Текст книги "Ванахи (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Император и его сын

…Утро своей хрустальной чистотой и прохладой снизошло на Вечный Город, покрыло позолотой и серебром высокие шпили небоскрёбов и весёлыми бликами заиграло на многочисленных окнах. Утро отражалось в гладких и зеркальных поверхностях мчащихся куда-то каров, чьи владельцы, должно быть, возвращались домой или встали с этим изумительным рассветом.

Старший Советник Ваако Фетт отошёл от окна и вновь сел за стол, на котором в присущей советнику аккуратной манере были разложены три листка тончайшего синтипластика. Его сердце не тронули тёплые лучи летнего солнца столицы, он всегда был лишком расчётлив и точен, чтобы позволять своему аналитическому уму отвлекаться на такие глупости, как красота и нежность утра… Ваако сжал гудящую голову руками и попытался уложить в один короткий доклад то, о чём узнал этой ночью. Ему было необыкновенно горько, ибо несмотря на свою практичность и тысячу раз превозносимую придворными беспристрастность не мог отыскать в себе тех сил, что позволили бы ему теперь же обвинить своих кузенов в государственной измене. А факты, как известно, вещь отчаянно упрямая, и эти факты были разложены перед ним по полочкам. Ваако взял в руки тонкий лист пластика – отчёт преторианца из личной гвардии Императора, а по совместительству, тайного агента самого Советника. Пробежав глазами первые строки, Ваако разжал пальцы, выронив доказательство вины господина Яроша Барра, начальника службы безопасности Повелителя. Другой лист являлся доносом на Язора Барра, «состоявшего в близком родстве» с означенным Ярошем, а проще говоря, доводившемуся тому родным братом и кузеном Ваако. Это не было бы столь печально, если бы не одно обстоятельство – Язор, Опора Трона на Дальних Рубежах (как прозвали его при дворе Императора), командовал почти третью вооружённых сил Империи. Третий участник заговора – и тоже родственник – Фридрих Ван Эрт, Верховный Инквизитор, обладающий огромной политической властью и собственной гвардией фанатично преданных «балахонников». И с этим всем нужно было срочно что-то делать.

Ваако Фетт тяжело поднялся с кресла и вышел в коридор. В этот ранний час он знал, где можно найти Императора. Хоть кто-то во дворце не изменяет своим привычкам.

Оранжерея, тянущаяся на много километров по периметру огромного Дворца, была надёжно защищена от холодного ветра и неприятных запахов городских улиц прочнейшим пластиком. Здесь создавался искусственный микроклимат, позволяющий причудливым растениям с разных планет существовать под одной крышей. Пронизанный солнечными лучами чистый и звенящий воздух оранжереи был наполнен дивными ароматами цветущих растений, повсюду стояли резные белоснежные скамеечки и журчали небольшие фонтаны, придававшие необыкновенный уют и атмосферу спокойствия этому месту.

По шуршащей гравием дорожке, господин Советник шёл медленно, словно старик, тщательно обдумывая слова, которые ему придётся сказать Императору. Тяжелы и отнюдь не веселы были его размышления. Но вдруг его окликнул ясный, звонкий голос:

– Ваако! Друг мой, отчего вы так печальны в это замечательное утро?

– Мой Повелитель… – Фетт поклонился Его Величеству Императору Галактики – высокому и стройному человеку, облачённому в простой военный китель без регалий и прочих золототканых изысков. Белоснежные седые волосы тяжёлой волной ниспадали на плечи Императора, являя собой контраст с асфальтового цвета облачением, ярко-голубые глаза внимательно следили за приближающимся Ваако. Тонкие губы Повелителя улыбались одной из самых добродушных улыбок, что Советник оценил по достоинству: Император весьма редко награждал приближённых так щедро.

Фетт встал рядом с фонтаном, струи которого звонко разбивались о зеркальную поверхность воды с мелодичным журчанием, и вновь задумался, прищурившись от яркого света. Вдруг он улыбнулся:

– Знаете, мой Лорд, с вашим приходом к власти многим придворным пришлось пересмотреть свой гардероб.

– Отчего? – Синие глаза Императора заискрились весельем. Он подставил тонкие пальцы под струи фонтана. Брызнули холодные капли, заигравшие в ярком свете, словно бриллианты. Ваако усмехнулся ещё раз:

– Из-за вашей ненависти к драгоценностям и украшениям. Вы всегда облачены в слишком простое для двора платье… Всем приходится следовать новой моде.

– Я вовсе не ненавижу украшения. – Фыркнул Тимо. – Наоборот. Я считаю, что драгоценности должны подчёркивать ослепительную красоту женщин… Но разряженные в пух и прах мужчины вызывают во мне лишь раздражение. Но оставим мои пристрастия, тем более что о вкусах не спорят. Ваако, ты искал меня?

– Так точно, мой Повелитель.

Император испытующе посмотрел на советника. В голубых глазах отражалась безмятежность летнего неба.

– Так говори. – Наконец проронил Тимо, опуская ресницы.

И Ваако понял, что ему не осталось путей к отступлению. Император был мудр и справедлив, но с изменниками во все времена поступали одинаково.

– Заговор… – Задумчиво протянул Тимо, не сводя взгляда с напряжённого лица Старшего Советника.

– Я подвёл вас, Лорд. Вы в праве наказать меня…

– Ваако, ты сделал всё, что мог, так что я не вижу причин для наказания, даже напротив. Твоя работа великолепна!

– О чём вы, Повелитель? – Поразился Фетт. – Я допустил возникновение подобной преступной коалиции, я смотрел сквозь пальцы на проделки своих родственников, ошибочно полагая, что они верны Империи…

– И всё же сейчас ты стоишь рядом со мной, Ваако. – Тимо слабо улыбнулся. – Твоя верность государству похвальна и не будет забыта.

– Что мне предпринять?

– Ничего.

– Но… Как?.. – Ваако даже отступил на шаг, безмерно удивлённый таким поворотом событий. – Как же арест? Казнь? Позор Дома?.. Я… Не понимаю, мой Император…

Тимо по-прежнему был безмятежен, но теперь в этом спокойствии появилась светлая грусть. Он сказал тихо:

– Думаю, ещё рано и никакой опасности нет. Я отлично знаю твоих кузенов, Ваако и уверяю тебя, чтобы уладить все внутренние конфликты и разногласия им придётся пережить парочку клановых локальных войн, что для начала заметно ослабит их. Потом… Они очень разные, Ваако. Получится нечто вроде басни о наштахе, алклае и нексу. «А колесница и ныне там…». Понимаешь, о чём я?

– Д-да…

– Так что могу с уверенностью сказать – у нас есть время.

– Сколько?

– Примерно десятилетие.

– Но почему бы не пресечь заговор в зародыше? – Ваако не знал, что и думать. Уж не сошёл ли Император с ума? Тимо повернулся к нему, положил руку на плечо и доверительно сказал:

– Верь мне, друг. Всё что я делаю – на благо Империи. И если я говорю, что сейчас не время, значит, так оно и есть.

Ваако Фетт преклонил колено и покорно опустил голову.

– Как угодно, мой Повелитель!

– Встань, – холодно бросил Император. – Ты знаешь, как я этого не люблю.

Они пошли рядом, мирно беседуя. Накал прежнего разговора начал утихать. Вдруг на дорожку перед ними из небольшой рощи вышла служанка, держащая за руку маленького четырёхлетнего мальчика, похожего на ангелочка: длинные тёмные волосы ребёнка очаровательно завивались кольцами, серые глаза с весёлым лукавством рассматривали мир вокруг, бархатный камзол и коротенькие бриджи ладно сидели на его фигурке, а мягкие новенькие туфли на маленьких ножках смотрелись очень трогательно. Заметив идущих на встречу мужчин, служанка испуганно ахнула и низко поклонилась.

Ваако не мог не заметить, как изменилось лицо Императора – тонкие губы сжались в гневную линию, синие глаза прищурились, словно ему было досадно встретится этим утром с собственным сыном! Но через секунду Тимо справился с собой и улыбнулся:

– Камилла, как прекрасно, что вы вывели Ванахи на прогулку. Ему полезно много гулять.

– Разумеется, милорд.

При звуках его голоса маленький Ванахи испуганно дёрнулся и посмотрел исподлобья на высокого и статного отца. Маленькие пальчики принялись быстро вертеть какую-то игрушку и Ваако, которому много приходилось общаться с людьми, мог бы сказать, что ребёнок сильно испуган и так же не желал встречи. Тимо опустился перед сыном на колено и нейтральным тоном совершенно постороннего человека принялся расспрашивать Ванахи о чём-то. Мальчик отвечал односложно, всё сильнее и сильнее сжимая руку служанки. Наконец Тимо счёл, что дальнейший допрос не имеет смысла, но только сильнее разозлит и напугает ребёнка, поэтому он выпрямился, и любезно улыбаясь бездушной улыбкой статуи, сказал:

– Надеюсь, он ни в чём не нуждается. Сообщайте мне обо всех его желаниях.

– Как пожелаете, милорд. – Служанка снова поклонилась и увела мальчика.

Тимо долго смотрел им вслед.

– Зачем… Зачем она назвала его этим ужасным именем? Назло мне, должно быть… – Прошептал он. Ваако пожал плечами:

– Желание матери – закон.

– Я знаю! – Зло выкрикнул Тимо и посмотрел на отшатнувшегося Фетта. – Прости… Только… Когда я вижу его, это сразу напоминает…

Император замолчал, а Ваако не стал настаивать на продолжении.

– Увидимся за обедом. – Тон Повелителя ясно давал понять – Ваако следует уйти. Старший Советник терпеливо поклонился и пошёл по дорожке в обратную сторону.

+++

Ванахи сидел в своей богато убранной комнате и безутешно плакал. Причин, расстроивших маленького принца было много, но главной являлось исчезновение его любимого папы.

Всё началось ещё днём, когда наследник трона беспечно катался по скользким плитам пола в главном коридоре в своих новеньких замшевых туфлях, украшенных серебряными пряжками. Эта забава совершенно захватила Ванахи и он случайно толкнул тумбу, на которой красовалась безумно дорогая антикварная ваза. Разумеется, это хрупкое сооружение не устояло на своём месте и разбилось вдребезги, вызвав жуткий звон и грохот, на который сразу же сбежалась прислуга, в том числе и ненавистный Ванахи репетитор, обучающий мальчика вежливым манерам. Поднялся шум, люди замахали руками, чем только напугали ребёнка, но тут случилось то, что заставило Ванахи задрожать от ужаса – репетитор предложил уведомить о случившемся Отца!

Ванахи часто играл с другими детьми его возраста – отпрысками знатных фамилий и вхожих к Императору в доверие людей. Он много раз слышал, как эти дети упоминают своих родителей, рассказывают истории о том, как их балуют и дарят подарки… Ванахи добросовестно перечислил в уме всех своих знакомых, отвечающих понятию «папа» и пришёл к выводу, что такой человек всё-таки есть! Совсем не тот страшный мужчина с холодными голубыми глазами и белыми волосами, от которого пахло зимой и морозом и которого все звали «Лорд», «Повелитель» и другими именами… Этого человека Ванахи боялся ужасно. Все слуги и служанки, опекающие мальчика, при малейшей провинности говорили, что немедленно позовут Отца, если Ванахи не будет вести себя, как положено маленькому принцу! Несколько раз такое уже случалось, и ребёнок навсегда запомнил эти страшные синие глаза, сузившиеся в щёлки и надменный пугающий голос, выговаривавший ему, что сын Императора должен вести себя соответственно, несмотря на возраст.

Нет! Но был ещё один человек. Он учил Ванахи интересным играм на свежем воздухе, подарил замечательную деревянную шпагу, а на ночь читал сказки. Это был папа, – теперь Ванахи был твёрдо уверен в этом.

И тогда, когда Отцу доложили о его провинности и тот немигающим взглядом уставился на мальчика, Ванахи сделал тоже самое, что делали и другие дети, когда их обижали – громко сказал, глядя в надменное неподвижное, словно маска, лицо Отца:

– Я всё скажу папе!

На мгновение воцарилась жуткая тишина. Женщины закрыли ладонями лица, а Ванахи, чувствуя себя непобедимым, повторил ещё раз:

– Я всё скажу моему папе!

– И кто же твой папа? – спокойным и даже мягким голосом спросил Отец.

Ванахи замолчал, подыскивая нужные слова. Он не знал имени папы и впервые подумал – правильно ли это? Но тут к Повелителю подошёл какой-то человек, и что-то очень тихо сказал. Отец едва заметно склонил голову, после чего приказал служанкам вывести Ванахи в оранжерею.

Мальчику не терпелось увидеть своего защитника и спросить, как же его зовут, но глупые служанки не выпускали его из оранжереи до самого вечера, а когда он, наконец, оказался в своей комнате и стал громко звать своего папу, ему сказали, что папа больше не придёт. Никогда. Эта новость была ужасна! Ванахи сел на пол прямо в своём новеньком костюмчике и безутешно расплакался. Он плакал несколько часов и не мог остановиться, а потом ему стало не хватать воздуха, и он мог только всхлипывать. Лицо его горело, как и всё тело. Ванахи свернулся клубком на ковре и уснул…

Император сидел перед камином и пытался согреться, но пламя отчего-то совсем не грело, и его холодные пальцы оставались ледяными, а в сердце царила почти космическая пустота… Иногда этот холод донимал его так сильно, что Тимо только и мог думать о вечере перед камином. В такие минуты он представлялся сам себе некой экзотической хладнокровной тварью, но даже огонь был не в силах заставить его нечеловеческую кровь хоть немного быстрее бежать по венам.

Ему вдруг вспомнился Ванахи и его отчаянные крики. Тимо вот уже четыре года пытался привыкнуть к тому, что в его дворце обитает мальчик, имеющий полное право называться наследником трона. Как это вышло? Та ночь, когда он потерял над собой контроль… Та одна единственная ночь, проведённая в объятиях самой ненавидимой женщины… Что их толкнуло навстречу друг другу? Или Талина ненавидела его намного больше, что решилась на этот шаг сознательно? Наверняка она молилась всем богам, чтобы родился мальчик! И назвала его Ванахи, чтобы напоследок громко заявить о своей ненависти к нему! Но он помнил её и без этого. Он стыдился, отчаянно презирал себя за давнюю слабость, за свою похоть, результат которой он вынужден теперь наблюдать каждый день… Ах, как Ванахи был похож на неё! Эти ненавистные серые насмешливые глаза, эти тёмные кудри…

Слуга подал бокал вина на серебряном подносе. Тимо молча принял хрустальный кубок. Тяжело колыхнулась бордово-красная жидкость, до ужаса напомнившая кровь. Что ж, пью за тебя, мой враг, моя случайная любовница, ты добилась своей цели – я чувствую себя мерзейшим из людей… – Тимо усмехнулся и отпил из бокала терпкий напиток, а остаток выплеснул в пламя, словно решив вдруг поделиться с Талиной этой горькой правдой.

Бесшумно открылась дверь, и робкий голос произнёс:

– Повелитель, принц очень болен…

– Что случилось?

Лейб-медик нервно потёр руки, явно желая оказаться где-то очень далеко отсюда.

– Мы думаем, это всего-навсего истерика, мой Лорд.

– Надеюсь, ничего серьёзного и его самочувствию больше ничего не грозит? – Тимо механически проявил заботу о «детёныше». В груди ничего не шевельнулось. Лейб-медик растеряно кивнул:

– Врачебная практика советует родителям в это время побыть с малышом.

– Разумеется, – поморщился Тимо, раздосадованный тем, что дал повод для сплетен о его равнодушии. – Я сейчас же подойду. Скажите, мне ничего не нужно сделать? Я имею в виду…

– Я понял, милорд, – поспешно отозвался врач. – Нет, просто побудьте с ним рядом. Температура уже улеглась, и пульс стал нормальным, так что можно с уверенностью сказать – приступ истерики миновал.

– Отлично. Ступайте.

Тимо присел на краешек кровати и вгляделся в лицо ребёнка. У Ванахи был болезненный вид. Он тяжело вздыхал и иногда принимался беззвучно плакать. Тоненькие ручки, лежавшие поверх одеяла, были сжаты в кулачки, словно он твёрдо вознамерился держать при себе своё горе. Тимо вздохнул и дотронулся ладонью до горячего лба Ванахи.

– Бедный мой мальчик… – Прошептал он, поглаживая мокрые тёмные кудри. – Мне бы так хотелось подружиться с тобой, перестать вспоминать… Начать всё заново… Прости меня…

Ванахи молча смотрел на него большими серыми глазами. Тимо поднялся с кровати и вышел в коридор. Внутри разрасталось странное, щемящее чувство, почти забытое… Оно становилось всё сильнее, и Император перешёл с шага на бег, забыв обо всех правилах приличия. Он вылетел на открытый балкон и поднял лицо к грозовому небу. В ту же секунду хлынул ливень, обрушившись всей своей ледяной тяжестью на Повелителя Галактики. Тимо стоял, вцепившись в перила балкона, а плечи его содрогались от рыданий. Облегчение было почти невыносимым, словно он очнулся от страшного кошмара и вновь стал самим собой. После долгих, долгих лет холода и ненависти он стал возвращаться к теплу и свету…

Ваако Фетт

…Он родился в семье знатного дворянского рода, чья слава когда-то гремела по всей Галактике. Его предки владели звёздными системами и целыми секторами, но постепенно, эта мощь поблекла, оставив после себя лишь бессильные сожаления да особый набор генов, передающихся из поколение в поколение. В крови всех мужчин из Дома Фетт жила одна единственная страсть – любовь к оружию. Их воинское искусство было безупречным, из их мастерских рождалось великолепное оружие, прекрасное и смертоносное, словно отменно настроенный инструмент.

Мальчики и юноши Дома обучались владению всеми видами оружия, будь то бластер новейшей модификации, либо изящная шпага – украшение дворянина. Они достигли столь высокого совершенства, что по Империи ходили слухи, будто Фетты знали тысячу и один способ, как лишить разумное существо жизни. Люди, так говорившие, были почти правы. На самом деле способов этих было куда больше.

Власть, правящая в Галактике, стремительно переходила из рук в руки, падали высокие Дома, к солнцу тянулись младшие ветви огромных деревьев, породивших немало смельчаков и авантюристов. Всюду царил хаос, смятение, кипящий водоворот, в который и утянуло младший Дом из Рода Гэлли, некогда дававший Галактике мудрых и справедливых Императоров.

Фетты отчаянно пытались выжить. Им пришлось продать сначала свои мастерские и оружейные, потом – частные коллекции и обширные имения, дарованные им при прежней власти… Но наступило время, когда им пришлось продавать собственных детей, обладающих уникальными данными. Улучшенный геном даровал им высокую скорость, невероятную ловкость, нечеловеческую выносливость и то особое чутье, которое так необходимо в работе телохранителей и наёмных убийц – тонкий слух мог различить шелест вынимаемого из ножен отравленного клинка, даже если вокруг процветает шумный бал-маскарад; острый, внимательный взгляд выделял из толпы одного-единственного человека, могущего чем-то угрожать. И, разумеется, тот талант, при котором охотник точно знает, когда нужно послать выстрел в цель, чтобы наверняка поразить добычу.

Все восхищались этими способностями, но никто не знал, как дорого Феттам приходится платить. Улучшенные гены не оставили им выбора и они расплачивались по своему древнему контракту чувствами, эмоциями, чем-то неуловимым, что делает человека душою компании.

Родовое проклятье шло об руку с даром.

Глупо было бы считать, что в Императорском Дворце к Ваако относились иначе, но юноша всё же хотел сохранить надежду. Он старался не замечать косых взглядов, мирился с шепотками за спиной и делал свою работу… Убивал врагов Императора и защищал его.

…Во Дворце считали, что Ваако Фетт бесчувственный и жестокий человек. Так было принято.

Ваако смотрел, как серебрится лунный свет на потолке его скромной комнаты, и боролся со сном. Ему нельзя спать, иначе он вновь увидит ТОТ САМЫЙ сон. Сон о том, как умер его Повелитель, а он, Ваако, не смог ничего сделать, чтобы предотвратить это. Его личный кошмар, позор, горьким ядом пропитавший душу и сердце… Ваако встал и налил себе кофе. Случайно увидел своё отражение в небольшом зеркале, усмехнулся. Странно, но вот сейчас он очень похож на прежнего Императора – не внешностью, а выражением глаз. «Оставьте меня в покое!» – говорил этот взгляд, тени утомления под глазами, горькая складка у губ…

– Оставьте меня в покое… – Медленно произнёс Ваако, сжимая в руках чашку кофе. – Я так хочу отдохнуть…

+++

– Я хочу отдохнуть, Ваако. – Чистый, ровный голос Повелителя ворвался в его мысли и молодой человек неуверенно склонил голову набок. Тимо Лайтонен отложил проект указа и сжал виски тонкими бледными пальцами. – Обещай мне, что позаботишься о моём сыне.

– Но… – Молодой телохранитель, который годы спустя станет Советником, непонимающе смотрел на своего Хозяина. – Как же я смогу оставить вас?!

– Мне ничего не грозит, пока я во Дворце, и ты это прекрасно знаешь. Здесь даже стены защищают меня… Но Ванахи! Дворец не сможет принять его. Мои другие дети не примут его. Помоги ему, Ваако, друг мой. Будь рядом с ним, защищай его также преданно, как делаешь это для меня, стань для него товарищем и соратником, на которого он всегда сможет опереться.

Ваако встал на одно колено и трепетно прикоснулся губами к тонким пальцам Повелителя.

– Будет исполнено, Хозяин.

Другие дети. Конечно, Ваако понимал, ведь он как никто другой был близок к Повелителю, разделяя его тайны и грехи, его страсти и пороки. ТЕ дети – чудовищный эксперимент по культивации Дара, которым обладала кровь Императора. Сотни генетически модифицированных детей, мирно спящих в стеклянных саркофагах, чья нервная система была подключена к тончайшим волокнам, проходящим в стенах Дворца. Они и были ДВОРЦОМ, его дыханием, его мыслями и чувствами. Конечно, они не могли смириться с тем, что обожаемый ими Отец отдаёт так много сил и внимания одному конкретному ребёнку. И всё же… Даже теперь, осознавая все последствия, Тимо продолжал любить их всех. Ваако снова склонился перед величием своего Повелителя, стремясь разделить страшную ношу.

Пролитая кровь роднила их – хозяина и слугу. Тайны, покрытые мраком и тишиной, блистательный свет, выжигающий душу, – вот каково это – любить Императора. Видеть, как люто он страдает от необходимости быть жестоким и твёрдым, никогда не отступать от принятых решений… Как не может уснуть, измученный повседневными заботами и проблемами… Видеть и не иметь возможности хоть в чём-то помочь. Тогда Ваако умел лишь убивать.

Тимо нажал клавишу переговорного устройства и позвал:

– Камилла, будьте так любезны, приведите принца.

Спустя минуту автоматическая дверь в кабинет отъехала в сторону и служанка бережно ввела наследника престола, которому едва исполнился год. Ванахи недовольно тёр кулачком глаза – в это время он привык лежать в тёплой постели и видеть сладкие сны.

– Благодарю. – Тимо принял из рук Камиллы засыпающего сына и посадил к себе на колени. – Я позову вас, когда будет необходимо.

Женщина молча поклонилась и вышла. Ваако с тревогой наблюдал за своим Повелителем. Тимо с усталой улыбкой поцеловал чёрные кудри сынишки и, открыв ящик стола, извлёк из него длинный футляр, обитый дорогим чёрным бархатом. Едва слышный щелчок открыл крышку, и Тимо взял в свободную руку острый стилет.

– Я верю твоему слову, Ваако, но всё нужно сделать официально.

Чувствуя странную горечь во рту, юный убийца послушно закатал рукав, обнажив два шрама на предплечье – две ровных полосы, одна из которых была перечёркнута.

– Мой господин… Я… Я хотел сказать… – Чёрные глаза Фета лихорадочно сверкали, но Император остановил его мягким жестом, тихо прошептал:

– Неужели ты думал, что я ничего не знаю о тебе, о твоих чувствах?.. Поверь, мне тоже тяжело. Но так будет лучше.

Ваако молча протянул руку и Тимо, накрыв своими пальцами крошечные пальчики сонного мальчика, провёл лезвием стилета по гладкой смуглой коже своего личного слуги, навсегда разрывая их контракт. Ванахи протестующее вскрикнул, плаксиво сморщившись – отец слишком сильно сжал его ручку. Но ритуал нужно было довести до конца и Тимо, не обращая внимания на всхлипы и слёзы сына, поставил ещё одно клеймо, свидетельствующее о том, что Ваако Фетт становится вещью этого ребёнка, которому суждено однажды занять яшмовый трон Владыки Галактики.

– Вот и всё. – В голосе Императора слышится глубокая тоска и печаль. – Всё закончилось.

Он ещё раз поцеловал заплаканное личико ребёнка, бережно укачивая его на руках, потом проследил за тем, чтобы Ваако перевязал новые раны.

Никогда больше Ваако не видел, чтобы Тимо Лайтонен прикасался к своему ребёнку с такой заботой и нежностью.

– Теперь я спокоен за вас обоих.

+++

– Хозяин… – Ваако с горечью смотрел в зеркало. – Почему ты оставил меня здесь? Почему не взял с собой? За что ты подарил меня своему ребёнку, который пока даже не может оценить всей полноты этого дара?

В небе светились волшебными лампами луны Столицы. Синий и серебристый свет, переплетаясь, рождал невесомую паутину на стенах комнаты и в такие часы Ваако со стыдом вспоминал, как едва не предал своего Повелителя… Малодушно, позорно пытался задержать в своих пальцах ускользающее тепло его руки, тонкий шёлк белоснежных волос, пропущенный сквозь пальцы, грустную улыбку, навсегда сковавшую губы, тусклый отсвет в приоткрытых синих глазах, взгляд которых устремлён в бесконечность. Безвозвратно!

Никогда теперь не забыть ему, как холодит висок стальное дуло бластера, как дрожат руки, как дыхание рвётся из груди рваным ритмом рыданий.

…И удивлённый взгляд ребёнка, спрятавшегося под столом, испуганно прижимающего к груди какую-то игрушку. Принц смотрел на бывшего телохранителя широко распахнутыми серыми глазами и Ваако дрогнул под этим невинным взглядом, опустил руку, до боли сжимавшую рукоять оружия. Он обещал Императору позаботиться о ребёнке.

– Почему все бегают и страшно плачут? – Шёпотом спросил мальчик. Ваако поманил его к себе и бережно обнял, словно единственную в мире драгоценность.

– Ты скоро поймёшь, мой новый Император… Не волнуйся и не бойся ничего. Я помогу тебе стать сильным.

…Во Дворце считали, что Ваако Фетт бесчувственный и жестокий человек. Так было принято. Об этом знали даже малолетние дети прислуги – на свете, оказывается, есть человек, который ничего не чувствует. Ни боли, ни счастья… НИЧЕГО. Немногие продолжали помнить, отчего он стал таким. Немногие разделяли боль онемевшей от страшной потери души. Но он чувствовал. Всё. Всегда. И ему было невыносимо горько…

+++

В пустом коридоре гулко отдавались неторопливые шаги. Ваако всегда носил высокие военные сапоги, чьи каблуки звонко отбивали размеренный ритм. В стрельчатых окнах, мимо которых проходил советник по безопасности дворцовых служб, отражался кроваво-красный закат. Время встречи с Императором. Как всегда при упоминании этого титула внутри что-то болезненно сжалось, но Ваако даже не замедлил шагов. Многие говорили, что он был столь же неумолим, как смерть. И к своим врагам, и к себе самому.

Вдруг впереди послышалось эхо торопливых шагов – всё, как всегда. Фетт остановился, ожидая. Это уже стало его ежедневным ритуалом. Человек, спешащий ему навстречу, вышел из тени колоннады, и стало видно, что он достаточно пожил на белом свете: бордовые лучи закатного солнца скользили по седым волосам и длинной, но ухоженной и аккуратной бороде. Чёрная униформа дворцового учителя выгодно подчёркивала благородную стать и выправку старика. Лицо его, искажённое временем и морщинами, выглядело обеспокоенным. Ваако тот час же понял, что это означает и ему так же взгрустнулось.

– Это снова случилось? – Вместо приветствия проронил советник.

– Клянусь, ваше сиятельство, что не давал повода!

– Я верю, – устало вздохнул Фетт. – Но что на этот раз послужило причиной?

– Сегодня мы занимались историей. Вы же понимаете… Его отец был столь знаменательной личностью, что о нём невозможно не встретить упоминаний, независимо от того, какой отрасли науки уделять внимание.

– Конечно… – Ваако вздохнул почти одновременно с учителем. Мужчины смотрели друг на друга с тоскливой обречённостью. Алый свет пронизывал воздух, расцвечивая мраморные плиты пола и стен в причудливые узоры. – Как он теперь?

– Час назад ушли целители. С тех пор он не сказал ни слова.

– Что ж… Идёмте.

Они медленно пошли вперёд, сохраняя молчание. Им обоим не хотелось возвращаться в аудиторию, созданную для одного единственного ученика. Остановившись перед тяжёлыми дверями с бронзовой отделкой, Ваако сжалился над стариком и тихо сказал:

– Можете быть свободны. Дальше я сам.

Учитель с плохо скрываемым облегчением, которое больно задело Фетта, поклонился и поспешил прочь.

Да, Ваако научился чувствовать боль. Наверное, это было одним из немногих доступных ему чувств и он дорого бы отдал, чтобы лишиться его навсегда. Осторожно постучав по изящной отделке, советник, не дождавшись ответа, вошёл в класс.

На фоне огромного окна, занимающего почти всю торцевую стену комнаты, фигурка Императора, сидевшего на подоконнике, казалась особенно маленькой и хрупкой. Ему было семь лет.

– Ваше Величество…

Ребёнок не повернул головы, продолжая апатично созерцать закатные облака, зависшие над шпилями дворцов знати. Тёмные локоны, завиваясь, падали на узкие плечи, согнутые под тяжестью совсем не детского горя и ответственности.

– Ваше Величество… – Сделал ещё одну попытку Ваако. Он старался говорить тихо и осторожно. Обычно, после приступов истерик Император ещё долго оставался вялым, но всё могло в момент измениться.

– Как я просил ко мне обращаться? – Голос мальчика звенел сталью и советник подавил очередной вздох.

– Вы же понимаете, что называть Императора по имени недопустимо нормами этикета. Вы ведь изучали этот предмет, мой Повелитель.

– Я изучал. – Император Галактики, Центральных и Средних Миров, Владетель Внешних Колец, Повелитель Девяти Башен и прочая, медленно повернулся к Ваако и советник невольно напрягся, встретив твёрдый взгляд пронзительно серых глаз. – Но моего отца… Моего отца… – Мальчик часто задышал, что было явным признаком надвигающейся бури. Давясь воздухом, он с трудом закончил фразу: – ЕГО ты называл по имени?!

Ваако опустил взгляд, не выдержав той горечи, что стояла непролитыми слезами в глазах ребёнка, и тихо ответил:

– Вы ошибаетесь, господин. Я звал его иначе. Его имя было величайшей драгоценностью и не мне, жалкому потомку оружейников, произносить его.

– Я приказываю тебе, – Император с трудом взял себя в руки, не позволив своему гневу вылиться в очередную истерику. – Приказываю, слышишь?! Называть меня по имени, хотя бы тогда, когда мы наедине. Или я боюсь… Боюсь, что забуду его насовсем.

– Господин Ванахи, – сдался Фетт, мысленно застонав от ужаса. – Уже пора возвращаться в ваши комнаты.

– Мне трудно двигаться.

– Что с вами? Вы не ранены? Вызвать целителя?

– Не надо, советник Ваако, целители уже были здесь. У меня просто нет сил.

– Вы неразумно тратите их на гнев, Повелитель, – качнул головой Ваако. Потом шагнул вперёд и взял ребёнка на руки. – Вот так.

Он был совсем лёгкий, словно в этих худеньких ручках и ножках, в этом хрупком тельце оставалось совсем мало жизни. Насколько помнил Ваако, наследник престола родился маленьким и болезненным. Жизнь во Дворце, где его боялись и ненавидели, не прибавила здоровья Ванахи.