Текст книги "Ожоги (СИ)"
Автор книги: agross
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Глава 1. Пустыня. ==========
Свет не всегда приносил столько страданий.
Когда-то он освещал путь заблудшим странникам, помогал увидеть истину во тьме. Даруемый солнцем, он наполнял наши сердца легкостью и воодушевлением. Отбрасываемый полной луной, он успокаивал нас своим присутствием и избавлял от чувства одиночества. Рождаемый крошечным пламенем свечи, он сопровождал слова наших молитв, помогая им найти своего адресата.
Но все боги мертвы.
Они погибли в тот день, когда люди дерзнули вершить судьбы человечества. Погибли от рук тех, кто в них верил.
Всего поворот двух ключей.
У Апокалипсиса не четыре всадника. Их всего два. И одного маленького, практически незаметного движения руки каждого из них хватило для погребения этого мира во тьму вечного безумия.
Вспышки смертоносного света окутали Землю, выжигая все живое на своем пути. Навсегда застывая в глазах тех, кто стал свидетелем гибели человечества и не смог отвернуться от завораживающей жатвы.
С тех пор прошло немало сотен лет. Мы потерялись во времени, выпустив из рук вереницу элементарного календарного счета. Вместе с целыми цивилизациями погибли и все года, что оставляли за собой наши предки. Жизнь не делилась на «до» и «после». Потому что теперь кажется, что никакого «до» никогда не существовало.
Кажется, что мы всегда пытались выжить под лучами жестокого всевыжигающего солнца, искренне не понимая, для чего так отчаянно цепляемся за эту никчемную жизнь в моменты смертельной опасности. Кажется, что глаза наших стариков всегда были белы, отражая в ослепших зрачках саму смерть.
Боги мертвы.
А нам все же удалось выжить. Но для чего мы живем, если лучи солнца больше не способны согревать? Они способны лишь убивать, по крупице забирая у нас жизнь, изматывая страшными болезнями, лишая воды, об обилии которой слепые старцы слагают легенды.
Мору и этого было мало. Последним, что у нас отобрали, стало самое дорогое и сокровенное. То, за что мы держались из последних сил. То, что сейчас мне кажется невероятной чушью.
Смерть забрала с собой надежду, взамен навсегда поселив в наших сердцах безумие. И если ты не будешь сопротивляться, если ты позволишь себе наплевать на все рамки, моральные устои, от которых в результате не осталось и следа, то ты сможешь прожить еще несколько бестолковых, никому не нужных дней, превратившись в животное, ведомое лишь врожденными инстинктами. Главный из которых – выжить.
***
Сколько я уже здесь?
Я шла, волоча ноги по песку, утопая в нем огромными ботинками, снятыми с чужой ноги. Я уже давно не различала дороги. Песок был везде: в глазах, во рту, в носу, в волосах… Чувствовалось, как он пересыпался между стертыми пальцами в безразмерных ботинках. Я вспомнила труп, найденный на дороге день назад. И то, как обрадовалась, увидев, что с него есть, чем поживиться. Кем был этот человек? Тогда эта мысль мне даже в голову не пришла. Я просто торопливо стягивала с него обувь и тряпки. А после, когда мои глаза заприметили в песке фляжку, я даже издала какой-то невнятный восторженный звук, кинувшись к драгоценной для меня вещице. Но она была пуста.
От досады я пнула полуразложившиеся останки и вяло подумала, что даже съесть кусочек от них не смогу.
Но флягу я все же решила примотать к поясу, перед этим насыпав в нее песка. Сейчас я бы не смогла объяснить, зачем, а тогда мне казалось, что емкость, ударяющая меня по бедру при каждом моем вялом шаге, до краев наполнена не проклятым песком, а водой. И что стоит мне только захотеть, я откручу крышку и промочу горло и высохшие до волдырей губы. Это невероятно придавало сил. Как и ботинки на ногах. И плотная, насквозь пропахшая потом грязная кофта. Разорвав ее и обмотав голову и лицо, оставив открытыми только глаза, я вдыхала запах этого мертвого человека. Наверное, все, что от него осталось, я унесла с собой. И только сейчас в голове, словно мухи, роились ленивые уставшие мысли.
Кем был этот человек?
Куда он шел?
Как он встретил свою смерть?
Как встречу ее я?
Приступ кашля согнул меня пополам, и ладони коснулись раскаленного песка. Кожа на них давно загрубела и полопалась, а боль чувствовалась слишком отдаленно. Зато горло тут же стало жечь огнем. Казалось, сейчас меня вырвет песком. Но вместо этого глотку сдавило, словно стальными тисками, и воздух затерялся во мне, так и не наполнив собой легкие.
Как я встречу свою смерть?
Вот так.
Руки сами потянулись к тяжелой алюминиевой фляге на поясе и, дрожащими пальцами раскрутив крышку, не обращая внимания на скрежещущий песок, я высыпала ее содержимое себе на голову, представив, что перед смертью я использую весь свой запас «воды» именно таким образом. Дикий хохот разлился вокруг меня, и я лишь с трудом сообразила, что смех принадлежит мне самой. Как я могу смеяться? Ведь минуту назад я задыхалась…
Почему смерть лишь вышагивает со мной рядом? Ведь она всегда находится настолько близко, что мне остается только удивляться, почему именно я снимала ботинки с того трупа, а не наоборот?
Последние силы я потратила на то, чтобы просто перевернуться на спину. И забытье заботливо приняло меня в свои ласковые объятия.
Сколько я уже здесь?
***
С наступлением ночи меня привычно начала колотить дрожь. Но на этот раз мне даже не хотелось шевелиться. Уж лучше замерзнуть здесь и погибнуть от жажды, чем скончаться под жестокими всепоглощающими солнечными лучами. Разлепив уставшие веки, я мутным взглядом уставилась в бесконечность неба, усыпанного звездами. Раньше, когда наши земли еще не высохли до конца, а радиоактивный яд не пропитал почву, мне доверяли заступать в дозор вдвоем с кем-нибудь из Матерей и я украдкой любовалась этой далекой холодной красотой проносящихся над нашими головами галактик. Но сейчас они не вызывали во мне вообще никаких чувств. От меня не осталось ничего. Все свое сознание я расплескала вместе с песком из своей фляги, и теперь оно точно так же утекает сквозь мои пальцы.
Как я встречу свою смерть? Уголок губ дрогнул в попытке улыбнуться. Мое сознание ликовало, найдя нехитрый ответ на этот вопрос.
Я давно мертва.
Я слышу их шепот. Я чувствую их сухие мозолистые руки. Я вижу их добрые глаза. Они смотрят на меня с жалостью, роняя свои слезы звездным дождем на Землю.
Я слышу вас…
Он заполнял собой все вокруг. Шепот тысячи матерей, что растили меня под своим покровительством, что с детства обучали меня выживать в условиях жестокости этого безумного мира. Они заботились обо мне, радовались моим успехам, строго наказывали за промахи, четко объясняя, что всегда есть только один шанс. Одна возможность. О чем бы речь ни шла, есть только одна попытка. И либо ты победишь, либо умрешь.
Они учили меня никогда не сдаваться.
Простите меня. Мне так стыдно за свою слабость. Но я ведь не сдалась, да? Как я могу сдаться, если я уже мертва?
Наверно, я скоро смогу увидеть отца. Мама говорила мне, что последний раз я его видела, когда была крошечным младенцем. Естественно, я этого не помню. Он был одним из последних мужчин, отдавших жизнь за свое племя, когда другие поселенцы нападали на Земли Тысячи Матерей. С тех самых пор женщины держались сплоченно, избегая мужчин, которых я за свою жизнь так ни разу и не увидела, только изредка встречалась с ними в схватках.
Я даже не знаю, как выглядел мой отец… Хоть постоянно слышала рассказы матерей о нем.
Где же вы?
******
Тело словно налилось свинцом, а глазам больно было смотреть на розоватое зарево рассвета. Проклятое солнце. Снова это проклятое солнце.
Тихое мелодичное шипение заполнило слух, и сердце гулко забилось, разгоняя по жилам вязкую кровь.
Змея.
В предвкушении получить хоть какую-нибудь пищу, я перехватила полупустую флягу в ладони и, не разбирая, куда бью, из последних сил ударила фляжкой в то место, откуда раздавался звук. Вполне возможно, что змея приползла сюда с целью поживиться поджаренной на солнце человечинкой, но фортуна сегодня была на моей стороне. С яростью я стала добивать своего противника, придавив ее ботинком, который она так отчаянно пыталась прокусить.
Через несколько минут я уже жадно вгрызалась в мертвую плоть эфы, благодаря судьбу за такой щедрый подарок. Это даст мне сил продержаться еще какое-то время под этим палящим солнцем. Вот только… зачем?
Звук иного рода грохотом прокатился по затуманенному сознанию. Этот звук я не спутаю ни с чем. Рев двигателя. Уставшая голова напрочь отказывалась понимать, откуда он раздается.
Вымазав руки в остатках тушки, я обтерла ими шею и веки, стараясь хоть как-то привести себя в чувство. Было слишком опасно пытаться захватить машину, напав на ее хозяина, ведь неизвестно, кому она принадлежит: воинам-полураспадникам или тварям пострашнее. Но с другой стороны, я ведь мертва. А если я мертва – значит, мне больше нечего терять.
Вяло улыбнувшись своим простым мыслям, я открыла глаза и оглядела местность вокруг. Ничего нового перед моим взором не появилось. Все те же нескончаемые барханы, плавящиеся в дрожащем воздухе. Но кое-что все-таки было не так. В одном месте пыль вздымалась, следуя ровным строем за машиной, окутывая собою линию горизонта. На мою удачу, вскоре машина остановилась.
Ноги понесли меня к месту опасности раньше, чем я попыталась хоть что-то сообразить, раньше, чем моя одуревшая голова смогла выдумать хоть какой-то план. Воображение услужливо начало рисовать, что можно найти в этой самой машине помимо нее самой. Надо только убить ее хозяина. Или хозяев. И тогда средством передвижения, тенью над головой и едой я точно буду обеспечена. Пересохшее горло с трудом сглотнуло, когда я представила теплую кровь на своих руках. И на своих губах.
Если бы меня видел такой кто-то из Матерей, наверное, мне было бы стыдно. Но я потеряла их всех в раскаленных солончаках. А если верить тому, чему они меня учили, то отставший – значит погибший. И меня не станут искать. И пусть разум мой давно мертв, но безрассудные инстинкты несли меня к машине, стирая из памяти все понятия о гуманности.
Нечего терять. Мертвецам нечего терять. В самом крайнем случае, я, наконец, встречусь с отцом.
Это была моя последняя адекватная мысль, перед тем, как я, пересыпав во флягу еще песка, бросилась к одинокой фигуре, стоящей рядом с машиной. Пелена безумия и жажды застелила мои глаза, и я даже не заметила, как напряглись плечи человека еще до того, как я подбежала ближе и замахнулась тяжелой флягой. Но фигура пригнулась, ловко избежав удара и, схватив меня за запястья, повалила спиной на капот. От досады я зарычала, словно зверь.
Пытаясь вырваться из стальной хватки, я свирепо отбивалась и брыкалась ногами в переполненных песком ботинках. Но, человек, перехвативший мои запястья над головой одной своей широкой ладонью, навалился сверху, заблокировав любое движение и, быстро юркнув рукой за спину, поднес к моему подбородку обрез.
Я замерла и вгляделась в лицо того, кто принесет мне, наконец, долгожданное избавление от моих блужданий по пустыне. Мужчина, хрипло дыша, смотрел на меня без тени каких-либо эмоций. В тот момент у меня не осталось сомнений – он выстрелит. У него нет причин оставить меня в живых.
Последняя попытка освободиться была такой отчаянной и глупой, словно я пыталась уговорить его не медлить, стрелять скорее. Освободить меня от всех этих мук. Ну же… С моих губ, будто в бреду сорвалось какое-то слово, но я давно не отдавала отчет своим действиям. А уж словам и подавно. Но вместо выстрела он с силой ударил меня головой об капот, и мое сознание, словно получив долгожданную свободу, растеклось вокруг и погрузилось во тьму.
========== Глава 2. Перехватчик. ==========
Лицо полоснуло обжигающей болью, и я невольно дернулась, но руки оказались закинуты над головой и крепко привязаны к дверце машины. Разумно. Пожалуй, так даже лучше. Спустя пару секунд до меня дошло, что это боль из-за обгоревшей кожи, ведь кто-то снял с моей головы грязную тряпку и…
Брызнул в лицо водой!
Глаза затравленно заметались, пытаясь сфокусироваться, но это было не так легко, как хотелось бы. Пересохший язык жадно облизал влажные губы. Кажется, я застонала, прикинув, что целый глоток воды только что был потрачен впустую. Но вот к губам поднесли горлышко фляги, и блаженное ощущение влаги, стекающей по подбородку, заставило меня окончательно прийти в себя. Закрыв глаза, я жадно глотала воду, не обращая внимания на обжигающую боль, которой сопровождался каждый глоток. Мне казалось, что после всего пережитого насытиться будет просто невозможно, но внезапно флягу отняли от моих губ.
– Еще, – прошептала я.
– Нет, – в ответ я услышала тихий хриплый мужской голос. События, предшествующие моему пробуждению, замелькали в памяти, напоминая, что этот человек хотел меня убить. И убил бы. Но только что-то его остановило. Что?
Рассмотреть его по-прежнему не получалось: перед глазами все плыло. Я могла только различить силуэт высокого широкоплечего мужчины, который, судя по движениям, приложил руку к фляге и, намочив ее, потянулся к моему лицу. Я снова машинально дернулась, хоть его жест не выглядел угрожающим.
Мокрая рука скользнула мне за ухо и намочила шею. То же самое он проделал и с другой стороны. К моему удивлению, это помогло немного сбросить дурман, окутавший меня после отключки. Когда глаза вновь обрели зрение, первым, что я увидела, была моя фляжка, судя по всему, все еще наполненная водой, которую держал в руке мужчина. Посмотрев выше, на испачканную в дорожной пыли куртку, я остановила взгляд на его лице, но, встретившись с внимательным взглядом ясных голубых глаз, я быстро отвернулась, сама не зная, почему. Возможно, меня отпугнуло то, что, судя по его лицу, он все еще не решил, что со мной делать. Пристрелить – быстро и надежно. Бросить умирать в пустыне – тоже вполне неплохо, но более жестокий вариант. Или… Или что? Существует ли третий вариант? Но в любом случае, поделиться водой – слишком милосердный поступок для любого обезумевшего под палящим небом жителя пустыни. Хотя как по мне, так это милосердие вполне сродни глупости.
– Еще, пожалуйста, – мой голос казался мне грубым и чужим.
Мужчина смерил меня оценивающим взглядом, видимо раздумывая, стоит ли ему тратить на меня драгоценную воду или проще просто прикончить? Окажись мы на месте друг друга, мое решение было бы очевидным. Возможно, это все из-за адской жажды и удушающей жары, которая выжгла меня изнутри, но думаю, что так поступили бы многие из тех, кого я знаю. Или знала…
Но, подойдя ближе, он стал развязывать мои руки и, освободив их от тонкой веревки, вручил мне мою флягу. Тогда, вцепившись в нее ослабевшими пальцами, я припала к горлышку и жадными глотками стала ее осушать. Сколько я бродила в одиночестве по пустыне? Я не могла ответить на этот вопрос с уверенностью, но казалось, что пила последний раз я настолько давно, будто бы это было в прошлой жизни. Когда не хватало воздуха, я старалась отдышаться, не отрываясь от фляжки, чувствуя, как намокает ворот моей рубахи. Мысль о том, что это могла бы быть последняя вода здесь, даже не пришла ко мне в голову. Мне было абсолютно все равно.
– Эй, эй! – негромко запротестовал мужчина, но было уже поздно. Жуткий спазм скрутил мой желудок, и меня вывернуло всем, что я выпила, и еще съеденной змеей в придачу. Отплевываясь, я услышала над собой досадливый вздох. Теперь меня точно прикончат, со злости.
Несмотря на это, я все равно решила сделать еще глоток, но и он тут же полез обратно. Глупо. Я даже не могу объяснить этот поступок.
– Хватит, – приказал мужчина, забирая у меня из рук фляжку, когда я опять бездумно поднесла ее ко рту. – Отдай.
Пришлось практически заставить себя разжать пальцы и отдать ему тару, приложив невероятное усилие. Где-то глубоко внутри меня жалобно заскулил зверь, когда мужчина закрутил крышку. Что будет дальше? Я ему без надобности, это понятно. Судя по тому, как он переводит на меня самое дорогое, что существует в этом мире, после бензака, вода у него с собой в запасе. И, если он не намерен меня убивать, может, я смогу просто уйти?
Вот только… Куда?
Да и сейчас, когда я прекрасно понимаю, что в этой машине и вода, а возможно, и еда, как я могу просто взять и уйти? Может, все-таки попытаться убить его?
Мой взгляд помимо воли опустился на ручку обреза, что виднелась у него из-за спины, а потом перекинулся на кинжал, привязанный к ноге. Я уже стала прикидывать, до чего будет проще дотянуться, как вдруг…
– Я дам тебе еще. Позже.
Его низкий голос звучал так, словно он ни с кем не говорил уже несколько дней. Мне стало невероятно стыдно, ведь я только что думала, каким образом мне будет проще убить его, всадить пулю в лоб или заколоть, а он говорит, что поделится со мной водой. Он говорит, что отдаст мне свою воду.
– Я ищу… – зачем-то начала я, словно стараясь себя отвлечь, но вместо слов изо рта вырвалось сиплое блеяние. Глупая. С чего я вообще взяла, что ему есть до меня дело? Надо дождаться, когда он даст воды, и уходить, пока во мне еще осталось хоть какое-то самообладание, пока разум помнит хоть что-то о человечности. Но промелькнувшая мысль о том, что меня, наконец, выслушает живой человек, а не раскаленная пустынная пыль, заставила мой язык развязаться. – Я ищу жителей племен Зеленых Земель. Женщины, – неуверенно уточнила я, с сомнением глядя на своего неразговорчивого собеседника.
– Они мертвы.
– Знаю, – я отмахнулась, по-своему расценив его ответ. – Там теперь болота, но мы ушли, а потом… – я запнулась. С момента, как я пришла в себя одна в пустыне, я даже не старалась восстановить в голове хронологию событий. – А потом, я ушла на разведку, и на меня напали, я… – события по крупице восстанавливались в моей голове, четко выстраиваясь друг за другом. По-моему, я только сейчас осознала, как все было на самом деле. В пылу схватки я выстрелила несколько раз в воздух, ведь под напором нападавшего падальщика мне никак не удавалось направить в его сторону ствол. Затем раздался клич нашего племени, и он, ударив по голове, потащил меня к своему мотоциклу. А очнулась я уже одна, без оружия и воды. Судя по тому, что, кроме головокружения от удара и страха, меня больше ничего не беспокоило, скорее всего, я просто свалилась с байка.
– Женщины Зеленых Земель мертвы.
– Я искала их, я шла… – продолжала я свой рассказ, но, поняв, что именно имел в виду мой собеседник, не смогла больше произнести ни слова. – Что?
– Они погибли.
– Как? – выдохнула я, чувствуя, что дышать становится все труднее.
– Защищая себя и других, – единственное, что ответил он. Больше мне ничего и не нужно было услышать.
– Нет, – проговорила я, вглядываясь в лицо мужчины. Это не может быть правдой. Они ведь так сильны, они… – Это какая-то ошибка.
– Мы все здесь – ошибка, – зло бросил он и, обойдя машину, открыл дверцу.
Что теперь? Они все мертвы. Что мне теперь делать? Выходит, я бесцельно бродила все это время, все это было зря. Зеленые Земли канут в историю вместе со своими жителями. Если, конечно, будет, кому эту историю рассказать. Они все это время слышали меня. Они все видели. Мне не показалось тогда, они действительно разговаривали со мной своим тихим шепотом. Почему я не поняла это сразу?
– Здесь целая обойма, – к моим ногам упал небольшой пистолет. – И вода.
Я подняла глаза на мужчину, который протягивал две мне фляги. В одной из них я узнала свою. Какое-то время назад я бы не задумываясь перегрызла бы глотку любому за такие простые радости, как оружие и вода, но сейчас… Зачем мне это?
– Знаешь, как пользоваться? – он уверенным движением схватил мое запястье и нацепил на него компас, крепко привязав к руке. Я растерянно кивнула. – Там, – мужчина показал пальцем, но я даже не повернула голову. – Цитадель. Воды хватит.
Он отошел на несколько шагов, а я подняла с песка пистолет. Маленький, но ощутимый по весу в руке. Он теперь был совершенно никчемной вещью. Как и две фляги воды. Хотя для одного пистолет все-таки сгодится.
Когда я зарядила пистолет и раздался щелчок патронника, мужчина резко выхватил свой обрез ружья и наставил на меня. Но по его расширившимся глазам стало ясно, что он никак не ожидал увидеть, что целиться я буду не в него, а в себя.
Я приставила ствол к виску, задыхаясь, не в силах даже уронить хотя бы одну слезу из-за своих родных, ведь пустыня опустошила меня полностью. Забрала все, без остатка. Включая желание жить. Я и раньше-то не могла понять, какое наследие мы сможем передавать в своем племени друг другу, из поколения в поколение. Но теперь не будет ничего. Ни наследия, ни племени. Ни земли, ни родных.
Ни меня.
Не успела я сделать еще хотя бы один судорожный вздох, как он в одно мгновение оказался рядом со мной и, выхватив пистолет, грубо повалил прямо животом на машину. Слух уловил звук расстегивающегося ремня, и через мгновение мои руки были крепко, до боли, стянуты им за спиной. Бесслезные немые рыдания все еще душили меня и, в конце концов, я снова зашлась в раздирающем глотку кашле. Было бы лучше, если бы он убил меня тогда. Почему он этого не сделал?
Его широкая ладонь размашисто растерла пригоршню воды по моему лицу несколько раз, а потом, когда меня рывком поставили на ноги и развернули к себе, он подался вперед и заглянул в мои глаза, словно пытаясь понять, действительно я неадекватна или это солнце выжгло остатки мозгов в моей голове?
– Руки не развяжу, – отпрянув, он открыл дверь машины и жестом велел садиться.
***
В первый день моих скитаний по пустыне я не раз задавалась вопросом: для чего мы здесь? Почему ядерная война не уничтожила все человечество без остатка? Почему мы вынуждены барахтаться в этом океане песка, который некогда был морем, и наблюдать за разложением своего сознания? Что мы такое? Новый вид животных, отдельные особи которых умеют себя морально истерзывать? Или существует какая-то высшая цель?
Сейчас, сидя рядом с незнакомым мужчиной, который дважды не дал свинцу вонзиться в мою плоть, устало откинувшись на спинку сиденья, я отчаянно боролась со сном, который внезапно навалился на меня вместе с дикой усталостью. Я быстро глянула на загорелую руку мужчины, спокойно лежащую на рычаге коробки передач, а затем на свое колено, находящееся совсем рядом. Когда мои ступни стерлись в кровь, во время моих скитаний, я обмотала их сначала своими разорванными рукавами, а потом оторванными штанинами. Так что кожа на коленке обгорела и стерлась настолько, что кое-где была видна запекшаяся кровь. Сейчас уже не могу припомнить точно, но, похоже, что я ползала по пескам…
– Потом промоешь, – мне до сих пор было непривычно слышать чей-то голос рядом с собой, тем более голос, принадлежащий мужчине. Он проследил за моим взглядом, а я убрала колени подальше от его руки. Мысль о том, что он может нести не только смерть, но и опасность иного рода, только сейчас посетила мою затуманенную голову. Но он мои действия никак не прокомментировал.
– Куда ты едешь? – почему-то я не осмелилась сказать «мы». Мои соплеменницы всегда учили меня быть осторожной в разговоре с неизвестным человеком. Меньше говорить, больше слушать. Лишний раз не раздражать.
– В город, – лаконично ответил мужчина, а затем, помолчав несколько секунд, добавил: – Посмотрим, что можно выручить за тебя.
Сердце бешено заколотилось в груди, а по голове словно ударили чем-то тяжелым. Он хочет меня продать? Лучше бы сразу убил! Известно, кто заплатит за женщину самую высокую цену – Людоед. Он славился тем, что скупал молодых девушек, щедро расплачиваясь с работорговцами или охотниками за наживой и после того, как пресыщался любовными утехами с несчастной, просто съедал ее, велев слугам подать человечину ко столу.
– Людоед не позарится на грязную оборванку, чья кожа покрыта ожогами.
– Отмою тебя после заката, – в голосе мужчины не было и намека на то, что он может шутить.
Он ответил, даже не отрывая внимательного взгляда от дороги, а я, к своему позору, только подумала о том, сколько же у него с собой воды в запасе, что он готов ее потратить, чтобы отмыть с меня многодневную пыль.
Мысли путались в голове. Хотелось найти хоть какой-то выход, но из-за усталости голова совсем отказывалась соображать. Поэтому я и сама не заметила, как сон сморил меня. Когда я открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на заднем сиденье. В щеку упиралось что-то жесткое и, приподнявшись, я поняла, что моя голова покоилась на запасе оружия и патронов. Прежде чем подумать о последствиях, я резко села и попыталась онемевшими пальцами достать из мешка что-нибудь, чем я смогу оказать сопротивление. Но мешок ускользнул раньше, чем мне удалось хоть за что-то зацепиться.
Сильные руки, грубо, выворачивая мое предплечье, потянули меня из машины. Я изо всех сил старалась сопротивляться, но этот мужчина был во сто крат сильнее меня. Все мои попытки оказались просто смешными. А чем сильнее я пыталась освободить руки, тем сильнее затягивался на них ремень.
Он повалил меня на колени и, размотав с моей поясницы отрез грубой ткани, стал лить воду на спину. Мой спутник не соврал, сейчас он отмоет грязь, а к утру приедет в город и продаст меня, если не Людоеду, так кому-то другому за канистру бензака. Неужели ничего нельзя сделать? Назло ему я стала кататься в песке, стараясь, чтобы как можно больше песчинок прилипло к мокрой рубахе и телу. Если ты решил отмыть свой товар, то уж я постараюсь, чтобы на это у тебя ушла вся припасенная вода! И когда ты ослабнешь от жажды, я задушу тебя собственными руками.
– Ты хотела выстрелить себе в голову два часа назад, – подняв меня с колен, он практически прошипел эти слова мне в ухо. – Тебе ж все равно. Боишься быть проданной?
– Я и тебя боюсь, – отчаянно выпалила я, прежде чем подумать, что говорю, и услышала в своем голосе жалобные всхлипы. – Умереть не страшно. Страшно не знать, за что ты умираешь, – я сомкнула челюсть и почувствовала хруст песка на зубах. Образ темноволосой женщины с голубыми глазами сразу же был услужливо подкинут моей памятью. Я будто снова услышала ее слова. – Она всегда так говорила.
Дрожь колотила мое мокрое тело, но я уже не обращала на нее внимание. Сейчас казалось, что я дрожу больше от страха. Почему ты не прикончил меня сразу? Хотя с другой стороны, может, он и прав. Лучше пусть выручит за меня несколько канистр бензака, чем я умру просто так. Тогда хоть вода, потраченная на меня, окупится.
Подумав об этом, я внезапно ощутила какое-то удивительное чувство отстраненности. Словно все, что происходит, на самом деле происходит с кем-то другим. А я – так, сторонний наблюдатель. Тот вариант, где я вообразила, что давно умерла, вдруг показался мне по-настоящему привлекательным! Если так легче, то лучше действительно считать себя мертвой. А если я мертва, то какая разница, как будут измываться над моим живым трупом? Тем более, если за мертвеца кого-то будет ждать награда.
Я покорно опустилась на колени и стояла так несколько минут, молча пялясь на его ботинки, прежде чем почувствовала, как мужчина начал смывать с моей шеи грязь. Я отрешенно подумала, что единственные прикосновения мужчины, которые я когда-либо чувствовала, были лишь в жестоких схватках. И когда он, запрокинув мою голову, смывал песок с лица, в котором я успела вымазаться сполна, больно проводил грубой ладонью по моим щекам, я закрыла глаза, стараясь не думать о том, что будет впереди.
– Хочешь умереть? – хриплый голос прозвучал тихо и внезапно. Будто я отключилась на мгновение. Я опустила глаза и поняла, что грязь смыта только с шеи и лица и, судя по намокающей рубахе, с волос. Я промолчала, облизав мокрые губы и поняла, что, если бы я могла, то разрыдалась бы в голос. Но вместо этого я просто снова начала задыхаться. Хочу ли я умереть? Нет. Нет. Нет. Нет…
– Не хочешь, – это был не вопрос. Наверное, где-то в глубине меня проглядывала эта яростная жажда жизни через выдуманную мной маску полного безразличия. – В следующий раз будешь думать, прежде чем приставлять к виску ствол.
Следующего раза не будет. Дальнейшая судьба стала ясной, как солнечный день в пустыне.
– Людоед мертв, – мой спутник опустился на песок рядом со мной, придерживая меня за предплечье. – И Несмертный Джо. И хозяин Свинцовой фермы тоже.
– Как? – в это верилось с трудом, но чутье подсказывало мне, что он не врет. – Кто убил их? – больше всего мне хотелось услышать, что они пали от рук моих соплеменниц, но его ответ меня откровенно удивил.
– Я, – он помолчал какое-то время, а затем добавил: – И Фуриоса.
Кто это такая, я понятия не имела и решила пока не расспрашивать, но если словам этого незнакомца можно верить, то это великая новость, которая может перевернуть жизни многих племен с головы на ноги. И это объясняет, откуда у него с собой столько воды.
– Значит, ты не продашь меня в городе?
Мужчина скользнул по моему телу оценивающим взглядом и, отвернувшись, посмотрел вдаль, куда совсем недавно зашло солнце. После голодных скитаний по пустыне, максимум, как я могла бы заинтересовать представителей противоположного пола – так это исключительно в качестве еды. Хорошо поджаренной, но суховатой еды.
– Нет, я блефовал.
– Зачем?
– Им бы это не понравилось, – он сделал неопределенный жест рукой, который был похож на выстрел в голову. А под «им», как я поняла, мой спутник имел в виду Матерей. А ведь он прав. Что бы они сказали, увидев, что я решила натворить? Они бы даже не стали наказывать за это, так велико бы было их разочарование.
– Ты можешь помочь, – он глянул на меня исподлобья, видимо, предполагая, соглашусь ли я на его предложение. – Метко стреляешь?
– Только из винтовки. Я долго целюсь. Но, в общем, принцип понимаю, – добавила я в конце, вспомнив, как дрожал палец на курке пистолета, что он мне дал, который упирался в мой висок.
Мужчина торопливо кивнул и, скрестив ноги под собой, продолжил:
– Нужно прикрыть мою спину.
– Хочешь кого-то убить?
– Не хочу, – его губы дрогнули в жалком подобии улыбки. – Но, возможно, придется.
– Это сделка? – на самом деле, меня это не особо интересовало, но привычка из всего извлекать выгоду вылезла наружу, и я не заботилась о том, как это звучит со стороны.
– Гарантирую, что я не продам тебя, – слова прозвучали грубо, но уверенно. – Или кто-то другой.
Теперь пришла моя очередь кивнуть. Такой расклад меня вполне устраивал. В конце концов, у меня появилась цель помимо элементарного выживания. А чувство нужности кому-либо невероятно воодушевляло. Именно на этом строились принципы нашей общины. Каждый из нас знал свое дело. И знал, что вся система, годами выстроенная нашими предками по завершению ядерной войны, попросту рухнет, если хотя бы один элемент даст сбой. Каждый из нас был нужным и важным звеном, занимающим свое бесценное место. Так было всегда.
