Текст книги "Краски для моей души (СИ)"

Автор книги: _Путник жизни_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Зачем тебе я? – ненависть волнами разливалась по всему телу, появляясь и угасая.

– Ты был для меня игрушкой, развлекал, как шут, – легко произнёс хакер, следя за дрожащим скелетом. Волны расходились кругами на воде.

– Кукла – лучше так сказать, да, Эррор? – сжав кисти, Инк почувствовал, как щипало на краю глазницы. – Поиграть. Просто поиграться, как маленький ребёнок?

– Не более, – подтвердил он кивком.

Детектив набросился на него, повалив на пыльный пол. Пропустив первый удар в лицо, хакер смог перехватить кисти скелета. Раздражение мурашками пробежалась по всему телу, вызывая неприятные чувства.

– Да как ты смеешь? Эррор! – не выдержал художник. Голос дрожал, срываясь на крик. – Я доверял тебе! Я позволил тебе всё! Я думал, что ты будешь моим первым настоящим другом, который поймёт меня! Ты принял меня таким, какой я есть! Как ты теперь можешь говорить всё это с таким спокойным лицом, будто у тебя нет совсем чувств и эмоций!

Лицо Инка осталось таким же бездушным, хотя голос выдавал все его эмоции. Он пытался вырвать руки из хватки хакера, чтобы ударить его ещё раз, но боль в костях от переломов дала о себе знать, и он, шипя, немного успокоился, понимая, что так вредит только себе.

Единственная слеза скатилась по щеке и упала на скулу чёрного скелета, скатываясь по ней вниз, к подбородку, и оставляя мокрую дорожку. Дрогнув, Эррор слегка ослабил хватку, чем и воспользовался Инк.

– Придурок, – произнёс детектив, ударив двумя руками в грудь скелету, отчего тот рвано выдохнул, поморщившись от боли. А он и вправду сильный. – Отвечай, кому ты помог установить бомбы в торговом центре?

– Лишь себе, – усмехнулся хакер, стирая струйку крови изо рта. Он прикусил язык, и теперь чувствовал вкус металла. Было противно. – Это уже мои личные дела.

– Ты хотел подорвать магазин? Зачем? – детектив неверяще поглядел на того, пугаясь чему-то. Эррор покачал головой.

– Не магазин, а весь город, – слова прозвучали чётко, без капли сомнений, сочились холодом. Детектива будто в снег окунули лицом.

– Город? Ты совсем рехнулся?! – взяв хакера за края его расстёгнутой синей кофты, приподнимая к себе ближе, чувствовал боль и напряжение костей, всё-таки тёмный скелет был тяжеловат для него. – Даже братьев своих подорвать собрался, да?

– Нет, – повернув голову в сторону, он отрешённо поглядел на Ошибку, вышедшую из спальни. – Рипер мне помог.

– Рипер, он с тобой?

– Нет, он просто мой хороший друг со школы, – вернувшись лицом к детективу, он увидел зачатки грусти на его лице.

– У тебя всё-таки есть друзья, – обидно, конечно обидно.

– Найт тоже мой друг, – улыбнулся хакер, замечая лёгкую дрожь художника, он снова довёл его. – Ты всё равно игрушка для меня.

Он бил по самому больному, вызывая реальную боль в душе. Треск костей, и Инк отпускает чёрного скелета, вскрикнув. Хакер, не ожидавший такого, больно ударился затылочной костью о пол, застонав.

– Кукла поломалась.

Кукла, кукла, кукла, кукла, кукла…

Он вечно слышит такие слова от тех, кто знает о его проблеме или даже нет. Называют, издеваются, сравнивают, считают его таким, забывая о тех небольших эмоциях, что он ощущает. Сейчас противно от всех этих чувств, хотелось снова окунуться в омут бездушия и, натянув улыбку, попытаться вправить мозги хакеру. Но нет. Душа всё равно подрагивала, даря тот желанный трепет чувств, но сейчас Инк чувствовал лишь злость, даже обида и грусть прошли, оставляя лишь боль. Боль жрёт изнутри.

Посмотрев на паутину из трещин на лучевой кости и чувствуя жжение на рёбрах, он выдохнул. Боль, пусть будет она. Всё лучше, чем ничего.

Эррор тем временем спихнул с себя детектива и встал, слегка отряхнувшись и поправив одежду. Боль разливалась по всему телу неприятным холодком и раздражением. Чёртов Инк и его прикосновения.

– Скажи мне, что я могу тебя ещё остановить, – произнёс художник, отойдя от боли, хотя теперь голова начала кружиться, отчего, когда он попытался сделать шаг, он чуть не упал.

– Уже нет, – хакер достал из кармана чудом уцелевший небольшой пульт. Он нажал на серую кнопку, точно зная, что будет дальше.

Экраны позади него начали переключаться каждые пять секунд, показывая знакомые и не очень улицы и дома, идущих людей и монстров, спокойствие города, иногда он выхватывал даже своих знакомых и друзей. Ужас накатил на него.

– Если бы ты мне не доверился, то у тебя был бы шанс всё исправить, но теперь все приготовления завершены, и я могу завершить свою миссию здесь, – щелчок, и с потолка спустилась синяя нить.

Инк вздрагивал при каждом движении Эррора, понимая, что тот не шутит, и он, детектив, реально может потерять сейчас всё, что ему дорого. Увидев эту синюю верёвку, он понял, что это его последний шанс. Хакер думает, что он уже и шага сделать не сможет, но это мы ещё посмотрим.

– Объясни, – тихо потребовал белый скелет, но уже через секунду крикнул, чуть снова не завалившись на пол. – Объясни же мне, Эррор, в чём твоя мотивация!

– В тебе ещё есть силы? Мне казалось, что Даст тебя неплохо потрепал, да и ты сам ухудшил своё состояние. Мог бы подождать, тогда и город пожил бы подольше, – усмехнувшись, протянул чёрнокостный, иногда делая вид, что хватается за нить. Скрипнув зубами, Инк встал ровно. – Инк, я ненавижу этот город. Я ненавижу его жителей, кроме братьев и двух друзей, ненавижу эти сооружения, эти улицы, парки, сады и торговые центры. Этот город отнял у меня самое дорогое, и ты потом поймёшь меня. Не только я тебе врал. Боже, Инк, ты такой доверчивый. Думал, что это ты всех обманываешь, но нет, ложь – она вокруг тебя и в тебе.

– О чём ты? – проговорил через боль художник, собирая последние силы. Лгут? Кто?

– Не мне тебе рассказывать, – и он медленно, дразня, протянул руку к верёвке. Детектив резко дёрнулся вперёд, сокращая дистанцию между ними. Эррор невольно вздрогнул, не ожидая такого нападения вновь, но когда художник вцепился в его руку, он не упал, а лишь крепче сжал верёвку. – Сумасшедший!

– Не тебе это говорить, – детектив зашёлся в хриплом кашле с небольшим количеством крови, но хакера не отпустил. Эррор дёрнулся, желая отцепить от себя парня, который вновь приносил неприятные ощущения своими касаниями. – Эррор, не смей, давай поговорим!

– Поздновато, Инк, – и верёвка дёрнулась вниз.

Что-то сломалось. Нет, не снаружи, а внутри Инка. За спиной скелета мониторы показывали взрывы, то больше, то меньше. Некоторые камеры ломались, но перед этим успев запечатлеть пару невероятных кадров, некоторые уже вышли из строя, мельтеша чёрно-белыми помехами. Зрачки сузились, а сознание отошло на задний план, давая чувствам волю. Чего ты добился?

Боль отступила на задний план, даря свободу движениям. Схватив скелета за плечи, детектив потянул его вниз, делая удар коленом в живот. Хакер согнулся пополам, а после пропустил удар по лицу. Инк мелко трясся.

– Ты идиот, Инк, – усмехаясь, произнёс Эррор, почти полностью выпрямившись, стирая кровь из уголка рта. – Я сдержал своё слово, и это твоя благодарность, да?

– Если бы я знал, что всё обернётся так, то никогда бы не заговорил с тобой, – ещё один удар, но в этот раз скелет перехватил руку нападающего.

Всё вокруг вздрогнуло, оповещая парней о парочке взрывов рядом. Пол пошатнулся, некоторые вещи упали, разбиваясь, разваливаясь или просто трескаясь. Эррор глянул на потолок и на нити, качающиеся из стороны в сторону. Дальняя часть крыши резко взорвалась, потолок посыпался вниз кусками, придавливая всё под собой. Художник перевёл удивлённый взгляд на образовавшуюся дырку с выходом на звёздное небо. И только сейчас Инк подумал о том, что это сооружение очень похоже на заброшенную обсерваторию. Звёздное небо тут всегда выглядело прекрасно.

– Кажется, пора прощаться, – детектив вскинул голову, встречаясь взглядом с чёрнокостным, ощущая грусть, лёгкую, даже невесомую, но скелет всегда остро чувствовал даже такие проблески эмоций.

– О чё… – его зрачки сузились, как только он осознал, что происходит. Лёгкое, быстрое касание, ничего особенного не означающее. Но тепло в душе колыхнулось, жаром оставаясь на устах. А уже в следующие секунды он видит как его отталкивают назад, а после и куски бетона. Где-то позади, а может, и спереди, нет, наверное, откуда-то сбоку… Всё поплыло, голова стала тяжёлой. Опять невыносимая боль. И негромкий вскрик в стороне.

Комментарий к Сцена 2

Ахаха, новая глава вышла

(Надеюсь и вправду ждали)

Что ж, всё катится в Тартарары, да и Инку что-то не везёт, всё увечья получает, так и до смерти не далеко. Ладно, пожелаем ему удачи

А и забываю сказать: Спасибо за такое количество оценок, вот прям реально сердце греет!)))

Спасибо за прочтение и удачи

========== Сцена 3 ==========

Темнота заволокла сознание, погружая полностью в тихие омуты пустоты. Да, тут было темно и пусто. Обычно, представляя что-то пустое, перед глазами предстаёт чистая белая комната без дверей и окон, но тут всё чёрное, значит… Значит это антипустота. А тут неплохо. Хотелось бы так сказать, но чувство одиночества и холода заставляли поёжиться, судорожно мотать головой в поисках источника света или ещё чего-нибудь.

Сделав шаг, он остановился, понимая, что идти-то ему некуда, да и незачем, раз тут ничего нет. Но и стоять на месте было тяжело и хотелось занять голову мыслями, но только все мысли ушли, оставляя пустоту. За этот короткий период она прокралась и в сознание. Хах, а в душе уже и так пусто.

Приложив руки к грудной клетке, где должна была быть душа, он ничего не почувствовал. Только лёгкий стук. Стук?! Отдёрнув ладони от рёбер, как от огня, он задержал дыхание, стараясь услышать постукивание белёсой души о такие же белые рёбра. Но ничего такого не было. Всё тихо. Шумно выдохнув, он снова приложил руку к груди. И опять этот стук. Всё казалось очень странным.

На самом деле он не ощущал стука, но волны вибрации очерчивали пальцы, позволяя ощутить что-то похоже на стук или предположить, что это он. Такие ощущения заставляли напрягаться. Что-то было не так.

Самым неожиданным для него стало осознание того, что он даже не подумал о том, где он находится. Будто всё так и должно было быть. В этом месте он мог лучше… чувствовать? С эмоций будто сняли оковы, освободили от прозрачной плёнки, обмотанной вокруг несколько раз, и стёрли всю пыль.

Почувствовав мимолётную свободу, он расставил руки в стороны, падая назад. Боли не было, как и жёсткого пола, на котором он стоял мгновение назад. Зажмурив глазницы, он увидел искры и цветные круги, а когда раскрыл, их видения никуда не исчезли, всё также проплывая перед белыми зрачками.

Калейдоскоп ещё долго продолжался, а он не смел отводить взгляд от цветного шоу. Чего-то было больше, а чего-то меньше, но вместе они создавали успокаивающую гармонию. Появилось чувство важности данного момента.

Тело стало тяжёлым, а в ушах появился неприятный звон, заставивший скривиться от неприязни. Он надавил пальцами на виски, пытаясь угомонить боль в черепе, но всё безысходно. Подумав о том, что хочет уйти отсюда, он пытается встать.

Криво усмехнувшись, он чувствует тепло в области лба. Приятно. Закрыв глаза в антипустоте, он открывает их в другом месте.

Слепящий жёсткий белый свет резал глаза, заставляя жмуриться. Больно. Хотелось закрыть своё лицо руками, но те оказались тяжёлыми и не хотели слушаться, оставаясь в своём изначальном положении, но вот поверх глазниц всё-таки легла ладонь, давая потихоньку привыкнуть к такому кошмарному источнику света. Скелет успел про себя несколько раз проклясть эти ужасные лампочки и их создателей. Спустя какое-то время зрачки перестало щипать, и можно было нормально приоткрыть глаза. Рука перед глазницами исчезла, позволяя осмотреться. Всё было таким же светлым, но уже не слишком белым, так как стены были выкрашены в нежный голубой цвет, а постельное бельё отдавало лёгким зелёным оттенком. Всё стало приятнее и лучше.

Медленно повернув голову в сторону, он с удовольствием увидел сидящего рядом Гастера. Он улыбался как всегда мягко, но в этот раз в этой снисходительной усталой улыбке были нотки и печали, что не укрылось от взгляда Инка.

Гастер? Это скелет напротив? Или нет?

Стало сложно думать, а в голове снова всё загудело. Он не может нормально вспомнить всё, что было до этого. Воспоминания мелкими обрывками вспыхивали, как искры, и так же быстро исчезали, сгорая.

– Инк?

Да, он – Инк. Это он помнит, хорошо и отчётливо.

– Тебе плохо? – сейчас он осознал, что слегка скривился от всего, что навалилось на него за пару мгновений.

Хочется ответить «да», но он лишь мотнул головой, чувствуя, как по телу разливается тепло от заботы такого родного человека, хотя раньше он и не чувствовал семейного уюта рядом с этим монстром.

– Мне тяжело всё вспомнить, – тихо сказал он, слыша тяжёлый вздох.

– Это так. У тебя было очень сильное сотрясение, и в какой-то момент была вероятность того, что ты и вовсе не откроешь глаза. Потеря памяти является последствием нанесённых тебе увечий, – он снова положил ладонь на перебинтованный череп Инка, легко поглаживая его.

– Это пройдёт или останется со мной навсегда? – было трудно принять тот факт, что теперь он может и вовсе не вспомнить свою прошлую жизнь. Он чувствовал, что она важнее всего сейчас.

– Зависит от тебя, но думаю, что у тебя всё равно будут проблемы, – поглаживания остановились, но рука осталась на черепе, успокаивая.

– Я хочу всё вспомнить, – он прикрыл глазницы, собираясь с силами. – У меня такое чувство, что если я всё забуду, то забудут и обо мне, и я перестану существовать. Это страшно.

– Не бойся, не забудут. Ты, Инк, всегда будешь окружён людьми и монстрами, которые будут помнить о тебе. Я буду помнить.

– Почему вы грустите? – снова обратив взгляд на мужчину рядом, парень хотел улыбнуться, но ему самому было невесело. Он пытался вспомнить.

– Знаешь, твои родители…

– Вы хотите сказать, что они гордились бы мной?

– Нет, – Гастер смотрит прямо в зрачки художника, выискивая там что-то. – Они, точнее один из них, гордится тобой сейчас.

– Сейчас?

– Да, ты столько смог пройти и преодолеть, несмотря на свою особенность, ты смог найти друзей. Это требовало больших усилий. А рядом никого не было, чтобы поддержать тебя. Я корю себя за это. Прости.

– Пожалуйста, – глазницы начало щипать, а руки предательски затряслись. – Скажите мне правду.

– Инк, твои настоящие родители – я и Эмилия. Прости, что не смог этого раньше сказать, было нельзя, для твоего же блага. Знаешь, выбрала тебе имя твоя мама, она очень любила рисовать пером, – слова тяжело давались, хоть и были необходимы.

– А где же она сейчас, – голос дрогнул, он уже знал ответ.

– Она умерла в середине геноцидной войны. Эта война была большой ошибкой.

– Какой же была эта война?

***

Дышать было трудно. Пыль клубами оседала на обломки деревьев, некогда образовывающих центральный парк города. Вода в фонтане была бесповоротно испорчена и умыться ей было нельзя, эффекта никакого не было бы. Всё тело было тяжёлым и неповоротливым из-за нескольких бессонных ночей и плохого питания, хотя можно было сказать спасибо и за те крошки и объедки, которые доставались монстрам в такое время.

По всей стране вспыхнули очаги истребления монстров людьми. Они долго и тихо собирали сторонников, желая вернуть себе былое превосходство. Равенство уже никого не устраивало, поэтому войны было не избежать.

Гастер вжался в каменную стену дома, задержав дыхание, он слышал крик женщины, но ничего не мог поделать, он не может безответственно выйти сейчас к людям, обретя себя на немедленную смерть. Внутри всё скрипело от смеха людей рядом. Было тяжело на душе, но тяжелее всего понимать, что он не может защитить не только ту бедную монстриху, он не может повлиять на ход этой битвы.

Подождав немного, он услышал шаги и затихание голосов мужчин. Посчитав до ста, он выглянул за угол, убеждаясь в чистоте дороги. Выйдя, он кинул сожалеющий взгляд на женщину у стены, обещая, что всё равно постарается закончить это бессмысленное кровопролитие. Он присел и прикрыл её пустые глаза, что до этого были распахнуты в удивлении.

Он выступал за третью сторону, за тех, кто желал прекратить это и снова заключить мир. Таких было немного, но они всё равно имели определённый живой вес на чаше весов. Они пробирались в те или иные отряды, вызывая там сомнения в правильности действий, но уже спустя два года их слова перестали иметь вес и они собирались бежать из страны, хотя это и было практически нереально, так как закрыты были все границы.

Решено было пройти через Северо-Западную границу, так как там были в основном леса, которые сейчас не сильно охранялись, потому что силы были брошены в центр страны, хотя уже появляются слухи о том, что люди хотят охотиться на монстров и на границах.

Монстры не были слабыми на начало этой геноцидной войны, но эффект неожиданности сыграл своё, поэтому в первые дни было убито множество жителей. Позже монстры поняли, что людей остановит только ответная сила, и начали также боевые действия. Это принесло малые победы, но превосходство уже определённо закрепилось за человеком. Теперь монстрам оставалось только прятаться или бежать за границу, хотя и уверенности в безопасности там не было, но был шанс, так ярко сверкающий в сером небе военных будней.

Гастер забежал в полуразрушенный дом на окраине, немного утопая в грязи, образовавшейся после дождя. Была середина осени, поэтому нужно было успеть выбраться из этого ада до начала зимы, иначе они просто умрут здесь от холода. Ни о каком отоплении или камине в этом захудалом домишке и речи не было, а одеяла и пледы уже не сильно спасали.

От досады скелет ударил рукой по дубовой доске. Дерево затрещало, но не сломалось, доказывая свою прочность. Пройдя в глубь постройки, скрипя половицами, он обдумывал всё, всё, что случилось за последнее время. Все события так сильно смешались, они липли к друг другу, не давая возможности различить хоть что-нибудь в этой каше. Но вдруг он остановился, немного улыбнувшись, и вспомнил, что за этот жалкий год появилось в его, и не только, жизни одно важное событие – рождение их сына. Он родился весной, как распускаются цветы, и мужчина был уверен, что этот ребёнок ещё одна их надежда. Теперь закончить эту войну хотелось ещё больше, чтобы мальчик не видел этого ужаса, чтобы не ощутил на себе пыль, грязь, и кровь, чтобы не слышал криков и автоматных очередей.

От отчаяния хотелось плакать, но сейчас явно не время, поэтому он спустился вниз по лестнице, подходя к двери. Отстучав пароль, перед ним открылись двери. Он поприветствовал дежурного, спрашивая о событиях за день в их укрытии. Сообщили ему о том, что ничего критичного не было и появилось несколько новеньких. Такое несомненно могло порадовать любого, поэтому Гастер улыбнулся и кивнул, направляясь к своей жене с ребёнком.

Осталось немного потерпеть, скоро всё обязательно кончится.

Через несколько дней случился пожар. Погибло четыре монстра, что было несомненно горькой утратой. Спасти вещи удалось также не все. Это осложняло поход, но уже деваться было некуда, поэтому с тяжестью в душах, группа отправилась по давно составленному маршруту. Идти нужно было три дня и две ночи.

Всё время, что они были в пути, Гастер чувствовал напряжение. Он ощущал как в душе всё жмётся, но не видел причин этому, хотя всё чаще начал вглядываться в чащу леса, по которому они шли.

В конце второго дня они сделали небольшой привал. Эмилия оставила ребёнка мужу, а сама ушла осмотреться вокруг, может чего и съестного найдётся. Гастер сидел на влажной траве, прислонившись спиной и затылком к стволу высокой сосны, и поглядывал на свёрток в своих руках. Маленький скелетик спокойно спал, иногда шевелясь. Мужчина долго смотрел на него, а после прижал к себе, чувствуя тепло от ребёнка и его души. Он очень сильно любит и его, и Эмилию, они всё, что у него осталось, последние капли спокойной семейной жизни и надежды.

Подул ветер, поднимая грязные опавшие листья. Гастер поднялся, аккуратно придерживая ребёнка. Эмилия давно ушла, но так и не вернулась. Страх сковал, а то чувство, что было на протяжении всей дороги, вновь вернулось, но уже сильнее. Забеспокоился не только он, но и ещё несколько монстров. К нему подошла пожилая крольчиха, предлагая подержать ребёнка. Гастер обвёл хмурым взглядом лес и согласился, мягко кладя свёрток с сыном в пушистые лапки женщины. Он подошел к краю опушки, на которой они остановились, и молился всем богам, чтобы это был просто осадок от вечных выстрелов в городе.

Он зашёл в лес, крича имя любимой, но никакого ответа не последовало. Тогда он ушёл глубже в лес. Всё было тихо, только птицы иногда пели свои песни, но и те были далеко, поэтому звук был слабым. Постояв на месте ещё немного, он двинулся дальше. Вдруг справа от него раздался крик, а вдалеке появилась фигура. Она быстро приближалась. Это была девушка из их группы. Она подбежала к нему, задыхаясь. Он схватил её за плечи, прося рассказать, что это только что было. Монстриха заплакала, говоря о леснике.

Отпустив её, он побежал в том направлении, где раздался крик. Он выбежал на другую поляну, где и увидел лежащее на траве тело. Что-то сломалось в нём, когда он понял, что это была Эмилия. Его любимая Эмилия. Он дрожа подошёл ближе, замечая огромную рану на спине. Лесник, значит. Он осторожно перевернул её к себе лицом, беря на руки и прижимая к себе. Слёзы полились из его глазниц, а злость и обида только росли. Сзади послышались тихие шаги.

Гастер положил обратно на окровавленную траву любимую, вставая. Правая рука потянулась к ножнам. Развернувшись к противнику, он достал свой нож. Из кустов вышел высокий мужчина с топором. Он сладко улыбнулся, вспоминая как убил ту женщину. Монстр, он и есть монстр. Всё равно, женщина это или мужчина.

Лесник сделал два больших шага и замахнулся своим оружием, намереваясь с одного удара уложить противника, но тот увернулся, оказываясь за спиной человека. Гастер не стал церемониться, ударяя сразу в шею. Но человек успел его ударить ногой, поэтому лезвие смогло лишь зацепить плечо. Упав на спину, скелет хотел сразу встать, но не получилось, так как лесник схватил его за ногу, занося свой топор. Успев среагировать, Гастер перехватил руку противника, хотя топор и смог коснуться его черепа, создавая трещину над глазницей. Сжавшись от боли, он с новой силой дёрнул ногой, освобождая ту. Откинув от себя противника, он поднялся на ноги, хотя перед глазами всё плыло. Тряхнув головой, он отогнал тошноту и пелену перед глазницами. Лесник тоже встал, покрепче перехватывая свой топор.

Побежав на противника, мужчина снова замахнулся топором, но в этот раз он всадил его в дерево, да так, что не смог вытащить. Гастер воспользовался этим, всадив нож в грудную клетку человека. Лесник дёрнулся, болезненно вскрикнув, и, схватив скелета, приложил его головой о ствол дерева, а после упал. Гастер, оперевшись на дерево, стоял, тяжело дыша. Он почувствовал ещё одну трещину, но уже под второй глазницей. Скелет провёл по своему лицу рукой, ощущая боль в этих местах. Шаткой походкой оп прошёл мимо лесника, направляясь к своей любимой.

Эмилия всё также лежала спокойно на траве, глядя в небо, наполняющееся красками заката, так любимого ей при жизни.

***

– Пришлось похоронить её на той поляне. Я с тобой смог дойти до границы. Там нас встретили и устроили в новом месте. Было всё также тяжело, но мы ночами плакали от счастья, ведь не слышали ни криков, ни выстрелов. Через полтора года всё прекратилось. Мы долго сомневались в решении вернуться. Уже тогда в головах людей и монстров появились мысли о мести. Я не был с этим согласен с самого начала, но чем больше я смотрел вокруг, тем яснее понимал, что ничего другого мне не оставалось. Я сожалею о своих мыслях и действиях, но ничего, я же этого хотел. Я вступил в МОМ – Межрасовая Организация Мира, хотя её цели планировалось достигать далеко не мирным путём, – он положил ладонь на лоб Инка, проявляя отцовскую заботу. – Мне пришлось расстаться с тобой, так как от меня бы тогда требовали завербовать тебя в наши ряды, ведь это праведное дело, но я не хотел, чтобы ты в этом участвовал. И все забыли, что у меня есть сын, такой чудесный сын, даже если ему трудно испытывать эмоции. Прости, это от моей семьи у тебя такие проблемы. Я тоже когда-то страдал безэмоциональностью, но со временем это прошло, надеюсь у тебя будет также.

– Спасибо вам… Тебе за всё, – скелет слегка смутился, ведь такое было ему в новинку. – Я рад, что у меня такой отец. Ты делал всё, чтобы защитить меня, а твоё чувство мести, для меня, тебя не оскверняет, – он прикрыл глаза, чувствуя накатившую слабость. – А что же с тобой теперь будет? Ты помогал ему, так ведь?

– Да, я соучастник. Инк, я не думаю, что мы ещё увидимся, а если и сможем, то это будет очень редко и недолго. Меня ждёт суд за содеянное, – внутри художника пробила дрожь, но тело постепенно расслаблялось, засыпая. Хотелось ещё раз увидеть такое родное лицо и услышать чудный голос, но он не смог даже сказать «пока» на прощание.

***

Дрима впустили в палату друга только через несколько дней, когда Инка закончили обследовать и оставили в больнице для восстановления сил. Скелет неуверенно переминался с ноги на ногу, но всё же решил постучать в серую лакированную дверь. Стук был слабым, а оттого и негромким, но в той тишине, которая царила утром в больнице, можно было расслышать и его. Сначала всё было также тихо, но после слух Мечты уловил копошение и вроде голос. Посчитав это за ответ, Дрим приоткрыл дверь, заглядывая внутрь.

Инк сидел на своей кровати, глядя в окно. Он даже не повернулся, чтобы посмотреть, кто вошёл, хотя и так догадывался по осторожным шагам. Дрим знал, что друг всё-таки потихоньку всё вспоминает, однако боялся его спугнуть. Пройдя к скелету, он присел на стульчик возле тумбочки, ожидая.

Но вот что?

Что Инк сейчас всё-всё расскажет? Что он обнимет его со словами, что рад, что он жив? Что спросит про то, как остальные? Что же? А если это уже и вовсе не тот Инк, которого он знал? А если что-то случилось там? А что если…

– Дрим, – тихое обращение заставило вздрогнуть и вытянуться Мечту по струнке, ожидая, что же будет дальше. Детектив повернулся к нему лицом, открывая вид на мелкие дорожки слёз. – Я не помню, что было несколько дней назад. Ко мне вроде приходил Гастер, и он… Я не помню, понимаешь, я просто не могу вспомнить… Но мне так грустно…

Он вымученно улыбнулся, пытаясь что-то ещё сказать, но все слова застревали, оставаясь внутри. Дрим поражённо распахнул глазницы. Ему самому стало очень плохо. Он прикрыл рот руками, часто дыша, пытаясь сдержать слёзы, но выходило плохо.

– Инк…

Он не мог ему сейчас всё рассказать, не о Гастере точно. На душе образовался камень, давящий, желающий убить всё под собой. Сильнее и сильнее он давил, скрипя.

– Инк… Прости…

Он не мог, просто не мог ничего сказать больше.

– Не извиняйся, Дрим, тебе не за что, – вытерев новые слёзы, скелет хотел обнять друга, но тот опередил его, крепко прижимая к себе. Ему так жаль.

Инк обнял в ответ, понимая, что он и вправду нуждался в поддержке друзей в эти первые дни после пробуждения. Всё это время он думал, пытаясь вспомнить хоть ещё что-нибудь, но картина толком и не хотела собираться. Это было ужасно.

– Сколько я спал? – сколько же он пропустил?

– Полтора месяца, – пробубнил Дрим, шмыгая носом.

– Мне уже поздно поздравлять тебя с Новым Годом? – усмехнулся Инк, вытирая слёзы и отстраняясь от друга. Дрим тоже улыбнулся, мотая головой:

– Нет, Инк, для тебя никогда не поздно.

– С Новым Годом тогда, что ли? – он неловко улыбнулся, ощущая абсурдность ситуации. Вдруг его что-то осенило, и он вцепился руками в плечи Мечты. – А как остальные? Что с ними? А город?

Улыбка почти спала с лица Дрима, проявляя волнение и обречённость.

– С остальными всё намного лучше, чем с тобой, мы все беспокоились. Гено вот только руку сломал, а так ничего. А город, – он отвёл взгляд. – Он разрушен практически под основание. Правительство решило его не восстанавливать, теперь он может считаться за город-призрак. Такая утрата.

– Хорошо, это хорошо, что всё в порядке, – облегчённо выдохнув, произнёс Инк. – Город только жалко, всё же я там вырос. Кстати, а где мы сейчас?

– Мы в столице. Помнишь Люси? – художник отрицательно помотал головой. – Ну, в общем, ты ей сильно помог. Когда ты раскрыл её дело, она уехала в столицу за новой жизнью. Узнав обо всём, она нам очень помогла. Также она хотела встретиться с тобой, ты не против?

– Думаю, стоило бы, к тому же и отблагодарю её, – Инк отметил для себя, что нужно попытаться вспомнить эту девушку и всё с ней связанное.

– Моё время на сегодня кончилось, надо идти, – грустно улыбнувшись, Дрим высвободился из хватки друга. Уже около двери он остановился и повернулся к другу. – До завтра.

– Постой, – и он ждёт. Инк не решается спросить, точнее он не уверен в своём вопросе, но что-то его толкает спросить. – А что… Что с Эррором?

Дрим молчит, молчит непозволительно долго, заставляя друга нервничать ещё больше. От этого молчания было только хуже. Солнечный молча развернулся лицом к двери, сжимая в руке железную ручку.

– Ничего. О нём ничего не известно, и это правда, Инк.

Он уходит, позволяя медсестре войти и приступить к своим обязанностям.

Они справятся, они точно справятся.

***

Девушка поправила свою лёгкую сиреневую рубашку, оглядывая в очередной раз зал кафе. Людей и монстров было немного, в такое время все обычно ещё работают, только раздумывая, куда пойдут на обеденном перерыве. Она сделала ещё один глоток ягодного ароматного чая, успокаивая себя тем, что пришла очень рано. Она прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь. Да, всё хорошо.

В последнее время все они себя успокаивают такими словами, чувствуя терзания душ и сердец. Но вместо самокопания, они все просто успокаивают себя словами. Лучшее решение из худших.

Звон колокольчика оповестил заведение о новом госте. Некоторые посетители кинули заинтересованный взгляд на парня, но после продолжили заниматься своими делами. Девушка встряхнула головой, отходя от раздумий. Каштановые локоны перевязанные сверху лентой, как ободком, подпрыгнули, так как их владелица поднялась, помахав вошедшему. Скелет заметил её и поспешил к нужному столику.

– Инк, садись, хочешь что-нибудь? Сегодня я плачу, – она указала головой на книжечку с меню, но парень вежливо отказался, сказав, что Дрим его голодным и так не отпустил. – Как ты?

– Почти все раны затянулись, только вот с головой теперь проблемы сильные, я не уверен, что это пройдёт, – усмехнулся художник, пытаясь не заострять на этом внимание, хотя он и так забудет об этом через полчасика. – Теперь приходиться записывать всю важную информацию в блокнотик, но иногда забываю и его, отчего страдает этот шарф, – он поднял конец любимого предмета гардероба, открывая вид на мелкие чёрные записи. Оба посмеялись.