Текст книги "Ванахи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Слабость – это грех, – вдруг сказал мальчик, когда Ваако проносил его мимо цветных витражей и опустевших залов. Советник обеспокоено заглянул в узкое красивое лицо в обрамлении тёмных локонов и спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Я слабый и никчёмный… Как долго Империя будет прощать мне это?

– Вы вовсе не слабы, господин Ванахи, – чтобы подтвердить свои слова, Ваако приподнял уголки губ, обозначая улыбку. – Чтобы каждый день нагонять страх на своих учителей, нужны огромные силы! Только подумайте, как вас бояться взрослые мужчины!

– Они бояться не меня, а моего титула, – вздохнул мальчик. Фетт не нашёлся, что ответить на это и поэтому они в молчании дошли до личных апартаментов Императора.

Ваако зажёг маленький ночник и помог ребёнку снять жёсткий камзол и высокие тесные сапоги. Когда-то всё это он делал для отца Ванахи. До сих пор помнил усталую благодарность в сапфирово-синих глазах Императора Тимо, его виноватую улыбку и тихий голос: «прости, что тебе приходится этим заниматься»… Он совершенно не жалел себя, тратил все силы для того, чтобы восстановить свою Империю из того хаоса, в который она рухнула по вине предыдущих повелителей. Никто, кроме Ваако, не знал, как в темноте спальни Властитель Галактики тихо умирал от боли и невозможности хоть на секунду забыться спасительным сном…

– Ты расскажешь мне что-нибудь сегодня? – Ворвался в мысли советника голос мальчика. Малолетний Император ничего не знал о том, каким был его великий отец на самом деле. Всё, что он помнил – это то, что Тимо Лайтонен ненавидел своего ребёнка, стыдился его и презирал за слабость. Ванахи всю свою коротенькую жизнь думал над тем, чем же он обидел своего отца. Каждый вечер из учебного класса его забирал человек, который мог ответить на все эти вопросы.

– Конечно, мой господин. – Горько улыбнувшись, Ваако поправил слишком широкие для ребёнка рукава ночной рубашки и, сев рядом на кровать, стал расчёсывать длинные волнистые волосы мальчика. Такими вечерами он позволял своим мыслям вернуться в далёкое прошлое, где он мог быть рядом со своим другом и хозяином. Человеком, являвшимся центром его Вселенной. – Что бы вы хотели узнать на этот раз?

– Как ты пришёл во Дворец?

– О, это случилось задолго до того дня, как вы появились на свет, Ваше Величество. Моя семья была связана контрактами со всеми Домами Империи, поставляя им первоклассных убийц или телохранителей. Я находился как раз в том возрасте, когда мог зарабатывать на жизнь для своих родителей и сестёр.

– Ты покупал их жизни в обмен на свою?

– Именно так, господин. Мне было пятнадцать лет и я верил в то, что воля хозяев – моя воля. Понимаете, мне приказали так думать. Семья, что купила меня, была очень влиятельной при власти Императора Бетера и не хотела изменений в своём статусе, что бы не произошло, какие бы обещания не давал с трибуны новый Император. Ваш отец, лорд Ванахи. В то время его называли узурпатором и убийцей королевской семьи. Именно эти слова я должен был бросить в лицо вашему отцу перед тем, как застрелить его.

Я выбрал правильный день – день коронации, когда было объявлено о том, что Император достигнет Ритуальных Залов Корнор Плаза не в составе праздничного кортежа, а пешком, предоставляя себя на обозрение тысячам имперских граждан. О, безусловно, это был благородный жест, и я не собирался прерывать торжественное шествие, изучая противника. Ночью, когда обессиленный и смертельно уставший новый властитель Галактики вернулся в свою крепость, я сделал свой ход.

– Но как же Наблюдатели, Ваако? Как они пропустили тебя во Дворец?

– Система Наблюдателей на тот момент только создавалась, так как династия Бетера не доверяла одарённым. Внимание ясновидящих было рассеяно по всему городу и они действовали неслаженно и неэффективно. Ваш отец позже усовершенствовал систему с присущей ему элегантностью и умом. А в то время… Отлично подготовленный одиночка с нужными навыками вполне мог миновать все кордоны и охрану.

– Было трудно? – С любопытством спросил мальчик. Ловкие пальцы Ваако, заплетающие тонкие косички на висках ребёнка, на миг застыли.

– Было гораздо труднее встретить взгляд Императора Лайтонена и не отступить.

– И что же произошло между вами?

– Сначала я намеревался исполнить приговор, что вынесли мои хозяева этому человеку, но Император, вместо того, чтобы испуганно отступить перед направленным на него оружием, вдруг предложил мне спокойно поговорить. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я согласился. Это решило всю мою дальнейшую судьбу. Смешно вспомнить, как я говорил высокопарную чушь о предательстве и долге, о том, что ненавистный узурпатор не должен управлять Империей… Ваш отец слушал мои доводы очень внимательно, а потом разбил их точными опровержениями. Я был растерян и сломлен. Уважение, что я начал испытывать к предполагаемой жертве, вступило в конфликт с приказом.

– Как же ты смог отказаться от Контракта? Я слышал, что для вашей семьи честь – дороже жизни и если условия Контракта по каким-либо причинам не выполнимы, исполнитель убивает себя.

– Мне интересно было бы узнать, на каком уроке преподают этику наёмных убийц, – мягко укорил Ваако и мальчик фыркнул.

– Можешь продолжить.

– Благодарю. Итак… Вы правы и передо мной встала цена Контракта, потому что убить столь благородного человека, как Император Лайтонен, я не смог. Тогда он сам пришёл мне на помощь, своей высшей законодательной властью освободив от прежнего договора.

– И заключил новый? Тебе не кажется, что это мало похоже на освобождение?

– Ваш сарказм ранит меня, Ваше Величество.

– Прости, Ваако.

– Но это действительно была свобода… Быть рядом с ним, исполнять его приказы, и не думать о вине, потому что всю ответственность за содеянное нами он брал на себя.

– Почему же ты его любил? – В голосе Ванахи слышалось печальное недоумение. – Почему все любили этого человека? Он не был добрым повелителем, не был хорошим отцом, не был… Ужасен! Невыносим! Ненавижу! НЕНАВИЖУУУУ!!!

Ваако подался вперёд и прижал зарыдавшего мальчика к груди, властно удерживая его руки, скрюченными пальцами сминавшие тонкое одеяло.

– Вы все знали это! Вы ВСЕ! Почему же?.. – По заострившемуся лицу Ванахи текли горькие слёзы. – Почему же все говорят, что папа был великим, блистательным, великолепным?! Зачем же вы лжёте?! Он убивал вашими руками, оставаясь чистеньким и правильным… ОН УБИВАЛ ВАС, А ВЫ ЛЮБИЛИ ЕГО!! Ваако!! Разве ты не видишь правды?!

– Какой правды, милорд?

– Он пользовался тобой! Всеми! Вы были ему нужны только для того, чтобы быть его марионетками, а я… Я не был нужен!! Я бесполезный…

– Так вот почему… – Ваако держал мальчика в своих объятиях до тех пор, пока страшная сила, разбуженная новым приступом, не покинула это хрупкое тело, и Ванахи не обмяк в его руках, сдавленно рыдая и всхлипывая.

– Он не любил. Никого. И боялся меня, верно? – Ванахи поднял заплаканное лицо, пытаясь встретить взгляд советника. – Потому что я сын ведьмы.

– Почему вы так решили? – Мёртвым голосом спросил Ваако.

– Все говорят так. Говорят, что мама была ведьмой и приворожила их добренького повелителя, в которого вы все влюблены. Говорят, она хотела управлять им с моей помощью. Вот для чего я родился, правда?

– Нет. Это ужасная, гнусная клевета! Император любил вашу мать. – Ваако закрыл глаза, чтобы этот излишне проницательный ребёнок не увидел случайно всей правды. Почему судьба к нему так жестока? Почему у этого маленького человечка не может быть и минутки счастливых воспоминаний? Лучше он расскажет ещё одну сказку. – Это была самая красивая пара в Галактике! Талина Мэль’Тиа и Тимо Лайтонен. Из их любви родились вы, Ваше Величество. Знаете, из чего рождаются дети? Из любви, заботы, надежд и мечтаний. В ваших руках… – Ваако осторожно разжал пальцы мальчика, до сих пор сжатые в кулаки. – В вашем сердце – всё то, о чём они грезили. Вы – венец их любви. Прекрасный, удивительный…

– Тогда почему же отец…

– Он любил вас, конечно любил. То, что вы редко видели эту любовь вовсе не означает, что её не было, так что ваша ненависть и гнев напрасны.

Заговор

Кабинет был отделан в тёплых коричневых тонах: стены обшиты безумно дорогими резными деревянными панелями, мебель выдержана в тех же колерах, но была слишком тяжеловата. Четыре кресла располагались вокруг изящного столика, на котором уютно устроился хрустальный графин, наполненный рубиново-красным вином. Четыре кубка дополняли пасторальную картину. Оставалось лишь описать развалившихся в креслах господ, которые вели неспешную беседу этим солнечным утром. А утро было именно таковым, ибо сквозь цветные стёкла витражей игриво подглядывало за беседующими солнце, встающее над вечной столицей галактической Империи. И порой то, чему было свидетелем безмятежное светило, являлось куда более безобидным, чем этот спокойный внешне разговор.

– Я, конечно, премного благодарен господину Ваако за этот очаровательный напиток. – Высокий светловолосый молодой человек повертел в пальцах полупустой кубок из нежного тонкого хрусталя, и с сожалением поставил на столик. – Но вынужден отказаться.

– Язва мучает? – Ехидно осведомился темноволосый красавец, приподнимая изящно очерченные брови. – Простите, в следующий раз я буду придерживаться вашего меню.

– Язва здесь всего одна, и она только что высказалась. – Коротко хохотнул блондин, ничуть не обидевшись. Так уж получалось, что та среда, в которой приходилось вращаться этим господам, не располагала к откровенности или хотя бы доброжелательности по отношению к оппонентам. – Вообще-то я принципиально не употребляю спиртное с утра.

– У вас принципы?

– Увы.

– Но помилуйте, граф! Какой спирт? Мягчайший напиток, достойный таких гурманов, каковые, осмелюсь заметить, присутствуют в этом кабинете. – Вступил в разговор стройный, но невысокий крепыш, отличающийся необыкновенно жизнерадостной физиономией, так выгодно отличающей его от аристократической скуки, лежавшей словно печать на лицах беседующих. – Ваако знает толк в напитках!

– Уважаемый кузен…

– С вашего позволения, барон Вентрон.

– О, простите, господин барон! Я всё время забываю, что вы позволяете фамильярность только близким родственникам.

– Или стоящим на более высокой иерархической ступени. – Поправил Юрген Вентрон, насмешливо прищурив глаза. – Иногда полезно помнить, что твои кузены, дяди, тёти и собственные братья являются при всём этом ещё и членами правящих кланов. Очень опасными личностями.

– Как это лестно!

– Это был не комплимент, но, если желаете, я специально для вас заведу книжечку, куда буду записывать все меткие умозаключения и определения, пришедшие мне на ум во время общения с вами, милый кузен Фридрих!

– Очаровательно! – Блондин Фридрих подмигнул темноволосому Ваако. – Как-нибудь мы обязательно почитаем её вместе, попивая коньяк перед камином…

– А мой труп будет тем временем остывать у ваших ног? – Юрген рассмеялся. – Ваако, будь любезен – что это за вино?

– «Лэриньо» сорокапятилетней выдержки.

– Разумеется, в любое другое время я поболтал бы с вами, господа, но у меня много дел. – Четвёртый раздражённо пристукнул тонкими холёными пальцами по подлокотнику кресла. – Я получил приглашение Ваако, и там было сказано, что речь пойдёт не о семейных конфликтах и склоках, и тем более не об обсуждении качества сего вина, а о чём-то по-настоящему важном.

– Простите, наш вечно занятый друг. – Дурашливо поклонился в его сторону Юрген. – У нас и в мыслях не было строить вам препятствия. Всем в Галактике известно, что у господина Яроша Барра не может быть каких-то неважных дел. Ведь стоять на страже Империи – весьма почётное и опасное занятие.

– С вами – ещё страшнее, чем на границе во время атаки разъярённых кралдов.

– Ещё один комплимент в вашу копилку, граф!

– Между тем Ярош прав. – Ваако встал и направился к каминной полке, делая вид, что не замечает три пары настороженных глаз, следящих за ним. Наоборот – ему нравилось держать гостей в напряжении. Он с удовольствием представил, как насмешник Юрген сжимает в потной ладони рукоять спрятанного в рукаве стилета (отравленного, разумеется), красавец Фридрих ван Эрт просчитывает варианты дальнейшей бойни, а Ярош Барр, без сомнения – думает о том, где и как будет прятать тела. Ваако всё это знал, и почти услышал слитный вздох облегчения, когда снял с мраморной доски всего лишь изящно выгнутую трубку и стал набивать её душистым табаком. – К делу, господа. Я никогда бы не подумал, что придётся это говорить, поверьте, но теперь все присутствующие в этой комнате должны сделать решающий вывод: кому вы верны?

Троица хранила гробовое молчание. Фридрих блуждал взглядом по цветным витражам, Ярош разглядывал носки собственных сапог, украшенных витиеватой серебряной вышивкой. И лишь Юрген смотрел прямо на своего двоюродного брата, делая вид, что не понимает, в чём соль только что произнесённых слов.

– Поясните. – Наконец обронил ван Эрт. Голос его волшебным образом превратился в сухой и казённый. Как нельзя более соответствующий занимаемой им должности Верховного Инквизитора. Первый Советник Ваако Фетт чувствовал всей кожей, как температура в кабинете понизилась на несколько пунктов. Он знал, что собирает здесь очень важных, и самых влиятельных людей государства и знал, чем это могло для него закончиться. Обвинение в измене родине и Императору – это самое меньшее, что могло с ним случиться.

– Настало тяжёлое время. – Начал осторожно Ваако. – Из великих домов осталось только восемь и всего два правящих клана. Так что мой выбор гостей не случаен. Здесь и сейчас присутствуют представители клана Амадо (Фридрих и Ярош холодно переглянулись – они никогда не любили друг друга), и клана Гэлли. Скоро грянут боевые действия и необходимо точно решить – на чьей вы стороне. Император или Дом?

– Ну, мне не нужно делать выбор. – Юрген слабо улыбнулся. – Я верен Дому, и значит – Императору.

– Боитесь обвинений в государственной измене? – Фридрих ван Эрт язвительно улыбнулся. – Великолепный ответ, кроме шуток.

– Да-да, запишите в протокол.

– Фридрих? – Ваако выжидательно уставился на кузена. Верховный Инквизитор пожал плечами.

– Вы ждёте откровений, дорогой брат? Ваако, вы меня разочаровали. Разумеется, никому из присутствующих ещё не надоело жить.

– Благодарю. – Первый Советник повернулся к последнему и самому молчаливому брату. Ярош Барр, начальник госбезопасности, поднялся с кресла и коротко бросил:

– Дом. Я устал от верности такому Императору, как Ванахи. Можете записать и мои слова, Фридрих.

Ван Эрт брезгливо поморщился, словно увидел что-то омерзительное.

– Не пишу доносов. Особенно на своих недругов.

– Предпочитаете разбираться самостоятельно?

– Конечно.

– Я тоже уважаю противников. Всего доброго, господа. Мой брат скоро вернётся с докладом.

– Язор уже в столице?

– Надеюсь. Ситуация на границах оставляет желать лучшего.

– Передай привет. – Буркнул Ваако. Его затея увенчалась частичным успехом. На Барра всегда можно было положиться. Род Яроша был скалой, защищавшей всех Императоров на протяжении пятисот последних лет. И, кажется, для Ванахи эта скала рухнула.

Дверь за Ярошем плавно закрылась. Оставшиеся переглянулись. Юрген незаметно оттянул ворот камзола. На его взгляд говорить больше было не о чем. Фридрих вообще хранил холодное молчание. Его яркие голубые глаза заволокла пелена тяжёлых раздумий. Наконец Инквизитор нарушил тишину:

– Значит, бедный маленький Император скоро останется без защиты?

– Вам жаль? – Юрген приподнял брови. У него был свой собственный взгляд на эту проблему. Фридрих тонко улыбнулся, и эта улыбка слишком о многом говорила тем, кто знал господина графа так же хорошо, как его кузены.

– Думаю, мне тоже пора. До встречи, господа. Ваако. Господин барон…

– До скорого, Дих. – Ваако кивнул и повернулся к Юргену. – Ну, Вентрон. Что скажешь?

– Боюсь повториться.

– Мне и правда нужен твой совет.

– Какая ирония! Первый Советник испрашивает совета у скромного банкира…

– У этого скромного банкира огромная финансовая сеть по всей Империи!

– Когда-то я хотел стать военным.

– Юрген.

– Ваако.

– И всё же?..

– Я сказал всё, что хотел. – Финансист поднялся с кресла.

– Будешь лавировать до последнего? – Понимающе усмехнулся Ваако. – Не думал, что ты такой трус!

– Извини. Фетты всегда славились своим бесстрашием и верностью Империи. Флаг в руки. Тебе и Ярошу. Вы приведёте нас к светлому будущему. Революция – не прибыльное дело. А у меня хозяйство.

– Долго пробудешь в столице? – сменил тему Ваако.

– Не думаю. Слишком много интриг. Мне хватает домашних.

С этими словами барон Вентрон покинул кабинет своего двоюродного брата.

Ваако тоскливо смотрел, как облака торопливо бегут по синему небу столицы. Как бы он хотел сбросить с плеч тяжёлую мантию советника! Вновь стать телохранителем и другом своему единственному Хозяину… Как много чести было в том, чтобы всё время находится с ним рядом, следовать бесшумной тенью. И как он ненавидел этих… этих… Ваако коротко усмехнулся своим мыслям. Иногда даже он мог себе позволить помечтать.

Встреча в саду

Так как утро было бесповоротно испорченно, Юрген решил провести некоторое время в спокойствии и тишине оранжереи Дворца. Он любил здесь бывать и сбегал сюда при первой же возможности. Стеклянные стены оранжереи, тянущейся на протяжении пары километров, надёжно защищали растения, привезённые из разных уголков вселенной, от слишком сильного ветра, бесившегося снаружи (так как погода была солнечная, технические службы Дворца решили немного изменить обычный маршрут и подняли сияющую громаду ближе к орбитальным зеркалам, однако скорость ветра здесь была довольно значительной).

К слову, оранжерея была действительно замечательным местом! Юрген даже представить боялся – сколько слуг и профессиональных декораторов, садовников и прочих квалифицированных работников обслуживали этот гигантский комплекс. На его взгляд содержать целый штат почти бесполезной прислуги – преступное расточительство. Но Императору не станешь высказывать свои «фи», тем более такому, как Ванахи!

Едва барон подумал о юном правителе, как желудок вновь скрутил острейший приступ язвы. Выругавшись вполголоса, представитель клана Вентрон нашёл небольшую скамеечку в тени какого-то дерева с замысловатым названием и, покопавшись во внутренне кармане расстёгнутого камзола, извлёк небольшую фляжечку. Свинтив крышку, Юрген жадно припал к горлышку и сделал добрый глоток. Спазм, скрутивший внутренности ослаб, и барон вложил флягу с лекарством обратно в тайный кармашек. Он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Казалось, окружающие просто желали его скорейшей смерти! Эта поганая планета убивала своим слишком жарким климатом – Юрген привык к заснеженным равнинам своей родины, а здесь он задыхался, словно вытащенная на берег рыба. В его покоях кондиционеры работали на полную мощность, но всё равно температура была слишком высока. Постоянные светские рауты, требующие его присутствия, и где вместо нормальных напитков подавали исключительно вино! Ну что за наказание? Да, он мог бы раз и навсегда избавиться от мучительных болей, всего лишь позволив целителям провести над собой усиленный курс терапии, но предпочитал терпеть неудобство. Почему? Просто это лишний раз напоминало ему о том, куда могут завести излишества. Но самое ужасное в столице, без сомнения, Император. Этот мерзкий, избалованный, капризный и истеричный ребёнок! После пары минут общения с Ванахи у Юргена начинались такие головные боли, что даже язвенные колики меркли по сравнению с этим! Иногда ему хотелось накричать на Императора или сказать ему, что если бы его отец, Тимо Лайтонен, сейчас мог видеть своё чадо, он либо застрелился на месте от стыда, либо прикончил сыночка. Никто долго не мог терпеть Императора. Только этот его ручной мальчишка, по странной прихоти Ванахи подобранный им на улицах Нижнего города. Как его зовут? Коди? Дурацкое имя!

Кругом одни психи. Сделал вывод Юрген. Тут взгляд его остановился на соседней полянке. Там на такой же резной белоснежной скамеечке сидела очаровательная девчушка лет семнадцати. Ровесница его старшей дочери. Они даже были чем-то похожи: светлые волосы ниспадали на плечи и завивались очаровательными кудряшками, нежными и лёгкими, словно пух, лицо правильной формы, чуть припухлые по-детски губы, всегда готовые улыбаться – широко и открыто… Юрген тяжело вздохнул. Хорошо. Он был не прав. Психи – это только его чокнутые родственники, и Император! Император!

Боли окончательно затихли, но барон не спешил уходить. Ему было приятно наблюдать за этой чистой невинностью. Как же он соскучился по дому! По дочурке, по сыновьям… По Таше, в конце концов!

Тем временем девушка достала из-за пояса своего лёгкого бежевого платья небольшой блокнот и огрызок карандаша и принялась зарисовывать то ли изящную чашу фонтана, то ли какой-то редкий цветок… Но тут идиллию нарушил новый персонаж. Точнее, Юрген уже имел удовольствие встречаться с ним сегодня. Ваако Фетт даже ходил, словно подкрадывался. Порода хищников! Он возник на полянке совершенно бесшумно, но насколько знал Юрген своего кузена – отнюдь не случайно. У Ваако день был расписан по минутам. Так кто же эта девочка, на которую Первый Советник решился потратить драгоценное время? Вопрос был интересен и Юрген, при других обстоятельствах незаметно удалившийся бы, остался на месте.

– Доброе утро. – Соригинальничал Ваако. «Доброе», как же!

Девчонка вскинула глаза от блокнота и эскиза, набросанного на тонкой бумаге, и расцвела улыбкой.

– Мой господин! Мы снова встретились…

– И пока это видение не развеялось, мне хотелось бы запечатлеть ваш образ в своей памяти… – Ваако смутился собственного косноязычия и опустился перед девушкой прямо на землю, видимо, не рискуя тревожить её. Юрген подумал, что у него галлюцинации. Слуховые и зрительные. Всем придворным во Дворце было известно, что Ваако Фетт – душевный инвалид, не способный на какие-либо тёплые чувства даже к потерявшемуся котёнку, не говоря уже о… Знаете, профессия накладывает определённый отпечаток на личность, но Юргену всегда казалось, что Ваако лишён положительных эмоций с самого рождения. И такой сюрприз!

Девочка легко и быстро покраснела.

– Я даже не спросила вашего имени…

– Вы очень спешили.

– Всё равно я не должна была быть такой невежливой.

Ваако Фетт представился, не упоминая свой титул и положение в обществе. Как интересно!

– А вам нет нужды называть своё имя. Я случайно попал на выставку ваших картин. – (Так уж и случайно?).

На живом лице девушки возникло выражение ужаса, сменившееся плохо скрытой болью.

– О! – Только и смогла выдавить она. – Значит, вы знаете, кто я на самом деле…

– Что в этом плохого? – Искренне удивился Ваако.

– Вы не понимаете! – В голосе девочки звучали слёзы. – Я не хотела, чтобы вы видели… Ну, теперь вы знаете, что я знаменита… – Окончательно расстроившись, девушка спрятала пылающее лицо в ладонях. Юрген убедился лишний раз, что Ваако – неуклюжий идиот!

Первый Советник растерялся, но потом, дотянувшись, дотронулся до блокнота, лежавшего на коленях девушки.

– Зэна, ваши картины прекрасны! Как вы только могли подумать прятать свой талант? Поверьте, меня не смущает ваша знаменитость, напротив! Я горжусь тем, что встретил такую замечательную художницу, как вы!

– Но теперь вы будете относиться ко мне совсем по-другому! – Девушка опасливо взглянула на Ваако своими чудесными бирюзовыми глазами под густым веером пушистых ресниц.

– Вы правы. Я ценю наше знакомство ещё выше. Подумать только! Вот эти самые хрупкие пальцы творят волшебство на холстах… – Ваако осторожно, чтобы не спугнуть девочку, взял её узкие ладошки в свои большие ладони. Юрген насмешливо скривил тонкие губы. Первый роман Фетта! Вот что по-настоящему забавно! Будь Ваако чуть более медоточив и упредителен, было бы ясно – он привык иметь дело с жеманными барышнями, но Первый Советник был разве что чуть изящнее деревенского парня! Может, те грязные сплетни о нём и Тимо Лайтонене были правдой?

И всё же Юрген не спешил покинуть оранжерею. Происходящее захватило его, нужно честно признать.

– Вы мне льстите.

– Не имею такой привычки.

Разговор прервал тревожный писк зуммера. Ваако опустил взгляд на запястье и нахмурился.

– Вам нужно идти? – Понимающе спросила девочка. Свет в её глазах медленно потух, и Юргену отчего-то стало больно. Ну же, Ваако! Ты не должен оставлять её!

– К сожалению. – Кивнул Ваако. И Зэна и Юрген печально вздохнули. – Но я обязательно найду вас! Ведь наша беседа не окончена?

– Конечно. – Тем же тусклым и невыразительным голосом ответила Зэна. Ваако встал с земли и, внезапно быстро наклонившись, коснулся губами светлых пушистых волос на макушке девушки. Она подняла глаза, но успела лишь увидеть стремительно удаляющегося Советника. Зэна вновь открыла блокнот, безжалостно зачеркнула предыдущий эскиз и начала новый. Юрген мог бы поклясться, что знает, что будет изображено на новом листе…

Император и его мальчик

Ванахи терял остатки терпения, а многочисленные слуги вертелись вокруг него и уговаривали подождать ещё «одну микросекунду». Наконец на хрупких и узких плечах мальчика защёлкнули ритуальные серебряные украшения, скреплённые на груди тонкой витиеватой цепочкой, и утренний туалет можно было считать законченным. Пятнадцатилетний подросток величественно кивнул слугам, тем самым повелевая им покинуть комнату, что они и проделали очень быстро, едва не толкаясь в дверях. Многие вздохнули с облегчением. Ванахи встал необыкновенно рано, а по утрам у юного Императора часто случались неконтролируемые вспышки раздражения. Но сегодня он никого не ударил, никого не потащили во двор для порки… Слуги спешили убраться из комнаты, пока благодать не закончилась.

Повелитель Галактики повернулся перед зеркалом, выше его в три раза и в два раза шире. Прошёлся гоголем, задрал узкий подбородок.

– Ну, как? – Голос Императора был резким и ломким. В нём отчётливо слышались капризные, и даже визгливые нотки.

– Прекрасный костюм. – У самой двери сидел на корточках другой мальчик. Худой, если не сказать, измождённый, он напоминал подзаборных нищих, в изобилии водившихся в Нижнем Городе. Это отражалось не в одежде: мальчик был одет вполне прилично – в униформу слуг; а в глазах, голубых, словно небо в безоблачный день. Ровесник Ванахи смотрел тяжёлым взглядом взрослого человека, успевшего повидать на своём коротком веку очень много горя и несправедливости. – Только слишком тяжёлый. К чему эти побрякушки?

– Ты прав! – Воскликнул Ванахи. – Они наряжают меня словно куклу или девчонку!

Император не привык что-то откладывать. Он незамедлительно сорвал с плеч серебряные украшения, с таким трудом закреплённые слугами всего лишь несколько минут назад, и пренебрежительно швырнул их куда-то под кожаный диван.

– Коди, пойдём, посмотрим на портрет! Его, наверное, уже приготовили.

Мальчик, сидевший у двери, поднялся и молча пошёл следом за Ванахи через обширную приёмную и длинные залы. Встречные придворные низко и подобострастно кланялись, но Ванахи шёл дальше, как мимо пустого места, не удостоив даже лёгким кивком. Коди смотрел только на своего Императора, не собираясь замечать подхалимов. Их путешествие закончилось у огромных дверей в мастерскую знаменитого художника, которому поручали рисовать особ королевской крови. Кроме того, ему позволили основать во дворце небольшой класс талантливых портретистов, которым со временем, предстояло заменить его на посту придворного художника.

Ванахи привычно остановился в нескольких шагах от двери. Коди серой тенью проскользнул мимо него и распахнул перед Императором тяжёлые двери.

– Его Величество Император! – Объявил Коди своим хрипловатым надтреснутым голосом.

– Где мой портрет? – Отстранив личного слугу, бесцеремонно поинтересовался Ванахи у невысокого седого старика. – Уже готов?

– Посмотрите сюда, мой Повелитель!

Старик театральным жестом сдёрнул покрывало с мольберта и отступил в сторону. Портрет изображал Ванахи в парадном мундире Главнокомандующего Объединённого Флота со всеми полагающимися регалиями, и многочисленными орденами, которые выглядели очень странно и трогательно на узкой груди подростка.

Коди едва заметно улыбнулся. Ванахи сильно дёрнул себя за тёмную прядь, выскользнувшую из хвоста, забранного на затылке, а потом зло рассмеялся.

– Какая-то мазня! Верно?

Старый художник в душе был согласен с ним, но что поделать, если Императоров нужно было изображать именно так? Поэтому он принял испуганный вид и стал униженно бормотать:

– Что вы, Ваше Величество! Блестяще смотритесь…

– По-моему, даже чересчур блестяще! Мастер Гесом, рисуйте не как положено вашими глупыми канонами, а как есть на самом деле. Как… – Ванахи огляделся в поисках прототипа и тут взгляд его пронзительных серых глаз наткнулся на ещё один портрет. Художник, проследив направление взгляда Повелителя, побледнел по-настоящему.

– Нарисуйте, как его! – Вдруг резко выкрикнул Ванахи, указывая пальцами, унизанными драгоценными кольцами, на портрет отца. – Никаких украшений! Никаких адмиральских мундиров! И кстати, – тон Императора опасно понизился, что было верным признаком надвигавшейся истерики. – Почему вы повесили это здесь?! Я же велел все уничтожить! Уничтожить! Дайте сюда! – Ванахи выдернул из ватных пальцев художника острое стило и, подскочив к портрету отца, выкрикнул, срываясь на безумный визг: – Я тебя ненавижу! НЕНАВИЖУ! – Размахнувшись, мальчик наотмашь, словно по живому, ударил, рассекая тонкий холст лезвием стило. Он резал и кромсал полотно во всех направлениях, пока лицо прежнего Императора не исчезло под многочисленными «ранами». Ванахи выдохся, и его истерика мгновенно улеглась. Бросив затуманенный взгляд на трясущегося старого художника, он выдавил сквозь зубы:

– Убрать немедленно!

После чего, чеканя шаг, вышел из мастерской, надменно задрав голову. Гесом снял со стены изуродованную картину. Его старческие пальцы любовно гладили рассечённый холст, пытались соединить лоскуты… Он плакал, и не скрывал этого. Коди незаметно подошёл, протянув старику оторвавшийся лоскуток.

– Прости его. – Тихо сказал мальчик. Гесом вскинул голову, уставившись на него. Губы художника жалобно искривились.

– Будешь позировать для новой картины? Ты очень на него похож.

– Вовсе нет. – Коди покачал головой и двинулся к выходу. У самой двери его нагнал отчаянный вскрик мастера:

– Да нет же! Глаза его! Глаза…

Коди догнал Императора у аркады, ведущей в тронный зал. Ванахи был мрачен и угрюм, как всегда после приступов ярости. Не оглядываясь, холодно сообщил: