Текст книги "Чашка какао и тёплый плед. Сборник рассказов и повестей"

Автор книги: 55 Гудвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– У меня никогда таких красивых не было, – зачем-то сказал Крэйг. – Ну, то есть я их видел как-то, но… мне чуть нос не сломали, когда я…

– Двигайся, пожалуйста, – глухо прорычал Уоррен, перебивая его.

Его лопатки дрожали. Между ними, казалось, уже протекла Миссисипи из пота. Может быть, это крыша протекла?

Приступы безумного напряжения, когда член Крэйга упирался в его… ну, он полагал, что это простата, сменялись отливами – когда тот выходил почти до конца, и чувство облегчения омывало колени.

Уоррен думал, еще несколько толчков, и он точно взорвется. Сломается. Развалится на несколько глупых частей.

Их потребовалось больше, чем несколько.

Сильно, глубоко, жестко. С похабным шлепком по заднице, разносящим неприличный отзвук по всей комнате.

Уоррен согнулся нелепой аркой и заскулил, уткнувшись лицом в простыни.

Оргазм смыл все его ощущения с постели куда-то вверх, оставив на ней только ослабевшее тело, а потом вернул, заполняя теплом и негой.

Он не знал, кончил ли Крэйг, но тот отпустил его, и Уоррен смог лечь на живот, чтобы наконец отдышаться. В паху горячо дергало, а движения причиняли дискомфорт.

Он просто лежал и смотрел в стену.

Крэйг пошлепал босыми ногами куда-то из комнаты, а потом вернулся.

Уоррен не видел, что он делает. Тот словно просто постоял у постели, а потом забрался в нее.

Чмокнул мокро губами ягодицу, заставив Уоррена заворочаться, и сел напротив, сложив ноги.

– Эй, – он толкнул его в плечо и засмеялся, – сразу спать? А поговорить?

Уоррен едва собрал конечности, чтобы сесть. Было немного больно. И немного чудесно.

Он бросил взгляд на окно. Уже стемнело.

Пошарив глазами по комнате, он не нашел часов, кроме как на руке Крэйга, лежащей рядом с его членом. Понадобилось достаточно времени, чтобы сосредоточить взгляд на том, что было нужно.

Кажется, он опоздал. Ужасно опоздал. Даже если поторопится, он вряд ли успеет…

Уоррен поднял глаза на Крэйга. Тот смотрел на него довольным котом, щуря глаза. Такой костлявый, потрепанный, с клочками мокрых волос на груди.

Уоррен не мог продолжать смотреть на него. Эта мысль… эта тревожащая мысль, что он бы лучше остался тут, с незнакомым парнем, чем сидел за столом и ел этого прекрасного судака в томате, обвивала все другие, заполняя собой.

Он не знал, что делать. Знал, что должен был сделать. Знал, чего хотел. Но что сделать?

Крэйг насупился, когда Уоррен поднялся и слез с кровати. Он нащупал брюки на полу и поднял их.

Крэйг лишь собрал ноги, тоскливо понурив плечи.

– Будешь уходить, захлопни за собой, – сказал он и подпихнул подушку под затылок.

Уоррен поднял глаза.

Крэйг закурил, поставив пепельницу на грудь. Он смотрел в бок, чтобы не видеть Уоррена, и затягивался так нервно, словно пытался вдохнуть все одной затяжкой.

Уоррен неспешно достал мобильный из кармана. Палец кружил над клавиатурой, ища цель. Что следовало набрать?

– А мне нужно? – медленно спросил он.

Крэйг посмотрел на него, как впервые видел.

– Ну. – Он поковырял простыню пальцем. – Я тебя не гоню.

СМС о непредвиденных делах выглядела красиво фальшивой. Правильная, со всеми запятыми. Он не торопился.

В углу экрана телефона мелькнул самолетик.

Уоррен посмотрел на пакет, лежащий сиротливо на том же полу.

– Будешь конфеты? – спросил он, поднимая его.

Отличные конфеты с жидкой карамельной начинкой. Все круглые, завернутые в маленькие кусочки разукрашенной фольги, как новогодние игрушки.

Крэйг лопал их, почти не разворачивая.

– Так как… – прошамкал он, гремя еще не раскушенной конфетой за щекой, – как тебя зовут?

Уоррен обнял себя, пожимая плечами. Он остался.

– Уоррен, – сказал он. – Меня зовут Уоррен.

Крэйг смотрел на него с приоткрытым ртом, а потом улыбнулся так широко, что стало видно его зубы, перемазанные шоколадом.

– А меня по-прежнему Крэйг.

Уоррен улыбнулся ему и отвел глаза.

Фиолетовые квадраты из фольги все еще были разбросаны по простыне. Осталось четыре штуки.

Крэйг проследил за его взглядом и, облизав пальцы, отставил коробку на тумбочку.

– Дай мне пять минут, – сказал он, потирая руки. – И мы используем остальные.

– Ну… – Уоррен покраснел, хотя не знал, от чего именно. – Необязательно использовать все сразу сегодня.

Так знакомиться он еще не пробовал.

Так говорить, что хочет остаться, еще не пробовал.

Так оставаться еще не пробовал.

Крэйг приподнял брови, задумавшись над его словами, а потом улыбнулся, но уже не так, как до этого. Это было смущенно и… мило?

– Хочешь, мультики посмотрим?

Уоррен рассмеялся в ответ. И остался.

У него кружилась голова, и Крэйг привалился к его боку, вибрируя челюстью, пока жевал конфеты.

Они смотрели мультики и говорили ни о чем. Четыре квадратика фиолетовой фольги валялись в ногах. С намеком и ожиданием.

А потом три.

А когда их не стало, они придумали новые причины, чтобы не уходить.

***

Уоррен облизывает губы и поднимает глаза к потолку.

Азалия кладет руку ему на плечо и смотрит на него строгой маленькой девочкой.

– Мы были в магазине… – бормочет он задумчиво, – стояли в очереди.

Азалия болтает ногами.

– Там была жвачка… вишневая… и она осталась одна. А мы оба ее хотели.

– И вы поспорили за нее?

– Ну. Нет. Просто познакомились, разговорились.

– И сразу поняли, что любите друг друга?

– Ага.

Уоррен чешет в затылке, насколько может вытянуть руку.

Азалия все еще смотрит на него сурово. А потом расцветает чудным цветочком и обнимает еще крепче.

– Папочка мне то же самое рассказывал, – сообщает она.

– О. – Уоррен старается не закашляться от смеха. Они вроде бы не придумывали никаких общих историй знакомства. Но забавно, если их версии сошлись. – Так ты уже все знаешь.

– Мне просто нравится эта история. Про полюбили.

Он помогает ей спуститься на пол и умиленно смотрит, как она убегает дальше играть. Может быть, на кухню, где Крэйг опять печет свои пироги. Может, в сад.

Уоррен запрокидывает голову на спинку кресла, смотря в окно.

Он не думает, что так уж важно, как они познакомились. Гораздо важнее то, почему они остались друг с другом. И эта причина немножко, но важнее вишни. Даже за двадцать семь долларов.

История 2. Скучная жизнь доктора Хайнца

55 Гудвин

Хайнц любит свою работу. Любит свой город, свою сестру. Хайнцу хочется полюбить кого-то не только душой, но и телом. Получается так себе. Вот разве что чудо поможет?

Примечание автора:

Эта история родилась как фанфик к одному из рисунков LunaticQueen, но выросла в самостоятельное произведение с новыми героями.

Наверное, надо было попробовать в Америке. С тем наглым. Или ещё с кем-то… Но не на фоне же всеобщей волны, практически цунами борьбы с домогательствами! Хайнц тяжело вздохнул и повыше поднял ворот кашемирового пальто. Десятилетняя учёба на врача, постоянные курсы повышения квалификации, способность жить практически одной работой ещё семь лет после окончания университета – теперь всё это окупалось сторицей, Хайнц мог себе позволить дорогие вещи, еду в хороших ресторанах, даже квартирку в Линдене*. Не купить, конечно, пока только снимать. Чего он никак не мог себе позволить, так это – постоянную личную жизнь. Причём сам не понимал, почему.

__________

*Линден – исторический район в центре Ганновера, студенческий квартал.

__________

Казалось бы, в Германии, в студенческом Ганновере, чего проще? Даже если ты не какой-то старомодный гей, а транс-метро-пан-ещё-что-то-там-сексуал. Но у Хайнца не получалось – ни двадцать лет назад в родной Саксонии, ни за годы учёбы и работы в Саксонии Нижней, ни во время полугодовой стажировки в США. Краткосрочные романы были, но чего-то долгого, стоящего, настоящего – нет.

Шесть месяцев отлучки заставили Хайнца скучать по Ганноверу будто по верному возлюбленному, и сейчас он отдавал этому единственному в своей жизни постоянному партнёру долг – на следующий после прилёта день отправился гулять ни свет, ни заря. Жадно вдыхал морозный, хрусткий, как осенние листья, воздух. Возводил очи горе, разглядывая старинные здания – как турист, а не житель славного города Ганновера, который провёл полжизни бок о бок с этими архитектурными памятниками. Следовал по знаменитой Красной Линии, подмечая, где на тротуарах ещё осталась старая потёртая краска, и где теперь новая – яркая, чтоб туристы уж точно не потерялись. Её обновляют каждый год, и каждый год проводят чуть иначе. Хайнц проследил уже семнадцать линий, каждый раз надеясь, что в следующем году сделает это с кем-то… с кем-то. И вот опять – он и город. И больше никого…

На Хольцмаркт его закружила толпа, отхлынувшая от кузнечного фонтана Винтера. Очередной информационный пакет заветных желаний был отправлен таинственным Высшим Силам через искусно вставленное в чугунную ограду кольцо. Хайнц никогда не загадывал здесь желания – ни когда впервые приехал в город перед поступлением, ни позже, когда проводил экскурсии по любимым местам для иногородних друзей. Снова бы, пожалуй, прошёл мимо, но тут хмурое декабрьское небо разошлось рваной трещиной и высветило фонтан по-летнему жёлтым лучом, оставив остальную площадь в сером мраке.

Ладно, сказал себе Хайнц. С одного раза не убудет…

Он даже не смог точно сформулировать, проворачивая кольцо, чего именно хочет – в голове крутились какие-то банальности про “долгое и настоящее”, – когда за спиной раздалось англоязычное:

– …осподь Всемогущий! – таким тоном, каким нормальные люди отпускают что-то вроде: “Еба-ать!”. Хайнц обернулся и тут же кинулся на помощь. Обнял незнакомца, ещё толком не поняв, что делает, просто инстинктивно удержал от падения. Убедился, что жертва его внезапной доброты крепко стоит на ногах, и наконец дал себе труд эту жертву рассмотреть.

“Да! – вопил мозг. – То, что надо!”. Пока взгляд не упёрся в белый квадратик колоратки* на шее. “Поздравляю, Хайнц, твоя удача воистину безгранична…” – саркастически отозвался на это внутренний голос. Руки быстро отдёрнулись от чужого тела. От очень привлекательного чужого тела, чего уж…

__________

*Колоратка – польск. koloratka или римский воротник, элемент облачения священников в западных церквях – белый воротничок, надевающийся под сутану, или белая вставка в воротничок-стойку обычной рубашки.

__________

– Спасибо огромное! – искренне поблагодарил молодой… Ирландец? Хайнц не считал себя экспертом в акцентах английского, но полгода в Штатах – это полгода в Штатах. Особенно, если попал в международную группу европейских врачей и поработал в нескольких госпиталях в разных концах страны.

– Не стоит благодарности, – улыбнулся он, изо всех сил пытаясь не выглядеть смущённым придурком. – Этому не стоит встречаться с брусчаткой, – кивнул на пакет в руках незнакомца.

Парень, очевидно, только что вышел с блошиного рынка – он едва не сгибался под тяжестью набитых виниловыми пластинками бумажных пакетов. Видимо, не догадался взять матерчатую сумку, а пластик нынче не в почёте.

– Зигги Стардаст? – вздёрнул бровь Хайнц, заметив высунувшийся вверх уголок картона со знакомым рисунком облачного неба – обложку пластинки Боуи.

– Да, и благодарности очень даже стоит, – возразил священник-меломан. – Было бы обидно всё побить, так и не успев послушать. По-хорошему, я как минимум должен угостить вас кофе за это чудесное спасение, – он улыбнулся, и улыбка оказалась невыносимо очаровательной. – Но, увы! Я умудрился растранжирить всё, что взял с собой, до последнего цента, и не взял карточки – нас предупредили, что на рынке могут украсть. Хорошо хоть проездные нам заранее выдали на неделю, а то бы шёл пешком через весь город. Но, – он замялся и это, чёрт побери его преподобие! – тоже выглядело очаровательно, – если позже вы захотите взыскать с меня кофейный долг…

Хайнцу показалось, или?.. Да нет, наверняка показалось. Просто мальчишка пытается быть хорошим христианином. Но, чёрт возьми, что он теряет, если…

– Я могу увеличить ваш кофейный долг прямо сейчас, напоив вас кофе, – в свою очередь улыбнулся Хайнц. – И вы, как почти коллега, должны меня понять – моя святая обязанность не отпускать спасённых немедленно, а сопровождать их до полного восстановления сил.

Пластиночный шопоголик удивлённо вздёрнул бровь.

– Я врач, – пояснил Хайнц. – И я прописываю вам дозу кофеина прямо сейчас.

– И правда почти коллега, – рассмеялся священник. – Что ж, предписания врача нужно выполнять. Показывайте, где тут у вас ближайшая “аптека”.

***

Колин. Не священник, пока семинарист. Пошёл в церковь, чтобы помогать людям. Да, наверное, помогать можно не только так, но для него этот путь был самым простым. В Ганновере на неделю – поездка от семинарии, знакомство с системой работы приютов для беженцев.

Всё это Хайнц узнал за полчаса в небольшом греческом ресторанчике на берегу Лайне. Ресторанчик был так себе – безосновательно дорог, но Хайнц готов был заплатить и вдвое больше. Колин умел вдохновенно рассказывать и увлечённо слушать – редкий талант. А ещё смотрел на Хайнца так, что хотелось прямо на месте начать цитировать Уитмена*, будто они перенеслись лет на сто назад. Ну а как ещё выяснить, что на уме у священника, пусть и будущего? Не подкатывать же впрямую…

__________

*Уолт Уитмен, 1819 – 1892 – американский поэт и публицист, реформатор американской поэзии, певец свободы, автор возмутительных для своего времени гомоэротических стихов. В XIX веке стихи Уитмена служили для геев своеобразным паролем, чтобы опознать друг друга.

__________

– Экскурсию для вас уже проводили? – спросил Хайнц, не зная, как иначе заговорить о продолжении.

– На это нет времени, – с сожалением покачал головой Колин. – Сегодня – единственный выходной. Полувыходной, потому что через час нужно снова быть в приюте. Но… Я готов вернуть кофейный долг вечером, – добавил он после небольшой, но значимой паузы. – Вечера у нас свободны.

– Договорились, – кивнул Хайнц, помогая Колину поднять сумки. – Дашь мне свой телефон или встретимся по-старинке, у часов на Крёпке?

– Дам, – медленно ответил Колин. – И встретимся.

Провожая взглядом электричку, уносившую Колина на окраину, Хайнц гадал – придёт ли тот вечером, или, подумав, испугается? И стоит ли звать его на экскурсию по ночному городу? Её можно было бы закончить в Линдене и пригласить Колина на ещё одну чашку кофе – домой. Или чая. Или какао. Что пьют по ночам священники? А ещё на углу у его дома был ирландский паб. Может, Колину будет интересно, как представляют себе питейные заведения его родины добропорядочные немцы?

Колин пришёл. И на экскурсию согласился. В паб они не пошли – Колин знал Уитмена.

***

– Оу, – сказал Колин, поднимаясь навстречу Хайнцу. Колоратки на нём больше не было. – Я надеялся позвонить тебе вечером, не думал, что встречу тут.

Хайнц тоже об этом не думал, соглашаясь потратить один из дней своей драгоценной практики на добровольную работу в приюте для беженцев. Ну или думал – но не настолько впрямую, а просто вспомнил Колина, когда социальная служба обратилась к его клинике с просьбой о сотрудничестве. Думал о том, что здесь Колин проводил те дни, ночи между которыми они проводили вдвоём. Четыре ночи. Четыре незабываемых горячих и в то же время нежных ночи три месяца назад.

Колин оставил ему свой настоящий телефон. Хайнц иногда кидал ему смешные картинки про священников. Колин отвечал анекдотами про докторов. Порой – если мировые новости грубо врывались в жизнь, не оставляя и клочка личного пространства, – обсуждали их. Но ни разу Колин не обмолвился, что собирается вернуться. Или уйти из семинарии.

– Я подумал, что ты был прав, – мягко сказал Колин, когда Хайнц закончил обход, и они вышли на крыльцо приюта, – помогать людям можно не только в церкви. Закончил курсы социальных работников и приехал по программе Евросоюза. Я… Хотел сделать сюрприз. Не поздно ещё?

– Сюрприз удался! – рассмеялся Хайнц. – Во сколько ты заканчиваешь?

– В пять, – отозвался Колин. – Будешь ждать меня после работы, как кавалер барышню после школы?

Хайнц не думал об этом так, но после слов Колина купил ему букет и ждал с ним. Запоздало – уже когда Колин смущённо обнимал разноцветный веник – сообразил, что мог этим скомпрометировать Колина перед обитателями приюта. Колин только отмахнулся от его извинений:

– Они ведь хотят жить здесь, верно? Будем считать, что это такая форма адаптации – минутка борьбы с гомофобией.

Хайнц вспомнил некоторых из беженцев, с кем ему уже доводилось иметь дело и чьи взгляды на однополую любовь были пока далеки от европейской толерантности, и решил, что будет встречать Колина каждый вечер.

***

– Ну как? – спросил Хайнц, предвидя ответ на вопрос – Колин выглядел как тонкий носок, выжатый мощной центрифугой.

– Фарида купила айфон на собранные благотворителями деньги. Потому что “это же айфон!”, понимаешь? Фарух приставал к женщинам. А учитывая, что далеко от приюта ему отходить нельзя – к женщинам оттуда, – он кивнул на из кризисный центр помощи жертвам насилия.

– Ему же всего четырнадцать, – простонал Хайнц.

– Это мы с тобой знаем, – возразил Колин. – А выглядит он…

– Ну, да, – согласился Хайнц, вспомнив не по годам зрелого подростка. – И что теперь?

– Не знаю, – устало вздохнул Колин. – Юристы будут разбираться. А ты бы поговорил с Муслимом? Он так и продолжает писать днями и ночами. Не думаю, что ему это полезно.

– У него четвёртая стадия, – с сожалением отозвался Хайнц. – И он такой же врач, как я. На его месте я бы тоже выложился, чтобы привести исследования в порядок, перед тем как…

Они помолчали.

– Зато по поводу кота Амины пришли хорошие новости, – улыбнулся Колин. – Мне прислали фото из Берлина, кажется – это он. Очень похож, и из переноски как раз на этом участке пути исчез. Осталось устроить очную ставку.

– Вот это действительно хорошая новость, – обрадовался Хайнц, вспомнив семилетнюю малышку, которая тосковала по потерянному в путешествии коту. – Надеюсь, это и правда он.

– А ты сам-то как? – улыбнулся Колин. С искренним интересом улыбнулся – и как его хватает после целого дня работы с не самыми простыми подопечными?

– Не поверишь, – рассмеялся Хайнц, – но тоже занимался животными проблемами. Только у меня был не кот, а собака. Ирма позвонила, – пояснил в ответ на вопросительный взгляд Колина. – Бомж принёс им в клинику собаку. Кости в желудке…

Колин понимающе кивнул – общаться с Ирмой и не знать, что кости, особенно тонкие куриные, смертельно опасны для собак, было невозможно.

– Сказала, не вытянет без моих волшебных пальцев на подхвате.

– Хорошо, что она твоя сестра, – фыркнул Колин. – А то я бы не смог так легко слушать эти разговоры про твои волшебные пальцы.

– Есть виды волшебства, которые я готов практиковать только на тебе, – подмигнул Хайнц.

– По-моему, мне срочно нужен осмотр, доктор, – заговорщическим шёпотом ответил Колин. Оглянулся на стоящую неподалёку старушку и продолжил уже нормальным голосом. – Ну и как – спасли?

– Спасли, – подтвердил Хайнц.

– И что теперь? Вернёте тому бомжу? Может, ему какую программу реабилитации найти? Чтоб не бомжевал и животное не мучил.

– Его теперь уже не найти, – покачал головой Хайнц. – Это не его собака, он её просто пожалел. Но…

– Ну? – Колин вздёрнул брови и озвучил очевидную догадку: – Ты хочешь, чтобы она стала нашей собакой?

– Если ты не против, – подтвердил Хайнц, радуясь, что не ему пришлось озвучить эту революционную мысль.

– Я буду ревновать, – твёрдо сказал Колин. И рассмеялся.

Хайнц тоже рассмеялся и обнял его, вжимаясь носом в тёмные волосы.

Кто-то мог бы сказать, что живут они скучно. Но – кузнечный фонтан Винтера ему свидетель! – он не отказался бы иногда и поскучать.

Той же ночью семилетняя Амина решила сама добраться до Берлина, чтобы убедиться, что её котик в порядке. Искали её до самого утра, вместе с полицией и работниками городского поезда. Нашли на вокзале, причём не на городском, а там, где останавливались грузовые поезда. Затем отсыпались сутки.

А затем Хайнц исполнил обещание и показал, на что способны его волшебные пальцы (и не только они).

История 3. У кота нет никакого плана

LunaticQueen

Одним мартовским вечером в квартиру Брайана забрался незнакомец. Он разбил его горшок с цветком, съел бисквит и сказал, что умеет открывать пиво глазом. Ну, про пиво бред, конечно…

Брайан ожидал от этого знакомства чего угодно, кроме того, что вышло.

Примечание автора:

Не имеет прямого отношения к персонажам мультфильма «Голубой щенок». Но его причастность в том, что именно после песни пирата и кота в авторской голове что-то перемкнуло, и он пошел писать.