Текст книги "Спасение страждущей души (СИ)"

Автор книги: AgentSolt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Остыл, ублюдок?

Фыркающий и откашливающийся Хидан, сплюнув воду, попытался врезать ему кулаков по коленной чашке, но Какузу уже разжал руку, отпуская его и его многострадальные волосы, с которых тонкими струйками стекала вода прямо за шиворот плаща. Она бежала и по его лицу, словно истеричные слёзы, несмотря на перекошенную, невротическую улыбку. Это действительно помогало, когда психованного фанатика клинило.

– Не ревнуешь меня к ней? Я мог бы трахнуть её, она запала на меня, – промолвил он уже гораздо спокойнее.

– Я не ревную бабу к бабе, Хидан. Судя по твоей реакции на её поцелуй, от секса с ней ты бы сдох, невзирая на своё бессмертие. Хочешь, дам отсосать, пока ты на коленях? Может, полегчает?

– Соси себе сам, – Хидан стал тяжело подниматься. – А мне нужно помолиться. Отдай косу.

И забрав своё оружие, он побрёл вдоль улицы, приглаживая мокрые волосы свободной пятернёй. Ему и вправду требовалась молитва, чтобы отрешиться от мирского, от суетных проблем и настроиться на битву, которая ожидала его на закате.

========== Битва ==========

Острые верхушки елей кололи жгучий, раскалённый бок солнца, и ветер носился где-то в кронах деревьев, а внизу, ближе к земле, воздух казался нестерпимо застойным и удушливым – дышать было тяжело, словно лёгкие забились песком. Но продлится это недолго. Когда солнце скроется за горизонтом, лес остынет, погрузившись во тьму, и настанет долгожданная прохлада. Схоронившись в сумрачном чреве, нужно будет убраться отсюда поскорее, унося с собой свою жертву – куноичи Селения Скрытого в Песке. Давно пора, ведь в этом краю нет достойных шиноби, за голову которых платят бабки, а это значит, поживиться здесь совершенно нечем.

Стоя на толстой ветке дерева, Какузу разглядывал пустошь, расстеленную вдали по правую руку, то и дело отводя глаза в сторону Селения Ремесленников, чтобы заметить оттуда движущийся объект. Пока всё было тихо. Даже Хидан, чья застывшая тень чернела на фоне залитой пламенем заката травы, примолк, облокотившись о стену заброшенной хижины. И никакого бубнежа снизу, и никакого чириканья птиц.

– Эй, Какузу, не вздумай ссать сверху.

Рано радовался. Этот юродивый способен заткнуться лишь на полминуты.

– Если она не придёт, я ещё не то с тобой сделаю, Хидан.

– Придёт, – донёсся снизу самодовольный голос. – Клянусь Джашином, она меня чуть прям сразу не завалила. Да ты и сам знаешь, какой я охуенный.

– Не бахвальствуй, ахо.

– Мне даже делать ничего не пришлось, шлюха сама вешалась мне на шею, – тень задвигалась, словно Хидан лениво потягивался, разминая затёкшие мышцы. – Пусть я ни хера не смыслю в женщинах, но ты должен молиться на моё природное обаяние.

– Заткнись.

– Я ей все заповеди Джашина перечислил, прикинь блядь? А ты после одной норовишь оторвать мне голову. Будь ты менее меркантильным, цены бы тебе не было, но как же ты заебал меня со своими банкнотами. Это просто бумажки, Какузу. Мусор. Я бы мог ими подтереться. Если бы..

– Да заткнись ты, выблядок. Я вижу приближающуюся точку.

Объект со стороны Селения действительно приближался обычным пешим шагом. Медленно, но верно, практически по прямому вектору, хотя тропа неизменно петляла и извивалась. Куноичи была одна. На самом ли деле поверила она Хидану, хотя из него ремесленник, как из Кисаме гейша, или попросту была настолько отчаянной, но никаких других шиноби рядом с ней не было. А впрочем, Какузу уже достаточно прожил на своём веку, чтобы не доверять глазам, и понимал, что расслабляться в любом случае не стоит – себе дороже.

Закат горел. Поджигал траву охрой всё больше, делал тени резче и острее, навязчиво грел спину. И Какузу, прищурив глаза, впивался взглядом в приближающуюся куноичи, которая неторопливо шагала, огибая деревья и кусты. Ветер будто с каждым её шагом опускался всё ниже и ниже, уже начиная оглаживать редкий подлесок, трепал чёрные, как смоль, волосы девушки, выбивая несколько чётких прядок из собранного хвоста.

Вынырнув из-за толстого дуба, она заметила Хидана и улыбнулась, а тот в приветствии махнул ей рукой, как старый знакомый, будто и не блевал от её поцелуя несколькими часами ранее. Куноичи была расслаблена, почти весела; действительно ли думала она, что её ждёт здесь что-то хорошее?

– Мне кажется, ты хочешь показать что-нибудь особенное, раз зазвал так далеко, – склонив голову набок, промолвила она своим мелодичным голосом и остановилась в нескольких шагах от хижины, на сбитом порожке которой и расположился Хидан. Его коса отдыхала, прислоненная к стене, но тянулась тросом прямо в широкий рукав плаща. Всегда наготове.

– Ага. Одну церемонию, которую ты не забудешь никогда, – кривая, хищная улыбка пересекла его лицо.

– Надеюсь, ты не о церемонии бракосочетания. Потому что я не готова к такому серьёзному шагу после нескольких часов знакомства, хотя ты и очень хорош собой.

– Я – жрец, дорогуша, – он медленно поднялся, протягивая руку к своей косе. – Моя душа принадлежит Великому Джашину, и только ему. А моё тело принадлежит Какузу. Боюсь, тебе ни хера не осталось.

Сталь всех трёх лезвий угрожающе сверкнула огненно-рыжим, отражая закатные лучи. Но Гарацу не отступила ни на шаг и по-прежнему пытливо глядела на Хидана.

– Я готова побороться и за душу, и за тело, – в её глазах что-то полыхнуло неуловимо, какой-то яркий, непонятной природы свет, и губы раздвинулись в милой, почти кроткой улыбке. – Но извини, красавчик, я не одна.

Откуда-то сверху, из-под самой кроны, выпрыгнули двое шиноби из её команды, тут же вставая в защитные стойки, так что даже Какузу изумлённо уставился на них, совершенно не понимая, откуда они взялись здесь.

Бровь Хидана выгнулась в удивлении, но произошедшее его больше обрадовало, чем разочаровало.

– Какая удача, – усмехнулся он, покрепче хватаясь за рукоять косы левой рукой. – Мне как раз нужно совершить обряд жертвоприношения, так что.. вот вам-то, обсосы, я и покажу по-настоящему невообразимую боль!

***

– Есть ещё один, Гарацу-сан! – крикнул девушке один из шиноби, уклоняясь от косы Хидана, несущейся со свистом в воздухе.

– Знаю, Широ, – отозвалась та. Она выглядела очень спокойно, хотя и пристально отслеживала каждое движение противника: каждый его выпад и взмах оружием.

Посмотреть было на что, несомненно. Какузу, хоть и не признавался себе в этом, но любил это делать, держась в стороне, пока напарник дрался. Пусть это было немного медленно – всё-таки управлять такой увесистой, внушительной косой являлось нелёгким делом – но надо отдать должное Хидану. В бою он выглядел великолепно. Ловкий, гибкий, вёрткий, он уходил от ударов врагов с танцевальной грацией и напряжёнными до предела мышцами, а его коса выписывала в воздухе такие хаотичные траектории, что отследить за конечной целью было чрезвычайно трудно.

На него нападали оба: и тот самый Широ, что с самого начала цеплялся к нему, скептически относившийся к его принадлежности к ремесленникам, и другой, что теперь махал нунчаками налево-направо. Окутанные еле заметными сине-голубыми потоками чакры, нунчаки имели ужасающую ударную силу, от которой стонал и бессильно выл воздух, а стволы дерева пробивало, словно те были из мягкой глины, так что щепки летели во все стороны. Хидану приходилось уклоняться и от них, и от клинка Широ, тонкого, но острого. Металл лязгал друг о дружку, рассыпая вокруг холодные, белые искры.

В какое-то мгновение, когда Хидан послал свою косу вперёд, намереваясь задеть мудня с нунчаками, Широ вдруг сложил печати и атаковал Стихией Ветра, высвободив из своего рта множество вакуумных снарядов, тотчас же распространившихся в воздухе на большое расстояние. Потоки схлёстнутых воедино ветра и чакры свистели в ушах. Они-таки смогли задеть Хидана, хотя тот отпрыгнул далеко назад. Рукав плаща был разрезан, а из раненой правой руки извилистыми струями стекала алая кровь, огибая запястье.

– Больно ж блядь! – психанул Хидан, возвратив косу к себе чётким движением. Трос скрипнул.

– Не расслабляйся, ахо, – подал Какузу голос сверху и встретился глазами с куноичи.

– Сочувствую, – сказала она ему с мягкой улыбкой. Её чересчур спокойный вид наводил на мысль, что всё это – часть какого-то ей одной известного плана. – Твой напарник выглядит невыносимым.

– Не выглядит, – не согласился Какузу, как каменный идол стоя на ветке. – Он такой и есть.

– Эй, чё за дела?! – Хидан тотчас вытянулся в струну и топнул правой ногой, угодив прямо в лужицу собственной крови. – Решил снюхаться с этой шлюхой, пока я возношу почести Джашину?! Какузу!

– Закрой пасть и будь внимательнее, – вновь выдал своё предупреждение тот. – А не то умрёшь.

Хидан хмыкнул, заскользил ногой в сторону, вычерчивая кровью по земле красно-коричневую черту, и сделав крутой поворот, в ловком движении сомкнул линию с точкой начала, образовывая ровный круг.

– Я только размялся, уебаны. А сейчас.., – завершив рисунок треугольником внутри круга, он разразился зловещим хохотом, заставляющим стынуть жилы, – я устрою красивый ритуал, в котором вы будете участниками, суки!

Коса со звонким свистом закрутилась над его головой, словно ветряная мельница с невероятной скоростью, и он прыгнул на противников с громким боевым кличем, собираясь искрошить их на роллы. Кипучая, ярая и свирепая энергия пульсировала внутри него. Машина для убийств – вот кем он казался в эту минуту.

Шиноби рассредоточились по сторонам, но, мгновенно замерев, коса с подачи Хидана метнулась прямо в сторону Широ. Тот видел, что не успевал уклониться, видел, как летят в него лезвия, отсвечивая закатное, кровавое пламя, и сделал последний рывок. Однако вновь лихо изменив траекторию, она резанула по его бедру, рассекая ткань вместе с кожей. Вспыхнула боль, заставила сжать зубы. Да, это было совсем не смертельно, хотя и весьма неприятно. Ткань потемнела, напитываясь кровью, а Хидан в тот же миг дёрнулся, протыкаемый роем сюрикенов, пущенных товарищем Широ.

– Садюги! – скривился он от боли, заставляя косу вернуться и пробуя на вкус кровь с лезвия. – Я нашлю на вас проклятье!

Где-то вдали, буквально на том краю леса, плавно переходящего в степные дали, протяжно завыл волк. Этот зловещий звук способен был парализовать любого, но не Какузу, которого занимало другое – он хмуро наблюдал за тем, как превращается Хидан в инверсию самого себя. Тёмные пятна проступали на его белоснежной коже, растекались, разрастались и множились, делая её абсолютно чёрной. Словно она впитывала в себя последний свет, полностью поглощая его. Последним штрихом, сделавшим лица шиноби обезображенными от мистического ужаса, стали проявившиеся белые костяные узоры, превратившие Хидана в настоящее олицетворение смерти. Облик мрачного жреца воистину леденил кровь.

По мнению Какузу, напарник выглядел в это время как урод, но разве станешь спорить с этим полоумным безумцем, чей язык, как у пустоголовой сороки, не даст потом никакого житья, забалтывая до помешательства о том, как на самом деле это выглядит красиво. Вот пусть почитаемый им недалёкий божок и трахает его в таком виде, в котором сумасшествие фанатика начинало и вовсе бить фонтаном.

– Что происходит? – с помертвевшим от страха лицом, спросил шиноби с нунчаками.

– Широ, берегись.., – еле слышно прошептала Гарацу другому товарищу. Ветер подхватил её слова, и они потонули в шелесте листвы.

С диким хохотом Хидан сиганул обратно в проклятый круг, вынимая из-под плаща металлический чёрный штырь одним привычным движением.

– Что он задумал?! – заорал Широ, готовый мчаться к врагу со своим клинком наперевес. Его самоконтроль дал трещину, ибо он ещё никогда в жизни не видел в бою таких странных техник, если не сказать правдивым словом – «страшных».

Втянув носом воздух, Хидан острее ощутил запах крови. Металлический аромат её кружил голову, заставлял разум блокировать любые восприятия из вне, оставляя лишь растравленное древнее кровожадное чувство и полную благословенную эйфорию. Его глаза страшно горели багряными бликами, и непонятно было, то ли это отражение закатного зарева, то ли его взглядом взирал на происходящее сам Джашин.

– Прими в жертву кровь и плоть этого грешника, боль этого грешника, его душу и его жалкую, ничтожную жизнь, – монотонно и глухо зашептал Хидан, запрокинув голову к небу и прикрыв глаза. – Отдаюсь в руки Твои и предаюсь Твоему покровительству. Повелевай мной и веди по пути Просветления.

Глаза широко раскрылись, изо рта сорвался стон блаженства, и металлический штырь одним резким движением погрузился в его плоть.

– Широ! – отчаянный крик куноичи заставил мужчину с катаной остановиться, замереть на мгновение, а затем он вдруг скрючился, хватаясь за правый бок, окрашивающийся расползающимся багряным пятном. Его ладони измазались в собственной крови.

– Чт.. что происходит? – зашевелились его помертвевшие губы, когда он с гремучей смесью ужаса и шока глядел на свои руки.

– Ах, ты ублюдок! – в ярости взревел другой шиноби. Таращась на Хидана разгневанным до точки кипения взглядом, он тут же сложил печати и сконцентрировал чакру в одной руке.

– Стой, Кио!

– Разрывающая Ладонь Зверя! Подавись! – завопил тот, не слушая Гарацу, и интенсивная режущая волна прошла в воздухе, срезая ветки деревьев в нескольких метрах, достигая Хидана и рассекая его плащ и кожу под ним. Искромсанный воздух взвыл, вбирая в себя клубы взвившейся вверх пыли, окутывая всё вокруг и ослепляя на мгновение участников схватки. Тяжёлый рокот прошёл по лесу и затих лишь через десяток миль.

Широ, сжав зубы, рухнул на колени. Его одежда пропитывалась свежими пятнами крови, словно товарищ метил в него. Дыхание сделалось шумным, прерывистым, сиплым.

– Ты не мог сделать мне приятнее, заблёвыш! – неистовал Хидан, отплёвываясь и с мерзким чавканьем вытаскивая штырь из своего правого бока, чтобы проткнуть себе ещё что-нибудь. Всё его тело было исполосовано режущими ранами, из которых сочилась алая кровь – результат атаки Кио. – Ты чувствуешь, какой кайф, жертва?! – перевёл он свой безумный взгляд на Широ, и рот его растянулся в широкой маньяческой улыбке. – Чувствуешь эту сладкую боль?!

– Кио! – вновь попыталась достучаться до разума своего товарища Гарацу. – Когда ты атакуешь жреца, все они отражаются на Широ! Жрец выступает в роли куклы вуду! Как только он добыл его кровь, их тела каким-то образом стали связаны!

– Ну, блядь гений, – заржал Хидан и занёс руку со штырём.

Погрузить его себе в грудь он не успел. Сверху, из кроны самого высокого дерева выпрыгнула копия Гарацу, а вернее, она настоящая, и одним сильным ударом ноги выбила жреца из ритуального круга. Тот отлетел прямо в стену заброшенной хижины, отчего хилое строение, рухнув, развалилось на гнилые доски. Пыль вновь взвилась в воздух грязными, удушающими клубами.

– Я долго выслушивала догматы твоей нечестивой религии, – серьёзно сказала она, глядя на выползающего из-под груды руин потрёпанного Хидана. – Но теперь настала моя очередь рассказать об Истинной Святой Вере. Той, которую проповедую я.

***

– Кио, позаботься о Широ, пожалуйста! – приказала она своему товарищу, не отводя пронизывающего взгляда от Хидана. Кио, очнувшись от оцепенения, кинулся к Широ, который всё ещё боролся с болью от нанесённых ран в дорожной пыли и истекал кровью.

– Никакого Джашина не существует, Хидан-сан, – продолжила Гарацу, скользнув глазами по цепочке из узких звеньев амулета Джашина, что пролегла между чёрных ключиц. – Кто надоумил тебя верить в подобную чушь? У тебя в душе лишь Тьма без всякой надежды на Свет. Кровавый псевдо-бог не может быть истинным гласом Вселенной для того, кто ищет Просветления. Твоя душа страдает, прислушайся к себе. Я чувствую её, твою душу, как молит она о спасении, и лишь я могу помочь тебе.

– А не послать ли мне тебя на хуй? – со злой ухмылкой ответил Хидан на понос из её слов и оглянулся, чтобы отыскать свою косу.

– Ты серьёзно считаешь, что душа лечится болью? – Гарацу посмотрела на Широ, рану на ноге которого перевязывал Кио. – Общей болью, верно? Твои понятия так искажены, что приходит на ум лишь то, что тобою нагло воспользовались, заставляя верить в подобное. Это касается разве что ментальной боли, той, которая способна сблизить людей в трудные минуты, но не той, которую пропагандируешь ты.

– Скорее всего, Хидан не понял, о чём ему говорили наставники. Он несколько.. скудоумен, – сверху спрыгнул Какузу и очутился рядом с напарником, тут же переставшим отряхиваться и уставившимся на него с выпученными глазами.

– Ты вообще за кого, а? Какузу?! Может, ты хочешь взять в напарницы эту тупую пизду?!

Тот смотрел на него по обыкновению спокойно и невозмутимо.

– По крайней мере, она смогла проанализировать твою технику и понять, что ты – не тот, за кого себя выдаёшь, Хидан, а значит, подумать о засаде. Ей бы команду поумнее, чтобы не пришлось исправлять чужие ошибки.

– Какузу! Будь ты проклят! – глаза фанатика разгневанно расширились, но он решил перенести всю свою ярость на наглую девицу. – Слушай сюда, богомерзкая сектантка, если до тебя всё-таки дошло, что я никакой не резчик по дереву, чего же ты притащила сюда свой целлюлитный зад? Или похер кому давать?

– Всё просто, – повела плечом Гарацу, нисколько не обижаясь на его выпады в свою сторону. – Я пришла за тобой, как я уже и сказала. Как и ты, я – жрец своей веры, которая ведёт меня к Свету и дарует духовное очищение. И в отличие от тебя, способному лишь на приношение кровавых жертв, я – великолепный проповедник, приводящий страждущие души к своему Богу. Скольких ты уже смог обратить в свою религию, Хидан-сан? Ни одного, я всё верно говорю? – слабая, еле заметная усмешка нарисовалась на её лице. – От меня же не ушёл никто.

Хидана колола злость. Обычно это он объяснял всяким недостойным еретикам догмы Джашина-самы. Пусть не всегда – точнее никогда – это не венчалось успехом, и тогда он приносил жалких атеистов в жертву, но теперь какая-то проститня будет учить его своей фальшивой, гнусной сектантской вере. Да хер вам всем!

– Какой ещё блядь религии? Ты буддистка какая-то?

– Существует лишь один Бог, и имя его – Каруи.

– Даже не слышал об этой секте никогда. Эти пиздюки – тоже неверные проповедники? – он с презрением кивнул на её товарищей.

– У Широ и Кио нет никакого духовного роста. Они, как и твой напарник, очевидно, – атеисты, а это значит, не способны на расширение сознания. В них нет духовной перспективы, они ограничены, их душа черства, они не имеют жажды свободы духа, но совсем другое дело ты – Хидан-сан. Несмотря на то, что ты движешься по неверному пути, тем не менее ты делаешь это, раскрываешься для духовного осознания. Ты способен прийти к Богу, и именно поэтому я выбрала тебя.

Хидан слушал это, скривившись. Какое-то неприятное чувство прошило каждую его клетку, острое, сильное, холодное, словно ледяные сенбоны. Он не понимал, от чего так, но ему хотелось, чтобы оно поскорее покинуло его. Сейчас его тело – храм для боли, но не для чего-то лишнего и противоестественного, так что следовало бы отринуть всё это от себя. И, распаляя свой собственный гнев всё сильнее, он растянул губы в нехорошей, злой улыбке.

– Охуеть какая честь! И как же ты сможешь заставить меня отречься от Джашина в пользу своего гнилого Каруи? Можно заставить вступить в секту? Как заставить верить во что-то другое? – он вновь усмехнулся. – Какузу, она дура. Как ты мог подумать, что она умнее меня? Она думает, будто сможет заставить меня принять её сектантскую веру и разувериться в Джашине.

– Ты попался в ловушку веры в Бога, которого не существует, – спокойно продолжила Гарацу так, будто вела беседу с глупым, неразумным ребёнком, шагающим по неправильному пути. – Ты думаешь, будто превосходишь в своём бессмертии других людей, но бессмертен должен быть лишь наш дух, но никак не бренное тело.

– Бренное тело?! Бренное сука тело?! Это твоё тело – бренное, – Хидан брезгливо окинул её с ног до головы быстрым, как молния, взглядом, – но смотри на меня! Смотри и завидуй!

Уголки губ Гарацу поползли вверх, и улыбка её была красноречиво насмешливой. Она совершенно точно хотела продолжить вкручивать в мозги окружающих об Истинном Боге, но Какузу, почувствовав это, вставил своё слово:

– Мне надоел этот пустой бабский трёп. У нас не так много времени, Хидан. Можешь поговорить с ней об этом по дороге в Селение Скрытое в Дожде, – и, не желая церемониться более, выстрелив тёмными нитями, загнал свои отсоединённые в локтевом сгибе руки в землю. Они вошли в неё так легко, словно он погрузил их в воду, а не в твёрдую почву, пересохшую и окаменелую, и вышли из-под толщи прямо возле двух товарищей Ито Гарацу, хватая их обоих за горло и крепко сжимая, чтобы придушить.

***

– Ч-ч-то это..? – хрипя и хватая носом хоть сколько-нибудь кислорода, просипел Кио. Его товарищ уже висел в сильном захвате без сознания.

– Это.. это секретная техника Страх Земного Гнева, – ответила ему Гарацу, с раскрытыми от изумления глазами глядя на тёмные нити, входившие в землю и выходившие из неё через расстояние нескольких метров. – Этот человек. он тоже в своём роде бессмертный. Может, мы договоримся?! – крикнула она Какузу эту последнюю фразу. – Отпустите моих товарищей, а я сделаю вашего напарника иным. Обращу его в веру Каруи, после чего вы его не узнаете. Он встанет на Истинный Путь Света.

– Ваши религиозные проповеди не имеют для меня никакой ценности. Что станет с моим напарником после? Он перестанет доводить меня?

– Он перестанет испытывать жажду бессмысленного убийства, коими являются его жертвоприношения. Станет проповедником Света, больше не будет злословить, а в его сердце возродятся любовь, доброта и желание защитить своих близких. Он станет великолепным напарником, если не решит избрать для себя лучший путь, нежели состоять в преступной организации. Быть может, он решит искупить свою вину за все грехи, что причинил ранее.

– Предположим, его доброта и любовь мне до одного места, но как насчёт его бессмертия?

– Он лишится бессмертия.

– Какузу! Решил делать дела с мандой вместо меня, да?! – малиновые глаза Хидана вновь зажглись пурпурной яростью, и он уже готов был кинуться на Гарацу, чтобы стереть с лица земли своей косой. Шумно вздохнул, стиснул пальцами оплётку рукояти. Одна секунда, две.. Как вдруг Кио, вынувший из сумки кунай, обволок его своей чакрой и разрезал нити Какузу, сжимая его теперь уже оторванную конечность, что вцепилась в его шею, и откинул её от себя прочь. Та, пролетев довольно далеко, шмякнулась в кусты.

– Я не стану проводить никаких сделок, – ответил Какузу куноичи, даже внимания не обратив на действия шиноби и на то, что потерял свою руку. Нити из локтя безжизненными плетями повисли, касаясь земли, – потому что единственные сделки, какие имеют для меня ценность – это сделки, когда со мной расплачиваются валютой. За круглую сумму я продам тебе кого угодно. Хоть родную мать. Но если ты не готова платить, тогда Хидан останется моим напарником, поскольку он один, кто может быть им. Всех четырёх до него я убил сам в порыве гнева, – и с этим словами он расстегнул свой плащ, отбрасывая его в сторону.

Хидан, глядя на это, удовлетворённо хмыкнул. В нём просыпался маленький ребёнок, который с любопытством обожает взирать на что-то запретное и мерзкое – всё тело Какузу покрывали уродливые, кривые швы, сшитые его собственными нитями. Что-то еле заметно двигалось у напарника внутри, словно чакра билась, не находя пока никакого выхода, и Кио с ужасом заметил пришитые к спине этого монстра четыре странных маски. Что это такое – он не понимал, как не понимал и то, кем были эти опасные люди, с которыми Гарацу захотела вступить в схватку.

– Что.. что они такое, Гарацу-сан? – еле шевеля от шока языком, спросил он и побледнел, совсем как цветки белоснежного жасмина.

– Это «Акацки», Кио.

– «Ака..ц..ки»?

Раздался сухой, неприятный треск – стали расходиться швы, зияя чёрными провалами, словно человек этот, Какузу, был самой тьмой. Нитки вырывались, извиваясь, из расползающейся кожи, огромными лоскутами разрывающейся на месте швов, и улыбка Хидана стала ещё более зловещей и радостной. Изо рта Какузу раздался болезненный рык. Чакра вокруг гудела, а Шиноби Селения Скрытого в Песке наблюдали, как маски высвобождались из спины, образовывая тела из тёмных нитей. Они превращались в мерзких, странных существ, названия которых вряд ли кто знал, но ту опасность, которая исходила от них, почувствовал бы любой.

Таким образом, численное превосходство противников увеличилось, и вместо двух нукенинов, теперь Гарацу и Кио предстояло сражаться с шестью. Широ по-прежнему был без сознания. Или уже умер – совершенно не было ясно. Величие и демоническая сила отступников высшего ранга преступной организации «Акацки», слава которой распространилась далеко за пределы ближайших селений, предстала во всей красе.

– Ты демонстрировал Стихию Ветра? – задал вопрос Какузу, обращаясь к Кио. Тело его уже восстановилось – кожа была снова сшита, и он уже выпрямился, готовый вступить в бой. – Тогда я покажу тебе, какой силы она действительно бывает.

Едва услышав это, Хидан с диким, радостным вскриком кинулся на шиноби, хаотично размахивая своей косой. Кио отступал, хоть и использовал нунчаки, чтобы отбиваться.

– Отвлеки их совсем немного! – крикнула товарищу Гарацу, мельком взглянув на безжизненного Широ, а затем начала складывать какие-то печати.

– Так я и дал тебе, – усмехнулся Какузу и ринулся с места вместе с одной из своих масок.

Сложенные печати уже активировали силу – земля задрожала под ногами, взвив в воздух огромное количество пыли, да такого масштаба, что и своей ладони, поднесённой к лицу, не было видно.

Хидан гнал Кио по лесу, поддавшись азарту и вопя, как ненормальный. Горячее возбуждение, охватившее его целиком, плескалось в венах и являлось мощнейшим катализатором его силы, и он хотел лишь одного – чтобы кровь лилась рекой. Шиноби Песка видел, что безумец совсем слетел с катушек, а потому бежал и бежал вперёд, чтобы дать Гарацу время для её техники, которая действительно могла помочь. Могла остановить этого психа.

Но внезапно на его пути появилась маска с нитями – жуткое существо, внутри которого билась такая же мерзкая и отвратительная жизнь. Она раскрыла свой безобразный рот, всё шире и шире, и так же широко распахивались глаза Кио, находившегося между тёмным жрецом с косой и тварью, готовящей атаку. Поток разрушительного вихря вырвался изо рта маски, с сильным давлением выталкиваясь вперёд и накрывая шиноби, обернувшегося к Хидану, которому тоже должно было достаться от этого ниндзюцу. Тот стоял и скалился, как ни в чём не бывало, словно не боялся этой смерчеобразной силы, способной убить всё живое вокруг. Ах, да, ведь он бессмертен. Ему не страшно. Смерть его не коснётся. Кио взглянул в сторону своих товарищей в последний раз, подпрыгнул вверх, из последних сил намереваясь побороться за свою жизнь, но мощнейший по своей природе взрыв накрыл его, уничтожая всё в радиусе сотни миль.

Гарацу осталась одна. Она поняла это, продолжая складывать печати в самом эпицентре пылевой бури, поднимающей в воздух мельчайшие песчинки, которые можно будет использовать для дальнейшей атаки. Техника Призыва была готова довольно скоро, и рядом с ней возник огромный каменный алтарь, на острие которого словно сияло солнце – преобразованная чакра била в воздух тонкими искрами света, потихоньку разгоняя пегие клубы, и Какузу, глаза которого всё ещё были забиты песком, не сразу разглядел это чудо.

Когда пыль улеглась, от солнца осталась лишь узкая багряная полоска света, и лес постепенно наливался сумерками. Тем ярче в этом сером монохроме горел алтарь, и Гарацу тяжело дышала – очевидно, техника требовала большой концентрации и огромного количества чакры, которая бы пригодилась ещё ей в битве с такими сильными противниками.

Рядом с Какузу приземлился Хидан, закладывая косу на плечо и криво ухмыляясь от взгляда на куноичи, оставшуюся в одиночестве. В мыслях он уже прокалывал её грудь штырём и буквально чуял стальной запах крови, но это не мешало ему с любопытством поглядывать на алтарь.

– Если бы я мог умереть, я бы ни за что не стал сражаться с тобой, ведь тот, кто убьёт жреца, обязательно попадёт в ад, но я бессмертен, так что мне похуй, – заявил он.

– Она не должна умереть, не забывай, олух, – рявкнул на него Какузу, всё ещё моргая от пыли.

– Я всё равно немного поиграю с ней, не смертельно, но она должна осознать заповеди Джашина и понять, что только Джашин и является Истинным Богом, а не сраный Каруи. Готовься, сучка. Этот алтарь скоро окропит твоя кровь.

***

Земля стонала, плакала, как живая, дрожала, превращаясь в нечто более мягкое, и Какузу не сразу осознал, что его ноги увязли да настолько, что он попросту не может выбраться.

– Дай мне руку, болван. Встал столбом, как член с утра пораньше, – пробасил он, обращаясь к Хидану.

Тот хотел было сделать шаг к нему, но не смог, взглянув на Гарацу хмурым взглядом. Её лицо оставалось сосредоточенным, а жесты, складывающие печати, – плавными, даже замедленными, но понять, что происходит, Хидан так и не смог.

– Чё за херня-то, а? – выкрикнул он, чувствуя, что и рукой шевельнуть не в силах.

– Будь осторожен, Хидан, – предупредительно высказал Какузу, оглядываясь и замечая то, как медленно движутся подвластные ему существа.

Что-то было в воздухе. Что-то, что мешало двигаться с привычной быстротой, а Какузу считал себя довольно быстрым шиноби, да и маски должны были примчаться к нему шустро по первому зову, чтобы вытащить нитями из этого зыбучего болотца, что разверзлось под ним и неминуемо засасывало под землю. Неужели тот самый кварц, который в нагретом воздухе плавился в стекло? Несмотря на то, что солнце уже давно нырнуло за горизонт, в воздухе было действительно жарко, и жар этот исходил не сверху, не из самого воздуха – нагретой была земля.

– Какузу! Я не могу пошевелиться! Сделай же что-нибудь! – орал Хидан, психуя с каждой секундой всё больше.

– Заткнись! Если бы ты быстро вытащил меня, то.., – он осёкся почувствовав это на себе. Будто воздух стал настолько плотным, что каждое движение делал невозможным, а тело – весом с тонну.

Спустя минуту Хидан уже не мог говорить, потому что песок окутал его плотным коконом, оставляя на свободе лишь глаза и ноздри, а всё остальное переливалось в свете, исходящем от алтаря, играло бликами, сияло – Хидан был покрыт слоем стекла, выбраться из которого для него не представлялось никакой возможности. Гарацу улыбнулась, мягко, мило, по-доброму.