Текст книги "Соблазнить старлинга (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Свет был ослепительно белым. Таким невыносимо ярким, что невозможно было открыть глаза, но даже сквозь веки продолжал выжигать сетчатку, исторгая невольные слёзы. Он задыхался от крика, но не слышал ни звука. Стремительный ритм его сердца, сиплое дыхание – всё тонуло в ужасающей тишине и молочно-белом свете. Он умирал, но не мог умереть, казалось, целую вечность – изысканная агония тела и разума, как ничтожная часть симфонии Вселенной. И это могло длиться сколь угодно долго.

Однако после бесконечности мучений, где он терял и вновь находил себя, заново осознавая свою личность, он услышал голос. Удивительно ласковый, исполненный искренней заботы и участия. Таким голосом мог бы говорить ангел, если бы смысл его слов не был столь кошмарен.

– Ты утратил свою чистоту, Таймури Эн Лайни, осквернив тем самым не только себя, но и имя всей расы старлингов. Это страшное преступление.

Вновь воцарилась тишина, но на сей раз она имела оттенок упрёка. Словно ангел давал время своей жертве как следует осмыслить всю глубину падения и проникнуться чувством ничтожности всего сущего. Тимо не мог сказать, сколько прошло времени – может быть минута или ещё одна вечность? Что такое долгие годы для потенциально бессмертных существ? Мгновение…

Он оставался в океане света и тишины неподвижный, раздавленный, словно насекомое на стекле под микроскопом. Он чувствовал их присутствие как столбы яростной, могучей силы, с беззвучным рёвом устремляющиеся в далёкую высь, их осуждающие, немного любопытные взгляды, хотя, возможно, его сознание просто предпочло наделить бесстрастных представителей Перворождённых привычными ему эмоциями. Пауза, растянутая во вневременности, по определению не может иметь физического измерения, и Тимо вяло размышлял над парадоксом времени ещё несколько бескрайних… столетий? Эпох? Секунд?

И вот, наконец, вновь зазвучал ангельский голос, пронизывая распятое на невидимых нитях тело Тимо хрустальными спицами, истязая невыносимой чистотой и красотой:

– Мы скорбим о потере каждого из нас. Для Вселенной, чьими возлюбленными Первыми детьми мы являемся, утрата звёздной души – невосполнимый ущерб, и, следуя по пути милосердия, Высокий Оол вынес своё решение. За многочисленные преступления, позорящие расу старлингов, за недопустимое и многократное злоупотребление силой, за унизительное уподобление смертным в их страстях и грехах Таймури Эн Лайни приговаривается к аннулированию личности. Эта процедура вернёт старлингу его первозданную чистоту и избавит от грязи низменных эмоций. Позволит вновь вернуться в общество Перворождённых возрождённой юностью. Славься, Высокий Оол!

Их взгляды были полны расплавленного в звёздном серебре равнодушия. Если бы мольбы о милосердии могли тронуть ледяные сердца, он унизился бы до мольбы.

Они выскребали его личность тщательно, словно излишне старательные повара, освобождающие черепную коробку от мозга, чтобы затем приготовить его каким-нибудь изощрённым способом. Он кричал в пустоту и беззвучие, бессильный помешать гуманным палачам потрошить своё сознание, методично уничтожать, словно компьютерные данные, воспоминания о жизни Тимо Лайтонена. Их прикосновения он ощущал как мерзкие щупальца, холодные, скользкие, перебирающие страницы его прошлого и стирающие всё написанное им за много веков существования.

Если бы мог, содрогнулся бы от отвращения.

И тогда он сделал единственно возможное – распахнул шлюзы своей души, стремясь утопить мучителей в потоке эмоций, когда-либо испытываемых им. Эмоций, чуждых старлингам настолько, что в первые мгновения замешательства они отшатнулись, подавленные его яростью, не понимающие и растерянные, а он насылал безудержные цунами гнева, разбивающиеся о безмолвные скалы их безразличия. Он бомбардировал их неприступные крепости воспоминаниями о любви, счастье, дружбе и ненависти, скорби и радости… Водовороты его страстей подхватывали их корабли и швыряли на камни, разбивая их уверенность в собственной непогрешимости. Он боролся, атакуя их на всех уровнях реальности, и, становясь могучими драконами с непробиваемой алмазной чешуёй, они попадали в губительный шторм, созданный им из собственного отчаяния, холодными всполохами молний вспарывающий сильные, совершенные тела. Стремительно уходя в облике механических, неуязвимых тварей в бесплодной пустыне, оставленной их ковшами, гусеницами бульдозеров на месте некогда цветущего сада, они попадали в его коварные ловушки, выполненные из несбывшихся надежд и мечтаний. С надсадным воем могучих турбин погружались в пучины океана, но он повышал давление в глубине, пока их стальные бока не начинали трещать и давать течь. В напрасной попытке подняться к поверхности они слышали его безумный смех и ударили в ответ сотнями атомных костров, выжигающих в пепел непокорную душу.

Зарево радиоактивных пожаров освещало его лицо, по-прежнему безупречно прекрасное, и, повинуясь его воле, приходил ветер с равнин и нёс дикое пламя его протеста по руинам памяти, воскрешая образы, живущие в сердце, таком упрямом и непокорном, и обращая их на бесстрастных палачей.

И в какой-то миг они дрогнули. Машина по очистке сознания впервые за бесконечность своего существования дала сбой. Всего лишь на секунду, но и этого хватило пленнику, чтобы утаить крохотный клочок своей личности, укрыв от жадных взглядов искусно созданным куполом, имитирующим пылающие обломки безумия. Шедевр маскировки, последнее творение гениального мастера. Маленький кусочек сердца, истекающего болью, в обмен на всё остальное. Так садовник прячет в землю семечко в надежде на то, что к весне оно даст росток.

Надежда – глупое чувство, неведомое старлингам, и они слепо прошли мимо, продолжая своё дело. Тимо уже не сопротивлялся, позволяя терзать и рвать сознание в клочья, угасающим взглядом провожая последний закат своего мира. Как он и думал – усталость от проделанной работы была воспринята старлингами как апатия и равнодушие, и в конце концов его оставили в покое, дав время смириться с пустотой и тишиной внутри себя.

+++

Тронный зал в Храме Ночи производил неизгладимое впечатление. Вереницы гигантских колонн из искусно обработанного обсидиана перемежались парящими в воздухе чашами с живым, трепещущим огнём, распространяющими тусклое свечение, впитываемое гранями столбов, покрытых странного вида письменами. Пол, по которому ступали представители делегации Перворождённых, представлял собою плиты, выполненные из прозрачнейшего стекла, и подземная река, величественно несущая свои тёмные, бурлящие воды внизу, прямо под ногами, притягивала любопытные взгляды. Один из послов даже приотстал от основной группы, состоящей из пяти старлингов, чтобы получше рассмотреть светящихся голубоватым светом рыб, чьи сильные, стремительные тела неслись сквозь поток. Ему даже показалось, что он смог различить сложный узор на чешуйчатых спинах подводных тварей.

Бордовые полотнища с символикой всех Тринадцати кланов и пяти Великих Родов грозно напоминали пришельцам о древней и прославленной летописи этого таинственного, мистического племени. Бесшумная смерть в темноте, Ночные охотники, Пьющие жизнь… за все века их существования люди наделяли их самыми разнообразными именами, что не мешало вампирам и дальше наслаждаться кровью смертных, впрочем, неукоснительно следуя правилам, установленным в самые тёмные века, на заре мира по имени Эргон.

Человек, сидевший на троне, не производил впечатления могущественного существа, по крайней мере, на первый взгляд. Это был невысокий, но стройный мужчина средних лет с изысканно белоснежно-белой кожей, чёрными, словно смоль, длинными волосами, заплетёнными в косу, перекинутую на грудь, затянутую в колет чёрного бархата, и поразительно живыми изумрудными глазами. Однако, несмотря на обманчиво простодушный вид, взгляд Айрона Марко Кальвина Сольвейг выдавал в нём опытного, умного игрока, на протяжении столетий обыгрывавшего своих конкурентов в борьбе за власть. В его лице с приятными чертами всё же угадывалась жестокость и ехидная ироничность, а ещё – усталость. Тонкие губы привычно сложились в лёгкую, едва насмешливую улыбку при виде пожаловавших гостей, но Владыка Эргона продолжал хранить ледяное молчание, предоставляя старлингам первыми начать переговоры.

Он любил шахматы и всегда играл за чёрные фигуры просто потому, что первый ход противника зачастую определял его уровень и всю тактику дальнейшей игры.

Несколько раздосадованные не очень радушным приёмом представители звёздной расы переглянулись, с молчаливого согласия доверив миссию старшему из них, и вперёд вышел высокий светловолосый красавец с безупречной внешностью и осанкой, ничуть не уступающей Повелителю Эргона. Халаан Эн Суйге начал свою речь со вступления, долженствующего объяснить причины, по которым в каждую звёздную державу были направлены послы старлингов как более опытной, старшей расы, чьей задачей было направление и наставление «менее развитых» существ.

Улыбка Принца Ночи приобрела отчётливо ядовитый оттенок, но это не смутило оратора. Он с равнодушием андроида излагал свои тезисы, исходя из которых отказаться от помощи миротворцев Эргон не имеет права. Но как только Айрон собрался озвучить собственные претензии к насаждаемому в добровольно-принудительном порядке институту «наместников» Высокого Оола, изумрудный взгляд его остановился на лице одного из послов, и высшему вампиру с трудом удалось удержать на лице маску вежливой бесстрастности.

Поймав взгляд заинтересовавшего его старлинга, Айрон условным жестом коснулся серьги в своём левом ухе – это был чистейший изумруд, огранённый в форме капельки, но в то же время сильнейший талисман, зачарованный на нескольких уровнях лучшими заклинателями Эргона. Он позволял создать узконаправленный канал для мысленной связи, и этим очень удобным свойством Айрон с удовольствием пользовался, однако в этот раз он не почувствовал мгновенного отклика от предполагаемого собеседника. Не было знакомого ощущения золотого тепла и ехидного:

– Держи свои пошлые мысли при себе, упырь!

Пустота. Тишина. Темнота.

Невольно вздрогнув, Айрон опустил руку, с обидой воззрившись на невозмутимого старлинга, а тот, в свою очередь, непонимающе склонил голову к плечу. Блистательный, как и всегда, совершенный, идеальный… Тимо Лайтонен. Облачённый в длинную, до пола, белоснежную тунику с причудливыми орнаментами, выполненными золотой и серебряной нитью. Тонкий поясок, обнимающий талию цепочкой из ажурных звеньев, сверкают самоцветы в массивных браслетах, длинные седые волосы аккуратно уложены волосок к волоску. Восхитительный, волшебный, но бесконечно далёкий. Сапфировый взгляд не выражает ровным счётом никаких эмоций, так, словно Тимо не просто не узнал Айрона – не видел! Будто смотрел насквозь.

Зло нахмурившись, Владыка Ночи сказал, прервав посла Суйге:

– Насколько я понял, посольский корпус останется в Эргоне независимо от моего к нему отношения, верно?

Халаан, помедлив, всё же согласно кивнул.

– Дозволено ли мне выбрать того старлинга, с которым я буду вести дела в дальнейшем, или Высокий Оол запрещает даже подобное?

Гнев и раздражение Айрона заставляли воздух в зале едва заметно вибрировать, словно каждое сказанное им слово, обретая невиданную мощь, отражалось от обсидиановых колонн с мистическими оккультными письменами, заключая прибывших гостей в энергетическую сеть. И если они приняли этот невольный эмоциональный взрыв как вполне закономерную реакцию на вторжение, то сам Айрон не мог не признать – на самом деле он был оскорблён показным равнодушием Тимо, а спускать с рук настолько явное пренебрежение собственной персоной не желал. Всё внутри дрожало от переполнявших его чувств. После стольких лет одиночества и беспросветной рутины вновь встретить синий взгляд… ледяной, словно воды подземной реки.

Поистине невыносимая пытка!

– Высокий приветствует добровольное сотрудничество, и если вам будет удобнее общаться с тем из нас, кто не вызывает неприятия, я не имею ничего против.

Старлинги представились своими сложными, витиеватыми именами, и последним прозвучал чистый, глубокий голос, пробудивший в Айроне целый сонм воспоминаний:

– Таймури Эн Лайни. Можете звать меня Тимо.

На некоторое время в зале воцарилась гробовая тишина. Все без исключения взгляды были обращены на последнего высказавшегося, и если в глазах Айрона светилось некое злобное торжество, то соплеменники смерили Таймури откровенно недоумёнными и даже подозрительными взглядами. Халаан встревоженно всмотрелся в лицо своего подопечного, пытаясь понять, что именно прозвучало в словах бывшего мятежника. Искреннее желание сотрудничать с вампиром, не подавляя его своей волей, или же отголоски его бывшей личности, склонной к потворствованию человеческим страстям и слабостям.

Но казалось, что и сам Таймури очень удивлён собственной репликой. Безбрежно голубые глаза оставались чистыми, Халаан не увидел в них ни тени сомнений, и ему пришлось отступить. В конце концов, Высокий никогда не ошибается.

Айрон поднялся с трона, коротким, уверенным движением оправив чёрный камзол, расшитый серебристыми бабочками, тельце которых заменял драгоценный изумруд. Быстрым чётким шагом спустившись с возвышения, вампир протянул Таймури ладонь для рукопожатия, клыкасто улыбнувшись:

– Рад знакомству.

«Ты хочешь поиграть? Я принимаю вызов!»

Промедлив секунду, Тимо пожал протянутую ладонь, всего на миг ощутив силу, таящуюся в этих тонких пальцах, и услышал традиционное:

– Надеюсь, мы сработаемся, партнёр.

Что-то дрогнуло в душе. Перевернулось сладко и страшно, словно его простой и понятный мир оказался смертельно ранен этим прикосновением, сказанными словами, тяжёлым взглядом тёмно-зелёных глаз… Тимо понимал, что всё им испытанное – всего лишь реакция телесной оболочки, ведь сам он представлял собой незамутнённое грязными эмоциями, кристально чистое сознание, а потому совершенно невозможно, что какой-то вампир способен внести смуту в идеально отточенный разум.

Разорвав рукопожатие, старлинг профессионально улыбнулся, не вкладывая в этот жест ни грамма чувств, и Айрон, всё это время пытливо всматривавшийся в до боли знакомые черты, был вынужден отступить.

– Предлагаю отметить сие знаменательное событие небольшим неофициальным ужином.

Халаан Эн Суйге предупреждающе поднял ладонь, призывая Принца Ночи к вниманию:

– Вам не стоит тратить силы и время на подкуп ревизора, будь то яства, привилегированное положение или нечто иное. Наша раса абсолютно чужда низменным желаниям смертных.

– Упаси Великая Мать! Дело в том, глубоко уважаемый эльд, что обычным людям, таким, как я, – покривил душой Айрон, – будет намного комфортнее, если посол, остающийся в Эргоне на длительный срок, не сделает свою исключительность правилом.

– О, – медленно протянул Суйге. – Я понимаю. Таймури?

– С удовольствием принимаю приглашение Владыки.

– Что же остальные? – Полюбопытствовал Айрон, обводя собрание тщательно отрепетированным наивным взглядом, но посланники Высокого Оола бесстрастно молчали. Видимо, общались телепатически, так как спустя мгновение Халаан Эн Суйге озвучил общую мысль:

– Мы не будем задерживаться дольше, чем того требует этикет, однако я составлю вам компанию за ужином, чтобы ввести Таймури в курс дел, касающихся Эргона и особенностей его жителей.

– Буду премного благодарен, – процедил Айрон, намеревавшийся устроить странно ведущему себя любовнику допрос с пристрастием.

Ужин проходил в огромной столовой, где гуляло неприкаянное эхо и невесомые занавеси на окнах, выходящих в ночь, едва заметно колебались, перебираемые шаловливыми пальчиками сквозняков. Длинный, даже на вид неподъёмный стол был уставлен блюдами, графинами с разными винами и развесистыми канделябрами с медленно оплывающими свечами.

– Здесь всегда так пусто? – Поинтересовался господин уполномоченный посол, оглядываясь в поисках других сотрапезников, но вдоль стола сиротливо стояли пустые кресла.

– Я предпочитаю обедать в одиночестве, но для вас готов сделать исключение, тем более, что совсем скоро нам предстоит работать вместе. Довольно часто приходится заниматься делами и во время приёма пищи.

Айрон снял камзол, небрежно повесив его на спинку своего кресла, и остался в белоснежной тончайшей рубашке и строгом шейном платке тёмно-синего цвета, закреплённом у горла брошью всё с тем же изумрудом. Таймури и Халаан устроились друг напротив друга по правую и левую руку от хозяина замка.

Старлинги ели молча, не приглашая Айрона в свою безмолвную беседу и тем самым выражая явное пренебрежение принимающей стороне. Не то чтобы Владыка Ночи был расстроен или обижен подобным отношением. Ему и самому не хотелось напрягать присутствующих пустыми разговорами о погоде и тому подобных штампах. Ему хотелось поразмышлять в тишине, как он и привык, но сейчас, совсем рядом сидел тот, кто заставлял сердце Айрона биться с утроенной скоростью. Недостижимый, прекрасный! Он приковывал взгляд своей грациозностью, знакомыми жестами, лёгкой полуулыбкой, то и дело показывающейся на губах… а в ментальном плане – ледяной айсберг. Глыба векового льда, прозрачного, словно слеза. Монолит без трещин и изъянов.

Изысканный стеклянный цветок.

Поймав направленный на него взгляд, Тимо улыбнулся с фальшивым дружелюбием, и в Айроне мгновенно вскипел гнев. Да что он себе позволяет, наглец! Всему может быть предел и терпению Владыки Ночи – тоже. Продолжать спокойно ужинать, когда внутри разгоралось неутолимое пламя, крайне затруднительно, и, едва дождавшись окончания тягостного во всех отношениях вечера, Айрон решил проявить любезность и лично проводить посла до его комнат в замке.

Халаан, впечатлившись подобным радушием (видимо, во всех остальных державах к старлингам был иной подход), отбыл в неизвестном направлении, просто растворившись в воздухе, напоследок пожелав соплеменнику и вампиру спокойной ночи, что было воспринято Айроном как ещё одна бессовестная насмешка над его выдержкой в общем и над ним самим в частности. Скрипя зубами и внутренне клокоча от ярости, Принц Ночи вёл Таймури по запутанным коридорам, погружённым в ночной мрак. Вдруг, резко остановившись, оттеснил старлинга к стене, зарычав:

– Ну сколько можно издеваться, Тимо?! Думаешь, я железный?

– Не понимаю, о чём вы, – последовал выверенный, прохладный ответ.

Взвыв от неутолённой страсти, прижавшись всем телом к любовнику, дав ему в полной мере насладиться ощущением того напряжения, в котором Айрон находился всё это время, вампир прошептал:

– Твоя жестокость переходит все границы, Лайтонен. Заткнись и вспомни, как должен приветствовать меня! Хватит разыгрывать недотрогу!

Тимо отшатнулся, едва не налетев на каменную горгулью, стоявшую на постаменте у входа в галерею. В темноте глаза вампира едва светились зеленоватым мистическим светом, выдавая страшное волнение, но самое невероятное даже не в этом непристойном для Владыки поведении, а в том, что чувствовал сам старлинг. Чувствовал! Хотя его наставники и утверждали, что подобный порок присущ только смертным существам.

Прикосновения Айрона, ощущение сильного, гибкого тела, прижимающегося к нему в темноте, сорванное, хриплое дыхание и возмутительно твёрдая плоть, касающаяся бедра Тимо… Всё это заставило его чувствовать ответное желание. Запретное, сладкое…

И вдруг, словно молния, прошившая мозг белоснежным всполохом! Видение Айрона в полупрозрачной чёрной рубашке и узких брюках, сидящего в кресле перед камином, весело улыбающегося так, как обычно улыбаются лишь друзьям. Он поднимает бокал, наполненный багровым вином, и жадно пьёт, проливая на грудь алые капли. И так хочется потянуться, слизнуть вино с насмешливо искривлённых губ, подбородка, медленно, тщательно пройтись языком по горлу, ощущая изысканный ягодный вкус вина и более тонкий, ни с чем не сравнимый аромат кожи вампира. Чуть терпкий, немного горьковатый…

Тимо ошеломлённо застыл, поражённый тем, что увидел, почувствовал… вспомнил? Айрон, не менее озадаченный, отпрянул, смерив старлинга подозрительным взглядом. Тихо спросил:

– Лайтонен… Это и правда ты?

– Моё имя – Таймури Эн Лайни, – холодно отчеканил тот, слишком напуганный произошедшим, чтобы поддерживать видимость вежливости.

– Но тогда, в зале… Ты сказал, что…

– Я действительно предпочитаю короткие имена.

– Потому что шанс оказаться зарезанным, когда представляешься полным именем, гораздо выше? – Невесело продолжил Айрон. Он помнил, как Император говорил это, но тот Тимо, что стоял перед ним, лишь недоумённо склонил голову к плечу таким издевательски знакомым жестом. Словно злая, жестокая пародия на любимого врага. Безжизненная, мёртвая кукла. Смущение затопило жаркой волной, заставило спросить почти робко:

– Мне всё ещё можно тебя… вас так называть?

– Полагаю, это существенно сократит время, отведённое на любезности, – старлинг, наконец взяв себя в руки и использовав несколько медитативных практик, чтобы обрести спокойствие и душевное равновесие, согласно кивнул. – Нам предстоит много работы, так что, в свою очередь, позвольте спросить, какое имя предпочитаете вы?

– Айрон, – хрипло ответил высший вампир, чувствуя страшную пустоту где-то глубоко внутри. – Просто Айрон. Ваши апартаменты, – короткий, рваный жест в сторону двери.

– Благодарю, – Тимо хотел что-то сказать, но так и не придумал. Видимо, вампира мучила схожая проблема, потому что они напряжённо застыли друг напротив друга, старательно отводя взгляды. Потом Владыка Эргона сухо хмыкнул, пожимая плечами:

– Предлагаю забыть это недоразумение. Я, очевидно, перепутал вас с одним из своих знакомых.

– Полностью согласен, – Тимо облегчённо выдохнул, пробуя вновь выдать заученную улыбку.

Они разошлись, отчего-то чувствуя себя виноватыми неизвестно в чём.

+++

Айрон не любил ситуации, которыми не мог управлять, а также терпеть не мог, когда его выставляют дураком, а произошло именно это, и даже не изменившийся Тимо Лайтонен был виноват. Принца Ночи приводил в ярость сам факт существования непонятного двойника с абсолютно пустыми глазами механической куклы, и раз уж это не было притворством, следовало во всём разобраться. На протяжении нескольких дней Владыка Эргона только и делал, что приглядывался к уполномоченному послу, подмечая малейшие детали, любые несоответствия, могущие пролить свет на внезапное и кардинальное изменение характера бывшего Императора.

Айрон привык доверять своим ощущениям: ему как созданию Ночи, тёмному охотнику этот навык был жизненно необходим – тонко чувствовать жертву, слышать загнанное, испуганное дыхание, бешеное биение сердца, то, как мечется обречённый, не способный принять с достоинством свою смерть. Обострённое восприятие порой играло с ним злую шутку, позволяя изощрённому в любовных игрищах Лайтонену вытворять с Айроном немыслимые вещи, но в этот раз всё было иначе. Так странно, запутанно… неправильно.

Каждый раз начиная рабочий вечер в компании старлинга, Владыка Эргона с внутренним трепетом всматривался в знакомые черты, слушал завораживающий, богатый оттенками голос и жадно ловил любой жест, словно безумный коллекционер, гоняющийся за цветными бабочками. И чувства твердили ему – перед тобой твой враг, друг и партнёр. Тимо Лайтонен. Однако в его лице почему-то не было больше весёлой дерзости, в синих глазах не сверкали хитрые искорки, а голосу не хватало жизни. Будто-то кто-то скопировал манеры и повадки Императора и передал эту телесную память совершенному клону, позабыв наделить его душой. Подделка, как бы хороша она ни была, всегда остаётся подделкой.

Рутинная, привычная работа, которую выполнял Айрон, будучи ответственным Владыкой, внезапно обрела новый смысл, так как теперь его везде сопровождал Тимо.

– Наша задача не в том, чтобы мешать вам или перехватывать инициативу в правлении, – мягко выговаривал клон Лайтонена. – Цель старлингов, их высокое предназначение как Перворождённой расы состоит в бережном наставлении тех, кто ещё не достиг нужного уровня развития, чтобы оградить их от нелепых, грубых ошибок и указать верный путь.

– Значит, Высокий Оол считает себя вправе решать, какой именно дорогой следует идти нам, простым смертным? – С некоторым возмущением задал резонный вопрос Айрон, беря в руки бокал с багровым вином, согревая тончайшее стекло в ладонях, словно изысканный цветок, наполненный божественным, пьянящим нектаром.

– Конечно, нет, – качнул головой Тимо. Облачённый в строгий деловой костюм чёрного цвета с безупречно-белоснежной сорочкой и жёстким, накрахмаленным воротничком, старлинг мало отличался от обычного банковского клерка, если бы не удивительная красота и нечеловечески синие глаза, выдающие в нём сверхъестественную сущность. – Я сказал «указывать», а не «приказывать». Между этими понятиями, схожими по звучанию, лежит огромная смысловая пропасть. Вы вольны не прислушиваться к моим советам, однако должны помнить о том, что я вряд ли стал бы тратить своё и ваше время на напрасное сотрясание воздуха, ведь речь идёт не о бытовых проблемах, а о судьбе вверенного вам во владение мира.

В эти тихие предрассветные часы после тяжёлого, насыщенного трудового дня собеседники сидели у зажжённого камина в комнате, погружённой в приятный полумрак, казавшийся таковым после суетных огней реклам, уличных фонарей, гирлянд, проносящихся по дорогам кэбов и сияния многоэтажных торговых центров Нового Орлеана, столицы Эргона. Тревожные лучи восходящего солнца надёжно скрывали тяжёлые гардины благородного тёмно-зелёного цвета. Остатки позднего ужина унесла служанка, милая, но тихая и скромная девушка. Именно такой тип прислуги предпочитал Айрон в отличие от своего брата Луциана, окружившего себя вульгарными полураздетыми девицами.

Но сейчас Айрон не желал думать ни о чём другом, кроме размеренного течения беседы.

– Советник, значит? – Владыка Эргона хмыкнул, пригубив вина, и, приподняв брови, спросил: – Но неужели вам, как существу, без сомнения занимающему высшую ступень эволюции во вселенной, не смешно и скучно наблюдать за ежесекундными порывами, что совершают смертные, поддавшись власти эмоций? Мне кажется, пропасть между нашими расами слишком велика, чтобы одни могли оценить поступки других.

– Считайте это экспериментом, – мечтательно прищурился Тимо. – Когда живёшь столько же, сколько существуют звёзды, есть возможность наблюдать за изменениями в масштабах галактик, и время в таком случае – второстепенная величина.

– О, – протянул вампир, – понимаю. Наши учёные используют в качестве подопытных образцов быстроживущих насекомых, которых разводят в специальных ёмкостях, и наблюдают за развитием целых поколений, ну а для старлингов эту роль играем мы, не так ли? Весьма незавидная участь.

– Я не был бы столь категоричен, – мягко рассмеялся Тимо, и Айрон, закрыв глаза, позволил волшебному голосу властвовать в своём сердце.

– Можно личный вопрос?

– Разумеется, – Тимо умиротворённо кивнул, любуясь неукротимым танцем пламени в камине. Огонь стремительно менял свою форму, и, если присмотреться, можно было увидеть в оранжевых всполохах мгновенно создающиеся и разрушающиеся замки, тень саламандры, гибкую фигуру танцующей девушки.

– Тогда, в тронном зале… почему вы отстали от основной группы?

– Я был очарован красотой подводных созданий. Мне показалось невероятно удачным решение подобного декора.

– Должен сказать, я сам лишь воспользовался заманчивой идеей одного моего знакомого, – Айрон пристально посмотрел на старлинга, договаривая фразу: – Того, с кем перепутал вас в коридоре.

Румянец на гладкой золотистой коже стал отчётливее, заставив Владыку Эргона довольно улыбнуться и коварно предложить:

– Я мог бы вас познакомить. Уверен, вы найдёте множество интересных тем для бесед.

О, Великая Ночь! Он смущён? Тимо Лайтонен?! Ах, если бы была возможность запечатлеть в памяти этот миг на века!

– Пока мне с лихвой хватает наших рассветных диспутов.

– Среди эмоций, разрешённых к использованию кодексом старлингов, присутствует любопытство?

– Это не эмоция, – бесстрастно поправил справившийся с необъяснимым волнением Тимо. – Любопытство есть всего лишь стремление к познанию, присущее всем живым существам. Оно также является неким стимулом к анализу нового путём субъективной оценки полученного ранее опыта. По сути, любопытство – интерес, лишённый рационального зерна, но лежащий в основе всего восприятия в целом.

– Кажется, вы ошиблись профессией, Таймури Эн Лайни, – оскалился Айрон, жмурясь от удовольствия, словно кот, наевшийся сливок и ускользнувший от наказания. – Вам следовало стать не советником при правителе захолустного мирка где-то на задворках вселенной, а, по меньшей мере, преподавателем риторики и изящной словесности в учёных академиях обеих Империй!

– Я всего лишь указал на допущенную вами неточность. Прошу простить, если мой ответ показался вам высокомерным и привёл к негативному восприятию информации. Я ни в коем случае не хотел унизить…

– Ох, довольно! Опустим, наконец, эти условности и этикет! – Страдальчески застонал Принц Ночи, едва не облившись вином из бокала во время излишне импульсивного жеста. – Поверьте, меня эта маленькая лекция не унизила, не взбесила или что там вы могли себе напридумывать, а всего лишь дала пищу для дальнейших измышлений. Итак… вам показался интересным декор тронного зала. То есть, увидев нечто новое, вы предпочли изучить это получше?

– Так сделал бы любой заинтересованный, полагаю, – пожал плечами Тимо.

– А вот ваши спутники проявили к чудесам современной магии и дизайна полнейшее равнодушие, – Айрон азартно прикусил нижнюю губу, с жадностью наблюдая за собеседником. Лайтонен, похоже, находился в замешательстве, угодив в мастерски поставленную западню. Наконец, он произнёс:

– Должно быть, они видели нечто подобное раньше, ведь с ваших слов становится ясно, что где-то во вселенной уже существовало нечто подобное.

– Возможно, – внутренне ликуя, Айрон отставил пустой бокал на столик и вновь направил изумрудный взгляд на смущённого каким-то внутренним противоречием старлинга. Решив помочь шагнуть в бездну, мягко сказал: – Но у меня в связи с этим возник вопрос: допускает ли старлинг существование чего-то такого, чего он не знает, и может ли упустить возможность изучить явление, присовокупив полученную информацию к уже имеющемуся опыту?

– Вас интересует общество или отдельный индивид?

– Всё сразу.

– Полагаю, упустить шанс узнать нечто новое – недопустимо.

– Я надеялся на подобный ответ, – Айрон расслабленно откинулся на спинку кресла, позволив себе слабую улыбку удачливого охотника. Ловушка захлопнулась. – Скажите, Тимо… Вам никогда не казалось ошибочным мнение Высокого о негативном воздействии эмоций на чистоту разума? И если Оол, оставаясь непогрешимо «чистым», никогда не испытывал сильных чувств, откуда ему известно об их вреде?