Текст книги "Спасение страждущей души (СИ)"

Автор книги: AgentSolt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Сумерки всё сгущались, разливая в воздух оттенки приближающейся ночи и даруя расслабляющее, успокаивающее напряжённые нервы умиротворение. Это чувство напрочь лишало мыслей о задании, о нужном и должном, о непутёвом напарнике, чёрт его дери. Даже о приятном звоне монет сейчас не вспоминалось. Цикады начали свой жёсткий стрекот, прорезав затухающие звуки уличной оживлённости. Влажный воздух благоухал сладким ароматом жимолости и лип к коже неприятной плёнкой. Несмотря на «детское время» многие жители спешили по домам, и то в одном, то в другом окне зажигался тёплый свет, а фонарные огни были так холодны и тусклы, что брести под ними было неприятно. Но дело было, конечно, не только в этом.

Ощущая позади чьё-то присутствие, слежку чьих-то глаз, Какузу вновь напрягался всё сильнее с каждой новой секундой. Это мерзкое ощущение чужого наблюдения становилось отчётливее, концентрировалось прямо на затылке, и в какой-то момент нукенин, оказавшись напротив узкого, глухого переулка, резко развернулся, чтобы застичь сволочь врасплох. Перед ним стоял, ясное дело, Хидан. Улыбался своей дебильной кривой улыбочкой и молчал.

– Кажется, я сказал тебе остаться в номере, Хидан, – грозно произнёс Какузу, глядя в глаза напарника, зловеще сияющие бликами от отсветов фонарей.

– Я был обязан слушаться тебя, старая калоша? – в ответ абсолютно охальная улыбка.

Хидан был без косы. В расстёгнутом почти до пупа плаще, как обычно. Да ещё и без штанов. И ухмылочка его раздражала так сильно, что хотелось стереть её с лица, разнеся пол башки парой точных ударов. Наказать за то, что тот поплёлся за ним после того, как Какузу однозначно дал понять – он пойдёт пить саке один.

Грубо схватив напарника за шкварню, Какузу втащил его в проулок и шмякнул хорошенько затылком о стену дома, придавливая локтем шею в районе кадыка.

– Лучше не нарывайся, – озвучил он угрозу. – А иначе пожалеешь.

Но через мгновение, тем не менее, отпустил, с удовольствием глядя на то, как потирает себя пальцами Хидан да пытается сглотнуть застрявшую в горле слюну. Торжество его длилось недолго – ублюдок быстро восстанавливался после таких незначительных повреждений. Всего полминуты, и его слегка хриплый голос снова был готов ввинчиваться в многострадальные уши Какузу.

– Высечешь меня своими ёбаными нитями? – ещё одна проклятая ухмылка, и Хидан сорвался на смешок.

– Посмотрим, как ты сейчас поржёшь.

Более церемониться Какузу не стал. С него хватит. Схватив напарника за руку, он с такой силой вывернул её, что раздался неприятный хруст, а Хидан тут же коротко взвыл, поменявшись в лице.

– Больно же блядь! Мог бы и понежнее! – выкрикнул он.

– Я тебе покажу понежнее, выродок, – сложив печати, Какузу в мгновение ока активировал технику «Земляное Копьё» и, как следует размахнувшись, врезал ему кулаком по левому плечу, выбивая из сустава и дробя одним ударом кость. Вопль Хидана звучал для него музыкой. Чакра по-прежнему гудела в руке, а голова гудела от злости и ора, заглушающего стрекот цикад. Сжатые в кулак, напряжённые пальцы слегка подрагивали, словно им было мало свершившегося насилия. – Будешь знать, как расхаживать голым там, где не просят. Будешь знать, как ходить туда, куда не зовут.

– Ксо! Мне больно, мразь! – болезненно скривившись, Хидан двигал плечом. – Пока я дождусь, когда ты меня позовёшь, я уже покроюсь паутиной. Давай, ну, скажи, что я самый охуенный. Я сразу же расстегну плащ.

– Хочешь, чтобы я отодрал тебя в этой подворотне?

– Мне уже похер, веришь? Взгляни на мои яйца, и всё поймёшь.

– Чёртов эксгибиционист. У тебя и правда под плащом ничего нет?

– А ты проверь.

Отодвинув край плаща Хидана, большая ладонь Какузу бесцеремонно пролезла и стиснула аппетитный, упругий зад. Мгновенно забывая о боли, тот довольно заурчал и, подавшись ближе, прикусил ухо своего напарника. Хидан всегда вспыхивает мгновенно, как спичка поднесённая к огню, стоит только руку в трусы засунуть. Да и всё его тело – сплошная эрогенная зона. Только тронь. И чего уж кривить душой, Какузу нравится его ненасытность, его желание трахаться во всевозможных местах, будь то лес, грязная подворотня, где ссут кошки, или центральная площадь города. Нравится его безупречное тело, гибкое, гладкое, с прокачанными мышцами. Такого тискать – одно удовольствие, почти такое же сильное, как-то, которое возникает, когда держишь кейс, полный денег. Только за деньги приходится хорошенько впахивать, а Хидан достаётся ему бесплатно. Ну почти, если не считать выжженные собственным гневом нервные клетки, да вечные просьбы что-нибудь купить.

Ловкие пальцы напарника потянули за чёрную маску, желая содрать её, но Какузу понимал, что времени нет для дурацких прелюдий, поцелуев, которых тот так жаждет. Хидан – натура страстная, и это касается всего – неважно секс это или битва. Но пусть прибережёт свою страсть для последнего, сейчас только быстрый акт, и всё.

Он развернул его к себе спиной, едва ли не впечатывая лицом в шершавую стену. Хидан тут же подался к нему, задирая здоровой рукой плащ повыше, буквально приглашая взять себя, как уличная девка. Его прошивала дрожь. Всё тело было невозможно горячим и пылало вожделением, окутывающем кожу жаром, словно чакрой. Грубые ладони Какузу не переставали тискать сексуальный зад, виляющий от жажды вторжения и буквально насаживающийся на пальцы. Возбуждение обжигало обоих, его аромат мускусом витал в душном, безветренном воздухе.

– Давай же, сука, вставь мне, – умоляющий тон Хидана подвиг Какузу достать член и приставить его к чужому заду.

– Скажи, что впредь будешь слушать меня, Хидан. Иначе я брошу тебя здесь.

– Д-д-аа, бля-адь.., – шептал тот, глуша слоги сиплым и тяжёлым дыханием. – Буду. Быстрее же.

Какузу ухмыльнулся, но всё же не стал просить больше и одним сильным толчком насадил его на свой огромный херище, заставляя взвыть и прогнуться в спине. Почувствовал, как горячее пульсирующее тепло плотно охватило его налившийся кровью орган – никакого сопротивления. Всё давно разработано и раскрывалось безо всяких проблем, которые обычно так ненавидел Какузу. Останавливаться он и не думал. Мешкать в этом деле никогда не любил.

Толчки были грубыми, хаотичными, без единого ритма, но с каждым новым движением Хидан ощущал, будто член вбивается в него всё глубже и глубже. Его собственные отрывистые крики становились громче, и никто и не помышлял закрыть ему рот. Он чувствовал возбуждённое сопение сзади, чувствовал, как тяжёлые яйца любовника шлёпают по заду. Искры буквально сыпались из его глаз. Это не было похоже на ритуальную эйфорию, но, Слава Джашину, Бог Смерти и Хаоса, одобрял плотские утехи, потому что после Джашина Хидан любил только секс. А секс – это экстаз. Особенно такой, когда ебали мощно и беспардонно, вбивая конский хуй, словно гвоздь в стену.

– Как же.. а-аах.. как же это.. охуенно.., – шептал он, словно читал молитву и, погрузив пальцы левой руки ему в волосы, Какузу с силой сжал их, срывая новый болезненный стон.

Хидан собрал языком бисеринки влаги, образовавшиеся на верхней губой, и прикрыл глаза. Наслаждение гуляло в теле извивающимися, юркими, тёмными нитями. Шершавые пальцы жадно впивались в его бёдра, оставляли синяки. Чёртового кислорода не хватало, а жар, что жёг всё его тело, казалось, плавил кости. Что-то невнятно простонав, он схватил свой собственный член и принялся надрачивать его, ощущая, как хер в заднице напрягается всё сильнее и сильнее. Какузу больше не мог сдерживаться. Хидан чувствовал это сейчас, как и каждый раз до этого. Спустя мгновение внутрь выстрелило, и сперма потекла по ногам – воистину конская доза, как раз для такого конского хера.

Член был всё ещё внутри, пока не опал, и сквозь пелену экстаза, Хидан сжал его посильнее, заработал рукой стремительнее, чтобы в следующие секунды кончить самому. Он сделал это с таким протяжным стоном, что Какузу едва не потерял одно из своих сердец, внимая этому музыкальному звуку.

– Ты наверняка переполошил всю улицу, недоумок, – хриплым, надсадным голосом промолвил тот, всё ещё прижимая любовника к себе и не давая ему шелохнуться.

– Похуй, – просто ответил Хидан, отклоняясь назад и прислоняясь к надёжному, крепкому плечу своего напарника.

***

С самого раннего утра, едва солнце показало из-за горизонта свой золотой бок, Какузу растолкал Хидана, что спал под одеялом, как водится, абсолютно голым. Хостел, не хостел – никакого чувства стыда, никаких моральных устоев и никакого уважения к окружающим. Ублюдок был разгорячён и взлохмачен, как после хорошего секса, и у Какузу, к его собственному неудовольствию, снова поднялся член, а трахаться совершенно не было времени. Так что настроение его было безнадёжно испорчено, и кто-то должен был за это поплатиться. Зубы заскрипели, глаза вспыхнули яростью. Не сдержавшись, он сжал свой кулак до хруста в фалангах пальцев и, отведя его назад, со всей дури впечатал его в хиданову скулу. Полоумный фанатик моментально проснулся и коротко взвыл, схватившись за лицо и сверкая взбешённым взглядом.

– Каког.., – доорать, конечно, не успел. Какузу, решив, что не стоит будить всех, кто дрых в этой комнате, вытащил из-под башки Хидана подушку и накрыл ею его крикливый рот.

– Тихо, Хидан, – прошипел он ему в лицо всё ещё во власти раздражения. – Тихо, и я уберу подушку. Ты будешь молчать?

Тот невнятно кивнул, ну а, может, просто дёрнул головой с психу, потому что, едва Какузу убрал подушку, разорался благим матом и лягнул напарника в живот. Это был несильный удар, нанесённый из чувства мести, а не со злости, так что Какузу, пошатнувшись, смог устоять на ногах.

– Пока ты дрых, – пробасил он, – я уже добыл нужную информацию. Одевайся, я жду тебя внизу, сучий выродок, – и развернулся, зашагав на выход. Дверь громко хлопнула.

К счастью, из одежды у Хидана было не столь уж много предметов. Натянув бельё, штаны, обувь и неизменный плащ их организации, чёрный, с алыми облаками, как символ «Акацки», он большое количество времени потратил на то, чтобы укомплектовать себя оружием и закрепить на поясе катушку с тросом от своей любимой косы. Посетил напоследок уборную и, помолившись прямо на ходу, спустился по развалюхе – лестнице вниз, где его заколебался ждать напарник.

– Как всегда медлителен, Хидан, – проворчал Какузу, недобро взглянув на него.

– Съешь хуй, Какузу, – в своей развязной манере ответил ему тот.

Селение просыпалось, нарушая хрустальную утреннюю тишину гулом суеты и весёлым гомоном. Ночью прошёл дождь, и влажный воздух искрился в лучах рассветного солнца. Вдоль улиц плелись дети. Они явно направлялись на обучение, судя по их унылым, безрадостным лицам – так им и надо, проклятым соплякам. Уже хотя бы потому, что они мешали под ногами, Хидан хотел их убить, но, к ещё большему своему раздражению, не мог сейчас себе этого позволить.

Нукенины свернули на оживлённую улочку, где открывали свои мастерские ремесленники, и направились к гостинице, в которой по последней информации остановилась нужная им куноичи. Необходимо было выследить её, чтобы начать действие.

– Её имя Ито Гарацу, и она, по словам Лидера-самы, использует Стихию Земли и Стихию Огня, – монотонно, негромко объяснял Какузу. – С помощью высоких температур она выплавляет песок в стекло. На этом хидзюцу и основаны её техники.

Это более чем устраивало Хидана. Чем сильнее, тем интереснее. Огорчало лишь то, что нельзя было убить сучку и принести в жертву Джашину, но такие задания были не в новинку. Придётся лишь принять грех на душу и помолиться о прощении. А затем принести в жертву кого-то другого.

– Повеселимся, Какузу, – криво ухмыльнулся он. – Есть ещё что-то, что я должен знать?

– Желательно, чтобы ты выучил хотя бы пару кандзи, остолоп. Или таблицу умножения.

– Какузу! Какого хера ты так говоришь?!

– Тише.

Хидан остановился, напоровшись на предостерегающий кулак напарника и замер, проследив за его взглядом. Там, вдалеке, в тенистом коридоре, который образовывали стены двухэтажных домов и жухлые кроны деревьев, стояли трое шиноби, включая одну куноичи, и вели вялую беседу. Девушка улыбалась, крутила на пальце кунай, а мужчины что-то объясняли друг другу.

– Наша манда? – бесцеремонно спросил Хидан и принялся разминать с хрустом шею.

– Ито Гарацу, – подтвердил Какузу, оглядывая её роскошную чёрную шевелюру, собранную в хвост, подтянутую фигуру, облачённую в бежевые штаны-шаровары и в короткий топ с сетчатыми напульсниками на запястьях. – Как выяснилось, ей придётся задержаться здесь на неделю по соглашению, а мы не можем столько ждать. Понимаешь, что это значит?

– Я не выдержу ещё одну ночь в нищебродском хостеле.

– Хидан, к вечеру ты должен будешь увести её за пределы селения минимум за десять миль.

– Нет проблем, – усмехнулся тот, хватаясь за косу, и смачно сплюнул на дорогу. Он всегда был готов надрать кому-нибудь зад, а особенно серьёзным противникам.

– Ты меня не понял. Без применения силы. Мы не можем поставить на уши всё селение, догоняешь? Это должно быть максимально скрытно.

Конечно же, Хидан не догонял. Пялил на Какузу свои малиновые глаза, приподняв левую бровь, но никак не мог въехать, о чём же ему толкуют. Без применения силы – это вообще как?

– Что ты имеешь в виду? – переспросил он, наконец, когда понял, что напарник молчит, потому что даёт ему время самому всё обдумать, но думать-то совершенно не хотелось.

– Прикинься её поклонником, позови на свидание. Я учить тебя должен, олух?

Глаза распахнулись. В них смешались шок и ужас, брезгливость и презрение, отвращение и возмущение – все самые нехорошие чувства, какие только можно себе представить. Хидан стоял, будто парализованный и немой. Всегда бы так, ведь зрелище прекрасное.

– Чё блядь? – вырвалось у него наконец.

– Понимаю, что отправлять бабу к бабе – извращение, но из нас двоих только у тебя есть шансы, что она клюнет. Отправляйся. Не хочу запороть миссию, Лидер-сама обещал хорошее вознаграждение за девчонку.

– А не пойти бы тебе на хуй вместе с ебучим Лидером! – громче положенного заорал Хидан, содрогаясь от бешенства, и Какузу, отделив свою руку и запустив её при помощи серых нитей вперёд, впился пальцами в горло напарника, сжимая его так, что мгновенно перекрыл недоноску доступ к кислороду. Хидан дёрнулся, захрипел, но, на своё счастье, довольно тихо. Побледнел ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда ещё. И перехватил чужую руку, пытаясь отодрать её от себя.

– Прекрати вопить, – рявкнул Какузу, слегка ослабляя хватку. – Если я останусь без награды, ты отправишься в ад. Я разорву тебя на клочки и скормлю твои жалкие останки грязному воронью, а головой буду месяц играть в футбол, – лишь озвучив угрозу, он отпустил его, втянув нити обратно и возвращая свою руку на место. – Топай к ней. Или пойду я.

– Охуел? – Хидан судорожно заглатывал воздух открытым ртом, перемешивая шёпот с болезненными хрипами. – Так я тебя и пустил к этой пиздище!

– Как я и думал. Тогда будь обходительным и вежливым с ней. И застегнись, убожище, не в бордель идёшь, – словно проявляя неслыханную заботу, Какузу дёрнул вверх за подвеску замка от плаща, чтобы скрыть обнажённую грудь своего психованного напарника. – Без матов. Без косы. Очаруй её и назначь свидание в лесу на закате.

– Как в последний путь отправляешь, – со злой усмешкой ответил ему Хидан и передал свою косу, как нечто ценное.

– Давай, ублюдок. Без лишнего шума.

– Я бы предпочёл резню, чем кадрить эту корову, – фыркнул фанатик ему в ответ, после чего вышел из тени под яркие солнечные лучи, делая как можно более нахальный вид.

Двое шиноби схватились за свои кунаи, напрягаясь телами, вставая в защитные стойки. Они явно находились здесь для того, чтобы охранять куноичи, которая, в свою очередь, сопровождала какого-то важного человека из этого дома, пожелавшего быть под её защитой. Но Хидан даже не взглянул на них, убогих и невзрачных. Впрочем, тупая пизда нравилась ему ещё меньше, и если бы не угроза меркантильного хрена Какузу о том, что тот сам потащится с ней флиртовать, чёрта с два бы он вообще сделал, то что делал теперь. Нужно было каким-то образом схватить её, притащить к Лидеру, а там, глядишь, он на радостях разрешит расхерачить какую-нибудь крохотную деревушку, где найдутся жертвы, достойные Великого Джашина.

***

– Охренеть, какая деваха! – в хамской манере начал он ещё издалека, и Какузу шлёпнул ладонью себя по лбу, находясь в своём тёмном укрытии. Дурачина Хидан понятия не имеет, как нужно обращаться с женщинами. А если взять во внимание полный провал в его воспитании, то на выходе получился грубый, развязный псих, который совершенно точно не сможет осуществить то, что ему доверили. Надо было идти самому, даже если внешний вид никак не располагает к знакомству с юными, красивыми женщинами. Но, может быть, и то было бы больше шансов, чем это. – Как тебя зовут?

– А ты кто такой? – серьёзно переспросила его Гарацу без тени улыбки.

Она, в отличие от своих напарников, выглядела куда более расслабленной. Может, была настолько уверенной в своей силе и способностях. Или просто-напросто являлась любопытной дурой. Но продолжала свободно крутить кунай на пальце, прожигая подкатившего к ней незнакомца пристальным взглядом тёмных глаз. Она оценивала его.

– Я – местный ремесленник б.., – тот осёкся, прикусив язык и не давая мату сорваться. – Резчик по дереву. Моё имя Хидан.

– Что-то ты не очень похож на резчика по дереву, – вмешался в разговор один из сопровождающих девушку шиноби. Джонин подозрительно щурился и прятал в рукаве приготовленный на всякий случай сюрикен. – Ремесленники носят такие плащи?

– А ты похож на кусок говна, я же тебе в упрёк не ставлю, – нервно огрызнулся Хидан, не сдержавшись, но к своему изумлению не увидел на лице куноичи ничего, кроме равнодушия и невозмутимости. Мужик же, наоборот, явно обозлился. Наверное, мог бы полезть в драку с намерением заставить взять свои слова обратно. Но, ощерившись от таких оскорбительных слов, не успел ничего произнести в ответ, как куноичи перебила его:

– Моё имя Гарацу. Я не местная, если ты заметил по моему протектору, – она легко коснулась пальцем повязки с символом Селения Скрытого в Песке на своём лбу. – И здесь ненадолго. Что ты хотел?

Да ничего он блядь не хотел! Вырубить ногой по темечку и утащить волоком за волосья в Селение Скрытое в Дожде на поруку Лидеру. Что можно хотеть от этой пизды в принципе? Однако он помнил, что должен отыграть свою роль, как можно лучше, хотя бы для того, чтобы Какузу не тёрся рядом с ней. Ревность ли это была или что другое, но Хидану даже представлять было непереносимо, что сучка будет стоять и пялиться на его напарника. Случись это, и они бы точно провалили чёртово задание – он изрезал бы её в лохмотья своей косой.

– Иду, смотрю, краля стоит с жопой охуенной. Подошёл познакомиться, пригласить погулять по окрестностям, – он как можно обаятельнее улыбнулся, как тогда, когда что-то клянчил у Какузу. – Ты как? Согласна?

Девушка по-прежнему пристально смотрела на него, но ничего не отвечала. Нет, на дуру она не была похожа, однако Хидан всё равно чувствовал к ней сильную неприязнь. Ему казалось, что она считает себя лучше его, тогда как это не могло быть хотя бы потому, что у него есть хуй, а у неё – нет. И к тому же она явно не религиозна. Безбожница так и нарывалась на проповедь. И он устроит ей её, как только они выйдут за ворота этой задницы, гордо именуемой Селение Ремесленников.

– Гарацу-сан, ты же не собираешься идти с этим хамлом? – с чувством глубокого опасения воскликнул один из её сопровождающих, тот, кто и заподозрил Хидана во лжи. Уебать бы его техникой укрепления Какузу «Земляное Копьё», когда мощь физической атаки становится разрушающей. Хидан вчера испытал её на себе.

– А не хочешь ли ты лизнуть мою залупу?! – вновь не сдержался «резчик по дереву», мгновенно поворачиваясь к нему и испепеляя его своим взглядом. – Да покарает тебя Джашин, да отвернёт он от тебя своё око, оставив в пучине греховности и безверия!

– Джашин? – вдруг отозвалась куноичи, прищурив глаза.

– Я приверженец Джашинизма, – твёрдо ответил ей Хидан. – И проповедник Истинной Веры.

Он не ожидал от такой еретички ничего хорошего. Ждал, что её лицо перекосится от страха или гнева, думал, что она грохнется в обморок или нападёт, но случилось немыслимое – похоже, девке это даже пришлось по душе. Внезапно она проявила интерес к его словам, не обращая внимания на округлившиеся глаза на лицах своих сопровождающих шиноби. Приблизилась к Хидану, раздвигая в улыбке губы, и заявила сокровенным полушёпотом:

– Не подумала бы, что ты религиозен. Но мне было бы очень интересно узнать о твоей религии побольше, ведь я как раз ищу для себя нечто такое, чтобы., – она взмахнула длинными ресницами. – Так мы идём или нет?

– Ага, идём. Сайонара, крестьяне! – взмахнув рукой на прощание, крикнул мужикам Хидан и не сдержался – показал им два средних пальца.

***

Они побрели вперёд, направляясь на самую оживлённую улицу, и Хидан, проходя мимо Какузу, скрывшегося в тени дома, зыркнул на него испепеляюще. Хорошо ему, лохматому скоту, а Хидану придётся развлекать какую-то шмару, лицо которой прекрасно бы смотрелось на его косе. Он понятия не имеет, как соблазнять женщин, да ещё и зазывать на свидание в ближайший лес. Сиськи что ли ей надо щупать или лить в уши, какая она раскрасавица? Какузу ответит за это. И Лидер ответит. Он проклянёт их всех, призовёт Джашина покарать этих грешных, нечестивых безбожников. Великий Бог никогда не протянет им длань свою и не возьмёт под покровительство таких, как они.

– Пойдём в какой-нибудь ресторан? У меня с утра не было во рту ни крошки, – настойчиво заявил Хидан, чувствуя, что весь его нрав рвётся наружу, и скоро он пошлёт её нахер или хорошенько отвесит по надменному ебалу.

– Я предпочитаю вегетарианскую пищу, – оповестила она. – Здесь есть такие рестораны?

– Кто с утра овощами закидывается? Я хочу как минимум мяса и, желательнее всего, острого. Вчера мне так и не довелось поесть свиных рёбрышек. Где тут подают лучшие?

– Но это же ты местный, – возразила Гарацу, пытливо взглянув на Хидана из-под длинных ресниц.

– А.., – тот криво усмехнулся. – Я недавно переехал, ещё не в курсе, где тут и что, поняла?

– Тогда пошли в «Укай-тей». Там подают и мясо, и овощи, – миролюбиво предложила куноичи и сунула кунай в примотанную к бедру сумочку для оружия. – Согласен, Хидан-сан?

Того передёрнуло. Ещё он не ел в обществе этой мандавошки. Так и кусок в горло не полезет, будь она неладна.

Солнце поднималось с востока, заливая Селение ярким, золотистым светом, дробилось на лучи, проскальзывая сквозь рейки крылец, и заглядывало в окна домов навязчивыми пятнами, что бликами отражались от мытых стёкол. Было тихо, только тёплый южный ветер изредка гнал пыль по дорогам, да шумел в блёклых кронах деревьев. С другой стороны улицы слышался лай собак, птахи щебетали где-то над головой. До главной улицы издалека доносились запахи уличной еды, и скоро Хидан услышал недовольное урчание в своём животе.

– Джашин не учит воздержанию? – полюбопытствовала Гарацу, напоминая о своём существовании, и Хидан бросил на неё невольно раздражённый взгляд.

– Как раз наоборот. Мудрость Джашина-самы не имеет границ, и он понимает, что это не приведёт ни к какому результату. Очищения души не постичь таким глупым способом, да будет тебе известно. Его постигают лишь выстраданной болью во время ритуала, когда ощущаешь её, чужую, на себе каждой клеткой своего организма, когда она объединяет жертву и жреца и приближает обоих к смертельной агонии. Общей смертью ты ставишь точку, и разум проясняется, а душа постигает просветление. Блядь, ну неужели не понятно?

– Тогда почему ты до сих пор жив, Хидан-сан?

– Кто следует заповедям, того не коснётся тень Смерти. Я бессмертен, твою мать.

Он сам не осознал, как был втянут в разговор о религии и Джашине. Гарацу не походила на тех трусливых неверных, что приходилось встречать Хидану ранее, бежавших, сверкая пятками, стоило им заслышать о Кровавом Боге. Но и не была она похожа на атеистов, как Какузу, которые хотели класть хуй на любых богов вообще. Она слушала его очень внимательно, внимала его речам о догмах, кивала и задавала вопросы, особенно её интересующие, давала ему быть в такой непривычной роли проповедника. Может от того, а может и нет, но Хидан совершенно не обратил внимание на её предпочтение в еде, на то, как быстро ей удалось сблизиться с ним, и на то, что она взяла его под руку, пока его проповедь прославляла Истинного Бога. Ему и невдомёк было, каким образом они оба после ресторана оказались на горизонтальной крыше самого высокого из домов, представляющей собой площадку, откуда просматривалась часть Селения.

Люди внизу сновали туда-сюда, из труб некоторых мастерских шёл дым, тут же разгоняемый усилившимся ветром. В узком проулке пятеро детей играли деревянными сюрикенами и пытались кинуть их в невидимую цель на стене. Две драные кошки на противоположной крыше ластились друг к дружке, а прямо под ними женщина в льняном переднике развешивала на верёвке белоснежное бельё.

– Как же жарко, заебало, – не выдержал Хидан, с негодованием расстёгивая свой плащ так, как ему было привычно. Он плюхнулся на скамью, лениво вытянул ноги и провёл ладонью по совершенной укладке своих светлых волос.

Амулет сверкнул в лучах полуденного солнца на голой его груди. Гарацу, не сводя с него глаз, присела рядом, и пальцы её, словно против её же воли, потянулись к металлическому символу в виде перевёрнутого треугольника, окольцованному тонким кругом.

– Амулет Джашина, – завороженно произнесла она, но Хидан одним ловким движением перехватил её руку и сжал пальцы сильнее, чем положено.

– Клешни убрала, – угрожающе произнёс он, глядя ей в глаза и хмуря тонкие брови. – Это святотатство – трогать чужие религиозные символики.

– Но мне нравится, – невозмутимо ответила девушка, даже не пытаясь освободить свою руку из захвата. – Так же сильно, как.. мне нравишься ты, – и не успел Хидан издать хоть звук, как она прижалась к его губам своими, тут же настойчиво проталкивая язык ему в рот.

Глаза Хидана в ужасе распахнулись. Он попытался вдохнуть ртом воздуха, но кислород попал к нему лишь через нос, отчего ему пришлось вдохнуть шумно и жадно. Пальцы разжались, выпуская чужую руку и, прежде, чем он успел оттолкнуть Гарацу от себя, она сама отстранилась, с самодовольной заинтересованностью глядя на шокированного спутника.

– Ты когда-нибудь целовался, Хидан-сан? – спросила она его, игриво накручивая на палец кончик своих волос, собранных в хвост, и взгляд её был слишком проницателен для того, кто только что отдался во власть своей страсти.

Хидан пыхтел ещё несколько секунд, не сводил с неё глаз, горевших возмущённым пурпуром. Тонкая прядь, выбившись из безукоризненной причёски, упала на лоб.

– Я блядь жрец, какого хера? – мучительно скривившись, выдавил он и зажал рот ладонью. Его глаза по-прежнему выражали что-то среднее между шоком и ужасом. От былой расслабленной позы не осталось и следа.

– Хочешь, я научу тебя вещам поинтереснее, нежели поцелуи, Хидан-сан? – неожиданно кротко произнесла она, опустив голову и пряча лукавую улыбку. – Может, встретимся у тебя дома? Где ты живёшь?

Он был готов взорваться, как мелкий камикадзе Дейдара. Как же сильно ему не хватало сейчас косы, которой он с удовольствием махнул бы, снимая со шлюхи скальп. Его тошнило. Во рту чувствовался противный привкус, будто он только что отведал хорька. Или облизал бортик унитаза. Если он сейчас не уберётся отсюда, его стошнит прямо на наглую бестию.

– На хер дом. В одиннадцати милях отсюда, к северо-западу от пустыря, в лесу, есть заброшенная хижина. Встретимся там на закате, – перемежая слова с шумными вздохами, буравя девушку глазами, – промолвил Хидан, не прекращая кривить лицо.

– В одиннадцати милях? – удивлённым тоном переспросила она, хлопнув веером ресниц. – Но почему так далеко?

– Потому что я слишком религиозен, – съюлил в ответе Хидан, вскакивая на ноги и быстрым шагом направляясь к краю крыши, чтобы спрыгнуть и съебаться отсюда как можно дальше.

***

Казалось, внутренности просились наружу. Держась за грязную стену какого-то дома, Хидан блевал, блевал и блевал с ощущением головокружения от накатившей слабости, чувствовал, как дерёт его глотку, как застывают слёзы в глазах. Он задыхался от того, что желчь встала комом в горле и забилась в нос. Утирал свободной рукой покрытый испариной лоб, пытался пригладить взлохмаченную причёску, которая ещё недавно выглядело совершенно. И едва не заблевал свой амулет, свисавший с шеи, пока не додумался перекинуть его назад.

– Что сожрал, недоносок? – услышал он будто издалека голос Какузу, но сукин сын стоял рядом и равнодушно пялился на то, как отвратно выглядел сейчас Хидан, потому что последнего всё ещё рвало всем тем, что он съел на завтрак.

– Мхгхс-с.. ука.. Я тебя убью,.. мразь, – с трудом ответил ему тот, пытаясь не свалиться прямо в лужу с содержимым своего желудка, сильнее вцепляясь в стену пальцами.

– Ты сделал всё, о чём мы договаривались? Только скажи, что провалился, и я тебя убью. Помни, что я всё ещё держу твою косу.

– Ид.. ид-ди ты.. иди на хуй, – прохрипел Хидан, поднимая на него свои глаза, покрытые паутиной красных капилляров.

– Хидан, – угрожающе взглянул на него Какузу, но напарник с глухим мычанием вновь склонил голову и продолжил блевать, хотя, казалось бы, уже совсем нечем. Из него шла одна желчь, и больше ничего, и бессмертный фанатик впервые в жизни пожалел о том, что не может сдохнуть.

Едва закончились его мучения, Какузу помог ему выпрямиться. Удерживал его, крепко стискивая одной рукой за талию, а другой – приобнял за плечо.

– Она меня поцеловала, – жалко выдал Хидан, утирая рот потной ладонью, и чувствуя, что от одного воспоминания об этом у него начинается новый прилив тошноты. – Засунула свой грёбаный язык мне в рот, – его губы в отвращении скривились.

– И всё? – равнодушно переспросил Какузу, будто у него вовсе не было сердца.

– И всё?! – впадая в бешенство и отталкивая его, завопил Хидан. – Эта мерзкая сука засунула свой противный, скользкий, поганый язык мне в рот, а ты, проклятый оборотень, спрашиваешь «и всё?!». А что может быть хуже этого?! – с каждой секундой его крики становились всё громче. – Может, ей надо было показать мне свои сиськи, чтобы я совсем блядь ослеп?! Или засунуть мою руку себе между ног, и тогда я навечно остался бы с моральной травмой?! Я убью её, Какузу! Буду колоть штырём, пока не проделаю сто дырок, а потом отсеку все конечности косой и начну с языка, чтоб она.., – озвучить всё до конца он не успел, потому что Какузу, стиснув зубы и перехватив рукой его волосы, потащил брыкающегося и пытающегося освободиться напарника прямо к лохани с водой, что стояла возле дома напротив. Он одним сильным нажимом заставил его буквально бухнуться на колени и окунул его голову в воду на мгновение.