Текст книги "Русичи (Княже...Ладо мой...) (СИ)"

Автор книги: А.А.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

У Мстислава сердце в груди спотыкаться начало.

– Я люблю тебя, – сглотнув подступивший к горлу комок, вымолвил тихо. – А себя... ненавижу. За то, что обиду тебе вчинил глубокую, ничем не заслуженную. На коленях готов прощения вымаливать, да простишь ли дурака неразумного?... Не со зла ведь я – умок-то куцый со страху перемкнуло, от тени своей и то шарахался...

Услышав сии странные слова, Ярослав с минуту смотрел на побратима своего опешивши, а потом отпихнул его от себя и захохотал.

– Умок... – всхлипывал со смеху, – ку-уцый... Ой, уморил... Со страху, говоришь, перемкнуло...

Вдруг перестал смеяться, снова взял Мстислава за грудки, снова притянул к себе.

– А коли любишь, чего ж терзаешь-то? Сердце, поди, у меня одно, другого нигде не запасено...

– Таким вот уродом на свет уродился, голова ровно наперекосяк устроена – все что-то мерещится, да все не там... Сердце тебе изранил... Да только без тебя не сдюжил бы я, не перемог лихо... Накажи, слышь? Как хошь накажи – все стерплю, да только прости...

– Да уж простил, – ответил Ярослав. – Хоть и терзаешь ты меня, да все равно тёмно мне без тебя, муторно... Уж потерплю как-нибудь – видать, доля моя такая...

– Сам выбирал, – счастливо прошептал Мстислав.

– Сам, – легко согласился новгородич. – Разве ж я жалуюсь?

Потянулся было обнять ладу своего, да тот не пустил.

– Погоди, – попросил тихо, пошарил за пазухой и достал нательный крестик на простой суровой нитке. Тот самый, что пропуском Данилке служил. – Вот. Вернуть хочу.

Глянул робко на Ярослава:

– Примешь ли?..

Тот в ответ только голову наклонил. Мстислав бережно надел крестик побратиму на шею, оттянул ворот рубахи, спрятал оберег на крепкой груди. А потом обхватил Ярославово лицо теплыми ладонями и накрыл устами уста.

ЭПИЛОГ

– Князь Ярослав, воевода Новгородский, владыка.

– Проси! Да проси же!

Ярослав, склонив голову, переступил порог княжеской тронной палаты. Мстислав замер на мгновение, обняв взглядом знакомую фигуру, и быстро сбежал с возвышения.

– Вон! Все – вон! – рыкнул на стражников. Те с поклонами поспешили наружу.

Подошел. Взял в ладони родное лицо, прижался к губам крепким долгим поцелуем, счастливо ощущая, как жадно отвечает Ярослав на его ласку. Отстранился. Заглянул в любимые глаза, утонув в их ласковой зелени.

– Не чаял свидеться...

– Мир в пределах твоих, светлый князь, где ж простому воеводе отыскать причину да наведаться погостевать? – веселым огнем полыхнули лихие очи новгородца.

– А простому воеводе на ум не пришло, что его здесь без причины видеть рады? Не пришло? Что ж, придется войну затевать!

Посмеялись. Обнялись. Постояли, согреваясь теплом тел друг друга.

– Ну, сказывай, – отодвинув, впрочем, недалеко от себя Ярослава, попросил Мстислав.

– Сын у меня растет, – застенчиво молвил приезжий. – Мстислав Ярославич. Так же буен, как тот, в чью честь наречен.

Услышав имя, киевский князь засиял глазами.

– Обошел меня, значит. Ну ничего, наверстаю.

– А что твоя болгаринка? Аль хороша?

– Хороша. Да сам вскорости увидишь. Самый дорогой гость прибыл, больше никого ждать не стану – сегодня обряд и справим.

* * *

Свадьба гуляла яростно, широко и вкусно, как тот, в чью честь затеяно было празднество. Мстислав от гостей не отставал ни в питии, ни в плясках. Ярослав с возвышения, где стоял княжеский стол и сидели самые почетные гости, с усмешкой наблюдал, как молодой киевский владыка ловко вертит в бешеной пляске молодую свою темнокосую жену, дочь царя болгар Милолику. Молодуха раскраснелась, запыхалась, едва держалась на ногах, но мужу не уступала. И вообще была чудо как хороша.

Наконец Мстислав поднял Милолику на руки, расцеловал на виду у всего люда и унес в опочивальню, мимолетно наказав дружинникам своим смотреть за гостями в оба, бесчинств не допускать, дворовых девок под замок посадить, дабы упившиеся медовухи да квасов гости молодок не портили, а самих гостей, коли с ног повалятся, строго-настрого повелел в пиршественной палате под столами спать не оставлять, а после пира по покоям растащить.

Вскорости и Ярослав, улучив момент, с пира исчез. Как Мстислав с молодой женой праздник покинул, ему ни съестное, ни хмельное больше в горло не лезло.

Но и спать он не мог. Вертелся на жарких, ставших волглыми простынях, а глаз не смыкал. Потому что стоило прикрыть веки, как перед внутренним взором возникала одна и та же картина: рука сжимает упругие маленькие груди, рот терзает мягкие алые сочные уста, большое белое сильное тело подминает под собой другое, смуглокожее, по-кошачьи гибкое и податливое, могучее бедро требовательно раздвигает стройные, как у лани, ноги, – и Мстислав входит в жаркое тесное лоно одним сильным резким толчком, проглотив протяжный крик женщины...

Мочи терпеть больше не было. Ярослав выгнулся на ложе, потянулся, взял себя в ладонь... Застонал мучительно, долго, до крови прокусил губу, орошая соками пальцы... Не помогло. Тело горело огнем, рот высох, губы потрескались, в висках стучало.

Поднялся. Подошел к окну, высунул наружу полыхавшее жаром лицо. Постоял, вдыхая прохладный предрассветный воздух. Решился.

Едва переступил порог княжеской опочивальни, как с ложа под высоким балдахином поднялась растрепанная темная голова.

– Наконец-то... Что долго не шел?

Мстислав выбрался из постели и в чем мать родила прошлепал к двери.

– Боялся потревожить... Не знал, хочешь ли... Вот решился. Думал – с порога гляну, как ты спишь с молодой женой, да и поскачу восвояси...

– Как же... Восвояси... Кто ж тебя отпустит-то? По крайней мере сейчас...

– Как пожелаешь, владыка мой...

Задрожал Мстислав, услышав, КАК проговорил Ярослав последние слова. Особый, не каждому доступный смысл вложил Ярослав в это обращение. Близко подступил князь к ладе своему, прижался всем телом, ощущая сквозь тонкую ткань силу ответного желания.

– Пожелаю, – шепнул хрипло и запустил ладонь со спины Ярослава под рубашку. – Сейчас...

– Погоди, – у новгородца сел голос. – Не здесь... Пойдем...

Мстислав шагнул следом, не задумываясь. Ярослав поймал его за руку, едва слышно рассмеялся.

– Хоть порты накинь, леший... Голышом по хоромам бегать – девок пугать...

По молчаливому уговору решили из княжьего терема уйти. Украдкой пробрались мимо стражи, через задний ход вышли за стены, спустились с холма к реке. Горизонт уже зачервонел, когда, скинув одежды, упали в высокую густую траву. Жадно сомкнулись уста, члены свились в тугой узел, – посмотри кто чужой со стороны, подумал бы, что бьются двое не на живот, а на смерть. Рыча, катались по траве, то один сверху, то второй, рвали мягкие губы, в кровь раздирали ногтями кожу, безнадежно стараясь проникнуть один в другого, соединиться в одно, стать единым существом навечно...

* * *

Солнце уж высоко стояло, когда в синем небе, раскинув крылья, коршун поплыл. Глянув на землю из-под облаков, увидала хищная птица странную картину. На берегу реки в густой траве, распластав вширь руки и ноги, лежал нагой светловолосый русич. Поверх его большого тела, так же раскинувшись, покоилось другое: темноволосый его обладатель спал, спрятав лицо в изгибе шеи товарища. На лице золотоволосого, закинутом к небу, читались мир и блаженство. Упал коршун с высоты, словно стараясь разглядеть поближе диковинную пару.

Вдруг темноволосый пошевелился, потерся лицом о плечо, затем о горло второго, сильно погладил руки от плеч вниз, к кистям. Пальцы сплелись с пальцами, сцепились с невероятной силой. Светлая голова чуть повернулась, Ярослав легко коснулся губами темных мягких прядей и едва слышно шепнул:

– Княже... Ладо мой...