Текст книги "Can You Hold Me? (СИ)"

Автор книги: Адриан Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Да, синяк тоже почти сошел, – девушка даже улыбалась. Николь тоже улыбнулась, Вайнона подозрительно прищурилась. Шот тут не то.

Это хорошо, – Николь действительно беспокоилась. Она сама часто использовала такой способ ухода за синяками, чтобы не очень сильно напоминать гоблина после боев, которые были больше бессмысленным мордобоем. Игрой в одни ворота, так сказать. Но это не отменяло желания девушки кастрировать этого нахала.

Твой отец знает? – Вайнона решила вклиниться между ними. – Про татухи и драку?

Мне все равно, что он скажет, – Николь покачала головой, останавливаясь напротив дома девушек.

Ладно. Но завтра мы обязательно поговорим, – девушка даже тыкнула в нее пальцем. – Отец прислал СМС, ему нужна помощь в гараже. Прощайся и за меня.

Вайнона ускакала так быстро, что девушки только вперились взглядом в ее спину. Ох... почему Николь не очень хотелось оставаться с Вейверли наедине? Она начала странно нервничать, хотя до этого была спокойна, как удав. Хот перевела взгляд на Вейверли. Оказалось, что у нее на шее были завязаны рукава ее толстовки. А сама она действительно на голову ниже Николь и Вайноны. Действительно, малышка. Николь усмехнулась.

Это твое, – Вейверли первая прервала молчание, которое было странно очаровательным. Она потянулась руками к черным рукавам толстовки.

Не нужно. Можешь оставить себе, -Николь наклонила голову в бок, следя за реакцией девушки. Она смутилась. Николь странно захотелось затискать девушку, она была до невозможности очаровательна.

Почему? – девушка все же развязала рукава.

Ну, подарок в честь знакомства, считай, – Хот пожала плечами, улыбнувшись девушке. Снова смущение. Господи, кажется, Николь уже нужно беспокоиться за свое сердце, оно словно разрывалось внутри от то медленного, то быстрого ритма ударов.

Вейв, домой! – Эрп прервал речь Вейверли. Она знала, что если мать зовет, то лучше прийти сразу.

Бай-бай, малышка, – Николь передразнила тон Вайноны, усмехнувшись.

Ну тебя, – Вейверли неожиданно повернулась, проказливо показывая язык. – Спокойной ночи. Надеюсь, все обойдется.

О, можешь об этом не беспокоиться.

Где ты была? – Николь услышала голос отца, когда проходила мимо гостиной.

Она покачала головой. Ох, она не хотела выслушивать отца, все ее мысли были о той очаровательной «малышке», которая сейчас чем-то помогает своей матери. Поэтому она проигнорировала его, уверенным шагом приближаясь к лестнице. Ее резко дернули за плечо, разворачивая к себе. Лицо Джерарда было красным от злости, но это выглядело смешно, а не пугающе. Она усилием воли подавила ухмылку, которая бы еще больше разозлила его.

Где. Ты. Была?! – он рычал, но девушку распирало от смеха... твою мать, это действительно смешно. – Что ты с собой сделала?!

О, не вижу смысла отвечать, -холодно ответила девушка, сбрасывая его руки с плеч. Она сделала это слишком просто.

Она развернулась и стала подниматься по лестнице, слыша злобное пыхтение в спину. Джерард резко рявкнул так, что аж стекла задребежжали:

Неделя домашнего ареста!!! – он развернулся и быстро ушел.

Николь уже не сдержала ухмылку. Серьезно? Девушка поднялась в свою комнату, резко захлопнув за собой дверь. Но после услышала характерный щелчок замка. Детский сад. Девушка усмехнулась. Он действительно думает, что она сможет сидеть в четырех стенах по его желанию?

О, как бы не так.

Когда на пороге появился Чемп, Вейверли не знала, что делать. Она растеряно посмотрела на сестру, которая тоже напряглась, когда он появился в проеме кухни. О, его лицо стоило видеть, как будто кошка поцарапала, даже синяки есть. Он резко опустил руки на столешницу, сверля взглядом Вейверли.

Нам нужно поговорить. Наедине, – с нажимом сказал он. Парень словно не замечал потенциальную опасность в виде Вайноны, которая ближе пододвинулась к сестре.

Нет, – Вайнона отпила кофе, сильно сжимая свою кружку с мотоциклом.

Пожалуйста, – он разом растерял свой грозный вид. Вейверли почувствовала слезы, которые вот-вот могут скатиться по щекам. Нет уж, не при нем.

Она резко поднялась, обходя парня, но тот схватил ее за запястье, разворачивая к себе. Вейверли развернулась, отвесив ему смачную пощечину на поцарапанную щеку, вложив в нее всю обиду и злость. И страх. Она боялась его, он больше не был безопасным.

Ты что делаешь, дура?!

Вейверли услышала это уже, когда она заперлась в комнате. В окно она могла увидеть, как Вайнона все-таки надавала ему по щам, выпихивая его из дома на улицу. Черт... девушка с удивлением почувствовала, как слеза скатывается по щеке. Нет.... но она уже не могла остановиться. Она сползла по стене на пол, давая волю слезам.

Комментарий к Глава пятая

========== Глава шестая ==========

Часы уверенно отчисляли минуты до полуночи. Сама Николь не спала, она пока обдумывала, что же может еще «придумать» ее папаша. Он был до ужаса предсказуем, поэтому она с уверенностью могла заявить, что он наверняка попробует лишить ее свободы во всех доступных смыслах. Даже запертая на ключ снаружи дверь. Но больше он бы не сделал, она знает. В плане воспитания детей он – сущий ужас. То, что он действует вот так, доказывает его малую фантазию и полное неумение разговаривать с подростками, точнее, с трудными подростками.

Домашний арест... Пф, как-будто девушка не сможет выбраться через окно. Она фыркнула, перестав бродить по комнате словно привидение, и подошла к окну. Вообще, планировка города была странной. Каждая пара домов была чуть ли не впритык друг к другу, пока другая часть участка была свободна и ограждена невысоким – Николь он по пояс – заборчиком. Хот открыла окно, видя, что соседнее, прямо напротив нее, окно, было открыто, а расстояния между ними было не больше трех метров. А внизу участки опять же разделял заборчик. А высота была не очень большая, примерно с семь-восемь метров.

Рыжая склонила голову на бок, сверля взглядом окно и тьму за ним. Интересно, чья это комната? Наверное, кого-то из родителей. Вообще, Вейверли и Вайнона спят? Девушка чуть вздрогнула, когда услышала нечленораздельную ругань, а после звук, очень похожий на звук упавшего на асфальт тела. Причем, явно упавшего с разбега. Николь щурится, пытаясь рассмотреть, что же происходит.

Один из голосов явно мужской. А другой... очень знакомый. Она нахмурилась. Вайнона? О, что же там творится? Она дернулась, услышав не громкий, но отчетливый всхлип. Прямо напротив нее. Господи, что же делать-то? Эти слезы... как же она не могла их терпеть. Не в плохом смысле. Наверное, первая ассоциация, которая придет Николь в голову со словом «слезы» – мать. Ох... и что же делать?

О, как же Вейверли испугалась, когда в комнату через окно что-то прилетело. У нее сердце прямо застыло, но после снова забилось. Черт... что это вообще? Она подползла к вещи, которая смогла каким-то образом остановить истерику, накатывающую на Вейверли все сильнее и сильнее. Она подобрала вещь, которой оказался мяч для регби, расписанный разными фразами, которые она не смогла разглядеть. Смекнув, что это сделали для привлечения ее внимания, она выглянула в окно, с удивлением и некой радостью увидев знакомую рыжую шевелюру, которая даже глубокой ночью была заметна.

-тТы чего не спишь?т– хрипло сказала девушка, выглянув из окна. – Полночь же.

А почему ты плачешь?и– как-то резко подала голос Николь, но сразу же прикусила язык. Черт, нужно мягче, она ведь не хочет напугать Вейверли еще больше.

Прости, не хотела разбудить, -девушка стирает слезы с щек.

Я не спала, – Хот качает головой. Она заговорила уже мягче, но все равно слышно, как она нервничает. Почему? – Кого там Вайнона колотит?

Вейверли только удивилась, как резко она сменила тему. Словно почувствовала, что она хочет сменить тему. Это было удивительно. Но и сама Николь почему-то нервничала. Из-за Вейверли? Возможная догадка невольно заставила ее улыбнуться, пока Николь ждала ответа, высунувшись из окна, видимо, своей комнаты.

Там Вайнона и... мой бывший, – все же сознается девушка.

Николь, сама того не понимая, сжала уже татуированным руками ободок подоконника. Бывший? Который... Ух, как же ему повезло, что комната заперта, а желание быть шашлыком на заборе не очень прельщало. Злость пугающе быстро набирала обороты, хотя Николь была терпеливым человеком. Почему же она не могла пока держать свои руки при себе? Рыжая пока не понимала, почему же она действительно задумывается об убийстве этого парня.

О, ты не будешь против, если я помогу Вайноне? – вдруг подает рыжая голос.

Лучше не надо, – Вейверли сама продрогла от того, насколько стальные и холодные нотки сквозили в голосе Николь. – Хочешь помочь, лучше окажись здесь.

Вейверли даже постучала по подоконнику, словно показывая, где именно. Николь даже замерла, думая, что ослышалась. Но нет, Вейверли ждала ответа. Поэтому Николь задумалась. От ее голоса вся злость так же быстро испарилась, как и появилась, уступая «пульт управления» разуму. Но оказаться у нее? Николь же не ослышалась?

Так сразу, малышка? А вдруг я маньяк какой-то? – Хот щурится, словно кошка, уже в силах разглядеть силуэт «малышки» в окне.

Маньяки не могут так заботиться о людях, – отрезала Вейверли. Хот щурится снова, когда девушка словно раздумывает над чем-то. – А... как ты...?

Отойди, пожалуйста, от окна, – Николь закатывает рукава толстовки. Повязки с татуировок она уже давно сняла, так что рисунки уже были у всех на виду.

Ты что, будешь прыгать?!т– Вейверли не верит в это. Скорее интуитивно почувствовав, что та кивнула, Эрп вздохнула. – Тебя ведь не отговорить? Давай хотя бы включу ночник, чтобы ты не промахнулась и не превратилась в шашлык.

Девушка исчезает, все еще что-то бурча себе под нос, и через пару секунд в комнате загорается свет. Николь проверила, что окно хорошо открыто, чтобы не упало прямо на голову и не зашибло. Хорошо. Девушка закатывает рукава своей толстовки, и запрыгивает на подоконник. Высовывается из окна, смотря вниз. Н-да, действительно, лучше не промахнуться, внизу же забор словно заострен, и к тому же наконечники железные. Девушка легко отталкивается от карниза, цепляясь руками за соседний подоконник. Подтягивается, залезая в комнату, и мельком посматривает на свою комнату. Ох... она бы с удовольствием посмотрела бы на лицо ее отца, когда он придет утром, чтобы проверить ее. Ох... наверное, лучше не стоит так обременять Вейверли, они ведь знакомы даже меньше дня.

Вейверли пока ничего не говорила, а сама Николь решила осмотреть комнату, освещенную ночником. На стенах было много рисунков, больше напоминающих чертежи. Разные предметы, дома, даже лица. Николь улыбнулась. Вот ведь, что значит у человека руки из нужного места растут. Наверное, если бы сама Николь попробовала такое сделать, это бы напоминало рисунки пятилетнего ребенка.

Я с первого класса рисую, – Вейверли заметила взгляд Николь.

У тебя талант. Знаешь, наверное, архитектор из тебя выйдет прекрасный, – честно высказала свое мнение Николь, повернувшись к девушке. – Малышка, – уже дразнясь, добавила она, усмехнувшись.

Ты преувеличиваешь, – кажется она смутилась. Николь даже показалось, что она покраснела.

Почему ты так думаешь? – спокойно спросила девушка. – И вообще, почему ты так далеко? Я не укушу, не бойся.

Эрп закатила глаза, пока не двигаясь с места. Вообще, она странно заволновалась, когда Николь начала рассматривать ее рисунки и чертежи. А когда та даже восхитилась... Ох, Чемпу ведь никогда не было интересно, что же она там рисует и чертит, по большей части он, если так можно выразиться, распускал руки. Она даже не знала, куда деться весь первый месяц их отношений, он буквально ходил по пятам. Она, возможно, даже была в него влюблена. Но после... она просто не смогла подпустить его так близко, как раньше. Ничего более поцелуев, вот и все последние три месяца их отношений. Он просто... больше не привлекал. Это стало привычкой.

А сейчас, она даже не горит желанием хоть как-то защитить его от нападок иногда сходящей с ума сестры. Он действительно ей никто. Просто... он буквально выбил из нее всю привязанность к нему.

Думаю, это твое, – Вейверли отдала ей мячик. Николь забросила его в свою комнату. – Ты играешь в регби?

Нет, это подарок друга, – девушка покачала головой. – Но, думаю, стоит попробовать. Не хочу забрасывать все.

Все-таки, почему через окно? Или ты под арестом? – Вейверли присела на кровать. Она уже вообще забыла, почему заплакала. Да и спокойнее стало от присутствия, пусть и малознакомого, человека здесь.

Да. Но, как видишь, меня это не останавливает, – Николь засунула руки в карманы толстовки, уже ближе рассматривая рисунки. Она уже могла рассмотреть размерные линии, стрелочки, размеры. В одном из рисунков она узнала Вайнону.

Ты говоришь так, как-будто он для тебя никто, – тихо сказала Вейверли, наблюдая за ней. Вообще, это нормально, комфортно чувствовать себя в обществе почти незнакомого человека, но который вообще заботится о тебе?

Может, так и есть, – донесся до нее тихий ответ. Ей даже показалось, что она сказала это больше себе, чем ей.

Николь действительно задумалась. Наверное, если бы он действительно был для нее отцом, она бы не стала выводить его из себя. Он бы тоже не стал бы делать то, что ее просто бесит. Но что дальше? Это не отменяет его поступка. Вообще, она бы и не вспомнила о нем, если бы не гипноз. Психолог пыталась тогда понять, в чем же корень проблемы Николь с ее агрессией.

Ох... как же ей хотелось сделать с ним тоже самое, что и он с ее матерью... унизить. Выпустить свой гнев, забить его до полусмерти (нет, до полужизни, она ведь оптимист) кочергой, как и он однажды так избил ее мать, будучи в стельку пьяным. Сама Одри, ее мать, после этого развелась с ним, оставив Николь на его попечительство. Она даже не винила ее, хоть и чувствовала себя до жути одинокой и брошенной. Девушка слишком рано повзрослела, была слишком взрослой для своих пяти лет. Даже не удивительно, что у нее появилось это расстройство. Ох... он сразу же сбагрил ее в ту школу в самой жопе, извините за грубость, Америки. Она даже не сомневалась, что он утолял весь свой гнев между ног каких-то левых девиц, а после снова сошелся с уже беременной Бриттани.

Так... он набрался наглости и приперся к вам? – Николь отвлеклась от своих мыслей, повернувшись к девушке. Та похлопала по одеялу, приглашая ее присесть рядом. Хот щурится.

Да, – Вейверли наблюдала, как Николь приблизилась к ней, присев на корточки перед ней. Эрп невольно скользнула взглядом по разрисованными татуировками рукам. По сбитым костяшкам, по небольшой царапине, которая с переносицы немного затрагивала щеку.

Ты знаешь, что его казнить за это нужно? – Николь пыталась взять себя в руки, но не могла, ведь синяк все еще можно было разглядеть.

Слава Богу, что синяки на лице сходят быстрее, чем на других частях тела ниже. Господи, она не удивлена, что Вайнона хочет его кастрировать так же сильно, как и сама Николь. Ох... слава Богу, она не разглядела, как он выглядит, ночью тьма непроглядная, даже свой нос не увидишь.

Может быть, – девушка задержала взгляд на карих глазах.

Он идиот, если потерял тебя. Я уверена, что он будет пытаться вернуться. Не смей прощать его. Поверь, я знаю, что будет после. Ты простишь его раз, он снова может сделать тоже самое. Лучше этого не делать.

Спасибо огромное за бесплатный сеанс психотерапии, – Вейверли даже улыбнулась, хотя ее напрягали ее слова «я знаю, что будет дальше». Чтобы не произошло, это наверняка связано с ее семьей, это личное, не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь.

Всегда пожалуйста, – Николь усмехнулась, легонько боднув ее лбом в лоб, разряжая атмосферу простым физическим контактом.

Вейверли? – они обе едва не подпрыгнули, когда услышали голос отца за дверью. Николь не придумала ничего лучше, чем спрятаться под кровать, пока Вейверли, странно нервная, зашагала к двери. – Мне показалось, что ты не одна.

О, пап, ты чего не спишь? – Вейверли замялась, пока Николь едва сдерживала смех. Господи... как в банальных анекдотах, словно муж приехал домой раньше и застал жену с любовником, которого она спрятала в шкаф. Пусть она под кроватью, но не суть.

Я ходил попить воды, но услышал незнакомый голос из твоей спальни. Ты в порядке? – Уайет наклонил голову набок.

А, да, я просто фильм смотрела, я как раз собиралась ложиться спать, -на ходу придумывала девушка.

О, тогда спокойной ночи, дорогая, – он наклонился и поцеловал дочь в макушку.

Спокойной ночи, папа, – девушка поцеловала отца в щеку и закрыла дверь, когда он пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, где была комната его и его жены.

Фильм? – Николь вылезла из-под кровати, хитро поглядывая на девушку. – И как фильм? Понравился?

О, очень познавательный и успокаивающий просмотр, – Вейверли закатила глаза. Она сама не поняла, почему на ходу придумала оправдание.

Рада, что понравилось, – спокойно отвечает Николь, направляясь к окну. – Спокойной ночи....малышка, – снова добавила она это прозвище. Вообще, ей нравилось, как забавно Вейверли на него реагирует. Она мило морщит аккуратный носик, даже легонько улыбается.

Ну тебя, – буркнула девушка, но улыбалась. У нее было такое чувство, что все уже разложено по полочкам, ей не за что беспокоиться. – Тебе тоже спокойной ночи. Пусть тебе приснится, как тебя будут троллить.

Рыжая едва заметно ухмыльнулась, уже стоя на карнизе. Она легко прыгнула обратно, зацепившись руками за подоконник. Ох, как раз в этот момент в комнату зашел отец... Ох, какое у него лицо! Николь засмеялась, чуть не упав вниз. Вейверли немного испугалась, услышав приятный звонкий смех, но после сама тихо захихикала, когда услышала голос, видимо, ее отца:

НИКОЛЬ!!!!!!

========== Глава седьмая ==========

Утоли мной свою ненависть,

В отзвуке тишины я вздрагиваю каждый раз, когда ты говоришь...*

Было слишком неосмотрительно сбежать из дома ночью. Хот быстро оделась после разноса, который устроил Джерард и просто вышла из дома, без ключей, без ничего. Просто вышла и побежала, куда глаза глядят. Ярость бессильно колотилась внутри нее, чувство горечи затопило ее сердце. казалось, она чувствует ее даже во рту. Черт... если раньше она где-то внутри надеялась на то, что он изменился, то сейчас... эта надежда рухнула, как и все терпение Николь. Она уже больше не может держать все в себе. Ох, о если вспомнить их "разговор", в котором принимал участие лишь Джерард... ее просто начинает колотить от ярости. Он! Пьяница и изменщик посмел упомянуть ей мать! И смел говорить что-то о честности и милосердии! Ее злость невозможно описать словами.

Она, сказать по правде, не знала, сколько она уже на улице, но она начала дрожать от холода, хотя внутри все горело адским пламенем. Николь уже убежала очень далеко, она даже не заметила, как забрела в лес достаточно глубоко, чтобы заблудиться при полном отсутствии света здесь.

Джерард ненавидел ее, это было взаимно. Но почему? Она ведь ничего ему не сделала... Хотя... может, он ненавидел ее всегда, просто она не замечала? В конце концов, она жила с ним всего пять лет. После она его не видела целых двенадцать лет. Понятно, что она могла забыть его. Действительно весь его образ стерся из памяти, остался только осадок, который давит на нее все это время. Будучи ребенком, она не понимала ничего... Но после того сеанса гипноза она просто перестала стремиться даже написать ему одно короткое сообщение, все из которых остались проигнорированными.

А сегодня... он снова начал давить на свежие рубцы. Кто он такой, чтобы упоминать ее мать? Говорить ее имя? Он никогда не был достойным этого. Сейчас, она нашла много фото с ее матерью и отцом, и пришла к выводу, что он никогда не любил Одри. Он всегда был хмурым с ней, всегда отстранялся, когда она хотела поцеловать его. Она даже не будет удивлена, если узнает, что она не была желанным им ребенком. Просто отбросом, плодом случайного контакта. Он всегда действительно относился к ним так. Как к отбросам, а не как к своей супруге и дочери.

А особенно это начало проявляться, когда он начал прилично зарабатывать и основал свою фирму. Николь тогда было три года. О, первый удар от отца быстро запомнился. После досталось Одри, которая едва ли не силой вытолкнула девочку из комнаты, чтобы он не ударил ее снова, и она не видела всего ужаса, который творил дальше хорошо выпивший отец. И так два года подряд... Сильнее всего ей досталось , когда он начал бить мать кочергой, уже тогда у них был свой дом. Он действительно был животным, ни капли милосердия к беременной женщине, к маленькой дочери. Когда Николь проснулась в больнице после этих побоев, -Джерарду стало не интересно играть с никак не отвечающей жертвой – она узнала, что мать исчезла. Развелась с Джерардом, который после каждого раза приползал к избитой женщине на коленях, просил прощения, говорил, что такого не повторится, а сам уже через пару часов снова приходил пьяный в дребезги, а после снова и снова... чертова мягкотелость и милосердие. Как же она его ненавидит... Это было единственное, что она ненавидела в матери, эти две черты характера, которые едва не погубили ее.

Поэтому она тогда и сказала Вейверли не прощать его и не подпускать его близко. Она не хотела бы, что бы с ней случилось тоже самое, что и случилось с ее матерью. Дать второй шанс – как дать добить себя убийце. Конечно, это действительно может не повториться снова, но она слишком хорошо знает это. И рисковать она не хотела.

А сам Джерард... Он наверняка думает, что она не помнит этого, раз уж так самоуверенно себя ведет. Он думает только о своем бизнесе, может, он даже по настоящему любит Бриттани и Элизабет, но она в жизни не поверит, что он просто так вспомнил о ней. Так еще, сука, искренне удивляется ее поведению и обращению! Как же она хотела его придушить! Прямо там, в комнате, не смотря на Бриттани, которая пыталась его успокоить! Сука, как же тошно на это было смотреть! Аж блевануть хотелось! Собственно, это была последняя капля. Видеть, как его успокаивают, как его холят, как он, твою мать, пользуется доверчивостью этих людей, было слишком больно, слишком сильно болели кулаки, которыми она так хотела разбить его рожу.

Милосердие... Он постоянно повторял это срывающимся голосом последние два часа своего сольного концерта, который слышал, наверное, весь частный сектор. Она едва боролась с желанием расхохотаться ему в лицо. Милосердие? Что он знает о нем? В нем самом его как кот наплакал. Он никогда не был милосердным. Он никогда не думал ни о ком, кроме себя любимого. Ему плохо? Отдувайтесь все за него? Ему снова плохо? Он пошел бухать. И так каждый день... Это просто заебало. Все, мать твою, должны жалеть его, когда ему плохо. Ох, бедный Джерард, ему так плохо! Он что? Избил свою жену и ребенка! Ну, это нормально, блядь!

Девушка, не раздумывая, остановилась возле первого попавшегося ей на пути дерева, да хранит его господь. Руки сами уже наносили сильные удары по жесткой коре сосны, все быстрее и быстрее, разбивая руки в кровь и разрывая зажившие ранки на костяшках. Сука! Да провались он сквозь землю! Да пошел он нахуй! Милосердие? Он хочет от нее милосердия?! Он никогда не получит его с ее стороны!

Милосердие...

Он действительно топил свою непонятную, для них обеих, ненависть в алкоголе и избиениях. Николь действительно постоянно вздрагивала каждый раз, когда слышала невнятный голос отца ночью, вечером или утром. Но сейчас она не боялась его, она уже не та маленькая девочка. Сейчас она также легко может забить его до полусмерти, но сесть в тюрьму она не хотела. Она даже сейчас ненавидела голос матери, который когда-то давно учил ее быть милосердной. Она не милосердна, нет, она просто не хочет попасть за решетку, не хочет потом отбывать срок за свой правильный поступок. А еще этот голос матери в голове, который взывал ее успокоиться и не распускать руки... Она слышала его слишком часто в присутствии отца, от чего желание надавать ему по роже было еще сильнее. Он слишком зазнался, слишком уверен, что знает, что лучше для других. Но она уверена, что он сразу же побежит в участок, стоит ей его хоть пальцем тронуть, трусливый лицемерный подонок.

Руки болели, кровь уже даже успела оказаться у нее на щеке, но она продолжила. ярость была слишком сильна, знакомая ей до дрожи пелена перед глазами не давала трезво мыслить, а перед глазами было не дерево, а лицо Джерарда... от этого удары стыли быстрее и быстрее. Ярость слишком долго в ней сидела, чтобы отказаться от избиения хотя бы воображаемого Джерарда.

Быть милосердной, быть правильной, быть послушной, быть хорошей, бла-бла-бла! Пошел нахуй, с чего ты подумал, что можешь управлять мной?! С чего ты подумал, что можешь делать все по-своему?! Она не будет с ним милосердной, терпеливой и пытаться как-либо вообще с ним содействовать! Она просто сразу же вдарит ему промеж глаз, если он попробует снова заговорить о ее матери, о наставлениях и о прочей херне, которую он попытается снова вбить в нее. Все остальное она будет просто игнорировать. И поверьте, ей стыдно не будет.

Ноль сожаления, ноль милосердия... она никогда не попросит о нем и не проявит его к нему. Он уже сделал свой выбор двенадцать лет назад, теперь Николь будет играть по своим правилам. Слишком много боли она вытерпела от этого недалекого, абсолютно чужого для нее человека.

Не взывай к милосердию,

Предстоит ещё слишком много боли.

Не проси о милосердии...

О милосердии...

Ярость отступала, освобождая место под пустоту. Под устрашающую пустоту... Она ничего не чувствовала, ярость вышла вместе с кровью из ее тела, но она точно знает, что она снова появится, как не бывало, как только она увидит его. Она опирается спиной о дерево и выдыхает в воздух облачко пара. Слишком холодно снаружи, слишком жарко внутри. Все слишком сложно. Девушка поморщилась от ударившего в лицо слабого луча света.

На часах было ровно пять утра.

Возвращаться в этот ад, который звался домом, она не хотела. Поэтому пешком побрела в город, как только выбралась из леса. Холод обжигал разгоряченную кожу, ветер трепал распушенные прямые волосы, а внутри была страшная пустота, словно пустыня, где нет ничего, кроме песка, но буря обещает надавать вам по жопе.

Солнце поднималось все выше, а становилось холоднее. День обещает быть самым холодным этим летом. Ее это нисколько не волновало. Эта пустота поглощала все эмоции, словно воронка. Она уже не знала, что же чувствует внутри. Руки жгло пламенем боли, они дрожали, поэтому девушка просто засунула их в карманы, продолжая медленно шагать вперед. Черт, она такой усталой себя не чувствовала уже много лет. Просто выжатый лимон. Эта вспышка эмоций забрала у нее все силы, хотя, их почти и не было.

Она бесцельно шагает по улицам, словно привидение. Наверное, любой прохожий, увидевший ее здесь в столь ранний час подумал бы, что она убила кого-то, слишком бледная, уставшая и с кровью на щеке и руках. Но, слава Богу, никого не было. Почти. Лиам и Адам бы не обратили внимание на столь рано гуляющего человека, если бы не копна рыжих волос и знакомая толстовка.

Николь? – Адам быстро перепрыгнул ступеньки, пока девушка подняла на них отчужденный взгляд. Кажется, парень действительно испугался. -Господи, что случилось?!

Девушка сама их не заметила. Поэтому даже немного вздрогнула, услышав его голос. Господи, она серьезно уже так прошагала полгорода? Черт.

Ад, давай лучше заведем ее внутрь, она замерзла, – Лиам судорожно открывал замок. Встреча была неожиданной, даже невозмутимый спокойный Лиам не смог вести себя как всегда.

А, точно. Давай, пошли! – он чуть ли не затолкал девушку внутрь. Она даже попробовала посопротивляться. Но что она может сделать двум накачанным, очень даже здоровым парням-друзьям?

Целью их столь раннего визита парней в их салон была вчерашняя поставка новых красок, иголок и прочих вещей, нужных их бизнесу. Сегодня выходной, поэтому они хотели побыстрее разобраться со всем этим, чтобы потом просто побыть вместе. Но, видимо, планы поменялись. Парни затолкали девушку в теплое помещение, на ходу доставая из-за стойки регистрации плед, их работница слишком быстро мерзла даже в теплом помещении и летом, поэтому они всегда приносили сюда плед, а в итоге просто решили его оставить здесь.

Что случилось? – Адам был словно копуша, пытаясь сделать несколько дел сразу.

Лиам спокойно делал горячий чай – он чувствовал даже через одежду, какая у Николь холодная кожа. Адам судорожно достал плед и закутал в него сопротивляющуюся девушку. Она предполагала, что парни хотели весь день провести вместе, мешать им не хотелось. Но, видимо, они сами хотели этого. Даже не особо доверчивый Лиам заботился. Черт... они же всего день знакомы, даже меньше!

Скажем так, поругалась с папашей, – хрипло поджала голос. Она сама удивилась. Она что, заболевает? Да бред! Она никогда не болела, за здоровьем детей в прошлой школе следили лучше любого министерства здравоохранения. А сейчас так просто заболеть?

По какому поводу? – Лиам подал ей чашку горячего чая. Николь была удивлена. Даже слишком, и это отображалось на ее лице.

Он увидел татуировки, – девушка пожала плечами, обхватывая дрожащими руками кружку. Она замечала, как меняются лица парней, которые смотрели на окровавленные руки.

Он бил тебя? – напряженно подал голос Лиам.

Нет, у него на это фантазии сейчас не хватит. Домашний арест, я сбежала, – девушка все же отпивает горячего чая. Он приятно обжег горло, согревая.

Тогда это откуда? – Адам встал, доставая перекись и бинты. Он подозревал, что используя зеленку или йод, он наткнется на парочку ударов по лицу. Или сломанное ребро.

Избила дерево в местном леске.

Адам покачал головой. Ну, какие еще сюрпризы их будут ждать? Сумасшедший папашка? Они уж точно не дадут ее в обиду, сколько бы знакомы они не были. Он присел рядом с девушкой.

Если хочешь, можешь рассказать, – он начал обрабатывать ссадины и стирать кровь.

Наверное, так много девушка не говорила никогда. Даже в горле пересыхало. Но она говорила. Все слишком долго было в ней. Обо всем происходящем ранее знала только та женщина из школы – психотерапевт. Она почему-то чувствовала нутром, что может довериться им. Их лица менялись слишком часто, каждый напряженно вслушивался в ее слова. Она перевела дух, переходя к подробностям уже сегодняшней ссоры с Джерардом. Ну, как ссоры. Он ссорился с ней, Николь просто молчала, сжимая челюсть так, что ей казалось, все зубы покрошатся.

Я думаю, ты слишком категорична, -Адам покачал головой, все еще находясь под впечатлением. Как Николь отметила, он был слишком мягкий, человечный. Наверняка он мог бы сделать даже самого отпетого изверга чуточку добрее в глазах других. – Он все же твой отец...