

– Ты же можешь сам зачаровывать книги.

– Я устал слушать только свой голос.

– Мы еще не докончили читать про Питера Пэна. Я надеюсь, что последнюю главу ты дочитаешь мне сам.

Драко усмехнулся.

– Расскажи мне, какой сегодня день. Я вижу свет. Наверное, солнечно?

– Нет. Сегодня пасмурно.

– Собирается дождь?

– Может быть. Пока просто пасмурно. И серо. Ты знаешь, я, наверное, позавтракаю в парке, пока не пошел дождь.

– Хорошая идея. Я ещё не завтракал.

***

– Нам разморозили счета, – сказал Драко. – Мама сообщила вчера вечером. На выходные тут будут все. Все приятели семьи, которых мы не видели эти три года.

Он усмехнулся зло.

Гермиона не следила за делом Малфоев. Платили ей вовремя. Она даже не знала, что их счета были заморожены. Хотя один домовик на такой огромный дом… стоило догадаться.

– Твоя мама пригласила меня.

– Ты будешь самой красивой на этом ужине.

– Ты ведь меня даже не видел, – ответила она. – За три года я могла сильно измениться…

Драко ухмыльнулся. Гермиона подумала, что он решил, что она напрашивается на комплимент.

– Я видел тебя. Когда ты собиралась переместиться в Лондон. Не очень ясно, но видел…

– И ты не сказал?!

– …и да, ты красивая.

Умная, целеустремленная, хороший друг… Это она всегда знала о себе, это ей постоянно говорили. Но… красивая…

– Ты уже решил, что будешь делать, когда тебе полностью вернётся зрение? – спросила она быстро, чтобы скрыть смущение в голосе.

– Буду летать?

– И только?

Драко пожал плечами. На его лице появилось знакомое неприязненное выражение. Но теперь Гермиона точно знала, что оно не было связано с ней.

– У тебя столько возможностей, Драко… – она обвела взглядом его парк. Взглянула на огромный дом, на розовые кусты, на изящные приборы, которые Типпи дал им для завтрака на природе (вместе со сконами, маслом в фарфоровой маслёнке, крохотными баночками – одна с малиновым вареньем, другая с апельсиновым мармеладом и третья с лимонным курдом – вазочкой свежей черешни и корзинкой с круассанами и булками с заварным кремом).

– Ты обещала мне почитать.

Это, конечно, значило, что разговаривать про свое будущее он не желает.

– Я могу почитать сказку. – В конце концов она писала эту сказку, думая о нем.

– Сказку? – Драко поднял бровь. – Мне казалось, мы уже выросли из сказок?

Гермиона невольно улыбнулась. Малфой не знал, как живут маглы, в мире, где магии нет. Он даже не осознавал, что сам живет в сказке и каждый день использует волшебство.

– Мы и так живем в сказке.

– Почитай, – Не то, чтобы Драко очень хотел послушать сказку, но лучше это, чем говорить о будущем, которое казалось таким зыбким. Он не знал, что будет делать, когда ему вернётся зрение, особенно сейчас, когда им больше не придется жить на сбережения матери. Наверное, поедет путешествовать. Впрочем, он ещё сам не знал. Но сейчас все, что ему хотелось, – чтобы Гермиона не уходила.

– Так вот, – Гермиона прочистила горло. Немного страшно читать ему сказку, которую написала сама. – «Так одуванчик узнал, что значит появиться на свет…»

Она обнаружила, что касается локтем руки Драко. Прикосновение легкое, почти невесомое, но даже этого было достаточно, чтобы ее залило чувствами. Гермиона затаила дыхание и продолжила читать.

– Почему одуванчик? – спросил Драко, когда сказка закончилась.

– Он горький, но из него делают вино и варят мед. Он выглядит незамысловато, но похож на маленькое солнце.

– И это все? Розы вкусно пахнут и выглядят получше, чем одуванчик, к тому же, насколько я знаю, некоторые варят из роз варенье, а у моей мамы всегда на туалетном столике розовая вода.

Гермиона приготовилась было, как в школе, прочитать лекцию о том, что это так не работает. Не получится писать о розе, если ты услышал историю про Одуванчик. Но Малфою это, видимо, было не нужно. Розы или одуванчики… какая разница? Пустые разговоры, от которых она испытывала странный дискомфорт, или одно действие.

Она не хотела сдаваться так просто, ведь Рона она постоянно затыкала. Но Малфой это не Рон. Возможно, Малфой знает какой-то секрет, как сделать так, чтобы с ним рядом ее потребность доказывать свою правоту пропадала.

– Одуванчик умеет летать, – проговорила она, прежде чем его губы накрыли ее.

Одуванчик порхает

Так одуванчик узнал, что значит появиться на свет. Свет был теплым и мягким. Свет был всюду. Даже больше, весь мир был сплошным белым светом. Вскоре в этом сплошном свете стали появляться зеленые, голубые и серые пятна. Это роща, это город, а это карниз, на котором я родился – появлялось в головке одуванчика знание. Откуда пришло это знание, он не знал, да он и не задавался этим вопросом. Он просто знал, что есть мир, есть он, и в этом мире он был абсолютно счастлив.

Одуванчик потянулся.

Теперь он мог видеть, что под карнизом находится залитый солнцем балкон, а на балконе в изящном ящике сидели прекрасные создания. Чуть прикрыв глаза, они подставляли солнцу кокетливые лиловые головки.

– О, красавицы! – воскликнул одуванчик.

Головки повернулись к нему. На прелестных мордашках появилась гримаса отвращения.

– Боже, что это? – сказал один из лиловых цветков, сидевших чуть выше других.

– Это одуванчик.

– Я знаю, что это! – ответила сиреневая головка. – Но как он забрался на карниз?

– Одуванчики должны расти на земле, – сказал третий цветок.

– Одуванчик – это сорняк, – добавил четвертый.

Одуванчик весь скукожился и притих. Он вдруг понял, что отвращение на лицах фиалок – а это были они – появилось из-за него.

Неужели я, правда, так ужасен?

– Ты видела эту круглую рыжую голову? – смеялись фиалки внизу. – А эти острые листья? А как он отвратительно пахнет… Я видела, как однажды одуванчик понюхал щенок, а потом долго не мог откашляться…

Он был самым безобразным созданием на свете. Это знали все.

Одуванчик сжал головку, чтобы никто не мог его увидеть, ведь он был самым отталкивающим созданием на земле. Он видел через сжатые лепестки, что воздух синеет. Фиалки продолжали переговариваться. Весенний вечер превратился в ночь, и одуванчик уснул.

Проснулся он от того, что что-то легкое и горячее, как Солнце, гладило его по головке. Сначала одуванчик решил, что его касалась одна из фиалок. Но тут существо взлетело. Одуванчик увидел, что хоть оно и было нежно-голубого, почти сиреневого, цвета, – это была не фиалка.

– Кто ты? – спросил он.

– Бабочка, – ответило существо.

И одуванчик увидел на ее крыльях желтые, как маленькие солнца, пятна.

– Как ты прекрасна! – воскликнул одуванчик чуть слышно, скорее самому себе. Он и боялся услышать в ответ слова презрения, и не мог сдержать восторг.

Бабочка прильнула к нему. Вонзила в его цветок тоненький хоботок и пила, пила нектар. Одуванчик задохнулся от восторга!

Бабочка прикоснулась к каждому источающему сладкий нектар лепестку.

Снизу на него смотрели вытянувшиеся сиреневые головки фиалок. В такие моменты, осознавая свое превосходство над соседками, Одуванчик чувствовал, что в его любви к бабочке появлялось что-то корыстное.

Если она улетит, кем стану я?

Словно в ответ на его страхи одним серым прохладным утром одуванчик почувствовал, что нектара в нем стало меньше. Накрапывал дождь.

– В тебе стало меньше нектара, – сказала бабочка в тот день.

– Что это значит? – одуванчик и сам все прекрасно понимал, но надеялся, что сможет оттянуть момент расставания.

– Это значит, что я полечу искать нектар на других цветах.

– На других цветах – воскликнул он, и, наконец, сказал то, о чем думал все эти дни: – А как же я?

Бабочка порхала над ним, и солнца, нарисованные на ее крыльях, сияли в тот пасмурный день. Бабочка в последний раз прикоснулась к нему дрожащими крылышками. Поднялась в воздух, замерла, вздрогнула и полетела. Одуванчик смотрел, как исчезает вдали сияющее пятно, и казалось ему, что то растворяется его сердце. Бабочка, действительно, полетела в другим цветам. Казалось весь сок одуванчика стал наполнен горечью. И если бы его довелось попробовать кому-нибудь, то его язык разъело желчью.

– Бабочки всегда так делают, – сказал голос, который звучал буквально отовсюду.

– Как?

– Они летают с цветка на цветок и ни к кому не привязываются. Их любовь ничего не стоит.

– А ты откуда знаешь?

– Я знаю их сотни тысяч лет.

И тогда одуванчик понял, что с ним говорило Солнце, которое выглянуло из-за облаков.

– А что же делать мне?

– Есть еще и пчелы. Они сделают из твоего нектара сладкий мед. Мед заберут люди и будут им питаться.

Одуванчик не знал, что такое пчелы и мед, да и люди, которых он видел с карниза, не вызывали в нем особой симпатии. Ему только хотелось знать, что случится с ним, когда нектара в нем не станет.

– Скоро в тебе не станет нектара, но это не значит, что ты исчезнешь.

– А что со мной будет?

Солнце улыбнулось и снова ушло за тучи.

Лето продолжалось. Пчелы прилетали собирать нектар с его лепестков. Они прилетали каждый день, и теперь одуванчик знал, что он полон, нужен и прекрасен. Он знал, что был самым ярким, самым сильным, самым полным сладкого сока цветком. Он был счастлив отдавать и быть нужным.

К концу июля одуванчику стали сниться сны, что он летит. Во сне он был так высоко, что видел то, что не могли видеть другие. А еще он мог находиться в нескольких местах одновременно. Но открыв глаза, снова видел, что пригвожден к карнизу.

Но он стал выше. Теперь он мог видеть то, что не видел раньше. Оказалось, что за городом и рощей, там, где исчезла бабочка, было море.

Больше ничего не менялось. Он не мог полететь.

В начале августа похолодало. Другие цветы раскрывались внизу на земле. Важные гладиолусы и мохнатые астры радостно встречали мир. Их мир был спокойным, прохладным и неспешным, совсем не таким, каким был, когда он появился на свет. Но это не тяготило. Так надо.